Текст книги "Ядерная осень"

– А это откуда?

 
Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят —
Бегут и будят сонный брег,
Бегут, и блещут, и гласят…
 
 
Они гласят во все концы:
«Весна идет, весна идет,
Мы молодой весны гонцы,
Она нас выслала вперед!»
 
 
Весна идет, весна идет,
И тихих, теплых майских дней
Румяный, светлый хоровод
Толпится весело за ней!..
 

– Это легко, – Катя засмеялась. – Весенние воды. Федор Тютчев.

– Три два в вашу пользу, – Скворцов поморщился. Щеку щекотала струйка окрашенной воды, стекающая с окрашенной же головы.

– Терпите, терпите. Уже скоро. Сейчас высохнет, и я вас подстригу, – она отставила в сторону коробку с импортной краской цвета «орех» и добавила шепотом. – И ни один киллер вас не найдет.

И действительно, аккуратная брюнетистая стрижка, сменившая буйную седую шевелюру, давала некоторую надежду, но на душе все равно скребли кошки.

– О, «радикальный рыжий цвет киса», – загоготал как всегда бесцеремонно ввалившийся Топоров. – Просыхайте, академик, через час мы с Димычем по всяким интересным местам пойдем: в «Бурденко» первым делом, потом в ВАРХБЗ на Бригадирский, 13, в 403-й ЦРЗСС заглянем, на Энтузиастов, 19, ну и в НИИЦЗВМ с Академией ВС, на 1-й Краснокурсантский сходим. Куда успеем. И вы посмотрите там по своей части что. В общем, на месте решим кто, куда, чего. Компания большая набирается, даже Сергеев с Епифановым идут. Теперь-то безопаснее ходить стало, когда наши спецназы этих клоунов разодетых шуганули.

– Так уж и клоунов? Забыл, как сам от них драпал? – Скворцов вытирал голову тряпкой.

– Ну конечно. Они-то как упакованы? Оптика, стволы навороченные, все в кевларе. На «Октябрьском поле» гэбээровцы даже двух «пингвинов» в Ч-30[28]28
  Ч-30 – комплект защитный, изолирующий. Предназначен для защиты кожных покровов, органов дыхания и зрения человека от воздействия высокотоксичных химических веществ, радиоактивных пыли и аэрозолей. – Авт.


[Закрыть] видели. Там фон приличный, а эти расхаживают себе, как туристы в «Эрмитаже». – Топоров зло покосился на вошедшего Андрея. Тот ответил тем же.

Посовещавшись, они разделились на две группы. Первая пойдет в район Лефортовского парка, вокруг которого и разбросаны войсковая академия и НИИ, на Краснокурсантском, «Бурденко», на Госпитальной и академия радиационно-химической и биологической защиты, на Бригадирском, а вторая пойдет через мост, пошарить в подвалах центрального ремонтного завода средств связи, на Энтузиастов, 19. Скворцову, конечно, хотелось бы первым делом пойти туда, но у первой группы объектов было больше, и он решил оставить ЦРЗСС на десерт.

Пожевав губы от злости и не откликнувшись в очередной раз на свой позывной «Топор», Топоров решил выместить свою обиду на Скворцове. Тем более что Андрей Таманский («Тамань»), ушедший с другой группой поисковиков, как-то легко сошелся с этим ботаником, и теперь они втроем с Катей собирались в дальнем конце ТДК, теплой компанией, места в которой ему не было. Нет, конечно, Топоров продолжал наведываться к ней, но очень часто там уже крутились то этот желторотый губошлеп, то этот ботаник.

По заведенной у поисковиков традиции позывной новичку давал последний, получивший свой позывной.

– Ты будешь у нас «Скво». Тем более и волосы у тебя как у бабы, крашеные, – Топоров заржал, но, видя, что его веселья никто не разделяет, быстро заткнулся.

– Скво, так Скво, – Скворцов еще раз проверил пальцем переводчик огня на своем «калаше». – Пойдем, что ли?

И они двинулись по Авиамоторной. До Солдатской все было нормально, но уже после МЭИ им стали попадаться умело расставленные между покореженными машинами растяжки.

А когда подходили к мосту у самого Лефортовского парка, чуть наискосок, ближе ко входу, смачно бабахнуло.

– Не повезло кому-то, – хохотнул бывший гаишник. Настроение у него явно поднялось.

