Текст книги "Холодно в небесах. Книга первая"

Кронс удовлетворенно наблюдал отход советника на вторые роли, чувствуя большее расположение властителя к себе, а не к его верной тени, Зиги. Это обстоятельство тешило самолюбие министра, но и внушало некоторые опасения: он был прекрасно осведомлен о хитрости и изворотливости советника и совсем не желал оказаться в числе его врагов. Тут же вспомнились последний совет в Сенате и несчастный Филдинг, которого Зиги публично выставил не в самом приятном свете.

– Простите, что прерываю вас, властитель, но я так ничего и не понимаю. Какого Била Корна нужно найти? Того, которого казнили полгода назад? Разве он все еще жив? – Марк с трудом сдерживал волнение, а потому голос его слегка дрожал.

– Даже не знаю, что сказать, Марк, – улыбнулся Вэл. – Это трудно объяснить, но я попытаюсь. Видишь ли, Бил Корн и мертв, и жив одновременно. Здесь он мертв, но где-то в другом месте он точно жив.

Глаза Марка округлились, рот чуть приоткрылся – выражение смятения было написано на его лице.

– Это как? – удивился он, развеселив присутствующих по-детски заданным Вэлу вопросом.

– Да, мы не сошли с ума, мой дорогой мальчик, – попытался успокоить его властитель. – Сейчас все тебе подробно расскажем. Советник прекрасно справится с этим, не так ли, Зиги?

– Конечно, мой господин. С чего прикажете начать?

– Начните с главного, – прищурившись, посоветовал Вэл.

– Мы потеряли новую локацию сознания Била Корна, отправленного шесть месяцев, десять дней и двенадцать часов назад в год тысяча девятьсот восьмидесятый, штат Коннектикут, город Бриджпорт, – отчеканил Зиги с высоко поднятой головой.

– А-а… – протянул вконец оторопевший Марк. – Теперь мне все понятно. Конечно, вы потеряли локацию выродка, перемещенного на машине времени в двадцатый век… Напомните, когда и кто ее изобрел?

Все три служителя небес смотрели на Марка с сочувственной улыбкой, оценив его чувство юмора.

– Нет никакой машины времени, сынок, – обнимая его за плечи, нежно произнес Вэл. – Садись, выпей, что хочешь. Нам предстоит долгий разговор.

Марк с облегчением сел в кресло и попросил содовой. Он предпочитал думать, что его сознание отравлено сладким пивом и потому искажает реальность в причудливые формы. То, о чем говорил властитель, казалось немыслимым.

– Машины времени нет, но есть транспортатор сознания, который позволяет отправить его куда угодно, выбрав временные и пространственные координаты. Сознание отправляется в путь, а тело остается здесь. Тело уничтожается в испепеляющей камере, а душа освобождается.

– То есть вы хотите сказать, что все выродки до сих пор где-то живы? – не скрывал своего удивления Марк.

Ему казалось невероятным все, что он сейчас слышал. Скорее всего, он никогда бы не поверил ничему подобному, если бы услышал это от кого-то другого. Но Вэл врать не мог – в этом Марк был абсолютно уверен.

– Нет, не все, – признался Вэл. – Бесполезных или слишком агрессивных мы намеренно отправляем туда, откуда они не возвращаются.

– А они возвращаются? – с ужасом проговорил Марк.

– Некоторые, – оговорился властитель, – лемуры.

– Лемуры существуют? Я думал, это античная мифология, не более того. – Под спудом свалившейся на него информации Марк выглядел полностью дезориентированным, но глаза его горели, как у ребенка, потрясенного первым прочитанным приключенческим романом.

– Твои знания античной истории и древних языков пригодятся сейчас как никогда, – становясь серьезнее, проговорил Вэл. – Вот книги из дома Корнов. По-видимому, их читали оба: Платон и Бил. Я хочу, Марк, чтобы ты их внимательно изучил и попробовал определить, кто из них какие пометки делал. Возможно, это поможет нам понять, куда при пересылке могло отклониться сознание Била от заданных координат.

– А где его отец? – спросил Марк. – Вдруг он отправился к нему?

