Текст книги "Весна – любовь моя"

Самый-самый…
(И в шутку и всерьёз)

Мне кажется, что если спросить у опытных охотников, много пострелявших за свою жизнь самой разнообразной дичи, какую охоту считают они самой простой в плане организации, самой доступной в смысле отыскания её мест и подъездов к ним и, наконец, добыча каких охотничьих трофеев по плечу не только мастерам охоты, но и зелёным новичкам, то многие назовут вальдшнепа на весенней тяге. Но оговоримся, что это скажут городские охотники, а у сельских стрельцов на этот счёт может быть своё особое мнение.

Какие же аргументы можно выдвинуть в защиту этого заявления? Да начнём с начала, с путёвки…

Попробуйте проделать такой эксперимент. Загляните перед весенним сезоном к охотоведу в охотничьем обществе, где вас не знают, и решительным тоном заявите, что вам нужна путёвка на глухаря. В лучшем случае – на вас посмотрят с состраданием, – не душевнобольной ли вы, а в худшем – потребуют предъявить паспорт и заподозрят, что это новый, еще не опробованный экстремистами, способ терроризма. А может быть, и вызовут ОМОН. Поскорей признайтесь, что вы пошутили и с самой очаровательной улыбкой, на какую способны, попросите путёвочку на два выходных пострелять вальдшнепа.

И вы увидите, как расцветёт в ответной улыбке лицо охотоведа, как он радостно протянет в вашу сторону руку, показывая этим жестом, где вам нужно расписаться. Как по мановению волшебной палочки, то есть авторучки охотоведа, перед вами появится скромная, но с солидным названием бумажка – Разовая лицензия, где будет указано, что вам разрешено отстрелять по паре вальдшнепов каждый день! А если при этом вы будете учтиво улыбаться и сделаете комплимент, что как заботливо развешены на границах их угодий яркие транспаранты – «Охота без путёвок запрещена», то в вашей бумажке вместо слов – «две штуки в день» может появиться слово – три. Но не обольщайтесь! Это совсем не означает, что вы за два дня добудете хотя бы одного, но главное – вам разрешили! А заплаченные за путевку деньги разве стоит принимать в расчёт… Но и в своём родном обществе без всяких улыбок и проволочек вам выдадут такую же лицензию и, возможно, дешевле.

Аргумент второй – как найти тягу. Нет задачи проще! В любом типе лесных угодий почти наверняка найдётся уголок с мелколесьем – березняком или ольшаником, с крохотным ручейком, с лесными полянками, ещё покрытыми весенними лужами. И там вечерком хотя бы одна пара лесных отшельников обязательно совершит свой ритуальный променад.

Добираться до мест тяги никогда не вызывает сложности. Эти сговорчивые лесные кулики очень часто летают вдоль дорог, причём не только просёлочных, но и крупных шоссейных, а иногда и железных, пересекая их небрежно там и сям. Я, например, за свою жизнь знал много прекрасных мест для тяги, удалённых не далее, чем на пятнадцать минут ходьбы от станций электрички или пригородного автобуса.

Хотя я и называю вальдшнепа лесным отшельником, это не означает, что он сторонится обжитых человеком мест. Напротив, он охотно тянет над деревенскими скотными дворами, небольшими дачными и садоводческими участками, над складами загородных воинских гарнизонов. Мой приятель, живущий на окраине Бернгардовки, наблюдает тягу длинноносиков с балкона своей мансарды.

Для охоты на вальдшнепа не требуется специальной одежды и экипировки! Подойдёт любая, даже городская в виде куртки неяркого цвета и короткие сапожки. Для этой охоты не надо строить шалашей и укрытий, – стоит спокойно встать рядом с небольшой ёлочкой, слегка прикрывшись её ветвями или прислониться спиной к толстому дереву. И выходной день тратить на эту охоту не обязательно. Можно просто выехать в лес после работы и к ночи вернуться домой. Стрельба по вальдшнепу не сложнее, чем по утке, если нет сильного ветра, только не надо применять крупную дробь в надежде «достать» его издалека. И если вы уже попадаете в утку, то через некоторое время начнёте попадать и в него.

