Текст книги "Жить в эпоху перемен"

Робинзон по своей воле

Поднимаясь по тропе к дому, он ещё издали услышал звонкий скрежет дюралевой лопаты о твёрдый снег. – Ага, Миша старается продемонстрировать новому начальству своё рабочее рвение, – улыбаясь, подумал Влад. А что – правильно, как с первых дней себя покажешь, так и относиться к тебе будут.

Крыльцо сияло чистотой. И вокруг него, и по периметру стен была наведена идеальная чистота. Из-под бетонного цоколя здания на солнечной стороне уже пробивалась первая робкая травка. Весна, несмотря на зимние происки, всё-таки занимала свои позиции. Михаил, поздоровавшись и прекратив работу, почти умаляющим взглядом смотрел на подходящего к нему нового начальника, как бы выпрашивая похвалы. Влад не очень-то любил подхалимаж, но тут следовало поддержать дух своего подчинённого и он решил его похвалить:

– Какой марафет ты тут навёл, – сказал он, сбрасывая на крыльцо рюкзак. Глаза работничка посветлели.

– А я вообще порядок люблю, у меня и во дворе так, – теперь он уже улыбался, доставая из кармана ватника сигарету и закуривая.

– Это хорошо, Миша, я тоже люблю порядок и чистоту, так что мы с тобой сработаемся. Ты заканчивай, а я быстренько сварганю себе завтрак, и потом мы устроим «военный совет». Не возражаешь?

– Как скажете, Владислав Васильевич.

Из открытой двери пахнуло теплом протопленной печки. И хотя Влад не замёрз, так захотелось прижаться телом к её почти горячему боку. Сразу вспомнилась война и послевоенные годы, когда ему с братом приходилось заготовлять огромное количество дров для плиты и двух прожорливых печек…

Стопку за завтраком он выпить не забыл, и когда прибрал со стола, позвал Михаила.

Тот долго шаркал резиновыми галошами о коврик, а войдя и сняв шапку, скромно уселся на стул рядом с дверью.

– Что ты, как бедный родственник, там уселся, иди к столу, – шутливым тоном обратился к нему Влад. Раз ты тут единственный, значит, самый главный работник и пока что знаешь про местные дела лучше меня. Может, тебе чайку, у меня ещё не остыл.

– Нет, чаю я не хочу, я его вообще редко пью.

– А что же ты тогда пьешь, кроме водки, конечно, – пошутил Влад, глядя на него в упор и заставляя краснеть.

– Водки я тоже мало пью, я всё по молоку ударяю.

– Корову что ли держите?

– Нет, коров у нас в Ярком мало, косить негде, мы коз и овец держим.

– А молоко продаёте?

– Только летом, когда дачники, а сейчас некому.

– Ну, тогда мне будешь продавать, я козье молоко давно полюбил. Таскай мне по литровой банке два раза в неделю, договорились? Тот молча кивнул.

Влад стал дотошно расспрашивать Михаила – какие работы вообще возложены были на него, какие главные дела их ожидают в весенний период, что нужно делать для подготовки к лету, как работает мотор у катера, и где они берут бензин. Миша отвечал обстоятельно, и вскоре вырисовалась такая картина. Первым делом, пока не начала подниматься вода, нужно просмотреть и подремонтировать мостки – путь, лежащий от Белой дачи в посёлок. В основании их полуострова – низина, которую затопляет весной талая вода. Через эту низину издавна проложены мостки, а поскольку они старые, то каждую весну их приходится подправлять, иначе, чтобы попасть в Яркое, нужно брести метров двести по колено в воде, а там везде коряги. Доски для ремонта мостков есть, лежат в хозблоке, и Влад их видел. Необходимый плотничный инструмент имеется, и работу эту уже пора начинать. Затем – надо проверить и подготовить лодки, кое-где требуется небольшой ремонт. А потом – весной они заготавливают дрова – сваливают несколько берёз и сухостойных ёлок, для этого Миша берёт у приятеля бензопилу. Иногда приходится поправлять «гараж» для катера, выпирает льдом сваи, на которых он стоит.

– А вы что же, лёд не обрубаете вокруг свай, чтобы не выпирало? – удивлённо спросил Влад, – Ведь это проще, чем возиться потом со сваями.

– Да как-то в голову не приходило, – смущённо ответил Миша, – Шеф-то наш весной сюда редко заглядывает, а Александру Львовичу невдомёк.

