Текст книги "Война на весах Фемиды. Война 1941—1945 гг. в материалах следственно-судебных дел. Книга 1"

3. Расстрелян за сдачу Пскова

По мнению историков, накануне войны командованием Прибалтийского особого военного округа (в отличие от Западного) были отданы войскам более конкретные указания по повышению боевой готовности и выдвижению частей по плану прикрытия на новые позиции. По инициативе генерала Кленова 12-й механизированный корпус, главная ударная сила на этом направлении, за пять дней до вторжения получил приказ выдвинуться к границе. Тогда же привели в полную боевую готовность части противовоздушной обороны, отозвали из отпусков командиров, пополнили запасы горючего и боеприпасов. Но эти меры мало что изменили, поскольку на северо-западном направлении не было создано надежной оборонительной группировки.

Сдержать натиск немецкой группы армий «Север» и части сил группы армий «Центр»148148
  Немецко-фашистская группировка насчитывала 41 дивизию. Оперативная плотность немецких войск составляла 7—8 км на дивизию, советских – около 50 км, причем только на дивизию первой линии.


[Закрыть] не удалось. 4-я танковая группа врага в первый же день войны расколола фронт и пробила глубокую брешь в обороне на стыке 8-й и 11-й армий. Передовые части переправились через Неман и продвинулись за день на 60 км. в глубь нашей территории.

Командование Северо-Западного фронта из-за отсутствия связи не имело полного представления о положении дел и, по сути, потеряло управление основными силами фронта. 130-километровую брешь нечем было закрыть. Многие соединения понесли тяжёлые потери по причине полного превосходства противника в воздухе. Авиация фронта за первые три дня войны потеряла 921 самолет. За три недели боевых действий Северо-Западный фронт оставил почти всю Прибалтику. С форсированием немцами реки Великая и захватом Острова и Пскова, к 10 июля создалась реальная угроза их прорыва к Ленинграду.

В этот день командующему войсками Северо-Западного фронта была направлена директива Ставки ВГК, в которой отмечалось, что Ставка не удовлетворена работой командования и штаба Северо-Западного фронта:

«Во-первых, до сих пор не наказаны командиры, не выполняющие Ваши приказы и как предатели бросающие позиции и без приказа отходящие с оборонительных рубежей. При таком либеральном отношения к трусости ничего с обороной у Вас не получится…

Командующему и члену военного совета, прокурору и начальнику 3-го управления немедленно выехать в передовые части и на месте расправиться с трусами и предателями…»149149
  ЦАМО РФ. Ф. 96а. Оп. 1711. Д. 1. Л. 24, 25. Подлинник (Приложение №2 к главе 3). В критические дни обороны Ленинграда Г. К. Жуков подписал несколько аналогичных приказов и директив. Так, в приказе №0064 говорилось, что «за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу», шифрограммой №4976 предписывалось, что «все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны».


[Закрыть].

Директива была подписана Г. К. Жуковым, но, по мнению историка Д. А. Волкогонова, этот текст ему продиктовал И. Сталин.

Директива была адресована новому командующему фронтом генерал-майору П. П. Собенникову. Прежний командующий генерал-полковник Ф. И. Кузнецов был уже смещен с должности за неумелое управление войсками фронта. А начальник штаба генерал-лейтенант П. С. Кленов находился в заключении.

Надо сказать, что смена командования не улучшила положения дел. Скорее, наоборот. И опять, в числе ключевых мер по исправлению тяжелой ситуации были задействованы репрессии и грозные предупреждения о их применении.

14 июля 1941 года Главком Северо-Западного направления К. Е. Ворошилов подписал в Ленинграде приказ №3, в котором героически сражающиеся войска Северного фронта противопоставлялись войскам Северо-Западного фронта, которые «часто оставляют свои позиции, даже не вступая в решительное сражение…».

Приказ предписывал: «провести строжайшее расследование всех преступных случаев самовольного оставления фронта отдельными частями, командирами и бойцами и всех виновных, невзирая на ранги и старые заслуги, предать суду Полевых Военных Трибуналов с применением самого сурового наказания, вплоть до расстрела»150150
  ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. С. 188—190.


[Закрыть].

Упоминание полевых трибуналов, которых в 1941 году не было, показывает, что маршал продолжал пользоваться лексиконом времен гражданской войны.