На тягу можно поехать компанией, встать на местности так, чтобы видеть друг друга и подсказывать заранее на кого и откуда летит, главное – не орать громко, чтобы не заглушать все лесные звуки. Но если вы поехали в одиночку, то у вас есть прекрасная возможность помечтать в ожидании лесного красавца. Мечтать можно о предстоящем отпуске в Греции, о прибавлении зарплаты, о любимой… Можно, впрочем, поехать и с ней! С девушкой или с молодой женой, старую-то уже не заманишь… Такие нехитрые по своей организации охоты производят обычно на девушек и молодых женщин неизгладимое впечатление. Каким галантным кавалером вы можете себя показать! Вы приводите её на лесную поляну, сплошь усеянную белыми цветами ветреницы дубравной, которых назовёте подснежниками, и скажете, что это всё для неё! Если вы заранее знаете на ручье местечко, где зацветает весной волчье лыко, то невзначай приводите её туда и при ней срезаете с куста ветки с цветами, преподнося ей букет, похожий на сирень. А уж когда вам удастся свалить к её ногам коричневого длинноклювого красавца, то успех в любви вам обеспечен. Правда, может произойти и классический вариант, когда – «Птичку жалко»…

Только не забудьте взять для неё тёплую курточку и резиновые сапожки, чтобы переодеться при выходе из электрички или из машины, промоченные туфельки и озябшие ноги не способствуют развитию хороших отношений. Хотя, как говорят, даже не выходя из солидного автомобиля можно охотиться, если поставить его на обочине сельской или лесной дороги среди мелколесья. Так что, сами видите – возможности у этой охоты безграничны.

А какие интересные встречи происходят во время таких охот, какие наблюдения можно сделать. Ведь когда мы говорим – вальдшнепиные места, из этого не следует, что встретить там можно только его одного. Стоя на облюбованном заранее, удобном для стрельбы месте без шума и движения, мы создаём себе идеальные условия для наблюдения и прослушивания большого участка леса вокруг нас. И редко тяга обходится без того, чтобы кто-то ещё не пробежал или не пролетел. В сумерках на вечерней заре на меня выходили лоси и косули, выбегали зайцы, ежи и лисицы. На моего приятеля возле реки Оредеж во время тяги вышло целое семейство кабанов. Но всё это – не объекты для весенней охоты.

И последний аргумент – на вальдшнепиной тяге можно охотиться так же, как на одурманенного весной крякового селезня – с манком и «подсадной». Да, да – не удивляйтесь! Есть и такой фокус. Однажды я увидел у незнакомого охотника некий предмет, представляющий собой небольшую деревянную чурочку овальной формы. К ней был пристроен кусок солдатского шинельного сукна так, что в развёрнутом виде это напоминало тушку птицы с расправленными крыльями. Увидев вальдшнепа, пролетающего вне выстрела, этот хитрец подбрасывал свою обманку в воздух, имитируя взлетевшую и вновь опустившуюся на землю самку. Фокус состоял в том, что, падая, забалластированная с одной стороны чурка принимала определённое положение, при котором раскрывались суконные крылья. Кавалер в сумерках принимал этот демарш за приглашение и спешил присоединиться к даме.

Мне лень было возиться с изготовлением такой обманки, но я всё-таки пробовал пользоваться этим приёмом, подбрасывая вверх свою старую «лондонку»[1]1
  Импортная вязанная кепка, модная в те годы.


[Закрыть], в которой ходил иногда на охоту. Бывали случаи, когда это помогало. Только надо смириться с тем фактом, что твой головной убор попадёт обязательно в лужу.

С манком сложнее. В охотничьем магазине вы его не найдёте. Охота на вальдшнепа с манком – удел избранных счастливчиков. Я только один раз в жизни видел манок в руках охотника, и то не городского, а сельского – жителя ярославской области. Сделан он был, кажется, из бересты и имитировал крик самки, который, как утверждают знатоки, похож, как две капли воды, на заключительный звук вальдшнепиной рулады. Хозяин манка так ловко им пользовался, что к нему сворачивали птицы, летящие в стороне за сотню метров и дальше. Встреча с этим охотником была случайной, и секрет конструкции манка я узнать не смог.

