Текст книги "Большой план апокалипсиса: Земля на пороге Конца Света"

V. Чемодан с двойным дном

Не тратьте времени зря, пытаясь отыскать разгадку успеха «Кода Да Винчи» в самой книге, – она там и рядом не ночевала.

Сергей Голубицкий

Сергей Голубицкий абсолютно прав, нет ни малейшего смысла искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Однако, быть может, приглядевшись, мы сумеем обнаружить во мраке что-нибудь еще?

Давайте зайдем издалека, друзья. Представьте себе. Есть некое не паханное конспирологами историческое поле, скажем, позднеримская Галлия эпохи Переселения народов. Оно привлекает внимание неспокойного француза Пьера Плантара. У этой, безусловно, противоречивой личности хватает знаний и средств, чтобы сварганить предполагаемую подделку, известную сегодня как «Тайное досье» Приората Сиона. Затраченные г-ном Плантаром усилия окупаются спустя много лет, когда на крючок попадается троица незадачливых британцев. Майкл Байджент, Ричард Лей и Генри Линкольн возделывают обозначенную Плантаром ниву в поте лица, пока их стараниями из небытия не восстают длинноволосые короли, представители исчезнувшей династии Меровингов, якобы ведущие род от дочери самого Иисуса Христа. В пользу гипотезы приводится целая куча косвенных доказательств. Конечно, склонность «длинноволосых» к занятиям магией можно объяснить и иными причинами, куда более прозаическими, как, впрочем, и характерные библейские имена, бывшие в ходу у членов венценосной франкской фамилии. В конце концов, в ту пору на юге Галлии хватало процветающих иудейских общин, слава богу, их никто не терроризировал. Напротив, представители правящего класса были не прочь породниться с этими далеко не бедными людьми и далеко не глупыми людьми. Что толку, друзья, в каком-нибудь баронском титуле, если у вас в гардеробе – одни латаные-перелатаные штаны? Да и владение семитскими языками еще ничего не доказывает само по себе. К середине VIII столетия (Меровинги по-прежнему сидят на троне) Арабский халифат – мировая держава № 1, раскинувшаяся от Коканда до Барселоны. Не грех и язык арабский выучить, тем более что на нем говорят и творят выдающиеся арабские ученые. Ценность же иврита для образованного человека той эпохи тем более не нуждается в комментариях, это язык Ветхого Завета, Кабалы и других источников мудрости, так что…

Тем не менее в работе Байджента, Лея и Линкольна появляются жена и дочь Иисуса Христа. Ход мыслей британцев мне понятен. Общины общинами, а полиглоты полиглотами, но имя Спасителя, извините, бренд, способный придать остроту любому исследованию. Никто, повторюсь, на самом деле толком не знает, существовал ли когда-либо корабль, доставивший из Иудеи в Галлию Марию Магдалину, Иакова Младшего и их бодикиперов – сепулькриеров. Тем не менее хочу подчеркнуть: меня такая постановка вопроса британцами не смущает. Тот факт, что Иисус был из того же мяса, что и любой из нас, на мой взгляд, нисколько не умаляет его деяний, наоборот. Может, кого-то покоробит такое угловатое сравнение, но, как по мне, есть большая разница, идти на «стрелку» с бандитами в одиночку или имея за спиной непрошибаемую «крышу». Всесильного «генерала», обещавшего вмешаться в самый критический момент. На худой конец, хотя бы выслать карету «Скорой». Этим обстоятельством, к слову, пришлось пожертвовать церковным иерархам, когда они в первые столетия от Рождества Христова стряпали свою версию разыгравшихся на Гологофе событий. Требовалось увязать скромного философа с авторитетным вседержителем, которому уже поклонялись многие, прочие соображения довелось отбросить, хоть не все теологи той эпохи придерживались подобного мнения, о чем много ниже.

VI. Есть человек – есть проблема…

Фредегонда приказала сделать два железных ножа, в которых она велела сделать желобки и наполнить их ядом, разумеется, для того, чтобы, если удар окажется не смертельным, ядовитая отрава могла бы скорее исторгнуть жизнь.

