Текст книги "Микромегас"

Глава шестая. О том, что произошло между путешественниками и людьми

Микромегас, оказавшийся гораздо лучшим наблюдателем, чем карлик, обнаружил, что атомы разговаривают между собой, и обратил на это внимание своего товарища. Однако тот, устыдясь, что так ошибся с размножением, никак не хотел поверить, будто эти козявки могут обмениваться мыслями. Способности к языкам у него были ничуть не хуже, чем у обитателя Сириуса, но он не слышал голосов атомов и потому заключил, что они не говорят. Да и где у этих неразличимых козявок может быть орган речи? Что они могут сообщить друг другу? Чтобы говорить, надо хоть чуть-чуть мыслить, а чтобы мыслить, они должны иметь нечто, равнозначащее душе. Но абсурдно же предполагать, будто у этих существ может быть что-то, хотя бы отдаленно напоминающее душу!

– Тем не менее совсем недавно вы были уверены, что они занимаются любовью, – заметил Микромегас. – Значит, вы считаете, что любовью можно заниматься, не думая и не произнося ни слова или хотя бы не попытавшись понять друг друга? Иначе говоря, вы полагаете, что придумать довод куда труднее, чем родить ребенка? Мне же и то и другое представляется величайшим таинством.

– Я не смею больше ни утверждать, ни отрицать, – отвечал карлик. – У меня нет никакого мнения. Попытаемся исследовать этих насекомых, судить же будем после.

– Весьма разумно, – согласился Микромегас.

Он извлек ножницы и принялся стричь себе ногти; ноготь, обстриженный с большого пальца, он свернул воронкой, соорудив нечто наподобие слуховой трубки, каковую вставил себе в ухо. Широкой же стороной воронки он накрыл корабль вместе с командой и философами. Круговые волокна ногтя проводили даже самые слабые звуки, и таким образом великан-философ благодаря своей изобретательности прекрасно слышал жужжание крохотных насекомых. Часа через два-три он уже различал слова и в конце концов стал понимать по-французски. Карлик достиг того же, правда, с большим трудом. Изумление путешественников возрастало с каждой секундой. Они убедились, что речь козявок вполне осмысленна, хотя никак не могли объяснить подобную игру природы. Надеюсь, вы не усомнитесь, что оба они сгорали от нетерпения завязать разговор с атомами, однако сатурнианец опасался, как бы его громоподобный голос, а тем паче голос Микромегаса, не оглушил их, после чего, разумеется, ни о каком взаимопонимании не будет и речи. Путешественники взяли в рот по небольшой зубочистке, а острые их концы приблизили к кораблю. Микромегас на коленях держал карлика, а на ногте корабль с командой и пассажирами. И вот, наконец, наклонив голову и соблюдая тысячи всевозможных предосторожностей, он тихо произнес:

– О невидимые насекомые, которых Творец соблаговолил создать в безднах бесконечно малого, я возношу ему благодарения за то, что он сподобил меня открыть тайны, казавшиеся непостижимыми. У нас при дворе вас, вероятно, не удостоили бы и взглядом, но я не презираю никого и предлагаю вам свое покровительство.

Невозможно описать, как были поражены люди, услыхав это обращение. Они не понимали, кто с ними говорит. Судовой кэпеллан принялся читать молитвы, дабы изгнать диавола, матросы – изрыгать проклятия, философы – строить философские системы, но ни одна из них не смогла объяснить, кто произнес эти слова. Карлик-сатурниансц, чей голос был мелодичнее, чем у Микромегаса, в нескольких словах растолковал им, с существами какого рода довелось им иметь дело. Он рассказал людям про путешествие с Сатурна, сообщил, кто такой господин Микромегас, и, выразив соболезнование по поводу их крохотности, поинтересовался, всегда ли они пребывали в столь ничтожном состоянии, граничащем уже с небытием; что они делают на планете, хозяевами которой, по всем признакам, являются киты; счастливы ли они, способны ли размножаться, есть ли у них душа, и задал еще множество вопросов в том же духе.

Некий мыслитель, бывший посмелее прочих и притом возмущенный высказанным сомнением в наличии у него души, навел на сатурнианца квадрант, снял, глядя через диоптры, два отсчета, а после третьего изрек:

– Милостивый государь, вы, очевидно, полагаете, что если в вас от макушки до пят тысяча туазов, то вам позволительно…

– Тысяча туазов! – вскричал карлик. – Праведное небо! Откуда он знает, что мой рост тысяча туазов? Он ни на дюйм не ошибся! Выходит, этот атом меня измерил. Он геометр и знает мой рост, а я вижу его только в лупу и не способен определить, каких он размеров!