– Тогда этим и нужно заняться в первую очередь, пешня-то у вас в хозяйстве найдётся? – спросил Влад.

– Я свою принесу.

– Тогда завтра и начнёшь. А теперь расскажи-ка мне, что у вас тут интересного, какая рыбалка, охота, есть ли грибы, ягоды, далеко ли ходить? Тут Миша оживился. Стал рассказывать, что ягоды есть рядом с базой: земляника, черника, есть немного и брусники, но она не каждый год. За клюквой ходить подальше, есть хорошее болото. Грибы тоже растут вокруг. На бугре, где ельник – и белые, и маслята, и рыжики бывают. Есть чёрные грузди, волнушки. Из посёлка сюда никто не заглядывает, ходят в другие места. Рыбалка тоже есть, ловят в основном на жерлицы и финскими ловушками, сеток у народа мало, трудно достать, но некоторые их сами плетут. А про охоту он знает мало, но по вёснам и осеням утки летают, но только тут не выводятся – мало по берегам тресты и укромных мест.

– А в лесу что есть? – не унимался Влад.

– Да когда за грибами или за брусникой ходишь, какие-то тетери взлетают, это вам надо с Мишкой Здравомысловым – тёзкой моим поговорить, он про них лучше знает.

– А что этот Мишка главный охотник у вас?

– Вроде того, его ещё и егерем у нас поставили.

– Ну, тогда мне нужно с ним познакомиться, тем более, что я общественный охотинспектор и мне нужен контакт. Они ещё поговорили о том, о сём, и Влад, как бы невзначай, сказал, что один из его друзей – Вадим – местный приозерский охотовед. При этом он нисколько не сомневался, что эта информация будет очень скоро доведена до этого егеря. – Но это и хорошо, надо заранее поставить его на место, – усмехаясь про себя, весело подумал Влад.

Он вдруг заметил, что сквозь неплотные занавески в комнату стал пробиваться яркий свет, это солнце перебралось на эту сторону дома. Подойдя к окну, полностью раздвинул ткань и с удивлением стал разглядывать открывшийся вид. Всё преобразилось. За час, пока он завтракал и вёл беседу, пейзаж из зимнего превратился в совершенно весенний. – В такую погоду нужно быть в лесу, а не сидеть дома, – мелькнула мысль. Хотя она была и не нова, он ещё в городе думал о том, что если позволит погода, совершит на лыжах небольшое знакомство с окружающей местностью. И, кажется, сегодня его последний шанс. Ведь он, как будто специально, не переодел обувь, оставаясь в лыжных ботинках, а снял только бахилы, подсунув их под верёвку, заботливо натянутую старым хозяином вокруг печки. – Ну что ж, будем считать, что это был сигнал, – решил он.

– Знаешь, Миша, мне тут пришла в голову интересная мысль. Может, тебе это покажется странным, но, учитывая, что, наверно, это последние дни, когда можно пойти в лес на лыжах, я хочу сделать небольшую прогулку, чтобы познакомиться с местностью вокруг базы. Сейчас я быстро соберусь, и ты проведёшь меня, покажешь мостки. Потом пойдёшь домой, а я пробегусь, обследую северную часть нашего полуострова и сколько успею дальше за ним. А завтра мы вплотную займёмся нашим гаражом, только не забудь пешню.

Дальше всё закрутилось по давно отработанной схеме. В маленький охотничий рюкзачёк, извлечённый из большого, положил пакет с парой бутербродов, фляжку с чаем и любимый цельнометаллический туристский топорик. На пояс – пенополиэтиленовую «сидушку», на шею компас, а в большой внутренний карман куртки – двухкилометровую карту-синьку[18]18
  Копия карты на светокопировальной бумаге синеватого цвета.


[Закрыть] приозерского района, чей-то подарок. Часы на руке, сигареты и зажигалка в кармане.

Через двадцать минут они уже отходили от базы по прогалку в смешанном лесу – Влад, легко скользя на лыжах, а Михаил, проламывая уже непрочный в тени наст до половины колена. Вскоре показались мостки. Когда-то добротно сделанные на частых парных опорах с настилом почти метровой ширины с перилами из тонких жердей, они «пробирались» через ольховую низину, пока ещё лежащую под снегом, возвышаясь над ним на полметра. С первого взгляда было ясно, что они нуждались в ремонте. Снег с них практически стаял, и Миша, аккуратно вступив на них, пошёл, держась за поручень, к себе в Яркое с наказом хотя бы примерно определить объём работ. Махнув ему на прощание рукой, Влад повернул в другую сторону.

