Текст книги "Попаданец со шпагой"

Мой явно стал готовить атаку «ва-банк». Разговоры прекратили оба, чувствуя приближение кульминации боя.

Что я ему сделал? Чем мешаю?

Да просто своим присутствием, наверное. Вряд ли этот несчастный ощущает во мне конкурента, но уж если я его нашел в такой ситуации… Неа, не отмазать этого парня. Светит ему однозначная каторга на весьма немалый срок. Соображает он, кстати, получше благодушного меня…

Пошел актер в атаку. Уже совершенно по-глупому пытаясь сбить ударами мой клинок с линии, упирающейся в его грудь.

Пара шагов назад, чтобы провалить соперника, перехват в «круг-шесть»… Вот и все: если взята защита, то рефлексы требуют дать ответ в приблизившееся туловище противника. Что и было сделано: мой клинок заскользил по его, гарда неумолимо отклоняла угрожавшую мне сталь, и шпага, врученная подполковником, неотвратимо пробила грудь бывшего актера, бывшего бойца арены и нынешнего террориста…

На его лице, умирающем лице, читались исключительно ненависть и что-то очень похожее на непреодолимое желание уволочь меня вместе с собой в края счастливой охоты.

Оттолкнул соперника невооруженной рукой, контролируя тем не менее ситуацию – вполне может на последних вздохах полоснуть сталью по столь родному мне организму. На фиг, на фиг…

Стоял и смотрел, как в этом чужом времени умирает человек из времени моего… Откуда у него такая неприязнь и неверие? Не верь. Не бойся. Не проси? Человек человеку волк? Не верится. Актер все-таки. Интеллигент, хоть и бывший. Чего вдруг в бутылку полез на свою голову?

А я тоже хорош: только-только закончил убивать в своем мире, но визит в новый опять-таки начал с убийства. Что за карма такая?

От самокопания меня отвлек топот лаптей хозяина хутора…

– Не смей трогать дверь, дурак! – только и успел я крикнуть.

Внял. Тормознул. Но не въехал:

– Как же так, барин? Ведь там бабоньки мои…

– Вот и не дергайся, пока я не разрешу, если хочешь их живыми увидеть. В подполе они, говоришь?

– Истинно так.

– Чем крышка прижата?

– Так не ведаю. Столом, наверное.

– Понятно. Постой тут, пока я не позову.

Угу. Что-то вроде этого я и ожидал: закрытой дверью защемлен кончик веревки. Причем синтетической, значит, кое-что у него с собой имелось. Машина, вероятно, где-то недалеко. Странно, что хуторянин о ней ничего не сказал.

Так, что за адскую машину пациент успел сварганить из подручных материалов? Вряд ли граната: раз у него пистолета не было, то странно ожидать наличие более серьезного снаряжения… Скорее всего, канистра с бензином… Ставится в наклон, удерживается натянутой, переброшенной через что-нибудь веревкой, ну и свечка зажженная неподалеку. Попытался представить процедуру установки – стремно. Но больше никаких вариантов не придумывалось.

– Эй! – крикнул я хозяину дома. – Загляни в окно, что видишь?

– Так не видно ничего, – донеслось в ответ через минуту.

– Вырежи пузырь.

– А без этого никак?

Во куркуль! У него там жена с двумя пацанками, а он копейки считает!

Окошко маленькое, не пролезть, но разглядеть внутреннюю обстановку вполне себе можно.

Глаза потихоньку привыкли к полумраку помещения. Небогато живут хуторяне: стол, действительно стоящий ножкой на люке, пара лавок, печка, кровать… Ничего криминального и угрожающего дому неприятностями не видать. Может, в сенях? Но там окна нет. Ладно.

– Гвоздь и молоток имеются?

– Найдутся, – ошалело посмотрел на меня абориген, – а зачем?

– Тащи давай! – не стал я заниматься разъяснениями.

Аккуратненько приколотив кончик веревки к косяку, отогнал хозяина и Петра на относительно безопасное расстояние. Ну что же: если покойник меня перехитрил – конец местным бабам, а может, и мне заодно…

Толкнул дверь. Открылась. И ничего.

То есть ничего и быть не могло – просто кусок веревки, защемленный дверью. Блефовал наш подопечный.

