Текст книги "М.В. Лентовский"

V

Это была не жизнь, а фейерверк. И вот, однажды…

Ослепительный фейерверк погас, и от него остался только запах гари. В маленькой комнате домика Лентовского в «Эрмитаже» мы сидели, печальные, несколько старых друзей.

Несколько москвичей, в несчастье еще нежнее полюбившие нашего Алкивиада. Была зима.

За окнами бушевала метель.

И на душе было тоскливо и печально, как в каменной трубе, в которой плачет вьюга.

Мы знали, что в кухне сидит и сторожит городовой. Несостоятельный должник, Лентовский был поддомашним арестом. Кто-то сказал с сочувствием, со вздохом:

– Сколько вы потеряли! Сколько потеряли, Михаил Валентинович!

– Я?

Он взял со стола пожелтевшую старую фотографию.

На фотографии был очень молодой человек, бритый, с цилиндром, который казался прямо грандиозным, потому что был помещен на первом плане, на колене.

Лентовский посмотрел на этот портрет, и, кажется, тогда в первый раз под его красивыми усами мелькнула та грустная и добродушная ироническая улыбка, с которой мы привыкли его видеть в последние годы.

– Вот это мой портрет. Я снялся в тот самый день, когда сделался антрепренером. В этот же день я купил себе цилиндр. Первый цилиндр в своей жизни! Все в один день: сделался антрепренером, снялся и надел цилиндр. Особенно я гордился цилиндром. Вот! Вы видите: как мастеровые на фотографии большую гармонику, я держу его на первом плане, чтобы лучше вышел. С этим я вошел в антрепризу. А вот…

Он указал на полку:

– В этой картонке тоже цилиндр. Я имею на случай, когда езжу за границу. Как видите, я ничего не потерял. Дела жаль. А я? С чем пришел, с тем и ушел. Пошел в антрепризу с одним цилиндром и выхожу из нее с одним цилиндром. Зато прожито было…

Он замолчал.

Кто-то из артистов замурлыкал себе под нос.

Лентовский поднял голову.

И улыбнулся той же печальной и добродушно-иронической улыбкой.

– В_е_р_н_о!

Артист сконфузился.

– Верно! Я узнал! Из «Фауста наизнанку»? Выходная ария второго действия?

Артист, смешавшись, пробормотал:

– Машинально!

– Но верно!

И, проведя рукою по глазам, словно отгоняя сон, Лентовский сказал:

– Курочкина перевод[54]54
  Курочкина перевод. – Курочкин Василий Степанович (1831—1875) – поэт, переводчик и журналист, осуществил перевод «Фауста наизнанку» для Александринского театра (отдельное издание – СПб., 1869).


[Закрыть]. Отличный.

И продекламировал «выходную арию второго акта маленького Фауста»:

 
О, как я жил, как шибко жил,
Могу сказать, две жизни прожил,
Жизнь, так сказать, на жизнь помножил
И ноль в итоге получил…
 

VI
Легендарная Москва

Это была легендарная Москва.

Москва – скупости Солодовникова[55]55
  Солодовников Гавриил Гавриилович (1826—1901) – московский купец-миллионер, владелец пассажа, филантроп. Выстроил в 1893 г. на Большой Дмитровке театральное здание, получившее название Солодовниковского театра, большую часть своего громадного состояния завещал на благотворительные цели – строительство школ, домов с дешевыми квартирами. Его противоречивой личности Дорошевич посвятил очерк «Г.Г. Солодовников» («Россия», 1901, 19 мая, No 740, см. также – собр. соч., т. IV. Литераторы и общественные деятели) и статью «Поминки по г. Солодовникове» («Русское слово», 1901, 21 сентября, No 260). Коншин – наследник петербургского миллионера, золотопромышленника B.C. Каншина. Плевако Федор Никифорович (1842—1908) – известный московский адвокат. Дорошевич посвятил ему большой очерк «Ф.Н. Плевако» («Русское слово», 1907, 31 октября, 1 ноября, NoNo 250—251) и некролог («Русское слово», 1908, 28 декабря, No 300), в котором писал: «Нашей старой, легендарной, „той“, – не барской, а барственной! – Москвы нет. Перемерла. Перемирает». Родон (настоящая фамилия Габель) Виктор Иванович (1846—1892) – русский артист оперетты, комик-буфф, куплетист. С 1877 г. в труппе Лентовского, в 1886—1888 гг. держал антрепризу в Новом театре. Пороховщиков Александр Александрович (1833—1918) – крупный московский предприниматель, владелец доходных домов, строитель «Славянского базара». Дорошевич посвятил ему фельетон «Gloria mundi» («Русское слово», 1903, 27 октября, No 294). Губонин Петр Ионович (1826—1894) – железнодорожный магнат, финансировавший строительство ряда дорог.


[Закрыть], кутежей Каншина, речей Плевако, острот Родона, строительства Пороховщикова, дел Губонина.

В литературе – Островский. В университете – Никита Крылов[56]56
  Крылов Никита Иванович (1807—1879) – правовед, профессор римского права Московского университета. Пешков Василий Николаевич (1810—1881) – профессор полицейского права Московского университета. Ковалевский Максим Максимович (1851—1916) – историк, социолог, этнограф, в 1877—1887 гг. был профессором государственного права и сравнительной истории права Московского университета. Захарьин Григорий Антонович ((1829—1897) – выдающийся терапевт, директор клиники при медицинском факультете Московского университета. Аксаков Иван Сергеевич (1823—1886) – русский публицист, поэт, в 1880—1886 гг. редактировал московскую газету «Русь». Рубинштейн Николай Григорьевич (1835—1881) – русский пианист, дирижёр, организатор Московской консерватории.


[Закрыть], Лешков, молодой Ковалевский. В медицине – Захарьин. В публицистике – Аксаков. В консерватории – Николай Рубинштейн.

В Малом театре:

– Самарин, Решимов[57]57
  Решимов (настоящая фамилия Горожанский) Михаил Аркадьевич (1845—1887) – русский актер, выступал в провинции, с конца 60-х годов в Малом театре. Имел особенный успех в амплуа фатов. Медведева – см. «Похороны Н.М. Медведевой». Акимова (настоящая фамилия Ребристова) Софья Павловна (1824—1889) – русская актриса, с 1846 г. и до конца жизни играла в московском Малом театре, была известна как исполнительница ролей комических старух. Киреев Николай Петрович (1843—1882) – актер московского Пушкинского театра, переводчик. Стрепетова – см. «Стрепетова». Тартаков Иоаким Викторович (1860—1923) – русский оперный певец-баритон и режиссёр, пел в провинции, был солистом и главным режиссёром Мариинского театра в Петербурге. Светина-Марусина – артистка оперетты, выступала в 80-е годы в театрах Лентовского «Скоморох» и «Антей». Чекалова Елена Федоровна (?-1906) – русская актриса, играла комических старух. См. о ней в комм. к очерку «М.Г. Савина».


