Текст книги "Наука о развитии. Первое знакомство с диалектикой"

Но всегда ли, говоря о тождестве какого-то изменяющегося предмета, мы понимаем это тождество указанным выше образом? По-видимому, нет.

Генетическое тождество. Нередко мы считаем, что тот или иной предмет остается тождественным себе несмотря на то, что с ним произошли такие изменения, которые затронули если не вообще все его свойства, то во всяком случае все его существенные свойства, черты, особенности.

Например, гусеница превращается в куколку, а последняя – в бабочку. /27/ Много ли общего между ползающей гусеницей, неподвижной куколкой и порхающей бабочкой? Они существенно отличаются друг от друга как по анатомическому устройству, так и по образу жизни. Тем не менее мы считаем, что бабочка и ее куколка, бабочка и ее личинка, бабочка и зародыш ее личинки в яйце – это, так сказать, одна и та же вещь в разных видах. В каком же смысле здесь понимается тождество?

Или, например, мы постоянно признаем, что взрослый человек есть тот же самый человек, который раньше был ребенком. Но ведь хорошо известно, что тело человека в течение семи лет полностью изменяется: ни одна из его частей в вещественном отношении не является по истечении этого срока той же самой, что и раньше. Меняются также привычки, взгляды, черты характера, внешность человека и т. д. Однако, как бы он ни изменился, мы все-таки будем считать, что это тот же самый человек, которого мы знали раньше, хотя и совершенно изменившийся с того времени.

В связи с этим можно вспомнить, например, тот фантастический случай, который описывается писателем Ф. Кафкой в одном из его рассказов. Герой этого рассказа, обыкновенный человек, заснул вечером, а утром проснулся, и оказалось, что он превратился… в огромное и страшное насекомое. Причем родители этого человека, найдя утром в его комнате это страшное насекомое, считали, что это их сын (тот же самый человек, которого они знали раньше как своего сына), принявший столь невероятный вид.

Конечно, это фантастика. Однако для нас важно другое. /28/ Если бы действительно с каким-то человеком вдруг произошло столь фантастическое приключение, можно ли было бы рассматривать то насекомое (или вообще какое-то другое существо), в которое он превратился, как того же самого человека, который существовал раньше? На первый взгляд кажется, что нет. Ибо что общего между человеком и насекомым?

Прежде чем ответить на этот вопрос, рассмотрим понятие генетического тождества.

Генетическое тождество – это есть тождество вновь возникшего предмета и того предмета, из которого он возник. Предметы, оцениваемые как генетически тождественные, отнюдь не совпадают по своим признакам и особенностям. Рассматривая эти предметы по отношению к их свойствам, признакам, мы должны, следовательно, оценить их как совершенно различные. Тем не менее мы можем в определенном отношении признать их тождественными, а именно в том смысле, что один из них возник из другого в результате его изменения и что между ними существует, следовательно, преемственная связь.

Из сказанного следует, что если какие-то предметы не находятся в преемственной связи (другими словами, один из них не возник из другого), то несмотря на наличие у них общих свойств, несмотря на то что они очень похожи друг на друга, они отнюдь не могут быть оценены как генетически тождественные.

Хороший пример в этом отношении приводит известный английский философ Б. Рассел. Допустим, что вы знаете двух близнецов, которых вы не можете отличить друг от друга. Предположим, далее, что один из них потерял на войне глаз, руку и ногу. /29/ В таком случае он будет гораздо менее похожим на прежнего самого себя, чем его брат-близнец. Но мы тем не менее отождествляем (в смысле генетического тождества) с ним его самого, каким он был раньше, а не его брата-близнеца. Ибо преемственность, или, как говорит Рассел, «причинная непрерывность», существует между этим человеком в настоящее и прошлое время, а не между ним и его братом-близнецом.

По тем же самым соображениям мы признаем генетически тождественными не двух бабочек одного и того же вида и возраста, практически неотличимых друг от друга, а бабочку и ее куколку, бабочку и ее личинку.

