Текст книги "Вышибалы"

Тёмная улица, где-то гремели трамваи. Фонари светили через каждые несколько метров, и в их свете было видно, как уже моросило что-то, что стыдно было назвать дождём. Парень улыбался, потому что в наушниках заиграло: «Большие города. Пустые поезда…». И он только что победил в игре, убив Легиона.

А потом перед ним появились они: два парня в спортивных костюмах, и он зачем-то вынул наушники, хотя и ясно было, что не точным временем они тут интересовались.

– Ну если курить нет, то давай плеер, – щерился тот, что повыше. Его приятель был чуть сбоку, и они оба не ожидали сопротивления.

Парень нажал на кнопку, выключив, без спешки достал из кармана плеер. Он думал о том, что он дрался против человека в полтора раза шире и больше этих ребят, и победил. Столько всего было испытано за время игр, но там не было страха, какой бы жуткой не оказывалась ситуация. А сейчас на тёмной улице боялся двоих, по комплекции таких же, как он, но привыкших делать людям больно, чтобы получить желаемое. В этом мире он никогда не дрался, и он так же медленно, боясь, что резкое движение может вызвать агрессию, положил плеер на протянутую ладонь. Его сжали холодные пальцы, но его собственные не слушались. Всё ещё глядя перед собой, он не разжал руки, чтобы окончательно отдать свою вещь, и чем дольше он держал, тем сильнее его начинало трясти, и после стольких нервов удар в переносицу показался спасением – наступившей расправой, которую отчего-то так боялся.

Домой он вернулся без плеера, в грязной куртке, и сразу ушёл в ванную, чтобы остановить кровь из носа.

Глава 4

Некоторое время между играми они проводили в штабе, где у каждого в комнате были даже кровати. Сон не нужен, но когда спишь – время проходит быстрее. Когда они не спали, могли заниматься чем-то своим: читать книги, смотреть фильмы, выходить в общую комнату, чтобы обнаружить там кого-то из команды. Это было похоже на общежитие или санаторий с общей залой.

– Зачем ты дразнишь Тима? Ты же понимаешь, что тебе потом прилетит. Даже я знаю предел, после которого его лучше не трогать, – спросил Акросс, переключая каналы на экране, занимавшем половину стены. У Барса в руках была книга: «Теоретическая механика», но он отложил её, устало потёр переносицу. Если Барс хотел почитать, он не пошёл бы в общий зал. Потому что в чужие личные комнаты они почти не заходили, никто не стал бы ему мешать, останься он в комнате.

– Не знаю. Кто-то должен его расшевелить. Ну и просто вроде как хочется сказать «Эй ты! Думаешь, ты тут самый крутой?»

– Доказывай свою крутизну на ком-нибудь другом, – глядя в большой экран на стене, почти попросил Акросс.

– Да ладно. Он не обижается.

– Он может сломать тебе рёбра случайно. Или сломать палец, которым ты будешь в него тыкать.

– И что же? Ты его за это не отругаешь? Ты ему не скажешь, что нельзя калечить своих же? В приказном порядке.

– Я не могу ему приказать такое с учётом, что «свои» сами нарываются. А что толку в том, что я буду ругаться, если у тебя уже будет что-то сломано? К тому же – я вам кто? Воспитатель детского сада? «Тим, ломать что-то своим же друзьям – плохо. Не надо так себя вести, если не хочешь, чтобы я злился».

– Он роняет твой авторитет. Когда он в очередной раз бросит пушку и побежит убивать врагов голыми руками против ножа, ты будешь бежать за ним и как дурак орать: «Фу, Тим! Фу, я тебе приказываю! Нельзя!».

– Он спаситель команды, – пожал плечами Акросс.

– Ну да. Гиена ему как-то говорила, что его накололи. Он самый сильный, а мы тут такие… никакие. Я не говорю, что согласен с ней, но не знаю, что по этому поводу думает Тим.

На всякий случай они оба обернулись, но в дверях в общую комнату не стоял Тим, готовый всё разъяснить. Там даже навострившейся с любопытством Веги не было, и, вернувшись к своим занятиям, они продолжили: один щёлкать по каналам, другой читать учебник. Акроссу вспомнилась тёмная улица, отнятый плеер, за который до сих пор было обидно, и он как бы про себя прибавил:

– Интересно, Тим только тут такой крутой?

