Текст книги "Жить в эпоху перемен"

– Ну что ж, давайте спускаться. И тут же увидел слегка погрустневшие лица ребят.

С трудом они дотянули до дороги, по которой огромные самосвалы возили руду на комбинат в Кировск. Дальше лыжи можно было только калечить. Дорога была усеяна апатитовой крошкой, сыпавшейся с самосвалов, а по её краям торчали вытаявшие из снега острые камни и пучки сухой прошлогодней травы.

– Всё, баста, снимаем лыжи, теперь только пёхом, – стараясь выглядеть, как можно веселее, сказал он и даже пропел несколько слов из популярной тогда песни ленинградского барда Валентина Вихорева:

– «Вот и закончился круг, помни надейся, мечтай…»

– А на этом бугорке, – он махнул рукой в сторону, где почти совсем не было снега, только сухая трава, – сделаем «перекус». Дел у нас на сегодня ещё много: в Кировске отметиться в КСС[15]15
  Туристская контрольно-спасательная служба.


[Закрыть], походить по магазинам, сейчас можно купить значки с праздника Севера и солёной рыбки, помните, я вам рассказывал про зубатку. А ещё доехать до Апатит и уж там перед поездом сходить в столовую.

Устроились неплохо на уже нагретых солнцем плоских камнях, разложили по порциям хранимые, как НЗ, продукты перекуса: по кусочку копчёной корейки, белые сухари с халвой, грецкими орехами и черносливом. Вдруг Влад заметил, что девчонки как-то оживлённо перешёптываются.

– Что у вас за секреты, – поинтересовался он.

– Владислав Васильевич, а давайте разожжём костёр, – ответила, но как-то таинственно, хохотушка Вера.

– Зачем вам костёр? Вы что – чай собираетесь кипятить, тут же вон снег какой грязный.

– Нет, ни чай, он нам для другого нужен, но это пока секрет, ну, пожалуйста, – чуть ли не умоляюще вступила в разговор Лидка-волейболистка.

– А из чего мы сделаем костёр? – недоумевал Влад.

– Так вон же! – и Лидка махнула рукой в сторону. Почти вытаявшая из снега, невдалеке лежала разбитая деревянная катушка от кабеля, и даже было видно в прозрачном воздухе, как от неё поднимается вверх парок.

– У нас и по полешку сухому есть, – с гордостью заявила она. Ничего не понимая, Влад достал из рюкзака топор.

Не начиная перекус, развели на сухом клочке костерок. Влад видел, что девчонки тихонечко переговариваются с мальчишками. И вдруг почти все начали снимать с себя бахилы и подходить к костру. Влад недоумённо смотрел на всё это, ожидая, что будет дальше.

– Что происходит? – не выдержав, спросил он. Колька, как самый опытный и поощряемый не раз Владом за время похода, видимо, взяв на себя эту миссию, неловко шагнул вперёд и заговорил:

– Тут такое дело, Владислав Васильевич, девочки говорят, что слышали от старых опытных туристов – для того, чтобы снова наверняка вернуться в Хибины, нужно в конце похода сжечь на прощальном костре свои прошедшие маршрут бахилы. Это – как бросают монетки в Чёрное море. Тогда ты обязательно вернёшься к этим горам.

У Влада от волненья запершило в горле, но он справился с собой и тихо ответил:

– Я не слышал никогда о таком ритуале, но это красиво и здорово. Правда я, не сжигая бахил, всё-таки возвращался, а дальше, – он помедлил. – Как жизнь сложится. А вам не жалко? – уже с усмешкой закончил он.

– Нет, нет! – загалдели все хором, они всё равно уже обтрепались, мы к следующей зиме новые сошьём, ещё лучше прежних. И вам, если хотите…

В поезде, увозящем их от полюбившихся гор, он начал писать свою очередную песню:

 
Ещё один подъём в последний перевал,
Ещё один бросок, ещё один привал…
И вот – последний спуск, и дальше нет лыжни.
Лишь камни и трава, и Кировск впереди.
 
 
Догнала нас весна, пока спускались с гор,
Ну что ж, прощай страна Рсссчоров и Чёрргор…
До будущей весны, до будущих снегов
Мы в сердце сохраним привалы у костров.
 

Но следующая весна застала его совсем в другом месте.

