Текст книги "Борис Бойков"

Нина

Душевные раны в юности излечиваются, как правило, быстро – был бы лекарь подходящий. А ежели этого лекаря под боком нет, то его ищут, иногда сознательно, чаще – инстинктивно. Вот этот инстинктивный поиск и начал Борис примерно через полгода после того как расстался с Женей. Конечно, первое время в училище было не до того. Там вообще в течение первых месяцев загружали новых курсантов на всю катушку, так сказать «проверяли на вшивость», то есть выясняли, что за человек будущий офицер, и следует ли на него тратить время, силы и средства. Но вот испытательный срок прошел, и начал Борис оглядываться вокруг. Не успел оглянуться как кто-то из курсантов заорал на всю казарму: «Сегодня в клубе танцы!!! Ур-р-ра-а!!!»

Все начали чиститься, прихорашиваться, одеколон раздобыли (чтобы надушиться, а не во-внутрь).

Борис не отставал от товарищей – отгладил и без того доведенные до состояния бритвы складки парадных брюк, начистил ботинки (вспомнилось из Куприна «Офицер должен отличаться не только блеском души, но и благородством сапог.»)

В танц-зале, в столовой отодвинули к стене столы, не торопясь огляделся вокруг и решительным шагом направился к приглянувшейся ему девушке. Танцором Борис был приличным: в школе на танц-кружок с Женей ходили.

Во время танца перекинулись с партнершей несколькими фразами, а в конце Нина шепнула: «Белый танец мой!»

Но до белого танца дело не дошло. К Борису подошли несколько старшекурсников и предложили «прогуляться».

– Ребята, знаю я ваши прогулки! – возмутилась Нина. – Боря, не ходи, они тебя побьют!

– Ниночка, не беспокойся, я через полчаса вернусь.

– Вот видищь, Нина, он сам тебе говорит, чтобы не беспокоилась. А мы только побеседуем, узнаем, почему он не успел еще с ветки слезть, а уже к нашим девочкам пристает.

Выйдя на плац Борис бросил оскорбительный жест в сторону «пригласивших» его старшекурсников и… побежал. Курсанты бросились догонять, обзывая коварного Бориса, – Не дает себя излупить, скотина безрогая! – последними словами. Борис, которого в свое время «натренировал» Венька, бежал так, чтобы преследователи не догнали, но в то же время не очень отставали. Примерно через четверть часа парни выдохлись, а Борис повернул обратно на танцы.

– Боря, ты живой, не побитый?!

– Как видишь.

– А где эти гады?

– Отдыхают.

– Ты что, их всех излупил?!

– Пальцем не тронул.

– А как же тогда?

– Ладно, Ниночка. Будем считать, что это секрет фирмы. И вообще давай поговорим о чем-нибудь более интересном. Например, могу ли я тебя сегодня проводить?

– Ты, конечно, можешь. А вот захочу ли я? Ну ладно, ладно, проводи, – поспешила добавить, увидев как погрустнел Борис.

Провожание затянулось чуть ли не до утра и стоило Борису трех нарядов вне очереди и увольнительных на целых две недели, причем ротный еще сказал: «Радуйся, что я сегодня в хорошем настроении, а то быть бы тебе на губе.»

Фирсов

– Парни, Бойкова не видели? – однокурсник Бориса – Женя Фирсов – беспокойно оглядывался по сторонам.

– В спортзале на кольцах уголок держит.

Борис, действительно тренировался на кольцах.

– Суворов, брось ты эту бодягу, дело на сто тыщ есть.

– Так мало? – Борис аккуратно соскочил с колец. – В чем дело, Женюра?

– Погибаю, Боренька, во цвете лет погибаю! У меня завтра зачет по логистике.

– Ладно, пошли.

В комнате для самоподготовки Фирсов протянул Борису листок-задание.

– Так, десантный батальон, десятидневный рейд по тылам противника. Женька, за что тебя наш тактик так не любит?

– Очень сложно?

– Задача, практически, не имеет решения.

– Да ты что?!

– Ну посуди сам. Допустим, батальон забросят в тыл противника на вертолетах. Постоянное матобеспечение он получить не сможет – это понятно и ежу.

– Понятно.

– Значит, как черепаха, все мое ношу с собой. Вот и прикинь, сколько каждый солдат должен на горбу тащить.

– Ну ведь можно сколько-то машин вместе с десантом сбросить.

– Ну да, а к ним топливо, и мехмастерскую… Так за что тебя тактик не любит?

– Он член КПРФ, а я сын олигарха.