Барс перевернул страницу, только после этого ответил:

– Да. Настолько крутые люди только в фильмах. С другой стороны… Что стоит нам с тобой вдруг поверить, что вот сейчас мы вынесем толпу этих отморозков одним махом? Значит, есть ещё что-то. Подозреваю, что знание, как этих «отморозков» выносить. Ничего фантастического он, по сути, не делает. Обычный Чак Норрис.

– Он слабее.

Они услышали шаги и вернулись к своим делам так, ровно за всё время в этом зале не перекинулись и парой слов, но на пороге комнаты появилась Вега с чашкой чая, села с той стороны стола, с которой сидел Акросс. Чай ей тоже пить было необязательно, и никто бы не смог сказать точно, откуда она взяла кипяток. Наверное, даже сама Вега растерялась бы, задай ей кто-то такой вопрос.

– Скучно, – пожаловалась она. – Не люблю затишье. Тут же совсем нечего делать.

– Не хватало ещё, чтобы мы тут пытались друг друга перестрелять, – пожал плечами Барс, глядя на неё поверх книги, и обложка, до этого повёрнутая к экрану, теперь находилась прямо напротив девушки. Акросс задумался на секунду, заканчивала ли Вега высшее, чтобы оценить, насколько трудный учебник читал сейчас их друг.

– Не хватает только Тима. Может, позвать его? – предложил Барс.

– Сам придёт, – тут же отрезал Акросс и, выключив телевизор, повернулся к остальной команде. Обычно, если в общей комнате собирались трое, скоро появлялся и четвёртый, но Тима по-прежнему не было.

– О чём вы тут говорили? – поинтересовалась Вега, и прежде, чем ответить успел Акросс, Барс, закрытый учебником, бросил небрежно:

– Баб обсуждали.

Акросс никогда не бил никого из команды даже в воспитательных целях, поэтому он, страшно, как ему казалось, сверкнув глазами, процедил:

– Я передам Тиму, как ты его назвал.

– Пощады, – над учебником смотрели печальные глаза.

Тим появился в общей комнате только когда зазвучал сигнал к началу новой игры. Это не было пафосным голосом, объявляющим, что скоро состоится погружение в реальность и лучше приготовиться. Это – сигнал тревоги, словно где-то пожар. Акросс почти слепо поднялся, приготовившись. Он не любил погружения в реальности, они проходили слишком внезапно: вот он стоял в знакомой комнате, а в следующую секунду…

А в следующую секунду сделал шаг в расцвеченную мерцающими огнями пропасть. Такой подставы с Акроссом ещё не случалось.

Успел зацепиться рукой за карниз, порезал пальцы и почувствовал как в руке, над запястьем, что-то надорвалось. Нет, не почувствовал даже, а понял, словно лампочка о повреждении где-то в голове зажглась. Под ногами по-прежнему качалась бездна, похожая на брошенное на лопатки звёздное небо. Акросс зацепился за выступ второй рукой, попытался подтянуться. Карниз был влажный, и пальцы соскользнули, а повреждённая рука не выдержала новой встряски, отпустила.

Акросса за плечо подхватила чья-то сильная рука, втащила обратно на крышу. Перед ним стоял человек в маске, похожей на что-то среднее между респиратором без фильтров и намордником для человека. Появилось ощущение, что история мира ещё не подгрузилась, но Акросс не должен удивляться. Постепенно он вспоминал – это в порядке вещей. Тут существовала куча людей в таких вот намордниках.

– Да вы меня с ума сведёте, – пожаловался стоящий за человеком мужчина лет тридцати. – Второй за сегодня… Ты о фамильяре своём подумал? О стране?

– Я ост… – начал Акросс, но тут же зашипел – его запястье сжали с силой, и если бы он мог чувствовать боль, наверняка бы заорал.

– Я давно предлагал вас за самоубийство приравнивать к политическим преступникам, да только чем вас пугать? Смертью? Болью?

Отчего-то эти понятия казались абсурдными, и Акросс соглашался – да, этим не испугаешь. Человек в наморднике поставил его на крышу, но не отпустил, потащил к выходу почти волоком. За всё то же растянутое запястье.

