Текст книги "Попаданец со шпагой"

– Постой! – в голове роилась уйма вопросов. Для того чтобы выбрать главные, требовалось сосредоточиться в спокойной обстановке. Пришлось выстрелить первым, что пришел на ум:

– Сколько нас «попало»? Я видел двух человек из своего времени, наверное, есть еще?

– Семеро. Из них живы пятеро. Один умом подвинулся – в бедламе сидит. Один в остроге и пусть там остается – самое ему место. Так что еще трое вас осталось. Свидитесь. Когда? Все в руках божьих.

Хотя и те двое могут объявиться…

– А что меня ждет в этом мире?

– В самом деле хочешь услышать ответ? В самом деле хочешь знать свое будущее? Подумай! Ведь даже врагу своему злейшему такого знания не пожелаешь. Хочешь знать, что будешь счастлив с самой замечательной женщиной? Хочешь знать, сколько у вас будет детей? А сколько их умрет в младенчестве, знать хочешь? И какие именно? Хочешь знать, когда умрешь, и считать дни до этой даты? Пусть и очень нескоро, но ты будешь точно знать когда. Хочешь?

Меня передернуло. Вот уж действительно самое страшное проклятье – знать свое будущее. Знать свое завтра – полезно. Знать еще и о своем послезавтра – совсем здорово, но не далее. Иначе и жить незачем.

Так о чем же спросить? Парадоксальная ситуевина: очень хотелось задать вопросы, но категорически не хотелось услышать ответы на них.

Силантий молчал и с легкой хитринкой в глазах поглядывал на меня. Черт! Ведь потом сто раз себя прокляну и назову остолопом за то, что не догадался спросить о…

– Ну что, сам все понял? Не надо тебе ничего знать. Поступай так, как подскажут тебе сердце и разум. В ВЕРЕ ты, я смотрю, слаб, но и не мучайся с этим. Не нужен тебе сейчас Бог, а настанет время – сам к нему придешь. А пока… Многим, чтобы жить по совести, достаточно только совести, а многим недостаточно даже Бога. Не нужен тебе присмотр, живи как живешь, делай что задумал. Бог в тебе, но не жди от него подсказки, решай все сам, в случае чего только себя и вини. Вот и все, пожалуй.

– А можно я к тебе позже на пасеку зайду? Ну, если…

– Нельзя, – оборвал меня старик. – Не увидимся с тобой больше. Ступай.

Я, словно зомби, развернулся и зашагал к усадьбе. В голове была совершеннейшая каша. Елки-моталки! Вот идиот! Мог ведь хотя бы спросить, кто «попал» вместе со мной!

– Придет время – узнаешь! – донесся до меня голос старика. – Прощай!

Путь был, как выше упоминалось, недалек, и я даже не успел хоть сколько-нибудь осмыслить последние события, а во дворе от любых мыслей меня немедленно отвлекла Настя, вышедшая прогуляться:

– Вадим Федорович! Не составите компанию на прогулке?

– С удовольствием, – очнулся я, – только позвольте занести вещи в свою комнату.

Девушка благосклонно кивнула.

Бросив все свое подводное хозяйство возле кровати, я через несколько минут уже мерно вышагивал по дорожке с Анастасией.

– Как рука? Не беспокоит уже? – «Вот дурак! Не мог тему для общения поинтересней придумать».

– Благодарю, все в порядке. Спасибо! Если бы не вы…

– Все равно обошлось бы. Я просто помог вашему организму побыстрее справиться с недугом. Скажите… Анастасия Сергеевна, а вы знаете здешнего пасечника Силантия?

– Деда Силантия? Конечно. То есть знала – он ведь уже лет пять как помер.

Ну, разумеется. Меня почему-то совсем не ошарашило известие о том, что минут двадцать назад я разговаривал с покойником. Как там говорила кэрролловская Алиса: «Все чудесатее и чудесатее…» Но уже потихоньку начинаю привыкать.