– Смотри под ноги, философ, – Сергеев сплюнул, – а то следующим «везунчиком» будешь ты.

С трофеями их группе начало везти сразу. В почти полностью выгоревшей общевойсковой академии, в уцелевшем крыле, они нашли карту Москвы и Московской области. Это было, без преувеличения сказать, настоящее сокровище. На ней были все секретные военные объекты МВО. Правда, с сейфом, где она хранилась, пришлось изрядно повозиться. Но, как говорится, «без труда…».

– Во блин, радуется, как ребенок, – Епифанов посмотрел на Сергеева. – Ну и че нам с этой карты? Тут все равно ничего не понятно.

– Ага. А ты хотел, чтобы здесь написали, чего где лежит, когда и для чего положено и что с этим делать. Как говорится, «может, тебе еще ключи от квартиры, где деньги лежат?» Есть у Борисова люди, разберутся.

– Да они, эти деньги, везде валяются, – не оценил сергеевской шутки напарник, – и ключи для квартир не нужны. Саданул по двери, и все дела.

В НИИЦЗВМ мародеры не оставили в «живых» ни один из непонятных им приборов, а вот в ВАРХБЗ, на Бригадирском, 13, очень кстати обнаружили два дезактиватора. Теперь можно будет восстановить все свои бэушны патроны от противогазов и еще и неплохой бизнес на этом организовать.

Закончив копаться в какой-то литературе о воздействии радиации и «химозы» на свои неокрепшие организмы, бурденковцы во главе с Димычем, как гончие, рванули в сторону Госпитальной. Сергееву пришлось их даже осадить, чтобы оперирующие не превратились в оперируемых.

Когда группа только подходила к третьему транспортному кольцу, сержанту показалось, что он слышит шум каких-то двигателей. И точно. Едва они зашли под эстакаду, начал нарастать звук дизелей приближающейся техники. Сергеев сделал знак Епифанову. Тот, совершив бросок, занял позицию среди не облетевших еще кустов Лефортовского парка. По мосту шли три тентованных «Урала». Сашка навел монокуляр на средний из них и даже дернулся от неожиданности. Казалось, прямо на него, в упор, смотрел изможденный, весь в лохмотьях и ссадинах, парень. Но недолго. Тут же один из давешних «камуфляжных» ударом приклада отбил охоту пленника (а Епифанов теперь не сомневался, что в «Уралах» везут именно их) смотреть по сторонам.

Вернувшись, Сашка доложил об увиденном Сергееву.

– Да. Что они здесь рабов себе, что ли, собирают? Да кто это такие?!

Загрузившись до «выносимого» предела всякими медицинскими причиндалами, сергеевская группа без дальнейших приключений вернулась на «Авиамоторную», где их уже поджидали, вернувшиеся с Шоссе Энтузиастов поисковики.

– Знаете, сколько всего там? – без умолку тараторил Андрей. – Мы с Крымом только треть подвалов обошли, а рюкзаки уже под завязку. Вам, Владимир Евгеньевич, туда точно сходить надо, там столько всякого оборудования связи.

– Ну хорошо, хорошо. Иди в ТДК к Кате, она наверняка уже к нашему приходу чего-нибудь поесть сварганила. Я сейчас к Борисову загляну и тоже подойду.

Друзья разошлись в разные стороны, и никто из них не заметил, как, сжимая до побелевших костяшек руки лямку рюкзака, вслед Андрею с ненавистью смотрел, что-то шепча себе под нос, бывший гаишник, а теперь поневоле напарник Андрея.

Перед Волоховым стоял практически неразрешимый вопрос что бросить – БМП или БМПТ? Причем когда первый раз он задумался об этом, солярки на обе машины оставалось на сто восемьдесят километров их черепашьего хода. Теперь по тридцатке на борт или по пятьдесят пять и семьдесят (в зависимости от того, что он выберет) на одну машину. Понятно, что все четырнадцать рыл в бээмпэшку не запрессуешь – значит, кто-то будет трястись на броне, а по огневой мощи боевая машина пехоты в разы уступает боевой машине поддержки танков. Вопрос стоял ребром: или бросать агрегат, производящий три с половиной тысячи выстрелов в минуту из всего своего оружия, или подставлять девятерых бойцов на броне под пули вместо четырех. На что натянуть одеяльце? На голову или на ноги? Поиск ответа уже обошелся ему в два с половиной часа драгоценного времени и почти пачку уже ставших дефицитными сигарет. Был еще вариант буксировки БМП, но таким образом идти им пешком уже через двадцать километров. Примерно в семидесяти километрах в Гулюково, на магистральном трубопроводе Нефтекамск – Набережные Челны, могла еще сохраниться нефтебаза.

