Текст книги "Анима"

Оглядев камеру, я понял, за что именно. Семеро призывателей, пять парней и две девушки. И у всех рожи такие, что прямо сейчас в выпуск криминальной хроники запускай на первую полосу. При этом женщины смотрели на меня как удав на хорька.

– Доброй ночи, – поприветствовал я их, на что получил лишь усмешки.

Наставник рассказывал мне об этом месте. Тюрьма – это миниатюрный замкнутый мирок со своими порядками и правилами. Но на курортников это не сильно распространяется, так как люди здесь не задерживаются надолго.

Либо погибают в разломах, либо становятся такими калеками, что проще выкинуть их на улицу и повесить долг, чем ждать, пока длань все регенерирует. Но встречаются и бывалые, что проводят на курорте по несколько лет. И эти, кажется, были из последних.

А значит, они либо очень сильные, либо хорошо лижут задницы начальству. Чувствую, сейчас мы это проверим.

– Когда заходишь к старожилам, – начал говорить ближайший у входа мужик с изрытым лицом, – принято кланяться старшему.

Я внимательно разглядывал его лицо. Мелкая сетка морщин, круги под глазами, небольшой жирок на боках, что в принципе редкость для разломщика. Блокираторы явно не идут на пользу, раз длань не может справиться даже с такими элементарными дефектами организма. А жировой запас накопить для призывателя вообще нереально, все свободные ресурсы идут на усиление тела.

– Кто старший? – спросил я.

– Пахан, – кивнул он в сторону самого здорового бугая, что полулежал сразу на трех матрасах.

Пахан был человеком тучным, крепко сбитым. Я бы сказал, что по молодости он был хорошим физовиком, может быть даже танком в группе. Но что-то явно пошло не так, потому что иметь такое пузо для призывателя равносильно смерти. Медлительные не выживают, а на мага поддержки он ну совсем не похож.

– Кланяться не собираюсь, – я сразу обозначил свою позицию. – И нет такого правила. Какую из коек я могу занять?

Поднялся еще один детина, лысый, жилистый и с огромным шрамом через все лицо. Видимо, получил еще в детстве. Иначе я не представляю, как он выжил в бою с тем, кто мог оставить подобный след. Этот явно был действующим физовиком. Он же подошел ближе, когда за его спиной поднялся щербатый.

Сейчас будет драка, это очевидно. Но начинать драки не в моих правилах. Я собрался, тело активизировало резервы, готовое вступить в бой. За время нахождения в полицейском участке я успел немного отдохнуть после турнира.

Лысый протянул руку и схватил меня за ворот. Ну что за детский сад? Отшатываюсь назад, чтобы его рука выпрямилась, удар в локтевой сустав. Силы не жалел, чтобы сразу показать, что играть в эти клоунские игры я не намерен.

И вывернутый наизнанку локоть вместе с торчащей наружу белой костью тому подтверждение. Лысый неверяще смотрит на свою конечность и лишь через мгновение начинает орать от боли. Тут же к нему присоединяется щербатый, которому я пробиваю ногой в колено. Конечность другая, но эффект тот же.

– Сука! – орет одна из баб, чье лицо покрыто татуировками.

Она бросается на меня разъяренной кошкой, и я успеваю заметить тусклый блеск металла в ее руке. Ей на помощь идет еще один из парней, которого до этого я вообще не замечал. Меня зажали в углу, но из-за орущих от боли двоих кретинов тут больше толкотни получилось, чем драки.

Ни о какой техничности речи не шло, голая ярость против холодного расчета. Кроме лысого здесь не было серьезных бойцов, потому я и действовал так радикально, чтобы вывести его из игры. Так получилось, что татуированная вонзила заточку в бок своего товарища, когда я отвел удар.

Щербатого пару раз пнули и немного потоптали во всей этой толкотне. Вторая девушка пряталась за Паханом, а сам он в бой вступать не спешил. Оставался еще долговязый паренек, который выломал из каркаса кровати металлический прут и принялся махать им, пока не зарядил по затылку татуированной, когда я ей прикрывался.

Силы ему не занимать, между прочим. Будь девчонка обычным человеком, скорей всего ей проломило бы череп. Но у нее явно прокачана выживаемость, раз она выдержала такой удар.