Сходство предметов по каким-то признакам нередко служит основанием для ошибочного вывода об их тождестве. Здесь можно вспомнить такой анекдотичный случай, который, как рассказывают, произошел с Ходжой Насреддином. Однажды пришел к нему человек. Они долго беседовали между собой. Когда человек стал уходить, Ходжа спросил его: «Простите, я так вас и не признал. Кто вы такой?» А тот человек заметил: «В таком случае, как же это вы так непринужденно разговаривали, как будто мы давно уже с вами знакомы?» Ходжа в ответ на это сказал: «Смотрю я – твой сарык точь-в-точь как мой, и одежда у тебя похожа на мою; вот я и принял тебя за себя». Это, конечно, шутка. Однако в повседневной жизни мы часто ошибочно рассматриваем предметы как тождественные на основании их сходства.

/30/ Понятие генетического тождества позволяет решить многие проблемы, возникающие в самых различных науках при изучении тех или иных изменяющихся предметов. Так, в языкознании признается, что современный английский язык, хотя он и отличается от древнеанглийского языка IX–X веков ничуть не меньше, чем от современного немецкого, все же является исторически тем же самым языком. В каком смысле понимается здесь тождество столь различных предметов? Ответ на этот вопрос позволяет дать понятие генетического тождества. Современный английский язык – это прежний (тот же самый) английский язык IX–X веков, но претерпевший с тех пор значительные изменения. Эти языки связаны друг с другом нитью непрерывной традиции. Именно в этом смысле они и тождественны.

Понятие генетического тождества используется и в других науках. Например, в геометрии фигуры считаются тождественными, если они переводятся друг в друга в определенной группе преобразований. В проективной геометрии, каким бы ни был треугольник – прямоугольным, тупоугольным и т. д., – он считается одним и тем же треугольником, ибо каждый из них превращается друг в друга в проективной группе преобразований.

Из определения генетического тождества следует, что, какие бы изменения ни происходили с предметом, он всегда сохраняет генетическое тождество с самим собой. Тождественным в этом смысле остался бы и человек, который каким-то фантастическим образом превратился бы в совершенно иное существо, например в насекомое. Ведь между прежним человеком и тем существом, в которое он превратился, существовала бы преемственная связь. /31/ На этом основании их и можно было бы считать тождественными в генетическом смысле.

Как установить генетическое тождество предметов. Как выясняется в диалектике, одним из средств определения генетического тождества какого-либо предмета А с тем предметом В[2]2
  Генетически тождественные предметы, как было показано выше, могут различаться по своим свойствам, признакам. Поэтому мы и обозначаем их разными буквами – А и В.


[Закрыть], в который он преобразовался, является непрерывное наблюдение.

Если действительно удается организовать такое наблюдение, то, исходя из теоретической предпосылки о том, что ничто не исчезает бесследно, а лишь преобразуется во что-то, вполне правомерно допустить, что предмет А преобразовался именно в предмет В, а предмет В является результатом изменения именно предмета А и что поэтому эти предметы генетически тождественны. В повседневной жизни мы постоянно делаем такого рода выводы, оценивая, например, воск, растопившийся на наших глазах, как то же самое вещество, которое до этого было в твердом состоянии, красную бумагу, которая на наших глазах стала такой под действием определенного химического вещества, как ту же самую, которая раньше была синей, и т. д.

Основанием для таких выводов служит сам процесс непрерывного наблюдения, в ходе которого изменяющийся предмет А не упускался из виду до тех пор, пока он не преобразовался в другой по своим свойствам предмет В. /32/ Опираясь на факт непрерывного наблюдения за изменяющимся предметом, можно рассуждать примерно следующим образом: «Наблюдая за предметом А, я заметил, что непосредственно после него появился предмет В, имеющий несколько иные свойства. По-видимому, этот предмет и появился в результате изменения предмета А. К этому выводу меня склоняет и то, что во время наблюдения я не видел какого-либо другого предмета, из которого мог бы образоваться предмет В. Все это дает основание рассматривать предметы А и В как генетически тождественные».

Разумеется, такого рода выводы носят в некоторой степени характер предположения. Достоверность таких выводов зависит во многом от того, в какой мере действительно удается непрерывно наблюдать за изменяющимся предметом А. Если возникнет перерыв в наблюдении, не исключена возможность того, что в тот момент – как бы он ни был краток, – в течение которого отсутствует наблюдение за предметом А, произойдет замена данного предмета каким-то совершенно другим предметом – С, который не имеет никакого отношения к предмету А. Поэтому когда наблюдение будет возобновлено и будет обнаружен этот предмет С, вывод о его тождественности с предметом А окажется ошибочным, ибо на самом деле он не представляет собой результата преобразования данного предмета.