– Его отец Платон, – ответил Зиги.

– Да, я знаю: Платон Корн. Я хотел поинтересоваться, куда его… Платон?! – воскликнул юноша, вдруг осознав невероятную истину. – Тот самый?!

– Да, тот самый, – удрученно подтвердил Вэл.

– Господи, – обхватив голову руками, простонал Марк. – Что это за мир? Я ничего не знаю о нем… Можно я пойду домой? – рассеянно произнес Марк. – Мне кажется, я нездоров…

– Постой, Марк, ты еще ничего не знаешь, а мне нужна твоя помощь, – остановил его Вэл. – Успокойся, ты не сошел с ума, мы тоже вполне адекватны. Просто мир устроен немножко иначе, чем все себе воображают. И это правильно, потому что только так можно обеспечить безопасность небес, ну и вообще – это целесообразно. Не так ли, господа? – обратился Вэл за поддержкой к Зиги и Кронсу, с любопытством наблюдавшим смятение Марка Мэнси.

– Все так, мой господин, – согласился Зиги. – Марк, видимо, еще не готов принять информацию такого рода…

– Нет выбора: готов, не готов – примет! – сказал, как отрезал Вэл. – Ты веришь мне, Марк?

– Безусловно, властитель, – ответил юноша. – Я верю вам.

– Замечательно. Значит, просто принимай на веру все, что услышишь.

– Хорошо, – согласился Марк и шагнул в «Нарнию», которую до этого считал своим домом.

Около полутора часов будущий сенатор внимательно слушал, задавал много вопросов и что-то уже прикидывал в голове, нащупывая пути решения поставленной перед ним задачи. Наконец лицо его преобразилось, и он попросил показать ему записи наблюдений за Билом в изоляторе.

– Мне кажется, в этих записях могут быть подсказки, – воодушевился Марк.

– Сомнительно, – возразил советник, – Я смотрел их не один раз, там ничего интересного: Бил почти все время спал.

– Спал, – повторил Кронс, словно припоминая что-то. – Господи, какой же я дурак! Мы ведь установили в изоляторе ловушку и не расшифровали ее потом! Про нее просто забыли…

– Какую ловушку? – насторожился Вэл.

– Интериоризирующую подсознание. – Кронс развел руками, показывая собственное непонимание допущенной оплошности.

– Есть такая штука?! – воодушевился Марк и посмотрел на Кронса восхищенным взглядом.

– Да, последняя разработка, только-только внедрили, – не без гордости подтвердил министр.

– А можно нам, менее продвинутым в области изучения сознания объяснить, что это за штука с таким жутким названием? – Просьба властителя прозвучала как приказ.

Кронс начал объяснять и увлекся минуты на три.

– Я все равно ничего не понял, – возмутился Вэл. – Можно все это сказать коротко и простым языком, самую суть. Мне необязательно погружаться в технические и кибернетические дебри этой премудрости.

– Это программа, которая преобразует символы подсознания в доступную декодированию информацию, – коротко пояснил Марк. – С ее помощью можно «прочитать» то, что позднее сознание формирует в мысли.

– Действительно? – обрадовался Вэл.

– Да, теоретически, – уточнил Кронс. – На практике мы пока не занимались расшифровкой. Но сейчас, конечно, займемся вместе с Марком.

– Подождите, – спохватился Вэл. – Кронс, вы ручаетесь, что эта штука никем уже не расшифрована? Информация, которую удастся извлечь, не может быть предана огласке ни при каких условиях. Надеюсь, это все понимают?

– Безусловно, властитель, – откликнулся Кронс. – Ручаюсь, что интериоризирующая ловушка не доступна никому без моего личного кода.

Вэл выглядел озабоченным. Он был и рад, и не рад вдруг появившемуся возможному короткому пути к сознанию Била Корна. Казалось бы, что проще – эта чертова штука покажет все мысли выродка, рожденные его подсознанием в последние дни жизни, и нет никакого сомнения в том, что там будет необходимая информация о Еве. Но именно этого Вэл допустить не мог: раскрыть правду о себе – он понял, что пока не готов потерять все. Самый простой путь к цели теперь виделся невозможным.