– А почему вы о нем спросили? – с легкой тревогой посмотрела на меня девушка.

«Потому что идиот, – мысленно ответил я, – вот чего, спрашивается, узнать хотел от помещичьей дочки про крестьянина-пасечника? Хотя… Такой колоритный дедок наверняка был каким-нибудь местным знахарем и личностью в округе известной. Но, пять лет назад умерев, он меня, конечно, здорово подставил…»

– Вы с ним встретились? Разговаривали? – продолжала доставать меня своими вопросами Настя.

– Как я мог встретиться и разговаривать с давно умершим, Анастасия Сергеевна, сами подумайте? – попытался включить «дурочку» я.

– Вы не первый – его за эти пять лет многие встречали. Ну, не то чтобы многие, но о нескольких случаях я слышала. Так вы его видели?

– Нуу… Я действительно видел старика, который говорил странные вещи и назвался тем самым Силантием. Наверное, самозванец. Только зачем ему это?

– Думаю, что вы, во-первых, ошибаетесь – скорее всего, это был на самом деле дед Силантий, а во-вторых, вы сейчас неискренни. Уверена, что сами знаете о том, что разговаривали именно с ним. Ведь так?

– Пожалуй, вы правы, просто не хотелось выглядеть смешным и нелепым. Вы совершенно огорошили меня известием о смерти старика…

– Напрасно беспокоились, он и при жизни был… Как бы это сказать… Необычным человеком. Местным знахарем. И добрым. Особенно к детям. Мы с Алешкой часто к Силантию на пасеку бегали. Всегда угощал медом в сотах и истории разные рассказывал, то добрые сказки, то что-нибудь жутковатое про русалок или лешего. Зачастую специально к нему приходили «побояться». – Настя мечтательно улыбнулась, и мне в очередной раз стало ясно, что подростки везде и всегда одинаковы, и мы, балдевшие по вечерам и ночам в пионерлагерях от наивных «страшилок», и самая продвинутая аристократия прошлых веков. А у них это еще и до зрелого возраста продолжаться могло. Достаточно вспомнить развлечения мадам де Монтеспан…

Хотя… Чем у нас-то лучше? Сатанисты и в моем времени цветут и пахнут. Да и чем те гады, которые приходили смотреть на наши гладиаторские бои, лучше сатанистов? А ведь были еще и особо изощренные мрази, за большие деньги покупавшие возможность пытать и убивать собственноручно каких-нибудь бомжей или, если позволяли финансовые возможности, похищенных по заказу женщин… И трудно понять, кто из них вызывал большую ненависть – те, кто заказывал себе такое развлечение, или те, кто его обеспечивал… Опять бешено захотелось дотянуться хотя бы голыми руками до Витькиного горла…

– Вадим Федорович, что с вами? – чуть испуганно спросила Анастасия. – У вас лицо стало таким злым… Мне даже немного страшно.

– Прошу прощения, некстати вспомнил один случай.

– Ваше благородие! Вадим Федорович! – к нам поспешал мой «нянь» Тихон.

– Ну вот, Анастасия Сергеевна, – с чувством некоторого облегчения обратился я к своей собеседнице, – судя по всему, наша совместная прогулка завершается. Я снова где-то потребовался.

– Ваше благородие, извиняйте, конечно, но барин вас срочно к себе просют! – Тихон запыхался, но изъяснялся вполне внятно. – Прямо сейчас просили быть.

Мне ничего не оставалось, как только вежливо откланяться. Настя отпустила меня благосклонным кивком изящной головки, и мы вместе с моим телохранителем бодро затопали к усадьбе.

– Что же вы, Вадим Федорович, один на речку пошли, – мрачно забубнил Тихон, – а вдруг бы что…

– Друг любезный, – оборвал я его словесные поползновения, – я в одиночку ходил неделями по таким горам и лесам, что тебе и не снились, так что дорогу в четверть версты могу пройти и без провожатых. Не надо постоянно следовать за мной тенью. Ты понял?