Через два дня, 16 июля 1941 года, было принято уже известное нам постановление ГКО, в котором фигурировала всего одна фамилия применительно к войскам Северо-Западного фронта. Это был командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор И. С. Кособуцкий.

Между тем, репрессии на северо-западе не ограничились только Кособуцким и ранее названными генералами Кленовым и Ионовым. Репрессивный меч работал постоянно, ежемесячно выкашивая командирские кадры. Надо заметить, что в начале июля решением Ставки ВГК Особый отдел Северо-Западного фронта возглавил опытный «особист» и по совместительству прокурор СССР генерал-майор В. М. Бочков151151
  По документам с 5 июля до начала января 1942 г. обязанности Прокурора Союза ССР исполнял Г. Е. Сафонов


[Закрыть].

В июле был арестован и осужден к расстрелу командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н. М. Гловацкий.

В августе оказался в заключении командующий 8-й армией (до 27 июля) генерал-лейтенант Ф. С. Иванов.

В сентябре последовали аресты заместителя командующего ЛенВО, командующего Лужской оперативной группой и кингисеппского сектора генерал-лейтенанта К. П. Пядышева, заместителя интенданта Северо-Западного фронта дивизионного комиссара С. П. Карманова152152
  По приговору военного трибунала Северо-Западного фронта от 30 сентября 1941 г. С. П. Карманов приговорен к расстрелу по обвинению в халатном отношении к эвакуации военного имущества со складов из г. Риги. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Посмертно реабилитирован. (Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА. 1937—1941. Биографический словарь. М. 2012. с. 342—343).


[Закрыть], командира 10-й стрелковой дивизии (с 1 сентября – в составе Ленинградского фронта) генерал-майора И. И. Фадеева.

Тогда же, в сентябре, были арестованы и расстреляны командующий 34-й армии генерал-майор К. М. Качанов и начальник артиллерии этой армии генерал-майор В. С. Гончаров.

В ноябре подвергли аресту командира 80-й стрелковой дивизии полковника И. М. Фролова и комиссара той же дивизии К. Д. Иванова…

Обстоятельства, приведшие к осуждению командира 118-й стрелковой дивизии генерал-майора Н. М. Гловацкого, до сего времени вызывают неоднозначные оценки.

Его дивизия входила в состав 41-го стрелкового корпуса, части которого в начале июля вели тяжёлые оборонительные бои, отходя от реки Западная Двина к Псковско-Островскому укрепленному району.

Упоминание в постановлении ГКО от 16 июля 1941 года о предании суду за развал управления войсками командира корпуса генерал-майора И. С. Кособуцкого давало органам следствия основания именно его признать основным виновником сдачи врагу г. Пскова. Однако состоявшееся через десять дней выездное судебное заседание Военной коллегии признало таковым Н. М. Гловацкого.

До войны он полтора года уже провел в тюрьмах НКВД г. Хабаровска и Ворошилова Уссурийского.

В феврале 1938 года 26-я стрелковая дивизия, которой Гловацкий командовал, заняла первое место по всем видам боевой подготовки в войсках ОКДВА. А вскоре после этого комдив был неожиданно репрессирован за «участие в военно-фашистском заговоре и проведение в РККА вредительской и диверсионной работы». Полтора года находился в заключении. Осенью 1939 года был освобожден в связи с прекращением дела и назначен помощником командира 43-го стрелкового корпуса. Осенью 1940 года принял командование 118-й стрелковой дивизией.

Прибыв из г. Костромы, части дивизии в первых числах июля, прямо с колес, стали занимать укрепрайон, прикрывавший Псков с запада. Это делалось в целях стабилизации фронта по приказу Ставки ВГК от 29 июня 1941 года о занятии рубежа по реке Великой, опираясь при этом на ранее созданные укрепленные районы. Однако стабилизировать ситуацию не удалось. Во многом, из-за противоречивых или несвоевременных приказов командования, которые зачастую объективно не могли быть выполнены, затрудняли ведение боевых действий и приводили к многочисленным жертвам. Неразбериху усиливала постоянная перетасовка командиров. Их меняли прямо таки с калейдоскопической быстротой.

Действия командования в эти дни очень напоминали сюжет из басни – «Лебедь, Рак, да Щука». Уходивший с должности командующего фронтом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов153153
  30 июня 1941 г. командующим фронтом был назначен генерал-майор П. П. Собенников, но Ф. И. Кузнецов фактически продолжал руководить фронтом до 4 июля 1941 г.