Прут пришлось принимать на жесткий блок, перехватывать руками и вырывать. Да не тут-то было, долговязый держал крепче и оказался сильнее меня. Кто-то скажет, что бить по яйцам подло. А я скажу, что пятеро на одного – это по-бабски. А значит, и яиц у них нет.

Так что когда долговязый согнулся в три погибели, я наконец вырвал прут и добил им последнего, который прижимал рану в боку, оставленную заточкой.

Все были живы, хоть и ранены. Даже долговязого я ударил не сильно, все-таки минимальная мужская солидарность во мне есть. И оставлять его без возможности к размножению я не мог. Лучше уж просто убить, так милосерднее.

Пахан как сидел на своей койке, так и не двигался. Справа застонала татуированная, я посмотрел на нее и тут же получил удар в грудь. Видимо, рано расслабился. Сначала я решил, что Пахан применил какой-то навык, но блокиратор не позволил бы этого сделать.

Просто его рывок из сидячего положения через всю камеру был слишком стремительным, я же всего на мгновение отвлекся.

От удара меня отбросило в стену и тут же припечатало новым ударом. Ублюдок был не только быстр, но и силен. Сколько уровней он ввалил в потенциал атаки? Там точно больше моей двойки.

Боковой в челюсть слегка ослабил его пыл, он тут же схватил меня левой за горло и оторвал от земли, прижав к стене, словно я вообще ничего не весил. Мне прилетел еще один тычок под ребра.

Я ответил пинком и одновременно бил по глазам. Хватка ослабла, но он так сильно сдавил мне горло, что я до сих пор не мог нормально вдохнуть. Два удара подряд, не целясь, я вложил в них всю звериную ярость своего тела. Не знаю, кем надо быть, чтобы выстоять после такого, но ублюдок вообще не собирался падать.

Скрип открываемой двери, и в камеру врываются охранники. Как вовремя, ну надо же. Эти ребята знали свое дело и действовали технично. Нас развели щитами, мне подсекли ноги, а затем пару раз огрели дубинами, завершив все разрядом шокера, от которого мои мышцы свело судорогой.

А дальше все как в тумане. Медсанчасть, осмотр, уколы, допросы, и так пролетел еще час. Разумеется, по документам выходило так, что это я ворвался в камеру и избил семерых бедолаг-уголовников. Шестерых, пардон, одна из девушек не участвовала.

И еще сопротивлялся охране. В общем, мне накинули еще сто рублей штрафа, так что все остались довольны. Провожали меня все те же двое охранников, но в этот раз пузан, похожий на жабу, вел себя тихо и вообще старался держаться подальше.

Второй подвел меня к блоку Б–4, открыл двери и вежливо провел внутрь, одобрительно похлопав по плечу. Когда я обернулся, он просто подмигнул мне, а в его взгляде я заметил довольные искорки. Похоже, что не мне одному не нравился блок Б–3.

– Добрый вечер, – поприветствовал я новых сожителей. – Какую койку я могу занять?

– Смотри-ка, – раздался веселый голос молодого паренька. – А нам сказали, что подселят психопата, который с ходу начнет всем кости ломать.

– Гамбо, – укоризненно произнес пожилой худощавый мужчина, почти что старик. – Гость вежливо вошел и ни словом, ни делом не дал повода так относиться к себе. А ты встречаешь его оскорблениями. Извинись, будь любезен.

– Ой, да ладно вам, Николай Иваныч. Видно же, что парень свой в доску.

Ко мне подошел говоривший. Молодой парень, чуть старше меня. Лицо все такое… Правильное что ли? Сразу видно, что он тщательно следит за внешностью, даже тюремная роба на нем сидела словно вечерний костюм.

Да и на какого-то серьезного боевика он не походил. Но это на первый взгляд. Я каким-то своим звериным чутьем, отточенным за годы жизни в диких землях, чувствовал, что этот парень с подвохом. Не боец, но опасен.

– Я Гамбо, новичок. Нижняя койка свободна, располагайся, корешами будем. Это Николай Иванович, уважаемый призыватель третьего ранга. Старикашка ворчливый, но по делу.

– А Гамбо у нас говорливый, но уж точно не по делу, – произнесла единственная девушка в камере.