– Может, не все еще слили местные мазурики, – Волохов потушил окурок и спрятал карту в сапог. Татарстан вообще богат на нефтебазы, НПЗ, нефте– и продуктопроводы.

Гулюково, до которого они дотянули на БМП на честном слове, встретило их, отвыкших за недели пути от людской суеты, гомоном десятков торговцев чем угодно. Но основным товаром здесь, конечно, был бензин, дизтопливо, ГСМ и нефть.

Волохов мысленно похвалил себя за то, что все-таки решился взять несколько ящиков «семеры» и «кургановских» 12,7.

Рассчитавшись с продавцами и проследив за качеством наполнявшей их баки солярки, он подошел к толкучке, послушать местные слухи и сплетни. Потолкавшись с полчаса и не услышав ничего интересного, он уже направлялся к БМП, когда словно из-под земли выскочил коренастый мужичок разухабистого вида.

– Командир, у меня тут, эта… дельце к тебе есть, – ласковым голосом пролепетал он, крепко вцепившись Волохову в рукав. – За сколь поработать согласишься? Тут недалече и часика на два-три.

– Извини, брат. Некогда НАМ, – с нажимом на последнее слово ответил майор, кивнув на бээмпэшку.

– Ну, тогда продай пяток своих вояк – все равно перекомплект у тебя, – не отставал мужичок.

– Чего? – брови у Волохова поползли вверх.

– Продай, говорю пяток, хорошо заплачу.

– Нет, – отрезал майор и широким шагом, оставляя семенящего крепыша позади, двинулся к своим.

Там его уже ждали Мурыгин и Мамонтов с побелевшими как мел лицами.

– Товарищ майор. Здесь у этих, – Самарин махнул рукой в сторону прилепившегося к территории нефтебазы здания, являющегося, по-видимому, резиденцией местных нефтяных олигархов, – у этих… В общем, концлагерь на местном стадионе. Мурыгин говорит, что там мужиков за колючкой держат тысячи полторы, а баб, стариков и детишек сразу ко рву неподалеку и в расход. И главное – патроны берегут, суки, какой-то химией их травят. Столкнут вниз и поливают.

– Работорговля, значит, – Волохов бросил испепеляющий почище смерча взгляд в сторону резиденции. – Поехали.

Первыми, поперхнувшись свинцовыми пилюлями «Винторезов» (ВСС «Винторез» – бесшумная снайперская винтовка Сердюкова. – Авт.), кувыркнулись с самопальных вышек часовые. Потом исчезла в сизом облаке взрывов эрпэгэшных гранат толпа у КПП стадиона-концлагеря. Тут же в образовавшуюся брешь хлынула, рассыпаясь в разные стороны, людская волна. Назаренко думал о том, как бы половчее вывести со стадиона пленников. Ан нет. Те оказались и сами с усами и, несмотря на побои, холод и голод, совершили потрясающий марш-бросок Nach hause[29]29
  Домой (нем.).


[Закрыть]. А на площади в это время сорвавшаяся с места с первыми взрывами у стадиона бээмпэшка неслась вдоль резиденции нефтяных королей. Застигнутая врасплох, разрываемая в клочья, «королевская гвардия», теряя конечности, благодаря чудовищным 12,7-миллиметровым, не успела оказать хоть какого-то подобия сопротивления. Выплюнутое из окон взрывами от залпа «АГСов», медленно оседало облако макулатуры: счетов, расписок, накарябанных рукописных контрактов. Уже после того, как взорвались, вспоротые 30-миллиметровой зажигательной очередью, нефтяные, мазутные и хрен его знает еще какие емкости, снося огненным штормом мечущихся туда-сюда работорговцев, Волохов вспомнил кадры из далекого детства, кадры штурма Белого дома. Тогда вот так же порхали листки бумаги, потревоженные залпами обалдевших от шальных денег кантемировцев. Им потом воздалось по заслугам в новогоднем Грозном – Волохов сжал кулаки, – но ведь там были не только они.