[Закрыть], Медведева, Акимова.

В частных:

– Писарев, Бурлак, Свободин, Киреев, Стрепетова, Глама.

В оперетке:

– Вельская, Родон, Зорина, Давыдов, Тартаков, Светина-Марусина, Вальяно, Завадский, Леонидов, Чернов, Чекалова.

В делах – Губонин, Мекк[58]58
  Мекк Карл Федорович (1821—1875) – инженер путей сообщения, известный железнодорожный деятель, председатель правления общества Московско-Казанской железной дороги, концессионер Курско-Киевской и Либаво-Роменской железных дорог. Дервиз Павел Григорьевич фон (1826—1881) – крупный железнодорожный предприниматель.


[Закрыть], Дервиз.

В передовой журналистике – молодой Гольцев[59]59
  Гольцев Виктор Александрович (1850—1906) – русский публицист, литературный критик, был одним из редакторов московской газеты «Русский курьер» в 1882—1883 гг. Чехов Антон Павлович (1860—1904) – в 1870-1880-е гг. сотрудничал в московских юмористических журналах «Стрекоза», «Будильник», «Зритель», «Москва» и др.


[Закрыть]. Пламенный, смелый, дерзкий. С огненным словом. Обличающий…

Редактор «Русского Курьера», где что ни номер, – словно взрыв бомбы, взрыв общественного негодования.

В юмористике – Чехов.

Тогда еще Пороховщиков, старый, опустившийся, не канючил подаяний:

– На построение несгораемых изб.

А без гроша в кармане воздвигал «Славянский базар», грандиозный дом на Тверской[60]60
  …воздвигал «Славянский базар», грандиозный дом на Тверской… – Здание «Славянского базара» с гостиницей, рестораном, магазинами и концертным залом было возведено в 1872 г.


[Закрыть], который бегал смотреть.

«Хватал широко».

Тогда все хватали широко!

П.И. Губонин покупал историческое имение Фундуклея «Гурзуф», чтобы воздать себе:

– Резиденцию никак не ниже «Ливадии».[61]61
  П.И. Губонин не покупал еще историческое имение Фундуклея «Гурзуф», чтобы воздать себе резиденцию не хуже «Ливадии». – Фундуклей Иван Иванович (1804—1880) – киевский гражданский губернатор (1839—1852), государственный контролер Царства Польского (с 1855 г.), сенатор. Был известен как филантроп в области просвещения, учредитель первой женской гимназии в России (Фундуклеевского женского училища, а затем гимназии в Киеве). Написал ряд экономических и статистических обозрений, касающихся хозяйства южных и западных губерний Российской империи, собиратель древностей, инициатор издания их описаний, автор краеведческих и археологических работ. Организовал музей в своем имении в Гурзуфе. В 1881 г. его приобрел предприниматель П.И. Губонин, наживший большие деньги на строительстве Лозово-Севастопольской железной дороги. Он построил в Гурзуфе гостиницу, провел электричество, телефон, благоустроил парк. «Ливадия» – царская резиденция в Крыму.


[Закрыть]

Тогда Плевако в ресторане «Эрмитажа» 12 января, в Татьянин день, забравшись на стол, говорил речи разгоряченной молодежи.

Совсем не речи «17-го октября».[62]62
  …совсем не речи «17-го октября». – Имеются в виду компромиссные идейные установки партии «Союз 17 октября» после 1905 г., которые разделял Плевако. Гучков Александр Иванович (1862—1936) – московский домовладелец и промышленник, основатель и лидер партии «Союз 17 октября».


[Закрыть]

И не ездил за Гучковым[63]63
  …Плевако в ресторане «Эрмитаж» 12 января, в Татьянин день… Совсем не речи «17-го октября». И не ездил за Гучковым… – «Эрмитаж» – ресторан и гостиница, основанные французским кулинаром Л. Оливье и московским купцом Я. А. Пеговым. С 1864 г. находился на углу Неглинной улицы и Петровского бульвара. Ф.Н. Плевако, как и другие либералы 70-80-х гг., регулярно выступал в «Эрмитаже» в день студенческого праздника, совпадающего с днем святой Татьяны и считающегося днем основания Московского университета. Монолог приверженца этой традиции Дорошевич запечатлел в фельетоне «В Татьянин день» (см. в кн.: В.М. Дорошевич. Избранные страницы. М., 1986).


[Закрыть], а бегал за ним.

И в «Московских Ведомостях» не Иеронимус-Амалия…[64]64
  …в «Московских ведомостях» не Иеронимус-Амалия… Вильгельм Грингмут… просит подаяния.. – Грингмут Владимир Андреевич (1851—1907) – русский публицист, критик, основатель (1905) Русской монархической партии. В газете «Московские ведомости» Грингмут сотрудничал с 1871 г., а с 1896 г. стал ее редактором. Сравнивая его с М.Н. Катковым, Дорошевич писал: «Г-н Грингмут – несомненный наследник Каткова. Но наследник, обойденный в завещании. Ему от покойника ничего не осталось» («За день». – «Россия», 1900, No 255). В одном из фельетонных обозрений он назвал Грингмута Грянь-Кнутом («За день». – «Россия», 1900, 24 октября, No 539). Иеронимус-Амалия Вильгельм – один из вариантов насмешливого имени, которым награждала либеральная пресса Грингмута, имея в виду то обстоятельство, что выходец из прибалтийских немцев подчеркнуто называл себя «истинно русским». Нередко его именовали Карл-Амалия. В данном случае Дорошевич использовал имя гидропата Иеронимуса-Амалии фон Курцгалопа, героя оперетты Козьмы Пруткова «Черепослов, сиречь френолог» (1860).


[Закрыть]

 
Иеронимус-Амалия
Вильгельм Грингмут,
Что просит подаяния,[65]65
  …просит подаяния… – Имеются в виду финансовые субсидии, которыми правительство поддерживало газету «Московские ведомости».


[Закрыть]
С Хитровки словно плут.
 

В «Московских Ведомостях» гремел Катков.