Но однажды произошёл такой случай. Сидя в гостях у знакомого, я отчётливо услышал из соседней комнаты вальдшнепиный призыв. Стал прислушиваться, сразу потеряв нить разговора за столом, что не ускользнуло от внимания хозяина.

– Что с тобой? – удивлённо спросил он. Я даже не сразу смог ему ответить, улавливая снова и снова знакомые звуки, но не все…

– Понимаешь, там, у тебя в комнате звуки, как будто летает вальдшнеп. Хозяин охотником не был, и пришлось ему объяснить причину моего удивления.

– Так это резиновая игрушка с пищиком, – наконец, понял он, – Мы купили её недавно сыну, и она ему очень нравится.

Я попросил разрешения её посмотреть. Ребёнку осторожно заменили любимую игрушку и принесли её мне. Маленькая, размером с кулак, резиновая фигурка попугайчика имела на животике отверстие с люверсом. При нажатии на игрушку и раздавался звук, так заинтриговавший меня. Я спросил адрес магазина, где была приобретена «пищалка» и спустя пару дней наведался туда.

Молодая продавщица с удивлением смотрела, как я, попросив её показать мне с десяток подобных игрушек, пищал ими по очереди, прислушиваясь и сравнивая их «голоса». Отобрал пару. Дело было осенью, дома я убрал их, натешившись вначале издаваемыми звуками, чем сильно нервировал свою собаку лайку.

А весной – вспомнил о них лишь тогда, когда охотничий сезон уже закрылся, но опробовать их было ещё не поздно…

И теперь мой последний аргумент в пользу самого-самого. Опытные охотники знают: – когда кряковые утки уже сидят на яйцах, а селезни забились в крепь на линьку, когда замолчали в полях и на лесных болотах тетерева, а глухари, закончив схватки, спрятались в такую непролазную глушь, куда лучше не забираться, – вальдшнепы, эти кавалеры светлых березняков и перелесков, всё летают и летают по вечерам над уже зазеленевшим лесом, не желая расставаться с весной. И если нельзя в эту пору охотиться, то искать тяги – самое лучшее время.

Знал это и я. И поехал, выбрав хорошую погоду, в одно известное мне местечко, пригласив с собой молодую женщину, с которой у нас были романтические и с дальними планами отношения. Поехал, обещав показать ей красоты природы, не сорванные цветы и любовные похождения птиц. Не забыл и резиновые пищики, прихватив ещё манок на рябчика.

И мой «номер» удался! Вальдшнепы, летевшие стороной, сворачивали на нас, один даже опустился перед нами на полянку, позволив себя разглядеть. А рябчик, выманенный моим манком из еловой чащи, уселся в десяти метрах от нас на опушённую молодыми листиками берёзку и долго крутил головой, не понимая, – куда же делась позвавшая его самочка.

На следующий год я только однажды поохотился на тяге с манком. И сумел повернуть к себе лишь одного доверчивого. Одна из пищалок куда-то сразу потерялась, другую, оставленную без присмотра, разгрызла моя собака, и больше с пищиками мне стоять на тяге не пришлось.

Но когда я дома собираюсь весной на тягу, как, впрочем, и на любую другую охоту, жена тепло и благосклонно провожает меня.

Двое из двухсот

– А вот и ещё двое из двухсот прибыли, чтобы нам не скучно было. Эту, заставившую нас задуматься и произнесённую весёлым голосом фразу, мы услышали, едва Юра заглушил двигатель и мы стали выбираться из автомобиля «Ниссан-Патруль», на котором только что проделали не такое уж большое, по автомобильным меркам, расстояние, но с таким «содержанием», что легче и быстрее можно было бы проехать сто километров, но по нормальной, пусть даже и грунтовой дороге.