– А ежели ты такой богатенький Буратино, так какого рожна ты здесь забыл?

– Не хочу на отцовской шее в рай въезжать.

– Ладно, давай считать обоснование…

– Подожди, а ты с твоим аттестатом что в этой дыре делаешь? Зарезал кого?

– К сожалению, нет, а надо бы. Всё, кончай вечер воспоминаний, у меня самого тоже дел невпроворот.

Ах эта Ниночка!

– Ох, Боренька, наконец-то! Я за тебя папке всю шею прогрызла! – Нина просто светилась от радости. – А за что тебя на этот раз?

– Тактик наш пожаловался, что я ему методику порчу.

– Сложно все это. Пошли в кафе.

– Не пошли. Денег нет.

– На том свете угольками сосчитаемся.

– А на этом?

– Знаешь что? Пошли к нам – папка на совещание уехал.

– А ты мне так и не сказала, кто у тебя папа.

– Потом скажу, а то испугаешься…

– Ниночка, придется нам с тобой пожениться.

– Только из-за этого? – Нина сбросила простыню и подошла к Борису, который у зеркала приводил в порядок обмундирование. Обняла его сзади, прижалась губами к стриженному затылку. – Не торопи события, глупенький.

Но события все-таки пришлось поторопить…

К концу второго курса, примерно за месяц до выпускных экзаменов, Борис и Нина решили пожениться.

– Папка, у меня к тебе серьезнейшее дело.

– Ну уж если серьезнейшее…

– Мне не до шуток!

– С Борисом поссорилась?

– Хуже, беременна.

– О чем же этот сучий потрох думал?! Я его в порошок сотру! Он у меня…

– Папка, не надо. Мы с Борей решили пожениться.

– Это только из-за беременности?

– Мы любим друг друга.

Полковник дого молчал. Мать Нины умерла при родах. Пришлось растить дочку одному. И вот теперь…

– Что тебе сказать? Честно говоря, лучшего жениха, пожалуй, здесь не найти. Борис парень серьезный и очень перспективный. За ним ты будешь как за каменной стеной. Проблема в тебе…

Свадьбу сыграли очень скромно. Пригласили только ближайших друзей отца, двух подруг Нины, а со стороны Бориса пришел Женя Фирсов. Борис поддерживал хорошие отношения со всеми курсантами, но по настоящему сдружился только с Фирсовым.

На распределении Бориса ожидал сюрприз. Председатель комиссии, седой генерал со шрамом через всю левую щеку – получил во время очередного кавказского восстания фундаменталистов – встал, пожал Борису руку и сказал: «Учитывая ваши успехи в учебе, а также проявленные при этом недюжинные педагогические способности, – в комиссии начали улыбаться, припоминая сколько Борис претерпел от преподавателей за нестандартные решения, которые он предлагал своим товарищам, когда они обращались к нему за помощью, – руководство училища решило оставить вас на преподавательской работе, – и тихонько, – жену поздравьте.»

У лейтенанта Бойкова, младшего преподавателя на кафедре логистики, сегодня на редкость неудачный день. Утром на него окрысился заведующий кафедрой, видно не с той ноги встал, заявил, что некоторые, которые пороха не нюхали и вообще от горшка два вершка, много о себе понимают, а дело от этого страдает, и что вообще он, зав. кафедрой, намерен в ближайшее время предпринять самые решительные меры по наведению на вверенной ему кафедре должного порядка. Потом на лабораторных занятиях курсанты распоясались и чуть было не сорвали занятия. В библиотеке, куда он зашел за обещанным ему атласом основных сраженией Второй Мировой Войны, библиотекаршу заменяла какая-то новенькая сотрудница, и она не смогла найти этот атлас.

Поэтому Борис возвращался домой, то есть в выделенную ему и Нине двухкомнатную квартиру, в скверном настроении. Правда, оно, это настроение, когда он увидел свет в окне спальни, сразу улучшилось:

Нина дома. В последнее время она частенько задерживалась на работе в бухгалтерии училища, говорила, что очень запутанная отчетность и приходится разбираться.

– Слава богу, посидим хоть один вечерок вместе, поговорим, может даже в кино сходим – не был там целую вечность.

Дверь в квартиру открылась бесшумно – недавно по просьбе Нины смазал петли. Сквозь неплотно прикрытую дверь спальни пробивался свет. На цыпочках подобрался к двери спальни: – А вот я сейчас Нину напугаю!

Но что это?! Первое, что бросилось в глаза – широченный мужской волосатый зад, ритмичо поднимавшийся и опускавшийся, и обхватившие этот зад прекрасные длинные ноги Ниночки.