А ведь с меня столько потов сошло… Ну, зараза!

На всякий случай осторожно прошел в дом, внимательно осмотрел стол, опирающийся на крышку люка в подвал – вроде ничего подозрительного.

– Эй, внизу! – Это я уже открыл выход из подпола. – Сами выйти сможете?

В ответ – испуганное шушуканье. Да ну его к бесу – я им психолог-реабилитатор, что ли?

Позвал Еремея – пусть сам со своими бабами разбирается – и снова вышел во двор.

Теперь машина – геморрой на мою голову. Куда парень эту жестянку заховал, и что мне с ней делать? И чего эта груда штампованного железа в трактире не сгорела? Насколько меньше проблем было бы!..

Из избы вывалило слегка ошалевшее, но вроде счастливое семейство. Ниче так жена у Еремея – не в моем, правда, вкусе – крупновата, но вполне себе интересная женщина для своих лет. А девки мелкие совсем, я, честно говоря, ожидал на выданье, судя по возрасту самого хозяина, ан нет – лет восемь-двенадцать…

Крестьянин, а за ним и все семейство бухнулись передо мной на колени и стали с причитаниями биться головами о планету. Среди всего этого вяканья и бормотания можно было разобрать только общий смысл: «Спасибо, барин! Век за тебя молиться будем!..»

Короче:

– Еремей! Встань и подойди!

– Слушаю, ваше благородие! – немедленно нарисовался, как лист перед травой, мужик. Невооруженным глазом было заметно, что самое заветное его желание – спровадить нас поскорее со двора. Хренушки!

– Покойника мы заберем…

– Покорно благодарим!..

– Не перебивай. Где его повозка? – Подзащитный, кажется, собрался включить дурочку: и глаза округлил, и на роже попытался «Я жду трамвая» изобразить… – Только не врать! Где?

– Так вы, барин, про колесницу его бесовскую? – запричитал землепашец. – Так как перед Истинным – не ведаю. Приехал, да, на телеге без лошадей – черная вся… А дальше мы все в подполе сидели, только вас встретить меня покойник, – мужик перекрестился, – и выпустил.

Понятненько. Натуральненько. Не врет, вероятно. Вряд ли этот террорист далеко автомобиль отогнал. Где-то рядом, наверное, заныкал. Сарай? Хлев? Сеновал? Или вообще куда-то в поле или лес?

Скорее третье – сеновал: строение обширное и по сезону должно быть практически пустым.

– Пошли, посмотрим, – махнул я рукой мужику. Тот послушно засеменил рядом.

Ну да, как говорил дедушка Оккам: не множьте число сущностей сверх необходимости.

«Опель Аскона» стоял именно за дверями сеновала – самый удобный «гараж» во дворе Еремея…

Ну, вот и ты… Моя головная боль с момента, как понял о твоем существовании здесь… Лучше бы еще пара урок. Куда же тебя девать, создание германских автомобилестроителей?

Лениво открыл дверь, пошарил в бардачке – только солнечные очки. На фиг они мне? В багажнике, естественно, запаска и домкрат. Хорошая штука, конечно, но как я ее в усадьбу к Сокову привезу?

Самая полезная здесь вещь – аптечка. Она точно пригодится. Огнетушителя нет – вот раздолбаи!

Хреново, в общем.

– Что делать дальше собираешься? – обратился я к подошедшему хозяину хутора.

– Мы люди маленькие, – втянул голову в плечи мужик, – что скажут…

– А я тебе и сейчас скажу: приедет куча чиновников и устроят расследование на твоем хуторе. И не на день приедут – недели две у тебя тут проведут…

– Избавь, Господи! – испуганно закрестился Еремей.

– Не надейся. И тебе всю ораву поить-кормить придется. Еще и поп местный на твой двор может не совсем благостно посмотреть…

Кажется, проняло. Прикинул землепашец ближайшие перспективы. Невеселые, надо сказать…

– Что же делать, барин?! – казалось, что из глаз мужика, слезы брызнут, будто у клоуна в цирке.

– Ладно. Я про эту колесницу никому рассказывать не стану…

– Век Бога за тебя молить буду, ваше благородие! – снова бухнулся на колени хуторянин.

