Текст книги "Гражданин Империи"

– А что ты?

– Через год я буду работать на ферме. Направление уже прислали. И это навсегда, на всю жизнь, понимаешь?

Как не понять? Степан понимал. Потому и спросил осторожно:

– Почему именно на ферме?

– Да потому что, если родители оба погибли на фронте, детям их запрещено поступать на военную службу. Таков закон.

– Ах зако-он,– протянул Степан.– А что, правильный закон. Воинский долг перед Империей твои родители уплатили сполна. И за тебя, и за детей твоих.

– А они будут, дети? – посветлела Нюра.

– Еще какие! – он сказал это так уверенно, что сам вдруг понял: да, действительно, будут. Вот только нескоро, позже. Хотя бы годика через три. Почему так? Ну хотя бы потому, что Нюра в его глазах все еще оставалась ребенком. Да, он любил ее, да, она была желанна, как никакая из женщин. Но года, года! Как можно убедить себя в том, что ты имеешь моральное право обесчестить пятнадцатилетнюю девушку? Именно обесчестить – в его словаре иного определения данного поступка попросту не было. И пусть все законы и морально-этические нормы этого мира в один голос твердят, что, наоборот, это нормально, что так и должно быть, Степана их увещевания волновали мало. Он слишком хорошо себя знал. Знал, что себя уже не переделать. Не в этой жизни.

– Постой,– Нюра высвободилась из его объятий, и они пошли рука об руку по ночному лесу.– Я давно хотела тебя спросить…

– О чем?

– Я тебе люба?

– А что, у тебя есть какие-то сомнения?

– Нет, скажи мне прямо!

– Ну хорошо: люба.

– Тогда у нас очень мало времени! – она ускорила шаг настолько, что Степан едва успевал теперь поспевать за ней.

– А к чему такая спешка?

– Как это к чему? – Нюра похоже была изрядно удивлена.– Ты меня любишь, я тебя люблю. Так?

– Так.

– На сиртей вы выступаете через пять дней?

– Тоже верно.

– Тогда мы должны обвенчаться как можно скорее, чтобы все как у людей было!

– Погоди. Почему так сразу? После задания никак нельзя?

– Нельзя. Ты мне должен успеть ребенка сделать. А то и двух,– даже в кромешной темноте Степан почувствовал, что она улыбается.

– Все равно не понимаю,– честно признался он.

– Ну что ты не понимаешь, глупый? Закон такой. Перед тем, как идти на войну, парень обязан взять в жены любимую девушку, а она, в свою очередь, должна зачать от него ребенка. И тогда в случае его смерти род не прервется!

Все предельно ясно. Все как по нотам. На первом месте интересы рода. Остальное – вторично. И как ей объяснишь свои собственные переживания?

– Давай так: венчаться я готов хоть сегодня. А вот что касается детей – то здесь я предлагаю подождать немного.

– Подождать? Зачем? Я тебя не возбуждаю? Ты не хочешь меня? – вопросы сыпались один за другим. Девушка говорила тихим шепотом, но в нем слышалось столько горечи и боли, что Степану стало неимоверно ее жаль. Сбивчиво, то и дело путаясь в словах, он начал объяснять ей свою правду, свое видение мира. Нюра плакала, прижималась к нему всем телом. Казалось, она понимала то, о чем он ей говорит. Да нет, наверняка понимала! Но от этого понимания ей, похоже, не становилось легче.

