Текст книги "Честь Афродиты"

– Игорь Ильич, – напоминает секретарша, – 12.58. У вас в 13 часов внеочередное заседание акционеров. Вы просили напомнить. Она уже здесь. В третьей переговорной.

– Чай, кофе?

– Я уже подала. Она ждёт, журналы смотрит.

– Хорошо. Я иду.

Игорь Ильич легко вздыхает, берёт с угла стола пластиковую папку, поднимается…

3

И что мы имеем… на данный момент? – глядя в потолок гостиничного номера, мысленно cпрашиваю себя. Я в гостиничном номере. На широкой кровати. Один. Во Владивостоке. Чёрте где от Москвы! Здорово! Классно! Скажи матери – не поверит. Кстати, надо ей позвонить, она точно не поверит. Хмм, ну, дают! За стенкой всё те же стуки… Ну молоток, мужик, мой клиент, с подругой развлекается. И долбит её и долбит. Как дятел. И правильно, и я бы так же отрывался, но… Так часто?! В принципе не останавливаясь!.. даже после армии… я бы наверное… Удивительно! Да смог бы, смог… если девушка такая вот как… клёвая. Короче, клиент на месте, я тоже. Но эти его стуки: дух-дух-дух-дух, дух-дух-дух-дух… уже раздражают. Он же не кролик, не дятел, с голодухи… А, мне-то какое дело. Х-ха, я же не полиция нравов, я… Стоп. А действительно, кто я?

Я поднялся. В одних трусах прошёл в ванную комнату, встал перед зеркалом. На меня смотрело физически не во всех местах сформировавшееся молодое бледное тело. Да, бледное, кроме рук и лица естественно. В армии робу редко приходилось снимать… Куда солнце попало, там и окрасило. Лицо нормальное. Причёска… не причесался ещё… Глаза серые, с зелёными – космическими – вкраплениями, нос – отечественный, губы пухлые, подбородок овальный, уши не торчат. Щёки, улыбка – на месте. Всё остальное нужно корректировать. Гантелями. Стоп. Без лирики… Интересно, в ванной комнате стуки ещё лучше слышны – почему это? А дверь наверное открыта, чтоб в душ быстрее… Да чего я привязался к этим стукам? Долбит девку, значит, на месте клиент, за стенкой. И пусть себе… Любит, значит. Мне же лучше.

Всё так же стоя перед зеркалом, я согнул руки в локтях, сжал кулаки, напряг мышцы… бицепсы, то есть. Они есть, но не такие как хотелось бы… Жаль! Ничего, это подкачаем! Грудь, плечи… Хмм… Обычные. И ни одной модной наколки… Ну с этим запросто. Нет, не надо, это больно… Лучше гантелями позаниматься. И не больно и полезно. Значит решено! Всё, прямо с завтра и… Тц… Стучит… Ну, кролик! Ну, орёл! И как только она, бедная, выдерживает… Интересно. Глянуть быть… А что? Мне можно, я же на задании. Я же – сыщик. Моя работа!

Через стенку не посмотришь, в замочную скважину тоже – их нет здесь, только через балкон если. Балконы у нас, знаю, рядом. Хотя утро, опасно, с улицы заметят… А и хрен с ними, я быстро, белкой прыг, как Бетман.

Прошёл к балкону, откинул штору, солнце ослепило, вышел на балкон. Приятно дохнул утренний свежий ветерок с запахом йода, тиной, водорослями. Так море же рядом!! Владивосток же! Ааа… И не балкон это, а целая беговая дорожка вокруг гостиницы. «Адмирал» называется. Кстати, соответствует. Весь персонал внизу был в строгих морских кителях и фуражках с крабами. Вчера я это отметил. Начищенные, наглаженные, чопорные, услужливые, и в номере морем «пахло». Картины на стенах с морской тематикой. Там сям морские раковины, банный халат в морскую полоску и полотенце в тельняшку. «Не отвлекаемся», останавливаю себя. Лоджии с боковыми перегородками. Низкими, легко преодолимыми. Что я и сделал. Осторожно заглянул в номер клиента… В номере всё было перевёрнуто. «Ух, ты!» Так уж видимо активно мой клиент с подругой кувыркался – а я и не слышал – спал крепко – что… Мазохист что ли? Ребята в армии рассказывали про разные шизо-мазо, и порнушку я как-то видел. Кошмар! Но тут-то чего? Интересно.