Интересно в этой связи отметить, что большинство фокусов основано как раз на том, что в то время, когда предмет, показываемый фокусником, на какое-то мгновение ускользает от внимания зрителей, фокусник незаметно подменяет этот предмет другим. /33/ Когда показывается этот новый предмет, зрители полагают, что это тот же самый предмет, который был у фокусника вначале, но принявший теперь – по желанию фокусника – какой-то иной вид (вместо яйца фокусник может показать курицу, вместо пера – целую птицу и т. д.). На самом деле, однако, это отнюдь не тождественные вещи.

Например, Арутюн Акопян описывает в своей книге «50 занимательных фокусов» фокус, который называется «превращение платочка в яйцо». Исполнитель этого фокуса берет со стола платочек и, держа его обеими руками, показывает зрителям. Затем большим и указательным пальцами правой руки он постепенно заталкивает платочек внутрь ладоней. Платочек исчезает, а в руках у фокусника появляется яйцо.

На самом деле, конечно, платочек вовсе не превратился в яйцо. Все объясняется очень просто. В сыром курином яйце делают небольшое отверстие. Содержимое яйца выливают, а скорлупу помещают на сутки в раствор поваренной соли, чтобы она стала крепкой. Перед демонстрацией фокуса исполнитель вместе с платочком незаметно берет со стола и яйцо. Соединив ладони так, чтобы яйца не было видно, фокусник начинает заталкивать платочек в отверстие скорлупы. Когда он совсем скроется внутри, отверстие закрывают большим пальцем и показывают яйцо зрителям.

Данный фокус основан, следовательно, на том, что незаметно от зрителей подменяют один предмет другим; зрителям же кажется, будто происходит превращение одного предмета в другой.

/34/ Такого же рода «фокус» может получиться и с изучаемым предметом в ходе научного исследования, хотя и без вмешательства фокусника.

В связи с этим, чтобы установить генетическое тождество предметов, наряду с непрерывным наблюдением нужно применять и другие средства.

Необходимость в этих средствах возникает и потому, что нередко отсутствует возможность непосредственного наблюдения за изменяющимся предметом. Это может иметь место, например, вследствие того, что изучаемое изменение протекает в гигантски большие по сравнению с жизнью исследователя сроки. Так, в астрономии за все время существования этой науки не удалось зафиксировать сколько-нибудь существенного изменения наблюдаемых небесных тел (за исключением изменений сравнительно небольшого числа объектов, находящихся в неустойчивом состоянии). Возможность непосредственного наблюдения за процессом изменения какого-либо предмета может отсутствовать и вследствие того, что это изменение происходит в чрезвычайно малый срок. Например, так называемые виртуальные процессы (временное «расщепление» протона на нейтрон и положительный пи-мезон и нейтрона на протон и отрицательный пи-мезон) пока не могут быть непосредственно наблюдаемы в опыте, ибо виртуально возникающие частицы существуют в радиусе порядка 7•10^-14 сантиметров и в промежутке времени около 10²³ секунд.

В этих условиях одним из средств установления генетического тождества какого-либо предмета с другими предметами, в которые он преобразуется, /35/ является изоляция этого предмета с целью исключить возможность исчезновения данного предмета, возможность соединения его с другими предметами, которые не учитываются исследователем, замены его этими предметами и т. д.

Мы постоянно поступаем подобным образом, зачастую даже не осознавая этого, в повседневной жизни. Допустим, утром, уходя на работу, мы оставили на окне бутылку молока и закрыли комнату. Придя вечером домой, мы обнаруживаем в бутылке уже не молоко, а простоквашу. Эту простоквашу мы рассматриваем как то же самое молоко, которое мы оставили на окне, но которое скисло под воздействием солнца. При этом мы исходим из того, что молоко не могло бесследно исчезнуть, а простокваша не могла появиться неизвестно откуда: ведь комната была заперта, в нее никто не входил, а следовательно, не могли ни вынести молоко, ни принести простоквашу.