Наверное, я был слегка резковат, но думаю, что кого угодно заставит взбеситься в большей или меньшей степени такая опека. Тихон вжал голову в плечи, но все-таки бубнил нечто вроде: «Господин полковник велели… Чтобы волос не упал… Я же со всем старанием…»

«Рождение» нового Ихтиандра

Подполковник был одет по-походному. Ну, в смысле по-дорожному. Явно куда-то собирался, что тут же и подтвердил своими словами:

– Я в Псков, Вадим Федорович. По вашему делу.

– А не поздно? Вечереет уже.

– Ночи сейчас светлые, да и луна полная. А трястись в коляске часами средь бела дня я не люблю – скукотища жуткая, а так проснусь – и уже на месте. Но позвал я вас по другому поводу. Алексей просил меня позволить заняться плаваньем под водой под вашим руководством. Мне это не очень нравится. Нет, я не собираюсь растить сына, как цветок в оранжерее, он мужчина и не должен избегать опасностей. Но я категорически не хочу, чтобы единственный продолжатель рода Соковых утонул в глупой погоне за каким-нибудь карасем, каковых без особых проблем доставляют сети рыбаков. Вы можете гарантировать, что это будет безопасно?

– Сергей Васильевич, что-либо гарантировать может только Всевышний. Но вы ведь отпускаете сына просто купаться в реке?

– Это другое дело…

– Смею вас уверить, что плаванье в моем снаряжении значительно безопаснее обычного купания. Если Алексей будет меня слушаться, а я в этом почти уверен, то ему ничего не грозит. Зато он сможет открыть для себя новый, чудесный и удивительный мир. Поверьте – тот, кто хоть однажды глянул на подводных обитателей в их естественной среде, никогда об этом не пожалеет.

– Вот это меня тоже беспокоит. Баловство ведь это. Несерьезно.

Я бы, конечно, мог врубить ему навстречу про «серьезность» псовой охоты и охоты вообще, но оно мне надо? Соков человек своего века. Вроде бы у сэра Артура Конан Дойля было: «Не отнимайте у тигрицы тигренка, а у женщины ее заблуждения». Пусть подполковник и совсем не женщина, но суть этого высказывания относится к нему вполне. Да и не только к нему. Ко мне ведь при определенных обстоятельствах ее тоже привязать можно…

– Решать вам, Сергей Васильевич, – не стал я переть на рожон. – Я вполне могу уделить вашему сыну час-другой в день. Он этого хочет, но против вашей воли, разумеется, не пойду.

– Ладно. Пусть попробует, – без особого оптимизма в голосе промолвил хозяин усадьбы. – Вадим Федорович, мне предстоит… Я хочу быть уверен, что моя ложь будет ненапрасной. Не обижайтесь, но… Черт! Я солдат и всяких политесов не знаю: вы даете слово дворянина принести пользу России?

– Я обещаю сделать для этого все, что смогу. И сделать все, чтобы вы никогда не пожалели о своем решении.

– Хорошо. В мое отсутствие по всем вопросам к управляющему. Степан. Вы его знаете. В общем, пожелайте мне хорошей дороги и до свидания.

– От всей души желаю. Всего доброго, счастливого пути и скорого возвращения! – Я действительно желал того, что сказал старику. И не только потому, что от его поездки зависело напрямую мое будущее здесь. Он действительно был очень славный и НАСТОЯЩИЙ. Мужчина с большой буквы. И как здорово, что в этом мире моя судьба зависела именно от такого человека.

Попался бы мне какой-нибудь троекуров, и пришлось бы присоединиться к обществу сгинувших, попавших в бедлам или в тюрягу местную. Скорее всего, первое. Беречь мне надо подполковника своего.

– Разбойников по дороге не опасаетесь, Сергей Васильевич?

– Совершенно, – суворовский офицер был невозмутим, – у меня с собой два пистолета, шпагой я владеть не разучился, со мной будут Егорка и кучер. Стрелять оба умеют, а уж как Егорка может саблей пластать… Я видел, что вы со шпагой мастерски управляетесь, но против этого лихого казака вам не выстоять.

