Текст книги "Честь Афродиты"

Владислав Вишневский
Честь Афродиты

© Вишневский В.Я.

© OOO «Горизонт»

* * *

1

Оказывается, самое поганое в работе сыщика, это ждать. А я и не знал. Особенно ночью. Ужасно спать тянет. Глаза, кажется, открыты, смотрят, а мозг спит, тело тоже. Один только какой-то дежурный постовой в голове не спит, борется со сном. Но если честно, я не сыскарь. Не мент. Не оперативный работник органов МВД. Да если откровенно, я их терпеть не могу. Кроме дяди Гриши, конечно. Он мне почти как отец, хоть и мент, бывший теперь уже, на пенсии. Нелюбовь к ментам ещё с гражданки укрепилось. Перед армией. Мы тогда из школьных дверей, как собачата из будки стали выползать, жизнь осваивать, пространство изучать… Кафешки разные, диско-бары, тары-бары… Вот менты нас и «окучивали», когда догнать могли. Догоняли редко, но метко. Дубинками ошивали запросто. Им можно, оказывается, в воспитательных целях. Воспитали они, ага! Скорее наоборот. Но… Служба в погранцах, короткая правда, отчего-то подожгла азарт защиты чести человека вообще, и достоинства в частности. Я понял, человек – это звучит гордо, и нечего ему на четвереньках ползать. Дембельнувшись я, конечно, работу не нашёл… Вернее она была, но… или на побегушках, или требовались молодые, энергичные, как я, но с непременным опытом работы, со своей клиентской базой и высшим образованием. У меня такого ничего не было. Я ж прямо из армии. Значит, прямая мне дорога в МВД или учеником машиниста метрополитена. Иди, советовала мама, человеком станешь, и деньги какие-никакие. Насчёт первого, я не уверен, а вот второе – про деньги – тут я согласен. В метрополитене неплохо платят, но… Такой шум! Темнота! Вечная дырка под землёй, сквозняки, ночные кошмары про людей на рельсах, снующих крыс-мутантов, диггеров, крокодилов… Нет. Меня другая сторона жизни занимала. Я это в армии осознал, когда за «молодого» солдата – за узбека заступился. Автоматически, конечно, заступился, так получилось, но в обиду не дал. Да и не виноват он был, этот Рахимов. Откуда у него деньги? Он и в армию-то только попал потому, что родственники не откупились. В родном военкомате ему так прямо и сказали: или «калым», чурка, гони, или армия тебе, дураку, светит. Он армию и выбрал. А там тоже, извините, старики. Принялись на парне ездить: то, чурка, достань, это, урюк, принеси. Хорошо, я заступился. Правда мне тоже досталось, но я за себя постоял, и за него тоже, автоматически. Так что… Отстали. Тогда и появилось, а может и родилось во мне чувство всечеловеческой справедливости, мировой, в том числе. С тем я и на гражданку дембельнулся.

Та-ак, окна в комнате объекта всё ещё горят, не спит, значит, клиент. И ладно. В доме чёрного хода нет, все окна квартиры выходят во двор, этаж четвёртый, балкон закрыт, окна пластиковые тоже закрыты», в бинокль я всё это сто раз рассмотрел, убедился, ничего не видно, окна в комнате шторами занавешены. У меня всё профессионально, всё под контролем. Хорошо бы ещё дистантное подслушивающее устройство прикупить, самое то-бы сейчас, но, в следующий раз точно куплю, и другое кое-что. Список у меня большой. Пополняется. От приборов ночного видения до нарезного оружия. Хотя бы ПМ. Лучше без номера и с глушителем. «Чистый». Но не китайский, только «наш». Надёжно. Потому что без осечек. Сейчас я вооружён минимально, но капитально: цифровым фотоаппаратом, правда японским, «Никон» называется, отечественным морским биноклем, что понятное дело абсолютно надёжно, и газовым баллончиком, тоже не нашим, «маде ин чайна» называется. Баллончик скорее против собак. Это в нашей работе обязательно. Никогда не знаешь, чем закончится, например, на нужной территории встреча с собаками. Такие есть страшные породы, ужас, хуже челов…

Стоп! Свет в зале погас… Только в одном окне… Та-ак… Интересно. Чтобы это значило? Он один там… должен быть… вроде. О! Снова включили!! Сигнализирует кому-то, что ли… Нет, наверное. Кому тут? Уже давно бы спать пора. Со светом спит, что ли, боится? Пусть так, его дело. Всё спокойно, вокруг всё спокойно… Мне можно расслабиться, можно. Я расслабился. Осторожно огляделся.

