Текст книги "Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III"

Иконография Бычка

Портрет старого (основного) Бычка был написан известным художником Раухом по заказу Д.П. Голохвастова в 1836 году. По непроверенным данным, Голохвастов специально пригласил Рауха из Германии в Россию, чтобы написать этот портрет. Я же полагаю, что Раух сам приехал в Россию, где написал для нашей знати, преимущественно для москвичей, несколько превосходных картин. Одну из них, которая принадлежала Брокару, я в свое время видел в его собрании в Москве. Раух был анималист и весьма известный художник. Заслуга Голохвастова заключается в том, что он, желая увековечить своего Бычка, заказал его портрет не доморощенному живописцу, а знаменитому художнику. Это единственный портрет Бычка, все другие являются копиями либо вариациями на тему рауховского портрета.

Раух блестяще справился с задачей и дал целую бытовую картину. Это не только превосходное изображение самого Бычка, но и портрет Смесова, который его держит в поводу. Тут же стоят беговые дрожки, лежит хомут и вся упряжь; фон – Ходынское поле, призовые будки с развевающимися флажками, проездка рысака с поддужным, вдали краснеющий Петровский дворец. Лошадь написана Раухом превосходно: лепка мускулатуры великолепна, тон масти, судя по потомкам Бычка, дан удивительно верно, а характер и тип лошади схвачены метко. Добросовестный немец указал и на недостатки Бычка, и это делает честь живописцу, который изобразил то, что видел, а не то, что хотел видеть владелец лошади. От этого, увы, не свободны многие русские портретисты лошадей. Стахович был прав, когда однажды написал об этом портрете: «…по мастерскому рисунку видно, что лошадь была очень похожа, что и подтверждали мне люди, знавшие Бычка хорошо».

Я считаю, что Раух, написав портрет Бычка для Д.П. Голохвастова, повторил его тогда же для Н.Е. Смесова. Ныне оба портрета принадлежат мне. Первый был подарен Д.Д. Голохвастовым князю Д.Д. Оболенскому, тот подарил его Н.П. Малютину, от него портрет со всем заводом перешел в собственность Новосильцова, был украден во время революции одним комиссаром и куплен мною у него в Москве. Второй портрет попал какими-то путями в Петербург, где я его купил у реставратора Циммермана в 1903 году.

Портрет Бычка много раз копировали, и во время моих скитаний по коннозаводским гнездам России я часто видел эти копии. Одна из копий принадлежала когда-то известному русскому коннозаводчику Емельянову и была подарена мне его внуком А.Н. Емельяновым.

Д.П. Голохвастов на свои средства издал превосходную литографию с рауховского портрета, которую очень широко раздавал своим друзьям и знакомым. Спрос на изображение Бычка был так велик, что Фельтен, владелец известной фирмы картин и эстампов в Санкт-Петербурге, издал еще один литографированный портрет Бычка, который десятки лет очень ходко распродавался в его магазинах и выдержал десятки изданий. Однако насколько хороши были литографии лошадей Сверчкова, изданные этой фирмой и самим художником рисованные на камне, настолько слаб и неудачен получился литографированный портрет Бычка.

Портрет Бычка всё с того же рауховского оригинала много раз печатался в различных коннозаводских журналах. Первое такое изображение Бычка появилось в «Журнале коннозаводства» за 1842 год (№ 3): к этой книжке журнала был приложен литографированный портрет Бычка.

Заключение

Год смерти Бычка неизвестен. Однако в моем распоряжении имеются некоторые данные, позволяющие установить этот год почти безошибочно. Я имею в виду рассказ Варли, в свое время сообщенный им В.О. Витту. Вариант того же рассказа я слышал от Д.А. Расторгуева, у которого служил Варли. Этот рассказ записал для меня В.О. Витт.