Человек, приветствовавший наше появление такой странной фразой, подходил к нам и уже, кажется, хотел чем-то ещё дополнить своё обращение, но в этот момент взревела на полных оборотах импортная бензопила, обращая наше внимание на то, что здесь находятся и другие люди. Их было двое, и стояли они возле аккуратно разложенного костерка. Один «колдовал» над ним, а другой ловко распиливал на дрова старый деревянный поддон для перевозки кирпича, явно подобранный на одной из куч строительного мусора, что являлись одним из препятствий, на только что побеждённой нами дороги.

Чуть поодаль от костра стоял автомобиль, внедорожник незнакомой мне марки. Следы именно его шинных протекторов и вдохновили Юру отправиться по этой дороге, хотя, глядя на разбитую колею, ухабы и прочие прелести бездорожья, у любого здравомыслящего водителя даже не возникло бы желания с ними пообщаться. Но нам после знакомства с более подходящими для легкового транспорта дорогами и теми, кто по ним уже пробрался, очень хотелось уединения и покоя. Но когда наш «Патруль» остановился, как перед тупиком, и завис бампером над берегом большого старого карьера, залитого водой, вдоль которого уже не было хоть какой-то дороги, мы поняли, что трое, опередивших нас, искали того же, что и мы, и нам всем вместе тут делать нечего…

Это читалось и по лицам встретившихся нам людей. Но, прежде чем развернуться, нам захотелось раскрыть тайну их странной фразы. То, что её первая часть «ещё двое» – относилась к нам, было понятно сразу, а вот, почему мы «из тех двухсот?» Чтобы легче было во всём разобраться читателю, я лучше начну с самого начала.

Итак, это произошло совсем недавно, уже в двадцать первом веке. В ту весну я по некоторым причинам задержался с отъездом на Север, а под Петербургом, в моей, когда-то любимой ленинградской области открылась весенняя охота. Мой молодой друг Юра предложил составить ему компанию в поездке на охоту, а заодно проверить в деле его недавнее приобретение – автомобиль. Я, естественно, согласился.

Имея домик в садоводстве на территории ближайшего к городу района области, и желая использовать его отправной точкой для поездок на охоту без ночёвок в лесу, он съездил в райцентр и в охотхозяйстве выписал на нас отнюдь не дешёвые гостевые путёвки. Они были оформлены на два выходных дня и давали нам право отстрелять каждый день по два вальдшнепа. Мы подумали, что если к восьми разрешённым (теоретическим, правда) долгоносикам прибавить ещё хотя бы по паре кряковых селезней, которых мы тайно собирались добыть с помощью моего манка и чучела на многочисленных карьерах, превращённых в водоёмы, то наши охотничьи устремления будут вполне удовлетворены.

Вместе с путёвкой Юре выдали, но уже бесплатно, ксерокопию схемы местности охотхозяйства, чтобы мы имели представление о его дорожной сети и границах и, ни дай, Бог, не заблудились бы и не вторглись на территорию соседнего. Так что, отправляясь в субботу рано вечером на охоту, мы были не только хорошо вооружены и оснащены, но и прекрасно информированы обо всём.

Но, как скоро выяснилось, всё-таки не обо всём! Свернув с шоссе на невзрачную и плохо прорисованную на схеме дорогу, мы сразу убедились, что схема не так полна, как нам хотелось бы. Потому, что наша дорога скоро влилась в большую и наезженную, но не обозначенную на карте. Далее с ней стали соединяться и другие дороги, и всё это дорожное благолепие вывело нас к началу огромной городской свалки, гордо именуемой «Участок полевого компостирования бытовых отходов». Занимая огромную по площади территорию, она возвышалась над хилым в том месте леском на высоту хрущёвской пятиэтажки. По верху этого искусственного холма ползали, лязгая гусеницами, мощные бульдозеры, один её край горел, распространяя на всю округу сизый дым. Даже отъехав на десяток километров, мы ещё чувствовали его ядовитое дыхание. А дорога, огибая свалку и превратившись в обычную просёлочную, повела нас мимо заброшенных сельских построек, каких-то серых убогих домишек бывшего торфопредприятия и вывела на широкий простор залитых водой полей и торфяных карьеров. Кроме воды, кое-где попадались небольшие участки угнетённого и низкорослого ольхово-берёзового леса, но нигде не попадалось, ни приличного съезда с дороги, ни сухой лужайки, которая не была бы отделена от неё широкой канавой.