Как давно…

 
Как давно это было.
Край мечтаний и грёз…
Днём нам солнце светило,
Жёг нас ночью мороз.
Но царил над долиной
Величавый Чорргор…
Ловозёры, Хибины.
Я запомнил с тех пор.
 
 
Как давно это было.
И друзья и костёр…
Где дымком уносило
И печаль, и раздор.
И вставал за долиной
Где-то пик новых гор…
Ловозёры, Хибины.
Полюбил я с тех пор.
 
 
Как давно это было.
И рюкзак и лыжня,
Что порой уводила
В неизвестность меня.
Уносили лавины
И лыжню, и года…
Но я знал, что Хибины
Буду помнить всегда!
 

Часть вторая
Белая дача

Вуокса с другой стороны

В начале апреля, сдав с ребятами в кладовую лыжи и всё казённое снаряжение, Влад пришёл к директору и молча положил ему на стол заявление об увольнении, мотивированное тем, что врачи в категорической форме советуют сменить род работы.

Влад ожидал чего угодно: топанья ногами, криков, укоров, обвинений в отсутствии порядочности, но ничего не произошло. Бегло взглянув на заявление, Михаил Исаевич каким-то безразличным тоном произнёс:

– Так, значит, уходишь к Иконину. Ладно, может, это даже и к лучшему, ты в последний год работал уже не так, как раньше, без огонька. Долгов за тобой вроде не числится, иди, – и, помедлив, добавил: – А самому-то не жалко?

– Жалко – честно признался Влад, удивляясь его осведомлённости – Но надоело нервы трепать, хочется пожить и поработать спокойно.

– Ну, ну – найдёшь ли ты у Скороспелого покоя? – загадочно улыбаясь, прокомментировал директор.

– А кто такой Скороспелый? – удивлённо спросил Влад, успев заметить ещё одну скользнувшую на его лице улыбку.

– Да начальник твой будущий. Вообще-то у него фамилия Скороспелов, но иногда его и так называют, думаю, неспроста… Ты ведь ты не Льву Николаевичу будешь подчиняться. И тут только Влад обратил внимание на то, что Михаил Исаевич, кажется, впервые разговаривает с ним на ты. А говорить, собственно, было уже и не о чем.

На следующий день, созвонившись с Лёвушкой, он поехал на улицу Желябова, где тогда размещались и клуб, и областной совет по туризму. Влад ехал представляться – на смотрины, как пошутил он дома, где и жена, и мать поначалу не были в восторге от его новой затеи.

Поднявшись на знакомый пятый этаж, он отыскал кабинет директора и вошёл. Лев Николаевич ждал его и радушно встретил:

– Привет, ворон-птица, не ожидал, что Рабинович так легко тебя отпустит? Влад молча кивнул, и Лёвушка продолжил: – Это я его настропалил, сказав, что в твоей кандидатуре заинтересовано руководство ЛОСТа[16]16
  Ленинградский областной совет по туризму и экскурсиям.


[Закрыть], а он страсть, как боится всяких чинов, – он хохотнул, – Помнишь, как он даже с ГорОНО по телефону разговаривал только стоя.

Они прошли по длинному коридору и остановились перед дверью с табличкой – Начальник отдела самодеятельного туризма ЛОСТиЭ Скороспелов Юрий Петрович.

– Ну вот, – сказал Лёва, стуча в дверь, – Сейчас представлю тебя шефу, и ты наш работник.

Шефом оказался подвижный, хорошо сложенный мужчина лет сорока с простым лицом и светлыми, зачёсанными назад волосами. И кабинет был ему под стать – со скромным набором необходимой мебели, строгим письменным столом, излишне не заваленном бумагами. Словом, вся обстановка и сам хозяин как бы говорили: вот я весь перед вами – открытый, простой, дружелюбный, но… начальник. Спокойно и немногословно, так, как будто они с Владом давно знакомы, он сказал, что наслышан о нём, как о хорошем инструкторе и организаторе, знает об его опыте работы начальникам лагеря и надеется, что на их базе ему будет работать не сложно. И в конце уже начальственным голосом добавил:

– Не теряйте времени, пока на Вуоксе ещё лёд, поезжайте со Львом Николаевичем, он там бывал и знает обстановку, нужно поскорей отпустить прежнего начальника, примете у него нехитрое хозяйство и будьте готовы к тому, что скоро – во время распутицы – вы будете отрезаны от материка недели на две. Александр Львович на месте полностью введёт вас в курс дела. На этом «смотрины» закончились. Со Львом они договорились, что Владу даётся день – собраться и закупить на первое время необходимые продукты с учётом предстоящей «робинзонады». Решили, что пойдут на лыжах, так получится быстрее проскочить эти 7–8 километров до базы, да это и легче, и привычнее, когда идёшь с солидным рюкзаком. – Ну что ж, как будто снова в поход – подумал про себя Влад.