– Нужно все как следует обдумать, – медленно произнес он, глядя прямо в глаза министра. – Завтра я скажу, как мы будем действовать, – сегодня я должен быть на дне, открывать церемонию праздника. А это уже через два часа, – добавил властитель, бросив взгляд на цифровые часы, светящиеся на стене. – А пока на всякий случай, ради общей безопасности я прошу вас, министр, принести эту штуковину ко мне. Я подержу ее у себя, пока никому не пришло в голову раньше нас вскрыть ей мозги.

– Как вам будет угодно, – согласился Кронс. – Я могу послать за интериоризатором прямо сейчас.

– Будьте так любезны, – улыбнулся властитель той самой улыбкой, которая всегда означала одно и то же: исполняйте немедленно.

Кронс исполнил: блестящая хромированная коробочка размером с пудреницу через десять минут лежала на столе Вэла. Он взял ее в руки, с любопытством рассматривая маленького палача, полгода скромно ожидавшего своего часа. Еще немного, и Кронс мог бы вспомнить о своей ловушке и захотеть расшифровать данные… Вэл с трудом переводил дыхание, осознавая, какую случайную беду только что отвел от себя.

Зиги с нескрываемым любопытством наблюдал за властителем последние пятнадцать минут, погрузившись в задумчивость на тахте. Он почти не принимал участия в разговоре, но ловил каждое слово, каждый взгляд, каждое нервное движение тела своего господина. Казалось, мысли его сейчас были далеко, но так только казалось. Зиги думал о том, что происходило здесь и сейчас, оценивая ситуацию и пытаясь понять, чем лично для него могут обернуться успешные или бесплодные поиски Била Корна.

Властитель убрал ловушку в сейф и пригласил всех с ним отобедать.

– Марк, мы с министром и советником скоро отправимся вниз: наше присутствие необходимо на открытии праздника начала Строгого периода, – произнес властитель, прежде чем обед подошел к концу. – Не хотите ли присоединиться к нам? Уверен, вам будет интересно увидеть своими глазами жизнь простых людей. – Вэл неожиданно перешел при обращении к Марку на «вы», подчеркивая тем самым статус приближенного к государству лица.

Марк поперхнулся, спешно глотнул из кубка и только тогда ответил:

– Спасибо, господин Вэл, за приглашение. Но, если позволите, я бы хотел остаться и сразу после трапезы начать изучение книг Корнов. Это не быстрое дело, оно требует уединения и сосредоточенности, поэтому я осмелюсь просить вас остаться в вашем доме, чтобы поработать.

– Похвально, молодой человек, – с довольной улыбкой отозвался Вэл. – Начинайте изучение книг, а потом, когда мы разберемся с этой проблемой, вместе погуляем по городу.

Зиги со странной ухмылкой слушал обоих, делая вид, что не в курсе постоянных проделок молодого Мэнси в компании обитателей поднебесной.

– И вот еще что, Марк, – спохватился Вэл. – Можете на время переехать ко мне. Так будет удобнее всем: вам работать, не отвлекаясь ни на что другое, а мне… Мне так будет спокойнее.

– Почту за честь, властитель, – с готовностью откликнулся Марк и сам желавший того же.

– И не пренебрегайте помощью младшего брата – он большой специалист в некоторых вопросах древности. Не правда ли, Кир? – с улыбкой обратился Вэл к сидевшему за столом и уничтожавшему второе пирожное крестнику.

Мальчик не растерялся, почувствовав внимание взрослых на себе, напротив, запил то, что было во рту, большим глотком лимонада и проговорил:

– Я к вашим услугам, сэр Мэнси.

Это получилось смешно и позабавило присутствующих, помогая снять напряжение последних часов, которое испытывали все, разве что, кроме Кира, не сводившего глаз с красивых зеленых ножен кинжала и с аппетитом поглощавшего одно за другим любимые лакомства.