Балконная дверь приоткрыта, штора отдёрнута. На широченной кровати видны женские голые ноги, разбросанные в стороны, она на спине, и белые руки… Я сунул голову в балконный проём… Ноги у неё тоже белые… А грудь и лицо под подушкой… Не видно. И не шелохнётся… Загара ноль, как у меня! Дрыхнет наверное. Хотя стуки в стенку долбят… Да в какую стенку? Кровать почти посредине стоит… Ё-моё! Я насторожился. Ещё ничего не понял, но… Смотрел только. Стуки сбивали. В одном я был уверен: клиент меня точно сейчас застукает, выйдет из второй комнаты или из ванной. Взгляд приковывали белые ноги. Какие-то они были не естественные, словно судорогой скрученные, и руки тоже. Уж не… Ё-о-о-о… От неожиданной догадки меня пот холодный пробил, я испугался. Она наверное мертва?! Она… Да!! И клиента нет. Где он? Мама родная, куда я попал, что делать? Бежать! Немедленно уносить ноги! Линять! Я даже развернулся. Быстро и легко, я же на корточках сидел… Но что-то меня остановило. Как в стену упёрся. Клиент… Этот… Волков… Борис Фатимович или как его… Фатеевич, он что, тоже у…ууб… Где он? Нет, он наверное в другой комнате… или в ванной… Он ранен, он не убит… ему нужно помочь… посмотреть… Я должен. Я могу… Ма-ама, ии-иду…

Так, на корточках, чтобы с улицы не видно, я и прополз мимо кровати, не оглядываясь, но прислушиваясь… В другой комнате пара кресел была напрочь перевёрнута, дверцы шкафов открыты, и в ванной комнате тоже никого не было. Стук издавал кассетный магнитофон, крутил запись… гад, сбил с толу! Что делать, что? Вот попал. Линять! Назад! Бегом… долбила мозг команда. Бегом! Я послушался. Уже не оглядываясь, пулей вылетел на балкон, сиганул через перегородку, захлопнул за собой балконную дверь, заметался по комнате… Вот попал, вот попал… Что делать? Бежать, бежать! Смываться! В аэропорт. В аэропорт. Звонить… Последняя мысль как остудила. Звонить! Конечно звонить! Позвонить и рассказать… дяде Грише. Он мент, он точно скажет что мне делать. Мысль как спасательный круг, чуть успокоила… Оглядываясь и прислушиваясь к окружающим звукам, я набрал номер телефона дяди Гриши.

– Дядя Гриша, дядя Гриша, выручай… – едва не плача, затараторил я и, сбиваясь и торопясь, рассказал ему всё от начала и до конца. – Что мне теперь делать, что, скажи, что, ну? – закончив, с мольбой спросил я.

Дядя Гриша – на самом деле Григорий Михайлович Пастухов, мамин ухажёр и мой друг, и товарищ, старший конечно товарищ, растерялся в начале. Это понятно. Шутка ли, в конце дня – в Москве уже поздний вечер – услышать такое, и от кого. Он же на пенсии. Не в материале. Выигрывая время, он потребовал: «Стоп, сынок, не тараторь… – Разволновался значит, понял я, если сынком называет. Это ещё означало и то, что я точно что-то не так сделал. – Ты откуда звонишь? – спросил он. – И, пожалуйста, всё с начала, без нервов, повтори». Я повторил.