Или вспомним, например, вновь рассказ Кафки о превращении человека в насекомое. Родители этого человека, увидев утром в комнате сына вместо него страшное насекомое, сразу же решили, что это их сын. Почему? Они рассуждали» по-видимому, так: «Вечером сын был в своей комнате. До утра оттуда никто не выходил и никто не входил туда; утром же там было обнаружено это насекомое; значит, это наш сын, с которым произошло такое невероятное превращение и который принял теперь столь отвратительный вид».

Достоверность выводов о генетическом тождестве, основанных на изоляции изменяющегося предмета, /36/ во многом зависит от того, в какой мере действительно осуществлена эта изоляция. Многочисленные ошибки, которые допускаются в повседневной жизни и в научном исследовании, обусловлены именно тем, что изменяющийся предмет не изолируется достаточным образом и потому не исключается возможность исчезновения некоторой «части» этого предмета или соединения его с другими предметами.

В связи с этим уместно вспомнить некоторые факты из истории химии. Хорошо известно, что алхимики пытались всеми силами доказать возможность превращения одного металла в другой. При этом они ссылались, в частности, на опыты по превращению свинца, полученного из свинцового блеска, в серебро, ртути – в серебро, железа – в медь, серебра – в золото. Однако, как выяснилось впоследствии, эти опыты нельзя рассматривать как доказательство взаимопревращения металлов, ибо алхимики не обладали достаточными методами предварительной очистки веществ, предназначенных для опытов. Вследствие этого руда была не свинцовая, как полагали алхимики, а серебро-свинцовая; камни, из которых после обжигания и извлечения воды получалась жидкость, превращающая ртуть в серебро или железо в медь, содержали сернистое серебро в первом случае или следы медных солей во втором; определенные сорта антимонита, с которыми сплавляли серебро для превращения его в золото, содержали заметные следы золота и т. д. В этих опытах, следовательно, ошибочность заключения о генетическом тождестве была обусловлена тем, что изучаемый металл не был достаточно изолирован от других веществ.

/37/ В том случае, когда отсутствуют условия для применения рассмотренных выше способов определения генетического тождества предметов, а также для повышения достоверности выводов, полученных на их основе, может быть использован еще один метод. Он состоит в том, что у некоторого предмета обнаруживаются черты, особенности, присущие какому-то предмету, который существовал раньше, и тем самым доказывается их генетическое тождество.

Такой метод часто применяется, например, в криминалистике. Допустим, нужно установить генетическое тождество человека, совершившего новое преступление, с уже известным преступником. /38/ Дактилоскопия (часть криминалистики) делает подобное отождествление, в частности, путем сопоставления отпечатков пальцев, то есть с помощью сравнения перенесенных на соответствующий материал узоров кожи пальцев. Эти узоры, их строение позволяют отличать одного человека от другого. Поэтому, установив тождество снятых с пальцев узоров, следователь тем самым выясняет генетическое тождество этих двух иногда, казалось бы» совершенно различных людей.

Рассмотренный способ установления генетического тождества применяется и в других науках, в частности в биологии. Ярким примером этого может служить использование рудиментарных органов, находимых у современных животных, для установления их генетического тождества с другими животными. Рудиментарные органы – это бездеятельные органы, не выполняющие никакой функции, не играющие никакой существенной роли в общей жизнедеятельности организма. Они являются остатками подобных, но более развитых органов, выполнявших полезные отправления у предков данного организма. Рудиментарные органы чрезвычайно распространены в органическом мире. Так, существуют нелетающие птицы, близкие к страусам, которые имеют лишь слабые намеки на крылья. На больших морских глубинах ученые нашли много слепых раков, а между ними таких, которые хотя и лишились глаз, но сохранили место для прикрепления глазных стержней.

Рудиментарные органы позволяют генетически соотнести позднейшие организмы с предшествующими. Поэтому Ч. Дарвин сравнивал их с буквами, «которые удерживаются в правописании слова, /39/ но сделались бесполезными в произношении, служа ключом для объяснения его происхождения»[3]3
  Эти слова Ч. Дарвина свидетельствуют, в частности, о том, что рассматриваемый способ определения генетического тождества предметов может быть применен и в языкознании при установлении генетического тождества слов.


