Текст книги "Борис Бойков"

Владлен Немец
Борис Бойков

© Владлен Немец, 2016

© ООО «СУПЕР Издательство», 2016

* * *

Начало пути

Восьмой класс

– Бойков, а ты почему не работаешь? – Преподаватель литературы, прозванный за худобу и высокий рост Жердем, склонился над столом Бориса Бойкова.

– Я не знаю, что писать.

– Тема сочинения, по моему, задана совершенно ясно «Кем я хочу стать».

– А я еще не знаю, кем я хочу стать.

– Хм, проблема, – Жердь улыбнулся. – Ну хорошо, ты не знаешь, какую специальность ты выберешь. А вот каким человеком ты себя представляешь в будущем?

– Спасибо, Андрей Григорьевич, я понял.

– Ну и слава богу. – Жердь перешел к соседнему столу. – А у тебя, Васильева, какие проблемы? Тоже не знаешь, кем хочешь стать?

Класс начал хихикать.

– Знаю, но это мое личное дело!

– Очень интересно! Не смею настаивать, но если вы не сдадите сочинение, – Жердь, когда сердился, преходил на ВЫ, – то сами понимаете…

– А можно я напишу, каким я вижу будущее моих друзей?

– Это, конечно, не совсем по теме, но что с вами поделаешь, – вздохнул Жердь.

– Женька, напиши, что я буду маршалом!

– А про меня, что я буду хозяином нефтепромыслов!

– А я буду мисс Вселенная!

– Женька, напиши, что я на Танечке Копытовой женюсь!

– Женька, не смей!! – раздался истошный вопль, – Васька сам лопоухий, и дети у него будут такие же!

– Всё, всё! – вмешался в разгоревшееся веселье Жердь. – Заявки принимаются только в письменном виде в свободное от занятий время. Кстати, вы зря веселитель. Времени у вас совсем мало осталось.

Борис этого разговора уже не слышал. Он писал, писал по взрослому твердым установившимся почерком. Вообще, в характере Бойкова уже прорезывались черты взрослого человека. Этому способствовало то, что жизнь в последние годы его гладила, в основном, против шерсти.

Борис рано лишился отца, а два года назад мама тяжело заболела, и пришлось жить на две весьма скромные пенсии – за погибшего отца, и маминой по инвалидности. На плечи Бориса взвалились многие домашние дела, а в прошлом году он еще начал подрабатывать репетиторством. И всё это при том, что нужно было учиться на одни высшие баллы, чтобы получить стипендию для учебы в институте…

«У меня хорошие предки. Есть с кого брать пример. … Мой прадедушка был танкистом. Его экипаж в 1943 году под Прохоровкой сжег три фашистских танка, а потом его танк попал под огонь самоходки – Фердинанда. Прабабушка осталась одна. Она работала на снарядном заводе и растила мою будущую бабушку. Бабушка и дедушка окончили институт имени Губкина по специальности «Прикладная математика», а потом работали программистами. Они считались хорошими специалистами. Мой папа, инженер-механик, работал на режимном предприятии. Он погиб, пытаясь открыть застрявший выхлопной клапан котла, чтобы преотвратить взрыв. Мама, пока не заболела, работала бухгалтером…».

Заканчивал свое сочинение он так – «Я не знаю, какую специальность я хотел бы получить. Но твердо знаю, что нужно сформировать свой характер и получить высшее образование, потому что без этого многого в жизни не добиться.»

В этот день после школы Борис впервые в жизни провожал домой девушку, Женьку Васильеву.

Сначала шли молча – Жене было немного не по себе: шутка ли сказать, тебя провожает мальчик, да еще какой! Сам Борька Бойков – мудрость и совесть класса!

Женя первой прервала затянувшееся молчание: «О чем ты думаешь, Борис?».

Борис вздохнул: «Да вот, зацепила ты меня своими словами… Вот теперь и думаю, а правда, кем я буду?».

– Хочешь узнать, что я написала в сочинении?

– Нет, этого не надо… В сочинении, да еще, когда спешишь…

– А я вот хочу рассказать, как я тебя в будущем вижу.