– Понятно… что не понятно, – пробурчал он, и приказал. – Слушай меня внимательно, сынок, и никакой мне самодеятельности: никаких аэропортов, никаких «линять». Ты не при чём. Ты просто сосед. Запомнил? Сиди в номере. Смотри телевизор, пей чай. Ничего не видел, ничего не знаешь… Прилетел к Свешникову КолеНиколе – это имя такое, мой друг… Я ему сейчас позвоню. Связь только с ним. Что он скажет, то и делай. Жди меня. Я вылетаю. Сам тебя найду. Всё. Только спокойно. Только без нервов, сынок. Предупреждаю. Так надо. Ну, ты меня удивил, ну ты… Жди, короче, разберёмся. Звонок сотри.

Зачем стереть, я понял тогда, когда меня начали прессовать оперативники. Откуда они узнали об… этом, происшествии, я не знаю, но они без стука ворвались в мой номер, четыре человека сразу. Все четверо с пээмами, разом собой заполнили номер, один сразу проскочил в ванную комнату, другой на балкон, третий метнулся во вторую комнату, четвёртый держал меня на мушке пистолетного ствола. Потом все четверо уставились на меня.

– Ну, – зло глядя, с такой же усмешкой приказал четвёртый, – колись, дорогой.

– Что рассказывать? – испуганно спросил я, тупо глядя в дырку ствола. От чёрной дырки мне стало плохо. Очень плохо. Поверьте, если бы я стоял, упал бы от страха. Хотя парень я, на мой взгляд, да и в армии, в слабаках не числился. Но в эту минуту… И не потому, что четыре ствола возникли перед носом, я не слон, мне и одного хватит, а вообще. Полная беспомощность и обреченность… Ё моё! К тому же, падать было некуда, я сидел. Остолбенел просто. Одно дело когда с кино– или телеэкрана в тебя целятся, другое дело когда живьём. Живым я, кажется, себя уже не чувствовал. Страх тупой, животный, полностью мной овладел. Я уловил: моя жизнь зависла на мушке ствола. Упёрлась в секунды и в кусочек свинца. И вправду, кто его знает, что у этого… у… у… на уме? У него, может, одна извилина, а вторая на спусковом крючке, а в конечной точке, мой лоб…

– Ты, парень, дуру нам не нарезай, – пригрозил второй, который с балкона вернулся. Пистолеты они уже опустили, даже в кобуры сунули все, кроме четвёртого. Он продолжал мне в лоб пистолетом целился. – Не то мы тебе такого сейчас наваляем…

– Без свидетелей, – подчеркнул первый.

– Да, – согласился второй. – Мало не покажется.

– И вообще, мы всё о тебе знаем… Ну! Лучше колись. – С угрозой в голосе предложил четвёртый.

– Чистосердечное признание, облегчает наказание. Слыхал? – устрашающе хохотнул первый. Все трое усмехнулись.

– Нет, парень, я вижу, нас не понял! – заметил третий.

– Зато я понял, считаю до трёх, – сообщил четвёртый и начал считать. – Раз…

– Эй-эй, вы чего это… – взмолился я. – Причём тут я? Я ничего не знаю.

– Ага, значит, ни при чём, говоришь? Но что-то знаешь. Кто причём? Кто? Говори.

Расколоться я не успел, да и не собирался дядю Гошу подводить, ещё чего не хватало, зазвонил мой сотовый. Я даже вздрогнул, как током меня пробило.

– О, а вот и звонок… Нам кто-то звонит. – Словно дурачась, проблеял второй. – Дай-ка сюда. – С угрозой приказал мне. Пришлось подчиниться. Второй оперативник взял телефон, нажал кнопку…

– Говорите. Вас слушают. – Понимающе переглядываясь с остальными, ответил он. – Кто? Свешников? Какой Свешников? А, главный редактор «Приморских ведомостей», и что. Кому вы звоните? Вольке… Кому?! Какому такому ибн Алёше? Вы чего мне, господин Свешников, голову морочите…

– Это мне звонят, – сообщил я. – Меня с детства звали Волька ибн Алёша. Алексей, это мой отец. Из книжки про старика Хоттабыча. Приклеилось. И в школе тоже.

Все четверо тупо смотрели на меня.