– Ой ли, господин подполковник. – Я попытался свести диалог в шутливую плоскость. – Вернетесь – выставляйте своего телохранителя на поединок.

– А что, попробуем.

Нет! Все-таки классный мужик. Я бы с таким в разведку пошел. Пусть даже у него и одна рука.

Провожали до кареты хозяина усадьбы почти все из «приближенных». То есть пришли, помахали платочками вослед и разошлись по своим делам. Даже с дочкой и сыном Васильич простился весьма скупо. Про остальных и говорить нечего.

– В баньку не желаете, ваше благородие? – пробасил мне в ухо неизменный Тихон.

Твою налево! Желаю! И давно.

– А что, уже можно? Прямо сейчас?

– Милости просим! – улыбнулся мужик. – Только сегодня растоплена.

Ну да. Попасть бы Тихону в наш конец двадцатого века, да в нужное место… В общем, в Сандунах или где еще такого «парщика» оторвали бы с руками. И обслуживал бы он через месяц-другой после своего появления только олигархов, а может быть, стал личным банщиком президента… Это было что-то!

В первом подходе он даже не коснулся меня вениками, только гнал ими пар. Но уже и этого мне хватило выше крыши. Так ведь не отпустил же, гад! Потом пошла такая веникотерапия, что я был уверен – мой истязатель не менее чем выпускник «Высшей школы палачей» при Тайной канцелярии…

Но потом, после всех его пыток, я просто воспарил. Я был каким-то неземным существом, просто не чувствовал тверди под ногами, не шел, а плыл…

Чисто физически ощущалось, как по лицу блуждает счастливая улыбка идиота. Но ничего поделать с собой я не мог – это была какая-то квинтэссенция физиологического счастья, нирвана, рай или еще даже не знаю что. Единственные действия, на которые было способно мое тело, – это периодически подносить ко рту кружку с превосходным квасом.

Когда Тихон пригласил меня еще раз посетить «пыточную», я даже не ужаснулся, а только устало помотал головой, подарив моему мучителю и благодетелю очередную глупую улыбку. Его возмущенное бормотание о том, что «это ж совсем не то получается…», шелестело мимо моих ушей, совершенно не касаясь серого вещества, заключенного в черепной коробке. После того как мужик понял, что достучаться до моих расслабленных извилин не удается, и оставил меня в покое, я наслаждался расслабленным состоянием еще минут двадцать. Потом энергия на удивление быстро и легко разлилась по телу, так что вышел из баньки уже вполне свежим и бодрым. Нет, бежать какой-нибудь кросс или даже фехтовать совершенно не хотелось, но перемещаться в пространстве можно было вполне свободно. Напрягаться не хотелось категорически, но при необходимости – вполне…

Потом был очередной сеанс релаксации с парой бокалов портвейна в своей комнатке, а с утра вместе с молодым Соковым мы отправились на речку. С нами увязались месье Жофре и Тихон. Первый, судя по всему, уже начал слегка ревновать: Алексей смотрел на меня с таким, мягко говоря, пиететом, что понять французского коллегу было весьма несложно. Честно говоря, это щенячье обожание со стороны Сокова-младшего меня тоже преизрядно напрягало. Но не осаживать же парня, ведь совершенно искренне и по-доброму он ко мне относился. Юности свойственен максимализм… Пусть уж все идет как идет.

Тихона тоже, вне всяких сомнений, снедало любопытство, и в благодарность за вчерашнее послебанное блаженство я позволил своему Планше сопровождать нас на первый сеанс обучения подводному плаванию.

Не буду приводить все инструкции, которые я давал Алексею перед первым погружением, но, в общем, парень пошел рассекать просторы Лжи (вот ведь название у речки!) совершенно спокойно. И выволакивать сына моего хозяина из воды мне пришлось чуть ли не силком. Глаза, которые я увидел, когда пацан снял маску, можно было смело назвать квадратными. Не в геометрическом смысле, естественно. Что, в общем-то, и ожидалось – увидеть подводный мир впервые – это, я вам доложу, впечатленьице.