– Да, сударь, я измерил вас, – подтвердил физик, – и могу измерить вашего сотоварища-великана.

Предложение было принято, и его превосходительство растянулся на земле, потому что, стоя, он уходил головою за облака. Сначала философы установили на нем высокий шест в том месте, которое доктор Свифт[20]20
  Намек на одни из эпизодов «Путешествий Гулливера» Свифта.


[Закрыть] несомненно назвал бы, но о котором я из глубочайшего почтения к дамам умолчу. Затем, пользуясь системой соединенных между собой треугольников, они пришли к выводу, что наблюдаемый ими предмет в действительности является молодым человеком ростом в сто двадцать тысяч футов.

И тогда Микромегас произнес следующую тираду:

– Теперь я более, чем когда-либо, убежден, что ни о чем нельзя судить по его размерам. Господи, ты даровал разум столь неприметным, крохотным существам! Для тебя сотворить бесконечно малое так же просто, как бесконечно большое, и если возможны существа еще меньше этих, то они вполне могут разумом превосходить те величественные твои создания, которых я встречал на далеких звездах и которые способны своей ступней накрыть эту планету.

На это один из философов сказал ему, что он может не сомневаться в существовании разумных тварей, которые гораздо меньше человека. Он поведал Микромегасу про пчел, но отнюдь не мифические истории Вергилия[21]21
  Вольтер имеет в виду «Георгики» Вергилия (песнь IV).


[Закрыть], а то, что открыл Сваммердам [22]22
  Сваммедам Ян (1637 – 1680) – голландский натуралист, создатель оригинальной классификации насекомых, изложенной им в работе «Общая история насекомых».


[Закрыть] и подтвердил анатомическими исследованиями Реомюр [23]23
  Реомюр Рене-Антуан (1683 – 1757) – французский физик и натуралист. В данном случае Вольтер имеет в виду шеститомную работу Реомюра «Заметки по истории насекомых» (1734 – 1742).


[Закрыть]. А под конец добавил, что имеются животные, которые по размерам соотносятся с пчелами так же, как пчелы с человеком или уроженец Сириуса с теми гигантскими созданиями, о которых он только что упомянул, а они, в свой черед, с другими существами, по сравнению с которыми кажутся атомами. Беседа мало-помалу становилась все интересней, и Микромегас сказал:

Глава седьмая. Разговор с людьми

– О разумные атомы, в которых Вечное Существо являет свое безграничное всемогущество, вы на своей планете, несомненно, должны вкушать одни только чистые радости. В вас столь мало материи, вы кажетесь воплощением духовного и жизнь свою, видимо, проводите в наслаждениях и размышлениях, ибо в этом и состоит истинная жизнь духа. Я нигде не видел подлинного счастья, но здесь, вне всякого сомнения, встретил его.

После этих его слов философы смущенно потупились, а самый откровенный из них честно признался, что все человечество, за очень небольшим исключением, отношение к которому, кстати, весьма пренебрежительное, – это свора безумцев, злодеев и несчастных.

– Материального в нас, – добавил он, – вполне достаточно, чтобы беспрерывно творить зло, если принять, что оно – порождение материи; но если зло – порождение духа, то и духовного в нас хватает с избытком. Знайте, что сейчас, пока мы с вами разговариваем, сто тысяч безумцев, принадлежащих к человеческому роду[24]24
  Вольтер намекает на русско-турецкую войну 1736 – 1739 гг., где в союзе с Россией выступала Австрия.


[Закрыть] и носящих шляпы, и сто тысяч безумцев той же разновидности, но носящих чалмы, яростно убивают друг друга.

И такое с незапамятных времен происходит по всей Земле.

Микромегас содрогнулся и спросил, какова причина такой жестокой распри между столь ничтожными существами.

– Несколько кучек грязи размером с ваш каблук, – ответил философ. – Но ни один из миллионов людей, участвующих во взаимном истреблении, не притязает на обладание хотя бы крупинкой этой грязи. Война ведется для того, чтобы определить, кому во владение перейдут эти кучки: человеку, которого титулуют султаном, или тому, кого по неведомой причине именуют кесарем. Ни тот, ни другой никогда не видел и не увидит клочка земли, из-за которого ведется война, равно как почти никто из тех, что взаимно уничтожают друг друга, никогда не видел существа, ради которого убивает или позволяет себя убить.