Именно тогда и были заложены первопричины ТОГО, что произошло сейчас. Пошло-поехало. Затопляли, взрывали и пилили что надо и что не надо. Народ побежал от нищей служивой действительности к сытой и красочной карусели кабаков, казино и ларьков. Еще пару-тройку лет этого шабаша, и в Североморске, Железногорске, Печоре и «далее везде» высадились бы американские морпехи «для обеспечения безопасности населения вблизи ядерных объектов» и «защиты дела демократии во всем мире». Этот бардак у нас позволил одержать верх «ястребам» в штатовской верхушке, сумевших доказать и всем вокруг и себе самим, что ограниченная ядерная война с обезоруживающим первым ударом позволит навсегда избавить мир от слабеющей России с этими непонятными русскими. «Одержали верх», ударили. И что? Их любимые USA лежат в руинах. Ведь на их гафниевые, мини-нейтронные бомбы и противобункерные бомбы глубокого проникновения мы ответили всем, что было. Они добавили, и понеслось…

Загнав БМП в ельник неподалеку от места сбора, майор расставил бойцов на НП. Через двадцать минут на одном из них, на высокой ели, Ерохин дал отмашку, и вскоре появилась группа Назаренко.

Заночевав под Биюрганом, следующие шесть дней, можно сказать, «крейсерской» скоростью двигались севернее разрушенных Челнов и «светящейся» Елабуги, через Менделеевск и, проехав какое-то время по М7, дальше, на запад, южнее Казани.

– Нет больше Казани, – один из встретившихся им в Теньках беженцев с надрывом, утираясь сальным рукавом, красочно расписал им картину разрушений.

– А мечеть какая была, а Кремль…

– Как же выжил-то, с семейством, – глядя на копошащихся в пыли детишек, недоумевал Самарин.

– До метро успели добежать. Неделю кое-как пересидели, и сюда.

– Кончай базарить, Самара, нам еще километров семь пилить. – Назаренко запрыгнул на броню, и, исчезнув за облаком пыли, бронемашина с четырнадцатью пассажирами рванула в сторону местечка с громким названием Майдан, к которому любая, даже самая слабоясновидящая, посоветовала бы им не подъезжать ближе чем на сто километров.

Карта действительно им очень пригодилась. Два дня поисковики таскали со складов какого-то неприметного механического заводика новенькие генераторы. Один из них достался группе «мичуринцев», которые уже наполовину обустроили шикарную оранжерею в бомбоубежище, в подвале Катиного дома. Оранжерея действительно была устроена с размахом. Из бомбоубежища, помимо метро, можно было попасть и в подвальные помещения хранилища садового центра, где, кроме приличного количества всяческих семян, нашлись буквально штабеля земли, напичканной всякими подкормками и удобрениями. Местные мэишные умельцы, так и не «успевшие» на лекции в институт, тут же принялись монтировать многочисленные лампы дневного света. Они же еще раньше собрали маленький нефтеперегонный заводик, подобный тем, что лет тридцать назад находили и подрывали чуть ли не в каждом чеченском ауле. А уж мазута в закромах ТЭЦ-11 и в железнодорожных цистернах в ее окрестностях хватит еще лет на десять-пятнадцать. Так что генератор был просто царским подарком нарождающемуся фермерскому хозяйству.

– Хорошо, что завтра мы идем в Перово, на какой-то секретный объект, – Андрей смущенно потупил взгляд, – а то я надоел тут тебе, наверное, Катя.

– Да брось ты ерунду говорить, мне с тобой и Владимиром Евгеньевичем очень интересно.

– А со мной без Евгеньича? – Он посмотрел ей в глаза, и теперь уже Катя рассматривала мыски своих кроссовок.

«Ну, как бы этому упрямцу объяснить-то, чтобы не обиделся, что для меня никого, кроме Кости, не существует? Ведь знает же, что жду я своего, что не может Костя не прийти, раз обещал», – она сунула Андрею пятилитрушку. – Ты прикольный! Сбегай-ка еще за водой, а то помидоры не взойдут.

– Есть, товарищ кочерыжкин начальник. – Андрей, подхватив вторую баклажку, направился к выходу из оранжереи.

Перекусив последнюю завитушку колючки, Крым махнул рукой, и, воровато оглядываясь по сторонам, трое его «подельников» перелезли через забор. Последним взгромоздил на бетонную кромку свое нехилое тело Топоров.

– Ты небось врешь нам, Топор, не с «Ильича» ты к нам пришел, а с «Марксистской» – только там таких боровов откармливают, – подколол неуклюжего гаишника Крым.