Зато почти в любом месте, где между дорогой и канавой оставалась хотя бы пара метров сухого пространства, были припаркованы автомобили. И привычные глазу «Москвичи» и «Жигули», и всевозможные внедорожники. В одном месте в канаву, соединяющую под мостом два солидных по размеру карьера, спускали большую надувную лодку. Навстречу попался плотный мужчина в шикарной охотничьей экипировке. В одной руке он нёс, не вешая на плечо, современное дорогое ружьё-автомат, а из другой свисала, взятая за шею, чёрно-белая птица, в которой я без труда узнал утку-гоглушку. Ещё в одном месте, где не было вдоль дороги канавы, стояло сразу три автомобиля, горел костёр, возле которого, кто на чём, сидела большая компания, и, судя по количеству валявшихся рядом пустых бутылок, сидела уже давно и хорошо.

Сказать, что всё увиденное воодушевило нас на охотничьи подвиги, я бы не рискнул. Но главное, чем мы были неприятно поражены, что на этих, прекрасный на вид, залитых водой просторах, даже там, где поблизости не было ни людей, ни автомобилей, ни на самóй воде, ни в воздухе над ней мы не заметили ни одного живого существа. Вода с её затопленными кустами и тростником была просто иллюзией охотничьих угодий. Но почему? А этого ни мы, ни никто другой объяснить не могли. И мы повернули назад.

Точно с таким же результатом обследовали ещё две дороги, но тут воды было меньше, и кое-где попадались участки нормального леса, где по нашим представления мог тянуть вальдшнеп. Ах, если бы не стоящие вдоль дорог автомобили!..

И тогда мы нашли ту, разбитую, грязную, засыпанную строительным мусором дорогу, куда пробрался, опередив нас, всего один автомобиль. Но даже с тем, единственным, нам не хотелось быть рядом. Всё это, как кадры кинохроники, быстро прокрутила память, вернув на берег карьера, над которым завис наш «Патруль».

А двое мужиков у костра, тем не менее, приветственно помахали нам руками. Мой взгляд скользнул от костра к автомобилю. На его плоском широком капоте уже накрыт был импровизированный стол, на котором нашлось место каким-то свёрточкам и баночкам, стояли три гранёных «Мухинских» стакана, и над всем этим возвышалась уже початая литровая бутылка хорошей дорогой водки. Так вот, подумал я, почему в голосе первого приветствовавшего нас мужчины мне послышались знакомые интонации – и чуть-чуть осуждающие, и в то же время ласково покровительственные, как у человека уже «принявшего» в компании по одной, но нисколько не сомневающегося, что будет ещё и вторая и третья, а главное, – что с этим делом можно не торопиться…

И тут, не выдержав, Юра, спросил категорически:

– А каких это двухсот вы имели в виду, сказав, что мы двое из них?

– Ну, это не трудно было вам и самим догадаться, – весело промолвил первый, – Вы сюда откуда приехали?

– Да мы, считай, тут уже все дороги исколесили, – подключился я к разговору, – Второй час ползаем, всё ищем, где народу поменьше.

– Вот, вы сами на вопрос и ответили, – развеселился он, и я подумал, что они успели «принять» всё-таки по две. – Значит, сами видели, сколько народу везде понатыкано. Это всё местный охотовед расстарался, как говорится, – во благо своего родного охотобщества.

– Не томи мужиков рассказами, а сперва им налей! – донёсся возглас от костра, а когда мы с Юрой отказались, тот же голос добавил:

– Ну и зря! Водка у нас хорошая, не «палёная» и закусь соответствует, может, передумаете?