В павильоне на площади Мира собралась целая толпа народа, ожидающая появления властителя с приветственной речью, после которой по традиции должно было начаться представление. Люди расселись по рядам, держа в руках трещотки и колотушки, которыми обычно выражают свое одобрение актерам и выступающим. Появление на сцене Вэла и Зиги с Кронсом вызвало оживление среди собравшихся, и из разных мест послышались робкие постукивания, к которым присоединялись аплодисменты.

Вэл поднял вверх левую руку, и все стихло. Он произнес свою обычную речь, подходящую к этому случаю, и получил обычную порцию одобрения зрителей, после чего несколько слов сказал министр Кронс, сообщив собравшимся, что в этом году министерство просвещения и лояльности планирует внести некоторые изменения в систему общего образования, о чем будет дополнительно объявлено во всех передачах, рекомендованных к массовому просмотру. Эта новость не произвела никакого впечатления на публику. Кронсу подумалось, что люди не поняли его, и, испытывая некоторое разочарование, он начал спускаться в зал, чтобы сесть в первом ряду. Зиги остановился, желая пропустить вперед властителя, но тот стоял, не двигаясь, на одном месте, словно окаменел. Вэл смотрел куда-то в зал, прямо перед собой, вперив взгляд в одну точку и тихо бормоча что-то невнятное. Зиги осторожно приблизился к нему и спросил:

– Властитель, что с вами? У вас такой вид, будто вы увидели призрак.

Вэл очнулся, провел рукой перед глазами, будто отмахивался от чего-то или снимал с них невидимую пелену.

– Все в порядке, – нервно ответил тот и направился в сторону Кронса.

Зиги бросил в зал внимательный взгляд в надежде найти то, что парализовало Вэла, но ничего подозрительного не заметил и присоединился к остальным.

Спектакль был скучным и ничем не отличался от тех тридцати девяти, что Зиги видел раньше. Каждое движение в точности повторяло прошлогоднее, позапрошлогоднее и даже позапозапрошлогоднее. Советнику было скучно, и он с трудом мог дождаться окончания официальной части праздника, чтобы вернуться домой. Он очень устал: не только сегодня – давно физически и духовно чувствовал себя изможденным. Государственная служба начинала тяготить его, хотя он и не представлял себе жизни без забот о господине Вэле.

В последнее время Зиги больше всего уставал от того, что чувствовал неуверенность в отношениях с властителем. Вэл начал отдаляться от него, приближать к себе других людей, меньше нуждался в его советах и помощи. Ситуация вынуждала Зиги быть предельно сконцентрированным всегда, а это забирало много сил и перенапрягало нервную систему. Ему все труднее было держать лицо, и порой даже казалось, что еще немного, и он сорвется или скажет что-нибудь непозволительное. К тому же, по непонятным советнику причинам, властитель то и дело его провоцировал, будто специально ставя в неловкое положение перед другими. Когда они были наедине, Зиги «разрешал» Вэлу в свой адрес все, и так было всегда. Но никогда раньше властитель не позволял себе пренебрежительного отношения к нему при посторонних. А в последнее время позволял все чаще. И все чаще Зиги хотелось уединиться в своем замке, пить имбирный чай, слушать, как трещит огонь в камине и читать старинные книги, вместо того чтобы находиться рядом с властителем, беречь и охранять которого он поклялся его отцу перед смертью.

Сегодня на Зиги была прекрасная, стального цвета витшура на светлом коротком меху, похожем на мягкий бархат. Он сшил ее специально к этому дню и сейчас надел впервые, не успев еще вдоволь налюбоваться обновкой. Борта и края рукавов витшуры были вышиты черной и серебряной нитками затейливым орнаментом, напоминающим смесь иероглифов с пиктографическими символами. Советник успокаивал душу тем, что рассматривал причудливую вязь, пытаясь найти в ней смысл и прочесть зашифрованное вышивальщицей послание. Ничто другое не возбуждало в нем интереса. Зиги считал минуты до окончания действа, чтобы поскорее убраться отсюда. Он твердо решил сразу после представления отправиться домой, а не сопровождать Вэла. Он решил уйти во что бы то ни стало, даже если придется притвориться больным. До окончания этого скучнейшего и глупейшего в глазах советника спектакля оставалось минут пять.