Они сами не заметили, как оказались у нее дома. Сидели на кровати, обнявшись. Затем Степан снял с девушки платье и долго-долго любовался изгибами ее безупречного тела. Нюра тоже не осталась в долгу – ее ловкие тонкие пальчики быстро справились с пуговицами гимнастерки, а после и брюки птицей упорхнули куда-то на пол. Ласкали, гладили друг друга. Влажная ладошка Нюры медленно, словно играя, опускалась к паху, и едва она достигла его, как Степана окатила такая волна безудержной страсти, что он поневоле вздрогнул. Нашел ее губы, впился в них, словно желая раствориться в этом поцелуе. Руки его тем временем с жадностью блуждали по хрупкому, обнаженному телу, изучая каждый холмик, каждую ложбинку. Нюра сладко застонала, почувствовав горячие пальцы Степана на треугольнике узких белых трусиков, накрыла его руку своей ладошкой, чтобы он в полной мере смог ощутить ее жажду. А затем Степан не выдержал. Словно бурная река, выйдя из берегов, прорвала плотину всех его железобетонных принципов. Он медленно, нежно целовал ее всю, проводил губами по ободку трусиков, дразня и заставляя тело ее выгибаться вперед, сдерживал свое желание титаническим усилием воли и целовал ее вновь, целовал до тех пор, пока Нюра сама не сорвала с себя последнюю преграду и бесстыдно не обхватила руками его голову, склоняя ее еще ниже и не давая возможности вновь ускользнуть.

– Войди в меня, войди пожалуйста,– через некоторое время тихо-тихо прошептали ее пересохшие губы и Степан не заставил себя ждать. Вошел – и ощутил такое невероятное наслаждение, что все его предыдущие интрижки показались ему детской забавой – такой страстью, таким пылом дышало тело Нюры, отвечая на его малейшее движение!!! А дальше на их пути оказалась пропасть. Они летели в нее кричащие, счастливые. И не было у той пропасти дна.

ГЛАВА 3

– Ковалевых позвать надо, кузнеца с семейством, Глафиру Андреевну опять же…– Нюра, лежа нагишом на кровати, перечисляла одну за другой фамилии, имена абсолютно незнакомых Степану людей, которые, по ее мнению, всенепременно должны быть приглашены на их свадьбу. Список выходил немаленький. Он мысленно прикинул количество домов в деревне, представил, сколько жителей может проживать в каждом доме, помножил все это дело и в отчаянии схватился за голову. Судя по тому, что Нюра и не думала останавливаться, продолжая пополнять перечень приглашенных все новыми и новыми фамилиями, выходило, что на бракосочетание должна явиться не иначе как вся деревня в полном составе. И это как минимум. Были, были свои плюсы в том, что он в этом мире человек новый. Хоть с его стороны ни родственников, ни гостей не намечалось, не считая бойцов его группы, конечно.

– Погоди,– перебил он девушку. А ты не забыла, что у меня на счету ни копейки?

– Да помню, помню я,– Нюра досадливо поморщилась, недовольная тем, что Степан оторвал ее от такого важного занятия, как перечисление бесчисленного сонма гостей.– Ну вот, опять сбилась!

– Я по поводу денег,– деликатно напомнил Степан.

– Ой, да дались тебе эти деньги! У меня столько пособия накопилось, что всю Империю целиком накормить можно и еще столько же останется!

В сердцах махнув рукой, Нюра выбралась из кровати и прошлепала босыми ногами по дощатому полу. Вскоре она вернулась с потертым блокнотом и принялась записывать туда всех тех, кого уже успела перечислить. Степан же лежал, лениво прикрыв глаза, да размышлял о превратностях своей странной, такой запутанной жизни. Жил он себе, жил в своем родном Щелково, а тут вдруг на тебе: мало того, что оказался в мире ином, со своими порядками и законами, так еще и умудрился в нем жениться. «Ну почти жениться» – поправил он себя и тяжко вздохнул. Брак ему всегда казался чем-то сродни тюремному заключению в колонии строгого режима. И предстоящая громкая свадьба, и дальнейшая семейная жизнь до чертиков пугали Степана. «А может меня сирти убьют", – подумал он и с надеждой поглядел в окно, словно ожидая увидеть там зверскую рожу кочевника в боевой раскраске. Естественно, за окном ничего такого не наблюдалось – лишь небольшая яблоня склонила свои ветви под весом плодов, нежась под лучами ласкового утреннего солнца. Вообще, если подумать, ничего страшного в свадьбе нет. По крайней мере ему достанется приз. Даже не приз – джекпот. Он скосил глаза на девушку, в который раз поражаясь идеальности пропорций ее хрупкой, словно невесомой, фигурки. «Джекпот», не обращая ровно никакого внимания на Степана, выводил в блокноте фамилию очередного кандидата в приглашенные, сопя и высунув от усердия кончик розового язычка.