– Ну давай, Кассандра, даже интересно!

– Ты парень серьезный, основательный. Всё делаешь, выкладываясь на полную катушку. У тебя карьера, наверняка, будет удачной. Станешь большим начальником или крупным ученым. Будешь ставить, а может уже ставишь перед собой большие цели, будешь их добиваться всерьез, не щадя сил. Одно плохо, это я так понимаю, наверное потому что я девчонка, личная жизнь у тебя будет на втором, а может и на пятом месте, сухой ты очень. Ну ладно, ладно, нечего хмуриться, – Женька дернула за непокорную Борькину чуприну. – Мало ли что влюбленная дура может наговорить!

– Нет, Женечка, всё, что ты говоришь, правда. Наверное, нужно стараться не черстветь.

– А вот как ты ко мне относишься? Ты меня хоть немножко любишь?

– Любить, по моему, нельзя немного. Ты мне очень нравишься. Мне с тобой хорошо. А вот про любовь ничего не могу сказать. Я в этом еще не разбираюсь.

Девятый класс. Репетиторство

Борис оглядел свою группу, состоявшую из трех его одноклассников: «Мне очень жаль, ребята, но сегодня мы занимаемся в последний раз. Сами понимаете почему.»

Ребята молча опустили головы. Они знали почему.

Бойков начал заниматься репетиторством еще в седьмом классе. Дело пошло успешно. Его подопечные лихо переходили на твердые тройки и даже четверки. Сначала он занимался с отстающими учениками арифметикой и алгеброй, а потом к этим предметам добавилась и физика. Борис очень дорожил репетиторством: каждая копейка была на счету, особенно после того как мама заболела – у нее развилась в последние годы острая сердечная недостаточность. Маме нужны были дорогие лекарства, да и посещение врачей влетало в копеечку. А еще нужно было хоть как-то питаться, покупать обувку и одежду. Борис рос, и на нем всё горело. Репетиторство в какой-то мере выручало. Конечно, был соблазн заниматься не с тремя, а с четырьмя или даже пятью ребятами сразу, но Борис считал, что при этом ухудшится качество занятий, а он берег свою репутацию.

Но вот в классе появился новый ученик, Венька Савостьянов. Красивый, широкоплечий, с льняным лихим чубом и… нахальным взглядом чуть на выкате серых глаз. Девчонки сначала были от Веньки без ума и только что не дрались за право пойти к нему «на свиданку». Но скоро эта мода прошла. Девочки после таких свиданок приходили в класс грустными, а то и заплаканными, с синевой под глазами. А ребята стали подумывать над тем, что не пора ли этому самому Веньке кое-что «объяснить», тем более, что и с парнями вел себя нагло, кичился поясом Джиу Джитсу и демонстративно швырялся деньгами.

Назревала гроза. Вмешалась классная руководительница, всеми уважаемая и любимая Наталья Павловна Архангельская, которая вела этот класс, начиная с нулевки. Она пришла в класс в конце занятий. Веньки не было – сбежал с третьего урока.

– Вот что, дорогие мои, – Наталья Павловна часто так обращалась к классу в минуту жизни трудную, – я знаю, что Савостьянов не сахар и не подарок. Его уже в четвертую школу переводят. Что здесь делать, я не знаю, но силовые методы, о которых кое-кто из вас подумывает, ни к чему хорошему не приведут…

И тода встал Бойков: «Наталья Павловна, разрешите мне сказать.»

– Говори, Борис.

– Бить Веньку нельзя. Это понятно и ежу. У него родители большие шишки в городе. Он и сам этого не скрывает. Мы его отлупим, а накажут за него директора и вас. Да и пояс по Джиу Джитсу у Савостьянова настоящий, я узнавал. Он может многих покалечить. А что если объявить ему бойкот?

– Это чтобы никто с ним не разговаривал? – спросила Галка Черная (Не фамилия, а прозвище, чтобы отличить от Галки Рыжей и Галки Белой, вместе с которыми она составляла Галочью Стаю, заправлявшую всем девчачьим кагалом).