[Закрыть]. Обнаружение рудиментарных органов у человека сыграло, в частности, очень большую роль в доказательстве животного происхождения человека и, следовательно, его генетического тождества с ранее существовавшими живыми организмами.

Рассмотренный способ установления генетического тождества предметов может быть применен и в других науках, при изучении иных изменяющихся предметов. В нашу задачу, однако, не входит детальное рассмотрение всех этих способов и методов.

Давайте подведем некоторые итоги. Рассмотрение одного из «странных» вопросов – «можно ли дважды войти в одну и ту же реку?» – показало, что за ним скрывается проблема тождества изменяющегося предмета, изучаемая в диалектике. Эта проблема отнюдь не является надуманной, искусственной, как это представляется на первый взгляд. На самом деле решение этой проблемы, даваемое диалектикой, может быть использовано в самых различных науках. Вместе с тем знакомство с решением данной проблемы в диалектике предохраняет нас от ошибок в наших суждениях и выводах, которые мы высказываем в повседневной жизни.

Рассмотрим еще одну проблему, составляющую предмет изучения диалектики.

/40/ Догонит ли Ахиллес черепаху. Именно такой вопрос в свое время поставил древнегреческий философ Зенон Элейский и дал определенный ответ на него. Этот вопрос на первый взгляд также представляется совершенно надуманным и искусственным. Ведь хорошо известно, что Ахиллес – знаменитый мифический герой, славившийся своей силой, ловкостью и быстротой, а черепаха – одно из самых малоподвижных животных. Поэтому совершенно очевидно, что Ахиллес обязательно догонит черепаху. В своей повседневной жизни мы постоянно наблюдаем, как более сильный бегун догоняет более слабого. Почему же надо ставить вопрос о том, догонит ли Ахиллес черепаху?

Рассмотрение вопроса о том, можно ли дважды войти в одну и ту же реку, должно насторожить нас против бездумного подхода к вопросам, которые на первый взгляд кажутся простыми и ясными. Давайте поэтому посмотрим, а не скрывается ли за тем вопросом, который поставил Зенон, каких-нибудь важных научных проблем.

О каких проблемах шла речь у Зенона. Сделаем сначала несколько предварительных замечаний. Зенон Элейский был учеником другого философа – Парменида. Парменид считал, что реально существующий мир неизменяем, находится в вечном покое. Такого же мнения придерживался, по-видимому, и Зенон. Для обоснования своих взглядов он выдвинул целый ряд логических доводов против признания реальности наблюдаемых людьми изменений, /41/ и в частности движения тел, то есть их пространственного перемещения. Известна, например, апория[4]4
  Слово «апория» произошло от слова «пора», то есть отверстие, выход, и отрицательной частицы «а». Апория – безвыходное положение, тупик.


[Закрыть] Зенона, носящая название «Ахиллес и черепаха». Зенон в этой апории пытается доказать, что Ахиллес никогда не догонит черепаху.

Он аргументирует это утверждение следующим образом. Допустим, рассуждает Зенон, Ахиллеса и черепаху разделяет некоторое расстояние. Чтобы пройти это расстояние, Ахиллесу нужно определенное время. /42/ Но за это время черепаха также проходит некоторое расстояние, хотя, конечно, меньшее, чем Ахиллес, ибо она передвигается значительно медленнее. Поэтому, когда Ахиллес оказывается в том месте, где первоначально находилась черепаха, последняя в это время вновь удалилась от Ахиллеса на определенное расстояние. Следовательно, указывает Зенон, всякий раз, как Ахиллес преодолевает то расстояние, которое отделяет его от черепахи, последняя продвигается за это время вперед, и Ахиллесу снова приходится догонять ее.

Хотя расстояние между Ахиллесом и черепахой, утверждает Зенон, постоянно сокращается, однако Ахиллес никогда не догонит черепаху, как бы медленно она ни ползла и как бы быстро ни бежал Ахиллес. Ведь какое бы малое расстояние ни разделяло Ахиллеса и черепаху, пока Ахиллес пробегает это расстояние, черепаха за это время всегда успевает продвинуться несколько вперед.

Все это, по мнению Зенона, доказывает, что, даже если бы движение и могло начаться, оно никогда не закончилось бы. Невозможность движения он доказывает и в других своих апориях. В апории «Дихотомия» Зенон говорит, например, что тело не может сдвинуться со своего места, начать движение, а также не может и закончить его, то есть что не существует перехода от покоя к движению и наоборот.