Григорий Турский. «История франков»

Следующий немаловажный вопрос: а кем были на самом деле длинноволосые короли, гипотетические носители генома «священной крови»? Как и чем они зарекомендовали себя в истории? А были они, друзья, как, пожалуй, выразился бы булгаковский Воланд, «люди как люди». То есть были разными, как хорошими, так и не очень, хоть квартирный вопрос их, очевидно, не донимал, нечего на него пенять. Меровинги не были с ним знакомы, поскольку проживали по преимуществу во дворцах. Словом, при желании среди предполагаемых потомков Спасителя легко отыскать и откровенно мистических персонажей, вроде основателя династии Меровея, явившегося к франкам из морских пучин, и прагматичных политиков вроде Хлодвига I (466–511), огнем и мечом сколотившего Франкское государство. Православная церковь объявила древнерусского князя Владимира Крестителя святым, католическая не решилась канонизировать совершившего аналогичное деяние Хлодвига (он крестил франков в 496 г.), многие его поступки были чересчур уж неоднозначными. Впрочем, в роду Меровингов встречались и куда более жестокосердные властители. Так, его сын Хлотарь (497–561) отметился хладнокровным убийством своих же малолетних племянников, сыновей павшего в сражении с бургундами старшего брата. Чего только не сделаешь, лишь бы очистить трон. Этот список не проблема продолжить. Король Хариберт I (520–567) из династии Меровингов прослыл неисправимым развратником, его даже отлучили от церкви за двойное святотатство: второй женой короля (при живой-то королеве) была провозглашена католическая монахиня.

Впрочем, все эти прегрешения блекнут, стоит лишь помянуть франкскую королеву Фредегонду (545–597), супругу распутного меровингского короля Нейстрии Хильперика I, прозванного хронистами Нероном¹⁰¹. Так вот, эта Фредегонда зарекомендовала себя настоящей бестией, терминатором в юбке, перед злодеяниями которой злодейства упоминавшейся выше византийской императрицы Флавии Фаусты, второй жены Константина Великого, оклеветавшей пасынка, представляются детскими проказами. Что там пасынок, убитый отцом по наущению Фаусты, у Фредегонды был совершенно несопоставимый размах. Впрочем, у нее есть и смягчающие обстоятельства: в силу дыр в салическом законодательстве королевство франков постоянно дробилось на части. Фредегонда прилагала титанические усилия, чтобы собрать эти куски воедино. Правда, действовала она методом радикального сокращения числа пайщиков…

Начав всего-то служанкой при дворе королевы Нейстрии Авдоверы, Фредегонда очень скоро заполучила в постель ее любвеобильного супруга короля Хильперика. Наивная королева удивиться не успела, как уже коротала дни и ночи в монастырской темнице. Второй избраннице Хильперика королеве Галесвинте повезло гораздо меньше предшественницы. По наущению могущественной фаворитки ее задушили прямо в постели. Это преступление не осталось незамеченным, сестра задушенной Галесвинты Брунгильда, королева другого франкского государства – Австразии, упросила мужа (приходившегося Хильперику родным братом) объявить Нейстрии войну. Продлившаяся впоследствии полвека, эта кровавая франкская междоусобица вдохновила авторов «Песни о Нибелунгах», знаменитого германского героического эпоса. Считается, описанная там смертельная вражда двух королев, Брюнхильды и Кримхильды, срисована как раз с нее.

Боевые действия не помешали Фредегонде наконец-то выскочить замуж за Хильперика. А уж с обретением долгожданной короны ее таланты развернулись вовсю. Вскоре подосланные Фредегондой киллеры избавили королеву Нейстрии от деверя: австразийский король Сигеберт пал под ударами ножей. Их лезвия были смазаны собственноручно изготовленным Фредегондой ядом. Следующей ее жертвой стал Меровей, старший сын Хильперика от Авдоверы, за ним отправилась и его постриженная в монахини мать. Затем стилет настиг и второго сына Авдоверы – Хлодвига. Его обвинили в колдовстве и выслали, а в ссылке пришибли. Наконец, дочь Авдоверы Басина, обесчещенная слугами по приказу королевы, была заточена в монастырь. Жуть…