Ружье в первый раз я юноше не дал – пусть для начала спокойно наблюдать поучится. Во второй заход Алексей пошел уже с ружьем, но без гарпуна, чтобы опять же спокойно научился чувствовать дистанцию, на которую сможет подойти к рыбе.

Француз наблюдал за плаваньем парня достаточно спокойно и всем своим видом показывал пренебрежительное отношение к подобной плебейской забаве. Пару раз пытался со мной заговорить, но беседы получились не слишком содержательными, поскольку мне постоянно приходилось следить за своим подопечным. Хотя опасности практически никакой не было, некоторое волнение все-таки присутствовало.

Однако пора было заканчивать – переохладится парень и сам этого не заметит. Несмотря на робкие протесты Алексея, я заставил его выбраться из воды, пообещав завтра дать с собой уже заряженное ружье. Только этим и убедил. Кстати, вовремя – зубы у него на берегу стали отстукивать ту еще чечетку. Не хватало летом простуду подхватить.

День прошел как-то пусто и скучно. Наверное, из-за пустоты внутренней: я был напряжен в ожидании результатов миссии Сергея Васильевича и ни о чем ином нормально думать не мог. И ничего не хотелось. Было скучно, но при этом раздражало и чье угодно общество, даже от прогулки с Анастасией отказался, сославшись на недомогание. Идиотское состояние, хоть спивайся. Но уж фигушки, не дождетесь! Ладно, сегодня еще похандрю, но назавтра я себе день распланировал напряженный. Ибо нечего…

На следующее утро отправились на реку уже вдвоем с Алексеем, и он с первого же захода загарпунил-таки щучку весом около килограмма. Ну, все – пропал парень! Надо было видеть его восторг! Даже просьб о продолжении охоты не последовало: Лешку распирало желание поскорее похвастаться своим трофеем хотя бы перед сестрой и наверняка оттащить рыбу на кухню, чтобы ее приготовили сегодня к обеду. Добытчик, ексель-моксель!

Однако все эти желания были настолько человеческими и понятными, настолько нормально-мальчишескими, что я горячо подыграл юношескому восторгу.

На обратном пути обсудили возможность изготовления аналогов моего снаряжения в местных условиях – ничего нереального. Качество будет, конечно, не то, но кожевник вполне сможет изготовить подобие ластов, с маской хуже, но тоже решаемо. Трубка вообще не проблема. Правда, ружье… Ну, пара запасных резинок у меня имеется, но вот все остальное… Ладно, не горит.

Едва мы зашли на территорию усадьбы, Соков-младший тут же оставил меня и побежал к Насте. А я, переодевшись, попросил Тихона обеспечить лошадей и коляску для визита к Бородкину, узнать, как там взошел «посев научный для жатвы народной»…

«Прогрессор» в действии

Счастливая физиономия доктора говорила вполне однозначно, что все не зря: он за эти пару дней получил именно те результаты, которые мне и требовались. Что же, поизображаем из себя клоуна – поудивляемся и повосхищаемся.

– Безмерно рад вас видеть, уважаемый Вадим Федорович! – тепло поприветствовал меня Бородкин. – Как добрались?

– Здравствуйте, Филипп Степанович! Благодарю, вполне неплохо. Дороги для России здесь очень приличные. (Черт бы побрал этот обмен любезностями – типа он не видит, что я добрался нормально.) Как ваши дела?

– Замечательно, превосходно! Вы бы знали, с каким нетерпением я ждал нашей встречи! Впрочем, лучше пройдемте в лабораторию.

В лаборатории ощутимо пованивало тухлым мясом, и этот запах не могли заглушить даже реактивы. Понятно – вероятно, оба дня без перерыва сельский исследователь провел в этом помещении.