Зиги клонило ко сну, и ему с трудом удавалось сохранять концентрацию и держать глаза открытыми. Борьба с дремотой терзала его, пока он не увидел недалеко от сцены Петра и Алекса. Увидев их, Зиги сразу проснулся и взбодрился. Эта парочка вызывала его интерес и раньше, а сейчас – более всего остального.

Советнику показалось подозрительным, что декабристы в такой день пришли одни, без жен. В ближайшем окружении Нади и Оли видно не было. Петр и Алекс явно нервничали: оглядывались по сторонам, держали руки в карманах, перебрасывались многозначительными взглядами друг с другом. Зиги начал незаметно наблюдать за ними и поймал на себе ответный взгляд Петра. Советнику стало не по себе – ему показалось, что декабристы как-то подозрительно косятся в их сторону. И в тот самый момент, когда Алекс вынимал руку из кармана огромного плаща, Зиги упал на властителя.

Выстрел прорезал воздух, и пуля, выпущенная в сердце Вэла, пронзила грудь Зиги. По серому сукну растекалась красная струйка крови. Началось столпотворение, в котором смешались крики людей, стук опрокидываемых кресел, детский плач и визг женщин. Советник лежал на полу и тяжело хрипел. Вэл склонился над ним, зажимая рану платком и беспрестанно говоря что-то, чего Зиги разобрать уже не мог. Подоспевшие полицейские скрутили не оказавших никакого сопротивления Алекса и Петра, эвакуировали верховного властителя на небеса, а Зиги – в операционную.

6. Эффект экспериментатора

Происшествие на площади Мира имело эффект пандемии – ничто не осталось после него прежним: мысль о возможном неповиновении власти и о том, что в небесах происходит что-то противное простому народу, словно смертоносный вирус, проникала в сознание людей. Сомнениями оказались поражены не только обитатели энглов, но и небожители. Каждый, имеющий способность думать, задавался вопросом: «Почему Алекс стрелял в верховного властителя?» А те, кто мог думать по-настоящему, спрашивали себя: «Как допустили, чтобы такое сильное возмущение действиями властей осталось без контроля? Что за брешь в системе управления позволила пуле вылететь из ствола и поразить грудь советника Зиги?»

Средства массовой информации наперебой сообщали версии произошедшего. Одни обвиняли полицейских в расслабленности и утрате профессиональной бдительности, другие – Алекса в потере рассудка, а некоторые, особенно смелые, проводили мысль об организованном тайным обществом масштабном заговоре против власти небожителей. Последние, придерживающиеся радикальных политических взглядов, сами находились на положении полулегального подполья и скорее радовались случившемуся покушению и возможности повысить свой рейтинг на раздувании ситуации, чем пытались реально разобраться в случившемся. Так или иначе, по меткому выражению передачи «Час за экраном», «…котел закипел, крышка была сорвана метким выстрелом Алекса Бронкса». Петр Кливерт, будучи непосредственным участником событий, был незаслуженно обделен вниманием средствами информации: о нем упомянуло только «Око дна», и то всего лишь один раз, обозначив его как случайного свидетеля, находившегося в непосредственной близости от стрелявшего.

Алекс Бронкс был арестован и посажен в изолятор наземного отделения полиции седьмого энгла до поступления дополнительных распоряжений на его счет. Петра допросили и оставили дома под надзором. На допросе он заявил, что ничего не знал о намерениях приятеля и что сам испугался не меньше остальных, когда тот вынул пистолет из кармана. Петр рассказал и о плохом самочувствии Алекса в последнее время и даже предположил, что сильные головные боли могли стать причиной его временного помешательства и привести к такому странному и страшному поступку. Показания Петра записали на видео и отправили в правоохранительное министерство и управление собственной безопасности верховного властителя. Расследование покушения на жизнь высшего статусного лица было поручено Керберу, главе управления собственной безопасности Вэла; министр Лори, ответственный за правопорядок в сообществе, назначался ему в помощники.