Начиная дома сборы, он вдруг сообразил, что не оговорил с начальством несколько важных моментов: как у него будет дело с выходными днями и можно ли их использовать для поездок в город, но тут же успокоился, решив всё в подробностях выяснить у прежнего начальника.

Была в его характере одна черта, от которой он иногда страдал, не любил её, но никак не мог от неё избавиться. Он терпеть не мог разговоры о деньгах: не умел торговаться, покупая что-нибудь с рук или на рынке, при переходе на новую работу стеснялся спросить, какая у него будет зарплата, никогда не клянчил прибавок к жалованию. Вот и теперь он опять не спросил – сколько, когда и как он будет получать зарплату. И ему вспомнилось, как много лет назад собирался он к отъезду в тот самый лагерь ЛКПА[17]17
  Лагерь комсомольско-пионерского актива.


[Закрыть], где предстояла ему незнакомая работа, и он не знал, что для этого брать с собой. Где получал он первые навыки командования людьми, – как детьми, так и взрослыми и потихонечку становился инструктором. Теперь, хотя и предстояла некоторая неизвестность, но уже был опыт – и житейский, и туристский, и он должен легко справиться с любыми неожиданностями. Главное, решил он, это взять с собой рыболовное и охотничье снаряжение – оно и прокормит в трудные минуты, и даст возможность насладиться своими самыми любимыми увлечениями. Отсюда и соответствующий набор одежды, что же касается продуктов, то он возьмёт какую-то часть самых необходимых, а потом наверняка сможет сгонять в Приозерск и докупить. Весна нынче запаздывает, и лёд на Вуоксе ещё недельку-другую постоит.

Сойдя вдвоём с первой утренней электрички и подходя к речному причалу, Влад с интересом и удивлением рассматривал вид этих, казалось бы, знакомых мест, но так преобразившихся в это время года. В весеннюю пору в Приозерске ему бывать не доводилось. Знакомый с давних лет теплоходик стоял на берегу на высоких козлах. Повсюду перевёрнутые вверх днищем лодки разного калибра, и отдельно – несколько солидных катеров, гордо стоящих на подпорках. Под неубранным почему-то настилом лодочного причала, доски которого находились сейчас на уровне верхней кромки льда, хлюпала вода, когда они вступили на них. Наклонный в этом месте берег был почти чист от снега, а его стык со льдом выглядел так, словно предупреждал, что выходить на лёд уже небезопасно. Однако несколько рыбаков с бурами и ящиками за плечами, обогнав их, храбро прохлюпали по мосткам причала и вышли на начинающуюся отсюда тропу, уходящую в озеро.

– У нас другого варианта нет, – сказал Лев, бодро последовав их примеру. Тропа – сильно натоптанная и чуть обледеневшая – горбом приподнималась над поверхностью почти сошедшего со льда снега. Параллельно ей змеилась такая же приподнятая надо льдом разбитая лыжня.

– Молодец, что взял Бескиды, – расчехляя лыжи, прокомментировал Лев, – а я, дурак, сейчас размочалю свои самые парадные.

– Так я же по последним настам собираюсь осмотреть свои владения, – пошутил Влад.

Ни по лыжне, ни по тропе идти на лыжах было невозможно, и они просто сошли на остатки снега, где корка была всё же не такая ледяная. Рюкзак Влада ощущался на плечах солидным грузом, и он подумал, что этот даже тяжелее, чем при выходе в последний поход. Но спешить было некуда и, перебрасываясь короткими репликами, они заскользили параллельным шагом, нацеливаясь на мыс залива, за которым находился небольшой посёлок Яркое, памятная Владу Приозерская турбаза и таинственная «Белая дача».

Это движение по льду озера напомнила Владу некоторые участки недавнего ловозёрского плато, мысль потянулась дальше, к походам, и когда за мысом показались первые дома Яркого, он с лёгкой грустью сказал:

– Давненько я не бывал на этой турбазе… А что, Лёва, они лыжные-то походы проводят, или зимой база работает просто, как дом отдыха?