А солнце тем временем припекало с каждой минутой все сильнее. Он встал, оделся, быстро соорудил бутерброд и, поцеловав на прощание Нюру, поспешил в тренировочный лагерь. Ребята его уже ждали, убивая время за чисткой оружия. Степан проигнорировал понимающие улыбки Ряднова с Федотовым и вывел группу на стрельбы. Отстрелялись, вернулись в лагерь на обед, а затем, после получасового перерыва, вновь выдвинулись в лес. Там их уже ожидала группа Хохленко. На этот раз прошло все не так гладко – его ребятам никак не удавалось вычислить бойцов конкурирующей группы. А когда, наконец, это произошло, операцию по устранению условного противника сорвал «вражеский» снайпер, устроившийся в аккурат за их спинами. Как они умудрились его проворонить на практически открытой местности, Степан не знал. А потому злился. И на себя, и на ребят. Настроение было непоправимо испорчено. Вернулись в лагерь угрюмые, молча приняли душ и так же молча разбрелись кто куда, лишь бы не видеть разочарованных лиц друг друга.

Степан сходил на склад, получил новую партию учебных патронов, занес их в казарму. Затем отправился на доклад к куратору. Обрисовал ситуацию, детально ознакомил лейтенанта с громким «проколом» на учениях, допущенным по его вине и по вине его группы. Вынес свой собственный вердикт: группа НЕ ГОТОВА для проведения операции в тылу противника, запланированной через четыре дня.

– Погоди, не горячись,– Фридрих Подольский усадил расстроенного Степана. Извлек из сейфа початую бутылку шнапса, хлопнул пробкой и разлил по стаканам прозрачную жидкость. Выпили. Закусили дольками какого-то фрукта, по вкусу напоминающего киви.

– Прежде всего, я хочу, чтобы ты уяснил для себя одну несложную вещь. Факт,– поправился он.– Операцию данную отменить невозможно. И отодвинуть по срокам – тоже.

Степан хмыкнул:

– Ну пошлите на нее другую группу. Мало их что ли у вас?

– Немало,– Подольский налил еще по одной.– Но… все они будут задействованы в один и тот же день Икс. Операция планируется крупномасштабная. Скажу больше: в ней будут принимать участие все разведывательно-диверсионные группы, которые Империя имеет в наличии на данный момент. Даже партизанские отряды все без исключения поделены на такие же малочисленные, обладающие повышенной мобильностью, группы как ваша.

Степан удивленно приподнял брови, затем махнул стопку одним махом, не закусывая, и тут же налил еще. Себе – и куратору.

– Делааа…– протянул он после недолгой паузы.– Задача у нас какая будет? На что делать основной упор при обучении группы?

– Разведка, разведка и еще раз разведка. В огневой контакт вступать только в случае обнаружения вас противником.

Чтож, все предельно ясно. Степан выпил свою долю шнапса и искренне пожалел, что в роли закуски у них выступает не колбаса, не сало с тонкой мясной прорезью, а какой-то там фрукт. Интеллигенция, одним словом.

– Я слыхал, что у тебя свадьба на завтра намечается,– Подольский хитро подмигнул Степану.– Приглашаешь?

– Да я и зашел-то за этим, в-основном,– соврал тот, даже не моргнув глазом.– А откуда информация такая?

– Так все ведь знают. Нюрка твоя с самого утра по селу бегает да трезвонит по всем углам. Гордая вся из себя такая, ну чисто пава!

– А когда?

– Что когда?

– Свадьба когда?

– Завтра, в десять утра. Погоди, а ты что, не знал чтоли?

– Да так, забыл. Дела все, дела…– Степан бочком принялся протискиваться к двери.– Ну вы это, заходите с семьей,– произнес он перед тем, как скрыться.

Донельзя удивленный лейтенант задумчиво поглядел на дверь кабинета, за которой только что исчез его подчиненный.

– Ишь ты…– только и смог вымолвить он.