«Еще в годы моего студенчества я познакомился с Владимиром Владимировичем Варли. Он был в то время (1901–1910) управляющим конным заводом Д.А. Расторгуева в селе Стебаево Задонского уезда Воронежской губернии. Отец его, англичанин по происхождению, приехал в Россию около 1840 года. Служил тренером и жокеем у М.Ф Петрово-Соловово, выиграл, между прочим, в 1842 году в Лебедяни на солововской Победе тридцативерстный приз. Оставив службу у М.Ф. Петрово-Соловово, он поступил к Д.П. Голохвастову, а уже после уничтожения завода Д.Д. Голохвастова или, вернее сказать, после увода завода из Московской губернии в Саратовскую, поступил к Н.П. Шипову, основавшему лет за десять до этого конный завод в селе Осташёво Можайского уезда Московской губернии, верстах в двадцати – двадцати пяти от села Покровского, бывшего имения Голохвастовых.

Любовь к голохвастовским лошадям В. Варли сохранил на всю жизнь. Одновременно с приглашением на службу Варли Шипов приобрел непосредственно у Голохвастова ряд лошадей: жеребца Смирного и более десятка кобыл во главе со знаменитой Крестьянкой, список которых можно составить по описи завода Н.П. Шипова. Впоследствии, уже в 1869 году, был куплен в… завод известный рыжий Друг завода Д.Д. Голохвастова, р. 1860 г., от Петушка и Подруги. Покупка эта была произведена, как говорил В.В., по совету его отца.

Варли-отец очень хорошо знал историю и жизнь завода Д.П. Голохвастова, много рассказывал об этом заводе сыну и особенно часто останавливался в своих рассказах на эпизоде смерти знаменитого Бычка. Рассказ этот особенно врезался в память В.В., и он мне его как-то раз пересказал. Постараюсь воссоздать этот рассказ, ставя в кавычки подлинные выражения В.В.

Старому Бычку “и в заводе не давали покоя”. Он был всероссийской знаменитостью. Всегда было много знатных посетителей и почетных гостей, желающих его посмотреть, и притом не на выводке (от себя скажем, что на выводке он интересной картины не представлял), но на езде. И вот иногда Д.П. Голохвастов, частью из-за тщеславия, желая хвастнуть своим несравненным жеребцом, частью из-за стремления угодить высокопоставленным, а иногда даже и высочайшим особам, приказывал исполнить просьбу гостей. Однако Бычок далеко не всегда был в должной кондиции: он не нес постоянной правильной работы и, получая большой корм, ко времени случного периода обычно был сильно загружен.

Как-то раз зимой, во время приезда гостей, повторилась знакомая история, и Д.П. Голохвастов приказал запрячь и показать Бычка “на резвой”, несмотря на жестокий мороз и ветер и невзирая на попытки служащих завода отговорить хозяина от этого намерения. Бычок выехал, блеснул и, как всегда, поразил всех своей ездой, но результатом этого стало то, что он внезапно пал от разрыва сердца. Для завода это был страшный удар. Завод по своей вине преждевременно лишился жеребца, который не дожил и до 20 лет.

Последняя деталь рассказа особенно интересна для нас, потому что она позволяет с точностью фиксировать дату смерти Бычка. Бычок пал, согласно версии В.В. Варли, в зиму 184¾4 года».

Рассказ Варли заслуживает полного доверия. Согласно его версии, Бычок пал, не дожив и до 20 лет, поэтому Витт полагает, что Бычок пал в зиму 184¾4 года. Я могу уточнить дату. Варли говорит определенно лишь о том, что Бычок не дожил до 20 лет, но он мог пасть и в 18 или 19 лет. Витт стоит за вторую дату, но доказательств не приводит. Такое доказательство имеется. Дело в том, что у нас есть печатный, вполне достоверный текст, из которого ясно, что летом 1843 года Бычок был еще жив. Речь о публичном выступлении Бычка на московском бегу 12 июля 1843 года. Этот бег описан в «Известиях Московского бегового общества» (1858). Бычку тогда было 19 лет, стало быть, он пал не ранее 19 июля и не позднее конца декабря 1843 года, не дожив до 20 лет всего лишь два-три месяца.