Вокруг меня двор жилых многоэтажек. Маленький. Заставлен практически иномарками. Собачников, прогуливающихся уже нет. Третий час ночи. Спать хочется, просто кошмар! Рот зевотой раздирает. Полумрак. Большинство жителей уже точно спать легли. Свет повыключали. Интересно, чем они сейчас в койках занимаются?! Не моё дело, понятно чем. Не все, как я. Я – на службе. Я на работе.

До этого я с группой папарацци работал. С молодыми, как я, были и старше. Поп-звёзд и вообще разных знаменитостей на фотокамеру снимал. В группе. Один с рацией, пешком, он наводчик, в районе объекта находился, другой или другие, с фотокамерами, как я, на машинах… Вначале понравилось. Азартное дело. Подсматривать, ждать-выжидать, ловить кадр, потом… от охраны – это часто! – улепётывать. Не успеешь удрать, кроме синяков в разных местах, фотокамеры лишишься. Это влёгкую. Охранники народ физически подготовленный, правда, на ноги слабый. Бегают только на короткие дистанции, да и местность плохо знают, не готовятся, как мы, например. Потом наскучило. Неинтересно. Да и жлобство это, в «скважину» подглядывать. Хотя, иные «попсятики» и сами «клубничку» на себя заказывали, сцены разыгрывали, скандалы в смысле – зашибись! Вполне натурально, особенно бабки. Бабки платили не хило. Но кисло всё это, мне не в дуду.

Дядя Гриша тогда меня и надоумил. Дядя Гриша материн давний ухажёр. Ещё с… и не помню с каких. До меня ещё, наверное. Его друг, мой отец, на матери – я знаю – женился, а дядя Гриша опоздал. Что-то у них с матерью не срослось, потом он тоже женился… на ком-то. То сё разошлись, теперь один живёт. На пенсии. Детей своих нет. Зато меня любит. Как своего. А может я и… Нет, нет, на отца я как пять копеек похож, один в один. Я специально сравнивал с фотографией. Мы светлые. А дядя Гриша обычный. Правда, сейчас лысый, но с усами. На пенсии. Улыбается. Трубку курит. Дорогая какая-то, сослуживцы подарили. Но дым от табака у него приятный. Я, например, не курю, но мне нравится как дядя Гриша курит. И матери тоже. Она говорила. Отец от нас давно ушёл. В другую семью. Говорят, другую создал. И ладно, нам и без него нормально. Хотя, конечно, иной раз мне его недоставало. Но он куда-то на Север уехал, далеко, или на БАМ, или на Чукотку… Затерялся там… И хрен с ним, и ладно. Мне дяди Гриши достаточно, когда он поблизости поселился и шефство надо мной взял. До полковника в милиции, я знаю, дослужился, с тем и на пенсию вышел. Теперь может и генерал уже, не знаю. Я не спрашивал, а он о себе ничего обычно не рассказывает. Это он мне и посоветовал дельным чем-нибудь заняться. У него были варианты. А чем, дельным? Я сам себе выбрал. Полистал пару-тройку глянцевых журналов, заполнил купон… Открыл фирму. «Решаю проблемы», так я свою специализацию назвал. Назвал от фонаря. Потому что за справедливость. Потому и решаю. И телефон сотовый указал. Который мать на дембель подарила. Как раз пригодился. И пошло. Это «дело» у меня второе. Первое, триста баксов – триста баксов! – я получил ни за что. То есть за мелочь.

Скрытно сделал пять снимков встречи двух любовников. Всего лишь. Не в постели, нет. На этом бы я больше заработал. Но для заказчицы и этих снимков хватило. Она вспыхнула вся, выхватила «компромат»… Думала, наверное, что ошиблась, а вот, оказалось, правда. Сунула мне деньги, и выскочила из машины. Побежала разборки устраивать. Ха-ха, поздно, тётя, кулаками махать, поезд ушёл. Машина, кстати, тоже дяди Гришина. «Копейка». Копейка – это машина. Ноль первая. Жигули. Сейчас мало уже кто знает, что это за машина такая. Даже приезжие хачики на рынках на «шестёрках» и «четвёрках» ездят, помидоры с огурцами развозят. А у меня старее, чистый раритет. И не угонят, и не жалко если помнёшь где, и вообще… Одно плохо – масло жрёт, сволочь, движок дымит, и гаишники часто тормозят.