– Нет уже никакой базы, – мрачно ответил он.

– То есть, как нет?

– А так, нет и всё – погорела.

– На чём погорела? – недоумевая, спросил Влад.

– Да не на чём, а синим пламенем, пожар был, столовая сгорела и административный корпус.

– И что же с ней теперь?

– Пока ничего, законсервировали, а денег на ремонт нет.

Тропа и лыжня поворачивали направо, к посёлку, Лев решительно перешагнул их и, направляясь вглубь залива, где виднелась непонятная издалека низкая постройка, сказал:

– Нам туда.

Здесь снега на льду оказалось больше, чем на большом плёсе. Вскоре им попалась ещё одна тропа, как бы соединяющая оба берега залива, Лёвушка свернул вдоль неё, и тут Влад заметил, что тропа явно ведёт к тому странному строению, которое стало принимать очертание аккуратного маленького сарая, но стоящего явно на льду у кромки берегового камыша.

– Это что за вас ист дас? – вспомнившейся школьной шуткой обратился Влад к попутчику.

– А это гордость Скороспелова, – шутливым тоном ответил тот, – Это гараж для катера в летнее время.

– И что за катер? В голосе Влада звучала явная заинтересованность. Его личный или казённый?

– Зачем ему лишние хлопоты, конечно, казённый. Дюралевый такой, называется Прогресс.

– Какой же это катер, это просто мотолодка, – разочарованно промолвил Влад. Но если он казённый и я имею на него права, то у меня для него есть водно-моторные «права» – скаламбурил он.

Подойдя ближе, он увидел, что тропа «забралась» на добротные мостки, покоящиеся, как и гараж, на солидных сваях.

– И не вырывает весной льдом? – поинтересовался он.

– А я знаю? Я, как и ты, тут первую весну. Так что, спросишь сейчас у Александра Львовича.

Новосёл

Дальше на лыжах идти было неудобно, и, привычно вскинув их на плечи, они зашагали дальше по тропе, идущей сначала по мосткам через прошлогодние сухие камыши, потом по узкой прямой просеке, по сторонам которой стоял то ивняк, то молодой березняк, а выше по рельефу – солидного размера ели и осины. Приподняв путников почти на десяток метров, просека внезапно расступилась, явив им широкое открытое пространство с несколькими строениями, среди которых сразу выделялся добротный двухэтажный деревянный дом, покрашенный в белый цвет.

– Это и есть та самая белая дача? – шутливым тоном спросил Влад.

– А ты видишь тут что-нибудь другое? – буркнул Лев.

– Ну что ж, такой я командовать согласен.

– Если дадут… – как-то мрачно закончил Лёва.

Видимо их услышали, и когда они подошли к крыльцу, дверь раскрылась, и человек, открывший её, приветливо сказал:

– Ну, слава Богу, давненько вас поджидаю. Здравствуйте!

Поздоровавшись в ответ и оставив лыжи на крыльце, вошли в дом, и, пройдя через тамбур и вторую дверь, оказались в просторной светлой комнате, оборудованной, как кухня-столовая, где так приятно пахнуло теплом и запахом протопленной печки, и чем-то съестным, кажется, кофе. Лев с порога о чём-то оживлённо заговорил с хозяином, а Влад первым делом скинул намявший спину рюкзак и куртку, и вращательным движением согнутых рук размял плечи. Заметив это, хозяин лукаво проговорил:

– А ведь говорят, что своя ноша не тянет.

– Это, смотря какая, – улыбнулся Влад, – А у меня ещё от похода плечи не оправились.

– Он же сюда, как с корабля на бал, – вступил в разговор Лёва, – Ещё неделю назад по хибинским горам бегал и «летал», а теперь приземлился на твоём островке.

– Ну, с горами у нас сложновато, а побегать есть где, и снега хватает, и лес красивый. А вы, я вижу, охотник, это ведь ружейный чехол из рюкзака торчит? – указал он рукой.

– Каюсь, грешен – ответил хозяину Влад.

– Да не велик грех, зато жить вам здесь будет не так скучно.

– А я ещё и рыбак в придачу, поэтому и согласился ехать сюда, и пора уже представиться: меня зовут Владислав Васильевич.