– А Свешников в твоей сказке тогда кто, подельник? – наконец спросил четвёртый. – Ты колись, колись, парень, мы всё равно всё узнаем.

– А Свешников – КолаНикола, главный редактор, – как о понятном, сообщил я. – Вы же слышали.

– КолаНикола, говоришь. Спрайт-пепси-кола? – прикрывая трубку рукой, съехидничал второй. – Погоняло такое, значит. Понятно. А чего он звонит, как думаешь?

– Меня наверное ищет. Я утром прилетел… Не стал беспокоить…

– Утром, говоришь… Сейчас узнаем. – Сказал второй, и спросил в трубку. – Так зачем вы, говорите, звоните, господин главный редактор… этому… вашему… эээ… ибн Алёше? А, узнать прилетел ли? Информирую. Мы в курсе. Прилетел. Да, похоже и залетел. Как в каком, в прямом. Нет, не для прессы. Это без комментариев. Он пока задержан по подозрению… В чём, в чём… Вам не обязательно знать. Да, тайна следствия. Нет, не беспокойтесь, репортёров мы не допустим… И вас тоже. Хорошо-хорошо, ваше дело. – Почти прорычал следователь, и отключил телефон. – Грозит каким-то начальством, редакторишка! Сейчас нагрянут, сказал. – С ухмылкой поведал угрозу остальным присутствующим. – Короче, вы, – он ткнул пальцем в мою сторону, – остаётесь в номере, и в городе под подписку о не выезде. Условно, пока. Вам понятно?

– Понятно.

В номер заглянул милиционер в форме.

– Товарищ капитан, можно вас на минуточку. – Позвал он, и понизив тон сообщил. Говорил он тихо, но я слышал всё. У меня не только зрение, у меня слух обострился, как у собаки, так я был напуган. – Номер осмотрели! труповозка приехала! увезли! Джуля след взяла, но на стоянке след потеряла. На машине преступники уехали. Трое. Есть ещё следы, дактилоскописты сняли отпечатки. Кинолога отпускать? Он отработал.

– Кинолога отпустить, объявить план-перехват.

– Есть, объявить план-перехват.

– Приметы машины-то хоть кто-нибудь сообщил, нашли?

– Нет. Мы сейчас плёнку видеонаблюдения просматриваем. Чётко снято. Оптика хорошая.

– Вот и прекрасно, что хоть оптика хорошая. Всё, мы идём.

Капитан вернулся, ткнул в мою сторону пальцем, строго спросил:

– А к нам, говоришь, за чем приехал? Я забыл…

– На работу устраиваться. – Первое, что на ум пришло, без запинки выдал я. – В торговый флот или на плавбазу. Обещали устроить. Владивосток же, Тихий океан.

– Этот Свешников обещал, да?

– Да.

– Проверим.

– И, значит, с соседями ты, конечно, не знаком, да? – включился в допрос четвёртый. Он уже демонстративно щёлкал предохранителем ПМа.

– Нет, – косясь на «игрушку» в его руках, ответил я. – Откуда?

– Понятно. – Опять повторил капитан. А второй наигранно удивился.

– Не вяжется, что-то, морячок. В одном самолёте прилетели, из одного города, в одной маршрутке ехали, в одну гостиницу поселились, номера рядом… Согласись, это не случайность. Не вяжется.

– Там целый самолёт таких был… – заявил я.

– Каких таких?

– Ну этих, случайных… Их же не выбирают… Да и вообще, я только из армии, мне в жизни устраиваться надо.

– Ну, с этим проблем у тебя похоже у нас не будет. Место мы тебе найдём!

– Товарищ капитан, не надо мне у вас, я сам хочу…

– Разберёмся. Повторяю, из номера не выходить, из города не… Понял? Сбежишь, приговор подпишешь.

– Не сбегу. Что я, дурак что ли…

– Ага. И правильно.

– Посмотрим.