– Нет, ребята, спасибо, мы как-то ещё морально не готовы к этому – промолвил Юра. Тут уже ничего не удерживало первого, и он начал свой рассказ:

– Вы, наверное, как и мы, у местного охотоведа путёвки брали? – Юра кивнул. – Так нам один местный по секрету, – он поднял вверх указательный палец, – По строжайшему секрету поведал, что местный охотовед только гостевых путёвок выписал около двухсот штук. Ещё свои, местные, оформили себе по дешёвке сезонные, а их там уж не знаю сколько, но сотня-то, наверное, наберётся. Хотя они, я думаю, по своим «заначистым» местам расползлись, им в этой куче делать нечего. Ну, а нас – он хохотнул и обвёл рукой круг, – Значит, как раз две сотни с вами, так что ни пуха вам, ни пера!

И мы уехали. Опять на ту дорогу, где было много воды, но залезли в самый конец, пока не уткнулись в тупик, где справа виднелось большое поле без воды, а за ним вполне приличный лесок, к которому мы и захотели проехать, – ведь джип всё-таки!

Но раскисшее поле оказалось даже «Патрулю» не по зубам, и вскоре мы сели на брюхо, не заметив узкую ручьевину, в которую автомобиль провалился задним мостом. «Нисан» – это вам не «Запорожец», весит около двух тонн, так что пришлось нам изрядно потрудиться. Домкрат в жижу не поставишь, и в ход пошла толстая вага из срубленной на краю леса осины.

Первый вальдшнеп появился, когда ещё было достаточно светло, а я, навалившись всем весом своего тела на конец ваги, поднимал машину рычагом, в то время как Юра подсовывал под колесо всякий подвернувшийся под руку хлам. Появление вальдшнепа нас не воодушевило. Мы к тому времени были так злы и увлечены работой по самоспасению, что от неё нас не отвлекла бы даже вальдшнепиная стая.

Наконец, зацепившись задними колёсами за что-то твёрдое, и гребя всеми четырьмя, наш уляпанный грязью автомобиль выполз снова на дорогу. Бросив его и вооружившись, мы разошлись в разные стороны. Юра пошёл к лесу, а меня потянуло назад, к воде, от которой мы не так далеко отъехали.

А между тем вокруг нас открылась и стала нарастать стрельба. В быстром темпе я проскочил метров триста. Слева уже показались первые тростники и затопленные кусты. Но дальше, справа, на краю дороги маячили два автомобильных силуэта, и идти дальше мне расхотелось. Полез в воду, осторожно ощупывая каждый шаг. Вспомнил, что не взял ни манка, ни чучела, – чертыхнулся. Но тут же успокоился, сообразив, что в этой ситуации они всё равно не сыграли бы своей роли.

Где-то совсем близко прогремел дуплет, и с той стороны на скорости, низко, сливаясь с тенью тростника, пронёсся одиночный чирок. Подумалось – тут надо держать ухо востро, иначе самого подстрелят, как чирка, и даже не заметят. С дальнего края плёса донеслась беспорядочная стрельба и через пару секунд, набирая высоту и скорость, оттуда показался табунок гоголей с характерным свистом своих крыльев. До них по высоте уже было метров семьдесят, но охотников, засевших в тростнике, это не остановило. По разному характеру и количеству выстрелов я определил, что стрелков там находилось не менее пяти. Но утки благополучно миновали этот заградительный огонь. Зато на меня, как редкие крупные капли в начале дождя, посыпалась сверху, булькая об воду, дробь отнюдь не седьмого номера.

А стрельба нарастала. Можно было представить, что здесь снимают фильм о снятии блокады Ленинграда, и в свою работу включился звукорежиссёр. Стреляли, похоже, по всему: – по токующим в небе бекасам, пролетавшим чибисам и дроздам, ну, и по вальдшнепам в том числе, потому как ближайший лесок тоже не «молчал».

Я стоял в жиденьких затопленных кустах по колено в воде, не зная, что предпринять, и в голову лезли грустные мысли. Добрый к приезжим охотникам дядя-охотовед, выписав на два выходных дня около двухсот путёвок, где в каждой разрешено отстрелять по два вальдшнепа в день, теоретически, ну пусть даже символически – одним росчерком пера приговорил к расстрелу восемьсот вальдшнепиных душ. Он прекрасно знал, что такого количества птицы в угодьях нет, никогда не было и, надо полагать, при современном ведении охотничьего хозяйства – никогда не будет, – слишком мал размер угодий и не подходящ ландшафт. То есть, он преднамеренно обманул охотников, продавая им вместо реальных вальдшнепов сомнительную лотерею, где процент выигрыша был неизвестен даже ему.