– О гнусность! – в негодовании вскричал обитатель Сириуса. – Откуда в них столько неистовой злобы? У меня возникает желание несколькими пинками разнести этот муравейник, обиталище бессмысленных убийц!

– Не трудитесь, – был ему ответ. – Они сами постараются извести себя. Поверьте, лет через десять в живых не останется и сотой доли этих несчастных; даже если бы они не прибегли к оружию, голод, труд и пороки почти всех их свели бы в могилу. Да и карать надо не их, а тех извергов, что восседают в своих палатах и, предаваясь трудам пищеварения, посылают на бойню сотни тысяч людей, а после устраивают пышные благодарственные молебны.

У путешественника невольно шевельнулась жалость к человеческому роду, в котором ему открылись такие поразительные противоречия. И он спросил у философов:

– Скажите, а чем занимаетесь вы, принадлежащие, как я понял, к разумному меньшинству и, очевидно, не убивающие за деньги подобных себе?

– Препарируем мух, – ответствовал один из философов, – измеряем прямые и кривые, складываем числа. Мы пришли к согласию в отношении нескольких проблем, которые нам понятны, и спорим по нескольким тысячам, непонятным для нас.

И у Микромегаса, и у сатурнианца явилась мысль узнать, в чем пришли к согласию эти разумные атомы.

– Каково расстояние между Сириусом и звездой Кастор в созвездии Близнецов?

– Тридцать два с половиной градуса, – хором ответили философы.

– А отсюда до Луны?

– Примерно шестьдесят земных полудиаметров.

– Сколько весит ваш воздух?

Микромегас надеялся этим вопросом поставить их в тупик, но они так же хором ответили, что воздух весит приблизительно в девятьсот раз меньше такого же объема дистиллированной воды и в тысячу девятьсот раз меньше, чем червонное золото.

Потрясенный их ответами карлик-сатурнианец готов был считать этих людей чуть ли не волшебниками, хотя всего четверть часа назад отказывался допустить, что у них есть душа.

И тогда Микромегас спросил:

– Поскольку вы обладаете столь обширными знаниями о том, что вне вас, вы, несомненно, должны быть еще лучше осведомлены о том, что внутри вас. Скажите, что такое душа и как образуются у вас мысли?

Философы опять заговорили все вместе, но теперь каждый говорил свое. Самый старый процитировал Аристотеля, один произнес имя Декарта[25]25
  Декарт Рене (1596 – 1650) – французский философ-рационалист.


[Закрыть], другой Мальбранша [26]26
  Мальбранш Никола (1638 – 1715) – французский философ, последователь Декарта; Вольтер критикует его за теорию «видения предметов в боге».


[Закрыть], кто-то упомянул Лейбница, кто-то Локка [27]27
  Локк Джон (1632 – 1704) – английский философ-материалист; в своем основном труде «Опыт о разуме» он подверг резкой критике философию Декарта sa теорию врожденных идей.


[Закрыть]. Ветхий перипатетик [28]28
  Перипатетик – в данном случае – последователь Аристотеля.


[Закрыть] громко и безапелляционно изрек:

– Душа – это энтелехия[29]29
  Энтелехия – термин Аристотеля, означающий осуществление того качества, которое заложено в материи как потенция. Душу античный философ считал «первой энтелехией» организма.


[Закрыть], и единственная причина, по которой она имеет возможность существовать, состоит в том, что она существует. Именно так утверждает Аристотель, смотри луврское издание [30]30
  Вольтер имеет в виду подготовленное Гийомом Дювалем и выпущенное в 1619 г. издание сочинений Аристотеля. Цитируемая фраза взята из второй книги трактата «О душе» (гл. II).


[Закрыть], страницу шестьсот тридцать третью: «΄Ευτελεχετα εοτι».

– Я не слишком хорошо понимаю по-гречески, – сказал великан.

– Я тоже, – признался крошечный философ.

– Зачем же вы тогда цитируете по-гречески какого-то Аристотеля? – удивился Микромегас.

– То, чего не понимаешь, лучше всего цитировать на языке, который знаешь хуже всего, – ответствовал ученый муж.

В разговор вступил картезианец и заявил:

– Душа – это чистый дух, восприявший в материнском чреве псе метафизические идеи, однако после выхода из него ей приходится опять начинать учение и заново постигать то, что она так хорошо знала, но чего никогда уже не узнает.

– Право, твоей душе не имело смысла быть такой ученой в материнском чреве, чтобы стать совершенно невежественной, когда у тебя появится борода, – отрезало восьмимильное существо. – А что такое, по-твоему, дух?