– Да подожди ты! Но ты ее закопаешь. Лучше прямо здесь, не вывозя из-под крыши, понял?

– А можно ее все-таки со двора увезти? – не хочет дьявольскую штуковину рядом держать. Уже хорошо.

– Можно. Но только так, чтобы никто не видел, а то тебе же хуже будет. И не вздумай хоть какую-нибудь мелочь себе в хозяйство прикарманить, понял?

– Боже упаси! – испуганно заморгал крестьянин. – Чтоб у меня руки отсохли!

– Смотри! Сам себя ведь обманешь, если что. Ладно, нам пора. Заеду как-нибудь проверить…

Ну что же, остается надеяться, что не соврал пейзанин, побоится шкурничать. Конечно, мне мысли об этом «опельке» долго еще жизнь отравлять будут, но не палить же, в самом деле, хутор ради конспирации…

В усадьбу вернулись еще засветло. Подполковник выслушал мой рассказ о событиях достаточно благожелательно, неприятных вопросов не задавал, и вроде можно было вздохнуть с облегчением.

Добрый доктор Айболит

Доктор Бородкин был у себя дома и приветливо встретил званого гостя, то есть меня. И немедленно, по русской традиции, попытался накормить. Еле удалось убедить славного и гостеприимного хозяина дома, что я только что после завтрака и есть совершенно неспособен. Чтобы не обидеть Филиппа Степановича, пришлось пообещать разделить с ним полуденную трапезу, а пока удовлетворить его провинциальное любопытство за бокалом белого сухого вина (ох и сопьюсь я в этом времени).

Доктор до удивления был похож на своего коллегу из «Формулы любви», мастерски сыгранного Леонидом Броневым. Я про внешность, конечно. Никаких хохмочек в стиле того деревенского врача из знаменитой комедии мой новый знакомый не отпускал. Но внешне был похож очень: невысокий, коренастый, лысоватый, ну чисто «папаша Мюллер», как ассоциировался Броневой у большинства людей моего поколения.

Потягивая вино, я на протяжении часа впаривал этому добрейшему человеку всякую ерундовину о своей «жизни в Америке». Рассказывал в первую очередь, естественно, про тамошних змей, про травы и деревья, про образ жизни колонистов. Вроде бы нигде не прокололся. Ну и закинул удочку: рассказал, что с детства занимался в аптеке нашего поселка химией. Клюнул сразу! Мой гостеприимный хозяин просто расцвел на глазах:

– Вадим Федорович! А не желаете осмотреть мою лабораторию?

– С огромным удовольствием! – изобразил я удивленное восхищение. – А у вас и лаборатория имеется?

– Разумеется, разумеется, – засуетился доктор, – мне ведь самому и аптекарем быть приходится в этой глуши. Да и скука зачастую такая, что, только естествознанием занимаясь, себя от полного отупения спасти можно. Прошу, прошу…

А я зря беспокоился. «Стекло» в лаборатории сельского доктора-аптекаря было вполне на уровне. Очень даже неплохая посуда. В общем, одна проблема отпала: я до этого жутко беспокоился на предмет глиняных горшков, в которых придется проводить эксперименты и подыскивать пропорции для своих ништяков.

– Да у вас просто шикарная лаборатория, Филипп Степанович! – Я щедро сыпал комплиментами. – Никакого сравнения с той, в которой я работал в Орегоне. Какая аппаратура! Какая посуда! Примите мое восхищение! Только настоящий ученый мог такое организовать!

Славный доктор просто растворился в потоке лести, который я на него обрушил.

– Да полноте, Вадим Федорович, простая деревенская лаборатория.

– Ну да! Простая! Я себе представляю, в какую сумму вам все это обошлось!

– Так не все сразу куплено. Годами, понемножку. – Щеки доктора слегка заалели, но было видно, что мое восхищение доставило ему несомненное удовольствие.

Я продолжил осмотр экспозиции: микроскоп имеется, и это радует, печь – тоже здорово, реактивов на полках немерено, но на этикетках латынь – формулы еще не скоро придумают, хотя вроде бы Дальтон уже к этому времени свои кружочки предлагал использовать. Ладно, разберемся.

– Филипп Степанович, – перешел я потихоньку к главному, – не хотите полюбопытствовать на металл, который я вывез из Китая? Уверен, что вы такого не видели.