Оперативно избавившись от детей предшественницы, неугодных сановников Фредегонда вообще щелкала как орехи. Так, руанского епископа Претекстата подосланные ею мокрушники закололи прямо в церкви. Представляете ужас смертельно раненного прелата, когда королева-монстр явилась его проведать и даже предложила услуги своих врачей. Епископ просил одного: дайте мне спокойно умереть. Его просьба была удовлетворена. Правда, впоследствии беднягу канонизировали.

Кончилось логично, в списке жертв Фредегонды очутился и сам король, незадачливый Хильперик, имевший неосторожность застукать супругу с любовником. Не успел монарх сделать соответствующие оргвыводы, как из его груди уже торчало два ножа…

И все же, если, конечно, отбросить дьявольски предприимчивую Фредегонду, деятельными Меровингов не назовешь. Недаром их запомнили лежебоками, в исторических хрониках, кроме эпитета «длинноволосые», за ними закрепилось прозвище «ленивых королей». На закате династии дело дошло до того, что у майордомов (то есть премьеров, если грубо), правивших частями франкского государства (вышеупомянутыми Нейстрией, Австразией и другими), вообще вошло в дурную привычку похищать друг у друга венценосных носителей гипотетической «священной крови», как какие-нибудь неодушевленные артефакты, символизирующие королевскую власть. Прямо как на советских учениях – боевое знамя воинской части. Прохлопал ушами фетиш, и все, дело – труба.

Вот и решайте сами друзья, возрадовался бы Христос потомкам, которыми его снабдили три британца? Тот же вопрос актуален и в отношении иерусалимских королей-крестоносцев. Спору нет, они на время очистили Палестину от неверных. Но разве к чему-то подобному призывал своих последователей Иисус?

VII. Код да Винчи

Если вы захотите узнать, кто управляет современными культурными процессами, спросите себя: «Кого недопустимо оскорбить?»

Патрик Бьюкенен¹⁰²

Под впечатлением от увиденного долго думал, чем это Ватикан так насолил Пентагону, что про него такое засняли?

Дмитрий Пучков о блокбастере «Код да Винчи»

Впрочем, исследование Байджента и его коллег – цветочки в сравнении с тем, какой размах спустя всего четверть века придал теме с участием гипотетических потомков Христа предприимчивый американец Дэн Браун. Я нисколько его не виню, человек подневольный, кураторы подсказали, куда «повернуть пулеметные тачанки», то есть я хотел сказать, обратить свой пытливый писательский взор. Что поделаешь, пришлось брать под козырек. Впрочем, Браун не остался внакладе. Что кураторы были, не сомневаюсь. Сейчас поясню, почему.