– Ну, а меня Александр Львович, – он сделал паузу и продолжил – и на правах хозяина давайте-ка пока я вас с дороги напою кофейком.

– Так у меня кое-что покрепче есть по этому поводу, – вставил свою фразу Лёва.

– Нет, Лев Николаевич, – это мы и потом успеем, сначала нам надо дела сделать с Владом, я ведь могу вас так называть – с улыбкой обратился он к нему.

– Конечно, – ответил тот, – Я ведь лет на двадцать, пожалуй, моложе вас. Только сейчас Влад рассмотрел хозяина по-настоящему. Ему явно было за шестьдесят. Среднего роста, с полноватой фигурой и лысеющей головой он, возможно, выглядел даже старше своих лет. – Наверно, дотянул до пенсии, и теперь спешит, как принято говорить в стране, на заслуженный отдых, – подумал Влад даже с каким-то сожалением.

Хозяин захлопотал возле современной газовой плиты, Лев, раздевшись, подошёл к широкой печи, выложенной изразцами, и прижался к ней спиной. А Влад продолжал оглядываться. Просторная, почти квадратная комната прекрасно освещалась тремя окнами с двух стен. Окна были двойные, большие с широкими подоконниками, не как в российских деревенских домах, и чуть притенённые сверху простенькими занавесками. Посреди два составленных вместе обеденных стола, с десяток стульев, большой холодильник в углу, стены оклеены современными обоями. На одной из них что-то типа стенда с фотографиями, грамотами и объявлениями. – Прямо вид делового учреждения – весело подумал Влад. Кроме входной имелось ещё две двери, обе закрытые. Но вот, в одну из них зашёл Александр Львович и, выходя, оставил её открытой. И, видимо, заметив взгляд Влада, сказал ему:

– А это ваша будущая комната, можете познакомиться. Комнатка была вдвое меньше столовой с одним окном. На восток, определил Влад по солнечным теням. Меблировка скромная: стандартная металлическая кровать с панцирной сеткой, аккуратно заправленная покрывалом, современный диван, кажется, даже раскладной, к окну приставлен такой же, как в кухне, стол с подставленными под него тремя стульями, небольшой платяной шкаф и две самодельные, но приличные полки с книгами. Над диваном картинка в рамке с литографией пейзажа. Вот и всё, что он успел разглядеть, пока его не позвали к столу.

На столе уже парили, источая аромат, три крупных фарфоровых кружки, маслёнка и порезанный белый формовой хлеб. Влад полез в рюкзак за бутербродами, заботливо приготовленными женой на первый случай, а Лев извлёк из своего бутылку конька, уверяя, что в кофе по десять капель не повредит.

– А вообще-то, чашечки кофейные у тебя, Александр Львович, не слабые, подливая в них, конечно, не по десять капель – пошутил он. И в этот миг раздался стук в дверь.

– Хороший гость всегда к столу прибьётся – пошутил Влад.

– Это не гость, и даже не явление Христа народу, – убирая со стола коньяк, промолвил грустно хозяин, – Это наверняка наш тихий алкаш Миша.

Тихонько скрипнув, дверь отворилась, впуская в комнату мужичонка небольшого роста в валенках с галошами, традиционном русском ватнике и шапке-ушанке с опущенными ушами. Неловко содрав её с головы и робко сказав – Здрасте, он застыл, как бы в ожидании.

– Так, явился, – заговорил с юмором хозяин, – и опять проспал, значит, снова квасил самогонку с дружками, а начальник переживай – где наш бедный Михаил, что с ним опять случилось?

– Уж и не говорите, Александр Львович, опять не удержался с ними, забулдыгами этими окаянными, такой уж я пропащий человек. Он, кажется, собирался заплакать.

– Не реви! – вмешался Лев строгим голосом, – ведь сколько раз обещания давал. Что о тебе сейчас новый начальник подумает, а? Вот, познакомься – твой новый царь, бог и воинский начальник – Владислав Васильевич Воронов, командовал раньше, как и я, детским туризмом, да приустал маленько, теперь у нас будет командовать. Он и рыбак, и охотник, и водномоторник, обучит тебя, как с моторами нормально обращаться. А то видишь – он уже обращался к Владу – «Буран» у него зачах, и что с ним делать, он не знает, а мы с тобой сегодня ножками вместо того, чтобы на санях за пятнадцать минут. Но Миша только сопел носом, не говоря ни слова. К разговору подключился Александр Львович, заговорив уже деловым тоном:

– Возьми ключи и железную лопату, отбей лёд у всех дверей хозблока, будем новому начальству всё наше хозяйство показывать. И, потягивая потом кофе с бутербродом, продолжил: – Вообще-то он мужик неплохой, работящий, но уж больно слаб на это – он щёлкнул пальцем по подбородку, – а ему на удивление немного и надо. Иные мужики, когда выпьют, звереют, а этот наоборот – становится мягким и слезливым, поэтому и зовём его – тихий алкаш. Довольно быстро они обошли весь так называемый хозблок, которым оказался добротно построенный когда-то финский скотный двор. Хозяйство было невелико: злосчастный «Буран» с полу разобранным двигателем, «Прогресс» последней модели с сорокасильным «Вихрем», на вид почти новым, с полным дистанционным управлением. Ещё с десяток пластиковых лодок «Пелла», различные доски, фанера, другие стройматериалы, про которые Александр сказал, что это не числится, поскольку подарок шефов. К удивлению Влада никакого туристского снаряжения не было. На вопрос – почему, получил ответ, что, когда приезжают на занятия туристские группы, то всё привозят с собой. Имелась ещё отдельно стоящая баня, и про неё было сказано, что Скороспелов собирается её капитально реконструировать в это лето к чьему-то юбилею, но кого Влад не понял.

Вернувшись в дом, где Лёвушка посапывал носом на диване у Александра Львовича, он стал показывать Владу внутренние помещения. За третьей дверью кухни открылся маленький коридорчик, откуда лестница вела на второй этаж и ещё дверь во вторую половину. Та представляла собой большой холл без перегородок, и явно была оборудована, как зал для занятий, имелась даже школьная доска на торцевой глухой стене и перед ней преподавательский стол. Больше, кроме стульев и хорошо сделанных скамеек, тут ничего не было. В коридорчике под лестницей оказалась маленькая тёмная кладовка, где большую часть площади занимал стеллаж. На полках лежали стопки пастельного белья, одеяла, подушки, несколько ватных матрацев, а под стеллажом валялся мешок с использованным бельём. Александр сказал, что бельё Владу можно менять, а когда накопится порядочно, он будет возить его в прачечную Приозерска, где стирают по безналу и это всё у них давно отработано и налажено.

По добротной лестнице, которая, как и подобает в таких домах, тихонько поскрипывала под их ногами, они поднялись на второй этаж. Планировка левой части напоминала нижнюю, зато справа всё обстояло иначе. Они вошли в узкий холл, который напоминал скорее веранду за счёт трёх широких окон. Посреди – среднего размера бильярд, в дальнем углу на тумбочке телевизор и слегка затоптанный палас на полу. По левой стенке три изящных двери. За каждой открывалась небольшого размера комнатка, обставленная, как гостиничный номер с добротной кроватью и необходимой мебелью.

– Для кого же эти апартаменты? – не удержался от вопроса Влад, глядя в упор на равнодушно державшегося хозяина.

– А это тебе потом Скороспелов разъяснит. Тебе о втором этаже заботиться не придётся, здесь шеф всем командует. И особенно расспрашивать об этом не советую.

– Это почему же?

– Да очень просто: меньше знаешь, спокойней спишь.

– Заинтриговали вы меня, – не удержался Влад, – Надеюсь, это не база отдыха для криминальных авторитетов.

– Конечно, нет, даже наоборот – это база отдыха для самых порядочных и честных белых людей. Некоторых – добавил он. Лев Николаевич тебе не стал ничего рассказывать, чтобы не пугать, хотя пугать и нечем, и сам он мало что знает, а мне поручено ввести тебя в курс дела. Ведь мы тут не начальники, а вроде, как смотрители. Помнишь, у Пушкина в повестях Белкина про станционного смотрителя? Вот, и тут так – приехали, уехали, да чаевых жалко не дают, если что и перепадает от их благ, то только самому шефу в разных вариантах. А ты живи спокойно и тихо делай своё дело. – А ведь он не любит этого Юрия Петровича, – подумал Влад и спросил:

– Какое же в этом плане у меня тут будет дело?