И хоть клеветал, но клеветал на Тургенева, на Щедрина.[66]66
  В «Московских ведомостях» гремел Катков… клеветал на Тургенева, на Щедрина. – Катков Михаил Никифорович (1818—1887) – русский публицист, издатель, критик, редактор газеты «Московские ведомости» в 1863—1887 гг., издатель-редактор журнала «Русский вестник» в 1856—1887 гг. Отстаивал консервативно-реформистский путь развития России, остро критикуя всевозможные формы радикализма и нигилизма, оторванность либеральной интеллигенции от устоев народной жизни. После публикации в своем журнале «Русский вестник» романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» (1862) Катков на его же страницах обрушился с резкой критикой на это произведение, обвиняя автора в апологетике нигилизма («Роман Тургенева и его критики», 1862, No 5, «О нашем нигилизме по поводу романа Тургенева», 1862, No 7). На страницах катковских «Московских ведомостей» и «Русского вестника» творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина характеризовалось как «очернительство» русской жизни (В.Г. Авсеенко. Нужна ли нам литература? – «Русский вестник», 1873, No 5). Катков нападал на журнал «Отечественные записки», одним из руководителей которого был Щедрин. «Десница Каткова явно простерлась надо мною и явно вдохновляет Феоктистова», – писал Щедрин А.Л. Боровиковскому 31 января 1883 г., имея в виду инспирированные «Русским вестником» цензурные преследования журнала, приведшие в итоге к его закрытию в 1884 г. (М.Е. Салтыков-Щедрин. Собр. соч. в 20-и томах. Т. 19, кн. 2. М., 1977, с. 182). Е.М. Феоктистов (1829—1898) в 1883—1896 гг. занимал пост начальника Главного управления по делам печати.


[Закрыть]

Все было большего масштаба.

Теперешняя Москва тогда еще «под стол пешком ходила».

Теперешний Златоуст Маклаков тогда еще только учился говорить.

И 12-го января первокурсником-студентом в «Стрельне» на столе говорил свою первую речь, в то время, как его отец, знаменитый тогда окулист, профессор Маклаков[67]67
  Теперешний Златоуст Маклаков… его отец, знаменитый тогда окулист, профессор Маклаков… – Маклаков Василий Алексеевич (1870—1957) – крупный адвокат, ученик Ф.Н. Плевако, один из лидеров конституционно-демократической партии, депутат 2-й, 3-й и 4-й Государственной Думы. Маклаков Алексей Николаевич (1838—1905) – главный врач Глазной клиники Московского университета.


[Закрыть], тоже на столе, тоже говорил речь.

И кто из них был моложе?

Прекрасно было это состязание отца и сына в молодости перед молодою толпой.

Привет тебе, старая Москва!

В тогдашней Москве теперешний «спасатель отечества» С.Ф. Шарапов служил по полиции.

Был квартальным надзирателем.

Столпом «правых» не состоял, «Русских Дел» не издавал[68]68
  …«спасатель отечества» С.Ф. Шарапов… «Русских дел» не издавал… – Шарапов Сергей Федорович (1855—1911) – адвокат, публицист, один из руководителей московской черносотенной организации. В 1905—1910 гг. был издателем и редактором шовинистической газеты «Русское дело» (выходила в Москве в 1886—1890 и 1905—1910 гг.). Отношение Дорошевича к нему менялось. В 1897 г. он писал:
  «Новая газета, которую будет издавать журналист.
  …Такой единственной из новых газет будет „Русское дело“.
  Редактор-издатель С.Ф. Шарапов.
  Человек запальчивости и увлечения, горячей речи и крупного публицистического таланта.
  …Он лишком талантлив, чтобы сидеть в середине.
  У нас из него вышел ярый протекционист.
  …„Русское дело“ прекратилось за недостатком средств» («За день». – «Одесский листок», 1897, No 5). В 1899 г. в фельетоне «Без маски» («Россия», 6 июня) Дорошевич пишет уже о беспринципности Шарапова и его «купеческой» газеты.


[Закрыть], субсидий на плужки не выпрашивал.

А на дежурстве на Тверском бульваре браво покрикивал:

– Держи правей!

Вот и все было его дело.

Вы, теперешние москвичи, можете улыбнуться над этой Москвой…

Над этой старой Москвой, которая начала грозно:

– Выше стройте монастырские стены, чтобы ни один звук из-за них…[69]69
  Из речи Ф.Н. Плевако по делу игуменьи Митрофании. – Примечание В.М. Дорошевича.


[Закрыть][70]70
  «Из речи Ф.Н. Плевако по делу игуменьи Митрофаньи». – Это дело разбиралось в Московском окружном суде с участием присяжных заседателей в ноябре 1875 г Игуменья Серпуховского монастыря Митрофания (в миру баронесса Прасковья Григорьевна Розен, дочь генерал-адъютанта Розена) обвинялась в ряде мошенничеств и подлогов. Ее присудили к лишению всех прав и ссылке в Енисейскую губернию. Обличая игуменью, Плевако сказал: «Стены монастырские в наших древних обителях скрывают от монаха мирские соблазны, а у игуменьи Митрофании – не то… Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы не было видно дел, которые вы творите под покровом рясы и обители!..»


[Закрыть]

И кончила смиренномудро:

– Подайте, православные, на построение партии «17-го октября» [71]71
  Из речи Ф.Н. Плевако по иску партии «17-го октября» к русскому обществу. – Примечание В.М. Дорошевича.


[Закрыть].[72]72
  «Из речи Ф.Н. Плевако по иску партии „17-го октября“ к русскому обществу». – Естественно, такого иска не было, в данном случае Дорошевич иронизирует по поводу правых позиций, на которые перешла партия кадетов, одним из лидеров которой был Плевако, в 1906 г.


[Закрыть]

Вы можете улыбнуться:

 
Улыбкой горькою обманутого сына[73]73
  Улыбкой горькою обманутого сына… – неточная цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Дума» (1839).


[Закрыть]
Над промотавшимся отцом…
 

Но и недавняя Москва, моя старушка, может прошамкать вам:

 
– «Богатыри, не вы!» [74]74
  Богатыри не вы… – цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Бородино» (1837).


[Закрыть]
Плохая вам досталась доля!
 

VII

Эта романтичная Москва, где все принимало гомерические размеры: дела и кутежи, процессы и безобразие, – не могла жить без легенд.

И Нестор-летописец русской жизни, П.Д. Боборыкин, описывая тогдашнюю Москву, должен был написать «Московскую легенду». О том, как:

 
Три московских коммерсанта,[75]75
  …Три московских коммерсанта… – куплеты, которые исполнял артисттеатра Лентовского В.И. Родон. «Русские ведомости» – либеральная газета, выходившая в Москве в 1868—1918 гг., с середины 70-х годов была одним из наиболее влиятельных периодических изданий, принятая в обществе характеристика – академические «Русские ведомости» – связана с участием в газете значительного числа представителей либеральной профессуры. Публикация «Московской легенды» в этой газете не установлена.