Проскользнув на небольшую, окруженную бетонным забором площадку сквозь кусты, они остановились, недоуменно оглядываясь. Перед ними на ограниченном пространстве не было ничего, кроме невысокой кирпичной трубы и нескольких чахлых кустиков. Крым обошел трубу вокруг, постукивая по кладке рукояткой ножа.

– Во, – Андрей ткнул пальцем в две едва заметные металлические скобы, слившиеся своей ржой с общим кирпичным фоном.

– Ну-ка, попробуем. – Крым, закрепив карабинчиком за арматурину забора металлический тросик, закольцевал другой его конец на блочке-лебедке и, немного его вытянув, зацепил маленьким крюком за одну из скоб.

– Тэк-с. Щас или забор упадет, или трос порвется, или сезам откроется. Я ставлю на забор.

И забор и трос уцелели. Посыпались кирпичная крошка и куски окаменевшего раствора, и с противным скрежетом (аж зубы заболели) приоткрылся изогнутый, облицованный кирпичом люк. Андрей, перегнувшись, посветил фонариком. Вниз, насколько было видно, уходили бетонные кольца шахты с металлическими скобами с двух сторон.

– Метра три в диаметре, и дна не видно, – Крым сматывал трос. – Бал – ты первый.

– Может не хватить, – Леша Балахнин сбросил с плеча бухту крепкой капроновой веревки.

– Сколько хватит, а там зафиксируешься – и по обстановке.

Веревка ослабла и через несколько секунд пару раз дернулась, и тут же по шахте разнеслось, троекратно отражаясь от стен:

– Здесь какой-то подъемник круглой формы ы-ы… ы-ы… ы-ы… и вход о-од… о-од… о-од.

– Двадцать три метра, – Крым выбирал освободившуюся веревку обратно.

Под стоящим на уровне железной двери подъемником просматривался бездонный зев шахты. Сам подъемник был подтянут к кран-балке и ходил, видимо, по направляющим, которые тоже начинались от двери и уходили вниз. Последняя скоба была метрах в двух от платформы подъемника. За дверью начинался другой ствол шахты, параллельный первому, но с винтовой лестницей. Балахнин привязал веревку к ручке двери и поспешил за остальными тремя поисковиками, уже грохочущими сапогами по металлическим ступеням.

Пятнадцать минут спуска – и перед ними, стоящими на дне гигантского бетонного колодца, возникла еще одна дверь, расположенная в небольшом углублении. Это была гермодверь, проржавевший штурвал которой едва повернулся: с лязгом, визгом, скрежетом и еще какими-то слоноподобными звуками.

– Ну и зарылись, – Андрей, отдышавшись, еще раз обвел взглядом шахту.

Крым с газоанализатором, за ним Топоров с дозиметром шли по узкому бетонному коридору, осторожно переступая всякий хлам, то и дело выныривающий из темноты. Звуки шагов, проникая через резину противогазов, заглушали все остальные. Крым поднял руку, и четверо поисковиков остановились. Тишина. Только ветер завывает в вентиляционных отдушинах.

– Показалось. Тамань, ты точно засунул арматуру в скобы люка изнутри?

– Точно.

После третьего поворота они вошли в небольшой вестибюль с тремя дверьми. На каждой, как и на двери из шахты, был небольшой, выкрашенный красной краской штурвал. Первую из них удалось открыть, лишь используя монтировку как рычаг. Побродив по открывшемуся машинному залу и не найдя ничего достойного внимания, они, тоже с трудом, открыли вторую дверь. Вот оно! Перед поисковиками в луче фонаря разноцветно сверкали светодиодами и светились матовыми ЖК-экранами несколько панелей пультов. Центр управления чем-то. Крым заметил в углу обычный зеленый сейф.

– Ну что, Бал, работай. Настал твой звездный час. А мы пока покурим, – он стянул противогаз.

– Нет ничего лучше – покуривая, наблюдать за работающим человеком. – Топоров тоже снял противогаз и потянулся к крымовской пачке.

– Ну, ну. Свои кури. Философ, – Крым убрал пачку в карман.

Где-то через полчаса возни Леша потянул на себя массивную дверцу сейфа, которая, даже не скрипнув, мягко подалась в сторону.

– Так, что у нас тут? Отчеты. Протоколы. Рублево-долларовые фантики, бутылек поллитровый. О! – Крым открыл синюю папку. – То, что нам надо – план объекта и опись всего имущества.