– И даже не смотреть в его сторону, и не делать ему никаких замечаний, чтобы он не творил. В общем, как будто его нет.

– А если он будет задираться?

– Уходить.

– А если он будет нападать?

– Всё по ходу действия. Заранее ничего не решишь.

Сначала Венька ничего не понял. Он обращался к ребятам – ему не отвечали. Он стал злиться, оскорблять – ребята делали вид, что его не слышат.

Как известно, у каждого Шер-хана есть свои Табаки. Нашлись прихлебатели и у Веньки, которым нравилось пожрать на дармовщинку, курнуть Венькину папироску, а еще им просто льстило, что вот такой парень с ними водится. Поэтому Венька скоро узнал, кто присоветовал устроить ему бойкот. Расплата не заставила себя долго ждать.

В кабинете директора раздался звонок, и хрипловатый голос заговорил командным тоном, чувствовалось, что владелец этого голоса привык разговаривать именно так: «С вами говорит отец вашего ученика Вениамина Савостьянова. – Директор поежился: Савостьянова, заместителя главы городско управы, в городе знали и побаивались. – Что это у вас в школе творится?! Знаниями торгуете?!»

– Простите, я не понимаю, о чем вы, господин Савостьянов.

– Не понимаете?! Или притворяетесь, что не понимаете, а? Бросьте дурака валять, все вы хорошо понимаете! Ваш, этот, как его, Бойков, пользуется тем, что некоторые ребята не успевают, и дерет с них деньги за помошь. У нас в стране образование школьное бесплатное. А вы его покрывете. Я этого не потерплю!

Директор, мягкий, интеллигентный человек, долго мялся: уж очень ему не хотелось говорить Борису то, на что его вынудил Савостьянов старший. Он знал о материальном положении Бориса, и о том, что репетиторство было серьезным подспорьем для весьма скромного бюджета семьи Бойковых. Но деваться некуда: до пенсии еще целых два года, и их нужно прожить.

– Борис, вы знаете, в нашей стране среднее образование бесплатное. Мне сделали замечание в Городской Управе насчет вашего репетиторства.

Борис сразу понял, чья это работа, но так просто отступать не хотел: «Марат Сократович, но ведь репетиторством занимаюсь не я один. И все за эту работу получают деньги. Почему же исключение для меня сделали? Ребята, с которыми я занимаюсь, стали успевать по учебе…

– Бойков, кто автор бойкота Савостьянову?

– Понятно!

– Ничего вам не понятно! Я просто хочу вам сказать, что бойкот непедагогичен, и я, как директор нашей школы, никак не могу такую меру одобрить. И не смейте мне говорить, что Вениамин Савостьянов мерзавец, пристает к девочкам, отбирает деньги у малышей, курит в уборной и так далее! Я это и сам знаю, – добавил директор усталым голосом. – Я надеюсь, что вы все поняли и сделаете правильный вывод из нашей беседы. – И перейдя на обычное при обращении с учениками ТЫ, – Иди, Борис, а то на занятие опоздаешь. Да, совсем было забыл, в 17-ой вечерней школе требуется лаборант по химии. Анне Сильвестровне, она там завуч и преподаватель химии, привет от меня передай.

Женька

Женька, ты чего такая озабоченная ходишь? Прямо на себя не похожа. С Борькой поссорились? – «Галочья Стая» окружила Женькин стол в лаборатории программирования.

– Хуже, девочки, всё гораздо хуже. Вы на Борьку посмотрите, совсем извелся. В 17-ой, в лаборатории, почитай каждый вечер вкалывает, да и дома матери уход требуется.

– Задача, – вздохнула Галка Черная.

– А что, если мы по очереди… – предложила Галка Белая.

– А ты уверена, что тебе Женька глаза за эту самую очередь не выцарапает? – Спросила Галка Рыжая.

– Ну я же по дружески.

– А то мы тебя не знаем! Нет, серьезно, Женька, надо тебе к Борьке домой внедриться. У тебя с автоматизацией программирования кажется не очень.

– Девки, вы что, совсем рехнулись! У него и так хлопот не впроворот.

– Ой, Женька, какая ты тупая! Это же предлог. Ты там поможешь по дому, и вообще.