– С удовольствием! – у моего собеседника заискрились глаза.

Я вытащил из кармана прихваченную с собой алюминиевую ложку и протянул Бородкину. Тот, конечно, не преминул взять и внимательно рассмотреть предмет.

– Действительно, удивительный металл: не серебро, не олово – слишком легкий.

– Самый легкий из встречавшихся мне. И очень мягкий, почти как свинец. Можете, кстати, попробовать согнуть ложку. Смелее.

Алюминий, разумеется, легко поддался даже небольшому усилию рук доктора, а я, развивая успех от демонстрации, продолжил:

– Но самое удивительное: я обнаружил, что этот металл растворяется не только в кислотах, но и в щелочах. Причем весьма активно. У вас, вероятно, имеется щелочь? Убедитесь.

Не выпуская ложки из рук, Филипп Степанович проворно подошел к полке, набулькал раствора в стакан и, опустив в него ложку, жадно смотрел на результаты. Все произошло, как и ожидалось: сначала на поверхности металла появились редкие пузырьки, потом их тонкие струйки стали весело подниматься к поверхности раствора, а через минуту в стакане уже бурлило.

Пожалуй, хватит уже… Он мне так всю ложку ухайдакает. Хотя понять его можно: решил, хитрец, побольше нового металла растворить, чтобы потом его соединения исследовать. Понимает, что раствор я с собой не заберу.

– Филипп Степанович, я вам собираюсь кусочек этой ложки оставить, если вам интересно. У меня еще немало данного металла. Хотите?

Если бы я подарил доктору золотой слиток размером с кулак, вряд ли он пришел бы в больший восторг.

– Вадим Федорович! Вы не шутите? Вы в самом деле согласны оставить мне для исследований кусочек ложки?

– Можете не сомневаться.

– Буду перед вами в неоплатном долгу. Просите что угодно – все, что в моих силах, к вашим услугам.

Вот опять появилась возможность разжиться деньгами, и опять воспользоваться ею никак нельзя. Подарок должен быть подарком. Даже если за него заплачена самая ничтожная сумма, он таковым быть перестает. Увы. Психология-с.

– Да оставьте. Ничего вы мне не должны. Вот только…

– Да? – Доктор слегка напрягся.

– Как вы считаете, стоит показать его кому-то из ученых-химиков? У вас есть такая возможность?

– Несомненно, стоит, даже обязательно. А в Пскове у меня есть хороший знакомый, доктор Клаус. Через него можно смело отправить образец в Академию наук.

– Было бы здорово! И еще… Хотелось бы посоветоваться с образованным человеком.

– Почту за честь оказаться вам полезным, если, конечно, смогу помочь.

– Понимаете, мы жили на побережье, леса было немного, и поташ для варки мыла и разных других целей получали из золы морских водорослей – этого добра на берегу хватало. Однажды я помогал хозяину лаборатории и случайно пролил серную кислоту на золу – от нее тут же поднялся легкий дымок фиолетового цвета.

– Очень любопытно, – заинтересовался доктор, – и что дальше?

– Потом я уже специально провел этот эксперимент, собрал и сконденсировал тот дым – получил почти черные кристаллы. Исследовал их исходя из своих возможностей… Знаете, по-моему, это неизвестное ранее простое вещество. Я, конечно, могу ошибаться – возможности лаборатории были весьма ограничены, но вдруг?

– Ого! Новое простое вещество? Ну, это вряд ли. Хотя было бы любопытно его изучить в любом случае. Может быть, у вас есть образец?

– К сожалению, нет. Я ведь что хочу вам предложить: не могли бы вы каким-то образом заказать высушенные водоросли с берегов океана или Черного моря?

– А почему именно оттуда? С Балтийского моря будет быстрее и дешевле, а уж из рек-озер – вообще быстро и бесплатно.

– На Балтике почти пресная вода, а уж в реках-озерах – сами понимаете. Попробовать, конечно, можно, но я думаю, что для ожидаемого результата нужны водоросли из по-настоящему соленых водоемов. Хотя могу и ошибаться.