Остановят, оглядывая и усмехаясь, пробьют «по базе» – сразу отпускают. Она за дядей Гришей числится, за ментом. Иной раз спросят: Родственник, что ли? Я говорю: Ага. Дядя. Я и не вру. Почти что. И как он? – иной раз поинтересуются. Непонятно! Или помнят, или солидарность у них такая. Нормально, – говорю. – На пенсии. А, – понимающе кивнут головой, махнут палкой, – езжай, давай! Так что, получается, крыша у меня есть, в смысле с колёсами у меня порядок. Со временем тоже. На здоровье, аппетит и нервы не жалуюсь…

О! Свет погас… Весь, полностью. Все окна… Нормально. Спать, наверное, клиент лёг. Конечно, пора бы уж… И мне, значит, можно. Едва подумал, во двор, сияя ярким светом и опознавательным пластиковым горбом на крыше, въехала машина-такси. Прячась, я сполз с сиденья. Окатив меня светом, жёлтая волга проехала мимо моей «копейки», лихо развернулась, встала у подъезда, выключила фары… Я приподнялся едва на уровень глаз… Интересно… Таксист опустил стекло, прикурил сигарету, дым выдохнул на улицу… Расположился ждать. Понятно. И к кому это на заказ, подумал я, только бы не к моему клиенту… До утра бы это не желательно… И точно. Осветив крыльцо, открылась парадная дверь, из подъезда вышел мой клиент, я его сразу узнал, и бинокль не понадобился. В лёгком костюме, но с кейсом. Коротко оглянувшись, легко сбежал с крыльца, нырнул в салон, в предусмотрительно водителем распахнутую дверцу… Чего это? Мы так не договаривались! Что за дела? Куда это он?

Не спуская глаз и не поднимая головы, я, скрючившись, задом вполз на сиденье, нащупал ключ зажигания… Мелькнула мысль: «Чтоб ты завелась!! Сразу. Не подвела! С первого… Иначе всё! Иначе уйдёт! С волгой не сравнить». Едва такси проехало мимо, я повернул ключ зажигания… Да, она – жи-жи-жиии… И завелась… Умница!! Сразу! Ага, попробовала бы сорвать работу… Молодец! Стольник, а не копейка! Дяди Гришина! Я резко вывернул руль, красные габаритные огни такси уже исчезли со двора. Уйдут… Я добавил газу, отпустил сцепление… Эх, надо бы позвонить заказчику, вспомнил… Но такси уходило, решил – ничего, подождёт, позже ему позвоню, потом… Выскочил со двора, погнал.

Чем хороша ночь? Одним: гаишников меньше. Да и сидят они себе в будках. Дремлют, наверное, или с девками своими по телефону треплются. И хорошо. По-крайней мере ездить людям не мешают. Сейчас, за такси, не ехать, гнаться пришлось. Правда таксист с хвоста не сбрасывал, и не подозревал видимо, ехал не прячась, но быстро. И мне так пришлось… Метрах в шестидесяти за ним держался. А ближе я не мог, мощей движка не хватало. Тут же решил, заработаю – обязательно куплю. Или мерс или ауди. Это уже решено, уже в списке. Серый металик. Чтоб незаметно. Кого хочешь тогда достану… Но это потом. А сейчас, практически по габаритам такси ориентировался. До аэропорта. О, так он в аэропорт зачем-то едет, с удивлением отметил я, когда такси свернуло под указатель. Наверное, улететь куда-то решил, слинять. Хотя, куда он полетит – куда? – вещей-то с ним нет, один кейс. Встречает, наверное. А с другой стороны, если в кейсе деньги, вещи можно где угодно купить, это естественно, потому что логично. Логично, но пока не понятно. Пока! А вдруг он полетит… Куда? Зачем? Такой ход я не предполагал. Это не предусмотрено. Мной не предусмотрено. У меня даже зубной щётки с собой нет, я не планировал, и вообще… я без «тревожного» чемоданчика. Такие у наших прапорщиков, помню, в полку были. По тревоге куда, и вообще. Что же такое, интересно, задумал Борис Фатеевич Волков в аэропорту, на ночь глядя? Уж не слинять ли? Борис Фатеевич, это клиент. Его мне заказал некий… как его… в общем, это секретно, разглашению не подлежит. Позвонил мне, назначил встречу, на крутой тачке приехал, вежливый такой, одет по-фирме, но взгляд холодный, показал фотографию, как это обычно делается, назвал адрес и сказал: «Глаз не спускать. Докладывать всё и обо всём. Вот аванс. Сообщать в любое время по этому номеру. Полный расчёт потом. Я скажу. Вопросы?» – видимо бывший военный. Я ответил как положено, как в армии учили: «У матросов нет вопросов». Дядя усмехнулся: «Действуй, матрос». «Я не матрос». «Не важно. Работай». «Есть!» И весь разговор. Главное, аванс был внушительным. При заказчике я естественно считать не стал, небрежно сунул в карман, на фотографию уставился. Профессионально уставился. Для солидности. Это потом только…