4

Они ушли, а я остался размышлять… Точнее, приходить в себя. Вспомнил, мне ведь нужно позвонить. Я же должен, этому, заказчику. Я позвонил. Выслушал… Тц… Разговор передавать не хочется. Потому что «дядя» на меня наорал: куда я смотрел? кому он доверил? достали! везде сплошной фальсификат! он на меня в суд подаст! права передаст третьим лицам, тогда я узнаю, как людей обманывать и тому подобную белиберду. Я с ним в принципе был полностью согласен, хотя можно было и не орать: я прозевал. Да, прозевал. Да, проспал. Организм потому что молодой, неопытный. Да, не оправдал доверие, и вообще, поверил в стуки за стенкой. Я ведь думал они любовью занимаются, точнее – трахаются. А оказалось, и не кролик он вовсе, а магнитофон это сам себя… понятное дело что делал, а его самого и девушку… Ужас! Я проспал. Я прошляпил. Каюсь… Каюсь! Дурак! Идиот! Вляпался!

Короткий стук в дверь прервал мои грустные размышления. «Открыто», крикнул я, потому что не закрывал её. Даже с места не вставал. Думал. В себя приходил. Она и открылась.

В дверях возник двойник портрета товарища Эйнштейна, что в нашем классе над доской всю мою школьную жизнь висел, и такой же – один в один – помню, только физически материализованный с усами и в очках, в армии, в учебке, читал нам лекцию по теме арабо-израильского конфликта. Маленький человечек, волосатый, носатый, усатый, в мятом костюме, при галстуке… а жара у нас на Юге, кто не знает, я там именно долг Родине отдавал, как на солнце, – он сильно потел, но терпел. Потому что лектор. Кстати, интересно рассказывал. Умный мужик. Начитанный. К тому же шесть языков знает. Да-да, убедил нас в этом. Знает. Мы проверили.

– Можно? – спросил гость.

– А вы кто? – вместо ответа спросил я. Потому что удивился, так уж велико было сходство и с портретом, и с тем живым лектором. Я было подумал, не он ли…

– Я – Свешников. Николай Николаевич. – Ответил «тройник». – А вы, я понимаю, Волька, да?

– Да, – ответил я. – Только без Ибн. Это в прошлом, в детстве.

– А, понимаю-понимаю! А в настоящем, извините? – нацелившись на меня взглядом, спросил Николай Николаевич, и пояснил. – Как отчество?

– Можно без отчества, – отмахнулся я. – Волька и Волька, так привычнее.

Коротко окинув гостиничный номер оценивающим взглядом, Свешников прошёл, сел напротив меня. На «копии» была не по возрасту цветная линялая молодёжная футболка, с иностранным текстом в обратной записи, светлые летние брюки и шлёпки с фривольным изображением зайчика. Брови кустистые, глаза чуть выцветшие, но выразительные и живые, на голове колыхалась лёгкая копна мелко вьющихся седых волос, над губами чуть скошенный крупный нос и густые усы, ниже сами губы и, естественно, подбородок. Над всем этим круглые очки в белой тонкой оправе. Ну точно портрет этого… эээ…

– Мне Гриша позвонил, я тотчас и пришёл, – поведал Николай Николаевич, – Что-то не так? – вдруг спросил он. – Вы так на меня смотрите? Я вам кого-то напоминаю?

– Да, – признался я. – Портрет…

– Знаю-знаю, – небрежно махнув рукой, перебил гость. – Не обращайте внимания. Мне все так говорят. Но я, – Николай Николаевич поднял указательный палец, – к нему ни каким боком! Ни в физике, ни в математике я ни бум-бум. Только в словесности. Я литератор. Главный редактор краевой газеты. Журналист! Слыхали? Хотя, откуда! Я либерал, демократ и главный оппозиционер в одном лице. И газета такая. За что и бьют… – главный редактор коротко хохотнул. – К счастью не по фейсу… пока. Ха-ха-ха…

Мы посмеялись шутке. Я – кисло, он от души. Хороший дядька, весёлый, мне он понравился, не замшелый. Если бы не проблема. Моя проблема! Став серьёзным, Николай Николаевич сказал:

– Я вам сочувствую, молодой человек. Начинать с прокола всегда трудно, и психологически и часто физически, я понимаю, но Гриша – Гриша мой друг – сказал: будь с ним, поддержи, приеду разберусь. Главное, не вешать нос, гардемарины – это Гриша вам сказал – песня такая была, помните? Я передал. Так что, ждём-с. Вам, как я понимаю, из гостиницы «органы» запретили уже выходить, запретили?