[Закрыть], как уже сказано, считал необходимым оставить рубеж обороны по Западной Двине и отвести все соединения на линию старой границы. Ставка же требовала задержать противника в течение ближайших трех-четырех дней на рубеже Западной Двины. А Военный совет фронта в ночь на 2 июля принял решение утром переходить в контрнаступление. Причем, Военный совет действовал таким образом, поскольку у него «появилось сомнение в правильности приказов формально уже бывшего командующего»154154
  Горбачев Н. А. Боевые действия войск Северо-Западного фронта (22 июня-10 июля 1941 г.). Псков. №22. 2005. с. 14.


[Закрыть].

Между тем, Ф. И. Кузнецов вновь подтвердил свое решение об отводе войск с рубежа реки Западная Двина в Островский, Псковский и Себежский укрепрайоны. Тут вмешался И. Сталин. Он приказал новому командующему генерал-майору П. П. Собенникову: «Восстановить прежнее положение: вернуться на рубеж реки Западная Двина».

В результате такой неразберихи дезорганизованные части и соединения оказались не в состоянии ни наступать, ни обороняться.

Фронт был прорван.

Удар войска Вермахта нанесли встык 8-й и 27-й армиям. Воспользовавшись неприкрытым направлением на Остров, немецкие части 4 июля подошли к реке Великой. 41-й танковый корпус беспрепятственно преодолел реку и 6 июля передовые части 4-й танковой группы захватили Остров.

5 июля у деревни Филатова гора противник атаковал Псковский укрепрайон. Части дивизии Гловацкого приняли бой и удерживали оборону двое суток.

Встретив упорное сопротивление, немцы обошли город с востока. В ночь с 7 на 8 июля, когда прорвавшиеся немецкие танки вышли к южной окраине Пскова, стало ясно, что налицо реальная угроза окружения наших частей, дислоцированных за рекой Великой. Понимая это, генерал Н. Гловацкий, обратился в штаб 41-го корпуса с просьбой разрешить отвод войск из-за реки в город.

Вопрос о том, разрешил ли командир корпуса генерал-майор Кособуцкий отойти дивизии на правый берег, до сих пор остается открытым.

В ходе скоротечного следствия Гловацкий утверждал, что такой приказ был отдан. Кособуцкий это отрицал. Фактом является лишь то, что в ситуации неразберихи и хаоса мост через реку был взорван, хотя значительная часть наших частей находилась еще на западном берегу. Переправлялись, как говорится, на чем придется. Потери оказались значительными. После отхода за реку Гловацкий предпринимал шаги по организации обороны, но это обстоятельство, а также деморализация остатков частей дивизии и потеря связи со штабом корпуса не привели к желаемому результату.

Фактически Псков был сдан врагу 9 июля без серьезного сопротивления.

19 июля 1941 года Н. М. Гловацкий был арестован. Его допрос следователь Особого отдела ЛенВО старший политрук Поляков начал с вопроса:

– За что Вы арестовывались органами НКВД в 1938 году?

Генерал подробно рассказал, что его арестовали сотрудники Особого отдела 26-й стрелковой дивизии НКВД по обвинению в участии в военно-фашистском заговоре и во вредительстве и что это дело было сфабриковано, поскольку никакого заговора не существовало. На этом основании он, Гловацкий, был оправдан военным трибуналом 1-й Особой Краснознаменной армии.

Второй вопрос был таким:

– Когда Вы были восстановлены в членах ВКП (б)?

– Я был восстановлен в членах ВКП (б) сразу же после освобождения меня из-под стражи155155
  Здесь и далее выдержки из документов архивного дела №379, находящегося на хранении в архиве УКГБ по Гродненской области, приводятся по монографии: Черепица В. Н., Бойко И. В. Чтобы помнили. Уроженцы Гродненщины – жертвы политических репрессий в СССР (1937—1938). Гродно. ГрГУ. 2010.


[Закрыть].

