Текст книги "Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде"

2. 8. Презумпция невиновности (статья 14 УПК)

1. Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном УПК порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

2. Подозреваемый или обвиняемый не обязаны доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения.

3. Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном УПК, толкуются в пользу обвиняемого.

4. Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.

Ох уж, эта Презумпция Невиновности! Как торжественно эта принципиальная гарантия звучит и очаровывает слух! Когда впервые узнаёшь о её существовании, грудь полнится оптимизмом. И таким смятением далее вера в эту гарантию омрачается, когда окунёшься в зловонные реалии! Эффект ошпаривания.

Утверждаю, что мусора да и народ в целом ещё не готовы смириться и на деле принимать этот принцип, следовать ему. В его действенность не верят, значение его не приемлют и не осознают, в нужности сомневаются. Правовое воспитание наших правящих юристиков ещё на уровне палеолита, разум покрыт чешуёй, совесть их удалена, как аппендикс. И если ты в присутствии прокурорских, следственных или судейских представителей, или даже при защитнике-адвокате станешь лопотать о Презумпции твоей невиновности, они едва сдержаться от ухмылок по твоей наивности. Но это только их отношение, которое вовсе не означает, что Принцип окаменел безвозвратно. Он жив кроха, глумятся над ним невежды, и на этом часто прокалываются. К сожалению факты нарушений ПН выносятся на обсуждение только по делам, рассматриваемых в межгосударственных инстанциях, в рамках нарушений Конвенции или Пакта, да и там крайне вяло. И мне не известны случаи, когда бы в наших судах добросовестно рассматривались эти вопросы, тем более выносились значимые решения, связанные именно с нарушением ПН. Так может быть и не случается таких нарушений? «Ой-хохонюшки-хо-хо».

(А.Н.Островский. Снегурочка.)

Традиционно и популярно ПН понимается, как запрет утверждать о виновности конкретного лица в совершении им конкретного преступления ещё до времени окончательного судебного решения об этом. Такие нарушения усматривают, в частности, в высказываниях о виновности со стороны представителей власти, организаций и граждан. На слуху случаи обвинительных высказываний через средства массовой информации. Да только действительное содержание ПН много глубже. Это видно даже и из объёма самой нормы по статье 14 УПК, которая многограннее даже положений Конституции РФ и международных актов. Нужно только принуждать всякий раз лицемеров уважать права по ПН. Прогресс на Руси движим розгами.

«…считается невиновным…». Считать или не считать – это элементы внутренних убеждений. Если определённые выводы созрели и укоренились в мозгу, но не объявлены вслух, это, конечно, не означает, что выводов нет вообще никаких. Мы не телепаты, не в состоянии проникнуть в мыслительную коробку судьи или другого думающего и рассуждающего «про себя», чтобы выяснить их мнения, действительные «считания», – всё, что решили они для себя наперёд. Прямые вопросы об этом истинную мысль их не раскроют. Предубедительные помыслы о виновности возможно лишь изредка засечь по косвенным признакам: поведение, намёки-высказывания, интонации. Например, заявив судье о своей невиновности, в ответ встречаешь ухмылку, удивлённую иронию «Неужели?», сомнительные отмашки «Да бросьте!». Или, в ответ на ходатайство о прекращении преследования издаётся отказное постановление с фомулировочкой «И так всё ясно..» и т. п. Такое отношение предубеждённости определяется по совокупности внешних признаков, и частью – по интуиции. Что не поддаётся документальной фиксации обычными средствами. В протоколах об этом укажут только по настоянию в виде возражений стороны, а выводы твои о характере подобных действий и высказываний отнесут к собственному воображению и мнительности. Неявное поведение не подпадает под процессуальную оценку, а видео-фиксация всего процесса не практикуется. Но это не повод умалчивать свои выводы по нарушению ПН. Любые сомнительные акции должны быть заявлены, зафиксированы документально, в том числе через Замечания к протоколам следственных и судебных действий, в Возражениях на действия и решения, в Жалобах. Твои указания о нарушении ПН не должны иметь характер предположений, но формулироваться только в утвердительной форме, сопровождаться приведением конкретных фактов и обстоятельств, свидетельствами других (если есть), твёрдым мнением о существе происходящего, оценкой этого и ссылками на последствия. Обращения должны содержать требования об устранении нарушения, о наказании нарушителей и о возмещении вреда. Это, как минимум, принудит окружающих соизмерять свои действия с форматом ПН «до тех пор…».