Когда показался берег залива, он свернул вдоль него и пошёл, стараясь не выпускать из виду его кромку. Растительность была пока неинтересной: в основном ольха, берёза, немного ели и ещё меньше сосны. Иногда попадались свежие заячьи и один раз беличий след. Где-то, провожая его, кричала сорока. Совершенно плоский берег скоро стал принимать уклон, и чтобы не идти вдоль него, Влад стал постепенно подниматься и вскоре вышел на приподнятую выположенную террасу, где рос почти чистый сосняк. Здесь было просторно и светло. Солнечные лучи, отражаясь от тающего снега, немного слепили глаза. – Как же это я умудрился пойти без защитных очков, – удивился он на себя. Хорошо ещё, что иду почти спиной к солнцу.

Через полчаса линия берега стала поворачивать к северу, а затем к северо-западу. Остановился, достал карту. По прикидкам выходило, что он отбежал от базы километра на четыре. – Надо же, и не заметил, вот, что значит хорошая погода, прекрасное настроение и хорошо смазанные лыжи.

Ещё минут через пятнадцать он увидел скалы. Их оттаявшие с южной стороны тёмно-серые бока резко контрастировали с белой поверхностью снега. Подбегая к ним, он заметил движение на белом – что-то тёмное и извивающееся. Сначала это озадачило, но вблизи всё оказалось просто. Это перезимовавшая в расщелинах скал гадюка отогрелась от солнечного тепла и опрометчиво вылезла, попав на снег. Она так легко скользила по поверхности снега, сверкая на солнце своей чёрной спинкой, что Влад, как завороженный, последовал за ней. И вдруг остановился, как вкопанный, – змея пересекала явно свежий, хотя и обтаявший на солнце глухариный след. Казалось бы, чего особенного! Ну, гулял глухарь поутру, весна, погода хорошая. Но в том-то и дело, что весна, и что гулял возле скал, а в той стороне, куда ведёт след, хорошо просматривается невысокий редкий сосняк на верховом болоте. Именно на таких местах по рассказам его друзей в Карелии чаще всего встречаются глухариные тока. А ведь тут почти Карелия… Неужели?

Он пошёл дальше, но теперь уже по глухариному следу и пришёл именно туда, куда и предполагал. И тут тоже были скалы.

Назад по своему следу Влад летел, как на крыльях. Надо же, он нашёл глухариный ток! В первый день своего пребывания в качестве начальника на Белой даче. Такого невозможно было даже представить. Вероятно, кто-то из местных охотников его тоже знает, уж слишком близко от посёлка. Этот местный егерь, например. Но ведь теперь этот ток может быть и его тоже! И пока он добирался по раскисшему снегу до базы, в его глазах всё стояли эти корявые сосны на болоте, игровой помёт под ними и чертежи[19]19
  По последним снегам глухари бродят по токовищу, приспустив крылья и оставляя маховыми перьями чёрточки на снегу.


[Закрыть] на остатках зернистого рыхлого снега.

Затянувшаяся весна, наконец, пошла в наступление по всему фронту. Не успели они обколоть лёд вокруг свай гаража, как талая вода начала поднимать ледяную «броню» залива. Не закончили до конца ремонтировать мостки, как половодьем затопило ольховую низину, и там сразу стало по колено воды. На лёд залива стало выходить опасно, и для сообщения с Ярким осталась только «дорога» по мосткам. Небольшая, раньше белая от снега поляна против окон столовой, обрамлённая ивовыми кустами, вдруг предстала взору симпатичной заводью, где быстро отопрел от берегов лёд, и однажды утром Влад проснулся от призывного крика кряковой утки. С Михаилом вместе они прорубили в ивняке широкий проход и по нему затащили к воде пластиковую лодку. Теперь Владу из окна была видна не только чистая вода, но и поплавки сетки, которую они поставили вдоль кромки льда. Через день в неё попалась первая пара некрупных щук. На разводьях начался нерест.