На этом допрос, производившийся поздним вечером 19 июля, был закончен. Следующий допрос – вечером следующего дня. Из показаний подследственного следовало, что его дивизия была отмобилизована по штатам военного времени в Костроме к концу июня, в период с 27-го июня по 2-е июля по железной дороге переправлена в район Пскова. Причем 398-й стрелковый полк распоряжением командования 41-го стрелкового корпуса был изъят из его подчинения и получил самостоятельную боевую задачу в районе южнее гор. Остров. Дивизия, без названного полка, в период с 3-го по 6 июля по приказу командира корпуса генерала Кособуцкого заняла фронт обороны протяженностью 27 – 30 км западнее Пскова, на левом берегу р. Великая, по западному краю северной части Псковского укрепрайона. Но 7-го или 8-го июля части дивизии по приказу командира корпуса отошли из укрепрайона на восточный берег реки Великая и заняли оборонительный рубеж: «от устья р. Великая, дальше по реке Псковка, седлая Ленинградское шоссе и имея левый фланг в районе деревень Малое и Большое Фомкино».

«ВОПРОС: Как и когда Вы получили приказание об отводе дивизии из укрепрайона?

ОТВЕТ: Приказание об отводе вверенной мне дивизии из укрепрайона на восточный берег реки Великая, на рубеж, указанный мною выше, было получено мною лично от командира 41-го стрелкового корпуса генерал-майора КОСОБУЦКОГО в ночь на день отступления, на его командном пункте…

ВОПРОС: Имелась ли необходимость отвода дивизии из укрепрайона?

ОТВЕТ: Отвод дивизии из укрепрайона был по сложившейся обстановке абсолютно необходим, так как прорыв мототехчастей противника в тыл 111 стр. дивизии с последующим выходом в тыл 118 стр. дивизии, создавал реальную угрозу полного окружения и уничтожения 118 стр. дивизии».

Между тем, в постановлении от 22 июля 1941 года о предъявлении Н. М. Гловацкому обвинения по ст. 193—20 п. «а» УК РСФСР говорилось, что он «достаточно изобличается в том, что будучи командиром 118 СД, войсковые части которой занимали Старо-Псковский укрепленный район, имея задачу оборону гор. Пскова, 8/У11. с/г. самовольно отступил, сдав неприятелю без боя укреп. район, гор. Псков и оставив врагу значительное количество вооружения».

Чем же «изобличался» генерал Гловацкий?

В протоколе допроса в качестве обвиняемого от 23 июля (0.15 ч. ночи) следователь записал:

– Ваша ссылка на приказ командира 41 с.к. об отходе является неправильной. Допрошенный Кособуцкий утверждает, что отвод частей 118 с.д. из укрепрайона Вами произведен самовольно.

Следователь требовал дать правдивые показания. Гловацкий настаивал на том, что оставил укрепрайон по приказанию командира корпуса.

На следующий ключевой вопрос следствия – «по чьему приказанию был преждевременно взорван в г. Пскове мост через р. Великая?» – Гловацкий ответил:

– Хоть на меня и возлагалась ответственность за подрыв моста, но мост был взорван не по моему распоряжению, а по распоряжению подрывных команд.

В 3 часа ночи 23 июля между Кособуцким и Гловацким была проведена очная ставка:

«ВОПРОС тов. Кособуцкому: По чьему приказанию 118 стр. дивизия 8 июля с.г. отступила из Псковского укрепленного района?

ОТВЕТ: 7 июля с.г. около 22-х часов ко мне на командный пункт явился командир дивизии-118 Гловацкий за разрешением на отход его дивизии из занимаемого им укрепрайона. Я категорически воспретил отступление дивизии и приказал Гловацкому оборонять укрепрайон до последнего человека… Гловацкий таким образом оставил укрепрайон самовольно.

ВОПРОС обв. Гловацкому: Подтверждаете ли Вы эти показания тов. Кособуцкого?

ОТВЕТ: Нет, показания Кособуцкого я не подтверждаю. Я отступил из Псковского укрепрайона по приказу Кособуцкого, бывшего тогда командиром 41 стр. корпуса. Это приказание в устной форме было получено мною лично от Кособуцкого у него на командном пункте…

ВОПРОС обв. Кособуцкому: Была ли необходимость в отступлении дивизии 118?

ОТВЕТ: Никакой такой необходимости не было. 2 полка 118 стр. дивизии еще совсем не имели столкновений с противником. Дивизия в целом имела полную возможность успешно оборонять укрепрайон. Отступление 118 стр. дивизии из укрепрайона, без малейшего нажима со стороны противника, я могу лишь объяснить трусостью и паникерством со стороны Гловацкого».