– Вряд ли. Думаю, что вы правы: чем больше солей в воде, тем больше вероятность того, что в ней содержится искомое вещество. Не оказалось бы, что оно содержится только в океане близ американских берегов…

«Не окажется, не беспокойся», – подумал я и решил, что пора уже выбросить на стол главный козырь, основную «замануху» для доктора.

– Филипп Степанович, позвольте поделиться с вами еще кое-какими сомнениями. Я вас не утомил?

– О чем вы говорите, Вадим Федорович! Я давно не получал такого удовольствия от общения. Уверен, что раз уж вы решили заговорить со мной на какую-то тему, то она заслуживает самого серьезного внимания.

– Вы мне льстите, – пококетничал я, – но, пользуясь вашей любезностью, расскажу об одном случае со мной и о мыслях, которые у меня возникли по этому поводу.

– Я весь внимание!

– Однажды, еще в Орегоне, я пошел на охоту (вот блин, – чисто «Тот самый Мюнхаузен» получается). Дичи не было, но я наткнулся на полуразложившийся труп койота – так в Америке называются животные, похожие на шакалов. Было скучно, и у меня вдруг возникла некая ассоциация.

– Любопытно. Какая может быть ассоциация при виде разлагающейся плоти?

– Та, что эту мертвую плоть медленно ест и переваривает некий невидимка. Вы меня понимаете?

– Честно говоря, не успеваю.

– Ну, если абстрагироваться от трупа шакала или еще кого-либо: гниющий кусок мяса со временем все больше напоминает и по виду, и по запаху продукт пищеварения. Разве не так?

– Пожалуй, вы правы. Никогда не задумывался над этим. И что? Кто же этот таинственный невидимка? Я так понимаю: раз уж вы начали этот разговор, то у вас имеется своя версия. Верно?

– Имеется. Хоть она может показаться безумной… Я смотрю, что у вас в лаборатории находится микроскоп. Явно не для красоты и антуража. Вы, несомненно, наблюдали в него бацилл. Так ведь?

– Разумеется. Наблюдал, и не раз.

– А вот подумайте – может быть, они и есть тот самый невидимый пожиратель мертвой плоти, а? – Я решил не давать доктору времени прийти в себя и продолжал обрушивать на него лавину своих гипотез: – Я понимаю, что почти наверняка ошибаюсь – слишком дико выглядит мысль, но ведь можно продумать серию экспериментов и проверить ее. А вдруг я прав?

– Тогда это произведет фурор в научных кругах. Странно, что до сих пор эта мысль не пришла в голову никому из ученых мужей. Я, во всяком случае, ничего подобного в журналах не встречал.

– Научная ценность – это, конечно, здорово, но знаете, Филипп Степанович, в путешествиях много свободного времени, и я думал о практическом применении этой идеи, если вдруг случится так, что я окажусь прав в своих безумных мыслях…

– Попробую догадаться, что вы имеете в виду… Если вы правы, то можно будет сделать так, чтобы продукты не портились.

– И это тоже. Но мне, ко всему вдобавок, вспомнился человек, умиравший в нашем поселке от антонова огня. Понимаете меня? Его нога, часть живого организма, разлагалась точно так же, как разлагался бы кусок мяса на солнце. Почти с теми же видом и запахом. И у меня возникла совсем уж безумная идея: а если антонов огонь, воспаление и заражение ран вызывают все те же бациллы? Понимаете? Представляете, что значило бы для медицины такое открытие?

– Ох, молодой человек, вы и размахнулись! Очень, очень смелая гипотеза. Почти наверняка ошибаетесь.

– Пусть так! А если нет?

– Тогда это будет просто переворот в медицине и естествознании вообще. А ведь проверить-то несложно. Обязательно займусь на досуге в ближайшие дни.

«Ой, лукавите, батенька! – хмыкнул я про себя. – Ишь как глаза разгорелись! Не в ближайшие дни займешься, а сразу же после моего ухода».

В общем, зерно упало на благодатную почву, пора откланиваться.

– Ну что же, Филипп Степанович, мне пора. Надеюсь, не будете возражать, если я навещу вас еще раз через несколько дней?

– Ну что вы! С нетерпением буду ждать вашего визита. Давайте сразу условимся о времени, чтобы я наверняка был у себя. Если, конечно, какой-нибудь больной не отвлечет.