– А дома я что говорить буду?

– А мы тебя прикроем. Говори, что у меня занимаешься, или у Чернавки… – Ой, Женечка, какая ты стала большая и красивая! Я тебя даже не сразу узнала! Ты к нам последний раз когда приходила?

– Кажется, в шестом, Мария Эммануиловна.

– А чего мы стоим, проходи.

Когда Борис, усталый и несколько расстроенный возвращался домой (Лабораторные эксперименты выполняли на редкость непонятливые ученики, и Анна Сильвестровна сделала Борису втык за плохую организацию работы), то первое, что он услышал, это необычно веселый голос мамы – С кем это она там раговаривает, – а потом уже унюхал очень симпатичный запах из кухни.

– Женька, ты что здесь делаешь?!

– Тебя жду.

– Я серьезно.

– И я серьезно. У меня нелады с программированием.

– Ладно, давай посмотрим.

– Сначала поужинай. Мы с Марией Эммануиловной такой сегодня ужин приготовили… Вот, а ты даже поцеловать меня не хочешь! – притворно надулась девушка.

– Ой, Борька дозанимались мы с тобой! Что я дома скажу?

– Ты лучше спроси, как ты домой попадешь, – пробурчал Борис взглянув на часы. – Время-то полпервого.

– Что же делать, Боринька? Ты у нас самый умный.

– Позвони в Галочью Стаю. Если твои родители какой-нибудь из Галок звонили…

– То надо знать, что они набрехали, так что ли?

Галка Черная долго хихикала, а потом, продолжая задыхаться от смеха, выговорила: «Я так и знала, что когда-нибудь так получится!»

– Это как же «так получится»? – рассердилась Женя.

– Ну так, что ты у Борьки застрянешь. Ладно, не злись. Я сказала твоей маме, что ты пошла Галку Рыжую провожать, а потом останешься ночевать у меня. Так что спи спокойно, дорогой товарищ!

– Спасибо, Галочка. За мной не заржавеет. – Слушай, Борис, а на чем спать?

– Я могу на полу, а ты на моей кровати.

– Хорошие гости, нечего сказать – хозяина с его собственной кровати выживают. Так нельзя. Давай валетиком.

– Нет, это опасно. Вдруг ты большим пальцем ноги ко мне в ноздрю залезещь?

– Ой, Борька, осторожнее шути, а то со мной что-нибудь случится! Ладно, ляжем вместе. Только я надеюсь на твою порядочность, – неожиданно жалобно прошептала Женя.

В постели они долго лежали обнявшись, боясь даже поцеловаться. После первого же поцелуя Борис отвернулся к стене: «Женька, теперь я боюсь!..»

С этого дня для Бориса и Жени стало правилом расставаться, как только чувствовали, что подходят к опасной черте.

Охота

Венька решил лично расквитаться с автором бойкота. Он приказал своим Табаки точно установить по каким маршрутам и в какое время Борис ходит вечером. Шакалы с энтузиазмом взялись за это дело: во-первых, это было очень похоже на игру в шпионов, во-вторых, они чувствовали себя в классе париями, ну и, конечно, хотели угодить Веньке. Но однажды Борис наткнулся на одного из них в двух шагах от своего дома, когда возвращался после работы в 17-й школе.

– Серенький, а что ты делаешь здесь так поздно вечером? – спросил Борис почти что ласково.

– Я, я ничего! Я просто прогуливаюсь.

– Ну ничего, так ничего. Я ведь что хочу сказать… Да, кстати, дай-ка сюда твой мобильник. Ну так я и знал: ты только что докладывал обо мне Веньке. Мобильник твой пока полежит у меня. А теперь слушай меня внимательно и своему дружку передай. Если вы, шакалы, мне еще раз попадетесь, то просят не обижаться. А теперь мотай отсюда, пока я твои шакальи ноги из твоего вонючего зада не выдернул! – И придав Сергею пинком поступательное движение, отправился домой.