[Закрыть]
Чтобы пищу дать вранью,
Порешили раз у Танти
Съесть ученую свинью.
 

И напечатана была эта легенда в академических «Русских Ведомостях».[76]76
  И Нестор-летописец русской жизни, П.Д. Боборыкин, описывая тогдашнюю Москву, должен был написать «Московскую легенду». О там, как: Три московских коммерсанта // Чтобы пищу дать вранью // Порешили раз у Тан-ти // Съесть ученую свинью… И напечатана была эта легенда в академических «Русских ведомостях». – Нестор – монах Киево-Печерского монастыря (с 70-х гг. XI в.), древнерусский историк, составитель «Повести временных лет». Боборыкин Петр Дмитриевич (1836—1921) – русский писатель-натуралист, его многочисленные романы и повести запечатлели быт и нравы пореформенной России, ряд из них посвящен Москве – «Солидные добродетели» (1870), «Дельцы» (1872—1873), «Китай-город» (1882). Дорошевич посвятил ему статьи «К лекции П.Д. Боборыкина» («Одесский листок», 1899, No 89 и «П.Д. Боборыкин» («Россия», 1900,21 октября, No 536). Танти (настоящая фамилия Бедини,?-1908) – итальянский клоун-дрессировщик. Выступал в цирке Саломонского в Одессе, в Москве и других городах России. История с его «ученой» свиньей относится скорее всего к 1883 г. 18 августа 1883 г. в фельетонном обозрении «Осколки московской жизни» А.П. Чехов писал о «свинье, которую клоун Танти продал купцам за 2000 р. И которую купцы (своя своих не познаша!) съели…» Клоун Танти и его свинья… воспеты Боборыкиным в «Китай-городе» (А.П. Чехов. Собр. соч. в 30-и томах. Сочинения, т. 16. М., 1979, с. 115—116). Однако в романе Боборыкина нет описания этой истории. Более подробно этот случай изложен в воспоминаниях Л.М. Леонидова: «…Танти – гениальный клоун. Маленького роста, с раскоряченными ногами. Традиционный костюм клоуна: широченные брюки, талия на спине около шеи, ниже спины его портрет, вышитый шелками, на голове конусообразная фетровая шляпа. Выходит Танти со своей, не менее знаменитой, дрессированной свиньей. Он потом в Москве ее за десять тысяч рублей продал купцу Хлудову, который пригласил на ужин своих друзей, и была подана в зажаренном виде дрессированная свинья. Много под нее было выпито водки. Сам Танти был приглашен на ужин. Вся Москва об этом говорила. Но Танти и в жизни был талантлив. Он, оказывается, обманул Хлудова и продал ему обыкновенную свинью» (Леонид Миронович Леонидов. Воспоминания, статьи, беседы, переписка, записные книжки. Статьи воспоминания о Л.М. Леонидове. М., 1960, с. 45).


[Закрыть]

Такую роль играла легенда в тогдашней московской жизни. Ее не могли обойти ни будущий академик-летописец[77]77
  …будущий академик-летописец… – П.Д. Боборыкин был избран почетным академиком Российской Академии наук в 1902 г.


[Закрыть], ни самая академическая из академических газет. Без легенды не было Москвы.

Это была та Москва богатырей, в которой носился легендарный «дядя Гиляй», В.А. Гиляровский[78]78
  Гиляровский Владимир Алексеевич (1853—1934) – русский писатель, журналист, друг Дорошевича, который посвятил его 25-летнему творческому юбилею статью «В.А. Гиляровский» («Русское слово», 1908, No 278).


[Закрыть], прозванный Москвой, – тоже романтически! – «королем репортеров».

И дивил редакторов предупреждением:

– Сегодня, в час ночи, большую заметку привезу. Ждите. В 12 часов будет большая кража!

– Как «будет»?

– Приятели с Хитровки[79]79
  Приятели с Хитровки – обитатели Хитрова рынка, московского «дна», которые были осведомителями, «корреспондентами» Гиляровского, подробно описавшего их своих очерках. Хитров рынок располагался между Яузским бульваром и ул. Солянка. Назван был по имени купившего участок в 1823 г. зятя М.И. Кутузова генерал-майора Н.З. Хитрово. С 60-х гг. XIX века стал «биржей труда» сезонных рабочих и местом обитания тогдашних бомжей.


[Закрыть] предупредили. Меня всегда предупреждают, чтобы не подвести. Не прозевал бы!

Он носился, сыпля каламбурами, остротами, четверостишиями и нюхательным табаком.

Старик Тарновский[80]80
  Тарновский Константин Августович (1826—1892) – драматург, переводчик, автор легких комедий, водевилей, феерий, многочисленных переделок для театра Лентовского. Был начальником репертуарной части московских театров, старшиной Артистического кружка.


[Закрыть] в ужасе воздевал к небу руки:

– Убил бы Гиляровского, да силы не позволяют! Геркулес проклятый!

– А что?

– Вчера на первом представлении влетел в зал и начал всех соседей нюхательным табаком угощать. Вижу: пошла проклятая табакерка по рукам, с ужасом думаю: «зарезал!» Тут самая драматическая сцена, а весь театр чихает!

Стружкин[81]81
  Стружкин (настоящая фамилия Куколевский) Николай Сергеевич (1842—1889) – драматический актер, поэт, сотрудничал в журналах «Будильник», «Зритель», «Мирской толк».


[Закрыть], тогда известный актер, дружески подшутил над Гиляровским:

– Все мельчает! Прежде были литераторы – Гиляровы[82]82
  ..литераторы – Гиляровы! – Имеется в виду Гиляров-Платонов Никита Петрович (1824—1887) – плодовитый публицист, философ, издатель газеты «Современные известия» (1867—1887).


[Закрыть]! А теперь пошли – Гиляровские!

Гиляровский только добродушно махнул рукой:

– И не говори! Прежде были актеры – Щепкины[83]83
  Щепкин Михаил Семенович (1788—1863) – знаменитый актер, основатель реалистической школы в русском сценическом искусстве.


[Закрыть]! А теперь пошли – Стружкины!!!

Легендарной Москве и бытописатель нужен был легендарный. Который бы не только обо всем говорил, но и о себе заставлял всех говорить.

Говору шло и легенд по Москве!

Каншин, когда приглашал гостей в «Стрельну», заранее посылал заказ:

– Запереть ресторан на целую ночь для всех!