Дэн Браун хоть и не наш Федор Михайлович по части литературного дарования, но, безусловно, парень не промах. Хваткий. Тем не менее разрешите усомниться, будто автор, специализировавшийся на опусах вроде путеводителя для романтически фрустрированных (то бишь всерьез озабоченных) женщин¹⁰³, а в свободное от литературных трудов время бренчавший на гитаре, в стране, где большая часть населения делит мир на Good Guys и Bad Boys, ни с того ни с сего увлекся подобной проблематикой, вообразив, будто наваяет бестселлер. Да с каких таких пирогов? Ну не похоже это на правду, хоть убейте меня. Я, конечно, не великий знаток американской литературы, однако все прочитанные мной книги, относящиеся к ней, убеждают как раз в обратном: мир за пределами США их авторам сугубо до лампочки. Не интересен, мягко говоря. Да и их рынок для чужаков закрыт, ничего не поделаешь, самодостаточная нация. Хотите доказательств? Пожалуйста. Вспомните хотя бы, как сложно было пробиваться в США звезде из Гонконга Брюсу Ли в семидесятых годах минувшего столетия или группе Rammstein лет десять назад. Вспомните, как сложились за океаном творческие судьбы Савелия Крамарова, Родиона Нахапетова или хотя бы Жерара Депардье. Подберите еще примеры стран, где бы переснимали общенародно любимых у нас «Невезучих» (заменить Пьера Ришара, да кому из русских на ум такое взбрело бы) или тот же «Звонок» по мотивам романов Кодзи Судзуки. Таких примеров – море разливанное, было б как-то иначе, не пришлось бы, скажем, другому японскому автору, Харуки Мураками, коллекционировать тысячи джазовых пластинок и прилюдно фанатеть от бейсбола. Он пришел к правильным с точки зрения маркетинга выводам, без бейсбола – не прокатит никак. Возьмите любую книгу этого прозаика, такое ощущение, ее писал американец. Такова цена, уплаченная ради читателей. Сакэ и сумо их вряд ли заинтересовали бы. И тут – европейские короли Меровинги, правившие черт знает когда, приковывают внимание преподавателя английского языка, а заодно – «выдающегося криптографа и большого специалиста в области теории заговора» г-на Брауна. Читал я книги другого специалиста в той же области, только не липового, его звали Энтони Саттоном. Он трудился над специальными проектами в Гуверовском институте США, это заведение специализируется на секретных аналитических прогнозах для американской администрации¹⁰⁴. Так вот, Саттону пришла на ум нездоровая мысль распространить вышеобозначенную теорию заговора (в какой Браун – безусловный корифей) на финансовые учреждения США. Результат оказался печальным, в Штатах произведения Энтони Саттона не печатали, с работы его мигом поперли, для тамошнего научного сообщества доктор экономики стал persona non grata. «Великий конспиролог» Браун это обстоятельство, надо полагать, учел, избрав другую заманчивую мишень – Иисуса Христа. И не прогадал, заметьте, друзья, его бездарные опусы растиражировали миллионами экземпляров.

Полагаю, что не ошибусь, если скажу: творение Брауна представляет собой поучительный образец составляющей части сложного, многоходового и одновременно успешного (это остается лишь признать) проекта массовой манипуляции сознанием, обернутой, ради обеспечения этой самой массовости, в цветастую обертку суперрентабельного коммерческого предприятия. Ну, и чтоб комар носу не подточил, а как же.

Судите сами, друзья. В фундамент проекта (в ту ее часть, где использовалась мазня Брауна) заложили примитивный детектив, исполненный, как пишут почитатели писателя, на стыке жанров, поди ж ты, как круто. То есть снабженный обрывками конспирологических теорий и даже неким подобием философствований. При этом чтиво рассчитано на интеллектуальный уровень питекантропа, следовательно, легко усваивается. Шарады, по части которых Браун, как говорят, мастер, придают незамысловатому повествованию некий оттенок интеллектуальности. Прием – не новый, до Дэна Брауна к подобным методам, только куда утонченней, прибегали Умберто Эко и Артуро Перес-Реверте. Наполняешь текст кучей кроссвордов, и уже не звучит как барабан. Шарады Брауна выгодно отличаются от ребусов, сооружавшихся в свое время Эко, простотой, они легко разгадываются. Принцип тут примерно тот же, что и в рецепте популярности «философских» изысканий Пауло Коэльо, кухня фактически одна. Читаешь, скажем, «Алхимика» и не нарадуешься. Естественно, ведь приятно осознавать, что ответы на вечные философские вопросы не то что рядом, а, почитай, в кармане.

Главный герой Брауна профессор символики доктор Роберт Лэнгдон из Гарварда – под стать декорациям. Эдакий продвинутый вариант всемирно любимого Индианы Джонса, у которого вместо знаменитой шляпы и хлыста заимствованная Брауном из предыдущих проб пера «романтическая фрустрированность» – везде-то ему гениталии мерещатся в качестве оставленных кем-то знаков. Впрочем, это, конечно, лишь на пользу тиражам.