– Да. Из города тоже.

– И правильно, – подхватил главный редактор. – Не посмотрев такой красивый город, уезжать нельзя. Это не честно, по отношению к нему и к нам, старожилам. Я вам потом всё покажу… Когда разрешат… Да и ждать, я думаю, не долго. Гриша через… через… – Николай Николаевич, вскинув брови, настроил взгляд на свои наручные часы, – будет уже через пять – шесть часов. У нас уйма свободного времени. О! У меня идея! Мы его профессионально сожжём в ресторане. Как кутилы… Кстати, Волька, мой друг, вы не кутила?

– Я?!

– И я тоже! – ответил Эйнштейн-Свешников, и потянул меня в ресторан.

«А в ресторане, а в ресторане, а там гитары, а там цыгане…»

Нет, цыган на сцене не было. Работал синтезатор и несколько туристов китайской национальности пели что-то под караоке своё, сугубо китайское…

– У нас теперь так! – усаживаясь за свободный столик, скривился Николай Николаевич, глазами указывая на китайцев. Их в зале было большинство. – Не Россия, а страна Восходящего солнца. Латентный захват, да. Я дам нашу газету почитать. Последний номер. С собой увезёте. Пусть – там – из первых рук узнают. – Николай Николаевич кивком головы указал направление. Я понял.

Мы огляделись. Стали ждать. Официанты некоторое время нас упорно не замечали, я понял, времени нам до прилёта дяди Гриши хватит.

Заполняя паузу, дядя Коля в лицах непрерывно мне что-то рассказывал, в основном о борьбе своей газеты с чередой мэров города, прошлым и нынешним губернаторами и разными исполнительными чиновниками, я кивал головой, пытался в это время построить хоть какую-нибудь логическую цепочку происшедшего со мной. Главное для меня было понятным – я попал. Влип! Вообще! По самые эти… Это с одной стороны. С другой – отчего-то умерла спутница моего клиента… Ужас! Белая вся… Мёртвая! А сам клиент куда-то исчез. Напрочь! Грохнул, наверное, девушку и сбежал… Моя твёрдая версия. Это катит. Не вписывается другое: отчего он её… ну, это, расправился с ней. Мотив… Мотива не вижу. Что она такого сделала или не сделала? Наверное не сделала. Судя по полному раскирдашу в номере, он был явно мазохист… А внешне и не скажешь… И этот, заказчик тоже, козёл, не предупредил… Чтоб волос, говорит, с него не упал. Ага, не упал… А он, гад… гонялся, наверное, за ней, а я спал, а она… не хотела…

– А мы ему – раз статеечку, целый подвал на первой полосе, с фактами и фотографиями, ещё и в цвете, а он на нас в суд, поганец. И в Москву, в Думу… Спрятался. Представляешь, какой ход?! У него же целая армия юристов, да адвокатов, но и мы, извините, не лыком шиты… – Николай Николаевич перебивает сам себя. – Хорошо китайцы поют, мне нравится! Но надоели… В городе, куда не глянешь – одни китайцы. Хао, нихао… Тьфу!

Вовремя киваю «Эйнштейну» головой и вновь погружаюсь в свои размышления. …Или наоборот, она его достала? Женщины они такие. Да, ребята рассказывали, ух… какие бывают. Невинными в начале прикидываются, а сами… Эта – тоже, вроде… Нет, эта, пожалуй, приятная внешне была. Жаль в аэропорту не всю разглядел, а потом уснул в номере… Но я же устал, не виноват я, и вообще… Не знал же, даже не догадывался. Я за клиентом смотрел… Хотя, если честно, и за ним не очень… Да потому что времени не было. И через стенку… Они приехали, в номер зашли, и почти сразу кровать застучала… Нет, оказывается магнитофон. Странно… Но девушку точно жалко. Молодая… Белая вся, мёртвая, даже загара нет. Не успела… Жаль!