– Это еще что такое?!!

Дикий вопль Нины: «Боренька, спаси!!! Он меня насилует!!!»

Борис схватил за волосы и рванул на себя голову насильника. Мелькнула мысль: «А почему она его ногами охватила?».

Борис отвесил мужику несколько увесистых пощечин, и только потом разобрался, что передним во всей первородной красе предстал с еще подрагивающимся пенисом майор Кибельников с кафедры строевой подготовки.

– Вы что это себе позволяете?! Как вы смеете!!! Я старше по званию и не позволю…

– Боренька, врежь этой сволочи!

– А ты, сука, молчи! Ишь, насиловал я её, как же! Да тебя, бл…дь, чуть не весь ганизон…

Его излияния были прерваны Борисом, который стал молотить майора по всем правилам приемов рукопашного боя. Кибельников рванул к наружной двери…

– Гражданин, стойте! – к голому майору спешил комендантский патруль. – Кто такой, предъявите документы!

– Я, я майор Кибельников, меня здесь все знают.

– А почему не по форме одеты?

– У меня, видите ли…

– Ладно, в комендатуре разберутся. Идите вперед!

Над сержантом Угаровым долго потешались товарищи: додумался у голого человека документы требовать.

Но майору Кибельникову и лейтенанту Бойкову было не до смеха.

По рукам в училище ходила каррикатура: голого Кибельникова с гротескно укрупненными анатомическими деталями конвоирует комендатский патруль со штыками наперевес. А Борису по жалобе того же Кибельникова грозил трибунал. С Ниной развелись тихо, без скандала.

Только отец Нины, полковник Свищев, горесно вздохнул: «Э-эх, как была ты полковая, так, видно, и останешься. Хорошо еще, что ребенка не осталось. Тревога Нины по поводу беременности оказалась ложной – была всего лишь небольшая задержка месячных.

Бориса откомандировали в интернациональный корпус генерала Миллза.

Дело о тяжких телесных повреждениях

Начальник следственной части горотдела МВД поднял трубку: «Филимонов слушает!”

– Авдей Петрович, выручай! – В голосе начальника Семеновского райотдела звучало неподдельное отчаяние. – У меня, понимаешь, отчет на носу, а с чем я прийду? Висяков до черта, да еще тут за два месяца три нападения с тяжкими телесными повреждениями – абсолютные глухари. Мои следоки даже не знают как к ним подступиться: ни следов, ни жалоб. Выручай, брат. За мной не пропадет.

– И чего ты, Михалыч, этих дармоедов держишь? Чуть что сложней внутриквартирной драки – они уже скисают.

– Найди других, я этих выгоню.

– Ну ладно, так и быть, присылай мне эти «тяжкие повреждения». За тобой должок.

– Ну о чем ты говоришь, конечно! Вот сейчас с курьером и пришлю все три дела. Сдается мне, что там что-то нечисто.

Филимонов взвесил на руке полученный с нарочным пакет: «Увесистый! Да толку что? Писанины много – вроде бы работу провели. А результат нулевой.»

– Колупаев, где там эта дикая фауна болтается? Никогда их на месте не бывает!

– Так ведь до конца обеда еще четверть часа, Авдей Петрович. Они, небось в пинг-понг режутся.

– Много говоришь, Колупаев. Ладно, чтоб после обеда сразу ко мне. Кипяток-то у нас еще есть?

– Сейчас я вам чайку свежего заварю.

– Спасибо, родной, пропал бы я без тебя. Насчет фауны не забудь! – Как можно?!

– Так, наигрались, значит? И поесть, небось, не успели? Язву наживете, а кто в ответе? Петрович молодежь не жалеет – так что ли? Ладно, башибузуки, вот вам пакет на двоих. Завтра доложите что к чему. Деньги то на обед есть?

– Найдем, Авдей Петрович!

– Тогда чтоб через пятнадцать минут были на месте.

– Слушаем, гражданин начальник! – И неразлучная пара, Козлов и Баранов, помчалась в буфет.

– Ну что, Баран, поделим это дело?

– Никогда бараны с козлами не спорили. Давай два дела, – и друзья принялись за работу.

Всего год назад после окончания высшей школы МВД они были направлены в следственный отдел, и успели заработать репутацию серьезных вдумчивых работников у начальства и отчаянных сердцеедов у сотрудниц.

– Ну, Козлик, какое будет твое просвещенное мнение, – спросил Баранов на следующий день, когда все три дела были ими основательно изучены.

– Знаешь, такое ощущение, как будто эти дела писались под копирку. Только фамилии, время и место действия менялись.

