Текст книги "В защиту Сталина. Письмо в ЦК"

«Вы, товарищи, должны знать, что у нас приблизительно 30 % всех секретарей наших губкомов, являются секретарями, как это принято выражаться, «рекомендованными» Центральным Комитетом…

…Я думаю, право Центрального Комитета на переброску, на усиление некоторых организаций, на раскассирование тех, которые на важнейших участках… теряют работоспособность, бесспорно, но вводить в систему то, что является исключением, что должно быть результатом крайней необходимости и что партии политически опасно, ни в коем случае не следовало бы» (стр. 133 – Преображенский).

XIII съезд РКП(б) (Стенотчет, издат. «Красная новь», Москва, 1924 г.).

Основная борьба в партии после XII съезда РКП разгоралась по т. н. «платформе 46» и по серии статей Троцкого, известных под общим названием «Новый курс», в которых Троцкий призывал партию изменить старый курс на новый – «демократический» и «небюрократический».

«Новый курс» явился концентрированным выражением ревизии ленинских организационных принципов построения пролетарской партии под флагом борьбы за их расширение и укрепление.

Поэтому мне кажется, что без хотя бы самого беглого знакомства со статьями Троцкого и его сторонников, с ходом дискуссии 1923 года – нельзя представить себе и объективного значения борьбы с т. н. культом личности.

В 1927 г. Государственное издательство в «Серии пособий для партийного самообразования» выпустило сборник материалов и документов под названием «Дискуссия 1923 года». По этой книге и цитируются нижеприведенные материалы.

Письмо Троцкого «К партийным совещаниям» от 11/XII 1923 года

«Дорогие товарищи!

Резолюция Политбюро о партийном строительстве имеет исключительно важное значение. Она знаменует, что партия подошла к серьезному повороту на своем историческом пути.

…Новый курс в том состоит, что центр тяжести, неправильно передвинутый при старом курсе в сторону партийного аппарата, ныне, при новом курсе, должен быть передвинут в сторону активности, критической самодеятельности, самоуправления партии как организованного авангарда пролетариата… Коротко можно формулировать так: партия должна подчинить себе свой аппарат, ни на минуту не переставая быть централизованной организацией.

В прениях и статьях очень часто указывалось за последнее время на то, что «чистая», «развернутая», «идеальная» демократия неосуществима и что демократия для нас вообще не самоцель.

Это совершенно бесспорно, но с таким же правом и основанием можно сказать, что чистый или абсолютный централизм неосуществим и несовместим с природой массовой партии.

Задача состоит в том, чтобы эти две стороны были уравновешены… За последний период этого равновесия не было. Центр тяжести был неправильно передвинут на аппарат. Самодеятельность партии была сведена к минимуму. Это создавало навыки и приемы управления, в корне противоречащие духу революционной партии пролетариата. Чрезмерное усиление аппаратного централизма за счет партийной самодеятельности породило в партии ощущение недомогания… ощущение того, что партийный бюрократизм грозит завести партию в тупик…

Убивая самодеятельность, бюрократизм тем самым препятствует повышению общего уровня партии. И в этом его главная вина. Поскольку в партийный аппарат неизбежно входят более опытные и заслуженные товарищи, постольку бюрократизм аппарата тяжелее всего отзывается на идейно-политическом росте молодых поколений партии. Именно этим объясняется тот факт, что молодежь – барометр партии – резче всего реагирует на партийный бюрократизм.

…Только постоянное взаимодействие старшего поколения с младшим в рамках партийной демократии может сохранить старую гвардию как революционный фактор. Иначе старики могут окостенеть и. незаметно для себя стать наиболее законченным выражением аппаратного бюрократизма.

Перерождение «старой гвардии» наблюдалось в истории не раз…

Против этой несомненной опасности нет другого средства, как серьезная, глубокая, радикальная перемена курса в сторону партийной демократии, при все большем и большем привлечении в партию пролетариев от станка.

…Прежде всего нужно изменить тот дух, который господствует в организациях. Нужно, чтобы партия, в лице всех своих ячеек и объединений, вернула себе коллективную инициативу, право свободной товарищеской критики, без опаски и без оглядки, – право организационного самоопределения. Необходимо обновить и освежить партийный аппарат, заставить его почувствовать, что он является исполнительным механизмом великого коллектива.