У Влада появилась привычка, выходя из дома по вечерам, садиться на ещё не остывшие ступеньки крыльца и слушать звуки природы. А их было много: пели мелкие певчие, в разных концах залива покрякивали утки, всплескивала на мелководье рыба, где-то далеко в другой стороне от Яркого пел одинокий неугомонный тетерев, в один из вечеров высоко в небе прошли несколько стай говорливых гусей. А однажды прямо у него над головой с хорканьем пролетел вальдшнеп. Всё это волновало и настраивало на предвкушение скорого и более тесного общения с теми, кто издавал эти звуки.

Когда до открытия весенней охоты осталась пара дней, Влад решил, что пора ему идти знакомиться с егерем.

Первый раз Влад шёл по отремонтированным мосткам от начала до конца без инструмента и досок в руках. Шёл в Яркое, наметив себе целую программу разных знакомств. С Михаилом договорились, что тот не пойдёт на базу, а будет ждать его у себя дома, чтобы отвести потом к егерю, предупредив его об этом.

В Ярком он уже однажды побывал, перейдя ещё по льду залив, но тогда у него был целевой поход к Мише за картошкой. Хотя тот и предлагал принести её, но Влад решил, что он не будет пользоваться своим начальственным положением в личных целях, сказав, что заберёт и принесёт её себе сам. Посёлок тогда ему осмотреть не удалось, но теперь он знал, где живёт его подчинённый.

За последних два дня вода ещё прибыла и местами подобралась под самые доски мостков, и они хлюпали при ходьбе по ним. Залитые водой ветви ивы с распустившимися почками не только поднимались из неё, но и проглядывались под её поверхностью, и это было необычайно красиво. Шумный взлёт невдалеке крякового селезня заставил Влада вздрогнуть. – Ладно, голубчик, – усмехнулся он, – Если ты подождёшь здесь пару дней, то мы с тобой ещё встретимся…

Михаил, покуривая, ждал его, сидя на крыльце своего дома. Увидев, встал, поздоровался. На их голоса вышла жена, улыбнулась приветливо, предложила зайти в дом, испить чайку, как она выразилась. Но Влад сказал, что это потом, а сначала – дела.

Оказалось, что егерь жил рядом. Когда они подошли, он колол во дворе берёзовые дрова на огромном чурбаке. Увидев их, воткнул в него колун и шагнул навстречу.

– Пора, наверно, и нам заняться дровами, – сказал Влад, обращаясь к Михаилу, – Весна самое время для их заготовки, видишь справный хозяин сколько уже наколол. Тут он сделал жест рукой в сторону подходившего хозяина и первым поздоровался.

– Здравствуйте, здравствуйте! – сразу же откликнулся тот. Наслышан я о вас от своего тёзки, что и охотник вы дельный и хозяин не хуже – как-то уж очень приторно заговорил он, улыбаясь во весь рот. Заходите в дом, напою вас чайком с малиной, люблю я эту ягоду, всегда заготавливаю побольше.

– Вот те раз, – весело ответил Влад, – От одного чая я у Мишиной хозяйки отказался, но от второго, да ещё с малиной – отказываться, вроде, грех. И все они, улыбаясь, пошли к крыльцу.

В полутёмном помещении все дружно стали стаскивать с ног резиновые сапоги, Михаилу с Владом были выданы короткие, обрезанные до щиколоток мягкие валенки домашней катки.

– Самолучшая обувь для дома, особенно зимой, – прокомментировал своё действие хозяин, обращаясь к ним, – И мягко и тепло, а то у нас пол всегда холодный.

И хотя темновато было, всё же успел разглядеть Влад несколько валявшихся в углу правилок для сушки пушнины: мелкие – явно для ондатры и одну большую для лисы или енота. – Ну что ж, – подумал он, – С некоторыми видами пушного промысла наш егерь, видимо, знаком.

Когда, чуть задержавшись, вошли они в кухню, хозяин уже ставил на газовую плиту чайник. Усадив гостей за стол и посетовав, что нет дома хозяйки, продолжал хлопотать. Из старинного резного, ручной работы буфета были извлечены три большие кружки, пузатая сахарница, какие-то явно домашние сухарики и гвоздь программы – почти целая литровая банка малинового варенья. Всё это сопровождалось рассказом, что хозяйка ушла с утра к местному рабочему поезду, чтобы навестить в Приозерске сына, живущего там и работающего на комбинате, и отвезти ему домашних гостинцев. При упоминании какого-то рабочего поезда Влад навострил уши. Хозяин объяснил, что ходит такой два раза в сутки на Питкеранту, да только идти до станции далековато – около шести километров, а там ни домика, ни навеса, одна низкая деревянная платформа, даже от дождя спрятаться негде.