* * *

– Ну девка, ну молодец! Нет, ну это надо же! – сквозь зубы бормотал Степан, меряя широкими шагами штабную аллею.– Вот так, без предупреждения, просто ррраз – и все! Все вокруг в курсе, а жених в неведении находится значит. Ну чисто телок на заклание!

Кипел, шипел, плевался, будто чайник на печи, представлял себе, как найдет Нюру, возьмет ее за тонкую хлипкую шейку и будет долго-долго трясти, а хулиганистый ветер при этом станет играть ее роскошными волосами цвета воронова крыла. Представил – и злость словно рукою сняло. Ну в самом-то деле: о свадьбе он знал? Знал. Был он против свадьбы? Да нет, наоборот – обеими руками за. Ну и чего он тогда взбеленился? Из-за того, что даты не знал? Ну так это не страшно, это даже хорошо, когда раньше!

– Мдаа…– Степан послушал себя со стороны и вдруг понял: втрескался он в эту своенравную Нюрку по самые уши. Ну и что с этим теперь делать? А хрен его знает! Перво-наперво своих пригласить. Пусть ребята развеются, позабудут о поражении, к счастью, в учебном, а не настоящем бою. Да и дороги они ему стали. Вроде и времени прошло всего ничего, а поди ж ты – дороги. На том и порешил. Порешил – и сразу же направился в казарму, благо находился от нее совсем неподалеку.

– Группа равняйсь! Смии-рно!

Степан ходил взад-вперед перед ребятами. Останавливался время от времени, глядя то на одного, то на другого с недобрым прищуром. Выражение лица у него было такое зверское, что никто не сомневался – сейчас последует разгон за постыдное поражение всухую от группы, которая была заведомо слабее их. Лица бойцов потемнели. Женя – так та вообще не знала, куда глаза девать. В бою ее убили первой, на раз вычислив позицию по блику оптического прицела.

– Значит так,– Степан отошел на шаг дальше, чтобы иметь возможность лицезреть всех сразу.– Больше чтобы такой хрени не было. Мне тоже минус – и сам проглядел долбаного снайпера. Всем все понятно?

– Так точно,– послышались нестройные голоса.

– Ну вот и хорошо, что понятно. А чтобы урок усвоили как следует – приглашаю всех на собственную свадьбу!

Такого поворота событий, естественно, не ожидал никто. Бойцы потрясенно молчали и лишь Бавин, в недавнем прошлом бывший эмо, а теперь весьма и весьма приличный пулеметчик, прогнусавил:

– Ну командир, ну даешь! И когда успел только?

– А вчера и успел. Дурное дело оно, знаешь ли, нехитрое. В общем, на десять ноль-ноль всем быть. Есть еще вопросы?

– Есть,– вперед выступил Алексей Ряднов.– А где быть?

А вот это уже вопрос так вопрос. Где быть, Нюра сказать Степану как-то не удосужилась. Так, где обычно происходят свадьбы? Правильно: в загсе. А венчаются – в церкви. Так сказать, две конкурирующие конторы. Сохранилось ли такое положение вещей в Советской Империи Рейха? В этом Степан крепко сомневался. Практичные имперцы не любили разбрасываться лишними кадрами. Следовательно, контора наверняка одна. Загс? Возможно. А как насчет церкви? Верует ли местное население? А если верует, то во что? Стоп! Степан вспомнил вдруг, как проходя на днях по деревне, наткнулся на двух престарелых сплетниц. Одна из них, что-то доказывая другой, неистово перекрестилась. Ну все понятно. Церковь значит. Куда же без нее, родимой?

– Сбор у церкви,– озвучил Степан вслух свою мысль.

Вечерело. Он быстро попрощался с группой, оставив подчиненных переваривать неожиданную новость, а сам направился прямиком в деревню. Нюру Степан застал в окружении не менее чем полутора десятка женщин, развивших такую бурную хозяйственную деятельность, что по дому невозможно было пройтись, не столкнувшись хотя бы с одной из них. Варились какие-то блюда, резались салаты. То и дело что-то куда-то уносилось, что-то приносилось. Чад, жар, гам стоял такой, что вынести его нормальному человеку было попросту не под силу. Улучшив момент, подобрался к Нюре, вымолил у девушки разрешение переночевать в казарме, клятвенно заверив ее, что, что бы ни случилось, завтра ровно в десять ноль-ноль он встретит свою невесту у ворот церкви. Обнял, поцеловал на прощание и спешно покинул место, которое поневоле ассоциировалось с адом.