– Располагайся, – подтвердил пожилой, кивнув на ту же двухъярусную кровать. – Рукоприкладство среди своих мы не приветствуем, но в отношении этого говоруна отнесемся с пониманием.

– Эзо, – представился я, пожав руку Гамбо.

– О, да у нас имена с тобой похожие. Мы как братья на О. Только ударения на разный слог. Можно я буду звать тебя эзО?

– Нет.

– А Гэзо? Гэзо и Гамбо.

– Нет.

– Может тогда…

– Может тогда ты заткнешься уже, – простонала девушка. – Ночь на дворе.

– Зануда.

– Всех переполошил, – улыбнулся Николай Иванович. – И правда, успеете еще наговориться. Ты голоден, Эзо?

– Если честно… – вздохнул я, но замолчал.

– Да не мнись ты так, – усмехнулся пожилой. – Один блок делим, свои все.

– Три дня ничего не ел, – признался я.

– Ну, – обвел взглядом всех проснувшихся Николай Иванович. – Что, ночной перекус, получается?

– Вот это дело, – обрадовался Гамбо, вторя остальным.

В целом, атмосфера в этом блоке была более… Нормальная, что ли? Такая, как и рассказывал наставник. Николай Иванович был за главного, и опасностью от него веяло сильней всего. Опасностью, но не угрозой. Скорей всего в бою я его убил бы с легкостью, но чутье призывателя сильно отличается от чутья обычного человека.

Ведь сила далеко не главное в противнике. В разломах чаще всего погибают не от слабости, а из-за невнимательности и плохой подготовки.

Это была обычная камера курортников с большой текучкой. Меня накормили скромно, но сытно. Каша, много вкусного хлеба, простое печенье, лепешки, твердый сыр и колбаса. Сделали и чаю, даже сигарет предложили.

Заодно и поболтали, разобравшись в ситуации. Я не стал юлить, не хотелось как-то врать этому пожилому мужчине, что отнесся просто по-человечески, хотя вообще не знал меня. Объяснил, что они первые начали борзеть, но признался, что нянчиться с ними не стал.

– Это правильно, – кивнул Гамбо. – К трешкам засовывают на обработку особо буйных. Там новичков быстро пытаются приструнить.

– Только вот ссориться с Паханом не с руки, – вздохнул Николай Иванович. – Он призыватель третьего ранга, Эзо. И не как я, когда-то. А вполне себе действующий. Да и его братва тоже не совсем бесполезна в разломах. Не дай Дюжина оказаться с ними в одном рейде. Но ты-то как к ним попал?

– Турнир выиграл. Мясорубку.

– Повезло, – восхищенно произнес Гамбо.

– Эх, мозги набекрень, – усмехнулся местный отец. – Вообще ничего не видишь. Не похоже, что нашему новенькому нужна была удача.

– Если честно, есть ощущение, что московских бойцов не особо-то и тренируют, – признался я. – Но на самом деле действительно повезло. Там была группа ребят, что объединилась против клановых.

– Мытищинские?

– Вроде бы с речника. Не знаю.

– Ты сказал московских, – приметил Николай Иваныч. – А сам-то с каких мест будешь?

– Вообще я местный. Родился и рос в трущобах под МКАДом. Но как Анима отметила, меня забрал паломник в ученики.

– Рискованно, – хмыкнул отец. – Паломники разные бывают, редко кто без умысла помогает.

– Наверное, здесь действительно повезло. Наставник у меня был хороший, но ведь на моем месте мог вообще любой мальчишка оказаться.

– Был?

– Был, – коротко ответил я, не желая развивать тему.

– Ладно, – прокряхтел Николай Иваныч. – Брюхо набили, давайте уже на боковую, успеете еще языки начесать.

Все потихонечку разбрелись по койкам, я искренне поблагодарил за еду. Не то чтобы три дня такой уж большой срок, бывало и по месяцу без крошки во рту обходился, длань исправно подпитывала тело за счет маны. Но из-за блокиратора я прямо ощущал, насколько организму становилось плохо.

Поспать, правда, удалось всего несколько часов, когда врубили свет и в камеру ворвалась охрана. Жабомордый оглядел заспанных курортников и самодовольно сложил руки на пузе.