– Вот-вот, и я так думаю. И вот еще что – никаких следов нападавших или нападавшего…

– И никаких жалоб со стороны потерпевших.

– Вообще говоря, это пахнет. Когда пострадавшие претензий не имеют, то, как правило, надо предъявлять претензии пострадавшим.

– Ой, Козлик, какой ты умный! Даже непонятно, почему ты до сих пор такой бедный.

– Ладно, Юрка. Ты мне вот на какой вопрос ответь: Если эти дела так похожи, то не было ли в прошлом у пострадавших чего либо общего?

– Общие грехи? Очень похоже. Слушай, а травмы тебе ни о чем не говорят?

– Ты имеешь ввиду травмы гениталий? Да-с, там даже надрывы, какие могут возникнуть при резком сильном ударе.

– Во-во, и у всех троих одинаковые. Может это им возмездие за какие-то сексуальные прегрешения? Надо посмотреть базу данных: может в прошлом что-нибудь отыщется.

Два часа поисков по компьютеру ничего не дали. Зато выявилось много «глухарей».

– Козлик, а Козлик…

– Что тебе, Барашек Белый?

– Давай пройдемся по чисто сексуальным делам. Ты же сам говорил, что дела этих бедолаг могут иметь сексуальную подоноготную.

Нераскрытых дел об изнасилованиях и сексуальных извращениях хватало. Баранов и Козлов хотели уже рукой махнуть, и вдруг…

– Юрка, смотри, что я надыбал. Правда это случилось около двух лет назад… а все-таки, а вдруг!

– Так, при патрульном обходе в парковой зоне обнаружены Гордеева Ирина со следами жестокого изнасилования и Алексей Волков с травмой головы и предплечья. Волков без сознания, а Гордеева в глубоком шоке.

– Ну это может не иметь никакого отношения к нашему делу.

– Володя, ты, конечно, как всегда прав, а все-таки хорошо бы поспрошать.

– Быть по сему. Пошли к Авдеичу.

Получив разрешение Владимир и Юрий приступили к расспросам.

Через три дня молодые следователи предстали перед шефом.

– Ну-с, Шерлоки, что вы там узнали?

– Давай, Баранов, говори, у тебя складнее получается.

– Авдей Петрович, вроде бы мы узнали всё, но для суда это не годится.

– Хорошее начало! Ладно, продолжай.

– Два года назад поздно вечером патрулем в парковой зоне были обнаружены Гордеева и Волков. Гордеева со следами жестокого, возможно, группового изнасилования находилась в глубоком шоке. Волков с травмами головы и предплечья – в бессознательном состоянии. В ходе расследования вскрылось интересное обстоятельство, а именно, через день после происшествия в парковой зоне повесился Старчук Евгений – одноклассник Гордеевой и Волкова.

– Ну, это не новость. Мы тогда выясняли. Было заключение психиатра о том, что Старчук страдал маниакально-депрессивным психозом. Никакой связи с нападением на Гордееву и Волкова установлено не было.

– А по расспросам в школе мы узнали, что Гордеева и Волков дружили чуть не с первого класса. Их даже называли «Наши Ромео и Джульетта». А в девятом классе в Гордееву безнадежно влюбился Евгений Старчук.

– Вы хотите сказать, что он от безнадеги повесился? Может его психоз и был связан с этим обстоятельством?

– Нет, Авдей Петрович, незадолго до события в парковой зоне Старчук заявил после очередного разговора с Гордеевой: «Не мне, так никому.»

– Ну мало ли что мальчишка может сказать с досады.

– Согласен. Но трое пострадаваших парней были то ли друзьями, то ли просто прихлебателями у Старчука – папочка его, как вам известно, чуть не первый богатей в нашем городе. Да и этот маниакально-депрессивный психоз у Старчука был обнаружен только после его смерти. Может быть нервы не выдержали, когда увидел в натуре во что его месть вылилась.

– Может быть. А насчет диагноза – это точно?

– Проверено.

– Получается, кто-то хотел показать, что смерть Старчука к изнасилованию Гордеевой отношения не имеет, так что ли? Расплывчато больно. Ну ладно, продолжайте.

– Поговорить с Гордеевой мы не смогли. Ее сразу после окончания лечения в закрытой клинике увезли куда-то.

– Я пока не вижу в этом деле Волкова.

– Волков после выхода из больницы перевелся в другую школу.

– Это понятно, психологическая травма и всё такое, хотелось уйти от всего, что напоминал прошлое.