В казарму добрался часам к одиннадцати вечера. Там все уже спали, и лишь Женя, в гордом одиночестве, что-то писала в блокноте под рассеянным светом настенного ночника.

– Салют,– вполголоса поздоровался он с ней и, удостоившись короткого кивка, завалился на койку, устало прикрыв глаза.

Сон упорно не шел к нему в руки. То ли сказывались треволнения последних дней, то ли предстоящая свадьба выбила из колеи некогда такую совершенную нервную систему, Степан не знал. Так и лежал: ни о чем не думая, ничего не желая. Лежал до тех пор, пока сознание не заволокла туманная дымка полубытия.

Утро встретило Степана неожиданным сюрпризом – его бойцы откуда-то достали парадную имперскую форму. Белая, богато изукрашенная позолоченными галунами, она производила воистину неизгладимое впечатление. Приоделся, глянул на себя в зеркало и даже присвистнул. Оттуда на него чуть свысока поглядывал импозантный сероглазый брюнет. Подтянутый, широкоплечий – голубая мечта всех без исключения окрестных вдовушек. Не хуже выглядели и остальные члены его команды. Женя – так та вообще просто великолепно. Средней длины форменная юбка давала отличную возможность лицезреть ее стройные ноги, а белые кожаные туфли на высоких каблуках-шпильках делали эту картину еще более привлекательной. Хитро сделанный макияж, узкий китель с фривольно расстегнутой верхней пуговицей – нет, решительно никак невозможно было узнать в этой женщине бесцветную замухрышку, а по совместительству снайпера его группы.

Выйти решили чуть заранее, опасаясь, что не сразу найдут, где в деревне находится церковь. Вышли – и, как водится, прогадали. Деревня гудела словно муравейник, разодетые в пух и прах жители выходили из домов и все, как один, устремлялись строго в определенном направлении. И не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно туда следует идти и им.

Свернув за угол, они увидели искомую церковь: средней величины белое куполообразное здание с небольшим двориком, огороженным низким, чисто символическим забором, выложенным из белого кирпича, покрытого слоем мелкой мраморной крошки. И дворик, и прилегающая к нему небольшая площадь, были битком забиты народом. Степан извлек из кармана луковицу часов – до начала церемонии бракосочетания оставалось еще пятнадцать минут. Желая как-то убить остаток времени, завертел головой, вглядываясь в лица людей. Ни одного знакомого среди них не было. А может просто не разглядел, что, в принципе, было немудрено при такой сутолоке народа.

Зазвонил колокол, и толпа немедля раздвинулась, освобождая широкий проход. Из дверей церкви, степенно вышагивая, вышел бородатый поп в черной рясе. За ним, помахивая кадилом, служка. Все разговоры мгновенно смолкли, и Степан понял: сейчас начнется. Но где же невеста? А вот невесты как раз и не наблюдалось. То ли Нюра умудрилась проспать, что весьма вероятно, то ли передумала в последний момент. Кто знает? Так и стоял, словно истукан, а лицо медленно наливалось кровью.

– Приветствую вас, жители деревни Сусанинка, а так же доблестные воины незыблемой Советской Империи Рейха! – начал поп.– Сегодня, перед лицом Господа всего сущего, да освятится имя его в веках и деяниях наших, мы собрались с вами, дабы быть свидетелями одного из наиболее величайших таинств жизни. В сей день, сей час и сию минуту одна из дев наших возжелала избрать того, с кем готова будет идти по дороге жизни рука об руку, презрев невзгоды и напасти, приветствуя благолепие и счастье, купаясь в лучах любви Господа нашего милосердного, Иисуса Спасителя. Все ли знакомы с девой, возжелавшей сделать сегодня свой выбор?