Мы договорились на послезавтра – доктор хотел встретиться поскорее. А сейчас, естественно, не стал меня удерживать, и, как только его дом скрылся из вида, я был готов спорить на что угодно с кем угодно, что местный эскулап уже колдует на заданную тему в своей лаборатории.

Разговор с покойником

Первым, кого я встретил, приехав в усадьбу, был юный Алексей Сергеевич. Такое впечатление, что он специально дожидался моего возвращения, ибо после взаимных приветствий сразу, по-юношески неуклюже стал подводить меня к разговору о подводном плавании. Чувствовалось, что мои рассказы о приключениях в царстве Нептуна его здорово зацепили.

Я пообещал парню, что расскажу чуть позже подробнее, а сейчас, мол, у меня есть некоторые дела, но тут Соков-младший меня здорово оглоушил:

– Вадим Федорович, осмелюсь вас попросить… Не могли бы вы и меня научить охотиться на рыб?

Вот те нате! Этого мне еще не хватало! Других проблем у меня мало, чтобы еще этого подводного спецназовца готовить.

– Понимаете, Алексей Сергеевич, для вашего обучения необходим второй комплект снаряжения. Где его можно здесь достать, я не представляю.

– Ну, хотя бы просто плавать в вашей маске, чтобы можно было увидеть подводный мир самому… – Молодой дворянчик вперил в меня умоляющий взгляд.

Не умею отказывать жестко и конкретно. Всю жизнь из-за этого проблемы. Все обидеть боюсь. Ну да черт с ним!

– Хорошо. Но только там, где неглубоко, и только в том случае, если это позволит ваш отец.

– Я ваш должник, уважаемый Вадим Федорович! – Лицо парня просто засветилось счастьем, и он бросился разыскивать своего родителя.

Ну, согласие от папаши Алексей почти наверняка получит. Мне-то что с ним теперь делать? Дайвер хренов! В озеро его точно пока пускать нельзя. Начнем с речки – благо здешняя Лжа и неглубока, и неширока. Я сам почти каждое утро в ней купался – приятное место. Но все равно предварительно разведать, что там и к чему, стоит. Вроде сетей не ставят в районе «купалки», а это самая главная опасность. Глубины там вполне приемлемые, судя по тростнику и кувшинкам, посмотреть парню будет на что, но сначала самому нужно окунуться. Если наследник утонет – полный мне трындец нарисуется: вроде утопленников даже на освященной земле не хоронят в эти времена. Ой-еоо! Вот не было печали! Ну да ладно, справлюсь, пока рядом.

На самом деле зря психую, меня ведь и самого в свое время никто не учил. Приехал в Севастополь к тете, отвели меня на пляж, нацепил десятилетний пацан маску-ласты и поплыл по Черному морю… И заболел с тех пор глубиной. И не жалел об этом ни разу…

Кстати, а не сходить ли прямо сейчас? Жутко хочется окунуться после дороги. «Побаниться» за четыре дня еще ни разу не предложили. А ведь хочется… Фиг с ним – пока будем купаться во Лжи. Очень знаково получается…

Благо до речки было метров двести – двести пятьдесят. Что вполне разумно: кто же будет ставить свой дом далеко от проточной пресной воды, если есть возможность строиться рядом с нею.

Прихватив из усадьбы все необходимое, я сквозанул к реке, стараясь не привлекать внимания посторонних. Ага! Щаззз!

Вся свободная от работ дворня, углядев, что чудо-юдо-рыба-я с какими-то непонятными штуковинами направляется к реке, тут же увязалась следом. Кому-то за водой сходить приспичило, кто-то простирнуть решил, а некоторые вдруг как бы невзначай в определенную сторону поспешили, чтобы именно там на природу полюбоваться. Ох и распустил свою прислугу Сергей Васильевич!

Стоило бы мне слегка рыкнуть на любопытных – их бы смыло с горизонта в один момент. Наверняка. Но как-то не хотелось демонстрировать барские замашки. Ну и пес с ними, пусть смотрят.

К речке имелся весьма удобный подход: метров двадцать берега были чистым песчаным пляжиком, по обе стороны от него – сплошные заросли ольхи и ивы. Ну и, естественно, поблизости от песочка уже собралось человек пятнадцать, в основном бабы и дети. Мужики в это время еще на работах.