Ё моё! Две тысячи баксов… не слабо! За такую работу, такие деньги швыряют… И где они их берут? Наверное, олигарх или просто магнат. Потому и деньги к ним магнитятся. Сейчас вот и ко мне. Ладно. И хорошо. Правильно я себе работу выбрал, хотя опыта… меньше даже чем кот наплакал. Но ничего, это дело наживное. Главное, внимание и интуиция. Уж этого, извините, у меня хоть отбавляй. Выше крыши. Да и дядя Гоша есть, кстати. Подскажет, я думаю, ежели чего. Короче, заказ я принял, работаю. Пару раз уже позвонил заказчику, сообщил. И в аэропорту, как только машину бросил, сразу позвонил. «Слушай, сыщик, ты задание получил? Получил. – Выговорил мне сердито магнат. – Вот и работай. Всё. З в о н и». Я запаниковал. Это что, и мне лететь, если он полетит, а как же дяди Гриши на машина, как с… Но мой клиент, поглядывая на часы и осторожно по сторонам, двинулся к стойке регистрации. Я естественно за ним… Номер «16». Над стойкой: ДД-2211. Регистрация авиарейса «Москва-Владивосток». Не слабо, думаю, хорошо что не заграницу. У меня загранпаспорта-то ещё нет, не выдали. Вот прокололся бы. А у клиента уже очередь на регистрацию подошла, к нему – о, уже с вещами, две дорожные сумки!! – улыбаясь, подбежала какая-то девушка… Запыхалась, чуть не опоздала… Молодая, фигуристая, и всё такое прочее… Явно знакомая. Они дружески коротко расцеловались… Это ещё нам зачем? Или провожать приехал, или вместе летят. Ну точно! Летят! Она протянула регистраторше два паспорта, в них два авиабилета. Он поставил обе сумки и кейс на взвешивание. Уже не оглядывается, и девушка к нему бедром и плечом прижимается… Любовники, сразу понял я. И не прячутся. Вместе летят, оба, отметил я, и рванул к кассе. Меня словно ждали: ни очереди, ни проблем. Заминка произошла только с валютой. Пришлось спешно менять, билет покупать уже на наши деньги. И вот, «копейка» где-то к бордюру припаркована, даже не на стоянке, и хорошо, а я в самолёте, в экономклассе, как и мои клиенты, вернее клиент. «Пожалуйста пристегните ремни…». Я пристегнулся. Закрыл глаза. Вернее они сами закрылись. Хотя я – третьим глазом, видел ещё что-то, какое-то время, где-то, как-то, кажется… Таращил сонные глаза, а сознание неумолимо гасло, как свет в кинозале. Ладно, решил я, теперь можно и отключиться. Ночь же, почти утро! И я устал. Устал я, с непривычки. Мне нужен отдых. К тому же, убаюкивала мысль: расслабься, отдохни, всё хорошо, всё отлично. Они здесь, они никуда не денутся, да мы им и не позволим. Кто это «мы» – было понятно, ответа не требовало. С этим, приятным и понятным, я с наслаждением и расслабился. Сразу же, ещё до взлёта.