– Вадим Федорович, – начал торжественно вещать доктор, – вы оказались совершенно правы! Ваша гипотеза блестяще подтвердилась!

«Да шо ви говорите! – подумалось мне почему-то с псевдоодесским акцентом. – А то я не знал!» Но вслух, разумеется, пришлось изобразить восторг и удивление:

– Неужели?! Все подтвердилось? Не томите, Филипп Степанович, рассказывайте!

– Еще позавчера, сразу после вашего отъезда, я отрезал пару кусочков мяса, сделал смывы с них и посмотрел на полученное в микроскоп – бациллы там были. Немного, но были. Потом я положил оба образца в колбы, закрыл пробками, чтобы туда не лезли насекомые, и выставил на солнце. Через четыре часа сделал смыв с одного из кусков и снова исследовал – бацилл стало больше. А мясо начало существенно пахнуть. Еле дождался вечера и исследовал второй, уже совершенно протухший кусок – бациллы просто кишели! Представляете?

– Да уж! Трудно представить более убедительный эксперимент. Значит, я все-таки был прав.

– Несомненно! Ведь это еще не все! – Доктор просто захлебывался от нетерпения и желания поскорее поделиться со мной своим триумфом. – Я взял образец с воспаленной раны одного моего пациента, так действительно, там было почти столько же этих бацилл, как в тухлом мясе, понимаете? Теперь можно совершенно смело утверждать, что именно они вызывают нагноение и воспаление ран.

– Искренне поздравляю вас! – Я затряс руку Бородкина, и он не смог сдержать довольной улыбки.

– Ну что вы! Идея-то была ваша. Я, когда буду писать статью об этом, несомненно, укажу на то, что мы сделали это открытие вместе. И еще… У меня появились некоторые мысли по этому поводу.

– Поделитесь ими, надеюсь?

– О чем речь, коллега! (Ого – уже коллега!) Я обнаружил, что на нашей коже тоже обитают эти микроскопические существа, но, вероятно, именно кожа не дает им возможности разрушать организм, а вот если она повреждена, тогда они нападают и начинают действительно «пожирать» нас и размножаться.

«Нет, какой славный дядька! Какой молодец! Умеет ведь думать!» – Я мысленно аплодировал сельскому врачу. Конечно, для меня совершенно не представляло бы труда тут же уесть ликующего Айболита парочкой убойных вопросиков, но оно мне надо? Правильно ведь мыслит. В нужном направлении. Надо поддержать: – Если стала ясна причина, то можно подумать и о методах лечения, верно?

– Конечно! И основной принцип, я думаю, убить бацилл, но при этом не навредить пациенту, правильно?

– Да, Филипп Степанович, я ведь после нашего с вами разговора тоже думал над этой проблемой. Надеюсь, вы поймете вполне естественное человеческое желание помечтать на тему «А если я все-таки прав?»

– Еще бы!

– Так вот, я пришел к точно такому же, как вы, вопросу: «Как погубить бацилл, не навредив человеку. Что убивает все живое? Огонь, правильно?»

Лицо собеседника мгновенно сообщило мне о его сомнениях в моей психической нормальности.

– Естественно, я не предлагаю жечь огнем ваших пациентов. Но ведь о прижигании ран раскаленным железом вам, конечно, известно.

– Конечно. – Доктор все еще не мог понять, к чему я веду.

– А мне теперь ясно почему. Смотрите: вы же сами сказали, что на коже у нас есть бациллы. И на свежем мясе они тоже есть. То, что мясо жареное или копченое хранится дольше сырого, вы тоже, разумеется, знаете. О причине теперь догадаетесь?

– Подождите… Вы хотите сказать, что при жарке умирают те бациллы, которые там были, и пока заведутся и размножатся новые…

– Браво! Вы очень сообразительный человек! – Лицо доктора слегка порозовело от похвалы. – Именно это я и имел в виду. И еще: ведь копченое мясо хранится дольше жареного, так ведь?

– Дольше, несомненно. А к чему вы это? Я не успеваю за вашими мыслями.