– Да, да, знакомы! – хором просканировала толпа.

– Готовы ли вы свидетельствовать перед лицом Господа?

– Готовы!

Степан хотел было уже развернуться и уйти, как вдруг заиграла музыка, створки церковных дверей распахнулись, и на пороге появилась невеста. Нюра. Даже с такого расстояния он узнал ее: точеная фигурка, роскошное свадебное платье, длинные черные волосы выложены в какую-то хитроумную прическу домиком. Она ступила на площадь, словно королева, поплыла под восторженные вздохи толпы. Поп – и тот потерял дар речи и лишь молча взирал на чудо, открывшееся его взору волшебное зрелище. Девушка подходила то к одному парню, то к другому. Обходила их со всех сторон, осматривала, словно скотину на базаре, затем замирала на какое-то время, как будто в раздумьях. После каждого такого подхода у Степана екало сердце. Умом понимал ведь, что Нюра отдавала лишь дань заведенному обычаю, а все равно переживал. Мало ли, вдруг вот так возьмет, да и выберет какого местного сердцееда? Подошла она и к тощему старому хрычу, что стоял, опираясь на кривую клюку. Поглядела внимательно, словно прицеливаясь, и принялась деловито ощупывать его мускулы. Площадь буквально взорвалась смехом. Улыбнулся и Степан, прекрасно понимая, что этот колченогий баловень судьбы явно не является ему конкурентом.

Вот так, шаг за шагом, приближалась она к тому месту, где стояла его группа. Наконец глаза их встретились. Нюра подошла вплотную, окинула его безразличным взглядом, да и пошла себе дальше. От удивления лицо Степана вытянулось, а ноги стали словно чужие. Он резко развернулся и быстрым шагом направился к выходу. К черту все! Покинуть это место и никогда больше сюда не возвращаться! На сиртей, на дьявола, на кого угодно, лишь бы не видеть этих холодных безразличных глаз, которые совсем недавно светились любовью!

Уже у самого выхода чьи-то руки обхватили его за талию. Степан разнял их и с холодным бешенством повернулся к тому, кто посмел остановить его. Правая рука сама по себе потянулась к кобуре с парабеллумом. Перед ним стояла Нюра. Улыбающаяся, счастливая и слегка виноватая.

– Готова ли ты, Нюра Авдеева, выйти замуж за Степана Махрова?

– Да.

– А вы, Степан Махров, готовы ли взять в жены Нюру Авдееву?

– Готов,– буркнул Степан. Он все еще находился под впечатлением той комедии, которую разыграла его возлюбленная.

– В таком случае, перед Господом Всемогущим, а также перед свидетелями, коими являются жители села Сусанинка да военнослужащие Советской Империи Рейха, объявляю вас мужем и женой.

Нюра приблизилась к Степану.

– Поцелуй меня,– прошептали ее губы. И Степан поцеловал. Целовал так долго, словно боялся, что девушка передумает и вновь начнет свой бесконечный вояж в поисках претендентов на руку и сердце.

Толпа ликовала. Женщины вытирали слезы. Мужики же, все как один, смотрели на Степана с легкой завистью. Впрочем, он прекрасно понимал их. Нюра в своем подвенечном платье казалась какой-то неземной грезой из другого мира: прекрасного, неповторимого, кристально-чистого и абсолютно недосягаемого для простого смертного.

Торжественная часть церемонии подошла к концу, и поп, с призывами соблюдать благонравие, а также не поддаваться позывам чревоугодничества (ибо от дьявола все это, как есть, от дьявола), повел процессию внутрь церковного дворика. Прямо за церковью оказалось здание таких внушительных размеров, что, пожалуй, и вправду способно было вместить всех присутствующих. Банкетный зал – как по привычке окрестил его Степан. Внутри оно было заставлено накрытыми столами, стульями. В дальнем углу обосновались музыканты: шестеро бородатых мужиков с губными гармонями, виолончелью и другими инструментами, названия которых Степан не знал то ли по причине собственной необразованности, то ли вследствии того, что в его мире таких инструментов попросту не существовало.

