Текст книги "Обряд Ворлока"

Глава 16. В поисках спасения

На этот раз огромная пещера, соединенная с подземным тайником извилистым лазом, казалась еще больше и мрачнее. Светящегося клубочка хватало едва-едва, чтобы осветить путь под ногами и близлежащие скалы и валуны, а вызывать тот ослепительно яркий свет – предвечный, как назвал его Вратко для себя – словен не решался. Кто его знает, какие силы пробуждает он своим чародейством? Может быть, за попытку уподобиться богам его ждет страшная кара? И какая разница, придется ли блуждать во тьме Нифльхеля, мучаясь от голода и холода, или жариться на раскаленной сковороде в христианском Аду?

Они продвигались скорым шагом. Насколько позволяли нагромождения битого камня, конечно. Гуннар время от времени покрикивал на Вратко и Димитрия, чтобы глядели под ноги. Ведь и правда, в каменных завалах, которые пересекал маленький отряд, легко провалиться трещину или щель между двумя глыбами и сломать ногу. Херсониту, который тащил на руках динни ши, приходилось тяжелее. Он кряхтел и уже не пытался бормотать молитвы, как в начале пути – берег дыхание. А словен и без груза дышал тяжело. Наваливалась необоримая усталость – не расплата ли за ворожбу? А кроме того, болело тело: распух левый локоть, вновь ныла рана в плече, колено, казалось, стало одним сплошным, большим синяком. Парень понимал, что это последствия драки с пиктами, о которых вчера некогда было думать, но легче от понимания не становилось.

В голове отряда легкой рысцой семенил Вульфер. В волчьей ипостаси, само собой. Шерсть на загривке оборотня стояла дыбом. Он словно предугадывал грядущую беду. А может быть, просто обострившееся чутье зверя позволяло ему слышать мерзкую вонь, оставленную сбежавшим ужасом глубин.

Сбежавшим ли? Хитрое чудовище, веками отлавливающее заплутавших путников в хитросплетениях пещер и ходов, могло затаиться неподалеку. Яркий свет, отпугнувший его, исчез, а в полумраке оно должно чувствовать себя, как рыба в воде и птица в небе…

Следом за саксом, настороженно вглядываясь в темноту, шагал Гуннар. Кормщик настоял, чтобы освещающий дорогу новгородец был не спереди, а позади него. Так, сказал он, легче сохранять «ночное зрение», когда глаза, привыкающие постепенно к тьме, начинают приспосабливаться и лучше видят. Тогда случайный взгляд на огонь – неважно, факел ли это, свеча или колдовской сгусток солнечного света – может все испортить. Опытные воины знают это и на привале, охраняя сон уставших товарищей, никогда не сидят около костра, а уходят в тень. Вратко припомнил, как легко хирдманы Лосси-датчаниа срубили бойцов хевдинга Модольва, болтавших языками у огня, и согласился. Но все же вызвался идти третьим, чтобы шедшие позади могли видеть, куда ноги ставят.

Позади словена с присвистом втягивал воздух Димитрий. Раненый хоть и весил не больше, чем человеческий подросток, а все-таки тяжесть немалая. А ведь монах волок еще и свои пожитки, и найденную книгу.

За херсонитом Нехта вел под локоть Лохлайна. Десятник динни ши, верно, и впрямь малость повредился умом от «ласки» викингова кулака – безропотно шел, куда ведут, улыбался, глядя отрешенным взглядом поверх голов. Вратко, с одной стороны, жалел его, а с другой – радовался, что среди его спутников прекратились споры, пересуды и взаимные оскорбления. В такой тишине и благости хоть на край света можно. Только выбраться бы из-под земли.

Прикрывал отряд Олаф. Великан держал меч наготове и то и дело оглядывался. Вратко разделял волнение хёрда: когда идешь последним, так и кажется, что кто-то набросится на тебя из темноты, запрыгнет на спину, вцепится клыками в затылок.

Вульфер остановился так быстро, что Гуннар едва не наступил ему на хвост.

– Ты что?! – возмутился викинг.

Оборотень глухо рычал. Его уши аж подрагивали от напряжения.

Вратко подошел почти вплотную к кормщику, поднял повыше огонек.