– У них, четыре этажа вверх, и три вниз… Дачи! У обоих… Представляешь, мой друг Волька, без Ибн?! У обоих!! – Сообщал мне тем временем КолаНикола, и без перехода, – «Алло, я слушаю!» – отвечал на частые звонки мобильного телефона, который выуживал из заднего кармана брюк, но я практически его не слушал, думал о своём. Слышал, разговаривая по-телефону, Свешников отделывался междометиями или коротким фразами: «А ты что? Правильно, умница. А они? Ага! Надо было всё это записать… Записала? Молодец! Умница. Всё только по плану, как обычно… Ага… А Фролов? Ага… а ты? Молодец! Чтоб я делал без вас? Короче, молодца! Действуй-злодействуй! Ага! Я на связи». – Быстренько убирал с глаз телефон. Наклонялся ко мне, и не сбиваясь, продолжал прерванную мысль. – Вот такие они оборотни. Представляешь? Причём строили точно не местные. Мы пытались на объекты проникнуть, тысячу раз пытались, но охрана вокруг, как на зоне. Полнейшая секретность. С автоматами. Но, как не прячься, мил человек, какой забор не строй, а от народа не скроешь, нет! Хоть ты и президент… Нет, президент отпадает. – Свешников кисло махнул рукой. – Ему по закону положено. А вот губернатору и прочим, – Николай Николаевич оживился, расцвёл, даже пальчиком погрозил, – шалишь, гражданин начальник, извините! Скромнее надо быть, за народный-то счёт, скромнее… Короче, для нас, для журналистов, это прецедент. Заснять можно что угодно, если связи есть… А у меня с этим, о! По все стране! Помнишь поговорку: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей»… Это про меня. Я быстренько с ТОФовцами знакомыми связался, то сё… с контр– и разными адмиралами, они мне вертолёт выделили, маленький, но весь военный, с пушками и пулемётами, якобы для облёта территории… Нормально? Нормально. Мы и…

…А почему собака три следа учуяла? Я вновь окунулся в свои проблемы. Этот сказал, мент. На машине трое, сказал, уехали?! Откуда они взялись? Клиента что ли утащить? А что, это вписывается… Он девушку убил, а они узнали… её братья или в одной школе учились, за одной партой… Нет, отпадает. Как они могли так быстро узнать? Никак. Не она ведь позвонила… Хотя, если пришла в себя и позвонила, это вариант, а потом… этот, убийца, услышал и… Вяжется. Но… мотива всё равно нет. Так далеко можно было и не лететь… Хотя в этом есть убойный – тьфу! – резон: вывезти-увезти подальше и… Она ему наверное изменила, а он отомстил… Нормально? Жизненно! Случается! Но что-то уж просто, как-то не по-книжному, не по-киношному… И эти ещё трое… В смысле двое. И никто не видел… По пожарной лестнице что ли… А она есть здесь, лестница, – я не видел, наверное, есть. Не то как бы они и не заметно пробрались, и ушли с клиентом… Ходы знали, связи имели… О, они в гостинице, наверное, работали…

– Смотри. Дождались. К нам идёт… Идёт-идёт! Заметил…

Я вернулся за столик. Тон предложения меня извлёк… К нам действительно приближался официант.

– Добрый день, господа…

– Уже вечер, – с сильным сарказмом поправил его дядя Коля, как букашку пригвоздил.

– Да-да, извините, господа, – смешался официант.

– Господа они, – дядя Коля указал за спину, – а мы местные, мы – товарищи.

Официант поперхнулся, но справился с ситуацией.

– Да-да, извините, товарищи, голова кругом! Очень много работы. Иностранцы такие привередливые. Пока поймёшь их… Не то что наши! Извините! Что заказывать будете, товарищи?

Николай Николаевич вопросительно глядит на меня поверх очков.