Едва я начал разоблачаться до плавок, по толпе прошелестел недоумевающий шепоток, а уж когда пришлось напялить «лягушачьи лапы» да «стеклянное рыло», то многие из местных теток часто-часто закрестились и, взяв кто за руки, кто на руки детей, поспешили удалиться подальше от этого богопротивного зрелища. Но не все. Некоторые, наиболее психически устойчивые все-таки решили досмотреть «спектаклю» до конца.

То, что я входил в воду спиной вперед, тоже явно не прибавило мне популярности среди наблюдавших. Ага! Попробовали бы сами в ластах войти в реку или еще какой водоем так, как привыкли передвигаться. Но не вдудишь же это в уши каждому! Ай, ладно.

«И сия пучина поглотила меня в один момент…»

Ружье в таких случаях беру с собой всегда: разведка разведкой, но как наткнешься при этом на какой-нибудь трофейный экземпляр типа пятикилограммовой щуки или линя, карпа, судака… Локти ведь себе потом искусаешь. И ведь стоят они в подобных случаях – чисто издеваются. Вот просто бери и убивай, а нечем… Это как на рыбалке – подцепить трехкилограммовую рыбину, а подсачка-то и нет… А ведь собирался просто мелочи на уху надергать…

Словом, ружье я беру с собой всегда.

Не та, конечно, речка, чтобы бить здесь крупную рыбу. Но красиво – водичка весьма прозрачная для пресного водоема, а посмотреть есть на что: травка очень даже мило на дне растет, камыши и стебли кувшинок стоят микроколоннами, небольшие щучки в этом частоколе прячутся, мелочь рыбья шныряет. Ого! А вот это мой клиент: здоровенный голавль караулил добычу, встав против течения за нехилой каменюкой, обросшей водорослями. Вот уж нежданная встреча – в такой речушке и такая рыбина!

Я подошел с хвоста и всадил гарпун прямо под голову этой серебристой торпеде. Легкое трепыхание – и все. Видно, попал удачно. Можно заканчивать рекогносцировку: есть что показать Алексею, не сильно рискуя его жизнью – я в случае чего по такой глубине и пешком до него дойду и за шкирку выволоку. Пора на сушу.

Я резко вынырнул под самым берегом. Народу, по сравнению с моментом моего погружения, опять прибавилось, но столь эффектное и неожиданное появление меня из пучины впечатление произвело – шарахнулись. Ну и будем иметь все и всех в виду. Как в Древнем Риме, где господа, если верить литературе, вполне спокойно совокуплялись в присутствии рабов.

Просто не обращать внимания, а то комплексы «рожденного в СССР» замучают. (А ведь как хочется рыкнуть! Все-таки очень сильны в любом хомосапиенсе альфа-лидерские инстинкты…)

– Дядя! Отдай нам рыбку! – подскочил ко мне пяти-семилетний пацан, когда я снял маску и ласты.

– Сенька! – заорала тут же баба неопределенного возраста на мальчишку. – А ну отойди от барина! Ой, простите, заради бога, моего несмышленыша, ваше благородие! – Это она уже ко мне обращалась.

– Успокойся, прощать его не за что. – Я поторопился привести мамашу в адекватное состояние, а то она действительно здорово испугалась по поводу фамильярности, которую позволил себе ее сын. – Действительно, возьмите рыбу и накормите сегодня детей.

– Храни вас Господь, барин. – Женщина не стала кочевряжиться и привычно взяла протянутого ей голавля под жабры. – Спасибо вам!

Подцепив за руку своего пацана, она очень оперативно припустила в сторону своего дома. Неужели решила, что я могу передумать и отобрать рыбу обратно?

А парень у нее славный. Чумазый, конечно, но шустрый. Как мой Темка… Елки! Ведь совсем забыл о своих. У меня же ТАМ жена и сын!

– Жив твой сын. И уже здоров. Проживет долго, – услышал я из-за спины.

Меня подбросило и развернуло на сто восемьдесят за треть секунды. Находившихся только что рядом крестьян словно слизнуло – ни души, один кряжистый и седой как лунь старик стоял передо мною.