– А ты не волнуйся, будет! Приедет сборная города готовиться к всесоюзному слёту, вечером лодки нарасхват пойдут, следить за порядком, чтобы костры не жгли, где попало. Летом семинары всякие бывают, к зиме инструкторов лыжных стрел готовить начнут, глядишь, и тебе какие-нибудь лекции читать придётся, ты же у нас инструктор, вот там и покомандуешь. В его голосе явно чувствовалась скрытая ирония. Владу на момент стало не по себе, подумалось: – Во что же это я влип? А не махнуть ли мне завтра назад, в Питер… Но тут же представил себе, какой будет скандал, что ему не только в клуб туристов, но и обратно на «Станцию» все пути будут закрыты навсегда. И чего это он так разволновался? Мало ли чего этот Львович наговорит. Уйти, но только тихо и спокойно, он и потом сможет. Надо самому, как следует, осмотреться, разобраться, может, тут ничего такого и нет, и ему тут понравится…

Алкаша-Мишу они отправили за ненадобностью домой, чему он был откровенно рад. Подписали заготовленные Александром бумаги, он что-то ещё пытался говорить и объяснять Владу, но тот его плохо слушал – в голове всё вертелась мысль – что же такое всё-таки эта Белая дача…

Вечером допивали Лёвушкин коньяк, болтали о том, о сём, но беседа как-то не клеилась. Александр Львович собирал в рюкзак свой нехитрый гардероб и личное хозяйство, давая Владу некоторые советы, касающиеся ведения хозяйства. Утром они со Львом собирались уезжать, и Влад решил идти с ними до Приозерска, чтобы затариться там недостающими продуктами на период его вынужденного отрыва от благ цивилизации.

Выйдя уже в потёмках на крыльцо покурить, он с удивлением обнаружил, что идёт снег – совершенно по-зимнему густой и пушистый. Стояла такая тишина, что отчётливо доносились какие-то звуки со стороны Яркого, и было слышно, как в Приозерске прогудела, отходя, последняя электричка. – Ну что ж, – подумал он, – моя робинзонада не будет такой идеалистической.

На другой день, закончив в Приозерске покупки, с рюкзаком средней тяжести уже один брёл он, не спеша, по проторенной ими утром лыжне, вспоминая, как у крыльца, кряхтя, вставал на лыжи и с трудом взваливал на плечи свой рюкзак Александр Львович. – Укатали сивку крутые горки – подумал он тогда сочувственно. А сейчас он уже другим – хозяйским взглядом оценивал видимую обстановку, намечая, где в следующий раз можно сократить путь и пытаясь представить, как это всё будет выглядеть, когда здесь заплещет вода и появится возможность плыть на «Прогрессе». – Кажется, лайба ему досталась неплохая, и моторчик славненький, ему известный – думал он. Вот, только бензина будет «жрать» уйму, а где его брать, выяснить он у Львовича позабыл. Ну да ладно, у него же есть теперь на все случаи Миша – тихий алкаш, уж он-то наверняка знает тут всё… Когда они утром, даже толком не позавтракав, уходили к ранней электричке, он приколол для него к дверям записку, чтобы тот разгрёб снег вокруг крыльца, принёс дров и вытопил печку.

Проводив до электрички двух «львов», как он назвал их про себя, и закупив необходимые продукты, шёл теперь Влад назад, наблюдая совершенно зимний пейзаж и предвкушая тепло своей печки. – Надо же, как я уже думаю – с улыбкой отметил он свои мысли. И как он обязательно, да, да – обязательно выпьет стопку любимой «старки», которую несёт в рюкзаке, за себя – начальника и как нормально позавтракает первый раз в одиночестве в качестве начальника. А Мишу, чтобы не соблазнять даже запахом спиртного, куда-нибудь отошлёт.

И вдруг в сером пасмурном небе образовалась светлая брешь. Подул ласковый, почти тёплый ветерок. Разрыв в облаках всё расширялся, освобождая полосу голубого неба. Она побежала на восток навстречу спрятанному там солнцу и освободила его. И сразу всё засверкало и заискрилось, придавая пейзажу теперь уже весенний вид: протаявшие забереги, розовые почки-барашки на береговых ивах, кажущаяся нелепой эта наверняка последняя лыжня… А солнечное тепло прильнуло к щеке одинокого лыжника, словно здороваясь и как бы на всякий случай предупреждая его о сомнительности выбранного им пути…

– Не пытается ли весна ласково встретить нового хозяина Белой дачи? – подумал Влад и невольно ускорил шаг.