«…пока его виновность в совершении преступления не будет доказана…». Виновность по уголовному праву – это психическое отношение обвиняемого к совершённому деянию, степень и сам факт осознания им противоправности (преступности) собственных действий, установленный у него умысел на совершение этих действий. Но установлению виновности всегда предшествует установление (доказывание) события преступления, преступного характера действий по имеющимся составам УК РФ, и установление причастности обвиняемого к совершению данного преступления. Без последовательного и первоочередного доказывания этих обстоятельств немыслимо делать выводы по вопросу виновности. Представляется, что ПН должна по смыслу охватывать и эти обстоятельства в общем контексте: «…считаться невиновным, пока его виновность, а также причастность, событие деяния, преступность содеянного не будут установлены». Хотя об этом напрямую не утверждается, но в ином случае допустимым окажется считать кого-либо причастным (но не виновным ещё) к преступлению, высказываться открыто о такой причастности ещё до установления виновности и судебного решения об этом же.

«…пока виновность… не будет доказана в установленном настоящим Кодексом порядке…». Настоящим Кодексом – это не в смысле «не фальшивым, не поддельным», а представленным и находящимся перед глазами и в употреблении, содержащим данную норму, – то есть УПК РФ. На рубеже перехода от порядка судопроизводства по прежнему УПК РСФСР к новым правилам УПК РФ (2002 год) изменился порядок доказывания. Потешные были то времена. По множеству дел доказывание производилось на предварительном следствии в порядке УПК РСФСР, а в ходе судебного рассмотрения – уже подлежал применению УПК РФ. Некоторые проницательные обвиняемые воспользовались формулировкой «настоящий кодекс» себе на пользу и заявляли о нарушении в их отношении ПН (а также недопустимости всех ранее полученных доказательств) только в связи с тем, что имевшая место процедура доказывания, частично или полностью, осуществлена была не в порядке настоящего Кодекса, то есть не по правилам УПК РФ. Формально, такие заявители были правы, и суды не всегда находили возражений этому. Но действительный смысл выражения «настоящий Кодекс», конечно, другой и он много шире читаемого буквально. В нём понимается не столько УПК РФ, а действующее процессуальное законодательство вообще (которое, кстати, оговорено в самом УПК статьями 1 и 7). Это Законодательство включает в себя соответствующие нормы Конституции РФ, имеющие прямое действие, то есть подлежащие непосредственному применению, если положения УПК не соответствуют или противоречат конституционным либо необходимые правила вообще не нашли своего закрепления в Кодексе. Эти, а также положения Международного Пакта, Европейской и иных Конвенций, которые имеют приоритет над УПК (но ни в отношении Конституции РФ, которая круче). Кроме того в процессе доказывания, так или иначе, во множестве применимы и другие федеральные или просто Законы. Собирание, проверка и оценка доказательств, даже когда они ещё и не признаны таковыми, осуществляется, например, с применением законов об ОРД, о милиции (полиции), о Следственном комитете, о судебноэкспертной деятельности и других. В этих случаях исполнение порядка в рамках этих законов будет составляющим общего порядка доказывания по УПК при условии отсутствия противоречий.

Требование о доказывании в предусмотренном УПК порядке означает, что собирание, проверка и оценка доказательств должны производиться в строгом соответствии со всеми существующими для этих процедур правилами. Отсюда следует важный вывод (на который не обращают должного внимания): нарушение, невыполнение (любых) правил доказывания автоматом определяет нарушение порядка установления виновности, а, следовательно, и нарушение ПН.

«… и установлена вступившим в законную силу приговором суда…» – это вторая составляющая условий того, когда, с какого времени допускается считать обвиняемого виновным. Во-первых, должен быть провозглашён обвинительный Приговор, в котором утверждалось бы о виновности – последняя ступень процесса доказывания. Во-вторых, Приговор должен обрести законную силу. Обретение приговором законности, когда он может исполняться в полном объёме, происходит автоматически по истечении 10-дневного срока со времени вручения приговора обвиняемому, если за этот период приговор не обжалован сторонами, либо после апелляционной (кассационной) проверки приговора по жалобам с момента вынесения решения одной из этих инстанций о неизменности обвинительного приговора.