– Что вы предпочитаете, молодой человек, рыбу или мясо?

– Мясо… И много.

– Понятно. Тогда нам… эээ…

Я вновь нырнул в свои размышления… Вновь вспомнил чёрную дырку ПМовского ствола… жуткое состояние и угрозу надолго задержаться в «руках» ментов, крик заказчика и прочие его обещания… расстроился, а попросту – скис. Что главный редактор немедленно и отметил.

– Не вкусно? Что-нибудь другое заказать? – заботливо спросил он. Действительно, я и вкуса-то не понял, жевал что-то…

– Может остренького чего-нибудь, китайского? Водочки?

– Нет-нет, спасибо. Ничего не надо. Я не пью. Аппетита нет.

– А, понимаю-понимаю, – быстренько пробормотал господин Свешников. – Я тоже! Молодой организм! Акклиматизация! Проблемы. – И озаботился и лицом, и руками. – Сейчас у вас там… эээ… – Николай Николаевич настроил взгляд на свои часы. – Плюс семь часов… Первый час ночи. Да? Да! Время детское.

Точно. Первый час уже… Потому и мысли «тёмные», и глаза слипаются. Так сильно привык в армии в 22 ноль-ноль отбиваться. Вдолбили. Теперь уже можно и не «отбиваться», а я не перенастроился, да и нервы. Вспомнилось обещание заказчика передать дело третьим лицам…

– Николай Николаевич, а что такое третьи лица, кто такие? – спросил я, берясь за вилку.

Николай Николаевич, вскинул брови на лоб, сморщил нос…

– Это смотря о чём, – ответил он. – Могут быть наследники, могут – поддержка оппонентов, могут быть юридические, либо физические лица, в любом случае нежелательные тёмные силы, мой друг.

– Тёмные… Это как? – насторожился я.

– Ну, это которые… – он не договорил, неожиданно для меня обрадовано вскричал. – А вот и наш Гриша! – Вскочил и выбежал из-за стола. – Приехал… Прилетел, чертяка. Дорогой, сколько лет, сколько зим…

Они встретились, обнялись, один маленький, другой обычный, постояли, обнимая друг друга, оглядели… Дядя Гриша нашёл меня глазами, изучающее окинул, кивнул мне, и направился в мою сторону. Подошёл, крепко пожал руку, встряхнул её. «Как настроение?» – спросил.

За меня ответил дядя Коля, бодро и вполне определённо.

– Нормально! Без соплей и истерик. Тебя ждём. Ужинаем.

– Это хорошо, – кивнул дядя Гриша. – От матери привет. – Сообщил он. – Сказала чтоб ты… В общем, всё такое прочее. Сам знаешь!

Я кивнул головой: да, понимаю, спасибо, не пацан. Выглядел дядя Гриша почти празднично. Мать наверное провожала. Проследила. В новой рубашке, в костюме, правда без галстука но с полным своим иконостасом на левой стороне пиджака. Все награды, я знаю, у него в жестяной банке из-под конфет лежат, и медали, и ордена, и разные значки, включая и знак почётного чекиста. Я их видел. Даже однажды в руках держал. Но на форменном кителе – ни разу. Китель есть, полковничьи погоны тоже, а ордена с медалями – в банке. Из-под шоколадных конфет. Большая такая, подарочная… К пиджаку он пристёгивал только орденские колодки, внушительный иконостас. – И чем вас тут потчуют? – Спросил он, окидывая стол взглядом.

– Дальневосточными деликатесами, естественно. – Не моргнув глазом, ответил газетчик.

– Это хорошо. Я проголодался. – Ответил дядя Гриша. – В самолете не смог… Аппетита не было. Да и ерунда там какая-то была…

– Так мы поправим здоровье. У нас здесь всё есть, как в Юго-Восточной Азии! Греция завидует! – Дядя Коля, подпрыгивая, нетерпеливо заёрзал на месте, выискивая глазами официанта. Тот, удивительным образом видел уже всё, прозрел, торопился к нашему столику.