Прав, прав был поп в своих предостережениях! Столы едва не прогибались от несметного количества разнообразнейших блюд. Степан, на что уж ему кусок в горло не лез, а и тот не смог удержаться от невольного вздоха. Сели. Степан с Нюрой – на почетные места, гости же где придется. Выслушали молитву. Служитель Господа читал ее минут двадцать, словно испытывая себя, а заодно и свою паству. Наконец прозвучал долгожданный «аминь», народ засуетился, насыпая себе кто что горазд. Прозвучал первый тост – за молодых, естественно. Тут Степан с Нюрой вынуждены были вновь поцеловаться. Впрочем, ни он, ни она, явно этой повинностью не тяготились. После третьей рюмки поп (а он тут, похоже, по совместительству исполнял обязанности и тамады), объявил, что пришло время «одарения» молодых. Что это такое, Степан спрашивать не стал. И так все было понятно. Молодоженов выставили на пятачке подле музыкантов, и гости по очереди стали преподносить подарки. Кто что. Постельное белье, котелки, ушаты, драгоценности для Нюры, одеяла, вилы, грабли, столовые сервизы, живую козу (которой Нюра почему-то особенно обрадовалась), ковры ручной работы, дробилку для перемалывания зерна, какие-то редкие семена. Тот самый дед, которому Нюра так рьяно ощупывала мускулы, одарил их внушительных размеров металлической ванной, чем до глубины души потряс буквально всех. Степана – бестолковостью подарка. Остальных – немыслимой щедростью. Как впоследствии пояснила Нюра, подарок и впрямь был воистину царским. Все дело оказалось в том, что территория, контролируемая Империей, была крайне бедна на наличие полезных ископаемых. Например, месторождений железной руды на ней насчитывалось всего два. Отсюда и дороговизна металла. Иначе говоря, эта ванна для их молодой семьи являлась не столько средством гигиены, сколько гарантом дальнейшего безбедного существования.

Много, очень много надарили всего гости. Степан уже не брался судить о ценности того или иного подарка, справедливо рассудив, что с его поверхностными знаниями об экономике новой Родины дело это бесполезное и явно обречено на провал. Особо же по душе ему пришлись всего два подарка. Один из них – самогонный аппарат. Вещь в хозяйстве просто незаменимая. Вторым подарком порадовал «дядя Гена». Кузнец торжественно вручил ему готовую шашку. Сделана она была как положено, в точности соответствуя чертежам Степана. Рукоять выполнена из дерева неизвестной породы – твердого, и вместе с тем потрясающе легкого, металл лезвия на удивление высокого качества. Он извлек ее из ножен, рубанул резко слева-направо, и остался доволен. Как раз то, что надо, как доктор прописал. Еще один неожиданный подарок преподнесла тетка Глафира. Женщина подарила ведро яблок с той самой яблони, которую они в свое время «обчищали» с Нюрой.

Умели, ох умели гулять жители Империи! Едва процесс «одарения» новобрачных подошел к концу, гости вновь расселись по своим местам и уж тут началось: тост следовал за тостом, а затем, когда унесли разморенного попа, пили уже кто сколько горазд и за что горазд. Шум, гам, пьяные выкрики неслись со всех сторон под музыкальное сопровождение окончательно вошедших в раж музыкантов.

Уже вечерело, когда молодоженам удалось, наконец, вырваться из цепких рук гостей. Они сели в заблаговременно заказанную карету и неспешно поехали домой. Чуть поодаль катил возок с подарками – свадебные трофеи, так сказать.

Четыре дня для Степана пролетели незаметно. Бесконечная муштра личного состава, маневры, стрельбы. Ребята его все сильнее и сильнее притирались друг к другу что, несомненно, не могло не радовать. На обеды ходил домой. Вечерами, в свободное от работы время, помогал Нюре сортировать да расставлять по местам подарки. Даже наладил ванную, а заодно и полив, прикупив для этой цели в тренировочном лагере списанный электронасос, да сорок два метра прорезиненного шланга в сельском магазине. Нюра буквально запрыгала от счастья, сообразив, что теперь ей не придется таскать воду ведрами. А когда Степан пообещал провести воду прямо на кухню – так вообще расцвела и одарила его потом такой бурной ночью, что, пожалуй, следовало всерьез задуматься: а не провести ли наряду с холодной еще и горячую воду?