Влад не стал расспрашивать подробности, решив, что всё потом выяснит у Миши, тем более, что тот обмолвился про знакомство с этой дорогой. Влад сидел так, что из-за стола сквозь открытую дверь ему была видна комната, где на противоположной стенке, завешенной дешёвым ковром, под лосиными рогами с четырьмя отростками висела самая распространённая в стране тульская двустволка и вместе с ней бурский пояс-патронташ, набитый потемневшими латунными патронами. Он даже смог разглядеть, что лобная кость, держащая рога, выпилена не аккуратно и двумя шурупами привёрнута к полукруглому берёзовому капу, тоже не очень тщательно обработанному. – Кажется, хозяин знает не только пушной промысел, – подытожил он свои наблюдения, – Надо бы поговорить с Вадимом, его другом-охотоведом, велась ли тут осенью охота на лосей для мясозаготовки, или этот лосик егерская самодеятельность. Хотя, вряд ли он стал бы так открыто афишировать свои трофеи.

И тут подоспел чайник. Влад обратил внимание, что, заваривая чай в отдельном расписном чайничке, хозяин добавил туда какой-то сушёной травки, отчего в кухне сразу распространился приятный аромат. Тут же к нему прибавился дивный запах малинового варенья, раскладываемого по блюдечкам. Варенье было просто блеск. Грамотно сваренное, не превращённое в кашу, а где все отборные крупные ягоды свободно плавали в сиропе. Всё было вкусно – и чай, и варенье, и сухарики. – Не такое уж простое, видать, это семейство, – призадумался Влад, уже решив приступить к официальной части своего визита и доставая документы.

– Огромное спасибо за чаёк и за всё вкусное, я такого не ожидал, – начал он. Можно я буду называть вас просто Миша, я, кажется, по возрасту немного старше.

– Конечно, Владислав Васильевич, как вам будет удобнее.

– Вот и славненько. Тогда приступим к делу. Он раскрыл и выложил перед Михаилом охотничий билет и инспекторское удостоверение.

– Инспектор я молодой, ещё и пяти лет не исполнилось, зато охотничий стаж у меня с пятьдесят второго года, а первого чирка из берданки я добыл пацаном в сорок седьмом году, так что мой охотничий опыт можете себе представить. Он специально попытался слегка придавить его своим авторитетом, и видел, что это ему удалось.

– Егерский обход у вас велик ли? – начал он задавать вопросы.

– Да не очень, за день обежать можно: на север до старых гранитных разработок и вдоль берега Вуоксы. Вода тоже в хозяйство входит, на ней-то и главная охота. Наши местные по утям любят пострелять.

– И много таких стрельцов?

– Своих-то с посёлка и десятка не наберётся, а с Приозерска наезжают, моторок теперь много стало.

– Видел я эти моторки, что по берегам зимуют, но у них же Ладога под боком, а там-то охота наверняка богаче.

– Оно, конечно, так, да ведь не каждый в Ладогу полезет, страшновато… И лодку серьёзную надо. А эти мелкие модные «дюральки» у нас и на Вуоксе кувыркаются.

– Это мне знакомо, я ведь на Вуоксе много лет работал, только в других местах: в Лосево да в Барышево. Ну, а тут у нас с Мишей, – он специально обратил взор на притихшего и не вступающего в разговор своего подчинённого, – Вроде бы солидный корабль, так, Михаил?

– Так-то так, Владислав Васильевич, – обрадовавшись, что и на него обратили внимание, заговорил он, – Но иногда по осени так заштормит, что и на «Прогрессе» идти опасно становиться. А что поделаешь, если кого-то встречать с электрички надобно.

– Но ты же у нас мореход опытный, не первый год у воды живёшь. Кстати, правишки-то водно-моторные у тебя есть?

– А как же, справил мне Юрий Петрович. Да только теперь их никто не спрашивает, и с ОСВода[20]20
  Всесоюзное общество спасения на водах.


[Закрыть] что-то давно никого не видно, вон – сколь новых лодок теперь без номеров, а раньше было строго.

– Да, ты прав, упала дисциплинка на воде, оттого и утопленников больше стало, а раньше-то я ещё и инспектором Освода был, боролся за порядок на воде, – как-то с грустью припомнил Влад. Но не будем о плохом. Скажи-ка мне лучше, Михаил, глухарь у вас в хозяйстве не под запретом? А то я тут, вроде, точок по случаю нашёл.