Его швырнули в белую стерильную камеру, нестерпимо яркую. У стены напротив сидел Барс с туго перебинтованными запястьями. Только на Барсе был такой же стерильный, как комната, халат, а на Акроссе серо-коричневый комбинезон, будто он снова оказался в тюремной реальности.

– Что, мы снова не сможем провести встречу в самой высокой точке? – осматриваясь, прикинул вслух Акросс.

– Ну что поделать, зато мы с тобой так здорово сегодня собрались, – развёл руками Барс. Дверь в комнату была прозрачная, из толстого пластика или стекла, а скорее что-то среднее.

– Думаешь, если все пытались покончить с собой, то все окажутся тут? – Акросс осматривался так, словно здесь на полу были раскиданы отмычки, выбирай какую хочешь. И оба замерли, когда послышались не шаги даже, а какой-то шум, как в фильме ужасов, предвещающий, что что-то идёт, но пока непонятно что и насколько опасное.

– Спорим, это Тим? – спросил Барс, колеблясь между смехом и опаской за себя. А когда у прозрачной двери рывком появился и в самом деле Тим, и Акросс и Барс дружно дёрнулись к противоположной стене, и около неё и остались его рассматривать. На Тиме был такой же намордник-респиратор.

– Быть не может, – всмотрелся Акросс. – Ты ведь не Тим.

Тим отрицательно покачал головой, но значило это как раз: «Нет. Тим – это я». Барс молчал, но с какой-то миной всезнания, которым ещё не готов был делиться.

– Этот мир!.. – начал Акросс на повышенных тонах, глядя на Барса, но тыкая в Тима. – Это ведь военная реальность. С этой штуковиной на лице, это ведь не люди, это киборги. А ребята вроде нас как пульты управления, подключённые к этим машинам и корректирующие их поведение. И в то же время запасной вариант, если это машина выйдет из-под контроля, потому что если убьют нас, останавливаются и машины.

– Тим не машина, Акросс, – спокойно произнёс Барс. – Смотри. Ты же с ним сколько на деле знаком?

– А мы так можем? Да? В машины вселяться?

Тим стоял напротив и просто ждал. Снова послышались шаги, к стеклу вышла Вега – бледная, с впавшими глазами, словно прошлая игра наложила отпечаток и на нынешнее её состояние. Акросс кивнул ей вместо приветствия (они виделись пару минут назад в штабе, но было ощущение, словно прошло не меньше суток).

Барс молчал с тем же независимым видом, словно он был старше Акросса лет на десять и не хотел разбивать его детские мечты. Когда Акросс развернулся поговорить об этом уже с остальными, и Тим и Вега смотрели куда-то в сторону выхода. Акросс сглотнул – он узнал послышавшиеся шаги. Легион шёл сюда. Это место не было самой высокой точкой, значит на него не могло распространяться правило не трогать противников. А сам Акросс был заперт, и не смог бы помочь команде.

Ни Вега, ни Тим не посторонились, они продолжали стоять перед стеклом, между Легионом и их капитаном. Они тоже знали, что тут могут не действовать привычные им правила. И что эта клетка закроет не только Акросса от Легиона, но и самого их капитана от попытки им помочь.

– Легион решил перенести собрание сюда, так что драться тут не будем, – возвестил пронзительный голос Гиены. Она, выйдя из-за спины своего капитана и, встав перед ним, смерила Тима презрительным многообещающим взглядом. Тот даже бровью не повёл.

– О, Гиена, – оживился Барс. – Как прошлое приключение? Быстро тебя убили или пришлось помучиться, – последнее слово он выделил, Гиена глянула в его сторону раздражённо и высокомерно.

– Хорошо болтать, когда сам в клетке.

– Как за акулами наблюдаю, у вас там только Вега лишняя. Вот бы нас до конца игры отсюда не выпускали, – добавил Барс.

– Остальные тоже подойдут? – глядя сверху вниз на Гиену, у неё спросил Акросс и едва не вздрогнул, когда приглушённо из-за маски ответил Легион:

– Нет. Они по другую сторону. И бесконечно ты там не просидишь, а вот Барс – может быть. У нас скоро вылет, так что давайте скорее к делу.