От Петровского дворца[84]84
  Петровский дворец – подъездной дворец, выстроенный в 1775—1782 гг. М.Ф. Казаковым. Расположенный на Петербургском шоссе (ныне Ленинградский проспект), он служил для остановки царей перед их въездом в Москву.


[Закрыть] до «Стрельны» путь был освещен бенгальскими огнями.

А когда бешеные, в мыло загнанные, перепуганные огнями тройки «с раскатом» влетали в ворота, две небольших пушки давали залп. Возвещали:

– О благополучном прибытии.

На следующий день в Москве только головами качали. Рассказывали:

– В зимнем саду охоту устроили! Хорам приказали: «Спасайтесь! Это, будто бы, тропический лес, а вы, будто бы, дикие, а мы англичане. Вы бегите и кричите: „караул!“ А мы будем на пальмы лазить и вас искать!» Так и играли.

Фон-Мекк держал открытый дом.

Всякий, без зова, мог являться, один, с друзьями, заказывать, пить, есть и уезжать.

Даже без знакомства.

Однажды фон-Мекк после театра «сам приехал к себе».

В столовой сидел какой-то офицер.

Разговорились. Но не называя себя.

– Да вы видели когда-нибудь хозяина этого дома? – спрашивает офицер.

– Видел, – улыбнулся фон-Мекк.

– Вот счастливец! А я, батенька, шестой месяц сюда езжу, – никак с хозяином встретиться не могу!

В.В. Зорина, «царица цыганского пенья», когда приезжала в город, ни один цыганский хор не брал с нее денег.

За счастье считали петь перед Верой Васильевной.

Она хвалила.

За хорошо спетый романс подзывала солистку, целовала, снимала с себя серьги, – солитеры тысяч в десять:

– От меня на память: хорошо спела!

Николай Григорьевич Рубинштейн, после бессонной ночи, бешеной игры, усталый, сонный, возвращался «к себе».

– В консерваторию.

Ученики уже шли на занятия. И вдруг он останавливался.

– Это что?

Ученик, в летнем дырявом пальтишке бежавший по двадцатиградусному морозу, останавливался пред грозным и взбалмошным директором, дрожа от страха еще больше, чем от холода.

– Это что, я спрашиваю? – «гремел» Николай Григорьевич, хватая его за борт худенького пальто, – а? Как ты смеешь, мальчишка, в таком пальто зимой ходить?

– У меня… у меня… нет…

– Молчать! Не отговорка! Как ты смел не сказать? Как смел не сказать, что у тебя нет теплого пальто? Мне? Твоему директору? Николаю Рубинштейну? Скрывать? От меня скрывать?.. На! И чтоб завтра у тебя было пальто!

Он доставал из кармана горсть смятых, скомканных бумажек, сколько рука зацепляла. И уходил спать. А ученик, стоя среди товарищей, с недоумением говорил:

– Как же быть?.. Дал на пальто, – а тут триста пятьдесят!

Находился единственный выход:

– Господа! Кому еще платье нужно?

Надо было быть широким, чтобы быть любезным широкой Москве. И «барственность» любила романтичная Москва. В ресторане «Эрмитаж» в большой компании обедал Панютин. Когда-то знаменитый фельетонист «Nil admirari» [85]85
  Панютин. Когда-то знаменитый фельетонист Nil admirari. – Панютин Лев Константинович (1831—1882) – журналист, писатель, печатался в «Голосе», «Неделе», «Биржевых ведомостях», «Будильнике», «Петербургской газете», выпустил несколько книг рассказов. Nil admirari, nil (nihil) admirari (лат.) – ничему не удивляться. Источник выражения – «Послания» римского поэта Квинта Горация Флакка (65 до н. э. – 8 до н. э.)


[Закрыть]. Когда-то… Бедный, все проживший старик.

Он ходил в «Эрмитаж», к Оливье[86]86
  Оливье Люсьен – владелец ресторана «Эрмитаж».


[Закрыть], по старой памяти позавтракать, пообедать.

Когда-то богатый человек, – он прокучивал здесь большие деньги.

«По старой памяти» ему не подавали счета, если он не спрашивал.

Но то простые завтраки, обеды. А тут огромный обед, с дамами, – неожиданно принявший «товарищеский характер»: один взял на себя шампанское, другой – ликер.

Панютин, чтобы не отставать от других, объявил:

– Мои, господа, фрукты.

В конце обеда он приказал человеку:

– Подай фрукты!

Буфетчик осведомился:

– Кто заказал?

– Господин Панютин.

– Панютин?! Отпустить не могу!

Не заплатит. Положение получилось ужасное.

Фруктов не подают.

Панютин, уже не решаясь ни на кого поднять глаз, спрашивает у человека:

– Что ж, братец, фрукты?

Половой, глядя в сторону, бормочет:

– Сию минуту-с… принесут…

А буфет завален фруктами. Все видят. Всем хочется провалиться сквозь землю.

Что делать? Другому кому-нибудь приказать? Обидеть старика, который и так уже умирает от стыда, от срама, от позора. В эту минуту в зал входит Оливье, – «сам Оливье». Он сразу увидал, что что-то происходит. Какое-то замешательство. Обратился к буфетчику:

– Что такое?

– Да вот господин Панютин заказал фрукты. А я отпустить не решаюсь. Вещь дорогая.

Оливье только проскрежетал сквозь зубы:

– Болван! Сейчас послать на погреб. Чтобы отобрали самых дорогих фруктов! Самый лучший ананас! Самые лучшие дюшесы! В момент!

Он подошел к столу, поклонился присутствующим и обратился к Панютину:

– Простите, monsieur Панютин, что моя прислуга принуждена была заставить вас немного обождать с фруктами. Но это случилось потому, что на буфете не было фруктов, достойных, чтобы их вам подали.

В эту минуту появился человек с вазой «достойных» фруктов.

– Салфетку! – приказал Оливье.

И пихнув под мышку салфетку, взял вазу с фруктами:

– Позвольте мне иметь честь самому служить вам и вашим друзьям.

У старика Панютина были слезы на глазах. И не у одного у него.

Бывший среди обедавших М.Г. Черняев[87]87
  Черняев Михаил Григорьевич (1828—1898) – русский военный и общественный деятель, генерал-лейтенант, участник Крымской войны и военных действий на Северном Кавказе и в Средней Азии, был главнокомандующим сербской армией во время войны Сербии и Черногории против Турции в 1876 г., в 1882—1884 гг. занимал пост туркестанского генерал-губернатора, с 1886 г. находился в отставке.