2

Рабочий день на предприятии начинается с 8-ми часов утра. Как обычно. К станкам, в цехи и на участки встают рабочие, мастера, начальник производства. Однако сбытовики, экспедиторы, водители, складские работники приходят гораздо раньше, к 6-ти утра. Логистика требует. Проще говоря – развозка. И действительно, машины клиентов уже к тому времени в очереди стоят. За воротами. Ждут. Задерживать их нельзя. Ни в коем случае. Это ЧП. Продукция предприятия пользуется повышенным спросом, её раскупают хорошо, раненько по магазинам и разным супермаркетам развозят, включая и производства. Сливочное масло, один из непременных видов потребительской корзины московского жителя, да и другого жителя тоже. Российское, сертифицированное, расфасованное, гордость фирмы и районного начальства идёт хорошо. Стабильно. Предприятие развивается. И свои позиции укрепляя на рынке, и деловой авторитет исполнительной администрации районной управы, префектуры, отделов потребительского рынка, советов и отделов по развитию среднего и прочего предпринимательства в массе стат– и других отчётов. Их множество. Как и дипломов в кабинете исполнительного директора предприятия. И от префектуры, и от мэрии, от самого мэра. И от всероссийской и от международных конкурсных комиссий. И от… да много их.

Вся стена в дипломах. В рамочках. Дорогих. Стена гордости… Пропуск в бизнес, в деловой мир, как говорят управленцы. Кстати, управленцы собираются к девяти утра. Исполнительный директор к 10. Раньше ему ни к чему. Уровень фирмы позволяет. Да и нужные партнёры, они в Швейцарии, в Европе, только-только просыпаются…

9.45.

– Игорь Ильич, вам чай, кофе? – заглядывая в кабинет, спрашивает улыбчивая секретарша Верочка. Верочка – дипломированный секретарь, со знанием компьютера, английского языка, и делового этикета, молодая, замужем. На рабочем месте уже в 9.30. Покидает фирму в 18.15. Служит второй год. Замечаний и нареканий нет. Исполнительный директор фирмы – Игорь Ильич. Едва за тридцать, холост, с дипломом выпускника Высшей коммерческой школы при Академии управления России, дипломом Лондонской школы экономики и защитой диссертации в Европе, тремя годами стажа за границей на профильном иностранном предприятии. С безупречным английским языком, таким же немецким, деловой хваткой, хорошей репутацией и несколькими благодарственными дипломами в подтверждение. В принципе, такие все в фирме. Служба внутреннего и кадрового надзора хорошо работает. Само производство естественно находится за третьим кольцом, на территории «закрытого» учреждения Минобороны, а офис в центре Москвы. Как и положено. В престижном месте. И от управы недалеко (в двух шагах), и от метро (пять минут), и от разных нужных коммуникаций (рукой подать). Партнёрам и акционерам это важно. И менеджерам. В офисе и кабинеты, и комнаты общих и приватных переговоров подготовлены, и оснащены соответственно. По высшему разряду. Евроремонт не местные, турецкие специалисты делали. И дресс-код, и обслуживающий персонал, и служба безопасности соответствуют. Фирма.

– Чай, Верочка. С лимоном. Кофе мне уже обрыдло. – Отвлекаясь от чтения рабочих документов говорит исполнительный директор, намекая на свою долгую работу в Европе. Одет Игорь Ильич как всегда с иголочки, сейчас с модной короткой щетиной на лице, благоухает мужским парфюмом, правда взгляд у него холодный, словно замороженный, всегда такой. Но это только подчёркивает его деловой имидж, но красавец. Его так, за глаза, и зовёт в офисе менеджерский персонал, и не только офисный: «Красавчик» (Наш Красавчик уже пришёл? У-тю-тю, Верочка, он у себя?)

– Одну минуту, – кивает головой секретарша, тихонько прикрывая за собой дверь.

Игорь Ильич склоняется над документами…

В 10.00 ему на стол кладут суточные отчёты начальника производства, начальника экономической службы, финансовый… По коммуникативной связи выводят документы на его ПК. Это неукоснительно, всенепременно. До 10.30. он работает с документами. На телефонные звонки не отвлекается. Их нет. Они переключены на секретаря и на заместителей, Верочка сортирует.

Сравнив какие-то цифры на экране компьютера, Игорь Ильич морщится, тень недовольства появляется на его лице, через секунду тычет пальцем в кнопки телефона. Кнопки сухо щёлкают…

– Валерий Викентьич? – дождавшись ответа, справляется исполнительный директор. Валерий Викентьевич – это начальник производства…

– Я, Игорь Ильич. – Отвечает тот. В голосе бесцветность, едва заметное почтение и дистанция. Ему за пятьдесят, но замены нет. За ним не только опыт, но и связи с бывшими сотрудниками бывшего Минпищепрома СССР.