Я очень медленно и тяжело приходил в адекватное состояние. Хотелось зажмуриться, помотать головой и, открыв глаза, снова увидеть перед собой тех самых пейзан, которых еще минуту назад видеть категорически не было никакого желания.

– Успокойся, – спокойным и ровным голосом продолжал дед, – я не причиню тебе зла. Если не хочешь со мной разговаривать – просто повернись и уходи.

– Откуда ты знаешь?! – Естественно, отпускать старика без вдумчивого разговора я не собирался.

– Объяснять не буду – все равно не поймешь. Просто поверь – с сыном твоим все в порядке, но ты его больше никогда не увидишь. Ты навсегда теперь ЗДЕСЬ. А ну стоп! Не балуй!

Да и не собирался я на старика физически воздействовать – не так воспитан. Хотя, честно говоря, первым порывом было действительно броситься вперед, схватить за грудки и вытрясти всю правду. Так это рефлекторно, что ли…

– Дед, ты кто?

– Пасечник я, Силантием кличут. Ты только это узнать хотел? – хитро прищурился мой нежданный собеседник.

– Нет, конечно. Что ты обо мне знаешь? Откуда знаешь?

– Многое мне ведомо, и про тебя тоже. Мне тебя спрашивать не о чем, но, если хочешь, спроси меня: что смогу – отвечу, а уж если тебе чего понять не дано – не обессудь. Еще раз повторю самое для тебя важное: твой сын жив, здоров и счастлив. Но ты его больше никогда не увидишь, потому что в свой мир никогда не вернешься.

– Подожди, как это счастлив? Без отца?

Нет, не верить этому Силантию не было никакого повода, но представить себе Темку счастливым, несмотря на известие о моем исчезновении… Меня что, Ленка в космонавты определила? Или в полярники? Шиза какая-то!

– С отцом, – с легкой грустью в голосе вернул меня на грешную землю старик, – ты остался в своем мире и продолжаешь там жить. Тебя теперь двое. И вы, разумеется, никогда не встретитесь. Поэтому прими то, что ты здесь навсегда.

Н-да… Психика у меня, конечно, крепкая, но так получить сковородкой по чайнику… А ведь главное то, что я прекрасно понимал: пасечник этот вещает мне чистую правду. Чтобы переварить подобную информацию, нужен не один час. Да еще желательно с графинчиком всеобщей утешительницы.

Мамочка дорогая! Да откуда же ты, гад, на мою голову свалился? Я же ведь уже почти принял судьбу. Так нет – нужно было припереться этому пенсионеру с пасеки и, как поет наш всенародно любимый Добрынин, «насыпать соль на раны». А точнее, эти раны расковырять.

– Больно, понимаю, – опять подал голос Силантий. – Так спрашивать чего будешь?

– Буду! Каким образом и почему я здесь оказался?

– Не ты так решил и не я. Решил тот, кто обладает на это властью.

В ответ на такой ответ (извините за тавтологию) рисовался текст, в котором цензурными были только местоимения, приставки и суффиксы. Если кратко и цензурно: «Я тебя о чем, сволочь, спросил? Ты же мне, старый хрен, обещал четко ответить! Что за пургу ты погнал?»

Никогда я не был особенно религиозным. Конечно, в мозгу постоянно присутствовал некий дискомфорт. Типа умру, и все… Стертые файлы… Пропадет мой богатый духовный мир, мои мысли, мое «я»… Страшно!

Очень хотелось поверить. Поверить в Вечность. Но не получалось. Попытки почитать и перечитать Библию приводили только к еще большему отторжению. Как я завидовал тем, кто смог просто поверить. А вот вдолбленная в мой мозг логика, помимо моих желаний и даже вопреки им, вставала каменным бастионом на пути к ВЕРЕ. И сейчас я взбесился в очередной раз:

– Так это ваш «добрый боженька» мне очередное испытание послал? Чтобы проверить мою веру? Так нет ее, веры этой! Особенно теперь…

– Немедленно замолчи! – Я не слышал голос Шаляпина, но если он обладал тем, нет – «полутем», что выдал дед, перекрывая мои причитания, то певец был поистине велик! Голос накрыл меня со всех сторон и вообще отовсюду. Стало даже чуть страшновато. – Подробности узнаешь позже. Не от меня. Спрашивай! Или я ухожу.