– Не было пока ограничений, только я их редко встречаю.

– Это хорошо, тогда выписывай мне сезонную путёвку, а послезавтра и начнём, меня там селезень один уже дожидается, – в его голосе уже слышались весёлые нотки.

– А скажи-ка, подсадных уток у вас тут никто не держит?

– Был раньше один, да помер года как два, а уток вдова на суп порезала.

– А жаль! Люблю я эту охоту. Да ничего, у меня чучела хорошие есть, а крякать в манок я умею не хуже крякухи.

– С хорошим манком – да! – согласился егерь. Я тоже люблю побаловаться. А насчёт глухарей хочу у вас спросить: – если на ток пойдёте, не смогли бы меня взять в напарники, поучиться. Как-то не доводилось мне самому этим делом заниматься. Он так просительно смотрел на Влада, и столько в этом взгляде было надежды, что тот согласился, но сказал, что лучше выждать несколько деньков, пока уляжется ажиотаж после открытия охоты. А заодно выбрать самую благоприятную погоду.

– Я передам через Михаила, когда нужно быть готовым к выходу. Пойдём с вечера на лодке, так будет быстрее и легче. Ток ещё окончательно не разведан, но думаю, что ошибки не будет, – сказал он, прощаясь с хозяином.

Теперь предстояло решить ещё одно важное дело – наладить телефонную связь с Питером. Михаил ему уже рассказывал, что Скороспелов, когда ему нужно что-то передать на свою Белую дачу, звонит на уцелевший телефон погорелой турбазы, которая в каких-то документах каким-то образом ещё существовала, хотя и не работала. Из Мишиных рассказов Влад знал, что на ней ещё числится несколько работников: директор – молодой мужчина, якобы переведённый сюда с закрывшейся турбазы где-то на юге Ленобласти, завхоз, бухгалтер и несколько рабочих, которые сначала разбирали последствия пожара, а теперь непонятно чем занимаются. Но главное – там был телефон! «Подступы» к нему он и собирался разведать.

Решив, что для знакомства с представителями турбазы ему проводник не требуется, и отпустив Михаила домой, он бодро зашагал, пытаясь восстановить в памяти расположение базы, всё-таки не был здесь много лет.

Снег в посёлке почти сошёл, оставаясь только в тенистых местах и на огородах. Свистели, сидя у скворечников, скворцы, от залива доносились крики чаек, пробежала мимо, не обратив на него внимания, симпатичная, хотя и грязная, собака с экстерьером русско-европейской лайки. – Интересно, у кого такая собака и почему бродит свободно по посёлку, – подумал Влад, – Надо бы спросить у Мишки. То ли от удачного знакомства с егерем, то ли в предвкушении чего-то ещё приятного, но он чувствовал себя в приподнятом настроении. Весна! Через день открывается его любимая весенняя охота, он один, как Робинзон, на островке, у него даже «Пятница» есть! При этой мысли он улыбнулся. И тут ветерок отчётливо донёс запах гари.

Он увидел пепелище, свернув в проулок по запаху. Снег с чёрной земли давно сошёл, в нескольких местах торчали короткие обгорелые сваи, чёрные от гари фундаменты кухонной большой плиты и какого-то мелкого оборудования, и всё это источало запах пожара. Жилые домики, где когда-то отдыхали туристы до выхода на маршруты, стояли притихшие и потускневшие. Вблизи выделялся один, явно жилой – с занавесками на окнах и чистым крыльцом. – Тут, наверно, теперь и обитает администрация, – подумал Влад и не ошибся. Как будто в подтверждение его мыслей на крыльце появилась моложавая женщина, одетая явно не по-сельски. Видимо, разглядев его ещё из окна, она с интересом смотрела на него, как бы приглашая. Влад по опыту знал, что от впечатления первой встречи зависит многое и напрямую пошёл к ней, издали начав улыбаться. И понял, что она это заметила.

– Кто же это к нам пожаловал, – тоже с приветливой улыбкой спросила она, не спуская с него внимательного и, как ему показалось, заинтересованного взгляда.