Оба означенных лица незамедлительно спустились с небес на землю для принятия экстренных мер по устранению угрозы возможных волнений. Массовое мероприятие закончилось, едва начавшись, – площадь оцепила полиция, по всему городу расставили патрули.

Праздник был сорван, и по этому поводу многие сокрушались гораздо больше, чем из-за самого покушения. Приготовленные к массовым гуляниям музобусы отправились в парк, салют отменили. Люди разошлись по домам, с опасением ожидая завтрашнего дня и гнева властителя. Так неожиданно необычно завершилось юбилейное, сороковое празднование начала Строгого периода.

Кербер и Лори пребывали в смятении: происшествие ставило под удар их политическую карьеру – они боялись гнева властителя намного больше, чем жители поднебесной. И хотя преступник был схвачен на месте преступления и посажен в изолятор и все вроде бы сводилось к тому, что Алекс Бронкс находился в состоянии временного помешательства в момент преступления, все это не отменяло факта совершения покушения и того, что их службы его допустили.

Кербер, человек крайне сдержанный в проявлении чувств и эмоций и весьма скупой на слова, пять раз просмотрел запись допроса Алекса Бронкса и семь раз – Петра Кливерта. И только после этого, посчитав информацию недостаточной, отправился в дом Петра, чтобы поговорить с ним лично в приватной обстановке. Лори решил в это время допросить Алекса, но Кербер категорически запретил ему навещать задержанного в свое отсутствие. Лори, хотя и неохотно, вынужден был подчиниться и остаться в полицейском отделении ждать возвращения Кербера.

Петр сидел на диване в гостиной и смотрел в одну точку, когда Оля открыла дверь и впустила в дом служителя небес в сопровождении двоих полицейских. На одежде Кербера были знаки отличия управления собственной безопасности верховного властителя: голубая разящая молния на спине черного мундира и точно такая же, поменьше, на тулье высокой шляпы цилиндрической формы. Кербер опирался на красивую синюю трость, сделанную из необычной полосатой древесины, с набалдашником из янтаря в форме головы льва. Носить такую трость позволялось только сотрудникам службы безопасности Вэла.

– Петр Кливерт? – спросил он, обращаясь к хозяину.

– Да, – испуганно ответил тот, впервые видя статусное лицо в своем доме. – Кто вы?

– Кербер, – коротко ответило статусное лицо. – Я здесь по делу о покушении на жизнь верховного властителя, свидетелем которого вы сегодня оказались.

– Я уже все рассказал полиции, – устало произнес Петр. – Но, если вас еще что-то интересует, конечно, спрашивайте, я отвечу на все вопросы.

– Это хорошо, что ответите, – странным голосом произнес Кербер, без приглашения усаживаясь в кресло. – Итак, расскажите мне, кто такой Алекс Бронкс и почему он пытался убить верховного властителя?

– Я точно не знаю, почему он стрелял. Я был удивлен и напуган не меньше остальных, – искренне сказал Петр. – Может, вам лучше пообщаться с его женой Надей?

Кербер от удивления поднял брови.

– Позвольте мне самому решать, с кем и в какой последовательности общаться, – категорично заявил он.

Петр, увидев, что рассердил служителя, испугался.

– Я просто хотел сказать, что Алекс в последнее время сильно мучился головными болями, но я не знаю подробностей, а жена должна знать…

– Почему во время представления вы стояли у сцены, а не сидели, как все остальные? – спросил Кербер.

– Мы опоздали, – ответил Петр, – и как раз высматривали свободные места в зале, но…

– Что «но»?

– Не успели сесть, Алекс выстрелил, – в замешательстве проговорил Петр.

– Вы-то сами, как себе объясняете произошедшее?

– Я не понимаю, как такое могло произойти, – сокрушался Петр. – Честно, не понимаю. Алекс всегда был спокойным человеком. Может, у него рассудок помутился?

– А когда вы шли на представление, ничего странного за ним не заметили?

– Нет, все было, как обычно.

– А обычно он носит при себе пистолет?

– Нет, конечно! – возмутился Петр. – Я даже не знал, что он у него есть.