Почитав немного, он рассмеялся:

– Ха-ха. Глядите, – он показал опись, в которой значилось:

«3) «АК-74» в ящиках по 5 шт.; всего 72 шт. 2 ур.п.т. п-18.

4) Аспирин. Растворимый. В упаковках по 10 таб. – 8 шт., 4 ур.л. к п-4.

5) БМП-4 в комплекте – 4 шт. 1 ур. ц.з.

6) Дырокол. Синий – 1 шт. 3 ур.л. к п-12.»

– Да, серьезно тут, – пробормотал Крым. – Четыре уровня. Ангар с выездом. Наверняка в каком-нибудь гаражном кооперативчике. – Он, затушив окурок, бросил его в мусорную корзину. – Ну, на первый раз хватит. Сворачиваем лавочку.

Обратно шли быстрее. Хоть сыровато-плесневый запах и щекотал ноздри, без противогазов все равно было лучше. Их решили надеть только у подъемника.

Наступив правой ногой на платформу подъемника, Крым уже было перенес на нее вес своего почти двухметрового тела, как вдруг раздался нехороший такой скрежет, и металлическая конструкция понеслась вниз, высекая из направляющих швеллеров искры.

– У-у, блин, – он резко отшатнулся назад, чуть не сбив с ног стоявшего за ним Балахнина. И только после этого внизу раздалось смачное «бух». Еще через минуту-другую, пока все стояли в оцепенении, снизу поднялось облако пыли. Опомнившись первым, Крым обвязал веревку вокруг ручки.

– Ни дня без приключений, бляха-муха.

Топоров поднялся предпоследним. Дернув веревку, достал нож. Внизу Андрей, скользя подошвами сапог по бетону, подтягивался к первой скобе.

– Топор, давай быстрее, хорош возиться. – Бывший инспектор замер с ножом, поднесенным к веревке, глядя, как та уже чуть поползла вверх, ослабнув в то время, когда Андрей ухватился за холодный металл скобы.

– Теперь у них будет транспорт. – Андрей шел, насвистывая (это в противогазе-то!), и не сразу услышал стрекотание автоматных очередей где-то в районе станции «Перово». Им отвечали редкие, похожие на щелчки кнута, выстрелы каких-то пукалок. Шарахнул подствольник. Щелчки стали раздаваться еще реже и вскоре затихли.

– Да. Дела. Это че ж нам теперь, до самой «Авиамоторной» топать? На «Энтузиастов» не пустят без предупреждения. – Балахнин перевесил автомат с плеча на грудь.

– Не ссы, через какой-нибудь из выходов прорвемся, там у любого ребята, знающие условный звук, сидят. А пока до «Мотора» дойдем – еще десять раз на таких нарвемся.

За уголка-а-ами, за уголка-а-ами. По сте-е-еночке, по сте-е-еночке – вышли к «Перово». Залегли. Тут бы им броском, да и вниз по ступенькам. Всего-то ничего. Но их заметили. Первым уткнулся лицом в асфальт Крым. Даже выстрела слышно не было. Снайпер. Балахнин подполз и, увидев красную струйку, вытекающую из аккуратного отверстия над ухом, вытянул из крымовского сапога папку с документами и отполз к Топорову.

– На. Проваливайте. Как смогу – прикрою.

Топоров с Андреем бежали, падали, перекатывались, поднимались и опять бежали. Балахнинский автомат скоро затих. Они уперлись в магазин бытовой техники. То ли «МИР», то ли «М-видео». Слева на площади мелькали пятнистые бушлаты. Сыпались остатки стекол витрин. Кувыркнувшись, Топоров приземлился внутри магазина, прячась за ненадежной баррикадой из стиральных машин и холодильников. Андрей последовал за ним. Пули со свистом впивались в бока никому не нужной бытовой техники. На полках подпрыгивали, брызгая клавишами, mp3-плееры и сотовые телефоны, лопались плазменные экраны и изредка звякали полированными боками дорогие кофеварки. Топоров отползал к спасительной железной двери подсобки. Голоса преследователей приближались. Собрав остатки сил и смелости, бывший гаишник, рванувшись к двери, исчез за ней. Щелкнул засов. Не понимая еще, что произошло, Андрей пару раз ткнулся плечом в дверь, спинным мозгом чувствуя уставившиеся в его сторону с десяток стволов.