Шакалы больше Бойкова не беспокоили, но Венька, даже потеряв «агентуру», продолжал за Борисом охотиться. Бориса выручали длинные ноги. Однако, он прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может: когда-нибудь Савостьянов загонит его в угол, и тогда продемострирует на шкуре Бориса всю науку восточных единоборств.

Драться с Венькой Борис не мог: во-первых явно неравные силы, во-вторых, даже если бы произошло чудо, и он Савостьянова одолел, то последствия, учитывая положение Венькиного отца, были вполне предсказуемы. Ситуация разрешилась самым неожиданным образом.

В 10-м классе появился новый предмет – экология. Преподаватель, которому не было еще и пятидесяти, был совсем седым. На вопросы своих коллег, в основном, женщин-преподавателей, о причинах столь ранней седины, он отшучивался. Не рассказывать же им, что побывал в лагерях за неумеренно активную деятельность в знаменитом Грин-Писе.

После третьего или четвертого занятия по экологии Владимир Федорович Федосеев, так звали преподавателя, заявил: «Ну вот что, начатки теории вы прослушали. Хочу посмотреть, как вы сможете ориентироваться в поле. Мы с вами выедем в лесной заповедник. А потом вы напишете отчет о том, что видели, и о том, как деятельность человека отражается на природе.»

Поездку на природу, да еще в начале осени, класс воспринял с энтузиазмом. В автобусе пели песни, шутили…

Приехав на место договорились о времени встречи и разбрелись группами и поодиночке.

Борис отошел довольно далеко, когда услышал легкий шум за спиной. Обернулся – его догонял Венька.

– Ну теперь я с тобой за всё посчитаюсь!

– Все-таки выследил. Ладно, попробуем уйти, – и припустился бежать.

Бегал он от Веньки не первый раз и был уверен, что уйдет от него и теперь.

Лес впереди стал редеть. Показалась покрытая кустарником полянка.

– Ага, кусты невысокие. Перепрыгну и был таков. – Но что это? Почему за кустами не видно земли? Когда подбежал к кустам и собрался уже прыгнуть, увидел, что сразу за узенькой цепочкой кустов начинался песчаный карьер. Мелькнула ненужная мысль: «Кусты посажены, чтобы край карьера не рушился. Сказать на Экологии», а тело уже само автоматически сгруппировалось, Борис бросился на землю, уцепился за кустик. Он потом объяснил себе, что в подсознании произошло что-то вроде расчета, и организм понял, что отвернуть в сторону не позволит энергия накопившейся при беге инерции, а потому единственным спасением было именно падение плашмя в кустах у края карьера.

Бежавший почти вплотную за ним Вениамин, чтобы не споткнуться о Бориса, подпрыгнул, и… инерция вынесла его метра на два за край карьера.

Борис увидел пролетевшего над ним Веньку, а потом услышал глухой шум падающего тела.

Карьер был не очень глубоким, но с довольно крутыми краями.

Борис наклонился над краем карьера – Венька лежал неподвижно, одна нога неестественно вывернута. Сзади послышался топот – это шакалы спешили посмотреть как Венька будет расправляться с Бойковым.

– Борька, где Венька? – спросил один из Табаки, Гришка.

– В карьере.

– Ш-што?! Ты его туда столкнул?

– Нужен он мне! Сам прыгнул. Ладно, мобильник есть?

– Ну есть.

– Тогда, чем глупые вопросы задавать, вызывай скорую помощь. И жди здесь. А мы с тобой, – обратился Борис ко второму шакалу, Сергею, – спустимся в карьер, посмотрим что к чему. Может Веньке помощь нужна.

– Ишь, какой заботливый! – съехидничал Серега.

– Не трепись! Пойдешь или струсил?

Венька был жив, но без сознания.

Следствие

Следователь долго молчал, вперившись взглядом острых серых глаз в Борькину физиономию.

– Впечатление хочет произвести, – подумал Бойков.

– Ну-с молодой человек, так и будем молчать?

– А о чем говорить?

– То есть как это, о чем?! – притворно удивился следователь. – Вы тут чуть не до смерти угрохали своего товарища, а теперь спрашиваете, о чем говорить.

– Ага, это вы насчет Веньки Савостьянова?