Между двумя неровными глыбами застряло тело несчастного Руарка. Изломанное и согнутое так, как никогда не согнется живое существо.

– Вот сволочь-то… – с изрядной долей брезгливости проговорил Гуннар, показывая кончиком меча на голову мертвеца.

Верхушку черепа подземельщика будто ножом срезало. Светлые волосы слиплись в сосульки от крови. Не оставалось ни малейших сомнений в судьбе динни ши.

«Похоронить бы… – пронеслось в голове новгородца. И тут же ответная мысль. Постыдная своей черствостью и страшная своей убедительностью. – А как? Нельзя тратить время. Даже труп с собой захватить – задержка, которая может дорого стоить оставшимся в живых…»

– Cadal math dhut, Rooark[101]101
  Cadal math dhut, Rooark! – Спи крепко, Руарк! (гэльск.).


[Закрыть]! – негромко проговорил, подошедший сзади Нехта. Отпустил локоть Лохлайна и поднял к своду пещеры узкий клинок меча.

– Владычице милостивая, человеколюбивая и зло не помнящая, приими жалость нашего прошения и ходатайствуй неотступно о милости к милостивому Твоему Сыну и Владыке, еже помиловать и простить грех инославия умершим сродником нашим и иже с ними помянутым, отпущение и место сим милости неотъемлемо подати…[102]102
  Канон Святому Мученику Уару. Песнь 9. Молитва за упокой умерших вне крещения.


[Закрыть] – пробормотал скороговоркой Димитрий.

Вратко перекрестился. Хотя, конечно, динни ши вряд ли нуждался в православной молитве и благословении бога, власть которого его народ не признавал и – что там греха таить? – не любил.

– Tha an t-àm againn falbh[103]103
  Tha an t-àm againn falbh – Нам пора идти. (гэльск.).


[Закрыть], – голос Нехты звучал ровно и даже равнодушно. Кто знает, может у малого народца и не принято хоронить погибших? Пусть подземная тьма поглотит тело павшего.

Новгородцу захотелось сказать какую-нибудь вису. Не обязательно свою. Но Вратко помнил слишком мало стихов, сочиненных скальдами минувших лет. Был бы здесь Хродгейр или Сигурд…

Громкий, предупреждающий рык волка, вырвал словена из раздумий.

И тут же накатившаяся невесть откуда волна холодного, беспричинного страха, дала понять: вот оно, началось!

– Берегись! – гаркнул Гуннар, сжимая черен меча двумя руками.

Охнул и чуть слышно принялся молиться херсонит.

Светящийся клубок на ладони Вратко мигнул, едва не погас, снова разгорелся. И снова мигнул…

– Где ж ты, зараза, – сдавленно выругался Олаф.

Новгородец обернулся и увидел, что соломенноволосый хёрд, подняв меч над головой, застыл, прикрывая отряд с тыла. Рядом с ним Нехта прижал приклад самострела к щеке. Лохлайн глуповато улыбался, поглядывая по сторонам, из уголка его рта сбегала струйка слюны. Димитрий, опустив раненного на камень, истово крестился.

«Давай, давай… Нам сейчас помощь всех богов вместе взятых понадобится».

И тут показался ужас глубин.

Серая, косматая, покрытая спутанной шерстью и колтунами туша промелькнула по самому краю освещенного круга. Вратко успел разглядеть короткие, задние лапы, кургузое туловище с раздутым брюхом, бугрящиеся мышцами плечи.

– Господи! Помилуй меня грешного! – дрожащим голосом воскликнул Димитрий.

Низкий, глухой рев пронесся по пещере, заметался, отражаясь от каменных столбов.

Вульфер в ответ коротко взвыл и замер, присев на задние лапы.

– Как он нападает? – Гуннар на миг повернулся к Нехте.

– Откуда мне знать? – отвечал динни ши. – Рассказывать было некому!

Новгородец чувствовал, как липкие пальцы страха впиваются в сердце, тянут его вниз, в желудок, а потом дальше, как говорится, в пятки. Светящийся клубочек снова заморгал, словно факел на ветру.

– Запали свечу, брат Димитрий! – охнул словен. – Я не удержу свет!