В пользу правдивости рассказа Варли говорит свидетельство князя Оболенского о том, что скелет Бычка был помещен в музей Московского университета, а это могли сделать только при Голохвастове, когда он был еще попечителем. Стало быть, Бычок действительно пал, не дожив до своего двадцатилетия. Голохвастов скончался в 1849 году, ненамного пережив своего любимца.

Цель моей скромной работы – не желание дискредитировать линию Бычка, а искреннее стремление выяснить сущность и подлинное значение Бычков, чтобы дать возможность современным охотникам разобраться в настоящем их значении. Моим пером руководило отнюдь не пристрастное отношение к Бычку, а лишь желание поставить Бычка и его потомков на подобающее им место среди других, более славных, значительных и великих линий нашего коннозаводства. Вот почему в заключение, сохраняя полную объективность, я приведу плюсы и минусы Бычков при заводской работе с ними.

1. Хорошие «рысистые» ноги, образцово правильные по своему постанову и костистые.

2. Страшная сила, благодаря которой столько представителей этой линии выиграли Императорский приз.

3. Превосходный характер и большой ум.

4. Дают большой процент бегущих лошадей.

5. Хороши как езжалые (пользовательные) лошади.

6. Ценны как материал (по женским линиям) для создания призовых лошадей даже исключительно высокого класса.

1. Плохие хода (очень часто).

2. Мелкий рост.

3. Плохие и часто порочные спины, иногда простоватость, и нередко шеи с кадычками.

4. Не выносят инбридингов, ибо в результате их получаются карикатурные лошади, у которых закреплены мелкий рост, плохая спина и шея с кадычком.

5. В потомстве лошади высшего порядка, особенно рекордисты, составляют редкое исключение.

6. Именно Бычки «испортили» спины в орловской рысистой породе, ибо там, где их не было (заводы А.Б. Казакова, П.Ф. Дурасова, В.Я. Тулинова, И.А. Молоцкого и др.), или там, где их почти не было (заводы Борисовских, Хреновской и др.), спины у лошадей остались великолепны.

7. Понизили аристократичность типа орловской рысистой породы в целом, ибо имели очень большое распространение.

Таковы аргументы за и против, вытекающие из всего того материала, который сообщен мною. И эти выводы вовсе не утешительны для всего многочисленного потомства Бычка.

Завод М.В. Воейковой

Имя светлейшего князя Владимира Дмитриевича Голицына как коннозаводчика в прежнее время было знаменито, громкой славой пользовался его завод. Голицынская лошадь наравне с хреновской, тулиновской и подовской ценилась очень высоко. Князю удалось создать один из тех заводов, которые получили всероссийскую известность и оказали существенное влияние на большинство призовых заводов России. Голицынский материал лег в основание нескольких знаменитых впоследствии заводов, среди которых первенство принадлежало заводу В.Н. Телегина.

Успех сопровождал В.Д. Голицына на протяжении всей его коннозаводской деятельности, и одно это ясно говорит о большом таланте коннозаводчика. Успех был разносторонний. Лошади Лопандинского завода (так именовался завод Голицына) побеждали на бегах, притом настолько постоянно, что этот завод стали считать классическим рассадником резвых лошадей. На выставках голицынская лошадь также очень ценилась, иногда она удостаивалась высших наград. Атласный, например, получил первую денежную премию на выставке в Москве в 1869 году. Заводской материал, главным образом кобылы, имел совершенно исключительный успех, и получить голицынскую кобылу стало заветным желанием многих русских коннозаводчиков. Несмотря на громадные средства владельца, Лопандинский завод никогда не велся с размахом, всей своей замечательной деятельностью подтвердив то верное положение, что в заводском деле главную роль играет не количество, а качество, а также правильно осознанная и верно осуществленная заводская работа. Словом, познакомиться с этим заводом мне, начинающему коннозаводчику, было совершенно необходимо, и я поспешил это осуществить при первой же возможности.

Князь В.Д. Голицын

К тому времени Лопандинский завод перешел уже во владение единственной дочери князя Марии Владимировне, в замужестве Воейковой. Я посетил завод Воейковой либо в 1902-м, либо в 1903 году. Тогда я был юным кавалерийским офицером. Впоследствии мне пришлось еще дважды побывать в Лопандине. Я купил этот завод в 1909 году, и это не относилось к числу наиболее удачных шагов в моей коннозаводской деятельности, в чем, впрочем, весьма мало повинны голицынские лошади.

Княгиня М.В. Воейкова. Портрет работы А. Головина, 1905 г.

Свой завод «светлейший» – так называли между собой охотники В.Д. Голицына – основал в 1848 году. Однако, согласно документальным данным, у князя был завод и до 1848 года. В заводской книге 1854 года находим Гирлянду завода князя В.Д. Голицына от Юнг-Орвиля и Гордой Хреновского завода и Домашнюю от того же жеребца и Доброй Хреновского завода. Обе кобылы родились в 1845 году и были явно полукровными. Их отца Юнг-Орвиля многие считали чистокровным жеребцом. Это неверно. Как я узнал в Лопандине, он был норфолком. Стало быть, у Голицына прежде был полукровный завод, а в 1848 году он положил основание своему знаменитому рысистому заводу. Просматривая первоначальную опись Лопандинского завода, нетрудно понять, что князь Голицын совершенно определенно был сторонником шишкинской лошади. В этой первоначальной описи мы видим 5 производителей, причем три из них – Непобедимый-Молодец 2-й, Павин и Сибиряк – шишкинские и только два хреновских – Поспешный и Чистяк. Заводских маток было куплено 16, из них шишкинских и происходящих от них 12, остальные – хреновские. Кобылы шишкинских кровей происходили из заводов Н.И. Тулинова и В.П. Охотникова, то есть светлейший князь обратился к шишкинскому материалу и к тем двум коннозаводчикам, которые купили в полном составе шишкинский завод. Полагаю, из всего сказанного можно вывести то заключение, что Голицын имел определенный план при создании своего завода и план этот он с большой настойчивостью проводил в жизнь. Небезынтересно заметить, что в процессе заводской работы эти шишкинские крови уцелели и прославили Лопандино, а сам князь до конца своих дней остался их поклонником.

В истории коннозаводства весьма редки случаи, когда начинающий коннозаводчик сразу покупал удачных производителей, которые становились родоначальниками его завода и кровь которых затем сохраняла первенствующее значение в течение всего времени существования завода. Голицын оказался из числа этих счастливцев. Купленные им два жеребца, Непобедимый-Молодец 2-й и Павин, оказались выдающимися производителями, и на их крови был построен весь голицынский завод. Когда эти жеребцы по старости лет сошли со сцены, им на смену пришли Атласный, Баловень, Раскидай и Злобный. Когда состарились и эти жеребцы, их сменили сыновья Злобного – Бронзовый, Вояк и Рассвет и сын Атласного Туман. Столь же большое значение имело распространение крови Непобедимого-Молодца и Павина в матках. Завод светлейшего князя был всегда одним из тех, где родственное скрещивание применялось широко.

Подобно многим другим коннозаводчикам прежнего времени, В.Д. Голицын, один раз купив заводской материал, считал его основным и в дальнейшем никаких или почти никаких покупок не совершал, а вел завод замкнуто, оперируя теми кровями, которые первоначально туда вошли. До известной степени такой способ ведения завода можно назвать рутинным, но, с другой стороны, он гарантировал однородность генеалогического ядра, давал с течением времени тот тип и яркий характер, ту индивидуальность в лошадях, по которой старые охотники так легко отличали голицынских лошадей от хреновских, хреновских от тулиновских и т. д. Такое ведение дела, в связи с большим спросом на городских односортных лошадей, отвечало времени и было целесообразно. Изменились времена, и с ними изменились способы ведения заводского дела. Произошло это главным образом в силу односторонне предъявляемых к рысаку требований резвости. Какие это в конечном счете принесет плоды – еще очень большой вопрос.

В заводе Голицына был ветеринар А.И. Копычев, из крепостных. Это был чрезвычайно ценный, толковый и дельный помощник князя, добрая память о нем сохранилась в Лопандине и на много лет пережила его самого. Нечего и говорить, что в заводе при князе кормление, содержание и уход, работа молодняка велись блестяще и Копычев получил несколько благодарностей, орден и чин от коннозаводского ведомства. Лопандино – это, собственно, хутор того грандиозного орловского имения князя Голицына, о котором можно сказать, что оно равнялось не одному немецкому княжеству, а нескольким. В руках Голицына были неограниченные возможности образцово поставить завод, и он этим воспользовался. Во времена, когда заводом управлял зять князя А.Н. Воейков, человек скупой и ограниченный, дело находилось в безобразном состоянии: лошадей попросту не кормили. Воейков имел те же материальные возможности, что и светлейший, а потому простить ему этого никак нельзя. Воейков является виновником того, что знаменитый Лопандинский завод прекратил свое существование.

Попробую дать характеристику голицынской лошади, опираясь на литературу, на данные, собранные непосредственно в Лопандине, на отзывы Телегина, хорошо и близко знавшего голицынский завод, и на собственные скромные соображения. Все это, а также слова И.В. Прохорова и особенно Н.М. Коноплина, который часто со мной беседовал на эту тему, любил и очень ценил голицынских лошадей, и составит фундамент той характеристики, которую я намереваюсь сделать.

Голицынские лошади были во всех отношениях достойными, что называется, дельными. Они были крупны, широки, костисты и при этом сухи. Спины, как правило, имели превосходные, и это совсем не удивительно: кровь Бычка в этом заводе за все годы его существования (более полувека) не играла никакой роли. Впрочем, Голицын в свое время отдал дань увлечению Бычком и в состав его завода первоначально вошла кобыла Проказница, дочь Бычка, но весь ее приплод был своевременно выбракован. Среди жеребцов только один Дудак имел кровь Петушка, но и то в отдаленных боковых течениях.

Головы у голицынских лошадей были довольно большие и тяжелые. Это я приписываю влиянию Павина, превосходный портрет которого кисти Швабе мне принадлежит. Судя по этому портрету, Павин имел большую голову, и во время своего первого посещения Лопандинского завода я видел эти типичные, чисто павиновские головы.

Общее впечатление от экстерьера и типа голицынских лошадей было определенно в их пользу. Однако многие прежние охотники находили, что эти лошади грубы. Некоторые голицынские лошади, преимущественно потомство Атласного, были породнее и более гармоничны. В Лопандине мне рассказывали, что сам Атласный не отличался резвостью, но был чрезвычайно хорош по себе, пропорционален и делен. Он был любимым жеребцом князя Владимира Дмитриевича.

Атласный (Непобедимый-Молодец 2-й – Неспелая), р. 1863 г., вор. жер. зав. кн. В.Д. Голицына[8]8
  Об этом Атласном см.: Витт В.О. Указ. соч. С. 342, 455, 533.


[Закрыть]

Все голицынские лошади были резвы, и в свое время это был самый беговой завод в России. Однако при всей своей резвости голицынские лошади оставались, что называется, бездушны. Это большой недостаток для призовых лошадей. Еще в 1890-х годах весьма наблюдательный и знающий коннозаводчик А.И. Паншин заметил, что голицынских лошадей надо «разбудить», что у них много кости, тела, но мало сердца. Они резвы, но в них нет огня. С этим тонким замечанием я, безусловно, согласен. Среди голицынских лошадей было мало таких, которые имели бы легкие, изящные и воздушные хода. Голицынский рысак на езде являл зрелище довольно внушительное: он шел так, будто тащил пятидесятипудовый воз. На эту особенность хода голицынских лошадей обратил мое внимание Н.И. Родзевич. Он придавал исключительное значение сердцу, характеру хода рысаков; он даже проповедовал особую теорию подбора по ходам. Ныне в чистом виде голицынскую лошадь встретить уже нельзя, но в орловской породе, и особенно в метисном коннозаводстве, значение голицынских кровей очень велико.

Прежние голицынские лошади были весьма трудны в подборе. Немногие коннозаводчики достигли с ними успеха. На первом месте стоит, конечно, Телегин-отец. Этот творец стольких выдающихся рысаков подметил все особенности голицынских лошадей, нашел нужный ключ подбора к ним, потому и составил на голицынском фундаменте то незабываемое гнездо маток, которое подняло его завод на недосягаемую высоту. Про одно из лучших созданий телегинского завода – Могучего – Паншин сказал в 1896 году: «Я видел Могучего. На выводке мне эта лошадь очень тогда понравилась. У этой лошади было много священного огня, на вид даже; пропорциональность, сухость, ловкость этой лошади произвели на меня в свое время впечатление… Энергия и способность Могучего сделали свое дело». Я считаю эту характеристику Могучего чрезвычайно интересной и важной еще и потому, что она исходит от очевидца и такого прозорливого человека, как Паншин. Однако с его утверждением, что Могучий был сух, согласиться не могу. Жеребец не был сух, на это мне указывал Н.В. Телегин. Чтобы создать Могучего, Телегин нашел те крови, которые парализовали нечто нежелательное в голицынских лошадях, и получился Могучий, полный «священного огня». Однако среди сыновей Могучего некоторые, как Бычок, не были пылки. Теоретически к голицынским лошадям подходили те жеребцы или кобылы, которые сами были пылки, имели много сердца и воздушные хода. Вот почему воронцовские лошади, с избытком наделенные этими качествами, подходили к голицынским. От встречи этих кровей родились такие знаменитости своего времени, как Задача, Молодость и другие. Граф И.И. Воронцов-Дашков чрезвычайно удачно пользовался голицынским материалом. По совету графа княгиня М.М. Голицына после смерти мужа взяла из Новотомникова исключительно пылкого воронцовского Дудака. Результат получился превосходный: Дудак дал Скалу, всероссийскую рекордистку, напоминавшую о временах славы Лопандинского завода. Те коннозаводчики, которые, как Телегин, Воронцов-Дашков и некоторые другие, поняли сущность голицынской лошади, имели с ней блестящий успех.

Могучий 5.20 (Подарок – Виновная), р. 1871 г., зав. В.Н. Телегина[9]9
  Могучий восходит к семивершковому Великану – сыну голландской кобылы и Визапура 1-го (от Полкана 3-го).


[Закрыть]

Бычок (Могучий – Прелестница), р. 1879 г., зав. В.Н. Телегина

Личность коннозаводчика играет немалую роль в деле распространения и популярности лошадей его завода, а потому, прежде чем перейти к непосредственным впечатлениям о заводе Воейковой, скажу здесь несколько слов о ее отце.

Владимир Дмитриевич Голицын родился в 1816 году и был старшим сыном светлейшего князя Д.В. Голицына, московского генерал-губернатора, одного из основателей и первого президента скакового и бегового обществ в Москве. Служебная карьера молодого князя была блестящей. Сдав экзамены в Пажеском корпусе, он в 1836 году был выпущен в лейб-гвардии Конный полк. В 1844 году Голицын был пожалован во флигель-адъютанты, в 1853-м назначен командующим Кирасирским полком, а в 1855-м получил командование лейб-гвардии Конным полком. В 1864 году, уже в звании генерал-адъютанта, князь получил назначение командовать 1-й гвардейской кавалерийской дивизией. В 1869 году он был назначен членом совета Главного управления государственного коннозаводства и принял деятельное участие в разработке многих вопросов, касавшихся коннозаводства и спорта. Надо заметить, что князь очень близко принимал к сердцу интересы спорта и был страстным охотником, долгое время он состоял вице-президентом Санкт-Петербургского бегового общества. В 1873 году В.Д. Голицын удостоился монаршего благоволения – «за полезные труды в производстве и усовершенствовании различных сортов лошадей на своих заводах». В 1875 году Голицына назначили шталмейстером Двора Его Императорского Величества и исправляющим должность обер-шталмейстера – президента придворной конюшенной конторы. В 1878 году состоялось производство князя в генералы от кавалерии. В конце концов он был назначен шефом 4-го эскадрона лейб-гвардии Конного полка. Князь имел все российские ордена и массу иностранных отличий. Он неизменно пользовался любовью и уважением двух государей и сошел в могилу с репутацией человека, не знавшего страха и упрека. Голицын был баловнем судьбы, он взял от жизни всё: богатство, славу, знатность, незапятнанное имя и большое счастье в семейной жизни.

На коннозаводском поприще Голицына также сопровождал успех. Он стал почетным членом бегового и скакового обществ в Санкт-Петербурге. В память Голицына учредили «на вечные времена» два приза. Какой иронией, однако, звучат сегодня эти «вечные времена»!

Судя по портретам и рассказам людей, знавших князя Голицына, он был высокий, стройный, красивый мужчина, с тонкими и правильными чертами лица. Волосы и усы он носил коротко подстриженными. Князь был человеком редкой доброты и исключительно доступным для всех, кто имел в нем нужду или обращался к нему за советом и помощью.

Голицын был страстным охотником, настоящим любителем лошади и горячим поклонником рысака. Во второй половине своей жизни князь приезжал к себе в деревню обыкновенно осенью. Несмотря на то что ему тогда было уже немало лет, он ежедневно ездил из Радогощи, где находился его дворец, в Лопандино. Расстояние от Радогощи до Лопандина десять-двенадцать верст. В то время Лопандинский завод был в зените своей славы, а потому князя обыкновенно сопровождали гостившие у него охотники, а также покупатели, во множестве съезжавшиеся в Лопандино со всех концов России. Выводка неизменно производилась в строго определенном порядке, и каждой лошади светлейший собственноручно подносил по морковке. После этого смотрели молодежь на гонке или на езде. При князе неотлучно находился управляющий заводом А.И. Копычев, который, несомненно, немало способствовал созданию знаменитого голицынского рысака. Наездником у князя служил известный призовой ездок Фёдор Московкин, которого Голицын очень ценил. После Копычева заводом управлял некто Давыденко, который хотя и не обладал большими познаниями, но завод держал в порядке.

Мне неоднократно приходилось слышать, что князь В.Д. Голицын был величайшим знатоком лошади и коннозаводского дела. Старик Телегин, человек очень скрытный и тяжелый, как-то в минуту откровенности сказал мне, что он многим обязан Голицыну и считает себя его учеником. То же я слышал и от других. Разговор князя о лошадях был увлекателен, из этого разговора можно было всегда почерпнуть много дельного и полезного, так как сам князь был умудрен многолетним опытом и обладал природным чутьем к заводскому делу и к лошади, без которого нет и быть не может выдающегося коннозаводчика. Голицын охотно давал советы и указания начинающим коннозаводчикам и даже оказывал им содействие при создании заводов, нередко уступая заводской материал по самой доступной цене. Князь не выставлял напоказ свои коннозаводские познания, как это делали многие другие, потому в спортивной и коннозаводской литературе мало сведений о нем. От молодых охотников мне иногда приходилось слышать, что Голицын, конечно, знаменитый коннозаводчик, но едва ли он был знатоком лошади и только громадные средства и широкие возможности доставили ему успех. Это неверно. В нашем деле средства далеко не всегда играют решающую роль. Своим успехом на коннозаводском поприще Голицын был обязан не столько средствам, сколько своим знаниям, а позднее и своему обширному практическому опыту. Я могу здесь привести чрезвычайно интересный абзац из воспоминаний В.Н. Шофа: «Не увлекайтесь количеством, обращайте внимание на качество. Соединяйте хорошее с хорошим и будьте как можно строже к своей деятельности. Чаще себя проверяйте, исправляйте ошибки и увлечения, тогда вы достигнете хороших результатов в вашей деятельности». Таковы были советы, которые делал светлейший начинающему тогда коннозаводчику В.Н. Шофу. Позднее В.Н. Телегин провозгласил свое, ставшее историческим, выражение: «Соединяйте хорошее с хорошим – дрянь сама народится!» Не подлежит сомнению, что и Телегин услышал это поучение от Голицына и на протяжении всей своей коннозаводской деятельности оставался верен ему. Телегину принадлежит лишь вторая часть фразы: «дрянь сама народится». Телегин прямо говорил, что обязан князю Голицыну: тот не только дал ему советы и указания, но и уступил за гроши первоначальный материал, который лег в основу столь знаменитого впоследствии Злынского завода.

Князь держал призовую конюшню, лошади которой бежали с большим успехом. Эта конюшня была ликвидирована после его смерти. Голицын принадлежал к числу тех относительно редко встречавшихся в прежнее время коннозаводчиков, которые понимали всё значение собственной хорошо обставленной призовой конюшни для выявления и проверки успехов своей работы. В этом отношении Голицын имел много общего с другим знаменитым коннозаводчиком – графом Воронцовым-Дашковым. Кому из бывавших на старом петербургском бегу на реке Неве не памятна высокая фигура князя Голицына в большой медвежьей шубе, в неизменной конногвардейской фуражке? Он нервно ходил, когда бежала его лошадь. Художник Сверчков, бывший в приятельских отношениях с князем, несколько раз изобразил его на портретах во время бега на Неве. Высокий конногвардеец в медвежьей шубе, внимательно следящий за бегом, и есть Голицын. Один такой портрет я видел в Казани, два других – в Петербурге.

При посещении знаменитых заводов я взял за правило расспрашивать старую заводскую прислугу, а также людей, знавших хорошо завод, о прежних лошадях, о тех или других особенностях ведения завода. Кое-что ценное удавалось узнать и записать. Во время своей первой поездки в Лопандино я записал следующее:

«Злобный был очень резов, проходил зимой на старом петербургском бегу на реке Неве три версты в 5.20. Он был пяти вершков росту, чрезвычайно хорош по себе и правилен, но имел тяжелую голову. Светлейший говорил, что это, вероятно, в породу какой-нибудь Гишпанки.

Атласный – вороной масти, не был резов, хотя и был сыном знаменитого Непобедимого-Молодца 2-го. По себе был очень хорош, но сыроват. Любимец светлейшего князя.

Молодка – дочь Летуна 3-го. Лучшая по себе кобыла в заводе, с ней по формам могла соперничать только одна Мятелица. Масти была совершенно белой, исключительно суха, но при этом костиста, имела прекрасную голову с большими черными глазами. Спина была идеальная. Ноги не имели ни одного наливчика. Длинный фриз при образцовой по сухости ноге. Словом, во всех отношениях исключительная кобыла. Светлейший говорил про нее, что она очень напоминает своего отца Летуна 3-го, которого он видел в заводе графа К.К. Толя.

Мятелица была идеально хороша по себе. Крупнее Молодки, но передние ноги имели козинчик, и шея была прямовата. Масти была белой, какой-то серебристой, и сухости непомерной, как чистокровная лошадь.

Любезная – дочь Мятелицы, нарядная и красивая кобыла. Очень резвая. Была самой любимой кобылой князя».