– А я ваш ви-за-ви, – стараясь придать голосу шутливые нотки, отвечал он, – Если, конечно, представить этот залив (он махнул рукой в сторону, где кричали чайки) в виде столика в уютном маленьком кафе. Я новый командир Белой дачи, если вам это название что-то говорит. И считаю своим долгом представиться – Владислав Васильевич Воронов. И заметил, что она уже с нескрываемым интересом смотрит на него.

– А как же, заворковала она, стреляя в него глазами – с соратниками и соседями мы живём в контакте. Значит, Александр Львович всё-таки решил покинуть «край обетованный», – не то с вопросом, не то с утверждением закончила она. – Берегись, – сам себе сказал Влад, стараясь не спускать с лица улыбку, – этой дамочке здесь скучно, и ты для неё подходящий объект, чтобы попробовать эту скуку развеять. И обратился к ней с вопросом:

– С кем же я имею честь познакомиться?

– А я Зинаида Михайловна, погорелый бухгалтер, – с лёгким смешком, разрешающем думать о чём угодно, – ответила она. И какова же цель вашего визита?

– Да ничего особенного, был тут по делам у местного егеря, а заодно решил заглянуть на базу, ведь мне доводилось когда-то бывать здесь и даже уходить в методический поход от школы инструкторов. О несчастье вашем я тоже, конечно, слышал.

– Ох, и не говорите, это просто ужасно! – улыбка на её лице сменилась скорбной гримасой. Вы же, наверно, помните, какая это была прекрасная база, не зря же старому директору дали Героя труда. А какие были замечательные инструкторы! И такой крах… Она на минуту умолкла.

– Господи, да что же это я держу вас на улице, заходите в дом, хотите, я напою вас чаем?

– С удовольствием! – живо откликнулся Влад, а сам подумал: – Да что это все они сегодня меня чаем норовят напоить, хоть бы кто-нибудь водочки или хотя бы самогону предложил.

В помещении, куда его привели, было по-женски чисто, уютно и всё говорило о том, что мужчины в доме нет. – Ага, – смекнул Влад, – поэтому и такой интерес ко мне.

И тут чай оказался вкусным, как и печенье, но только явно покупное. Зинаида за чаем не переставала рассказывать, как трудно им теперь тут жить, что денег на ремонт пока не выделяют, база законсервирована, прислали недавно молодого директора, но он тут почти не бывает, пропадает то в Приозерске, то в Ленинграде, а что делает – неизвестно. Делами руководит завхоз, очень опытная женщина, работавшая ещё и при старом Герое-директоре. Её же дело начислять зарплату оставшимся работникам и ездить в банк. И про телефон она рассказала, что у них есть небольшой лимит на межгород.

– Но уж вам, Владислав, – и она мило улыбнулась, – Я, конечно, посодействую при необходимости, не жить же вам на вашей «даче» в полной изоляции. Ваш предшественник Александр Львович часто ко мне обращался.

Потом она мило проводила его до крыльца, предложив заглядывать без всякого стесненья и обещав познакомить с директором – Николаем Дмитриевичем, который сейчас в отъезде.

– А если вы рыбак, – сказала она на прощание, то вы с ним обязательно подружитесь.

Оставалось нанести последний запланированный визит. Из разговоров Влад знал, что тут остался доживать свой век старый доктор или фельдшер, работающий когда-то на турбазе, а потом согласившийся остаться в посёлке и работать на полставки у местного райздрава. Он даже его помнил – приятного в общении, чисто сельского доктора из Чеховских рассказов, подлечившего тогда ему руку с набитой веслом мозолью. Особой надобности в этом визите не было, но такая уж выработалась у Влада туристско-инструкторская привычка – в любом населённом пункте, где предстояло жить хотя бы какое-то время, обязательно знакомиться с почтой, где могут быть телефон и телеграф, медициной и торговыми точками. Но таковых, и это он уже знал, в посёлке не имелось.

Доктора дома не оказалось, но как у всех пунктуальных людей, на дверях была приколота записка: – «Буду через час» и указано время. Ждать Владу не захотелось, и он отправился к себе, не заходя к Михаилу.

Вода прибывала. В своих коротеньких «городских» резиновых сапожках он с трудом прошёл по затопленным мосткам, успевшим осклизнуть и грозящих купанием при каждом неосторожном шаге. – Вот теперь я, кажется, настоящий Робинзон, – сказал он сам себе, подходя к крыльцу и остановился, привлечённый знакомым звуком – неподалёку кружил и высвистывал свою весеннюю руладу кроншнеп.