26 июля перед выездной сессией Военной коллегии в Ленинграде предстали: бывший командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор И. С. Кособуцкий, бывший заместитель командира корпуса по политической части полковой комиссар С. И. Карачинов, обвиняемые в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ст. 193—17 УК РСФСР, и бывший командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н. М. Гловацкий, обвиняемый в совершении преступления, предусмотренного п. «б» 193—20 УК РСФСР.

В приговоре записано: «Преступными действиями Гловацкий открыл фронт врагу, без боя оставил укрепленный район и г. Псков, причем отход частей проходил в панике и беспорядке; мост через реку Великая был взорван без всякой к тому необходимости в тот момент, когда на западном берегу этой реки оставалась еще значительная часть войск 41 с.к. и пулеметные части Псковского укрепленного района, вследствие чего эти части, переправляясь через реку примитивными средствами (на бревнах, досках, лодках и вплавь), имели большие потери людского состава и оставили врагу значительное количество материальной части. Кособуцкий, будучи командиром 41 с.к. и зная серьезное оперативное значение занимаемых частями корпуса оборонительных рубежей, не организовал проверки выполнения боевых приказов, не установил бесперебойной связи с дивизиями и частями укрепленного района, вследствие чего техническая связь штаба корпуса с дивизиями отсутствовала, что затрудняло управление войсками; а 8-го июля 1941 года Кособуцкий, узнав о преступных действиях бывш. командира 118 с. д. Гловацкого, самовольно отдавшего приказ об отходе частей дивизии, соответствующих мер в отношении Гловацкого не принял, а также своевременно не принял должных мер к восстановлению боевого положения и порядка частей дивизии. Карачинов, будучи заместителем командира корпуса по политической части, проявил преступную бездеятельность в деле политического обеспечения выполнения боевых приказов частями корпуса»156156
  Текст приговора – см. приложение №3.


[Закрыть].

Ни на следствии, ни в суде генерал Гловацкий вину не признал. Он продолжал настаивать на том, что командир корпуса отдал ему приказание об отступлении и даже обозначил пункты отхода дивизии.

Военная коллегия приговорила Н. М. Гловацкого к расстрелу.

Генерал И. С. Кособуцкий в суде категорически отрицал, что 118-я дивизия отступила по его приказу. Тем не менее, его вина за допущенные просчеты в управлении корпусом и сдачу Пскова была судом установлена и «оценена» в размере 10 лет лишения свободы. С. И. Карачинову суд назначил наказание в виде 7 лет лагерей. Кроме того, осужденные были лишены воинских званий и перед Президиумом Верховного Совета СССР было возбуждено ходатайство о лишении их орденов СССР.

Срок наказания Кособуцкому и Карачинову суд исчислил с 16 июля 1941 года. Гловацкого же расстреляли 3 августа 1941 года. Его реабилитация состоялась только 8 декабря 1958 года.

Провал обороны под Псковом существенно осложнил положение г. Ленинграда. До него было всего 280 км. 10 июля две танковые, моторизованная и пехотная дивизии Вермахта устремились на Лугу и уже 12 июля вступили в бой с войсками прикрытия Лужской оперативной группы, которую возглавлял генерал-лейтенант Константин Павлович Пядышев.

4. «Теперь нетрудно стать комдивом – лови только шпионов»

В первые месяцы войны большинству генералов, попавших под каток репрессий, вменялась статья 193—17 Уголовного кодекса, которая устанавливала уголовную ответственность за отход с боевых позиций, преступное бездействие, потерю управления войсками и т. п. «Грешки» довоенного времени припомнили лишь некоторым. Кроме генералов Кленова и Ионова, в их числе оказался генерал-лейтенант К. П. Пядышев. Войну он встретил в должности заместителя командующего ЛенВО и сразу же занялся оборудованием Лужского оборонительного рубежа. А 4—5 июля 1941 года в целях создания глубоко эшелонированной обороны на дальних подступах к северной столице Ставка ВГК сформировала Лужскую оперативную группу, которую генерал и возглавил.

Лужский рубеж обороны, протянувшийся по реке Луге от Финского залива до озера Ильмень заняли четыре стрелковые дивизии, три дивизии народного ополчения, ленинградское военно-пехотное училище и отдельная горно-стрелковая бригада.