Дело в том, поясняет Зенон, что перемещающееся тело, прежде чем пройти какое-то расстояние в целом, должно сначала пройти его половину, а до того как пройти эту половину, оно сначала должно пройти половину этой половины и т. д. /43/ Поэтому оно никогда не может даже сдвинуться с места. Допустим, что в случае с Ахиллесом, догоняющим черепаху, последняя совсем не двигается, стоит на месте. Даже в этом случае, согласно рассуждениям Зенона, Ахиллес никогда не сможет догнать черепаху. Ведь прежде чем преодолеть весь путь, отделяющий его от черепахи, он должен пробежать сначала половину этого пути, а до того, как он пробежит данную половину, ему нужно преодолеть половину этой половины и т. д.

Если во всех этих апориях Зенона видеть один лишь вывод о том, что Ахиллес никогда не догонит черепаху, что человек никогда не сможет сдвинуться с места и т. д., то, естественно, они представляются совершенно надуманными и искусственными. Ведь мы постоянно наблюдаем движение различных тел и сами постоянно находимся в движении, что несомненно опровергает вывод Зенона о нереальности движения и подтверждает практикой его реальность.

Между прочим, рассказывают, что один философ, Диоген Синопский, когда учитель поведал ему апории Зенона, встал и начал ходить взад и вперед, своим движением опровергая выводы Зенона. В ответ на это учитель взял палку и стал бить ею своего ученика. Зачем? Чтобы последний думал и учился опровергать логически взгляды других мыслителей. Ибо даже если ты прав, полезно уметь убедительно доказать это.

Ведь все дело в том, что, если мы и признаем реальность движения – а для нас движение действительно бесспорный факт, – это все равно не отменяет многих важных проблем, поставленных в апориях Зенона.

/44/ Мы привыкли, например, считать, что если рассматривается какое-то расстояние, большое или малое – километр, сантиметр и т. д., то всегда существует и половина (вообще какая-то часть) этого расстояния. Апории Зенона ставят, однако, довольно-таки трудный вопрос о том, существует ли предел «разделенности на части» пространства. Действительно, существуют ли такие расстояния, меньше которых уже не может быть? И какое бы малое расстояние мы ни взяли, всегда ли существует расстояние, меньшее его?

Аналогичные вопросы ставятся в апориях Зенона и относительно времени.

Вопросы эти отнюдь не праздные. От их решения, как показало развитие современной физики, зависит понимание многих важных проблем. Без их правильного решения не может быть построена, в частности, теория элементарных частиц. И самое главное, выяснилось, что ответ на эти вопросы отнюдь не самоочевиден, как это представляется на первый взгляд.

В апориях Зенона ставятся и другие важные вопросы. Пусть рассматривается, например, перемещение тела из какого-то одного места А в другое место С: АДВС. Прежде чем тело из места А попало в место С, оно, очевидно, сначала из места А попало в место В; прежде чем очутиться в месте В, оно предварительно перешло в место Д и т. д. Возникает вопрос: существует ли такой момент, когда движущееся тело из места А непосредственно, сразу переходит в какое-то другое место Е, отличающееся от места А? /45/ Или же такого момента не существует и всегда, прежде чем из места А перейти в любое другое, отличное от него место Е, движущееся тело предварительно переходит в промежуточное место К, находящееся между местом А и местом Е?

Этот вопрос можно поставить и таким образом: верно ли утверждать, что всегда, прежде чем пройти какой-то путь в целом, надо предварительно преодолеть некоторую часть этого пути? На первый взгляд это представляется очевидным. Но каким же образом все-таки происходит движение? Ведь если дело обстоит действительно так, то никогда не будет того первого отрезка пути, который первым проходится в процессе движения. Какое бы малое расстояние ни предстояло пройти, всегда предварительно должна быть пройдена некоторая его часть.

Аналогичные вопросы возникают, между прочим, не только относительно пространственного перемещения тела, но и относительно всякого изменения. /46/ Поэтому с ними постоянно сталкиваются ученые при изучении самых разнообразных изменений.