– Наверное, вы правы. Да, между нападением на Гордееву и Волкова и избиением этих парней прошло почти два года. Установлено, что всё это время Алексей Волков занимался в центральном спортклубе восточными единоборствами.

– М-да. Что вы еще узнали?

– Волков подал заявление о зачислении в офицерское училище.

– Та-а-к, значит, мавр сделал свое дело… Вроде бы все так, а суду предъявлять нечего. Конечно, то, что побитые парни отказываются жаловаться, говорит не в их пользу. Скорее всего они боятся, что раскроется заново дело об изнасиловании. Тогда им очень большой срок светит. Конечно, – продолжал Филимонов, – Семеновскому райотделу это ситуацию с раскрываемостью не улучшит. Когда в школе выпускные экзамены кончаются? – А Волков их досрочно сдал в связи с отъездом в офицерскую школу.

Так вот, Михалыч, такие вот дела, – Филимонов грустно смотрел на начальника райотдела милиции. – Конечно, если задействовать анализ ДНК, можно довести эти дела до суда.

– Да нет, пусть уж всё так останется. Этих сволочей я бы засадил, да папочка Старчук не даст марать память сыночка. Ну и, конечно, Волков… Говоришь, в офицеры подался. Вот пускай Родине и послужит. А висяки и глухари были и будут. – Неожиданно глаза начальника райотдела загорелись. – Слушай, Авдей Петрович, откомандировал бы ты мне этих твоих следоков на пару месяцев, а? Глядишь, у меня раскрываемость бы повысилась. Да и мои дармоеды увидят как работать следует.

– Застенчивый ты человек, Михалыч. Где позавтракал, туда и обедать норовишь. Ладно, поможем товарищам кочегарам.

– Это ты чего?

– А это фильм был такой «Волга-Волга».

А за два года до этого…

Следователь докладывал прокурору района: «Факты, конечно есть. Все признаки коллективного изнасилования. Да и по обстоятельствам дела можно понять, что справиться с таким физически развитым парнем как Волков, особенно когда он защищает любимую девушку, кому либо в одиночку вряд ли удалось бы.

– Ну, может быть какое-то холодное или там огнестрельное оружие…

– Судя по травмам Волкова у нападавших могли быть биты, но чтоб ножи или еще что-нибудь… Поговорить ни с Волковым ни Гордеевой не удалось. Как я ни пытался Волкова разговорить, ничего не вышло. С лица черный и, знаете, есть такое народное выражение «закаменел».

– Скорее всего это защитная реакция такая. Это пройдет. А Гордеева?

– Даже в палату не пустили. И то сказать, помимо всего прочего это еще и психическая травма страшная.

– Знаете Аверьянов, у меня почему-то такое ощущение, что вы что-то все-таки зацепили.

– Я и сам не знаю. Повесился одноклассник потерпевших Старчук Евгений. Записка непонятная, отдельные слова. Их много. В основном ругательства. Вот фотокопия.

– Неразборчиво, – прокурор достал лупу. – Писал явно в состоянии аффекта.

– Он повесился через два дня после этого события.

– А почему вы эти два события связываете?

– Соученики рассказали, что Старчук был влюблен в Гордееву, но без взаимности. Она много лет дружила с Волковым. А Старчук как-то выпивши сказал о Гордеевой, дескать, если не мне, то никому.

– Ну это всё разговоры. Их к делу не пришьешь.

– Вот и я то же самое говорю. А если принять версию об участии Старчука…

– Я тоже думаю, что Старчук все это организовал. А потом видно нервы не выдержали – все-таки не закоренелый бандит, а всего лишь мальчишка. Знаете что? Закрывайте это дело. Сделанного не воротишь. Старчука этого тоже не воскресишь. Доказательная база никакая.

– Может, подождать пока Волков отойдет, и тогда допросить.

– Не будем ворошить. Да и отец парня так травмирован…

Следователь понял, что прокурор не хочет связываться с одним из богатейших и влятельных людей города.

В армии

– Алексей, пляши!

– С какого еще бодуна?

– Письмо!

– Давай.

– А плясать? – но посмотрев на помрачневшего Волкова сосед по казарме решил не настаивать.

Алексей, отложил учебник по общевойсковой подготовке, посмотрел на обратный адрес – письмо было от тетки – единственной на всем свете родственницы. После рассказа о местных новостях и вопросов о самочувствии и успехах в учебе тетка писала: «А еще приходил большой милицейский начальник, спрашивал как у тебя дела, и сказал, что пока тебе в наш город возвращаться не следует, чего-то они там обнаружили, а что именно говорить не стал. А я ничего не знаю.»