Текст книги "Счастливое завтра"

«Из-за нее, ты теперь спокойно выходишь из дома в халате и теряешь сон, из-за черничных пирогов. Она сделала тебя своей куклой, как и всех вокруг».

Кейт ткнула локтем мужа в живот и сказала:

– Мы сейчас в церкви, а не на стадионе. Угомони мальчишек. Это не прилично.

Сэм, потирая бок, удивленно смотрит на ее пылающие гневом глаза жены. Через несколько секунд, он что-то сказал на ухо мальчикам, и они стали шелковыми.

Рядом с родителями сидела Скарлет. Кейт краем глаза посмотрела на дочь, которая задумчиво смотрела в телефон.

Ровно в 8:00 утра, Джейн Самерс, натянув на лицо самую миловидную в ее арсенале улыбку, обвила публику взглядом и, по привычке, постучав своим кулачком по трибуне, начала свою речь.

– Дорогие мои друзья, сегодня начало нового дня. Начало новой эпохи в нашей стране. Сегодня, мы стали с вами свидетелями истории, о которой будут читать в учебниках наши дети и внуки…

6.

В 11:00 часов утра, с трудом было отыскать хоть одного человека, который бы смог сейчас хотя бы в двух словах сказать о чем была проповедь. Весь город собрался на центральном стадионе и, в ожидании начала бейсбольного матча, томился под лучами, еще согревающего, осеннего солнца.

Матч начинался в 12:00. Сейчас тысячи горожан бродили по огромному парку расположенному перед стадионом. Сотни развернутых палаток угощали всех желающих различными напитками, закусками, сладкой ватой, воздушными шариками и всем прочим.

Каждая семья, которая была с утра в церковь имела свою роль на этом знаменательном празднике. Кто-то организовал надувной замок, на котором без конца прыгали дети. Другая семья заботливо продавала сладкую вату всем желающим, а кто-то продавал лимонад, который особенно пользовался спросом в этот жаркий день. Каждый был при деле. А за всем этим, потягивая черный кофе, следила Джейн Самерс, даруя каждой из семей одну из сотни своих улыбок, которая имела свою оценку.

За зеленой палаткой стояла Кейт. Она стояла в окружении восьми черничных пирогов, из которых был продан всего один. Рядом стоял Сэм и жарил сосиски, которые засовывал в булочки и, обливая кетчупом и горчицей, отдавал всем желающим. Кейт, вдыхая дым от костра мужа, с завистью смотрела на него. Больше десятка людей стояли перед ним и с нетерпением ждали свой хот-дог. Рядом с отцом, уже переодевшись в спортивную форму, терлись Билл и Колин, поедая горячие сосиски. Кейт ощущала слабость во всем теле и огромное желание спать. Она опустила глаза и посмотрела на провонявшие дымом пироги. Семь запечатанных, и никому ненужных пирогов стояли перед ней. Кейт слышала смех ее сыновей и голос ее мужа, который, потягивая пиво, болтал с покупателями. Все это просто бесило ее.

Смотря на пироги, Кейт представляла, как приходит домой. Они идет на вверх, в ванную комнату. Открыв зеркало, она берет стоящие на нижней полке оранжевую баночку. Синие таблетки. Она берет одну, а может две, и кладет их в рот. Через минуту она будет лежать на кровати и не думать ни о чем. Ксанокс раствориться внутри нее, унося ее от этого мира.

Сидя на лавочке, под тенью дерева сидела Скарлет. Попивая лимонад, она смотрела на своих подруг, которые крутились около машин футболистов. Крутились около его Dodge RAM. Джони Тейлор обнимал Монику и смеялся своим громким басистым смехом. Он знал, что Скарлет видит его. Это было что-то вроде спектакля, который был лишь для нее. Ревность – все чего хотел добиться Джони. Скарлет было жаль его.

Глядя на него, она словно снова и снова переживала тот вечер. Она вспоминала, как он кричал, как он орал, как он…

– Какого хрена происходит?!

– Ничего, – стараясь как можно спокойнее сказать девушка, – ты делаешь мне больно…

– А ты не делаешь мне больно?! Ты можешь подумать еще о ком-то кроме себя?!

Еще никогда Джон не говорил с ней в таком тоне. Он еще сильнее сжал ее руку, от чего лицо девушке скривилось от боли.

– Джони, не смей говорить со мной так…

– Закрой рот! – поток слюней забрызгал ей лицо. – Думаешь я не вижу, как ты избегаешь меня? Думаешь, я буду ползать перед тобой на коленях? Да таких как ты сотни, хоть сейчас я могу зайти в комнату и отвести в спальню две или три девушки…

Скарлет не хотела переживать это снова, поэтому перевел взгляд на свою мать, которая опустив глаза смотрела на свои пироги. Рядом попивая пиво стоял отец.

«Вот, чтобы ждало меня, если бы я осталась с этим кретином. Моя мать никогда не любила отца. Просто они считали, что они созданы друг для друга. Ведь, об этом говорили все. И однажды, они просто в это поверили. А сейчас, они были так далеко друг от друга, что целая вселенная поместилась бы между ними. Но самое печальное, что ни он, ни она, не способны это осознать».

Скарлет снова посмотрела на Джони.

«С ним, меня ждало бы тоже самое».

Громкий сигнал, раздавшийся с стадиона, заставил ее отвлечься. До матча оставалось полчаса. Вооружившись горячими ход-догами, попкорном, колой и пивом все жители города стали медленно идти в сторону стадиона.

7.

Местные газеты уже в течении шести дней описывали в разных красках «умопомрачительный» успех проведенного дня принятия закона. Маленькие «Тигрята» в пух и прах разгромили «Скаутов». Новые статьи, свежие интервью жителей города, которые не жалели хвалебных слов в адрес проведенного мероприятия, а также в честь организатора мероприятия – Джейн Самерс.

«Будем надеется, что в это воскресенье, на 140 годовщину нашего города, все будет организовано на высшем уровне. Надеемся, Джейн Самерс сумеет на с еще чем-нибудь удивить» – говорил ведущий новостей на городском телеканале.

Ведущий был прав, Джейн Самерс готовила кое-что интересное на воскресенье. Основателем города, считался Карл Стаки. Сто сорок лет назад, он вместе с еще дюжиной человек, решил, что неплохо было бы основать небольшой городок рядом с рекой. Всего за несколько лет, он стал одной из ключевых пунктов торгового пути в Америке. К сожалению, во время гражданской войны, Карл Стаки был сожжен на костре. С его стороны было весьма не осмотрительным торговать и с югом, и с севером.

Тем не менее, он значился, как основатель города Карл-Хилл. Джейн Самерс, решила почтить память отличного градоначальника, и плохого торговца, Карла Стаки, сжиганием его чучела на костре, при сопровождение салюта. Она считала, что это будет прекрасным знаком, символизирующим, что жители сжигают все прошлое и начинают жить заново. В пятницу огромное, четырех метровое чучело, было собрано и ожидало, когда факел, который безусловно будет держать в руках Джейн, коснется его и старик Карл Стаки вспыхнет ярким пламенем.

В воскресенье должен был быть проведен первый матч по футболу. Матч должен был состояться вечером. Поэтому языческое сожжение было запланировано после него.

Роберт с трудом открыл глаза. На часах было 7:15. Голова все также болела. Казалось, у него и не было жизни без этой боли и без этого жжения на лбу. Священник не слышал звона будильника, поэтому, с трудом соображая, лежал в кровати, стараясь понять, что же его разбудило. Приподнявшись, он заметил на столе свежий лист проповеди.

"Значит, Ник уже был тут, он то меня и разбудил".

После случая, случившегося в пятницу диакон Ник избегал священника. Будет честным сказать, что он стал его боятся. Что же послужило резкой перемены отношения старика Ника к своему молодому священнику? А случилось следующие.

Проснувшись в пятницу с утра, Роберт по обыкновению пошел умываться. Умывая ледяной водой, которая на доли секунд могла заглушить боль, он провел рукой по лбу и ощутил нечто странное. В том месте, где всю неделю без конца горел лоб, кончиками пальцев он ощутил два, едва заметных бугорка. Приглядевшись в зеркало, он даже их не заметил, но когда повернул голову, стало отчетливо видно, как на лбу, на уровне глаз, стали выступать два бугорка.

Первой мыслью Роберта было то, что он набил себе две шишки. Но, эта теория прожила не больше секунды, поскольку такого припомнить не мог. Смотря на себя в зеркале, Роберт стал припоминать статьи в интернете, которые он недавно читал.

«Головная боль в области лба может сигнализировать о развитии следующих болезней и патологических состояний…».

Список устрашающих названий состоял из двенадцати вариантов. Роберт выделил для себя наиболее, на его взгляд, подходящие к его симптомам варианты. Это была мигрень, невроз и гайморит. Но сейчас к пульсирующей и жгучей боли добавился еще один симптом, который был виден не вооруженным глазом.

Роберт прошел в себе комнату и открыл ту самую статью и углубился в чтение. Он так был увлечен, что не заметил, как рядом с ним возник Ник, который с удивлением смотрел на него.

– Что-то случилось? – хмуря брови, спросил он.

– Я думаю, мне нужно сходить к врачу.

– А я тебе о чем толкую уже на протяжение недели. Почему именно сейчас?

– Да, вот посмотри, – Роберт встал с кровати подвинув свой лоб диакону под лицо.

Если честно, священник немного запаниковал. Он никогда не сталкивался с таким. Поэтому ему было сейчас страшно. Закрыв глаза он с нетерпением ждал, что сейчас Ник осмотрит его лоб, и ухмылкой скажет:

– Пффф, так это… Ничего страшного. Сходи к врачу, он все сделает. Завтра уже будешь как новенький.

Роберт даже ждал долгой дискуссии, на тему «Я же тебе говорил», но пауза все росла, а Ник все так же молчал. Тогда священник не выдержал и спросил:

– Ну, что думаешь?

– Я никогда такого не видел, – тихо сказал диакон. – Тебе, определенно, нужно к врачу.

Роберт открыл глаза и посмотрел на Ника. В его глазах стояли два больших вопроса и испуг.

– Думаю, это гайморит. Просто я его запустил. Надеюсь, ничего страшного. Пойду к врачу. Я возьму твой пикап?

Диакон лишь утвердительно кивнул головой, смотря на него широко открытыми глазами.

Такими же глазами на него смотрел и доктор. И без слов было понятно, что он понятия не имеет, с чем он имеет дело.

– Святой Отец, – сглатывая слюну, сказал врач, – я пока ничего определенного сказать не могу. Но, я думаю, что вы можете быть правы, это может быть очень запущенный гайморит. Не хочу вас пугать, но это может быть и опухоль. Травм головы в последнее время точно не было?

– Я уверяю вас док… тор.

– Ну ничего, не волнуйтесь. Сейчас мы сделаем томографию головы. Там уже будет все понятно.

Роберт лежал в томографе закрыв глаза. Он слышал как магнитные катушки начали свою работу. Внутри он чувствовал страх от неизвестности. В голове вместе с головной болью смешивались очень страшные прогнозы, которые священник уже сам себе накручивал. И вдруг, среди этих ведущих к его к смерти мрачных мыслей, которые отличались лишь оставшемся сроком и муками, Роберт впервые за долгое время он вспомнил о нем. Священник Храма Авраама, отец Яков. Его учитель. Он был первым, кто обратил внимание на маленького мальчика.

Закрыв глаза, Роберт вспомнил тот день. Воскресенье. Было холодно, поэтому в церковь пришло совсем немного народу, человек десять от силы. В основном, это были бездомные, которые в большей степени приходили не за проповедью, а за тем, чтобы погреться. Сам девятилетний Роберт сидел на первой скамьей и слушал. О чем была та проповедь, он уже забыл. Но в голове его навсегда отпечатался разговор за обедом, случившийся сразу после проповеди и совместного чтения молитвы.

Они сидели у окна в небольшом кафе. Во время обеда здесь собиралось много народу. Но в это воскресенье, все сидели дома, поэтому на тот момент в кафе были только они вдвоем, не считая сонной официантки.

Роберт ел блинчики с сиропом, а отец Яков просто пил чай. В целом, священник нравился Роберту, он был добрым. И что самое главное, он не лез к нему с нравоучениями. За окном все также продолжал идти снег. Вот уже сутки он засыпал город и, по прогнозу синоптиков, такая погода должна была продержаться еще пару дней.

– Святой Отец, можно задать вам вопрос?

– Конечно, сын мой.

– Скажите, вы ведь видели, что сегодня пришло, всего двенадцать человек.

– Нет, я не обратил на это внимание. А ты значит, даже подсчитал?

– Да, я подсчитал, – краснея, сказал Роберт. – А большая часть из них, это обычные бродяги.

– Так по-твоему, бродяга не может придти на проповедь в церковь?

– Нет, почему же, может. Просто, я не думаю, что они пришли, чтобы послушать вас, или помолиться. Скорее, они просто хотели найти теплое место, чтобы погреться.

– Я счастлив, что смог хоть чем-то помочь этим бедным людям. Посмотри, что сейчас твориться за окном. Им сейчас совсем нелегко приходиться.

– Я понимаю, – замявшись, сказал Роберт. – Но, я не о том говорю.

– А о чем же ты тогда говоришь?

– Зачем вы проповедуете людям, которым совершенно наплевать, на то, что вы говорите им? Ведь они просто приходят чтобы погреться, а другие лишь для галочки, чтобы успокоить свою совесть.

– Ведь ты тоже сидел и слушал меня. Так к каким людям мне тебя относить, к тем, кто пришел просто погреться или к тем, кто хотят успокоить свою совесть?

Роберт лишь молчал.

– Я не виню тебя, что ты не веришь, – улыбаясь сказал священник. – И не виню тех людей, что приходят лишь для галочки. Я читаю проповедь потому, что всем сердцем верю, что может быть, этот замерзший бездомный, или усталая женщина, которая пытается просто найти среди долгой недели всего лишь час времени, чтобы побыть в тишине от работы, от мужа и детей, сидя на церковной скамье, вдруг поймут, что все мы связаны с Богом, как и он неразлучно связан с нами. Что в заснеженном городке, усталая домохозяйка, бездомный и маленький мальчик, сидя в одном помещении вдруг осознают, что сейчас, они там, где и должны быть. Как и я, стою и читаю свою проповедь, там, где и должен быть. Пусть ее никто не слушает, зато ее слышу я. Это мой долг перед Господом. И пусть в церкви сидел даже ты один, я все равно бы ее читал, я все равно бы продолжал бороться за тебя, пусть ты и не веришь в Бога.

– Я не то что бы не верю, Отец…

– Запомни Роберт. Пока у тебя есть такая возможность, ты должен бороться не смотря ни на что. Пойми, у меня есть большая сила, нести Голос Божий людям. Это не просто. И я знал, что это будет нелегко. Но ведь и Иисус Христос тоже нес свой крест, как я несу свой. Он не бросил его и не сдался, как и не сдамся и я. Вера придет еще к тебе Роберт. Я уверен.

Томограф дернулся и выкатил священника обратно. Роберт с трудом скинул ноги с прибора, запутавшись в ненавистной ему рясе. Доктор был в соседней комнате, стоял и разглядывал снимки. Надеясь на самое худшее, Роберт сидел и смотрел на пол.

Доктор медленно подошел к священнику. Его лицо выражало недоумение, но не больше. Роберт немного успокоился.

– Ну что скажите доктор?

– Я… Я даже не знаю. Никаких опухолей я не наблюдаю, но вот тут, – он протянул снимок священнику и ткнул в середину указательным пальцем, – у вас на лбу… Даже не знаю, – доктор склонил голову и стал чесать затылок, стараясь всполошить остатки мозга, и выдавить из себя хоть какую-то правдоподобную теорию.

Роберт молча смотрел на снимок. Если бы сейчас ему сунули в руки пустой лист, он даже не заметил разницы. Все о чем он думал, так это о том, чтобы доктор поскорее выписал ему обезболивающие, уже тогда можно будет поразмыслить.

– …Где у вас, так называемые вами «шишки», это очень похоже на какие-то костные образования. Да. Очень похоже. Но, это точно не опухоль. Знаете, что лучше всего сделать Святой Отец, приходите ко мне через пару дней, тогда мы сделаем еще снимок, думаю, он лучше покажет ситуацию.

Роберт посмотрел на доктора. В его голове витал сотни вопросов:

«Что значит костные образования? Почему нужно придти через пару дней? Неужели, доктор считает, что эти „костные образования“ продолжат расти?».

Но все, что он смог сказать:

– Доктор, дайте пожалуйста мне какое-нибудь обезболивающие, моя голова …, – Роберт чуть было не сказал «чертовски», но все же в последний момент исправился, – чересчур сильно болит. Прошу вас.

– Да, конечно, Святой Отец. Я вообще советую вам ближайшие дни провести в покое, если хотите, могу выписать вам справку по состоянию здоровья?

«И кому мне ее показать? Джейн Самерс?»

– Нет, спасибо доктор.

Ручка доктора выводила кривые буквы по бумаге. Этот скрип для Роберта, был звуком, когда острым гвоздем проводят по стеклу. Он проникал во все его клетки и отдавал нестерпимой болью.

Доктор протянул листок священнику. С трудом, но все же Роберт смог разобрать: «Тейленол».

– Доктор, эти таблетки можно выписать и без рецепта.

– Я знаю, Святой Отец. Но ничего сильнее я сейчас не в силах вам выписать. Пока мы не знаем с чем имеем дело, это может лишь усугубить ваше состояние.

Роберт сложил листок и положил себе в карман.

«Жалкий трус».

Священник знал его. Худой и высокий, он всегда сидел на одном ряду с Джейн Самерс, в своих круглых маленьких очках.

«Будь тут ОНА, ты бы вынес для нее всю аптеку».

– Спасибо, доктор.

Роберт сидел в пикапе и смотрел оранжевую банку из-под таблеток. Солнце ярко святило в окно. Доносился смех и крики детей, играющих на площадке. Закинув парочку таблеток в рот, Роберт закрыл глаза, оказавшись в своей комнате, сразу же после своей первой проповеди и бесчисленных звонков. Он сидел на кожаном кресле и смотрел в пустоту. В тот момент от хотел лишь одного, собрать свои вещи и уехать в неизвестном направлении. Сидя в кресле он услышал стук в дверь.

– Разрешите войти, святой отец? – прохрипел диакон Ник.

– Да, конечно. Можно просто, Роберт.

– Хорошо, хорошо, – маленький седой старичок тихо зашел в его комнату и сел на край кровати. – Ммм да уж, – он провел по своей седой бороде рукой и пристально посмотрел на Роберта. – Я хотел сказать, что ты молодец. Да, молодец. Порадовал старика, порадовал. Иногда людям надо давать понять, что не все в этом городе решает Джейн Самерс. Есть кто-то выше ее.

– Ну, теперь уже нет. Теперь ее назначили «приглядывать» за мной.

– Это вполне ожидаемо. Как раньше она к тебе не пришла, не знаю.

– А должна была?

– Еще бы. Без нее в этом городе ничего не происходит. Так что, я считаю, что ты правильно поступил, что выступил. Правда теперь ты в ее личном списке врагов, как и я, – улыбаясь сказал диакон.

– А как же читал проповеди священник, который служил в этой церкви до меня?

– Известно дело, как! ОНА ему их на блюдечки с утра пораньше приносила. Как и тебе теперь будет приносить.

– И что же, Священник не как не боролся?

– Кто? Отец Джозеф? – ухмыляясь спросил диакон. – А как ты поборешься? Ты еще не знаешь с кем имеешь дело. Что тебе сказали, про отца Джозефа, когда сюда направляли?

– Сказали, что он умер.

– Пффф. Брехня, – грубо сказал Ник. – Умер?! Как же, умер!

– А что тогда?

– Его Джейн Самерс в могилу свела. Да еще собственноручно гвоздики в гроб забила, своим судейским молоточком. Вот что-что, а бить молотком, она умеет, – у диакона выступили слезы на глазах. Сделав небольшую паузу, он продолжил. – Знаешь, когда с последний раз с трибуны в этом храме звучали настоящие проповеди? Когда в церковь ходили от силы десять человек, которые были истинно верующими людьми. Сейчас, Бог знает где они? А после того, как церковь стала нераздельно связана с государством, то все. Баста. Думаешь отец Джозеф, не выступал с такими проповедями, как ты сегодня? Выступал. Он боролся. Хоть и старый был. Но боролся.

Диакон Ник сидел потупив взгляд. Его глаза были устремлены в угол комнаты. Казалось, он на кого-то там смотрел.

– Но, Джейн Самерс всегда найдет у тебя слабое место. Она страшный человек. Страшный. Перед большими церковными праздниками, у нас организуется хор детей. Ну ты сам еще увидишь. Знаешь, почему дети, лучше взрослых? Потому, что они не ведают, что творят, просто доверяют своим родителям. Уж те… Когда Джейн Самерс, стала королей города, она начала тянуть свои пухлы руки к церкви. Но Отец Джозеф дал ей понять, что церковь не нуждается в ее поддержке. Так ты знаешь, что сделала это женщина? Она принесла три заявления от родителей мальчиков, которые поют в хоре, о сексуальных домогательствах, со стороны отца Джозефа, –диакон улыбнулся и вытирая слезы с глаз посмотрел на Роберта и спросил. –Как тебе? Сильный ход?

Роберт покачал головой. В тот момент ему стало не по себе.

– Что оставалось делать отцу Джозефу? Ничего. С тех пор, он стал потихоньку умирать. Он перестал что либо делать и без конца просиживал в этой комнате, все время читая молитвы. Днем и ночью. Однажды, уже перед самой смертью, он сказал мне:

"Знаешь Ник, мне страшно. Мне страшно умирать. Я предал себя, предал Бога. Что я «там» ЕМУ скажу?".

Паузы повисла в комнате. Сейчас Роберту стало страшно. Он вспомнил милое личико Джейн Самерс, которая так приветливо ему улыбалась всего несколько часов назад. Что было за этой улыбкой? Какое дело она сфабриковала уже на него?

Диакон Ник, вытерев последние слезы, кряхтя встал с кровати и подошел к Роберту. Он положил ему руку на плечо.

– Роберт, не вступай с ней войну. Она страшный человек. Она зло. Но ты молодец. Порадовал, старика. Ты слишком молод. Я не хочу хоронить еще одного священника.

Повернувшись он медленно пошел к двери. Он обернулся на священника и тихо сказал:

– Ты молодец. Отец Джозеф, гордился бы тобой. Ты молодец.

Хотел ли Роберт нажить себе врага в лице Джейн Самерс? Нет. Тогда зачем он прочитал эту проповедь, взбудоражившую тихий городок? Роберт столько раз искал на это вопрос, но как никак не мог найти.

"Может, я просто хотел показаться, а не быть? Но не быть, кем?".

8.

Старенький пикап, марки Ford, скользил по загородной дороге. Роберт сидел за рулем. Ехать было по меньшей мере минут сорок. Лоб горел, отдавая сильной болью по всему телу. Больше всего доставалось органам находившимся рядом с эпицентром боли. Глаза реагировали на каждый яркий свет, нос был заложен, а в ушах стоял постоянный звон.

«Не лучшая идея, садиться в таком состоянии за руль.» – подумал Роберт.

На часах было 00:15. На дороге лишь из редко попадались машины. Натянув капюшон сильнее на глаза, водитель приоткрыл окно, давая прохладному ночному воздуху обдувать лицо. Пикап был в столь плачевном состоянии, что даже при закрытом окне, на водителя дул, непонятно откуда, просачивающейся воздух.

"Наверное зимой, это то еще удовольствие, ездить на этой «развалине».

Роберт наклонил голову к окну, стал размышлять о том, чем еще можно унять эту боль. В куртке толстовки лежали выписанные доктором таблетки, которые помогали только первое время, а сейчас от них было столько же пользы, сколько от леденцов.

«Мог бы выписать что-то посерьезнее. Жалкий трус».

Роберт больше не пошел к врачу. «Костные образования» продолжали набухать. Боль не уходила. Два дня он не покидал свою комнату, сославшись на состояние здоровья, так что этим утром воскресную проповедь пришлось прочить Нику. Диакон сильно переживал на священника и старался всеми силами ему помочь. Проносил ему еду, воду, а также лед, который Роберт прикладывал на лоб, чтобы хоть как-то облегчить боль. Но, все же это слабо помогало. Когда диакон больше не мог смотреть на больное лицо Роберта он ему предложил съездить в поселение «грачей», где по его словам, он смог бы купить себе сильные обезболивающие, которые ему продадут без рецепта. Откуда такая информация была у старика, Роберт не стал разбираться. Он лишь переоделся и, взяв ключи от пикапа, отправился в путь.

В джинсах, кроссовках и старой потертой толстовки Роберт чувствовал себя комфортно. Ему было приятно хоть какое-то время походить в обычной человеческой одежде. Он словно оказался тем 9 летним мальчишкой, который не знает, что ему делать.

Дорога представляла собой небольшие прямые участки дороги, за которыми следовали все новые и новые повороты. Разогнаться больше 50 км/ч было невозможно. Но Роберт никуда и не спешил. Ему нравилось огибать эти гигантские, дышащие прохладой леса. В темноте они выгладили чертовски пугающими. Почему-то, именно сейчас Роберту захотелось оказаться там, в кромешной тьме, вдали от всего, от людей, от проблем, от боли, от Бога. Смотря, как дорога уходит в поворот, сбрасывая скорость и поворачивая руль, он думал о том, какая сейчас тишина и прохлада стоит в лесу. Как, едва слышно шуршат огромные ели от легким порывов осеннего ветра. Роберт представил, как он лежит на холодной траве и, сквозь огромные кроны деревьев, смотрит на звезды. Корни деревьев обвивают его руки и ноги. С едва слышимым треском, они утянут его под землю. Туда, где лишь одна тишина, где нет место для боли.

Он провел рукой по лбу, ощутив две больших шишки, которые ужасно зудели, но чесать их было невыносимой болью. Лишь слегка проведя по ним рукой, Роберт ощутил боль, такую сильную, что его правая рука с силой вцепилась в руль, а глаза инстинктивно зажмурились. Все тело пробил пот.

«Эта дрянь, рвет меня изнутри!».

На часах было 00:47. Пикап медленно остановился у поселения «грачей». Роберт вышел из машины и медленно побрел к, открытым настежь, ржавым и кривым воротам. Он еще никогда не видел своими глазами поселения беженцев, лишь мельком видел их в новостных репортажах. То, что показывали по телевизору, резко отличалось, от того, что было на самом деле.

По телевизору это были большие поселения. Пять огромных улиц, более трехсот домов, которые представляли собой хорошо обустроенные жилища, со всеми коммуникациями для жизни. Улицы были асфальтированы и освещены. Рядом с каждым домом стоят мусорные баки, которые дважды в неделю забирают специальные машины.

«Прекрасные условия для жизни!» – улыбаясь говорил корреспондент с экрана телевизора.

В действительности, все обстояло куда проще. Две небольших улицы и, от силы, сотня домов. Никакого освещения, кроме металлических баков, в которых, воняя на всю округу, догорал мусор. Вместо асфальта, просто гравий. Роберт вспомнил, как Джейн Самерс читала список беженцев, живущих рядом с их городом.

"Три сотни человек, находиться у нас на попечительстве…" – звучал ее мерзкий писклявый голос в голове.

«Три сотни?! Да тут домов только на человек сто. Неужели, здесь жили все эти люди?».

Роберт подошел к главным воротам, над которыми весел большой плакат с бывшим президентом, Рупертом Гринном, который широко улыбаясь, держал на руках маленького мальчика. В руках у беженца была пластмассовая машина, на двери которой был нарисован флаг США. Лозунг над плакатом гласил:

«Вместе к светлому бедующему!».

Роберт посмотрел направо, где в миле от этого «городка» красовалась огромная свалка.

«Вот и сборы мусора, трижды на недели. Отличные условия для существования. А мы еще с высока рассуждаем о том, что „грачи“ мешают нам жить».

– Тебе чего нужно, друг? – донесся голос со стороны будки для охранника, которая стояла рядом с воротами.

– Хотел кое-что купить. Но видимо, продавцов тут уже не осталось?

Из будки вышел парень, на вид ему было лет восемнадцать. Он был одет в черные кеды, рваные на коленях джинсах, черную толстовку и красную бейсболку. В темноте, Роберт не мог рассмотреть его лица.

– А что именно, ты хотел купить? – спросил парень, делая глоток из наполовину пустой бутылки виски.

Роберт с опаской смотрел на парня. Но головная боль не давала бояться.

– Мне нужны таблетки. Обезболивающие. «Кодеин» или «Промедол», ну или что-то в этом роде. Мне сказали, что здесь я могу это купить.

Парень отпил еще глоток виски и ухмыльнувшись спросил:

– Эти препараты без рецепта не продаются.

– Был бы у меня рецепт, разве я приехал бы сюда?

– Ну да. Верно, – сказал парень и стал просто смотреть на священника.

Пауза стала затягиваться, поэтому Роберт спросил:

– Ну так что? Ты мне поможешь?

– Я? – удивленно спросил парень. – Нет друг, прости. Я не драгдиллер, лишь алкоголик. Если хочешь, я могу угостить тебя виски. Это самое мощное обезболивающие, что есть у меня.

– Нет, спасибо. Это обезболивающие я мог бы и сам купить. Только оно не помогает.

– Может, малыми дозами принимаешь? – ухмыляясь спросил парень

Роберт пристально посмотрел на него, стараясь разглядеть лицо собеседника, но в темноте это было невозможно.

– А что? Все уже уехали?

– Да. Сегодня последние «грачи» уехали. Прямо как по заказу, началась осень и «грачи» улетели, – смеясь, сказал парень. Его смех был каким-то вымученным, словно отыгранным бездарным актером. Он сделал пару медленных шагов к Роберту, словно проверяя, не испугается тот и не убежит ли от него. Священник продолжал стоять на месте. – Слушай, ты ведь сейчас обратно в город поедешь?

– Допустим.

– Будь другом, подкинь меня до города. А то я чувствую, что изрядно выпил, вряд ли сам доковыляю. А спать на улице… Перспектива весьма сомнительная. Конечно не бесплатно.

– Мне не нужны деньги, – сухо ответил Роберт.

– Не волнуйся, у меня их нет, – ухмыляясь, сказал парень, он сделал еще пару шагов по направлению к священнику, и оказался уже в трех шагах от него. Он снял кепку, так что было видно его весьма приятное смуглое лицо. Улыбаясь, он развел руки, в одной из которых была бутылка виски, словно говоря:

«Смотри, у меня ничего нет. Я славный малый. Со мной не будет проблем».

– Я немного приврал. Виски не самое сильное обезболивающие, что у меня есть. Как для меня, оно самое действенное, главное выпить побольше. Но, тебе видимо, нужно что-то попроще. Так вот, у меня есть немного травы. «МАРИХУАНЫ». До города ехать почти час, так что можем выкурить по косячку. Он тоже неплохо снимает боль. Я уверяю.

Роберт пристально посмотрел на парня.

"Что я собственно теряю. Хуже уж точно не будет. Не зря же я ехал сюда".

– Идет, – и он протянул руку парню.

Тот немного отпрянул назад, от неожиданности. Но потом он засверкал белоснежными зубами, словно святящимися в темноте, от чего у Роберту, даже пришлось отвести взгляд, чтобы унять боль в глазах.

– Я знал, я знал. По тебе сразу видно, что ты хороший мужик. Я как только тебя увидел, сразу сказал себе, Томми, этот парень тебя отвезет домой, – крепко сжав руку Роберту, говорил парень.

– Ну да, а что ж ты тогда подкрадывался ко мне, словно вор?

Когда юноша был рядом, ему наконец удалось увидеть его лицо. Даже под бейсболкой, и кипой темных волос, трудно было не заметить красивое лицо юноши. Смуглая кожа говорила о его связи с «грачами», но вытянутое лицо, темные, узко посаженные глаза, высокий лоб и узкие губы, придавала его лицу своеобразную красоту.

– Ну знаешь, в последние время я тут такого насмотрелся, что лишний раз быть осторожным не повредит. Никогда не знаешь, что ждать от человека. Может у тебя в толстовке пистолет или нож.

– Почему ты думаешь, что сейчас его там нет? – улыбаясь и пристально смотря на парня спросил Роберт. Парень ему понравился.

– Ну нет, – парень отмахнулся от него рукой. – Ты не такой. Это видно по твоим глазам, – и парень поднес свои два пальца к глазам, а потом повернул их к Роберту и сделал вид, что тычет ими ему в глаза. – Глаза, зеркало души.