– Я помню, – с улыбкой кивнул Барс, попробовал повторить суровый голос Легиона: – «Вы проиграете». Столько лет эту фразу слышу, но предсказатель из тебя так себе.

Легион не стал ничего добавлять. Сграбастал за плечо Гиену, которая с радостью продолжила бы разборки. Да и вообще, судя по настрою, размазала бы обоих из команды, что не в клетке, тонким слоем по стеклу на глазах своего беспомощного капитана. Они выглядели довольно комично: словно боевая собака, боксёр, тащила на поводке злобную комнатную собачонку. Легион мог ей голову раздавить между рук зажав, как арбуз. Или просто Акросс очень искренне желал, чтобы мог – Гиена из всей команды противников раздражала больше всех.

– И так, – отвлёк всех Барс, подышал на стекло и начал рисовать на нём иллюстрации к своим словам как «палка-палка-огуречек, вот и вышел человечек», – есть пара испытуемых. Один – идеальное оружие, без мозгов, без эмоций, почти не ощущает боли, дублёная шкура и быстрая реакция. Второй уязвим. В данном случае связаны вы с Тимом.

– Мой фамильяр умер недавно, – прибавила Вега. – Скорее всего, мне недолго осталось, потому что без него я бесполезна.

Барс спокойно кивнул, продолжил свой рассказ:

– У Легиона напарница Гиена. И это огромный минус, потому что ты, Акросс, слабый тут. Тебе бы пригодилась пуленепробиваемость, эмоциональная стабильность и…

– Да я не мог быть таким, – Акросс ткнул в сторону Тима. – И это не Тим. И был не Легион. Все знают, что это просто биологические роботы и…

– Я человек, – послышалось приглушённое со стороны Тима. – И я – это я.

– Акросс, – помявшись, начал Барс неловко, будто и правда он был в этом виноват, опомнился: – И Вега тоже… Послушайте, пожалуйста, человека, который проводил эти эксперименты. И Тим, и Легион – люди. Это вашим персонажам с рождения вдалбливали, что они эдакие машины для убийства, а вы живой пульт управления к ним. Но они такие же люди, просто у них повышали выносливость и боевые показатели. А вас делали их уязвимой точкой. Если убить Тима, то Акросс будет жить. А вот если умрёт Акросс, то и Тим «сломается». Они… мы так специально придумали. Иначе у нас была бы армия неуправляемых киборгов с человеческим дрянным характером. Я не собираюсь вдаваться в подробности. Просто война затянулась и осталось много детей. Некоторые были умными, а некоторые вы. И вот я в халате, а вы трое оружие.

– Хватит, – попросил Акросс. – Я понял.

– Если бы вы с Тимом чувствовали, я бы продемонстрировал связь. Если тебя пнуть под коленку, то взвоет Тим.

– Поэтому меня за попытку самоубийства кидают в камеру, – будто сам себе пояснил Акросс.

– Именно! – Барс поднял палец вверх. – Ты пытался не себя убить, а оружие. Всё равно, что коктейль Молотова в танк забросить. Ты ведь думал, что он просто машина… Ну это, кстати, и не сказать, что секрет. Кто-то знает, кто-то нет. Вега вот знала, она тут лечилась от депрессии, видимо неудачно.

– Ты говоришь так, словно ты не часть команды, – упрекнула Вега.

– Часть. Но мы с Акроссом в разных группах… скажем так, рабов. Попытка убить себя тут всё равно что попытка украсть военную собственность. Мы себе не принадлежим. Так что расходитесь по комнатам и ждите, когда… – Барс замолчал, какой-то очень важный факт дошёл до него только теперь: – Легион с Гиеной вылетели на зачистку?

– Да, – подтвердила удивлённая Вега.

– А Кощей и Щёлочь – в лагере врагов и работают на них? – продолжил Барс. Он явно что-то задумал. – Бегом к командованию! Легион с Гиеной собираются перейти на сторону врага!

Первым с места сорвался Тим, Вега ещё пару секунд подумала, но отправилась догонять.