…Обновление партийного аппарата, – разумеется, в отчетливых рамках устава – должно быть производимо с целью замены оказенившихся и обюрократившихся свежими элементами… И прежде всего должны быть устранены с партийных постов те элементы, которые при первом голосе критики, возражения, протеста склонны требовать партбилет на предмет репрессий. Новый курс должен начаться с того, чтобы в аппарате все почувствовали, снизу доверху, что никто не смеет терроризировать партию.

Совершенно недостаточно, чтобы молодежь повторяла наши формулы. Нужно, чтобы молодежь брала революционные формулы с боем, претворяла бы их в плоть и кровь, вырабатывала бы себе собственное мнение, собственное лицо и была бы способна бороться за собственное мнение с тем мужеством, которое дается искренней убежденностью и независимостью характера. Пассивное послушание, механическое равнение по начальству, безличность, прислужничество, карьеризм – из партии вон! Большевик есть не только человек дисциплины – нет, это человек, который, глубоко сверля, вырабатывает в себе в каждом данном случае твердое мнение, мужественно и независимо отстаивает его не только в бою против врагов, но и внутри собственной организации. Он сегодня окажется в своей организации в меньшинстве. Он подчиняется, потому что это его партия. Но это, разумеется, вовсе не всегда значит, что он неправ. Он, может быть, только ранее других увидел или понял новую задачу или необходимость поворота. Он настойчиво поднимает вопрос и второй раз, и третий, и десятый. Этим он оказывает услугу партии, помогая ей встретить во всеоружии новую задачу или совершить необходимый поворот без организационных потрясений и фракционных конвульсий.

Но партия может с успехом справиться с опасностями фракционности, только развив, укрепив и упрочив курс на рабочую демократию. Именно аппаратный бюрократизм является одним из важнейших источников фракционности. Он подавляет критику и загоняет недовольство вглубь. Он склонен накладывать ярлык фракции на каждый индивидуальный или коллективный голос критики или предостережения.

Механический централизм дополняется неизбежно фракционностью…» (стр. 16–20).

Статья Троцкого «Вопрос о партийных поколениях»

«Нынешний перелом вырос… из всего предшествующего развития. Незаметно на поверхностный взгляд, молекулярные процессы в жизни и сознании партии подготовили перелом значительно ранее. Кризис сбыта дал большой толчок критической работе мысли. Приближение германских событий заставило партию встрепенуться. Именно в этот момент с особенной остротой обнаружилось, до какой степени партия живет на два этажа: в верхнем – решают, в нижнем – только узнают о решениях. Критический пересмотр внутрипартийного положения был, однако, отсрочен напряженным ожиданием близкой развязки германских событий. Когда выяснилось, что эта развязка ходом вещей отодвинута, партия поставила в порядок дня вопрос о новом курсе.

…Бюрократичность – не случайная черта отдельных провинциальных организаций, а общее явление. Идет она не от уезда, через губернию, к центру, а скорее – наоборот, из центра, через губернии, в уезд. Оно вовсе не является «пережитком» военного периода, а представляет собой результат перенесения в партию методов и приемов администрирования, накопленных именно за последние годы. Бюрократизм военного периода… представляется младенческим по сравнению с нынешним бюрократизмом, сложившимся в условиях мирного периода, когда партийный аппарат, несмотря на идейный рост партии, продолжал упорно думать и решать за нее.

…Партия готова вступить в новый фазис развития.

Главная опасность старого курса, как он сложился в результате как больших исторических причин, так и наших ошибок, состоит в том, что он обнаруживает тенденцию ко все большему противопоставлению нескольких тысяч товарищей, составляющих руководящие кадры, всей остальной массе членов партии как объекту воздействия. Если бы этот режим упорно сохранился и дальше, то он, несомненно, грозил бы в конце концов, вызвать перерождение партии – притом одновременно на обоих ее полюсах, т. е. и в партийной молодежи, и в руководящих кадрах. Относительно пролетарской основы партии, заводских ячеек, учащихся и прочих, характер опасности совершенно ясен. Не чувствуя себя активными участниками общественной работы и не получая надлежащего и своевременного ответа на свои партийные запросы, значительные круги партии стали бы искать для себя суррогата партийной самодеятельности в виде всяких группировок и фракционных образований».

Статья Троцкого «Общественный состав партии»

«Первой задачей класса, захватившего власть, было создание государственного аппарата, включая армию, органы управления хозяйством и пр. Но орабочивание государственного, кооперативного и пр. аппарата означало, по существу своему, ослабление и разжижение основных фабрично-заводских ячеек партии и чрезвычайный рост в партии административных элементов. В этом – противоречие положения.

Совершенно исключительное место занимает и будет занимать по необходимости в партии обучение молодежи. Воспитывая через посредство рабфаков, партийных университетов, высших специальных учебных заведений новую советскую интеллигенцию с высоким процентом коммунистов, мы тем самым отрываем молодые пролетарские элементы от станка не только на время обучения, но, по общему правилу, и на всю дальнейшую жизнь: рабочая молодежь, прошедшая через высшую школу, будет в свое время, очевидно, поглощена промышленным, государственным или тем же партийным аппаратом. Таков второй фактор нарушения равновесия в партии к невыгоде основных, фабрично-заводских ячеек.

Мы имеем, следовательно… такое положение, когда очень значительная и наиболее подготовленная часть партии поглощена различными аппаратами руководства и управления, хозяйствования и командования, другая значительная часть учится; третья часть рассеяна в деревнях, работая на пашне, и только четвертая часть (по численности в настоящее время менее 1/6) состоит из пролетариев, работающих у станка. Совершенно естественно, что рост партийного аппарата и сопровождающие этот рост черты бюрократизма порождаются не фабричнозаводскими ячейками… Источником бюрократизма в партии является возрастающая передвижка внимания и сил в сторону правительственных аппаратов и учреждений при недостаточном росте промышленности. Ввиду этих основных фактов и тенденций мы должны себе отдать тем более ясный отчет в опасностях аппаратного перерождения старых кадров партии… Совершенно очевидно, что порожденная всей обстановкой разнородность общественного состава партии не ослабляет, а наоборот, чрезвычайно обостряет все отрицательные стороны аппаратного курса. Нет и не может быть другого средства к преодолению корпоративного и ведомственного духа отдельных составных частей партии, как их активное сближение в режиме партийной демократии…» (стр. 124–127).

Статья Троцкого «Группировки и фракционные образования»

«Вопрос о группировках и фракциях занял в дискуссии центральное место. На этот счет надо высказаться со всей ясностью, так как вопрос очень острый и ответственный. А ставится он сплошь и рядом фальшиво.

Мы являемся единственной партией в стране, и в эпоху диктатуры пролетариата иначе быть не может. Различные потребности рабочего класса, крестьянства, государственного аппарата и его личного состава давят на нашу партию, стараясь найти через ее посредство политическое выражение. Трудности и противоречия развития, временная несогласованность разных частей пролетариата или пролетариата в целом и крестьянства – все это напирает на партию и через ее рабочие и крестьянские ячейки, через государственный аппарат, через учащуюся молодежь. Даже эпизодические временные разногласия и оттенки мнений могут выражать в какой-то мере, в какой-то определенной инстанции давление определенных социальных интересов. Эпизодические разногласия и группировки мнений могут при известных условиях превратиться в устойчивые группировки; эти последние могут, в свою очередь, раньше или позже развернуться в организованные фракции; наконец, сложившаяся фракция, противопоставляя себя другим частям партии, тем самым более поддается давлению, идущему извне партии. Такова диалектика внутрипартийных группировок, в эпоху когда коммунистическая партия по необходимости монополизирует в своих руках руководство политической жизнью. Каков же вывод? Если не хочешь фракций – не нужно постоянных группировок; если не хочешь постоянных группировок – избегай группировок временных; наконец, чтобы оберечь партию от временных группировок, нужно, чтобы в партии вообще не было разногласий, ибо где два мнения, там люди всегда группируются. Но как же, с другой стороны, избежать разногласий в полумиллионной партии, которая руководит жизнью страны в исключительно трудных и сложных условиях? Таково основное противоречие, коренящееся в самом положении партии пролетарской диктатуры, и от этого противоречия нельзя отделаться одними только формальными приемами.

Партийное общественное мнение неизбежно вырабатывается в противоречиях и разногласиях. Локализировать этот процесс только в аппарате, преподавая партии готовые плоды в виде лозунгов, приказов и пр., значит идейно и политически обессиливать партию. Делать всю партию участницей формирования решений – значит идти навстречу временным идейным группировкам с опасностью их превращения в длительные группировки и даже во фракции. Как же быть?

Неужели же нет выхода? Неужели нет места партийной линии между режимом партийного «штиля» и режимом фракционного расщепления партии? Нет, такая линия есть… Для предотвращения этого требуется, чтобы руководящие партийные органы прислушивались к голосу широких партийных масс, не считали всякую критику проявлением фракционности и не толкали этим добросовестных и дисциплинированных партийцев на путь замкнутости и фракционности…» (стр. 130–137).

Вот все четыре статьи и письма Троцкого, известных под названием «Новый курс», вызвавшие в партии, в период подготовки к XIII съезду РКП, широкую дискуссию по вопросам внутрипартийной демократии, отношения партии к своему партийному аппарату, к вождям и т. д.

И хотя они написаны в дипломатической и искусной манере, мне кажется, что каждый более или менее внимательный читатель может за обилием в общем-то очень гладких фраз разглядеть главную мысль Троцкого, главное направление его удара – старые партийные кадры перерождаются, обюрокрачиваются, погрязли в аппаратных делах, утратили боевой пролетарский, революционный дух, и поэтому партия должна обновить свой аппарат, избавиться от обюрократившихся старых кадров, старых вождей, противящихся, сопротивляющихся введению в партии «нового курса» – курса на демократизацию партии, – и сделать ставку на молодежь.

Яснее и откровеннее своего идейного вдохновителя высказывались другие участники дискуссии 1928 года. Вот, например, один из них – Преображенский – писал в «Правде» от 28/ХI-1923 года:

«… По моему мнению, партия вот уже два года ведет в основном неверную линию в своей внутрипартийной политике.

…Чтобы правильно ориентироваться в крайне запутанной обстановке… – для этого нужно создать иную жизнь внутри наших организаций, чем это было в период фронтовой борьбы.

Нужно было ликвидировать милитарные методы внутри партии, восстановить партийную жизнь отчасти по типу 1917–1918 годов, развив активность и самодеятельность организации и отдельных членов ее в деле постановки и обсуждения основных вопросов партийной жизни…

На практике этого не было… Вместо курса на коллективную самодеятельность организаций… был взят курс на хороший аппарат и на хорошего партийного чиновника. Аппарат мы улучшили, это бесспорно, но достигли этого ценой более объемистого минуса, ценой угасания внутрипартийной жизни и отрыва немногочисленной активной части организации от партийно-пассивного или полупассивного большинства.

…Вреднейшие антипартийные течения иногда захватывают хороших рядовых коммунистов-рабочих только потому, что ячейки не помогают им путем свободного коллективного обсуждения рассеять свои сомнения на людях, в товарищеской среде. Многие из этих поколебавшихся или озлобленных никогда бы не решились конспирировать против партии, если бы им была дана возможность отстаивать открыто свои мнения на партийных собраниях…

Курс на назначенного секретаря, курс на кадровый состав аппарата партии приводит к тому, что этот аппарат действует, думает (поскольку думает) и несет ответственность за всю партию… Это неизбежно ведет к тому, что за счет роста влияния и власти этого слоя в партии уменьшается роль и значение в организациях рабочей части партии, как тех, которые потонули на советской и хозяйственной работе, так и тех, которые работают у станка» (стр. 62–66).

Характерно выступление сторонника «нового курса» Стукова на собрании московского партактива 11 декабря 1923 года:

«Те товарищи, которые сидели до сих пор в аппарате, управляли партией, очевидно, они представляют из себя такой людской материал, который органически в значительной своей части не может проводить правильно совершенно правильную линию ЦК.

Так стоит вопрос…

Мы имели определенную систему партийного управления, систему, которая сложилась годами. Эта система есть система бюрократического централизма. Всякий режим может быть проводим, конечно, только при том условии, если он воплощается в определенном кадре людей. Режим воспитывался на практике системы бюрократического управления: сложился, вырос определенный тип партийного работника, который в силу такой постановки вопроса об управлении партией на каждом шагу в повседневной жизни привык противопоставлять себя остальной партийной массе, привык себя рассматривать как опекуна, руководителя, а партийная масса, которой он призван руководить, обязана его слушаться. Этот партийный тип, выросший на почве системы бюрократического централизма, он сейчас выявляет себя в том смысле, что начинает оказывать сопротивление. Это сопротивление выражается прежде всего в том, что он пытается критику партийного аппарата, критику существующего положения вещей объявить результатом фракционных группировок.

Иначе он и не может. Этот сложившийся определенный тип товарищей с трудом может реконструировать себя, с трудом может перестроиться…

…Заявлял и заявляю, что исторически этот кадр, который вырос на управлении партией, на управлении, построенном по типу бюрократического централизма, этот кадр сделал свое дело. И на смену ему должны прийти новые люди, которые легче усваивают новые задачи, которые стоят на очереди…

…В чем наша основная практическая задача? В том, чтобы, для обеспечения проведения в жизнь нового курса, центральным и первостепенным поставить вопрос об освежении аппарата…» (стр. 89–90).

На XIII съезде РКП(б) борьба между большинством делегатов и оппозицией велась в основном по тем же вопросам, что и в предсъездовской дискуссии. Но силы оппозиции были уже настолько подорваны позицией подавляющего большинства членов партии, что на съезде многие из оппозиционеров (в том числе и сам Троцкий) во многом смягчили свои нападки на Центральный Комитет.

Но для внутрипартийной борьбы 1923 года очень знаменательным было то обстоятельство, что в ней против ЦК впервые в истории партии выступил единый блок всех сил, оставшихся от тех оппозиций, которые были в свое время осуждены и разбиты В. И. Лениным. В этом блоке были все лидеры небезызвестной группы «демократического централизма», лидеры «рабочей оппозиции», сторонники Троцкого по дискуссии о профсоюзах и т. д.

Объединенная оппозиция на XIII съезде не получила ни одного голоса в свою поддержку, несмотря на то, что XIII съезд был самым большим съездом из всех двенадцати предшествующих съездов партии.

XIV съезд РКП(б). (Стенотчет. Госиздат, 1926 г.)

«Наконец, товарищи, третий и самый трудный для меня вопрос – это вопрос о партии и коллективном руководстве партией.

Я предложил бы подтвердить решения XIII съезда нашей партии. Там было сказано: «Съезд поручает ЦК вести всю работу в том направлении, чтобы громадное большинство членов партии в ближайшее время состояло из рабочих, непосредственно занятых на производстве».

Вот решение, принятое на XIII съезде партии. (Голоса: «Правильно!») Если правильно, так спрашивается: по какому поводу шум относительно аксельродовщины?.. Почему так страстно реагируют… на предложение, что надо побольше рабочих в партию? Откуда эта боязнь рабочего класса?..

Теперь я бы хотел сказать несколько слов о нашем руководстве.

Уже из того, что я вам привел, из целого ряда колебаний в крупнейшем принципиальном вопросе, вы можете ясно видеть, что в ряде случаев твердой политики не было… Я думаю, что, конечно, промахи были, и это надо сказать совершенно открыто. Конечно, у нас лучший ЦК, какой мы только знаем, спорить против того, что это – отбор всей партии, никто, конечно, не может, но это не значит, что мы должны заниматься самовосхвалением, и это не значит, что мы будем принимать твердые жесты за твердую политику…» (стр. 97 – 127 – Зиновьев).

«Тов. Бухарин здесь с большим пафосом говорил о том, – что съезд постановит, то и правильно. Каждый большевик считает постановления съезда для себя обязательными… Для нас, марксистов, истина – то, что соответствует действительности. Владимир Ильич говорил: ученье Маркса непобедимо, потому что оно верно. И наш съезд должен озаботиться тем, чтобы искать и найти правильную линию. В этом – его задача. Нельзя успокаивать себя тем, что большинство всегда право. В истории нашей партии бывали съезды, где большинство было неправо. Вспомним исторический стокгольмский съезд. (Шум. Голоса:

«Это тонкий намек на толстые обстоятельства». Большинство не должно упиваться тем, что оно – большинство, а беспристрастно искать верное решение. Если оно будет верным… (Голос: «Лев Давидович, у вас новые союзники»), оно направит нашу партию на верный путь» (Крупская).

«…Позвольте остановиться на коллективном руководстве партией. Я, товарищи, уже говорил в октябре и повторяю здесь сейчас, – за это время меня жизнь и действительность не переубедили в том, что я неправ. (Голос с места: «Жаль».)

Мне кажется, постольку, поскольку я наблюдаю работу и в ЦК, и в Политбюро, поскольку я был посвящен во внутреннюю работу, я знаю, что коллективного руководства, настоящего, на деле не было…

…Вместо коллективного руководства мы имели целый ряд политических, что ли, если можно так выразиться, комбинаций…

Товарищи, если нужно еще печатное подтверждение того, как т. Угланов понимает демократию, так я вам могу вот что прочитать. В его заключительном слове на московской конференции сказано: «Дальнейшая наша задача должна заключаться в продолжении централизации нашей организации сверху донизу, централизации руководства. Под эту централизацию надо подводить коллективное руководство. Это является основой основ и подлинным выражением на деле внутрипартийной демократии». (Бурные аплодисменты.)

Тут тоже написано: «Аплодисменты». (Смех, голоса с мест: «Правильно!» Аплодисменты.)

…Мы не мыслим себе руководства партией без Зиновьева и Каменева. Руководство будет такое, как решит большинство. Но, товарищи, немыслимо, чтобы у нас в партии, в ЦК и в Политбюро по всем вопросам обязательно было единогласие. Безусловно, оттенки мнений тут неизбежны, и эти оттенки, которые представлены целым рядом товарищей, эти оттенки должны приниматься во внимание. Не подавляться. Только не это… Вот в чем дело…

Да, я знаю, что приятно быть в таком подавляющем большинстве, но надо уметь быть в меньшинстве и идти против течения и говорить правду. (Голоса с мест: «Против партии, а не против течения!») Мы подчинимся большинству. Не в этом вопрос, и не сводите его в эту плоскость. Чего мы хотим? Мы хотим настоящего коллективного руководства – не на словах, а на деле. Практически это значит, что по всем спорным вопросам, которые имеются и которые, несомненно, будут иметься, не могут не иметься, чтобы по всем этим спорным вопросам меньшинству была дана возможность высказать свою точку зрения, защищать ее… Мы хотим, чтобы меньшинству не затыкали рот. (Голос с места: «Свободы группировок»)… Мы хотим честной внутрипартийной политики» (стр. 180–186 – Лашевич)

«9 или 10 ноября т. Черный мне рассказал следующее:

В ЦК РКП(б) существуют разногласия между тт. Зиновьевым, Каменевым, Крупской, с одной стороны, и тт. Сталиным, Молотовым, Калининым, Рыковым, Томским и Бухариным, с другой стороны, по следующим основным вопросам:… о единоличном или коллективном руководстве партией…

Т. Черный сказал:

…По вопросу руководства партией и всей ее работой тт. Зиновьев, Каменев, Крупская и вся ленинградская организация за то, чтобы было коллективное руководство партией в разрешении всех важнейших вопросов работы и должностных перемещений, в то время как т. Сталин при поддержке указанных лиц всячески оттирает от руководства партией тт. Зиновьева, Каменева и других» (из письма в ЦКК, стр. 197).

«Я должен теперь подойти к вопросу, который затрагивался здесь и другими товарищами… именно, к вопросу организации руководства в нашей партии, и думаю, что этот вопрос стоит в самой тесной связи с вопросами нашей хозяйственной политики.

…Перед нами ставится задача достижения наибольшей твердости в хозяйственном руководстве. Это твердое хозяйственное руководство в последние месяцы разбивается тем, что у нас нет в достаточной степени твердого и согласованного партийного руководства. Так обстоит дело. (Шум, голоса: «А ларчик просто открывался. Теперь понятно».)…Я повторяю, что не представляю себе ленинской партии без Каменева и Зиновьева. (Шум.) Да, я не представляю ленинского Политбюро ЦК без Каменева и Зиновьева. Когда я сказал это на широком собрании членов ЦК, то мне было брошено обвинение, которое здесь сегодня повторили, что я выдвигаю для Каменева и Зиновьева какую-то монополию на представительство ленинизма. (Голоса с мест: «Так оно и есть!»)…

Нам нужно обязательно обеспечить единство руководства, обязательно нужно. Если вы считаете, что Каменев и Зиновьев для этого не годятся, немыслимо их участие, – скажите это. Если вы считаете… (Шум и крики: «А Сталин? Сталин должен быть в Политбюро?») Товарищи, позвольте мне сказать несколько слов о товарище Сталине. (Голоса с мест: «А, ну, ну. Посмотрим, посмотрим».) Товарищи, позвольте вам сказать, что в течение ряда лет я работал рука об руку с товарищем Сталиным, и ничего, кроме самых лучших товарищеских отношений, у меня с ним не было! (Шум, крики.) Я хочу сказать: никаких абсолютно чувств неприязни, личной и политической, по отношению к товарищу Сталину у меня нет, абсолютно никаких. Я это должен сказать, потому что утверждают, что все наши отношения диктуются будто бы личной неприязнью и прочее. Этого нет, я ни в малейшей степени не сомневаюсь в том, что всей партии огромнейшую пользу имеет (так в тексте. – Ред.) работа, которую выполняет товарищ Сталин… Я не могу согласиться с тем, что если в Политбюро, или в ЦК, или на съезде встает вопрос о том, как должен быть организован Секретариат, то это обстоятельство мы должны рассматривать как попытку внутрипартийного переворота. С этим я не согласен. Товарищи, я лично убежден в следующем: я думаю, что влияние и авторитет товарища Сталина, если бы он даже не был генеральным секретарем партии… (Шум, крики.)…Я спрашиваю: почему, в какой степени может быть поколеблен авторитет товарища Сталина, если он работает в качестве члена Политбюро? Разве этим в какой-нибудь мере уменьшается руководящее значение каждого слова, сказанного товарищем Сталиным? Не уменьшается. (Шум, крики.)…

Товарищи, поскольку генеральный секретарь партии, с одной стороны, является членом Политбюро, а с другой стороны, руководителем секретариата, то, совершенно независимо от личности Сталина, создается такое положение, когда любое расхождение во взглядах в Политбюро, возникающее по любому политическому вопросу, получает свое отражение на организационной работе, потому что, в действительности, один из членов Политбюро, являясь генеральным секретарем… оказывается в таком положении, что любое его разногласие… может получить немедленно то или иное выражение по линии организационных мероприятий. (Шум.)…Я бы считал правильной такую организацию Секретариата, при которой Секретариат в самом деле был бы исполнительным органом Политбюро Центрального Комитета и Оргбюро ЦК. Что бы мы выиграли, если бы в самом деле так организовали Секретариат?

Мы бы выиграли то, что внутри Политбюро был бы в самом деле возможен совершенно свободный обмен мнений: сегодня по одному вопросу может быть одно большинство, завтра по другому вопросу – другое большинство. (Шум. Смех. Голоса: «Комбинации? Демократия? Модное руководство?» Звонок председателя.) Нет, товарищи, здесь дело не в комбинациях, здесь дело идет о том, чтобы была обеспечена внутри

Политбюро свобода мнений и было исключено образование твердо сплоченных групп в Политбюро и Центральном Комитете…» (стр. 332–336 – Сокольников).

«Товарищи, если в штабе ленинцев в этой сложной обстановке всякие разногласия будут сопровождаться немедленно оргмерами, если после каждого высказанного мнения будут собираться силы не для того, чтобы его оспорить, а для того, чтобы подорвать авторитет и дискредитировать товарищей, которые высказали это мнение, если товарищи в партии, которые попытаются поднять голос в защиту этого мнения… будут делать это с трепетом, ожидая за это организационной кары, тогда мы не сможем избавиться от того, чтобы идейные разногласия не перерастали в организационную драку.

Если такой режим в партии будет продолжаться, Я вижу громадную опасность, что эти идейные разногласия не смогут действительно уживаться в недрах единого Центрального Комитета…Это будет явлением катастрофического порядка. Я призываю вас не выбирать этого пути, а выбирать другой путь… Это может быть достигнуто только тогда, если меньшинству… будет дана возможность отстаивать свои взгляды в партии, конечно, со всей ответственностью, которая возложена на нас партией и диктатурой.