Но генералу Пядышеву совсем недолго довелось возглавлять оперативную группу. 21 июля 1941 года ему было предъявлено постановление на арест. В нём говорилось, что он подозревается в преступной деятельности, предусмотренной частью 1 статьи 58—10 УК РСФСР. А 17 сентября того же года, согласно материалам архивно-следственного дела №981640, К. П. Пядышев был осужден Военной коллегией по той же статье на 10 лет лишения свободы, с поражением в правах на пять лет. Для Фемиды 1941-го случай не характерный, поскольку большинство генералов, арестованных в годы войны за контрреволюционную пропаганду и агитацию, были осуждены Военной коллегией только в начале 50-х годов157157
  Об этом в главе 6 книги 1.


[Закрыть].

Генерала Пядышева признали виновным в том, что он «в 1937 году среди своих знакомых, а в 1940 году в письмах к своей жене, допускал антисоветские суждения, направленные против отдельных мероприятий ВКП (б) и Советского правительства»158158
  Архив военной коллегии, надзорное производство №4н-010552/57.


[Закрыть].

Из писем Пядышева к жене видно, что он был бесстрашным человеком и, догадываясь, что за ним следят, продолжал тем не менее открыто высказывать свои мысли и взгляды. Вот лишь некоторые выдержки из этих писем:

«Получаю захватанное грязными лапами, вскрытое и грубо заклеенное твое письмо. Значит, следят наши старатели, только забывают руки мыть. Жалкие, бедные люди. Ищут не там, где нужно»;

«Теперь нетрудно стать комдивом – лови только шпионов, да врагов народа, а больше ничего не надо».

«Быть офицером сейчас – это совершенно потерять свой облик, превратиться в холуя коммунистов, это ниже своего достоинства».

Генерал К. П. Пядышев не был контрреволюционером. Он был честным человеком и грамотным офицером, переживавшим за невысокое состояние боеспособности РККА. Об этом свидетельствуют его откровенные высказывания по целому ряду вопросов военного строительства. Так, анализируя действия наших войск в период финской компании и, в частности, при прорыве линии Маннергейма, он писал: «Я мало верил в успех прорыва, очень слаба подготовка нашего начсостава, многие даже не умеют пользоваться картами, не умеют командовать своими подразделениями, не имеют никакого авторитета среди красноармейцев. Красноармейцы подготовлены очень слабо, многие красноармейцы не хотят драться с врагом, этим объясняется наличие дезертирства, большое скопление красноармейцев в тылу…».

В суде Пядышев вину в какой-либо «контрреволюционности» категорически отрицал. А утверждения свидетелей о его неверии в возможность прорыва линии Маннергейма парировал следующими словами:

– Я говорил, прежде чем наступать, надо обучить пополнение. И говорил, как именно надо их обучать. В последующем я лично разработал инструкцию прорыва линии Маннергейма и по ней она была прорвана159159
  Там же, с. 2


[Закрыть].

В деле подшито ходатайство маршала А. М. Василевского и маршала артиллерии Н. Н. Воронова на имя прокурора СССР В. М. Бочкова от 25 июня 1943 года с просьбой о скорейшем освобождении Пядышева как ценного военачальника. Однако «контрреволюционера» Пядышева на свободу не выпустили. 15 июня 1944 года он скончался в лагере при невыясненных до конца обстоятельствах.

Реабилитация К. П. Пядышева состоялась 28 января 1958 года. Маршал К. А. Мерецков написал в своем отзыве в Главную военную прокуратуру: «Считаю Пядышева Константина Павловича честным генералом, добросовестно выполнявшим свой воинский долг и особенно хорошо себя показавшим во время войны с белофинами»160160
  Там же, с. 5


[Закрыть].

Генерал-майор Е. П. Пядышев – не единственный, кому в эти тяжелейшие военные месяцы были предъявлены обвинения в антисоветской агитации. Согласно боевому расписанию Лужской оперативной группы на 23 июля 1941 года Кингисеппским участком обороны командовал генерал-майор В. В. Семашко. Его разговоры с начальником Ленинградского гарнизона и командующим войсками внутренней обороны г. Ленинграда генерал-майором Ф. С. Ивановым были зафиксированы сотрудниками Особого отдела и квалифицированы как антисоветские.