– В третьем блоке двое слегли в лазарет. Надо заменить на рейде. Ты, – он ткнул в меня пальцем-сосиской, – идешь на замену. Иваныч, еще одного выдели.

– Гамбо, – спокойно произнес отец, растирая глаза. – Приглядишь за молодым?

– Опять Гамбо, – наиграно вздохнул парень, спрыгивая с койки. – То затыкают, то посылают, а я ведь со всей душой. Ну что за люди. Пошли напарник на О.

– Не называй меня так.

– Да ладно тебе, мы же как братья-зэки, – широко улыбнулся он. – Банда О. О-братаны. Нет, нет, я придумал, готов?

– Можно я один пойду? – обратился я к охране.

– Готов? Мы О-Бро. Звучит, а?

– Идите уже, – показательно вздохнул Иваныч. – Возвращайтесь живыми только, с нас поляна. А сейчас дайте поспать уже наконец.

– Не хворай, отец, – усмехнулся Гамбо. – О-Бро не подведут.

– Уверены, что он вам нужен живым? – спросил я, идя на выход.

– О, да у дикого мальчика есть чувство юмора? – еще больше развеселился Гамбо. – Далеко пойдешь.

Если рейд собирали посреди ночи, значит, это должно быть что-то срочное. Разлом в черте города, возможно, даже в населенном районе. Нас погрузили в автобус вместе с пятеркой из третьего блока. Не хватало лысого и щербатого, что не удивительно.

Переломы заживают долго даже у призывателей. Остальные выглядели помято, но даже тихоня двигался нормально, видимо, заточка неглубоко вошла.

Вся пятерка встретила нас равнодушными взглядами, Пахан демонстративно отвернулся и сплюнул прямо на пол. Гамбо был доволен и прямо излучал какую-то неестественную энергичность. Правда, за время поездки он достал всех разговорами настолько, что уже непонятно, кого из нас собираются убивать.

Ничего хорошего от этого рейда я не ждал, меня явно выбрали не случайно. Пахан решил быстренько расквитаться, пока не поползли неприятные слухи. А ведь в разломах может случиться все что угодно.

Наверняка он уверен в своих силах, ведь целый третий ранг против первого. Признаться честно, шансов у меня действительно мало. Хотя я припрятал один козырь в рукаве, но если его выкладывать на стол, то придется убивать всех свидетелей.

Нет, я не пацифист, за пять лет пришлось и с людьми повоевать, хотя это редкость. Да и не думаю, что кочевников можно называть людьми на все сто процентов. Не станет человек заниматься продажей других людей, устраивать кровавые бои на потеху публике и делать многие другие вещи.

И если ценность жизни Пахана в моих глазах стремилась к нулю, то вот трогать Гамбо я не хотел. Хоть он и редкостный балабол, но не сделал мне ничего плохого. К тому же я ел с ним за одним столом, а правило преломленного хлеба чтят даже Двенадцать.

Ладно, будем работать по обстоятельствам. В любом случае там же будут еще охрана и подразделение силовиков, плюс группа зачистки. Не будет же Пахан действовать совсем по беспределу.

Нас привезли и выгрузили прямо посреди пустой улицы. Светать еще даже не начало, но город явно готовится просыпаться. Вдалеке я заметил фигуры одиноких людей, спешащих на работу. Пока их мало, но это первые ласточки длинного трудового дня.

А вот вблизи людей было куда больше, правда все в бронежилетах и касках, да с оружием в руках. Территория ограждена желтыми лентами, стоят машины с мигалками и кареты скорой помощи.

Только вот я нигде не видел самого разлома. Нас построили, и тут начались странности. Вернее, для меня это были странности. Я не видел других разломщиков, вся полиция была вооружена обычным огнестрелом, а не артефактами.

Вскоре пришел наш сопровождающий, знакомый уже дежурный охранник. Не тот, который жаба, а второй, показавшийся мне нормальным.

– Ребят, расклад такой, – произнес он, обращаясь больше к Пахану. – Разлом открылся прямо в вестибюле метро. Станция полностью блокирована. Задача стандартная, для новеньких поясню: заходите, разведываете, в бой не вступаете, возвращаетесь.