Допустим, изучаются изменения, которые происходят при нагревании с железом, находящимся в твердом состоянии. При таком изучении исследователь устанавливает, например, что через некоторое время при температуре 1539° железо приобретает признаки жидкого состояния, то есть из твердого состояния оно переходит в жидкое. Возникает вопрос: прежде чем железо при температуре 1539° из твердого состояния перешло в жидкое, происходили ли с ним какие-нибудь изменения?

Рассматривая этот вопрос, можно установить, что, прежде чем произошло указанное изменение, железо претерпело и другие изменения. Так, до температуры 910° железо имеет признаки α-железа, для которого характерна решетка центрированного куба с постоянной решетки, равной 2,86 А (см. оригинал). При температуре 910° С оно переходит в γ-железо, имеющее решетку гранецентрированного куба с параметром 3,36 А (при 1000° С).

Ну, а до этого момента происходили с железом какие-то изменения? Анализ позволяет положительно ответить и на этот вопрос. Например, если до температуры 769° С железо ферромагнитно, то выше этой температуры его ферромагнетизм исчезает.

Учитывая все это, можно поставить вопрос: существует ли вообще такой момент, когда с железом, находящимся в твердом состоянии, непосредственно происходит какое-то изменение, которому не предшествует никакое другое изменение? /47/ Или же такого момента не существует и, какое бы изменение железа мы ни рассматривали, всегда можно найти, что этому изменению предшествуют какие-то другие, пусть менее значительные изменения?

Совершенно естественно, что такого рода вопросы возникают не только при изучении изменений железа, но при изучении любого процесса изменения. Применительно ко всякому изменению эти вопросы можно сформулировать, в частности, следующим образом: существует ли такое изменение предмета, когда он переходит из какого-то состояния А в любое другое состояние В сразу, непосредственно, не проходя никаких промежуточных состояний, то есть прерывно? Или же всякое изменение предмета всегда совершается постепенно, через опосредствующие промежуточные звенья, так, что прежде, чем перейти из одного состояния А в любое другое состояние В, предмет первоначально переходит в какое-то промежуточное состояние Д, и потому всякий процесс изменения по своему механизму является абсолютно непрерывным?

В таком логически-обобщенном виде данная проблема, поставленная, по сути дела, в апориях Зенона, и рассматривается в диалектике.

Трудности решения. На первый взгляд решить рассмотренную выше проблему просто. Для этого, как представляется, нужно использовать различного рода приборы, инструменты и «посмотреть», каким образом происходят те или иные конкретные изменения (например, изменения железа, или живого организма, или любого другого предмета).

/48/ Однако оказывается, что разрешить таким образом рассматриваемую проблему до конца нельзя.

Допустим, при изучении изменений какого-то предмета – например, перехода металла из твердого состояния в жидкое – исследователю с помощью приборов удалось установить, что этот предмет из одного состояния сразу переходит в другое. Никаких промежуточных изменений ему с помощью используемых им приборов установить не удалось. Но существует ли полная гарантия того, что в ходе дальнейшего развития науки – благодаря усовершенствованию приборов и т. д. – не будут обнаружены эти промежуточные изменения?

Этот вопрос, естественно, волнует каждого исследователя, изучающего те или иные изменения. Ведь известно много фактов, когда в ходе дальнейшего развития науки открывали промежуточные ступени осуществления таких изменений, которые ранее рассматривались как совершающиеся непосредственно, прерывно. Длительное время, например, считали, что железо при нагревании из твердого состояния сразу переходит в жидкое. Никаких промежуточных изменений фиксировать не удавалось. Однако в дальнейшем ученые выяснили, что этому изменению предшествует целый ряд других изменений, которые затрагивают его магнитные свойства, решетку и другие свойства.

Значит ли это, что с развитием науки всегда и неизбежно должно происходить открытие все новых и новых промежуточных звеньев, этапов изучаемых изменений?

/49/ Чтобы ответить на этот вопрос, давайте рассмотрим некоторые особенности познания изменяющихся предметов, которые вскрывает диалектика.

Познание любого изменения всегда предполагает фиксирование определенных различий, которые выявляются с помощью органов чувств или путем применения соответствующих приборов. Но и органы чувств и приборы имеют так называемый порог сравнения. Другими словами, они способны фиксировать различия лишь в строго определенных пределах.