ГЛАВА 4

– Смотри и запоминай,– куратор извлек из планшета сложенную вчетверо карту, развернул ее и очертил химическим карандашом район, в котором следовало действовать группе Степана.– Обходите здесь все вдоль и поперек, помечаете каждое найденное селение сиртей. В этом и состоит ваша единственная задача. Нашли, пометили, переместились в другой квадрат. Делаете все тихо и осторожно, никакой стрельбы.

– Так точно.

Откровенно говоря, Степан упорно не мог понять, зачем Империи необходимы такие данные. Сирти – народ кочевой. Сегодня здесь, завтра там… А, впрочем, приказ есть приказ.

– Главное – не забывай помечать время жизни того или иного селения.

Степан уставился на куратора в искреннем недоумении:

– Это вы о чем?

– Прости,– Фридрих раздраженно передернул плечами.– Все время забываю, что ты не местный. Короче, начну по порядку. Прежде всего запомни: сирти – народ не просто кочевой, а ВЫНУЖДЕННО кочевой. Кочевать их заставляют стада тварей – домашних животных, которых мы для удобства называем клещами.

– Почему именно клещами?

– Клещи – они и есть клещи. На месте увидишь – поймешь. Так вот – мясо этих самых клещей является единственным продуктом, который сирти употребляют в пищу.

– Забавно. Никакой зелени, никаких зерновых?

– Ни-че-го. В свое время поймали парочку клещей, провели серию анализов. Как оказалось, мясо клеща содержит все белки и аминокислоты, необходимые для жизни. Было дело, собирались даже сами заняться выращиванием этих тварей в промышленных масштабах, но быстро отказались от данной затеи. Не спросишь почему?

Степан усмехнулся:

– Спрошу. Если для дела надо.

– Жрут они много. Жрут все подряд. Точнее – любую зелень. Низкорослые деревья, травы, кусты,– куратор устремил взгляд на своего подчиненного, силясь понять: уяснил ли теперь тот, каким образом можно определить примерное время, когда сирти вынуждены будут разобрать свои шатры и переместиться на новое место жительства.

Степан уяснил:

– Я так понимаю, что пока клещи не пожрут всю зелень вокруг селения, переселения не будет?

– Вот именно. Вычисляешь, где находится селение, осматриваешь пастбища в районе пяти-семи километров. По их состоянию определяешь примерное «время жизни». Наиболее всего командование интересуют свежие селения, а также селения, которые сохранили в своем активе до тридцати процентов нетронутых пастбищ. Теперь все ясно?

– Более чем.

– Вот и отлично. Бойцы готовы? На складе все необходимое получил?

– С пайком заминка. Не знаю, насколько затянется рейд.

– На две недели примерно. При условии, что все нормально пойдет.

– Значит, на три возьму,– подытожил Степан.– Запас карман не тянет.

– Да по мне так хоть на пять,– рассмеялся старлей.– Настроение-то хоть боевое?

– Все путем.

– Ладно, иди давай, готовься. Завтра в четыре ноль-ноль ваш выход.

Степан не возражал. Молча козырнул в ответ и вышел, не забыв прихватить с собой планшет с картой. Шел сейчас двенадцатый час дня, а дел не оставалось практически никаких. Оружие у личного состава неоднократно проверено, смазано. Боекомплект получен. Проверен камуфляж. Особенно основательно – обувь. Казалось бы – сущая безделица, а в условиях длительного рейда превращается в серьезную проблему. Не проверил вовремя – глядишь, а в ботинке уже хлюпает вода или, того хуже, оторвалась подошва, и ты из боеспособной боевой единицы превращаешься в обузу. Так, что еще? А ничего. Получить сухпай, расфасовать по вещмешкам, да и идти себе домой, к жене. Последний день, как-никак.