– Не спрашивайте меня о подобных вещах, – ответил мыслитель. – Я не имею об этом ни малейшего представления. Считается, что он не материален.

– Но ты хотя бы знаешь, что такое материя?

– Несомненно, – ответил человек. – Возьмем, например, этот камень: он серого цвета, обладает определенной формой, тремя измерениями, весом, делимостью…

– Хорошо, – заметил Микромегас. – Тебе этот предмет кажется серым, делимым, обладающим весом, но все же ответь, что он такое? Тебе открыты отдельные его признаки, но известна ли его сущность?

– Нет, – отвечал картезианец.

– Тогда ты не знаешь, что такое материя.

Затем господин Микромегас обратился к следующему мудрецу из находившихся на его большом пальце и задал вопрос, что такое душа и в чем проявляется ее деятельность. Философ, бывший последователем Мальбранша, ответил:

– Ни в чем. Все за меня творит бог; я все созерцаю в нем; все, что происходит со мной, происходит в нем; он источник всего, я же ни к чему не причастен.

– Это выходит вовсе не жить, – заметил философ с Сириуса и поинтересовался у стоящего рядом лейбницианца[31]31
  Далее Вольтер излагает теорию Лейбница о «предустановленной гармонии», согласно которой субстанции тела и души не воздействуют друг на друга, а развиваются параллельно, всегда сохраняя заранее предустановленное соотношение между собой.


[Закрыть]: – А по-твоему, друг мой, что есть душа?

– Душа, – заявил тот, – это стрелка часов, показывающая время, меж тем как тело отбивает его, или, если угодно, она отбивает, а тело показывает; иначе говор/:, душа – это зеркало, в котором отражается мир, а тело – рама зеркала. По-моему, это совершенно очевидно.

Спрошенный следующим приверженец Локка так ответил на вопрос[32]32
  Вольтер излагает данную Локком классификацию субстанций и его теорию опыта, в основе которого лежат ощущения.


[Закрыть]:

– Мне неизвестно, каким образом я мыслю, но я знаю, что мысли у меня возникают лишь вследствие моих ощущений. У меня нет сомнений в том, что это разумные нематериальные сущности, но зато я весьма сомневаюсь, что богу не под силу наделить материю способностью мыслить. Я благоговею перед его извечным всемогуществом и считаю, что не подобает ставить ему пределы. Не берусь ничего утверждать – мне достаточно уверенности, что на свете существует многое такое, чего мы и представить себе не можем.

Обитатель Сириуса улыбнулся, сочтя, что этот ответ ничуть не глупее прочих, а карлик с Сатурна с радостью заключил бы последователя Локка в объятия, не препятствуй этому вопиющая несоразмерность их тел. Но на корабле, к несчастью, находилась еще одна инфузория в четырехугольной профессорской шапочке[33]33
  инфузория в четырехугольной профессорской шапочке… – то есть богослов.


[Закрыть]; она ворвалась в разговор, не дав высказаться остальным мудрствующим козявкам. Профессор заявил, что все тайны бытия ему известны и изложены они в «Суммах» святого Фомы Аквинского [34]34
  Фома Аквинский (1225 – 1274) – средневековый католический философ-схоласт. Вольтер упоминает его основное сочинение «Теологическая сумма» (1263 – 1273).


[Закрыть]. Взирая сверху вниз на пришельцев с неба, он изрек, что все – они сами, их миры, их солнца, их звезды – сотворено только ради человека. Тут наши путешественники повалились друг на друга, изнемогая от того неодолимого, несказанного смеха, который, согласно Гомеру [35]35
  Имеется в виду следующее место из «Илиады»: «Смех несказанный воздвигли блаженные жители неба» (песнь I, ст. 599).


[Закрыть], является лишь уделом богов; их тела сотрясались в таких конвульсиях, что корабль слетел у Микромегаса с ногтя и упал в карман панталон. Добросердечные путешественники долго его искали, но в конце концов нашли и водворили на прежнее место. Господин Микромегас возобновил беседу с козявками и говорил с ними чрезвычайно благожелательно, хотя в глубине души был несколько уязвлен тем, что этим бесконечно малым существам присуща прямо-таки бесконечно большая гордыня. Он пообещал написать для них самым убористым почерком философский трактат, из которого они смогут узнать о мире все от начала до конца. И действительно, прежде чем отправиться в обратный путь, он вручил им том, который и был доставлен в Париж, в Академию наук, но когда секретарь Академии раскрыл его, оказалось, что все страницы сияют девственной белизной.

– Я так и предполагал, – промолвил он.