– Карты бы сюда, – горестно вздохнул Барс. – Ладно, давай поспорим, что меня выпустят отсюда ещё до рассвета, а ты будешь тут ещё дня три сидеть.

Барс проиграл – двое солдат пришли за Акроссом через несколько часов. Из-за того, что сначала его сопроводили в медицинский кабинет разобраться с сорванным запястьем, Акросс думал, что потом его вернут в камеру. Но от медсестры, обмотавшей его руку чем-то средним между скотчем и бинтом, Акросс вышел в пустой коридор. Больше тут не было охраны, никто не требовал от него вернуться в место заключения, да и при всём желании Акросс бы не смог – не было ключей. И, не особо удивившись, он отправился искать свою комнату.

Окно закрывало тёмное тяжёлое полотно, да и вообще являлось больше декоративным – не было никакого стекла, только изображавший его экран. В комнате оказалось минимум места и две кровати, похожие на нары, друг над другом. Из-за полумрака Акросс не сразу разглядел, что он в комнате не один, и дёрнулся, когда с верхней полки послышался изменённый помехами и от этого неузнаваемый голос Тима:

– Они не успели. Легион ушёл.

Тим перевесился через свою полку. Намордника на нём уже не было, как и кожи, рта. Голые зубы с дёснами, выглядевшие как ещё одна маска, так же искусственно.

– У вас всех так? – сначала Акросс спросил, потом спохватился, что это невежливо, и ещё раз спохватился, потому что – ну Тиму-то какое дело до чужой вежливости.

– Я не заглядывал, – Тим медленно вернулся на свою полку, снова прислонил респиратор к лицу и шумно вдохнул. – Что с рукой?

«Эмпатия, – вспомнил Акросс. – Он знает обо всех моих ранениях».

– Чем-то побрызгали и перевязали. Обещали, что завтра уже будет не больно, а послезавтра пройдёт. Думаешь, стоит поспать?

– Разве что-то интересное происходит? – риторическим вопросом ответил Тим, и Акросс, не раздеваясь, забрался на свою полку, отвернулся лицом к стене.

«Интересное» продолжило происходить через несколько часов – за Акроссом снова явились два конвоира. Тим не спал, он наблюдал с верхней полки, но и не вмешивался: не было пока для капитана никакой опасности. Акросс знал его достаточно долго, чтобы понять – Тим отправится за ними, как только его уведут, будет присматривать, не требуется ли его вмешательство. Акроссу память персонажа подсказывала, что ничего страшного не происходит.

На этот раз в комнате медсестры ждал доктор в таком же халате, как у Барса. Он предложил снять повязки проверить руку, об остальном спрашивал как бы между прочим:

– Так почему решил с собой покончить?

– Минутная слабость.

Рутина и постоянные битвы. Человек, которого заменил Акросс, помнил, как горели живьём люди в лабораториях и фургонах, и не знал, за что именно воюет. Война была бесконечной, длилась сколько он себя помнил. Все говорили, что их сторона побеждает, но самой победы заметно не было.

– Ну, это же так просто. Если снова возникнет такая минута, – доктор положил перед Акроссом листок с тремя номерами телефонов. – Звони по любому из них. Мы поможем тебе с этим справиться. Я выпишу тебе ещё таблетки, которые не снизят скорости реакции. Что насчёт твоего напарника? Замечал за ним такие же настроения?

– Он ведь машина, – соврал Акросс.

– Машины тонко чувствуют изменение в хозяине. Разве тебе не кажется, что он почти как живой?

Ещё как живой, думал Акросс. Перед ним на стол выложили три таблетки, похожие на мятные конфеты, рядом поставили бутылёк таких же. Акросс не видел смысла спорить, забросил флакон в карман, сгрёб таблетки. И доктор, до этого бывший таким участливым и дружелюбным, перехватил его руку за запястье.

– Пей, – с нажимом приказал он, не убирая улыбки. Второй рукой придвинул стакан воды.

Самому Акроссу было девятнадцать, с ним давно перестали обращаться как с ребёнком, да и его персонажи, кажется, всегда подстраивались под этот возраст, плюс-минус два года. В этот раз, наверное, в минус. Сморщившись, он выпил таблетки при докторе.