Незамысловатые приключения доктора Лэнгдона, сдобренные фаллически-вагинальными изысками от автора супербестселлера всех времен и народов, развиваются на фоне разгорающейся битвы между силами Добра и Зла в виде двух глубоко законспирированных и невероятно могущественных организаций. Причем результаты противостояния обещают потрясти все здание человеческой цивилизации. Лагерь сил Добра, иными словами, столь понятные американским читателям Good Guys, представлен загадочным Приоратом Сиона, повторяю, не следует путать его с Сионскими мудрецами, выдуманными чертовой царской охранкой на рубеже XIX и XX вв. Члены этой команды, среди которых побывали и Боттичелли, и да Винчи, и другие известные товарищи, мечтают о всеобщем равенстве и братстве вплоть до физиологической близости в рамках концептуального библейского пожелания «возлюбить ближнего своего». Этим парням противостоят злобные католические мракобесы из вполне реальной католической прелатуры Опус Деи (лат. Opus Dei – Дело Божие), доведенные обетом воздержания и ежедневным самобичеванием буквально до ручки. Развивая сюжет, Браун вскользь касается династии полюбившихся нам длинноволосых лентяев Меровингов. Оказывается, Good Guys из Приората веками опекали проживавших incognito носителей «святой крови», прапра-правнучкой которых у Брауна выступает очаровательная французская полицейская Софи.

Скверные парни, они же Bad Boys, готовы сожрать шапку вплоть до кардинальской, лишь бы правда о человеческой сущности Спасителя не стала, так сказать, достоянием общественности. Факт, на котором стоит мимоходом заострить внимание. В современном мире, где заработать клеймо недобитого фашистского прихвостня – раз плюнуть, само название Приорат Сиона звучит провокационно, перекликаясь с словосочетанием Сионские мудрецы, я только что о них говорил. На заре минувшего столетия этим гипотетическим мудрецам приписывали авторство «Сионских протоколов», документов, в общих чертах предсказавших этапы современной глобализации. И хоть впоследствии протоколы были признаны фальшивкой, их публикация в двадцатых годах прошлого века принесла много горя человечеству, в первую очередь евреям, славянам и немцам. Сегодня разглагольствовать о «протоколах сионских мудрецов» в Западной Европе и США – верный способ нарваться на неприятности, но Браун, прибегший к очередному трюку ради шумихи вокруг своего «Кода», ничем не рисковал, – «мудрецы» из его Приората – славные парни.

Вот, собственно, и все, по сути, бестселлер Брауна не заканчивается ничем, в финале навороченная автором гора рождает самую настоящую убогую мышь. Впрочем, может, это задел на будущее? Не знаю.

Ну и что такого криминального во всем перечисленном выше, спрашивается? Ну, вложило издательство «Random House» в поделку Брауна такие деньжищи, что ее удалось тиснуть суммарным тиражом в восемьдесят с хвостиком миллионов экземпляров. Ну, заработал предприимчивый «крупный специалист по теории заговора» почти триста миллионов баксов, против которых другой западной знаменитости того же толка, Джоан Роулинг, только и остается, что лапти плести, право слово, хоть бреди на паперть. Ну, оказались создатели одноименного киношедевра Рон Ховард, Акива Голдсман и Брайан Грейзер глухи и слепы к протестам христиан, называвших выпущенный Голливудом продукт «пронзительно антихристианским», по выражению римского архиепископа Анджело Амато. Ну и что опять же с того, что творение Брауна, раскрученное по всем законам маркетинга, всколыхнув интерес к теме, подняло мутную волну новых кривотолков и инсинуаций? В частности, заговорили о могилах Христа, обнаружившихся то в Израиле (стараниями Джеймса Кэмерона с канадскими товарищами¹⁰⁵), то в Индии, то на юге Франции, а затем и что Христос вовсе не умирал на кресте. Что вместо него, мол, распяли другого человека или что не было никакого удара «копьем судьбы»¹⁰⁶, незадолго до казни Христос-де принял снотворное, мнимое мертвое тело сразу выдали Иосифу Аримафейскому (вопреки римским законам), и тот без особого труда привел Иешуа в сознание. Хорошо, христиане, умиравшие на аренах римских амфитеатров в когтях львов и других хищных кошек, не были знакомы с подобными версиями. Но и сегодня, когда нравы не столь суровы, она выглядит страшно. Почему? Я позволю себе зайти издалека.

Мои родители не были ни твердолобыми коммунистическими ортодоксами, ни номенклатурными карьеристами, уверяю вас. Они были физиками, трудились над теорией сверхпроводимости материалов, а в жизни придерживались умеренно либеральных взглядов, свойственных значительной части советской технической интеллигенции. Меня с детства растили на хорошей приключенческой литературе, на книгах Майн Рида и Роберта Стивенсона, Лондона, Хаггарда и Дюма. Это я к тому говорю, что шедевры советского партийно-патриотического политпросвета вроде иллюстрированных книг о пионерах-героях или брошюр «как стать десантником» у нас дома на полках не стояли. Тем не менее я, естественно, знал и о самоотверженном подвиге двадцати восьми панфиловцев, остановивших гитлеровские танки на подступах к Москве, и о сержанте Матросове, закрывшем грудью амбразуру фашистского дзота. Конечно, я не думал об этих людях изо дня в день, но они всегда были где-то рядом в качестве символов или даже архетипов, формирующих нацию. Я, пускай неосознанно целиком, полагал: Павлик Морозов выдал отца не в силу врожденных наклонностей к предательству, а поскольку на кону было Светлое Будущее, а в таких случаях не размениваются по мелочам, не так ли? Никому ведь и в голову не приходило обвинять в жестокосердии римского военачальника Красса, крикнувшего в драматический для своей окруженной со всех сторон армии момент: «Римляне, одного меня касается это горе», хоть речь на минуточку шла о его сыне, чью голову насадили на пику парфянские всадники. Ему надлежало подбодрить солдат, вот Красс и поступил как настоящий командир, оплакивать сына в разгар сражения ему было никак нельзя. Жизни остальных легионеров тоже ведь висели на волосках. К слову, почти все они оборвались, римская армия погибла под ударами катафрактариев вопреки самоотверженности Красса¹⁰⁷.

Помните, друзья, с чего началась Перестройка? А как раз с Павлика Морозова и началась, когда его объявили законченным отморозком. А еще с солдат генерала Панфилова, когда их последний бой был назван фантазией, родившейся в головах военного корреспондента «Красной звезды» Коротеева и его шефа-редактора Ортенберга. Перестройка началась с «проклятого гололеда», на котором поскользнулся Александр Матросов, и ручки фонаря, заклинившего в самый неподходящий момент у капитана советских ВВС Николая Гастелло. Ну и пошло-поехало. Все наши победы мигом оказались либо дутыми, либо оплаченными неправдоподобно высокой ценой, все наши лидеры моментально стали параноиками, сифилитиками и отпетыми палачами. Конечно, виной тому послужила и бездарная советская пропаганда, отданная на откуп прожженным партийным карьеристам и оказавшаяся беспомощной, когда от нее потребовалось нечто большее ретрансляции ритуальных завываний идеологического отдела ЦК КПСС. Атака на идеи-символы (грамшианская революция, по определению Сергея Кара-Мурзы¹⁰⁸), которыми легитимировалось идеократическое советское государство, развернулась во всю мощь под конец восьмидесятых годов минувшего столетия, и было уже не суть важно, где пролегала граница, отделявшая правду от новой, еще более изворотливой лжи. Идеологическая бомба сработала, поставить экономику на грань коллапса оказалось делом техники, и Советская империя рухнула фактически в одночасье. «В один день и одну трагическую ночь», как некогда писал об Атлантиде Платон.

Христианство, конечно, гораздо крепче строившейся на модернизированных марксистских идеях Советской империи, но средства, воздействующие на установки сознания миллионов людей, небезопасны и для него. Особенно когда стрелы, пущенные недрогнувшей рукой, не разглядишь за, казалось бы, невинными, облаченными в детективные декорации поделками заокеанских кинематографистов. Ну что вы, в самом деле, уже и пофантазировать нельзя…

Нельзя, как показывает печальный пример Энтони Саттона.