– Мы не закрываем разлом? – не сдержал я удивления, чем вызвал смех остальных заключенных.

– Нет, – терпеливо пояснил охранник.

Захотелось выматериться. Весь план импам под хвост. И на кой хрен я тогда так рвался в тюрьму? Похоже, со времен юности моего наставника многое изменилось, стоило озаботиться этим вопросом заранее.

Инструктаж был коротким. В конце нам выдали каски, бронежилеты, стандартные полицейские щиты и дубинки. Я отказался от всего. От такой защиты в разломе больше вреда, чем пользы. А без артефактного оружия вообще делать нечего. Эта резиновая дубинка им что веник.

Анима уничтожается Анимой, клин клином. Монстры из разломов убиваются магией и артефактами призывателя, потому что все это пропитано Анимой.

А не резиновыми, блин, дубинками. Этот полицейский щит, который держит пистолетный выстрел, пробьет любой плешивый гоблин заточенной деревянной палкой, которую он считает копьем.

Нас подвели ко входу в метро. Обычный застекленный вход, внутри все хорошо освещено, посторонних нет, кроме силовиков. Нас сопроводили до эскалатора и даже включили его, чтобы мы могли спуститься.

Мы с Гамбо шли последними. Парень вооружился щитом, но от прочей экипировки тоже отказался. Настаивать никто не стал. Я так понимаю, что на наши жизни всем глубоко насрать.

– Почему заключенные перестали закрывать разломы? – спросил я шепотом.

– Они их разве когда-то закрывали? – удивился он.

– Наставник рассказывал, что да.

– Эх, – улыбнулся Гамбо. – Он, видимо, тоже диким был. Ничего-то ты не знаешь о столичной жизни. Разломы – это ценный источник опыта и карт. Так что в Москве абы кто не может заниматься подобным. Мы лишь должны провести первичную разведку, оценить степень угрозы, собрать информацию по врагам. А жар будут загребать клановые бойцы, которым тоже надо качаться. Самим и молодняк подтягивать. Ну и трофеи, само собой. Кто будет отдавать зэкам карты?

– И правда, – фыркнул я. – А почему нам ничего не выдали? Артефакты для защиты, хотя бы наборы карт для разведки.

– Братишка, – округлил глаза Гамбо. – Нутром чую, ты сейчас просто охренеешь. Готов? С нас даже блокираторы не снимут.

– Ой, не гони, – отмахнулся я. А затем понял, что он, похоже, не шутит. – Серьезно? Призыватель без длани?

– Чтоб даже не пытались опыт прикарманить, – пожал плечами Гамбо. – Зашли, накопили ману на выход, вышли. Для такой работы длань не нужна.

– А если там агрессивный архетип? Какие-нибудь зеленые гоблины? Наездники на волках? Или место силы? Если там некрополь с нежитью, которая восстает сразу?

– Ну, – снова пожал плечами Гамбо. – Тогда нам крышка, братишка.

– Дурдом.

– Москва, – поправил меня он.

– Это же не разумно. Бесплатные разломщики на службе города.

– Сдохнем мы, найдут других, – спокойно произнес мой напарник. – Думаешь, в Москву дурачки приезжают только на турнир? Хотя сегодня камеры забили на пару месяцев вперед. Тебя на чем поймали? Не отметился? Или оплатил взнос на турнир?

– Как можно сесть за взнос?

– Значит, не отметился в храме, – сделал вывод Гамбо. – На турнире регистраторы на прикорме. Вымогают деньги под любым предлогом. Потом используют записи с камер, что пытался дать взятку за получение преимущества на турнире. Гребут исключительно приезжих и только на мясорубке. Точную схему не знаю, но примерно такой расклад.

После эскалатора мы уперлись в наглухо перекрытые створки гермозатвора. Тут стояли постовые при полном вооружении. И даже уже был установлен стационарный пулемет.

– По камерам разлом спящий, – пояснил сопровождающий нас охранник. – Но если будет волна, то ворота не откроют, пока не прибудет группа зачистки вместе с клановыми.

– То есть после обеда, – сплюнул долговязый. – Клановые любят поспать.

– Как и ты, – вставила татуированная.

– Разговорчики, – прервал охранник. – Заходим только мы. Работаем как обычно. – В разломе за старшего Хан. Новенький, надеюсь, от тебя не будет проблем?