На них действовали медикаменты в мирах игры. Во всяком случае, когда Барс однажды был ранен и началось заражение, ему становилось лучше от антибиотиков. Поэтому Акросс тревожно ждал, как подействуют эти «конфеты».

Тима он обнаружил у камеры Барса. Что интересно – пропустили его снова спокойно, как к себе домой. Тим-то его заметить успел, а Барс продолжал говорить:

– Вот это вот прямо твоя роль. Что может быть больше в твоём характере, чем быть просто оружием Акросса? Тебе даже разговаривать не обязательно.

Вряд ли разговор начался с этого, что-то обиженное было в голосе Барса. При виде капитана он не растерялся, поднял руку, помахав, и пояснил:

– Тим не хочет меня вытаскивать. Не хочет, чтобы у вас были проблемы. Тим, проблемы уже есть, вас трое против четверых. И Легион такой же непрошибаемый танк, как ты. Только он мощнее будет.

– Гиена младше него. Разве связь формируется не с рождения? – спросил Акросс. Барс сложил руки на груди, отвлёкся, глядя в сторону.

– Формируется. Легион как Вега, только хуже. Хозяев ещё можно повязать с другими, правда начинать придётся рано и кто-то всё равно окажется старше. А Легион должен был умереть без хозяина. Наверное, это как-то связано с тем, что он… ну, тот кем был Легион раньше, сам убил своего хозяина. Кажется, тот был слишком слаб.

Барс всё-таки был лицом третьим, знавшим процесс и систему со стороны. Да, он понимал больше Тима и Акросса в теории, но у них оставались воспоминания прежних хозяев этих тел. И им казалось фантастическим, что кто-то мог убить хозяина.

– Это был первый подобный случай. Его не стали убивать именно чтобы изучить. И привязали связью к Гиене. Но у меня подозрения, что он более самостоятелен, чем наш Тим.

– Ты слишком вжился в роль. – Акросс потёр переносицу.

– А как же! Они тут сравнивали мои психологические показатели до и после попытки самоубийства, и их показатели говорят, что я совершенно другой человек. Прикинь? Это на тебя всем насрать – витаминки дали и выпустили, вот увидишь, скоро отправят и в бой. А я по-прежнему тут сижу. Тим, давай. Я знаю, что ты можешь в этой двери сделать дыру. У вашего брата карцеры прочнее.

– А потом что? Побежим? – проворчал Тим, он снова был в наморднике.

– Зачем им эти штуки на лице?

– Для красоты, – мстительно ответил Барс, ушёл в дальний угол. – А то я вас не знаю. Ввяжетесь там во что-то, а меня оставите тут пропадать.

– Как ввяжемся, так и придём тебя вытаскивать, – пообещал Акросс.

– У вас не будет на это времени. – У Барса прыгало настроение, обычно это означало, что оно у него поганое, но он старается изображать прежнего балагура. Тим прислонил к стеклу руку, от локтя до кисти, и кивнул:

– Не волнуйся. Если что – мы справимся без тебя.

Если бы Акросс помнил хоть одну шутку от Тима, то принял бы и сказанное сейчас за удачный розыгрыш, во всяком случае у Барса очень забавно открылся рот. Он и слова-то не сразу подобрал:

– Ты, блин, иногда такой «добрый», что лучше сразу стреляй.

***

Штора в комнате оказалась приподнятой, за ней на фоне плоского города переливалось что-то, словно в лавовой лампе. Ничего не происходило. Легион сбежал, таблетки не действовали, реальность буксовала и сюжет никак не желал двигаться вперёд. Акросс смотрел на переливающиеся на экране краски и думал спросить, видит ли их Тим, или это уже таблетки начали действовать.

Тим переодевался. Позвонки его сильно выделялись, больше, чем у обычного человека, и выглядели острее. А кожа как резиновая. Понятно, почему многие верили в то, что в напарниках у них киборги.

Акроссу было непривычно. Обычно они старались держаться вместе, а тут и их раскидало по разным секторам, и сам Легион со своей командой по ту сторону линии фронта. И Легион никогда не стал бы просто ждать, когда Акросс придёт с ним сражаться.