– Это просто потому, что я думал заранее, предположив результаты ваших экспериментов. Смотрите: копченое хранится дольше жареного, не значит ли это, что при копчении мясо покрывается и пропитывается веществом, угнетающим бацилл?

– Вполне логично. Надо проверить.

– Значит, есть вещества, которые убивают эти зловредные существа, но не вредны человеку. Правильно? Ведь мы же едим копченое и не болеем от этого.

– Вы предлагаете коптить раны? – скептически прищурился доктор.

– Да ни в коем случае. Ни коптить, ни солить. Я предлагаю искать вещества, которые были бы безопасны для нас, но убивали бы бацилл. Кстати, высокие температуры – это уже решение кое-каких проблем. В перспективе, конечно.

– Вы о чем?

– Ой, простите, скачу с темы на тему. Вы же сами в первую очередь вспомнили о сохранности продуктов. Понимаете, возможно, если «сварить» их в герметически закрытой посуде, то они смогут храниться чуть ли не вечно, правильно? Если продукты пожирают бациллы и всех их убить, не пустить новых, то ведь не будет и гниения. Правильно я рассуждаю?

– Ничего себе! – Слегка обалдевший доктор даже забыл про медицину. – Вроде бы придраться не к чему – все логично. Но нужны будут эксперименты, чтобы убедиться в вашей правоте.

– Эксперименты-то ведь нехитрые, правда, для сколь-нибудь серьезных выводов потребуется время. Но если все получится, то ведь какие возможности открываются, а?

– Совершенно небывалые, согласен. – Доктор был слегка ошарашен, и я его даже слегка жалел: шутка ли, столько информации и пищи для размышлений, может и крыша поехать у человека с недостаточно стойкой психикой. Пожалуй, пора заканчивать грузить идеями добрейшего Филиппа Степановича. Пока… В следующий раз перейду к спирту как дезинфекции, а там глядишь – и сырье для получения йода подоспеет. И тут вдруг Бородкин усадил меня крепко. А вот нечего было считать себя самым умным и образованным. Держал, оказывается, сельский лекарь руку на пульсе современной ему науки. Он вдруг слегка задумался и выдал:

– Хотя знаете, Вадим Федорович, мы с вами тут, пожалуй, первооткрывателями не будем: несколько лет назад я читал об одном французском гастрономе, который наладил у себя выпуск продуктов, не портящихся неделями, а то и месяцами. И там вроде тоже все дело было в том, чтобы кипятить их в закрытой посуде.

«Вот ведь зараза! Обошел меня с такой идеей местный». – Это я ругнулся про себя. Но виду не показал и продолжил наш такой перспективный диалог: – Но ведь тот француз зафиксировал только факт. И сумел его использовать. Мы же, как я очень надеюсь, нашли причину и сумеем это обосновать экспериментально. Разве не так?

– О! Несомненно, это будет яркое слово в науке. Практически уверен в успехе, и у меня уже начерно сложился план цикла весьма несложных и убедительных экспериментов.

А вот в этом я не сомневался. Это зулусом нужно быть, чтобы при такой гипотезе не придумать и не осуществить совершенно убойный набор опытов, неопровержимо доказывающих микробиологическую природу гниения и разложения продуктов. Извини, старик Пастер! (Хотя какой ты старик, если еще не родился.) Но твою идею я уже спер и использовал. Так надо. И ты не последний в списке тех, кого я внаглую интеллектуально обворую. Таблицы Менделеева теперь тоже не предвидится. Вернее, она просто будет уже не Менделеева. Только дайте до официальной науки дорваться и имя себе сбацать. Ох уж я и развернусь!..

«А ну ша, придурок! – цыкнул я на себя. – Сначала с французами разобраться надо, а потом уже высокую науку двигать».

Еще с часик поковырялись над микроскопом, разработали план проведения экспериментов по стерилизации продуктов, и я поторопился отбыть в усадьбу к Соковым, сославшись на срочные дела.