Петр замолчал. Только сейчас он понял, что Алекс все спланировал заранее: взял пистолет, нарочно задерживался у каждого павильона, чтобы опоздать на представление и прийти как раз в то время, когда властитель сядет в зал. Но он не стал делиться этими мыслями с Кербером, а только опустил голову и закрыл глаза.

– А до сегодняшнего дня ничего странного лично с вами не происходило? – не унимался Кербер.

Петр вспомнил о необычном визите советника и его предложении сотрудничества. А теперь Алекс убил Зиги. Петр открыл уже рот, чтобы поделиться этой мыслью с Кербером, но вдруг передумал.

– Вы хотели что-то сказать? – спросил Кербер, внимательно наблюдавший за Петром.

– Нет, ничего.

– Но мне показалось…

– Ничего. Мне больше нечего добавить, – сказал Петр и поднялся, показывая тем самым, что разговор окончен.

Кербер тоже встал.

– Напоминаю, что вы временно ограничены в своих перемещениях, – сухо произнес он. – Будьте готовы к тому, что вас вызовут на повторный допрос. И мой вам совет: не пытайтесь ничего утаивать от следствия. Во-первых, это бессмысленно, а во-вторых, только навредит вам и усугубит степень вашей ответственности за произошедшее сегодня. Вам все ясно?

– Да, господин Кербер, – с готовностью ответил Петр и проводил непрошеных гостей к выходу.

Когда дверь за ними закрылась, он упал на диван и закрыл голову руками. Оля, напуганная визитом статусного лица, ходила взад и вперед, бормоча что-то невразумительное. Петр лежал, не говоря ни слова. Он смотрел в одну точку и о чем-то сосредоточенно думал.

– Теперь нас переселят в тридцатый энгл, – сокрушалась Оля. – Всех, на кого рассердилась собственная безопасность властителя, переселяют в тридцатый энгл. А оттуда не возвращаются. Никто толком не знает, как там живется, но говорят всякое: и что они птиц едят прямо с перьями, и что носят дырявую одежду, но самое противное – все они живут вместе и не соблюдают Строгий период, а детей, которые рождаются, забирают у них, потому что никто точно не знает, от какого именно мужчины родился ребенок.

– А-а-а, – простонал Петр, не в силах как остановить словесный поток жены, так и расшифровать его тайные смыслы.

– Господи, что теперь будет?.. Нас переселят, меня будут использовать все мужчины, какие захотят, – меланхолично произнесла жена последние три слова. – А захотят точно все, – добавила она, поразмыслив и повернувшись боком к зеркалу, рассматривая в нем свое отражение с удовольствием на лице.

– Оля, о чем ты говоришь?!. – не выдержал Петр. – Подумать, так может показаться, что ты этого страстно желаешь.

– Нет, конечно! – возмутилась Оля. – Но, как говорится, от судьбы не уйдешь. – И ушла в довольной задумчивости в гигиеническую комнату.

«Боже мой! – думал Петр. – Почему все это происходит со мной? И что за бред несет моя жена про тридцатый энгл и беспорядочные связи?! А что сейчас происходит с Алексом? С его женой и детьми? Какое счастье, что у нас пока нет детей». Во всей этой истории Петра все больше смущала роль советника, так странно обозначившегося незадолго до трагической развязки в его жизни и так нелепо оказавшегося под ударом незадачливого Алекса. Алекс. Что вообще могло случиться за один-единственный день такого, чтобы сподвигнуть его тихого и осторожного друга на отчаянный поступок? Петр не находил ответов и решил наведаться к Наде. Он спросил жену, не хочет ли она пойти вместе с ним и, получив ожидаемый отказ, вышел из дома.

Надя только что проводила Кербера, когда в дверь снова позвонили. Уверенная, что недавний посетитель вернулся за чем-то еще, она, не спрашивая, открыла. Увидев Петра на пороге, Надя бросилась ему на шею и разрыдалась.

– Не плачь, – попытался успокоить ее Петр. – Пойдем в дом, надо поговорить.