– Да, да… Сейчас… – Херсонит суетливо порылся в сумке. Вытащил кремень и огниво. Пальцы его тряслись, и он никак не мог высечь искру.

С ревом из темноты возник ужас глубин и, стоя на задних лапах, навис над Гуннаром. От чудища несло могильным тленом и плесенью. Круглые, как у совы, белесые буркалы, казались глазами слепца – без зрачков, мутные, обрамленные реденькими ресницами. В разинутой пасти выделялись двухвершковые клыки. Морда выглядела, словно изуродованное неведомой болезнью человеческое лицо. Широкий нос с вывернутыми наружу ноздрями; уши круглые, маленькие, прижатые к голове; тяжелые надбровья.

Передними лапами – или руками? – ужас глубин попытался сграбастать кормщика.

Гуннар отмахнулся мечом, а Вульфер безжалостной волчьей ухваткой нацелил клыки чудовищу в пах.

«Еще бы… – отрешенно подумал Вратко, изо всех сил стараясь не дать погаснуть огоньку. – Там же жилы!»

Ужас с ловкостью, неожиданной для такой грузной туши отдернул лапу от клинка викинга, а волку подставил колено.

Когда оборотень отскочил, с его пасти свисали лохмы седоватой шерсти, которая надежно защищала чудовище. Длинные спутанные пряди не так-то просто даже сталью перерубить. Не зря кочевники украшают шлемы конским волосом – прочным и скользким.

Сухо щелкнул самострел Нехты.

И одновременно с тетивой прозвучал удивленный голос Олафа:

– Еще один!

«Это конец, – пронеслась в голове словена непрошеная мысль. – Как от одного избавиться, непонятно, а целый два…»

Парень повернулся и увидел лишь стремительный взмах меча светловолосого хёрда, оперение короткой стрелы подземельщика, едва виднеющееся из глаза второго чудовища, и темную полосу, пятнающую более светлую, чем у первого, шерсть.

А потом клубок света растворился в окружающем мраке. Исчез, оставив после себя ощущение разочарования и обиды.

– Можно их бить! – рычал Олаф.

– Огня! – просил Гуннар.

Нехта бессвязно выкрикивал слова на гэльском. Вратко никак не мог уловить их суть, хотя и понимал, что динни ши отчаянно ругается.

«Нужно что-то делать! В темноте нам не отбиться!»

Вратко забормотал, в суматохе проглатывая куски слов:

 
– Огнь Неба ясный
Ньёрда Дар молит
Требуй, что хочешь —
Требу иль виру…[104]104
  Виса сложена размером квиндухатт.


[Закрыть]
 

Ужас глубин заревел. Кормщик с проклятиями крестил воздух мечом – даже в ушах свистело. Щелкнули зубы… Вульфер? Или враг? Удар тела о камни…

 
– Хорса улыбку
Любо нам видеть.
Ворога злого
Ворлок изгонит…
 

Ничего не произошло ровным счетом ничего.

Да словен особо и не рассчитывал на успех. На тяп-ляп склепанные строчки, как бочка неумелого бондаря, ни воды, ни силы чародейской не удержат. И значит, никакого «ворога злого» ворлок изгнать не сможет. Тут нужно нечто большее, нежели простое везение.

Щелкнул самострел.

Ужас глубин взрыкнул. И вдруг завыл. Басовито, протяжно.

Звук ударил по ушам, словно кувалда. Бронебойной стрелой ворвался под череп, заворочался там медведем, умащивающимся в берлоге.

Вратко охнул и схватился руками за виски. Копье, загремев, упало на камни, отскочило и зацепило парня по голени.

Новгородец зашипел сквозь зубы, но – вот удивительно! – боль от удара окованным древком на время отогнала страх.

Сзади хрипло «хэкнул» Олаф.

Зацепил? Или чудище вновь ускользнуло?

– Брат Димитрий! – срывающимся голосом попросил парень. – Что там…

В ответ темноту разорвал крохотный снопик искр, вылетевший из-под огнива. За ни еще, и еще один! Вспыхнул красный глазок разгорающегося трута.

«Ну, раз огонь будет, волшебство не нужно. Можно браться за оружие…» – решил Вратко. Наклонился за копьем.

При слабеньком свете фитиля сальной свечи, стало видно, как, шатаясь, бредет по камням Вульфер. Оборотень не смирился и на ходу припадал к земле, намереваясь выметнуться вперед в новом – возможно, последнем – прыжке. Ужас глубин, который появился первым, когтистыми лапами пытался сграбастать Гуннара. А викинг вился юркой уклейкой, отмахиваясь мечом.

Выставив перед собой Ассал, Вратко кинулся на помощь кормщику. Но тут в спину парню врезалось что-то тяжелое, сбило с ног, бросило лицом на валуны. Вспышкой боли откликнулась рассеченная бровь.

– Получи!

За выкриком Олафа последовал новый рык ужаса глубин.

Попытавшись откатиться в сторону, Вратко понял – на его спине кто-то лежит. Не слишком тяжелый… Динни ши?

– Èig! – голосил Нехта. – Èig, uilebheist!!![105]105
  Èig, uilebheist! – Умри, чудовище! (гэльск.).


[Закрыть] Значит, не он.

Дрыгнув из всех сил ногами, Вратко сбросил помеху. Кровь заливала левый глаз, но он сумел разглядеть, что Олаф мечется вокруг второго ужаса глубин и рубит, рубит, рубит… Чудовище неуклюже ворочалось на месте, отмахиваясь от хёрда. Ни следа прежних ловких и быстрых движений. С чего бы это?

Разгадка нашлась быстро – из второго глаза обитателя пещер торчало оперение короткой стрелы. Пожалуй, Нехта больше всех сделал для победы.

Хотя, какая там победа!

Не успел новгородец о ней подумать, как Олаф поскользнулся и широкая лапа просто смела его, как ураган сносит сухую листву.

А что же остальные?

«Нужно вставать и драться!»

Ужас глубин на миг застыл, раздувая широкие ноздри. Потом взревел, коротко и глухо, и скакнул прямо к словену.

На пути зверя оказался херсонит.

Брат Димитрий, стоял на коленях, сжимая в левой руке свечу, а правой часто крестился, все возвышая голос.

– Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои[106]106
  Псалом 50.


[Закрыть], – слова молитвы взлетали к затерянному в темноте своду пещеры. – Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем…

И чудовище остановилось, словно натолкнувшись на невидимую стену. Ударило когтями… И отдернуло лапу, словно обожглось.

– … Вот, Ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне мудрость. Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега. Дай мне услышать радость и веселье, и возрадуются кости, Тобою сокрушенные. Отврати лице Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои. Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня. Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святого не отними от меня…

Нехта с самострелом в оной руке, а «козьей ногой»[107]107
  «Козья нога» – приспособление для натягивания тетивы арбалета.


[Закрыть] – в другой, замер, выпучив единственный глаз.

Вратко наконец-то перевалился с бока на четвереньки и прямо перед собой увидел лицо Лохлайна, искаженное мукой.

– … Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся. Избавь меня от кровей, Боже, Боже спасения моего, и язык мой восхвалит правду Твою. Господи! Отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу…

Волоча за собой Лохлайна, словен пополз к монаху, под прикрытия святой молитвы.

Невидимая преграда, казалось окрепла, расширилась и толкнула чудовище в грудь. Ужас глубин зарычал и отступил.

– … Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою: ибо жертвы Ты не желаешь… – Гуннар, сюда! – закричал новгородец. – К нам, скорее…

Но раньше кормщика его зов услышал Вульфер. Светло-серый волк влетел в защищенный круг и замер, пошатываясь и опустив распахнутую пасть к осклизлым камням. Его бока вздымались, как кузнечные мехи. На кончике языка повисла крупная капля слюны.

– … Облагодетельствуй по благоволению Твоему Сион; воздвигни стены Иерусалима: тогда благоугодны будут Тебе жертвы правды, возношение и всесожжение; тогда возложат на алтарь Твой тельцов.

Опережая на долю удара сердца своего противника, к ним присоединился Гуннар.

А первый, не ослепленный, ужас глубин отлетел, словно ударившись о скалу.

Кормщик ошарашено огляделся. Проговорил, задыхаясь:

– Их сталь не берет…

– Зато молитва, кажется, помогает… – ответил Вратко. И испуганно добавил. – А где Олаф? Живой?

Будто в ответ на его слова показался Олаф. Хёрд сильно хромал и держался за бок. Одно из чудовищ, заметив или почуяв его, потрусило наперерез.

– Олаф! Скорее к нам! – изо всех сил проорал Вратко. Даже Димитрий дернулся и пригнул голову, запнувшись на мгновение.

Но монах быстро опомнился и продолжил читать по памяти:

– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его[108]108
  Псалом 90.


[Закрыть]…

Олаф увидел, что его друзья столпились в кучу, а нападающие никак не могут до них достать, и, не долго думая, побежал на зов.

– … Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень…

Здоровяк бежал, перепрыгивая с валуна на валун, но не успевал. Уродливая, косматая туша уверенно отрезала ему путь к спасению.

– … Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым…

Вратко, не помня себя, кинулся на помощь. Он не размышлял, сможет ли справиться с подземным зверем. Пожалуй, если бы начал раздумывать, то остался бы на месте. Он хотел лишь выиграть кроху времени для Олафа.

Сжимая копье двумя руками, новгородец ударил ужас глубин, целясь в раздутое брюхо. Ну, и плевать, что сталь их не берет!

Чудище, конечно же, заметило отчаянную атаку. Оно чуть замедлило неуклюжую рысцу, отмахнулось передней лапой.

К удивлению словена, наконечник его копья с размаху воткнулся на ладонь выше локтя.

От громового рева, похоже, вздрогнули своды пещеры.

Вратко не устоял на ногах и припал на колено.

И тут пробегающий мимо Олаф, подхватил его одной рукой, как ребенка, и втащил в защищаемый молитвой херсонита круг.

– … Ибо ты сказал: «Господь – упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона…

Оказавшись в безопасности, светловолосый хёрд как-то разом обмяк и уселся, где стоял, со свистом втягивая воздух открытым ртом. На его щеке багровел, наливался здоровенный кровоподтек, обещая стать со временем полноценным синяком.

– Ты сам-то понял, чего сделал? – хлопнул Вратко по плечу Гуннар.

– Не уверен, – пожал плечами словен. – Я его ранил?

Оба чудища продолжали кружить у границы круга. Один, благодаря меткой стрельбе Нехты, все больше руководствовался обонянием, выискивая жертву. Другой сильно припадал на переднюю лапу. Но скалился и рычал так же грозно, как и раньше.

– … За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое…

– Твое копье, пожалуй, и правда, волшебное! – рассуждал кормщик. – Эх! Вышел бы я с ним позабавиться сразу против них двоих… Да только уверенности нет, что оно меня послушает.

– Как оружие может слушать кого-то? – удивился Вратко.

– Обычное, конечно, не может. А вот чародейское… Очень даже.

Новгородец с сомнением посмотрел на копье. Вроде бы ничего волшебного. А всетаки… Ни Гуннар, ни Олаф не могли не то чтобы ранить, а даже поцарапать чудовищ. А он сумел. Вернее, копье сумело, чего уж там кривить душой? Но сразиться с ужасом глубин у него вряд ли получится. Слишком мало времени уделял упражнениям. Не воин еще. Так, ученик воина. Причем начинающий.

– Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя! Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым. Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут? Они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие; попирают народ Твой…

– тем временем молился Димитрий. – Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя![109]109
  Псалом 93.


[Закрыть]

– Так может, мне попробовать… – Вратко говорил и сам не верил. Вот уж никогда боевым задором не отличался.

– И думать не смей! – оборвал его Гуннар. – Оно тебя размажет по ближним камням. Уж если мы с Олафом…

– А копье?

– С копьем еще уметь надо! Сказал – не смей. И все!

Новгородец вздохнул. Часть его души огорчилась запертом, а другая, напротив, обрадовалась. Не разрешил старший и более умелый воин в драку соваться и хорошо. Зато никто не скажет, что он не предлагал. Лучше слушать берущие за сердце слова Димитрия.

– …Господь знает мысли человеческие, что они суетны. Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим, чтобы дать ему покой в бедственные дни, доколе нечестивому выроется яма! Ибо не отринет Господь народа Своего и не оставит наследия Своего. Ибо суд возвратится к правде, и за ним последуют все правые сердцем…

Прикосновение к голенищу сапога заставило словена вздрогнуть.