Исполнительный директор прижимая трубку к уху плечом, косится на экран монитора.

– Валерий Викентьич, добрый день. Как здоровье, как дела? – Быстро спрашивает он, но вопрос задан явно механически, как бы в уважение, на самом деле это не главное, даже не второстепенное, ничего не значащий ритуал, так положено в общении с подчинёнными. Со старшим инженерно-техническим персоналом – обязательно. И тон, каким задан вопрос, этому соответствует.

Опытный начальник производства это слышит, понимает, вяло бурчит:

– Нормально. Я слушаю, Игорь Ильич. Сводку я отправил.

– Я вижу, – уже другим тоном, каким разговаривает с подчинёнными, вежливо и холодно, отвечает Игорь Ильич, – Она передо мной. Она плохая. Плохая! Никуда не годится. Вы слышите меня?

– Не понял.

– Процент соотношения нужно изменить, а отходы свести к нулю, Валерий Викентьевич. Вы меня поняли? – На одной безапелляционной ноте произносит директор, и заключает. – И без возражений, пожалуйста. Это приказ. Рентабельность у нас падает. Это недопустимо.

– Игорь Ильич, так мы же…

Пряча раздражение, директор жёстко обрывает.

– Повторяю, это приказ! Так надо! – И с нажимом поясняет начальнику производства, как непонятливому. – Вы же хотите премиальные получать, я думаю? – Трубка не ответила. – Хотите! Вот и выполняйте. Всё. Спасибо. – Игорь Ильич кладёт трубку телефона. Хотя, он знает, у «производственника» есть вопросы. Но это не сейчас, это позже… Сейчас документы. Внеся необходимую поправку в таблице на экране ПК, Игорь Ильич изучает полученные цифры, выводит на график, рассматривает кривую, удовлетворённо кивает головой, и выводит на принтер. Вновь тычет пальцем в кнопки телефона.

На журнальном столике мягко мурлычет стереомагнитола: радио-джаз: «Дорогие москвичи, доброй ночи…»

– Толя, как у нас с таможней? – легонько, в такт музыке притоптывая ногой, спрашивает исполнительный по громкой связи. Знает, в маркетинговом отделе его слушают все. – Подводите производство, дорогие мои! Это недопустимо!

– Добрый день, Игорь Ильич. – Оправдываясь, обиженно, тотчас звучит высокий голос начальника отдела. – На таможне уже порядок. Там сейчас Вихрова. Уже доложила, наша фура растаможена. Через два, максимум три часа машина будет на складе. Отвечаю.

– Всё-всё там улажено? – словно не веря, переспрашивает директор. – Получилось?

– Так точно. Там же Вихрова! Получилось! Без проколов будет. – Уже высоким оптимизмом звучит голос начальника. Сотрудник он не только по голосу молодой, но и весь отдел у него такой, бодрый, старательный, боевой. Все со студенческой скамьи. С ними легко.

– Это хорошо, – замечает директор. – Но больше таких задержек быть не должно. Предупреждаю. Линия на подсосе.

– Ну вы ж знаете, Игорь Ильич, на таможне смена кадров была, СБ их перетряхивала, Следственный Комитет, генпрокуратура. Кто ж знал. Пока то сё, но всё утряслось. Вихрова всё уладила. Уже всё тип-топ! Без проколов будет в дальнейшем… я думаю. Контакты установили. Наладили.

– Хорошо-хорошо, я надеюсь, – строго чеканит Игорь Ильич. – Бесперебойность производства – основа поступательности. Поступательность – основа…

– Мы помним, Игорь Ильич, основа наступательности – залог нашей победы.

– Да, именно. Наш девиз! – Бросает Игорь Ильич, и заканчивает разговор. – Сообщите, когда фура под разгрузку встанет.

– Есть сообщить. – Уже совсем бодро отвечает начальник маркетингового отдела.

Исполнительный директор кладёт трубку телефона, чуть вслушивается в ритмический рисунок джазового варианта песни: «…вспоминайте нас!», прихлёбывает чай, бежит курсором по монитору… Находит нужный файл, входит в него, открывает картинку. На экране возникает вариант новой упаковки сливочного масла. Директор рассматривает его, приближая и удаляя, потом связывается с начальником отдела рекламы.

– Алина…

– Да, Игорь Ильич.

– В принципе, ничего… – хвалит директор, – ваше предложение передо мной. Я посмотрел. Но адресную часть можно бы и помельче изобразить, как вы думаете? Не так выпукло. Помельче. Чтоб только в очках покупатель мог рассмотреть… А общий фон можно бы притушить, тогда марка точно стрелять будет… На общем фоне конкурирующих лучше позиционироваться будет, мне кажется. Что и требовалось… А вообще ничего, ничего, не плохо. Попробуйте. Вкус у вас есть. Потом посоветуемся.

– Хорошо, Игорь Ильич, я изменю. Согласовывать с Борис Фёдоровичем мне не надо? – Это она спрашивает о хозяине фирмы.

– Я думаю нет, – отвечает исполняющий обязанности. – Не будем беспокоить босса такими мелочами. Это наша с вами работа.

– Поняла. Я исправлю.

– Вот и договорились. Работайте! – Игорь Ильич отключает связь.

Настроение у директора такое же ровное и спокойное. Как и раньше. Общение с подчинёнными улажены и отлажены, производство и фирма раскручена, оставалось только…

– Игорь Ильич, – перебивает секретарша Верочка. Приоткрыв дверь кабинета, она умильно-требовательно смотрит на директора, что означает одно – важный «сверху» звонок. Кто, одними глазами спрашивает директор. – Ольга Леонардовна, – шёпотом, с почтением называет имя «высокого» абонента секретарша. – Из Департамента потребительского рынка Москвы…

– Соедините. – Кивает директор, и коротко усмехается… Через пару секунд, прислонив трубку к уху, расплывается в радостной улыбке, также обрадовано звучит и его голос. – Ольга Леонардовна, добрый день! Рад вас слышать! Очень приятно! – Игорь Ильич каждый раз с замиранием сердца произносит её отчество, каждый раз до холодного пота боится, что перепутает отчество высокой начальницы, вместо Леонардовны назовёт Леопольдовной или хуже того – Леопардовной. Так уж на языке навязчиво вертится созвучность…

– Добрый, добрый, – в голосе слышится снисходительность первой дамы королевства. Голос звучит не требовательный, как обычно, для всех, на совещаниях, например. Не безапелляционно-поучительный, и не патетический, как по телевидению, а снисходительно-ласковый… Где-то даже с долей сексуальности, отмечает Игорь Ильич, хотя возраст у неё далеко за сорок. – Как здоровье, как дела… у молодых, да красивых? – обвораживая, модулирует голосом начальница.

– Да что вы, Ольга Леонардовна, какие мы молодые, это вы у нас молодая, да красивая, обаятельная-привлекательная…

– Ладно-ладно, подхалим, а сам ни разу в ресторан так и не пригласил…

– Как ни разу?! – искренне, едва не задыхаясь, удивляется директор. – Я же сто раз, а вы…

– Помню-помню, дорогой, помню, – обрывает «рыдания» начальница, с той же интимной ноткой в голосе поясняет «несмышленышу». – Сам понимаешь, нельзя мне. Не могу. Я ж на виду. Вокруг меня знаешь сколько… этих… таких… Глаз всяких, да и… ушей… репутация! Репутация, дорогой, превыше всего! Так что… Если в отпуске где… На Канарах или Патайе…

– Только скажите! Где скажете!!

– Ну и отлично. Я что звоню, дорогой мой человек. Мы тут подумали вашу фирму на конкурс лучших фирм года выдвинуть, как думаешь?

– О!

– Я думаю нужно. Давно уже на рынке, это раз! Потребитель хвалит, это два! Из управы и префектуры отличные отзывы, это три! Мы на вашей стороне, это четыре… Действительно, почему бы и нет? Правильно, да? Короче, готовьтесь. Кстати, у нас тут одно особозначимое социальное мероприятие намечается, масштабное, не скрою, мэрия решила, не могли бы вы в наш фонд деньжат перечислить. Добровольно, конечно. Немного, миллиончика два, три, а? Мы вас отметим. Как думаете, товарищ генеральный-исполнительный, а? Наша оценка не помешает?