Надя с трудом владела собой, слезы самопроизвольно текли из глаз, она суетливо пыталась напоить гостя кофе или чаем, но забывала, зачем шла на кухню, и возвращалась ни с чем.

– Присядь, – видя ее бесполезные телодвижения, предложил Петр.

Надя села в кресло напротив и смотрела на Петра пустым взглядом, в котором виделись только страх и непонимание происходящего.

– Скажи мне, что случилось с Алексом за то время, что мы не виделись?

– Ничего, – выговорила Надя и снова смахнула слезу. – Ничего не случилось. Господин, что был сейчас, тоже обо всем расспрашивал, но я, правда, ничего сама не понимаю. Это все как дурной, страшный сон.

– Алекс вчера куда-нибудь ходил, с кем-нибудь встречался?

– Нет, он дома был весь день.

– Может, к вам кто-нибудь заходил?

– Нет, говорю же, ничего такого. Он с утра как вернулся от доктора, так сразу к себе поднялся, и больше я его не видела.

– От доктора? – оживился Петр. – Что доктор ему сказал?

– Не знаю, он мне не рассказывал, а я что-то и не спросила, некогда было с детьми. А сегодня тоже не успели поговорить – ты пришел, и все.

– Что «все»?

– Ну и ушли вы на праздник, а мне что-то расхотелось из дома в такой холод выходить, да и дети только недавно болели.

– Надо узнать, что сказал доктор, – решительно произнес Петр. – Пойдем посмотрим в его комнате, нет ли чего.

– Как же мы туда попадем? – удивилась Надя.

– В смысле? Поднимемся по лестнице, – удивился Петр ее недогадливости.

– Я подумала, что ты к доктору хочешь пойти.

Петр только громко вздохнул и направился в комнату друга.

На столе лежали результаты обследования: снимки головного мозга и листок с диагнозом «множественные аневризмы артерий вертебро-базилярной системы». Петр несколько раз перечитал диагноз и протянул его Наде:

– Ты видела это?

– Нет. А что это?

– Приговор Алекса. Он смертельно болен.

Надя прислонилась к стене, одной рукой схватилась за грудь, другая повисла вдоль тела, как плеть.

– Этого не может быть, – с трудом произнесла она и снова заплакала.

– Но это так, похоже. Он же плохо себя чувствовал в последнее время. Ты сама все видела. Почему раньше не обратились к врачу?

– Страховка ушла на лечение детей, – проговорила Надя. – Мы не думали, что все так серьезно.

– Нужно завтра пойти к доктору Петерсону, который подписал диагноз, и обо всем у него расспросить. А можно прямо сейчас с ним связаться. Вот здесь его код доступа указан.

Они связались с доктором Петерсоном. Оказалось, что впервые аневризма была диагностирована у Алекса еще два года назад. Сначала она была небольшой и особых опасений не вызывала: Алекс каждые три месяца проходил обследование втайне от жены и всех остальных, не желая никого пугать. Последнее обследование Алекс пропустил, хотя оно было обязательным, потому что уже полгода назад опухоль показала тенденцию к росту и Алексу грозила операция. Но, когда подошел предполагаемый срок операции, выяснилось, что у Алекса нет страховки. Доктор Петерсон посоветовал ему обратиться за выделением дополнительной страховой суммы в наземный комитет, но там больному в помощи отказали, сославшись на недостаток бюджетных средств в конце года, и посоветовали подождать до середины января – времени, когда будут выделены новые бюджетные средства. Алекс дождался оговоренного срока, но деньги так и не поступили на счет госпиталя. Тогда он решился попросить сделать операцию в счет будущих поступлений, но доктор Петерсон со всей ответственностью заявил, что это невозможно и нужно ждать. Через неделю, то есть вчера, деньги зачислили, Алекса вызвали на предоперационное обследование, которое показало, что аневризма достигла гигантских размеров и оперировать ее уже опасно для жизни. Все это доктор Петерсон подробно растолковал больному и отправил его домой на дожитие. Он также подтвердил Петру и Наде, что действовал в пределах своей компетенции и что все случившееся – редкое, но возможное недоразумение.