Презумпция невиновности по прямому смыслу этого принципа обязательна для всех, так как не содержит каких-либо ограничений по кругу лиц, кто был бы вправе ранее положенного высказываться о виновности утвердительно. Как это не странно, но даже орган расследования (дознаватель или следователь), чья прямая обязанность изобличать, доказывать вину, преследовать виновного и, соответственно, иметь и следовать своим убеждениям о причастности и виновности, так даже эти деятели должны воздерживаться в своих диагнозах от категорических заявлений факта вины. Особливо в адрес сторонних лиц. В данном случае само обвинение является предварительной претензией, предположением и только инициативой мусоров к обсуждению чьей-либо виновности. Они категорично утверждать могут только о событии преступления и причастности, но ни о вине. Виновность вправе устанавливать только суд. Следовательно, даже в адрес потерпевшего – равного мусорам участника от стороны обвинения, недопустимы указания следака о виновности обвиняемого, о, якобы, доказанности этого. Всё подобное должно расцениваться не иначе, как нарушение ПН. Такие выводы вполне подтверждаются и содержанием других норм УПК (ст. 5.22., 171.2., 220), из которых явствует, что обвинение – это утверждение о совершении преступления, но не о виновности. (Если я не прав, плюньте мне в лицо… Эй, кто там харкается?)

Опасность нарушения ПН гнездиться в заразном предубеждении – стойкой уверенности в виновности до времени выяснения всех обстоятельств по делу. Конечно, это препятствует объективному, честному разбирательству и влечёт нарушение прав участников, и не только участников со стороны защиты. А такая предубедительность всегда и безусловно сопутствует судейскому люду. Мало того, что эти (чуть не вырвалось матерная обзывалка на букву «б») деятели сами по нутру остались ментами-полицаями, так ещё к ним в кабинеты «по зелёной», ножками открывая калитки, что до, что в ходе разбирательства, вхожа всякая сволочь в кителях и с золотыми пуговками. И сволочь та зудит беспрестанно на ушные раковины судьям: «виноват подсудимый, не дай гадине соскочить».

Закон водрузил только на плечи стороны обвинения обязанность доказывать вину и опровергать любые контраргументы от защиты (если, конечно, позиции сторон не совпадают). Это позволяет обвиняемому совершеннейшим образом отстраниться от поисков и представления защитительных доказательств супротив доказательств обвинения. Обвиняемый вполне может ограничиться только общим выражением своего отношения к претензиям (да, было, виновен; нет, не было, не причастен и не виновен) или же вовсе отгородиться ширмой молчания.

Твои обвинители должны представить прочные доказательства по каждому из требующих доказывания обстоятельству (время, место, способ, участники, вред и прочее). И не по одному доказательству, а совокупности их, то есть по несколько доказательств по каждому из обстоятельств, которые подтверждают фактическую сторону выводов обвинения изобличающим образом. А если ты приводишь доводы об ином характере обстоятельств дела (Я не угонял автомобиль, он сам покатился с горочки), то обвинение должно проверить такие заявления, опровергнуть или согласиться с ними (обвиняемый не прав, на месте преступления горочки отсутствуют, а колесики у авто были изначально блокированы, но взломаны затем). При этом и всякие такие опровержения обвинителей не могут быть голословными, а должны подкрепляться доказательствами (данные по осмотру места происшествия; заключение авто-технической экспертизы, показания очевидцев и прочее).

Отсутствие прямой обязанности доказывать собственную невиновность совершенно не означает, что ты не вправе или не должен этого делать. Можешь, но не обязан, – всё на твоё усмотрение, курсант. Судопроизводственная действительность расставляет нам грабли по тёмным углам, когда бездействие и молчание оказываются крайне опасны. ПН, в части необязательности доказывать невиновность, так же, как и конституционное право отказа от дачи показаний, нашими властями не уважается и обгажено. В отечестве твоём дремучем всё ещё правит бал Презумпция Вины, а молчание, пассивность расцениваются мусорами и подавляющим числом соотечественников, как косвенные признаки причастности и вины во всех вменённых грехах. Так же, например, и отсутствие возражений от обвиняемого приравнивается к молчаливому согласию, пусть даже эти позиции и не равнозначны. Здесь ещё ко всему сказывается понятийная безграмотность и невоспитанность, когда «виновен» отождествляют с «причастен», а молчание человека, как попытку что-либо скрыть – молчаливое согласие.

Моя тебе толкушка: молчать и бездействовать вредно и ущербно. Из подобной твоей позиции во многих случаях (но не всегда) стороне обвинения удаётся дивидент получить, а защите геморр нажить.

Бабло с носу – колдырить легче.

Отсутствие опровержений от защиты упрочивает доказательственную базу и доводы обвинения, на будущее даёт оправдание упущениям позиции этой стороны. Ты окажешься сам повинен уже в том, что скрывал важные, оправдывающие тебя аргументы, а обвинители, в такой ситуации, остались свободны считать свою версию правильной, а добытые доказательства – бесспорными. Не потому, что нечем вообще оспорить, а потому, что спор не состоялся. Тем более что существует кабинетная договорённость между судом и представительством от обвинения: если сторона защиты молчала на следствии и вдруг при судебном разбирательстве пытается представить ранее не ведомые обвинению доказательства, суд будет всячески препятствовать их получению, приобщению и обсуждению по существу. Такие доказательства будут изничтожаться процедурными приёмами с созданием видимости их же полного отсутствия. Данную политику они оправдывают ещё одной странной претензией: ты, видите ли, скрывал доказательства в ходе предварительного следствия, а из-за этого сторона обвинения не имела возможности следственным путём проверять их и находить контрафакты (Во как!). Но существуют приёмы и против лома.

Другая проблема гарантии «не обязан доказывать свою невиновность» в содержании самого этого положения. Прореха Закона в том, что за бортом гарантии оставлены проблемы доказывания иных, не менее значимых обстоятельств, например, причастности. В некоторых случаях мусора придерживаются буквальности этой нормы и выводят, что раз в ней не идёт речь о причастности, то и нет гарантированной и равной защиты обвиняемого в этой части, то есть не отрицается обязанность доказывать свою непричастность. Это, конечно, наивное рассуждение, но в отсутствие разумного сопротивления подобным наворотам, обвиняемого стараются в подобном убедить и переложить на него бремя доказывания его непричастности к преступлению, или доказывать иную событийность деяния, или характер и размер вреда, или аналогично по всем остальным обстоятел ьства м.

Наличие сомнений, во всяком случае, подрывает позицию обвинения по вопросу виновности. Речь идёт только о сомнениях в доводах и выводах как обвинения, так и суда, а также сомнительных доказательствах. Сомнения же от защиты сами по себе лишь направлены на возбуждение сомнений обвинительности, но такой же силы не имеют, не значимы, не обязательны к обсуждению. Но, опять же, по прямому тексту расцениваются только в пользу защиты одни лишь сомнения в виновности, а не в причастности или по другим обстоятельствам. Ну, что за хрень такая?

Сомнения стороны обвинения и суда должны иметь явную выраженность в любой однозначно воспринимаемой форме. О сокрытых в башках, не высказанных вслух или на письме сомнениях можно лишь догадываться и никогда не установить их чётко.

Презумпция Невиновности установила прелюбопытное правило «обработки» возникающих сомнений. Предложена такая процедура: Если обнаружились сомнения, их следует (пытаться) устранить; устранение сомнений производиться в порядке, установленном УПК РФ; если сомнения не устранены, то они должны толковаться в пользу обвиняемого. Согласись, довольно мутные процедуры при последовательности невнятных условий их осуществления. Мы не найдём ответов: каким образом заявляются сомнения? кто их должен устранять? с помощью каких средств? где предел процессу устранения? как производить толкование? Гипотетически мы можем представить ситуацию. Судья: Ой, у меня возникли сомнения в виновности Коленьки, давайте их устранять. Иные участники: Давайте-давайте (или – Не давайте). Пошло брожение. Через некоторое время: Достаточно, сомнения устранены (или) Сомнения не устранены, и я их решил толковать в пользу Коли. Николай, вы чувствуете пользу? Далее судья выносит решение по итогам устранения, а в протоколе фиксируют весь такой движ. В другом варианте сомнения зародились внутри судьи, и он самостоятельно, внутримысленно осуществил попытку устранения. Но как же тогда другим участникам станет известно о том, что только вот происшедшие мероприятия являлись деятельностью по устранению сомнений. А ведь всякое действие, предписанное УПК, должно протоколироваться по существу, значит, и мыслительный процесс рождения, течения, всяческих попыток устранения сомнений? Бред!

Между тем, в УПК не прописан приемлемый специальный порядок устранения сомнений, такая процедура не обеспечена правилами её осуществления. Это откровенно препятствует самой возможности и праву участников осуществлять устранение сомнений именно «в порядке, установленном УПК». Теоретически можно бы приравнять процедуру «устранения сомнений» с известной процедурой «устранения противоречий между доказательствами». Но Сомнения и Противоречия – не равные понятийные объекты, хотя противоречия и порождают сомнения, и в таком раскладе устранение противоречий в некоторой степени устраняет и сомнения. Да только Сомнения – это ж мыслительно-чувственная среда, которая не может быть визуально отражена, как и любой иной мыслительный процесс в реальном его течении. При отмеченной процессуальной значимости процедуры работы с сомнениями как действия, процедура эта не может быть достоверно, точно и результативно отражаться в документальном виде – протоколироваться, не доступна для нормального обсуждения и проверки её правильности. Всё это, опять же, вздобряет почву для произвола. Так или иначе, при вдруг выявленных тобой сомнениях у обвинителей или суда, ты вправе требовать возбуждения процедуры устранения сомнений и вынесения решения по её результатам (если необходимость в этом появиться), либо ссылаться на нарушения порядка УПК, когда при наличии сомнений такие действия и решения не произведены.

Если же предположить, что позыв об устранении сомнений обращён только лишь к самому сомневальцу, который и должен бы самомысленно их устранять, то и в этом случае оговорка о необходимости устранений выглядит калекой в общей более-менее нормальной конструкции «производства» по УПК. Во-первых, непонятно, обязан или только вправе тот же судья устранять сомнения; Во-вторых, сомнения либо есть, либо их нет, можно сомневаться и в наличии самих сомнений, и не дело «беспристрастного» судьи заниматься самопереубеждением; в-третьих, всё та же проблема отсутствия процессуального механизма для устранения сомнений не позволяет законным образом и эффективно осуществлять устранение с фиксацией процедур и закреплением своих выводов в судебном решении; В-четвёртых, нормативная неопределённость не позволяет вышестоящим инстанциям проверять эти же действия и решения а участникам как-либо их контролировать и влиять на развитие ситуации. Например, судья постановляет приговор о невиновности, обосновывая его: появились сомнения в виновности; эти сомнения в судебном разбирательстве не устранены; суд их растолковал в пользу обвиняемого (подсудимого) Скотова, а потому суд приходит к выводу о недоказанности его вины – Оправдать. Далее, кассационная инстанция отменяет такой приговор, приходя к выводам: суд первой инстанции не принял всех мер к устранению сомнений. И то и другое – клоунада.

Извини, курсант, за обилие текста вокруг «сомнений». Но в этом вполне ясный пример сознательной порчи законов, когда глупыми, но намеренными в своей бестолковости формулировками основные и важные гарантии сводятся на «нет», фактически аннулируются. И ты сам можешь пользоваться такими изъянами в целях защиты, вгоняя недругов в его же ловушки.

Не менее двусмысленной является и формулировка «толкуются в пользу обвиняемого». Потолковали бабки у подъезда и разошлись – каждая при своём. Почему напрямую было не указать: «означают невиновность обвиняемого»? Словечко «польза» чересчур размазанное и вовсе не равнозначно категорическому выводу о невиновности. Считаю, что в любом случае выявления стороной защиты сомнений в виновности по позиции стороны обвинения или суда имеется необходимость определять такие сомнения как фактическое основание невиновности в целом.

Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях?

Быть основанным – значит, иметь основания (опору, фундамент, базовую площадку). Основания в приговоре бываю правовые – то есть позволившие суду принять это решение соответствующие нормы права (положения статей закона), и бывают основания фактические – то есть использованные доказательства и выводы суда. Норм процессуального права предположительного содержания не бывает вообще. Поэтому четвёртая составляющая часть ПН касается только фактических оснований и, значит, запрещает обоснование приговоров предположительными доказательствами и предположительными выводами. Так?

Предположения – предварительные мысли, суждения, соображения, догадки о каких-либо фактах и обстоятельствах, которые в дальнейшем путём проверок могут подтвердиться, быть опровергнуты или остаться в подвешенном состоянии (ни да, ни нет), но на данный момент только формируют версии, вернее позволяют их формировать. Предположения в научных изысканиях именуются «гипотезами». Использование предположений и выстраивание версий – необходимый и неизбежный элемент процесса доказывания. Но только на ранних стадиях поиска ответов и решений проблем. Лишь всесторонняя проверка позволяет предположениям вылиться в результат – доказательства и убеждения. Так, ты можешь услышать характерный звук дождя в форме беспорядочной дроби по карнизу. Это только твоё предположение. Выглянув в окно (проверка) ты обнаруживаешь, что источником звука является не дождь, а склёвывающие на карнизе какую-то дрянь голуби (факт). Без подобной проверки с получением доказательств, но только с предположением за щекой, с зонтом и в калошах можешь выйти из дому. Под хихиканье всё тех же голубей.

Высказывания предположительного характера отличаются неустойчивостью содержащихся в них информационных формулировок, отсутствием категоричности, неубедительностью изложенной мысли. Откровенным признаком предположений является наличие в сообщениях фраз, типа, «можно предположить, считаю, полагаю, скорее всего, вероятно, возможно, мог (могла), может быть, наверное» и других подобных. В случае таких употреблений сами высказывания заранее допускают возможность опровержения приложенной к ней информации, получение противоположного результата или мысли. Поэтому, если такие мысли имеются в показаниях, заключениях, протоколах, документах и выводах суда, ты смело заявляешь о незаконном использовании предположений и нарушении этим гарантии по ПН.

Другим случаем использования предположений являются любые, пусть даже и в утвердительной форме высказывания, когда они не обеспечены вообще какими-либо доказательствами. Такая информация является произвольной по существу, опирается только лишь на собственные соображения автора либо на вымыслы из других источников. Например утверждается, что ты 30 февраля, находясь в своём автомобиле «Трабант» на улице Капитана Влада города Смоленск, приобрёл «гидропоник» у неизвестного лица… Однако в материалах дела отсутствуют и суду не были представлены доказательства: что в феврале бывает 30 дней; что ты владел на те дни а/м марки «Трабант»; что существует в Смоленске улица по имени корсара; что «гидропоник» утверждён в Перечне Правительства РФ в качестве запрещённого к свободному обороту наркосредства; что имело место приобретение такого вещества у легендарного неустановленного лица и т. д. Следовательно, приведённые утверждения не являются утверждениями, пригодными для обвинений, но лишь необоснованными доводами, а стало быть – Предположениями. И в таком случае гордо размахиваем флагом ПН.

УПК РФ определяет недопустимыми доказательствами любые показания, основанные на слухах или догадках (статья 75.2.)– «Я поняла (решила), что в дверь стучал Вася», «Люди в метро говорили, что этот мужчина ударил сотрудника». Подобными высказываниями, не являющиеся очевидцами происшествий граждане, домысливают факты или не в состоянии указать источник информации, конкретизировать источник своих знаний. Такая информация не может быть удостоверена и относится также к разряду предположений.

Заглавный ущерб в использовании предположений – это нарушение права на защиту. Действительно, невозможно опровергать подобные высказывания, защищаться от таких сообщений, что-либо противопоставлять им основательное кроме как анти-предположения (может быть – может не быть или не может быть). Тогда сам спор сторон переходит в обсуждение домыслов и фантазий, бессмысленную борьбу фантомов и теней.

Несмотря на существующий запрет, предположения повсеместно используются в обвинительных целях доказывания (обоснования) виновности. При полном попустительстве со стороны самой защиты. Предположения нужно своевременно изобличать и выкорчёвывать. Хреново ещё и то, что запрет на предположения по буквальному содержанию закона установлен только в отношении приговоров суда. Это позволяет бронелобым правоохранителям воспринимать такие установления как дозволение манипулировать против обвиняемого предположениями не только в обвинительных актах органов расследования или прокуратуры, так ещё и в других (кроме приговора) судебных решениях, например, в Кассационных определениях. Узколобые, конечно, не правы. Принцип должен пониматься шире, но на переубеждения приходиться много сил отвлекать.