Но сколько-то птиц всё же было! И хватало, наверняка, хороших стрелков, способных реализовать своё право, обозначенное путёвкой. А впереди ещё девять дней охоты, и каждый из них будет уменьшать количество тех, кто прилетел сюда совершить самый важный в жизни акт – сохранения рода. Безусловно – вальдшнеп полигамная птица, но такими методами можно быстро выбить всех производителей, и что тогда делать самкам?

Из задумчивости вывела меня осветительная ракета, выпущенная невдалеке. Ну что ж, на войне, как на войне!

Когда мы с Юрой уже стояли у машины, собираясь домой на ночлег, прямо над самой дорогой, на нас, уже плохо видимый в темноте, налетел-таки оставшийся пока в живых долгоносик. И Юра, может, ему не приходили в голову мысли такие же, как мне, выстрелил и не промахнулся.

На второй день мы исследовали самый дальний и мало посещаемый лесной участок по долине маленького, но быстрого ручья, вдоль которого проглядывалась плохая дорога с глубокой и залитой водой колеёй. По ней явно вчера ходила машина, и по протектору шин Юра определил, что это был наш знаменитый «Козёл» УАЗ-469, а коли прошёл он, то Ниссан обязан был повторить его подвиг. Снова застревали, но легко вылезли. Потом нашли пешеходный переход через ручей на ту сторону, именно тот берег привлекал нас своим красивым видом. На мой взгляд, это было почти идеальное место для тяги, а ручей и небольшие мочажины в его пойме обещали на зорьке хотя бы чирков. Но сразу за переходом на траве валялось несколько ярких стреляных гильз, а подальше, на краю поляны – ещё… Настроение испортилось.

За весь вечер я только раз и то – далеко в стороне услышал заветное: хор, хор, хор… То небольшое, по-видимому, количество птиц, что держалось тут до вчерашнего дня, было выбито полностью. Действовал жёстокий эффект «двухсот».

Из этой поездки мне запомнилась ещё одна, характерная для нашего времени «деталь». На одной из канав, отводящих излишки воды с полей в реку, увидели мы редкие теперь рыболовные снасти – верши, сплетённые из ивовых прутьев. А неподалёку находился и стационарный лагерь рыбаков, оборудованный притащенными со свалки старыми диванами, колченогими стульями и таким же столом, но всё это – без крыши. Присутствовала даже посуда: разномастные миски, чашки, кастрюли с оббитой эмалью. Но почему-то сейчас всё это было разбито и разбросано. Это, как нам рассказали мальчишки, ловившие на удочку рыбу у разрушенного моста, был стан бомжей, промышлявших себе на пропитание редких щук, заходящих иногда в канаву. На днях местный егерь их разогнал, пристанище разрушил, а попавшиеся на глаза верши порубил топором. Вот ведь, какой строгий законник! Прямо скажем, подстать своему охотоведу.

А ещё попалась на дороге старая поржавевшая вывеска – «Испытательная станция легавых собак». Сразу вспомнились шестидесятые годы, когда я, молодой охотник, осваивал практически эти же места и, конечно, слышал много рассказов, как приезжали сюда со своими молодыми питомцами любители замечательных охот с подружейными собаками. И как по многочисленной и разнообразной дичи пробовали они здесь своих пятнистых «лавераков» и рыжих «ирландцев», получая удовольствие не только от полученных дипломов, а иногда и медалей, но и от обилия и красоты найденной собаками дичи. Не потому ли железнодорожная станция, находящаяся вблизи этих мест носит и до сих пор название – Проба.

С тех пор я дал себе слово стараться не ходить на охоту под Петербургом. Особенно – с путёвкой на вальдшнепа.