Казармы были похожи на тюрьму, на карцеры по два человека в комнате. Акросс знал, что есть общие столовые, общие тренировочные залы, он помнил других ребят с такими же способностями, но сейчас ему попадались только военные и доктора. Еду оставляли в комнате, хотя Акросс об этом не просил, просто ему не надо было ходить в столовую. Да и встречаться и снова разговаривать с этими людьми не обязательно. Акросс думал, что ему не нужно понимания происходящего для победы над Легионом. Он отказывался понимать, что они здесь люди не совсем свободные и с этим связана трудность в игре. Акросс предпочитал думать, что реальность снова сделает всё для них, то есть всё получится само собой. Просто игра выделит им свободную площадку, полный выбор оружия, а перед началом ещё и ранит как следует Легиона, чтобы Акросс смог быстро победить.

С наступлением ночи погасли в коридоре лампы, оставив только бледно-синий свет, сделавший место похожим на космический корабль. Сама собой опустилась занавеска на окно, изобразила привычную тюль. Под подоконником было несколько кнопок: звук улицы, звук деревенского дома, звук боя. Дальше Акросс читать не стал.

Тим вжился в роль. Он лежал на верхней полке как робот, у которого села батарея. Хотя глаза были открыты, казалось, что он где-то не здесь. Акросс подумал, что наверняка Тима сейчас в реальной жизни волнует что-то сильнее, чем в игре. И тут же одёрнул себя – была ли у Тима реальная жизнь? Не был ли он плодом воображения Акросса? Акросс за многие годы игры часто задавался этим вопросом, и пришёл к выводу, что да, у Тима и Барса тоже есть своя жизнь. Они тоже из каких-то своих миров приходят, параллельных, потому что не может быть, чтобы они, такие честные, открытые и смелые, жили с Акроссом в одном мире и ни разу не встретились.

– Я сегодня не видел Вегу, – сообщил Акросс, направляясь к двери. – Можешь остаться тут, я просто узнаю, как она…

Дверь открылась, отъехав вверх, и Акросс замер. Тим перевернулся и стал спускаться с полки, прижимаясь к стене, готовый к драке. На пороге стоял военный, за его спиной такой же боец в респираторе, чуть поодаль ещё двое юных солдат. Прошлая память подсказывала, что это, наверное, просто очередной вызов, новая атака, но в то же время Акросс помнил, что совсем не так происходили вызовы.

– Сейчас позднее время, – произнёс доктор, стоящий позади всех. – Вы не спали весь день и не выспались вчерашней ночью. Я же говорил, что нужно высыпаться и хорошо питаться, тогда мы избежим этих депрессий.

Тим за его спиной напрягся, второй в противогазе не отрывал глаз от него. Они были похожи на двух котов, делящих территорию, разве что не шипели друг на друга.

– Я хотел проведать друга, – Акросса начинали раздражать и тон, и это наигранное беспокойство.

– Вы принимали таблетки, что я дал?

– Да, – соврал Акросс. Тогда доктор рискнул приблизиться. Тим был настолько накручен, что за этого человека Акросс всерьёз начал опасаться. Но доктор просветил фонариком зрачки Акросса, окинул оценивающим взглядом и вздохнул:

– Не принимали.

Что-то радужное вкололи тут же, через вену. Акросс не сопротивлялся. Тим так же ждал за его спиной, как пёс, которому не давали команду на нападение, и он ещё не понимал – это хозяин с друзьями так дурачится или его стоит спасать.

– Ложитесь спать, – посоветовал доктор. – У вас завтра вылет. Я попрошу перенести его на более позднее время, потому что ваше душевное равновесие и физическое здоровье для нас важнее.

Дверь закрылась с той стороны, оставив Акросса в полутьме карцера.

– Мы отсюда не выберемся, – обернувшись, сообщил Акросс, в надежде, что Тим перестанет быть натянутой струной. Тим смотрел на заклеенное место укола на сгибе локтя.