– Я думаю… – почти теряясь, но пытается держать радостно-уважительную тональность исполнительный. – Если надо… Подумаем, Ольга Леон… ардовна. Примем меры. Как всегда.

– Вот и ладно. Вот и хорошо. Значит, я информирую мэра? Он недавно о вас справлялся, кстати. Да! Сам! Я хорошую характеристику дала. И вам лично. Так что…

– Спасибо, Ольга Леонардовна, если вам надо, мы всегда пожалуйста. Так и доложите.

– Ну тогда всё, спасибо, мил человек, что не отказал. Будь, красавчик. Если что… звони. До связи.

Игорь Ильич кладёт трубку телефона. Ругаясь, безмолвно шевелит губами, качает головой…

Вновь принимается за прерванную работу.

До обеда у Игоря Ильича ещё были разные рабочие вопросы, масса их: где брать, например, рабочий персонал? Этих менять надо. Или мыть, как в анекдоте, или новых делать, причём срочно. Переработали обещанное время. Дисциплина падала. Как результат: cсоры, брак, опоздания. Начальник производства докладными забросал, штрафы понавыписывал. Народ – нервный, грязный, злой. Зам по кадрам все вокзалы уже перебрал, все биржи нелегалов перетряс, суетится… Рабочие на производстве не местные, из разного Зарубежья. Местные работать «у станка» не хотят. Да их и калачом к станку не заманишь. Распустились. Ха, да и нужны они – как белке компас! Одних зарплата не устраивает, других, отдалённость и режим работы, третьи вообще без специальности, четвёртые или бомжи, либо с зоны, пятые или от конкурентов, или горькие пьяницы и воры… Одна головная боль. Местных вообще до производства допускать нельзя, это понятно. Если не проворуются, то заложат налоговикам или подожгут. К тому же, где и как расселять, как доставлять с работы – на работу, как кормить, как обеспечивать соцпакет и прочее… Это ж какой оборот нужно иметь, сколько денег, сколько людей?! Трёхсменка точно отпадает. Только двухсменка. Причём за минусом головной боли… Расчёт только на нелегалов. Набрали «иностранцев», пообещали восемь-десять тысяч рублей и – вперёд. Они и работают. Там же, на производстве и живут. Как в подводной лодке. Смена ушла – смена пришла. И всё. Территория режимная. Кто, чужой, сунется? А если и случается когда, все проблемы решены: охрана предупредит, время затянет, рабочих можно спрятать. Да они и сами заинтересованы. Как тараканы по щелям спрячутся. Уже проверено, и отработано. Главное – им всё без разницы: где работать, на кого работать, кому это всё нужно, лишь бы зарплата как договаривались, и – плюс – минус – вовремя. И никаких профсоюзов, ни больничных, ни отпускных. Ни-ни. Достаточно Валерия Викентьевича, начальника производства. Дельный, опытный производственник оказался. И машины знает, и технологию, и технику безопасности. Связями своими с бывшими министерскими на первом этапе становления «дела» сильно помог фирме, авторитет придал. А Игорь Ильич зарубежных партнёров привлёк, развил производство. Что ещё надо? К сожалению, надо: где их набирать… Рабочих где брать? Валерий Викентьевич и подсказал, молодец старик, не зря в штат взяли, в Андижане, да. Потому что там, при СССР, Игорь Ильич знает – ездил от министерства с проверками – был аналогичный завод. Сейчас развалился, а рабочих уволили. Идиотизм! Дурдом! А вот, оказывается, хорошо. На них спрос есть. Здесь, у Игоря Ильича, на производстве. И готовить людей не надо, они владеют специальностями. Хотя, здесь, конечно, и не завод, просто разделочно-сортировочно-упаковочная линия. Но непрерывная, быстро работающая, приносящая… да-да, всё что нужно приносящая «хозяевам». Прибыль, конечно. Её! Хозяева, кстати, это акционеры. Трое всего. Не считая назначенного исполнительного директора, – президент или хозяин, Борис Фатеевич Волков, его бывшая жена, она главбухшей в начале работала, потом они развелись, и третий – родственник Волкова. Теперь, к сожалению, или к счастью, почивший, от излишних возлияний. Загулял от безделья, печень и отказала. Сейчас акции перераспределены между бывшими супругами. Но Игорь Ильич с таким раскладом не согласен.