[Закрыть], – он был тогда на вершине своей славы, – обратился к Оливье:

– Прошу вас сделать нам честь просить к нам и выпить стакан шампанского за здоровье наших дам.

И дамы смотрели, с благодарностью улыбаясь, на человека, который сделал «такой красивый жест»:

– Мы просим вас, monsieur Оливье! Мы просим!

На этом лежит романтический отпечаток.

Как «на всем московском есть особый отпечаток».[88]88
  «На всем московской есть особый отпечаток» – цитата из комедии A.C. Грибоедова «Горе от ума» (1824).


[Закрыть]

VIII

Ты всегда была романтична, моя дорогая родина, моя бесценная старушка Москва!

Ты была тоже романтична, когда сожгла себя, чтобы не отдаться Наполеону.

Чтоб «не пойти с повинной головой».[89]89
  …не пойти с повинной головой. – цитата из «Евгения Онегина» A.C. Пушкина.


[Закрыть]

Романтиком был Фамусов[90]90
  Фамусов – персонаж комедии A.C. Грибоедова «Горе от ума».


[Закрыть], когда восклицал:

– Что за тузы[91]91
  Что за тузы… – цитата из комедии A.C. Грибоедова «Горе от ума».


[Закрыть] в Москве живут и умирают!

– Едва ли сыщется столица, как Москва!

Ты была романтична в статьях Аксакова[92]92
  Ты была романтична в статьях Аксакова. – Под «романтичностью» публицистики И.С. Аксакова Дорошевич подразумевал его непримиримость к стремлению властей ограничить свободу слова, постоянную борьбу с цензурой, сделавшую его по сути политическим оппозиционером. На протяжении многих лет он подчеркивал эту заслугу Ивана Аксакова.
  «Кары на печать сыпались…
  А знаете, кто ответил на кару сильной статьей?
  И.С. Аксаков в газете „Русь“.
  Вот когда еще это было!
  Во времена доисторические!
  Министр внутренних дел объявил аксаковской „Руси“ предостережение.
  За разные провинности.
  В числе которых был поименован:
  – Недостаток патриотизма.
  И.С. Аксаков ответил полной достоинства статьей.
  – Министр внутренних дел, – писал он, – министр полиции. Высшее в государстве полицейское лицо.
  Но полицейскому, какое бы высокое на полицейской службе ни занимал он место, не дано судить о патриотизме…
  Не его это дело…» («Н.П. Лопатин». – «Русское слово», 1914, 4 января). Лопатин Николай Петрович (1880—1914) – русский журналист, работал в газете «Утро России», достойно ответил московскому генерал-губернатору C.K. Гершельману (1853—1910), постоянно штрафовавшему московскую прессу в 1906—1909 гг., и тем вызвал одобрение Дорошевича, увидевшего в этом поступке продолжение аксаковской линии («настоящий журналист», в котором заговорило «чувство собственного достоинства»).


[Закрыть]. Ты была романтична в призывах Черняева.[93]93
  Ты была романтична в призывах Черняева. – Речь идет о выступлениях М.Г. Черняева за активизацию балканской политики России, организации материальной и вооруженной помощи южным славянам в их борьбе против Турции. Эти призывы с особой силой звучали на страницах редактировавшейся им газеты «Русский мир» (1871—1880) в период русско-турецкой войны 1877—1878 гг.


[Закрыть]

Что, как не романтизм – газетчик из Охотного ряда, бросивший все и пошедший добровольцем в Сербию.

Вернувшийся искалеченным, убив 14 турок, – и снова заторговавший газетами в Охотном, с большим крестом «Такова» на груди.[94]94
  …вернулся с крестом «Такова» на груди. – Крест «Таково» – сербская военная награда, учреждена в 1865 г.


[Закрыть]

Ты была романтична, Москва, когда в тебе, – в тебе! – создавался крестовый поход в наши дни.

Самая романтичная война[95]95
  Самая романтичная война… – Русско-турецкая война 1877—1878 гг., вызвавшая патриотический подъем в русском обществе


[Закрыть], какая только когда-нибудь была.

Война за чужую свободу.

Война за освобождение братьев-славян!

И в наши дни…

Ты одна, в страшном декабре страшного года[96]96
  …в страшном декабре страшного года… – Речь идет о декабрьском вооруженном восстании в Москве в 1905 г.


[Закрыть], романтически дралась на баррикадах, в то время как другие, – трезвые реалисты, города, – очень основательно, – находили, что:

– Баррикады, это – романтизм!

Из тебя не вытрясешь ничем твоего романтизма! И остается только с благоговением поцеловать твою руку, романтичная старушка.

Во всем всегда ты неисправимо романтична. В большом и малом. Быть может, чтобы понять и любить эту Москву, надо быть великороссом.

Даже Гоголь, малоросс, не понимал ее:

– И за что я полюбил эту старую, грязную – бабу Москву[97]97
  И за что я полюбил эту старую, грязную бабу Москву… – неточная цитата из письма Н.В. Гоголя к М.А. Максимовичу от 12 марта 1834 г. (Н.В. Гоголь. Полн. собр. соч. в 14-и томах, т. 10. М., 1950, с. 301).


[Закрыть], от которой, кроме щей да матерщины, ничего не увидишь?! – писал он в одном из писем.

Зато Пушкин говорил о ней:

 
«Нет, не пошла Москва моя»…[98]98
  «Нет, не пошла Москва моя…» – цитата из «Евгения Онегина» A.C. Пушкина.


[Закрыть]
 

И какой сыновней любовью звучит это нежное:

 
«Моя»!
 

IX

Это была та широкая, хлебосольная «Москва, Москва, Москва, золотая голова» [99]99
  «Москва, Москва, Москва, золотая голова»… – популярная русская народная песня.


[Закрыть], про которую складывал рифмы Шумахер:[100]100
  Шумахер… От ланинского редереру… – Шумахер Петр Васильевич (1817—1891) – русский поэт, автор сатирических произведений. От ланинского редереру… угостился я не в меру… – неточная цитата из стихотворения П.В. Шумахера «Из московских заметок» (1873). Панин Николай Петрович (1830—1896) – гласный Московской городской думы, владелец завода фруктовых вод и шампанского, в 80-е гг. издавал газету «Русский курьер». Редерер – марка французского шампанского.


[Закрыть]

 
От Ланинского редеру
Трещит и пухнет голова,
Знать, угостился я не в меру, —
 

Что делать, – матушка Москва!..

Про которую пели с лихим надрывом цыгане:

 
В Москве всегда найдешь забаву
Во вкусе русской старины:
Там пироги пекут на славу,
Едят горячие блины!
 

Это была та Москва, гордая кухней, гордая своим университетом, которая установила традицию, – чтоб «день святой Татьяны», тот день, про который пелось:

 
Кто в день святой Татьяны
Не ходит пьяный.
Тот человек дурной, —
Дурной!
 

Чтоб этот день университетская молодежь праздновала в самых лучших, самых роскошных, в первых ресторанах столицы. В «Эрмитаже», в «Стрельне», у «Яра».

Где старик Натрускин[101]101
  Натрускин Иван Федорович (1837 —?) – купец, содержатель загородного ресторана «Стрельна» с большим зимним садом из тропических деревьев.


[Закрыть] в этот день отказывал людям, кидавшим сотни, и отдавал свой сказочный зимний сад в полное распоряжение студентам, пившим пиво и пышно возлежавшим потом на бархатных диванах с надписями мелом на пальто:

– «Доставить на Ляпинку[102]102
  Лялинка – общежитие на Большой Дмитровке для студентов Московского университета и учеников Московского училища живописи и ваяния, организованное купцами М.И. и Н.И. Лялиными.


[Закрыть]. Хрупкое! Просят вверх ногами не ставить!»

– Но ведь у вас пальмы! Бог знает, каких денег стоит! – говорили ему.

Старик улыбался:

– Ничего! Будут докторами, адвокатами, – тогда заплатят!

И ему казалось бы странным, диким, чтобы Татьянинский пир не у него происходил:

– Московские студенты-то – наши! Нынче вся Москва ихняя! Московский праздник!

Это была та Москва, в которой Оливье в окружном суде судили:

– За жестокое обращение с прислугой.

Он брал какого-нибудь бедно одетого молодого человека, давал ему денег:

– Пожалуйста, подите ко мне в ресторан, спросите бутылку пива, заплатите двугривенный и дайте человеку на чай пятачок.

Кругом проедались состояния.

А Оливье откуда-нибудь издали, незаметно, следил, как отнесется избалованный половой к пятачку на чай.

Поклонится ли совершенно так же, как кланяется за «брошенную двадцатипятирублевку».

И горе, если зазнавшийся лакей с презрением отодвигал пятачок обратно, или не удостаивал «пивной шишгали» даже взглядом.

Оливье какие-то казни выдумывал для виновного:

– Хамства не терплю!

Это был та Москва, где старик Тестов[103]103
  Тестов Иван Яковлевич – владелец трактира на Воскресенской площади.


[Закрыть], чуть не со слезами на глазах, рассказывал, как надо воспитывать:

– Поросеночка.

Никогда не поросенка. А «поросеночка». С умилением.

– В стойлице сверху нужно лучиночку прибить. Чтобы жирка не сбрыкнул. А последние деньки его поить сливками, чтобы жирком налился. Когда уж он сядет на задние окорочка, – тут его приколоть и нужно: чтоб ударчик не хватил маленького!

Москва Егоровских блинов, Сундучного ряда, москворецких огурцов, ветчины от Арсентьича[104]104
  …Ветчина от «Арсентьича» – фирменная закуска в трактире купца Г.Н. Карташова, находившемся в Черкасском переулке. Бубновский с кашею лещ – фирменное блюдо в трактире купца Бубнова, находившемся в доме Казанского подворья в Ветошном переулке.


[Закрыть], Бубновского с кашею леща![105]105
  Москва Егоровских блинов, Сундучного ряда, ветчины от Арсентьича, Бубновского с кашею леща! – Егоровские блины – фирменное блюдо, подававшееся в трактире купца Егорова в Охотном ряду. Сундучный ряд – один из рядов Старого гостиного двора в Китай-городе, историческом торговом центре Москвы между Кремлем и китай-городской стеной, в нем торговали едой.


[Закрыть]

Где приготовленье «суточных щей» было возведено в священнодействие.

В щи, уже готовые, клали еще мозги, горшочек замазывали тестом и на сутки отставляли в вольный дух.

– Тс! Щи доходят! Таинство!

Кругом ходили на цыпочках.

И старик Тестов скручивал ухо бойкого, разбесившегося поваренка.

– Тут щи!!! А ты… бегом! – говорил он с ужасом. Обломовка![106]106
  Обломовка – здесь: символ царства чревоугодия, от названия деревни в романе И.А. Гончарова «Обломов» (1847—1859).


[Закрыть]

«Какие телята утучнялись там».[107]107
  «Какие телята утучнялись там!» – Цитата из романа И.А. Гончарова «Обломов».


[Закрыть]

И правил этой Обломовкой:

– Хозяин столицы, генерал-адъютант его сиятельство князь Владимир Андреевич Долгоруков.[108]108
  Хозяин столицы, генерал-адъютант, его сиятельство князь Владимир Андреевич Долгоруков. – В.А. Долгоруков (1810—1891), генерал-адъютант, генерал от кавалерии, был московским генерал-губернатором с 1865 г. Относился к Москве как к своей обожаемой вотчине, в которой правил с патриархальным размахом. Истратил свое огромное состояние на представительство и щедрые пожертвования.


[Закрыть]

Легендарные времена!

Он был «правитель добрый и веселый».[109]109
  …«правитель добрый и веселый». – Возможно, это парафраз строки «правитель слабый и лукавый» из 10-й главы «Евгения Онегина» A.C. Пушкина.


[Закрыть]

X

Он, никого не стесняя, никого не боясь, свободно, запросто «бродил в толпе народной» в саду «Эрмитаж».

Открывал старик верхом на белом коне катанья 1-го мая в Сокольниках и 22-го июля в Петровском парке.[110]110
  Петровский парк – находился на правой стороне современного Ленинградского проспекта, был разбит в середине 1830-х годов и вскоре стал излюбленным местом гуляний московского светского общества.


[Закрыть]

Актрисы перед бенефисом возили ему программы, отпечатанные на атласной ленте, – а он подносил им букеты, перевязанные, вместо лент, брюссельскими кружевами, шалью или шелковой материей на целое платье.

Никогда, «несмотря на все административные заботы», не пропускал ни одного представления «Фауста наизнанку», – раз Родон играл Валентина.

И «давал сигнал к аплодисментам», когда во 2-м акте «кукушка», пополам сложившись перед выросшим от гордости на цыпочки Валентином, титуловал его:

– Ваше сиятельство!

Должал без счета и «давал два бала ежегодно» [111]111
  «Давал два бала ежегодно» – цитата из «Евгения Онегина» А.С. Пушкина


[Закрыть], на которых вся Москва пила, – душа меру знает! – взятое в кредит шампанское Гулэ[112]112
  Шампанское Гуле – «Жорж Гуле», марка шампанского.


[Закрыть] из огромных выдолбленных глыб льда.

Был при нем в Москве порядок?

Не больше, чем при других.

Были злоупотребления?

Больше, чем при ком бы то ни было.

Пристав Замайский, классический пристав Москвы[113]113
  Пристав Замайский, классический пристав Москвы… – Замайский был сыщиком, имел помощников в воровской среде.


[Закрыть], лишенный прав состояния, приговоренный судом к ссылке в Сибирь, – до конца дней своих оставался приставом в Москве и умер миллионером.

У него в участке были все кафе-шантаны, знаменитый игорный дом Павловского.

– У меня в участке хоть Монте-Карло откройте! У меня в участке все можно!

Околоточный надзиратель Паджио платил ему 12000 рублей в год за свой околоток, – в котором был только дом Харитова, теперь Обидиной[114]114
  …дом Харитова, теперь Обидиной! – Дом купчихи и филантропки Клавдии Никоновны Обидиной находился на Петровке. В начале 900-х гг. в нем помещалась редакция газеты «Русское слово».


[Закрыть]! Но князя В.А. Долгорукова любила Москва. Звала его:

– Князюшкой.

И пренаивно титуловала:

– Хозяином столицы.

Он был «настоящим барином», – качество, очень ценное в глазах романтично-благородной Москвы.

Все было. Но хамства не было.

Князюшку окружали легенды.

И это мирило.

Граф К., попечитель учебного округа, сам бывший студент Московского университета, сам во времена своего студенчества принимавший участие в «волнениях», участвовавший даже в знаменитой «битве под Дрезденом», под гостиницей «Дрезден», на площади генерал-губернаторского дома[115]115
  …в знаменитой «битве под Дрезденом», под гостиницей «Дрезден», на площади генерал-губернаторского дома… – Именуя массовую драку с участием студентов рядом с гостиницей «Дрезден» «битвой под Дрезденом», Дорошевич иронически сопоставляет это событие с крупным сражением между войсками Наполеона и армией антинаполеоновской коалиции, происшедшем 26—27 августа 1813 г. в окрестностях Дрездена.


[Закрыть], – освистанный студентами на сходке, явился к генерал-губернатору требовать:

– Полиции… войск!..

Москвич Долгоруков, как москвич, гордился Московским университетом.

– Не горячитесь ли вы, граф?.. Конечно, то, что случилось, нехорошо… Но будет ли тоже хорошо, если я введу в университет полицию, войска? Я никогда не был по ученой части и не знаю, конечно… Но я слышал, что у вас, в ученом мире, это считается большим оскорблением университету, студентам…

– Какие это студенты?! Это негодяи!

Князь Долгоруков только улыбнулся:

– Ну, граф! Зачем так строго! Молоды! Со временем переменятся! Всегда такими были! Вот здесь, например, «под Дрезденом» когда-то какую драку устроили. Казалось бы, не негодяи?.. А ничего! Потом исправились! Многие из тех, которые тогда «под Дрезденом» дрались, – очень почтенные посты занимают! И никто их «негодяями» не считает… Зачем же так сразу: волнуется, – значит, «негодяй»!

И этот щелчок графу, поведением которого была возмущена вся Москва, – Москве доставил нравственное удовлетворение.

– Князюшка! Умеет разговаривать с людьми!

Он умел.

Лопашов, – в «Русской палате» которого чествовали Черняева, чествовали М.Д. Скобелева[116]116
  Лопашов, в Русской палате» которого чествовали… Скобелева… – Лопашов – Алексей Дмитриевич (1841-?) – купец, гласный Московской городской думы с 1872 г., владелец трактира на Варварке, в верхнем этаже которого был большой, украшенный расшитыми полотенцами и деревянной резьбой кабинет, называвшийся «Русская палата», в нем давались обеды для особо почетных гостей. Скобелев Михаил Дмитриевич (1843—1882) – русский военный деятель, генерал, участник военных действий в Средней Азии, командовал дивизией в русско-турецкую войну 1877—1878 гг., во время которой проявил себя как талантливый и храбрый военачальник, что содействовало его широкую популярности в России и особенно в Болгарии.


[Закрыть], где И.С. Аксаков говорил свои страстные речи пред именитым московским купечеством и делал сборы на Сербию, на Герцеговину, на Болгарию, – Лопашов, знаменитый в те времена ресторатор, отказался подписать на благотворительную лотерею, «во главе» которой стоял князь В.А. Долгоруков.

– Что ни день, то лотерея. Надоели.

Донесли князю.

«Хозяин столицы» принял за личное оскорбление.

– Вызвать Лопашова к девяти часам.

Лопашов понял, «по какому делу». Взял, на всякий случай, тысячи две, три.

Явился в девять.

Проходит десять, одиннадцать, двенадцать. Лопашов все сидит в канцелярии.

– Скоро?

– Почем можем сказать? Доложено. Позовут!

Час, два, три.

– Я больше не могу. Мне есть хочется.

– Надо подождать. Каждую минуту могут позвать.

Четыре, пять, шесть.

– Да я закусить хоть сбегаю.

– Невозможно. Вдруг позовут.

И только в два часа ночи дежурный чиновник распахнул дверь приемной.

– Господин Лопашов. Князь ожидает вас в кабинете.

Едва держась на ногах, вошел бедняга Лопашов, поклонился, сразу достал из кармана деньги и подал.

– Вот-с, ваше сиятельство! Я не подписался на лотерею потому, что хотел иметь честь передать лично…

Князь взял деньги, улыбнулся и пожал руку:

– От всей души вас благодарю! От всей души! Я так и был уверен, что тут недоразумение. Я всегда знал, что вы человек добрый и отзывчивый! А теперь… Не доставите ли мне удовольствие со мной откушать? Мы, старики, не спим по ночам. Ужинаю поздно. Милости прошу. Чем Бог послал!

И до четырех часов они просидели за ужином вдвоем, в дружеской беседе.

На следующий день Лопашов рассказывал, конечно, только о том:

– Как мы с его сиятельством ужинали!

А Москва, знавшая «подоплеку», Москва «Шутников» Островского[117]117
  …Москва «Шутников» Островского… – Пьеса А.Н. Островского «Шутники. Картины московской жизни» (1864) – бытовая комедия, в которой запечатлены типы и нравы московского «среднего сословия».


[Закрыть], втихомолку подсмеивалась:

– И с аппетитом, чай!

В те времена и по тем понятиям, находили:

– И щелкнуть, но и обласкать умеет!