– Уверен, что можно разрешать им обкалывать тебя чем-то? – глухо спросил он. Даже не так – голос был какой-то синтетический, как по радио. Акросс не знал, что ему ответить, просто эти люди тут были главнее, и если бы Акросс попытался сопротивляться, их могли бы запереть, как Барса. Раньше к нему не проявляли столько внимания, сейчас его словно прямиком из казарм перевели в психбольницу, где добрые доктора следят за приёмом таблеток и заверяют в том, что с ними Акроссу сразу станет лучше. Не то чтобы Акросс был в психбольницах…

– Как ты себя ощущаешь? – Вопрос у Тима был глупейшим, учитывая особенности игры в плане ощущений, но Акроссу всего лишь стоило сильнее прислушаться к себе, и он ответил:

– Спокойно. Не знаю, на что оно влияет и почему они так за этим следят… Наверное, нам повезло, что меня не закололи до состояния овоща.

– Потому что им не нужен овощ, – заметил Тим.

Всё же, Акросс долго лежал на нижней койке без сна. На полотке плясали солнечные зайчики, как от лужицы в ясный день. Тим снова как умер – лежал не шевелясь и вроде даже и не дышал. А может и правда не дышал, нужны же им зачем-то эти намордники, который Тим даже на ночь не снял.

Акроссу в голову пришло, что нужно просто сражаться. Не с Легионом, а тут, куда пошлют. Прошлая память подсказывала ему, что стоит отказаться, снова проявить своеволие и неподчинение – и его запрут. А вот Тима начнут разбирать на запчасти. Эти люди сами ещё не знали точно, как работала их технология, и почему с одними получалось, а с другими нет. Как только Акросс перестал бы быть послушным, они оба стали бы просто интересными экспериментальными образцами. Эта реальность была болотом, в котором они увязли. Вытащить Барса из заточения просто, но что делать дальше с ним, с набежавшей охраной, со всем заграждением и техникой? Они были в проигрыше против всей этой системы, и Акросс уже завидовал Легиону, который так просто смог выбраться.

Через полчаса такого лежания и обдумывания сложившейся ситуации Акросс понял, что на полотке нет никаких бликов. Точнее он-то их видит, а бликов нет – неоткуда им тут взяться. Единственной реакцией на это было повернуться на бок, к стене, не обнаружить там никаких посторонних предметов и явлений, и приказать телу спать.

***

– Я думал, что тебя тоже заперли, – вместо приветствия произнёс Тим при подходе к камере Барса. Напротив стекла стояла Вега.

– В отличие от нас всех, она не палилась, – заметил Барс. Вега вместо этого рассказала:

– Вчера меня не пустили к Акроссу. Пропускали в ваш сектор, пока я не сообщила, к кому я. И тогда развернули. С ним всё в порядке?

– Его заставляют что-то пить. Если отказывается – вкалывают в вену. Странная штука, но от неё становится спокойно. Я не думаю, что оно какой-то вред Акроссу причиняет.

– Да ладно, простые таблетки для радости, – фыркнул Барс. – У вас ещё не было вылета?

– Сегодня, – кивнул Тим.

– Вытаскивай меня. – Барс постучал по стеклу. – Вы не вернётесь.

– Вернёмся.

– Я с Акроссом дольше тебя играю, а Вега и того дольше. Вас вышвырнут в кучу солдат, скорее всего перепуганных юнцов, потому что враги тоже верят, что вы киборги, и при виде вас срутся. И Акросс скажет, что не может с ними воевать. А дальше чёрт его знает, что будет, а я так и останусь сидеть тут.

– Я постараюсь вытащить тебя, – пообещала Вега. Тим, почти не дав ей договорить, веско заметил:

– Акросс останется в оцеплении, вышвырнут меня. А мне всё равно кого убивать.

– Кто бы сомневался, – грустно откликнулся Барс, снова возвращаясь в свой угол.

***

Акросс спал, пока не пришли солдаты. Тим не трогал его, ждал за письменным столом, когда капитан проснётся сам. Поднялся только навстречу открывшейся двери. Но снова не было никакой явной угрозы, только ощущение, что ими манипулируют не слишком умело. Методом кнута и пряника – похвала и радушные улыбки, когда Акросс подчиняется, и давление с угрозами, когда пытается сменить нужный им курс. Вот и теперь – солдаты были как антураж, командующий в рубашке и военных штанах больше напоминал добродушного дядюшку. Входя в комнату, он поздоровался с Тимом, наклонился над нижней полкой и негромко позвал: