Текст книги "Голос из толпы. Дневниковые записи"

В соседней парадной нашего дома повесился 16-летний парнишка. Ушел на неделю из дома, вернулся. Ребята со двора весь день к нему зачем-то бегали (оказалось, он задолжал им 80 рублей). В школе он остался на третий год в одном классе, учебу бросил… А в тот день было так. Мать ушла на работу, он выгнал сестренку из дома, заперся, пришла мать – он уже мертвый. Сестренка говорит: «Он меня выгнал, а сам качели себе делал». Повесился из‐за 80 рублей? Что-то не так. А может, и так. Жили они плохо, а он был «с чувствами», и чтобы не огорчать мать своим долгом и пр. и пр.

На культпоход только одной нашей группы Большой профсоюзный комитет университета выделил 240 рублей. Все-таки это сила – профсоюзная организация студентов! Точь-в-точь как на предприятии.

Стало известно, что секретарь ЦК компартии Словакии, самый видный деятель после Готвальда, – шпион3030
  Речь идет о генеральном секретаре Коммунистической партии Чехословакии Рудольфе Сланском. Он был арестован в ноябре 1951 г. и после шумного судебного процесса через год приговорен к смертной казни.


[Закрыть]. Здорово!

По радио сообщили, что в Корее появился свой Александр Матросов. 18-летний боец прикрыл телом амбразуру. И такое чувство меня охватило! Подумалось: если бы Америка предстала в виде некоего существа, которое я держал бы за шею и которое глядело на меня глазами Говарда Фаста, Поля Робсона и Трумэна, я, не задумываясь, с радостью бы превеликой задушил это существо вместе с Фастом, Робсоном, Трумэном.

– Весной война будет, – шепчутся женщины.

9 декабря, воскресенье. На факультете висит объявление: кто потерял деньги, обращаться туда-то… Плоховато живется студентам, а вот надо же какая честность! О потерянных и найденных авторучках, платках и т. п. тоже сообщают.

Разговаривал с Кошкиным.

– Хорошо бы до войны успеть окончить университет, – сказал он настолько серьезно, что я ужаснулся: никогда не верил, что будет война, а тут человек умный, авторитетный считает за удачу, если в течение ближайших лет не будет войны. Вообще-то я тоже допускаю, что война может начаться хоть завтра, но в душе сопротивляюсь этому верить. Ну, а если воевать, так всем, всем пожертвую, чтобы разбить американцев. И даже погибнуть за наше общее дело готов, только хотелось бы погибнуть под конец войны, чтобы побольше убить янки.

23‐е, воскресенье. Был в нашем районном доме культуры. Танцуют девушки и парни – рабочие. У кого короткие юбки, у кого безобразные лица (шалавы). И парни всякие есть. Быстрей бы кончить университет. Тянет в среду этих людей, рабочих. Хочется писать о них, знать их самих, их жизнь. Жить, работать среди них3131
  В будущем случилось так, что 7 лет отработал в многотиражной газете Невского машиностроительного завода им. Ленина. (Примечание 1989 г.)


[Закрыть]. Мне кажется, их жизнь не совсем такая, как о ней пишут современные писатели. Они пишут-то мало, потому что не знают рабочих, видят их издали.

27‐е, четверг. На днях было комсомольское собрание курса. Единогласно исключена из комсомола Лора Петрова за то, что в библиотеке С. Щедрина3232
  Имеется в виду Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, с 1992 г. – Российская национальная библиотека.


[Закрыть] из ценной испанской книги вырвала 50 листов. На собрании она сказала: «Я это не раз делала: вырву, прочитаю, а потом снова вкладываю».

Я все борюсь с социалистическим реализмом. Что-то не удовлетворяет в нем, именно что-то, и на этом «что-то» строится вся наша литература, ее ограниченность. Из-за этого «что-то» почти все произведения наших писателей не могут быть исторически достоверными, эпоху по ним нельзя будет изучать.

Витька Калинин живет в профилактории. Заботятся о студентах!

У Юрки Саранцева от голода шелушится у губ.

Видел немцев-инженеров в маршрутном автобусе. Переживал за то, чтобы они, разглядывая нашу жизнь, смогли увидеть наше богатство и физическую полноценность людей. Немцы были дородные и головастые. Но автобус ехал в рабочем районе, и люди, что находились в автобусе и садились в него, были по внешнему виду жалки и убоги. У меня сердце обливалось кровью: то какой-то щупленький, в карман посадить можно, человечек, то сразу несколько давно не бритых мужиков в тулупах, правда, новых, а то вошла Коробочка3333
  То есть женщина, похожая на персонаж «Мертвых душ» Н. В. Гоголя.


[Закрыть]. Ну и образина! Не только немцы, а и я смотрел на нее с немалым удивлением… Что немцы о русских людях подумают? (Хотя я догадывался, что они у нас не первый год и знают наш город.)

И вдруг взяло зло: думайте что угодно, гады, смотрите пренебрежительно на щупленьких людей наших, на людей с широкими квадратными лицами. Эти люди сильнее, умнее, человечнее вас. Вас били и еще будем бить, и не смотрите так, не думайте… Наш скуластый (только в предместье) народ – великий народ, сердечный, умный, а вы…

Немцы подошли к выходу из автобуса. Там сидел старичок, высокий, хорошо одетый, в роговых очках, как у американцев. Вот, думаю, смотрите, какие и у нас есть физически красивые люди, и их, ежели собрать всех вместе, больше будет, чем в десяти Германиях. Только я так подумал, как немцы, подойдя к старичку, заговорили с ним по-немецки.

1952 ГОД

18 января, пятница. Вчера и сегодня был у Рыжика (кличка Юрия Коробовича), готовили шпаргалки к экзамену по славянской литературе. У Рыжика живет Юрка Саранцев и только на ночь уезжает от него Лешка.

Еда – хлеб с солью, но маловато (когда я уходил вечером, хлеба уже не оставалось) и кипяченая вода. Воды пьют много.

27‐е, воскресенье. Был в общежитии. Поехал туда в час дня. В комнате находился только Петька. Было скучно. Я уже собрался ехать домой. Петька уговорил дождаться вечера: будут танцы, может быть, выпьем. Я остался.

Общежитие вполне нормальное. Все ново, чисто и даже висят занавески на окнах, как в хороших гостиницах. Есть кухня, где студенты готовят еду. Видел стенгазету. Про Петькину комнату было помещено ироническое извещение о смерти чистоты в комнате № 18, в связи с чем необходимо привлечь к ответственности старосту.

На столике в комнате стояла бутылка из-под одеколона. Смеясь, я спросил у Петьки, чем объяснить ее здесь нахождение. Оказалось, одеколоном ребята перебивают запах водки, когда надо идти на занятия.

Затем в комнате появились четверо – двое вскоре ушли на концерт. А мы организовали небольшую попойку – вчетвером. Пригласили Витьку Калинина. Баскаков3434
  Тоже в переводческой группе (болгарской), впоследствии – научный сотрудник Пушкинского Дома. (Примечание 1989 г.)


[Закрыть] и его дружок Борька уезжали в Вятку на две недели. Баскаков нехотя вынул из кармана 50 рублей: «Как, доедем?» – «Ничего, доедем», – сказал Борька.

Этот Борька, политехник – колоритная фигура. Сначала, когда я его увидел и тотчас же услышал (что ни слово, то мат), я почувствовал отвращение к нему, но потом откуда-то появилась гитара, и Борька преобразился. Играл и пел он с душой, хотя поначалу стыдился – склонил голову, закрыл глаза. Было и хорошо его слушать, и как‐то неловко.

«Не хватает водки», – подумалось мне.

Борька все более смелел. Перестал краснеть. Иногда бросал взгляды на нас, но по-прежнему смотрел в основном на левую свою руку, что без устали работала у грифа гитары. Он пел песни про ленинградский трамвай, жену, почему я не султан, над тихим Доном – и как пел! Жил, творил, играл его сморщенный в напряжении лоб, двигались вдохновенно брови.

Потом мы достали водки, вина, выпили, стали рассказывать анекдоты, курить (хороший, чисто студенческий вечерок!), потом пели под гитару. Тут Борька уже не стеснялся вовсе. Ногу закинул на стул и в этакой позе бренчал без устали. Слух у него отличный, а не голос!

Мы сидели, закрывшись на ключ. Ища Калинина, в комнату постучался какой-то юрист, робкий, прилизанный, тихий, хоть и старше нас. «Извини, но мы все выпили», – сказали мы ему и из двух стаканов (их заменяли баночки из-под варенья!) слили в один стакан оставшийся у нас портвейн. Юрист брезгливо и, боясь выказать эту свою брезгливость, мельком взглянул на «стакан», чуть приложился к нему вытянутыми губами – к самому его краешку – и вылил содержимое стакана в рот. Достав платочек, вытер губы. Калинин его обнял.

Видел еще тип студента. В галстуке, не новом, но чистеньком костюме, с завитыми волосами. Он купил у Петьки два билета на концерт с кавказскими танцами.

Почему? Его, как он сказал, не интересовали танцы. Но там, на концерте, должна быть бабешка! «Сегодня 27‐е?» – «Да, 27‐е». – «Говорила, 27‐го буду в…».

Потом мы пошли в танцевальный зал. Небольшой зал с радиолой, роялем и лощеным гладким полом. Открыли его в десять вечера.

– Кто этим ведает? – спросил я Петьку.

– Студсовет.

Народу сперва было мало. Танцевали восточники с блестящими, как у европейцев, черными волосами. Головастые, а в талиях узкие, в костюмчиках.

Пришел какой-то студент с густой шевелюрой на голове и с дамочкой: тонкая юбка до колен, копна зачесанных назад волос, большие крашеные глаза и крашеные брови. Лакомый кусочек мяса!

Я ушел с танцев в половине одиннадцатого. Петька вышел проводить меня на улицу без пальто. Мы простились.

Мне пришла открытка: приглашение в школу на вечер встречи с выпускниками. Идти не хочется, но надо: там учителя соберутся, а если все ребята, как я, решат не идти и понадеются друг на друга, то кто же придет тогда? А во-вторых, интересно: в моей жизни еще не было ничего подобного. Интересно, кто придет, что и как будет.

2 февраля, суббота. В шесть вечера я, как из пушки, был в школе. Пришел, как приглашали – точно к шести, но оказалось рано, очень рано, на целых два часа. Ходил из угла в угол – скверно и неловко было. С Марией Осиповной о чем-то перекинулся, с завучем. Главное, не танцую. Школьников и школьниц собралось много – танцуют, а я хожу и хожу.

Пришла Мария Павловна, бывшая моя классная руководительница, и сразу начала остроумничать. Вот две ее шутки: «А мама не придет?» – «Что же ей здесь делать?» – «Как что? (Вспыхнула почти негодующе.) Пыль с листьев вытирать и еще что-нибудь найдем ей делать».

Подошел Топеха. Расспрашивает, а потом вдруг кидает: «Миллион двести стипендия! Как тут не жить?» Я ж только на все это «делал» улыбки. Заплесневел, высох мой мозг. Лишь потом подумалось: «Надо было ответить: у нас стипендия еще больше».

К нам подошла «немка». Я и Герман делаем неловкое телодвижение, собираясь поздороваться с ней за руку, она тоже, хотя вроде бы раздумывает, не решаясь подать руки, мы в замешательстве ждем, наконец она первая протягивает нам руку. Между нами завязывается нудный такой разговорчик – о моем языке, сербском, о студенческой жизни вообще. Я мельком озираю ее маленькие тугие грудки и думаю, что с ней еще можно было бы…

Мы с Германом походили по школе, зашли в буфет, но, увы, там даже лимонаду нет.

А школа изменилась. Какой стал спортзал! Среди школьников есть даже чемпион СССР. Есть свой радиоузел. Висят программы радиопередач на переменах, концерт по заявкам. В коридоре на первом этаже, где начальные классы, вдоль стен поставлены шахматные столики, маленькие грифельные доски.

Но вот радио перестало наигрывать танцы. Объявили: все – в актовый зал на торжественное собрание.

В этот момент пришел Бродский, мы сели с ним вместе, разговорились. Выбирают президиум из учителей, выпускников – по одному от каждого выпуска. Из нас двоих в президиум выбрали Бродского, ему нужно будет толкать речь. Я краснею, чувствую себя уязвленным. Бродского (какого-то!) предпочли мне? По чьей же из учителей указке?

Выступает с краткой речью Макс: мол, решено проводить такие встречи по первым субботам февраля, мол, в первую такую встречу они собрались в пионерской комнате, а теперь вон сколько собралось, через два года и того больше будет, ибо сейчас в школе два десятых класса и четыре восьмых, так что в будущем и этого зала не хватит.

Во время его выступления приходят наши – Александров, Макаров, Сметанин, Мишка Новиков и другие.

Увидев, что наши пришли и сели невдалеке, я смутился, не стал глядеть в их сторону: встретимся-де после доклада (а тотчас пересесть к ним не догадался). Они меня увидели, зашептались, я обернулся, и они позвали меня к себе.

Первые двое, выступавшие от имени выпускников, блеснули иностранными словечками: Воронов – абитуриенты, Бродский – интеллектуальный. Последние двое не блеснули: они еще молоденькие студенты.

Ребята изменились, конечно.

Александров3535
  Года через 2–3, став аспирантом физического факультета ЛГУ, покончил жизнь самоубийством; по слухам – из‐за неразделенной любви. (Примечание 1989 г.)


[Закрыть]. Внешний вид – профессор. Он готовится им стать. Привычки тоже профессорские: горбится, костюм широкий и длинный; когда Александров сидит, застегнута лишь нижняя пуговица пиджака; сгорбился, а голова – прямо, подвижные руки – вниз. По-профессорски держится, говорит бойко, быстро, пересыпая речь острыми словечками; лицо полное, начинает заплывать жиром, белые, почти незаметные усики, лоб узкий, но голова большая, сплюснутая с боков, как у лошади; черные блестящие с пробором волосы. Даже в его шутках сказывается жизненная его цель. «Когда вы пополнеете?» – обращается Варвара к Сметанину. Александров смеется: «Когда кафедру получит».

Сметанин. Мешковат, робок и все время ходит красный; с неловкими, резкими движениями. Но тоже не совсем студент. Это кандидат наук, причем вечный.

Мишка Новиков. Пополнел. Вечно хохмит. Весело встречается с такими же, как он, донжуанами из третьего-четвертого выпусков. Завидя его, они радостно здороваются с ним. Он же здоровается с несколько пренебрежительным оттенком. Со своей неизменной Тамарой, видно, на ножах – тихо поругиваются. Он что-то сказал ей, она передернула плечами: «Если ты еще хоть слово скажешь, я встану и уйду». Как пришел, сразу стал перебрасываться шутками с Александровым, но потом вместе с Нелепецом ударился в танцы. У них девочки те же, что и три года назад. Он и Нелепец курили очень дорогие папиросы, наверняка специально, для шику купленные (целый портсигар).

Ваня Макаров. В его облике нечто Рудинское3636
  То есть как у героя романа И. С. Тургенева «Рудин» (1856).


[Закрыть]. Прежде всего, когда начал выступать, сказал так: «Дорогие друзья мои» (среди нас, его однокашников, смешок). Непринужденно облокотился на трибуну, потом выпрямился, заложив длинную руку за спину, потом… нервические такие движения.

Он по-прежнему часто трогает пальцами свой нос. Стоит, разговаривает (любит прохаживаться, разговаривая), заложив руку за руку. А то было и так. Прислонился к стене, молчит, слушает, скрестив руки на груди, и голова склонена набок, глядит в пол. Ну прямо Чайльд-Гарольд3737
  Упомянут пресыщенный и разочарованный герой поэмы Д. Г. Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда» (1812–1818).


[Закрыть]! И в то же время в нем прорывается много детского: вдруг схватит обеими руками за плечи и начнет возбужденно: «Ой, Славка!» В разговорах, которые, видимо, его не интересуют, поддакивает с ученым видом знатока, лицо при этом серьезное, сморщенное. Верит многим наивным шуткам и с убеждением о них повествует.

Ходили по коридору я, Ваня, Сметанин, Герман. Встретились опять с завучем.

– Да и вы шалили! – сказала она. – Это возраст такой. Все шалят, а мы, как можем, сдерживаем эту шалость в нормальных рамках.

Она же сказала: теперь в школе два десятых класса, сорок человек, а в первый выпуск был один класс, 16 человек, во втором (нашем) – 18, в третьем – 20. Жить стало лучше, вот и идут учиться в старшие классы.

Подошел физкультурник:

– Взять вас каждого по отдельности – хорошие ребята. А на занятиях! Посмотришь, длинный лоб, а как начнет коленца выкидывать, дурак дураком. Малыш. Раньше парни были все-таки попроще. Первый выпуск так сразу нелегальную пьянку организовал.

3‐е, воскресенье. Вечером поехали в общежитие. Приезжаю. Шахов и Петька спят. Почему спят? Жрать хочется, а есть нечего: деньги все прогуляли. Дал свои 15 рублей – Шахов пошел в магазин. Ребята поели.

Скоро танцы. Пошли наверх. Начались танцы. Играет музыка, но танцующих крайне мало. Петька говорит: после 12-ти народу будет много.

Танцует Милка с каким-то пижоном с длинными волосами и в не застегнутой, спускающейся до колен тужурке.

Они скоро ушли.

Шахов мне рассказал: одному студенту-юристу захотелось узнать, кто такая Милка. Со стипендии израсходовал на нее 100 рублей. Она напилась и призналась, что она – самая настоящая б… . Парень ушел от нее и расплакался. А на следующий день приходит к ним в комнату этот длинноволосый пижон с Милкой и говорит юристу (а юрист после свидания с Милкой второй день пьет): «Ты пойди выйди и до шести утра не приходи. Мы с Милкой дело будем делать». Юрист ушел и где-то проболтался до шести утра, чуть не плача: «Они, может быть, на моей постели, гады!» Над юристом потом шутили: «Тебе Милка собирается отдать 100 рублей?..»

В зале – танцы, а в предзалье – множество ребят; почти все курят, а Славка, тот, что поет, силач, поднимает подвижного, словоохотливого корейца за локти. Поднял, и тот, улыбаясь, бьет Славку, тоже улыбающегося, по плечу и немножко сконфуженным от неловкости и слишком сердечных отношений голосом говорит: «Чемпион! Ты чемпион». Славка улыбается и еще раз поднимает корейца, потом русского, который невзначай подошел.

Разодрались у радиолы здоровенный русский (филолог) и казах (юрист). Казах, человек горячий, психанул. Их еле разняли.

Но русский, ему лет под тридцать, тоже оказался психопат.

Казах чуть не плачет, лезет первый: «Я казах, да, но я не дамся даже потому, что он русский». – «При чем тут национальность, – уговаривают его. – Дело в силе. Он сильней тебя». Другие разнимающие: «Да не ругайтесь вы: здесь же девочки!»

Наконец филолога уговорили уйти. Через час он пришел вновь. Позвал казаха, и они ушли в темную даль коридора. Кажется, договорились, больше не дрались.

(Еще были такие уговоры: «Да полно вам! Дерутся как не знаю кто. Вы ведь в университете учитесь!..» А разнимали их старшие ребята, курса с четвертого или пятого.)

Разговариваем больше о девках. Например, Петьке снятся такие сны. В первую ночь он видит: идут четверо военных и дева, заходят в дом. Петька – за ними. Деву начинает… первый военный. Петька смотрит. Начинает второй… Проходит ночь. Во вторую ночь Петька видит во сне, как третий военный… Ах, черт, вздыхает Петька по утрам. Никак не дождаться, когда они кончат… Тогда бы и я мог.

Если в первую ночь он раздевает наполовину, во вторую ночь совсем раздел. И уж в третью ночь приступает к делу…

Я говорю, засыпая:

– Хотелось бы хоть день девчонкой побыть. Послушать, что девки об этом говорят. Наверное, тоже похабное.

– Еще бы! Говорят, – уверяют меня ребята. – Они еще хуже ребят в этом отношении. Они с такими подробностями об этом рассказывают!

И как это они уверенно говорят! А мне не верится. Не хочется верить, и в то же время каким-то вторым чувством верю.

– Здесь, в общежитии, все ночи по углам е…, – говорят ребята. Мы засыпаем в разговорах об этом. (Забыл сказать: сегодня в общежитии показывали пять документальных фильмов, прямо на белой, меловой стене, и даже со звуком.)

Утром ребята встали и, не евши, на мои последние десять рублей, если быть точным, на деньги моего отца поехали в город в кино, а я домой.

22‐е, пятница. Солдат говорит своей подруге (оба едут в трамвае):

– Она ему не нравится. Я знаю его вкус.

Долго ли будут баб, как вино, на вкус выбирать?

Юрка Саранцев ушел со второго часа занятий: больной. И вид у него какой-то забитый. «Он каждый день болеет», – говорит Короб, у которого Юрка фактически живет.

От каждого по способностям? Раньше хоть и глупый, но если граф, то служит в большом департаменте, ворочает государственными делами. Потому что граф. Хотя в народе были умнейшие люди, но «безродные». Теперь самые умные – не графы, а партийные работники и ученые, а народ работающий (слесаря, рядовые служащие) – средний народ. Среди такого народа уже не может быть умнейшего. Потому что (ибо все у нас получают образование) умнейшие в середняках не задерживаются, они идут вверх и руководят. Руководят умнейшие, партийные, а прочие просто исполняют, но все же именно они делают жизнь. Делают! Что, так и положено общественной природой?

Состоялось собрание по книге «Иван Иванович» Коптяевой3838
  За роман «Иван Иванович» (1949) о враче-нейрохирурге А. Коптяева в 1950 г. получила Сталинскую премию третьей степени.


[Закрыть]. Ну и толки были! Удивлен. Наверное, в каждом коллективе бывают один-два инициативных человека, зажигающих коллектив, смелых в «раскручивании» надутых поначалу разговоров. У нас – это Герваш. Он первый начал прения (что у нас называется: «преть»). Автора обвинили в нетипичности: неинтересно, потому что нетипично.

Рудик:

– Почему она, например, в актрисы не пошла или в журналистику?

Вадим:

– Ни один муж не захочет, чтобы жена стала актрисой.

В ответ, конечно, хохот.

Дали на курс сто билетов в кино. Потребовали деньги внести сразу. Фейертаг как главный по культработе отдал свою стипендию. И вот комсорги бегают: заплатите восемь рублей за два билета (кино двухсерийное).

– А мы не хотим идти!

– Ну и что ж? Фейертаг… и т. д.

Потом начались разговоры: «Надо в “Филолог” (название стенгазеты) такие дела помещать. Продрать их с таким культпоходом!»

– Пожалуй, не поместят, – заявляет Герваш, член редколлегии. – Мы однажды написали сатиру. И карикатуры нарисовали. Приходит Игошин (секретарь партбюро): «Исключите это!» И никаких возражений. Хотя факты были проверенные.

Идет набор в пионервожатые на три месяца. За три месяца – четыреста рублей (вычет за еду 60 рублей). Экзамены – досрочно, в апреле; свободное расписание. Направляют на проверку. В райком, что ли? Там гоняют по международному положению, как на экзамене. Кроме того, нужна характеристика комсорга.

4 марта, вторник. 28, 29 февраля только и говорили, что о снижении цен. Так много говорили (каждый ведь год снижают!), что все прочно поверили, что с 1 марта будет снижение. Ждали. Рыжик сказал: «Верный признак того, что будет снижение, – в витринах магазинов нет дешевых вещей. Только самое дорогое». Сомневающихся, что снижения может не быть, мало. И вот… снижения не было.

9‐е, воскресенье. В городе эпидемия гриппа. Врачи на дом ходят даже ночью. На прорыв брошены студенты пятых курсов медицинских институтов.

Смотрел венгерское кино «Колония под землей»3939
  В фильме «Колония под землей» (1951; реж. К. Макк, М. Семеш) речь идет о деятельности американских саботажников и диверсантов в венгерской шахте.


[Закрыть] (исполнилась четвертая годовщина договора Венгрии с СССР). Кино-то хорошее, да только как там, в Венгрии, еще трудно! Сколько предательства, вредительства! Смотришь и кажется, что, может быть, кто-нибудь из актеров тоже шпион или агент Америки. Да, трудно в странах народной демократии.

Гардеробщик в библиотеке говорит девушкам:

– Как же так, идете в библиотеку, а паспорта не берете. Теперь даже на свидания ходят с паспортом.

– Почему же? – смеются девушки.

– А потому: стоишь на улице, подойдет милиционер, предъявишь ему паспорт, и отвяжется. А так ведь не даст покоя.

Женя Речкалова:

– Если из меня не выйдет переводчика, буду учительницей русского языка.

А ведь еще на втором курсе, когда я говорил ей, что она будет учительницей, она брыкалась, негодовала.

Студенты, как и школьники, позвоночные существа: у тех и других занятия начинаются по звонку.

Было профсоюзное собрание. Выступал председатель профбюро факультета. И точно как на карикатурах наших курсовых газет: спокойно, рассудительно бичевал себя – мол, помогал мало и контакта не наладил. Наверное, потому спокойно бичевал, что (как он под конец признался) его выдвинули на этот пост недавно.

Выступил Максимов (интересен его путь от морячка, еще в форме ходившего сдавать вступительные экзамены, до популярного уже в начале третьего курса студента). Говорил про отстающих в учебе: придет-де осень и цыплят сосчитают.

Сопоставил труд на заводах и наш. «Да если сопоставить!..» – восклицал он.

14‐е, пятница. Весь день вместо концертов по радио передают сообщения о Сталинских премиях.

Раздали Сталинские премии за литературу. Дали и писателям из стран народной демократии и даже одному французу – за их книги, переведенные на русский язык4040
  В 1952 г. Сталинскую премию второй степени получили француз Андре Стиль (за роман «Первый удар») и китайцы Дин Лин (за роман «Солнце над рекой Сангань») и Хэ Цзин-чжи и Дин Ни (за пьесу «Седая девушка»); премию третьей степени – венгры Тамаш Ацел (за роман «Под сенью свободы») и Шандор Надь (за рассказ «Примирение»), а также китаец Чжоу Ли-бо (за роман «Ураган»).


[Закрыть]. Политика и на культурном фронте!

30‐е, воскресенье. Был на факультетском вечере в клубе ГОМЗ4141
  Аббревиатура от: Государственный оптико-механический завод им. ОГПУ.


[Закрыть]. Запомнится, как туда добирались и как бродили по каким-то дореволюционным закоулкам. Чудилось: вот-вот из‐за темного угла выйдет городовой или мещаночка в эдакой шапке.

Главное в этот вечер – разговор с Фейертагом. Самый острый вопрос, который мы с ним обсуждали, – о евреях.

– Я считаю, это перегиб, – говорит Фейертаг, – что евреев зажимают. Талантливый народ. Чем я виноват? Я узнал только тогда, что зажимают, когда мне с баллом «пять» отдали документы обратно. А во мне еврейской крови только 25%, мать еврейка: моя беда, что я ее фамилию взял.

Я противился: потому-де евреев зажимают, что их полно в Америке, и во Франции, и…

Затем спорили о джазе. Фейертаг за джаз, я – против.

Разговорились о товарищах по факультету.

О Валене Фейертаг говорил: хороший парень, а как получил кандидатский билет в партию (здорово, я впервые об этом узнал!), стал считать, что с ним теперь все первыми должны здороваться, первый не поздоровается, возгордился.

К вопросу о партии. Многие люди, что с ржавчиной на душе, лезут, ползут, карабкаются в партию: она дает профессию, помимо основной, что мы получаем в университете.

Два противоречия нашей эпохи, по Фейертагу:

1. Говорят о равенстве наций, а прижимают евреев.

2. Якобы с сердечными объятиями встречают друзей из стран народной демократии, но студентам немецкого отделения втихомолку говорят: приехали к нам из ГДР студенты – так вы с ними не сближайтесь, не дружите: хоть там их и проверяли, прежде чем сюда направить, но все же неизвестно, кто они.

На вечере видел двух немцев-студентов. Стало совестно за трущобы, по которым они шли в клуб, за рабочую столовую, пропахшую кислой капустой, за плохенький и скучный вечер.

1 апреля, вторник. Пятое снижение цен! Только на продукты и впервые на книги.

Смотрел кинофильм «Мы за мир»4242
  Документальный фильм «Мы за мир» о Всемирном фестивале молодежи и студентов в Берлине был снят совместно студиями «Мосфильм» и «ДЕФА» (1951; реж. Й. Ивенс, И. Пырьев).


[Закрыть]. В какую необыкновенную и значительную эпоху мы живем! Когда так бывало, чтобы в Англии начиналась эстафета мира, проходила Францию и почти все страны Европы и завершалась в Берлине, где собралась молодежь со всего света! Когда было такое единение народов и одновременно разобщение мира на два лагеря! Мы, люди этой эпохи, пишем самую славную страницу истории, мы предваряем будущий новый мир, подводим итог всему старому, уходящему миру.

12‐е, суббота. Разговор женщин в автобусе после просмотра фильма «Тарзан»4343
  Имеется в виду фильм «Тарзан: человек-обезьяна» («Tarzan the Ape Man», 1932; реж. У. С. Ван-Дайк, в главной роли Дж. Вайсмюллер), вышедший в прокат в СССР в 1952 г. Фильм принадлежал к категории т. н. трофейных фильмов.


[Закрыть]:

– Мне Чита4444
  Кличка обезьяны, героини фильма.


[Закрыть] так понравилась, так понравилась, ну просто изумительно! Как она хохочет, когда сын Тарзана купается и тогда, когда еще прыгает! Чувствуется, от души хохочет. Так заразительно!

17‐е, четверг. Вот человек! Все факультетские ребята кажутся ему лживыми. У него нет друга, но и у тех, у кого, казалось бы, есть друзья, их фактически нет. Ему кажется: все отношения между людьми фальшивы. Каждый живет для себя; себя более всего знает, о своей будущей жизни печется и только играет под общительного и общественного. Живет он в стаде таких же, как он сам. Нет дружбы, доверия, а главное, простого, сердечного чувства к другим. Студенты – это скопище будущих чиновников уже и сейчас со скрытыми наполовину душами. Так мерзко!

В 12‐м часу ночи по улице Ткачей идет орава деревенских – да, самых настоящих деревенских девок с одним пьяным гармонистом. Гармоника пиликает, девки орут, выворачивая легкие, так орут, будто коровы мычат, когда быка хотят.

Вот еще тип человека (встретил в автобусе).

Из-за того, что его толкнули, разгорячился (ему лет под тридцать):

– Нельзя таким быть, такие город портят! Когда вежливо, то и со стороны приятно смотреть (сам такой маленький, у него чуть рыжеватые курчавые волосы, выпученные, живые глаза, бойкий голос). Надо себя воспитывать: все после войны стали нервные; я тоже. И все же лучше губы себе искусать, чем навредить другому человеку. Я за правду один против пятерых выйду, чем бы они ни угрожали. Надо быть сознательным. Если бы мы все были сознательными, давно добились бы того, чего хотим. Но и так все же добьемся. Как хорошо мы живем! Каждый год цены на 10–15% снижаются. Что вы ни говорите, замечательно живем! Я лично от души благодарен партии и правительству.

Он же:

– Зачем мне в трактире пить? Я дома выпью с женой.

Он же:

– Я присмотрелся к красивым-то девушкам! По мне, лучше некрасивая, но чтоб до гроба уважала, тогда жить будет и лучше, и легче.

Он же:

– Я работал и первого, и второго мая. Думаете, с радостью? Но все равно я понимаю, что для себя, для народа работал, и всегда буду работать, когда надо… Нет, что ни говорите, от души благодарю партию и правительство!

Ермолин, как потеплеет, закладывает пальто в ломбард, до стипендии. А на улице еще холодно. Поэтому ходит в университет в чужих пальто. А иногда и без пальто.

У нас в районе открыта театральная касса. За стеклом витрины – объявление: «Имеются билеты на стадион. Играет: Зенит (Л-град) Тарпеда (М-сква)».

11 мая, воскресенье. Рассказы Коробовича о блокаде:

7 ноября немцы обрушили шквал огня на город. В это время все уцелевшие уличные радиоточки на пустынных улицах громко, как эхо в горах, передавали выступление Сталина; на улицах ни души, твердо звучит голос вождя, рвутся снаряды, дома дрожат от их разрывов.

…День прорыва блокады. Ходят люди по городу. Вдруг как началось! Стрельба. А снаряды вроде не рвутся, все спокойно на улицах, хотя дома качаются, земля гудит и воздух тоже. Люди растеряны: что такое? А это прорывают блокаду.

Наше правительство тоже обманными путями действует. Если верить Зайцеву4545
  Преподаватель сербского языка, участвовал в войне с Японией. (Примечание 1989 г.)


[Закрыть], война с Японией началась в час ночи, но… по московскому времени (разница в семь часов). А еще: Вышинский на месяц задержался в Праге, возвращаясь из Парижа, и там произошел переворот, после которого убрали всех наших врагов4646
  В ноябре 1951 г. А. Я. Вышинский выступал в Париже на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В том же месяце были арестованы Сланский (см. примеч. 23) и ряд других высокопоставленных лиц (министров и заместителей министров), которые в дальнейшем были репрессированы вместе с ним.


[Закрыть].

Да! Зайцев порассказал: техники было на востоке напичкано – уйма, командиры уже за месяц знали о предстоящем переходе границы нашими войсками. Японцев давили танками. Танков – тьма. Раздавленные трупы японцев квадратиками лежали.

пос. – прошу оставить стипендию,

хор. – хотел отлично, растерялся,

отл. – обманул товарища лектора.

Студенческая хохма:

Принимает Евгеньев-Максимов экзамен по русской литературе. Девушке попался билет о Белинском. Сосед написал ей ряд тезисов в качестве шпаргалки. Она вышла отвечать и, увидев тезис «Белинский был поборником евр. просвещения», сказала: «Белинский был поборником еврейского просвещения».

– Что вы, что вы, – вспыхнул Евгеньев-Максимов, – тогда евреев не было. Жиды, жиды были, дорогая!

Нахожусь под впечатлением от первого посещения парикмахерской в центре города, угол Владимирского и Невского4747
  Сейчас там роскошная гостиница, видимо, преимущественно для иностранцев. (Примечание 1989 г.)


[Закрыть]. Даже раковины перед каждым клиентом есть!

13 декабря, суббота. Вечером состоялось комсомольское собрание курса: о работе комсомольской организации в свете постановлений XIX съезда КПСС. Из жизни курса выбиралось только плохое, и основной упор делался, конечно, на статьи в «Комсомольской правде». Собрание было шумное и, как сказал в своем выступлении Плавскин, по своему духу, темпераменту должно стать переломным в жизни курса, начинающей покрываться плесенью, обывательщиной.

И еще Плавскин сказал, что требование к поведению, образу жизни члена партии, записанное в уставе, есть идеал человека нашего времени, оно в такой же степени относится ко всем советским людям, т. е. и к студентам тоже.

Немало говорилось о тихих успехах и громких словах. Выступала учительница, три года назад окончившая университет. Она говорила, что человек с дипломом Ленинградского университета на периферии очень ценится, кадров там не хватает, даже в управленческом аппарате там сидят люди, многого не знающие. Человек с дипломом университета – большая фигура в районе, организующая, управляющая и просвещающая. И призвала: «Так учитесь сейчас на общественной работе, учитесь организовывать и направлять людей!»