Он попустил глаза и увидел, что это Лохлайн. Динни ши едва-едва шевелил пальцами. Парень наклонился над раненым.

– Что?

Губы Лохлайна двигались, но ни единого звука Вратко не расслышал. Тогда он, не долго думая, опустился на голени, поднеся ухо к усам подземельщика.

– Я умру, – прошептал Лохлайн.

Новгородец вначале хотел возразить, но после понял – ни к чему. Динни ши искалечен. Ужас глубин, по всей видимости, сломал ему хребет. Нет нужды лгать и изворачиваться, вселять пустые надежды. Да. Он умрет.

– Возьми камень, – продолжал тем временем воин. – За пазухой.

«Камень за пазухой? – удивился Вратко. – Очень похоже на тебя… И разговаривает не как дурачок. Наверное, снова стукнулся головой, вот и прояснилось».

Но, застыдившись яда собственных мыслей, все-таки спросил:

– Что за камень? Зачем мне его брать?

– Возьми… – повторил динни ши.

– Зачем?

– Когда выберетесь, позовешь великую королеву.

– Маб, что ли?

– Да, ворлок! – хриплый шепот Лохлайна никак не походил на крик, но, судя по напору, вполне мог его заменить. – Великую королеву! Я должен был это сделать, да теперь не судьба…

– И что будет, когда я позову ее?

– Не знаю. Помыслы великой королевы мне не ведомы.

– Но ты, может, хотя бы догадываешься.

– Я умираю… Мне некогда… догадываться… ворлок…

Вратко стало стыдно.

– Извини, Лохлайн. Ты – великий воин и достойный военачальник малого народца. Я выполню твою просьбу.

Он сунул ладонь за пазуху подземельщика и сразу же нащупал камень. Продолговатый, с плоскими и гладкими гранями. Самоцвет, должно быть?

Точно, убедился парень, вытащив руку наружу. Бесцветный и прозрачный камень, длиной в два вершка, сверкал гранями даже при том скудном свете, что давала сальная свеча. – Как я вызову королеву Маб?

– Просто сожми… его… в кулаке… – Лохлайн ненадолго замолчал, собираясь с силами. Продолжил. – Пожелай очень сильно увидеть и услышать ее величество. А потом позови ее. Только со всем почтением! – глаза подземельщика сверкнули совсем как раньше. – А меня бросьте здесь… – Неожиданно закончил он.

– Так ты мог позвать королеву в любой миг? – Вратко потихоньку потянул за камень и выяснил, что он держится на тонком кожаном ремешке.

– Рви! – приказал динни ши. – Нет, не мог. Нельзя тревожить великую королеву по пустякам…

«По пустякам?» – хотел возмутиться новгородец, но Лохлайн уже не дышал.

Вратко едва сдержался, чтобы не плюнуть. Дернул изо всех сил, разрывая ремешок.

– … Кто восстанет за меня против злодеев? Кто станет за меня против делающих беззаконие? – по-прежнему звучал голос херсонита. – Если бы не Господь был мне помощником, вскоре вселилась бы душа моя в страну молчания. Когда я говорил: «колеблется нога моя», – милость Твоя, Господи, поддерживала меня. При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою…

Словен медленно выпрямился.

Решение пришло само собой.

– Ты можешь молиться на ходу, брат Димитрий?

Монах кивнул, не прерываясь ни на миг.

– Но Господь – защита моя, и Бог мой – твердыня убежища моего, и обратит на них беззаконие их, и злодейством их истребит их, истребит их Господь Бог наш…

– Тогда идемте! Слово Божье защитит нас.

Оставив тела Лохлайна и того из подземельщиков, кого раньше нес грек – несчастный, видимо, попал под смертельный удар ужаса глубин в самом начале схватки, они медленно двинулись по пещере. Туда, где, как помнил Вратко, начинались промытые водой ходы.

Теперь свечу держал новгородец, а Гуннар поддерживал читающего псалмы монаха под локоть, чтобы ненароком не споткнулся и не сбился.

Чудовища держались рядом, не оставляя попыток добраться до людей и Нехты. Но всякий раз отскакивали от невидимой преграды. Животворящий крест и молитва удерживали их на расстоянии.