– Я не создаю проблем, – ответил я спокойно, намекнув на то, кто все это начал.

Гермодвери расползлись в стороны, и мы шеренгой прошмыгнули внутрь. Створки тут же закрылись за нами. Станция была просторной, хорошо освещенной, с множеством колонн, лепниной и старинными рисунками на сводчатых потолках. Я хоть и не был ценителем прекрасного, но масштабность и детальность даже меня заставили замереть на несколько мгновений.

Пути были свободны, поезда еще не начинали движение. А вот выезды из туннелей также перекрывались гермодверями. Если бы случился наплыв монстров, вырвавшихся из разлома, то они бы оказались тут заперты. Правда, если такое случится с высокоранговым разломом, то металл тварей не особо остановит.

Сам же разлом оказался ровно в центре и был похож на светящуюся голубым светом воронку. Пульсация была еле заметной, так что действительно можно предположить, что он спящий. Только вот размер оказался внушительным, платформу перекрывал целиком. Обойти его можно было лишь спустившись на пути.

– Ну блядь, – сплюнул Хан-Пахан. – Пизда нам.

– Эзо, – тихо окликнул меня охранник. – Ты же вроде паломник, да? – я кивнул. – Видел уже подобное?

– Да, – ответил я. – Размер не всегда означает высокий ранг. Чаще наоборот. Судя по насыщенности и спящему режиму, это все же низкоранговый разлом. Первый-второй ранг. Но он обширный, рассчитан на несколько рейдовых групп одновременно. Скорей всего внутри очень большое пространство и несколько боссов.

– Что думаешь по поводу прорыва? Возможен?

– Не сегодня, – уверенно ответил я. – Если его не трогать вообще, то созреет за неделю. Но если случится прорыв, то очень многочисленный. Так что проще будет подорвать тут все, чем зачищать.

– Совсем плохо?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Смотря какой архетип внутри. Гоблинов перестреляете, арахнидов или ящериц можно просто сжечь. А если нежить, то только взрывать. Ну или серьезных призывателей звать. Пулями скелетов не особо возьмешь.

– Ладно, думаю, что за неделю закроют. Все-таки метро.

– Не скажи, – усмехнулся я. – Большой разлом, много боссов, низкий ранг. Такие любят держать долго, чтобы новичков прокачивать. Его же можно и год фармить, если давать время восстановиться.

– Гребаные призыватели, – вздохнул охранник, а потом спохватился. – Без обид, это я скорее про клановых. И политиков.

– Понимаю, – даже не думал обижаться я.

– Слушай, ты вроде бы не отморозок. Просто попал под раздачу, как я понял.

– Что-то вроде того. Дебоширить не собирался, по крайней мере.

Ну, разве что надо убить мэра, верхушку пары гильдий и несколько важных шишек, да так, по мелочи.

– В общем, сам понимаешь, что тебя на этот рейд не просто так взяли.

– Понимаю, – кивнул я. Только пока не понимал, к чему он клонит.

– Если кто узнает, я не в курсе, где ты это взял.

В бок мне толкнулось что-то твердое, что быстро перекочевало за пояс. Я с благодарностью кивнул охраннику. Уж не знаю, что его толкнуло на передачу мне боевого артефакта, а это был именно нож. Аниму я всегда почувствую и узнаю.

Но мужик явно рисковал не только работой, а, возможно, еще и свободой. Только сейчас я сообразил, что мы стоим в слепой зоне у камер позади всех. Пока уголовники матерятся и разглядывают портал.

– При переходе все обнуляется, – произнес я. – Даже блокираторы на несколько секунд отключаются.

– Слышал про такое, – ответил охранник, а затем удивил меня еще больше: – Пусть покровитель и Двенадцать благословят тебя.

Необычно слышать напутствие призывателей от обычного человека. Или это молитва? Не знаю, да и на Дюжину мне срать с высокой колокольни. Как и моему покровителю. Он хоть и из драконов, но не высший, который как раз один из Дюжины.

Собравшись в кучу, мы по очереди вошли в портал. Сначала пятерка Хана, затем я и Гамбо. Посмотрим, чем богаты столичные разломы.