– Какие мы догадливые! Не прошло и часа как сообразил.

– А чего тут говорить? Он за мной гнался, прыгнул, но не рассчитал, и залетел в карьер. Мы вызвали скорую помощь, поехали с ним в больницу. Потом я его отцу позвонил. Вот и всё.

– И всё?! А по показаниям ваших товарищей, вы его спихнули в карьер.

– Это какие товарищи? Табаки, что ли?

– Во-первых, вопросы здесь задаю я. А во-вторых, почему Табаки?

– Это у Киплинга, Маугли. Там был тигр Шер-Хан, а у него шакал Табаки. Ну а эти у Веньки шестерили. Вот и получили такое прозвище.

– Может быть, может быть, – следователь задумчиво барабанил пальцами по столу. – Но вот, кому я должен верить?

– А они вообще ничего не видели.

– Не понял.

– Когда они выбежали из леса, Венька уже лежал в карьере.

– А почему вы утверждаете, что они ничего не видели? Они дали очень подробные показания.

– А потому, что когда они подбежали ко мне, то спросили, где Венька. Если бы они видели, что случилось, то такого вопроса не задали.

– Мне вот что не совсем понятно. Судя по по осмотру на месте, Савостьянов должен был пролететь за край карьера не менее, чем на полтора – два метра. Могли вы его кинуть на такое расстояние?

– Не знаю, не пробовал.

– А как же тогда?

– Предположить по собственному опыту могу…Сильно разбежишься – сразу не остановишься. Инерция движения…

– Значит, инерция движения во всем виноватая, – сказал следователь, выслушав объяснения Бориса. – А что же делать со свидетельскими показаниями?

– А что у вас делают со лжесвидетелями?

Следственные эксперименты подтвердили показания Бойкова.

В отделе народного образования

Председательствующий: «У нас на повестке дня три вопроса, а именно успеваемость по итогам закончившегося учебного года, присуждение золотых и серебряных медалей, выдвижение кандидатов на получение стипендий в высших учебных заведениях. Что касается успеваемости, то результаты даже чуть лучше среднегодовых за последние пять лет. Отчет Одела Народного Образования вам выдан. К его обсуждению мы вернемся во второй половине дня. По золотым и серебряным медалям, насколько мне известно, расхождений во мнениях нет, за исключением кандидатуры Бориса Бойкова. Прошу высказываться. Марат Сократович, вы хотите что-то сказать? Прошу вас.»

– Мне непонятно, почему возник вопрос о медали для Бойкова. Нет ни одной четверки, дисциплинирован, хороший общественник, пользуется заслуженным уважением товарищей…

Лисицын, зам начальника ОНО: «Он же под следствием состоял по обвинению в нанесении тяжких увечий своему школьному товарищу. Как же мы такому человеку будем присуждать золотую медаль, да еще его кандидатуру выставляют на получение ВУЗовской стипендии. Вот и статья в городской газете опубликована – так и называется «Волк в шкуре отличника». Вообще непонятно почему его фамилия в списке кандидатов на золотую медаль фигурирует…».

На стипендию школа выдвинуть Бориса не смогла. Для получения высшего образования оставался последний выход.

Военком с сомнением смотрел на невысокого худощавого паренька: «Военная служба не сахар. Как у вас со здоровьем?»

– Не жалуюсь.

– Ладно. Пройдете медкомиссию. Если все в норме, направим вас в пехотное училище. Отслужите положенное, и институт за нами.

– Женечка, ничего не получается. Придется в военное училище. Слушай, давай поженимся. Ты меня будешь ждать. А потом у нас будет всё хорошо.

– Боренька, я тебя очень люблю. Если ты хочешь меня взять – я готова.

А жениться нам не следует. И ждать я тебя не должна.

– Женька, почему?!

– Боря – ты ракета. Всякий дополнительный груз тебя выведет не на ту орбиту. Пойми, я тебя от сердца отрываю, но иначе нельзя. Не грусти, а то я сама сейчас разревусь. Мы еще встретимся, когда будем нужны друг другу. А теперь прощай. Женя крепко поцеловала Бориса и ушла.