Текст книги "Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III"

Портрет дает нам наглядную возможность сравнить формы Петушка, описанные Коптевым, с формами той же лошади, изображенными Френцем, и сравнение – в пользу Коптева. Это лишний раз говорит о том, насколько этот автор верно и точно описывал виденных им лошадей. С моей точки зрения, Петушок проще Бычка, в нем нет тех классических линий, которыми обладал его отец. Тем не менее близкое родство объединяет этих двух лошадей. Насколько мне известно, настоящее подробное описание форм Петушка – первое в специальной литературе.

Благодаря богатой иконографии лошадей линии Бычка, имеющейся в моем собрании, я могу дать описание форм шести лучших сыновей Петушка: Красавца, Кремня и Бычка, рожденных в заводе Д.П. Голохвастова, и Петела, Кочета и Петушка 2-го, рожденных в заводе графа И.И. Воронцова-Дашкова. Сужу о них по портретам Красавца кисти Сверчкова и Кремня кисти Швабе, по очаровательной пастели Бычка работы Сверчкова, по фотографии Петела работы Брюст-Лисицына, по портрету Кочета кисти Френца и по фотографии Петушка 2-го, сделанной на Всероссийской конской выставке.

Н.Е. Сверчков «Красавец»[4]4
  На картине – Красавец (Петушок – Прелестница), р. 1852 г., гнедой жеребец завода Д.П. Голохвастова. Родной брат Бычка 5.33 того же завода, производитель в заводе Д.А. Энгельгардта.


[Закрыть]

Красавец. Светло-гнедой масти, в отца и деда. Во лбу у Красавца звездочка. Голова его больше напоминает голову деда, чем отца. Выражение глаза совершенно дедовское. Превосходная шея, крутая и нетяжелая. Верная спина, но все же с уклоном к холке, из числа тех, что к старости обещают сильно ухудшиться; превосходный зад, видимая сухость, очень широкий постанов задних ног. Пясть передних ног длинна и тонковата. Сам длинен. Очень благороден и значительно кровнее отца. Больше похож на своего деда, чем на отца. Великолепный представитель своего рода, названный Голохвастовым Красавцем, ибо он еще под матерью выделялся красотою, о чем говорил мне князь Д.Д. Оболенский, слышавший об этом от Голохвастова.

Кремень. Гнедой с красным отливом, но тон масти гуще, темнее, чем у отца и деда, и с просвечивающими яблоками, что составляет очень редкую и эффектную масть. Никаких отмет не имел. Грива и хвост черные, очень густые. Хвост держит с отлетом, как и рыжий циммермановский Бычок. Голова очень напоминает голову отца. Шея хорошо поставлена, жеребец держит ее гордо. Верх хороший, но в связке западинка; плечо замечательное, зад и окорока тоже. Ноги густые, с фризом, но пясть длинна, и ясно виден перехват под запястьем. Невелик ростом. По типу ближе к отцу, чем к деду.

Бычок (сын Прелестницы). Масть светло-гнедая, грива небольшая, хвост густой, жеребец держит его с большим отлетом. Во лбу продолговатая звездочка, левая задняя нога по путовый сустав бела. Низок на ноге; спина ровная, но длинная, из тех, что к старости проваливаются. Очень хорош и в типе своей линии.

Петел 5.11 (Петушок, р. 1842 г., зав. Д.П. Голохвастова – Замена), р. 1865 г., зав. гр. И.И. Воронцова-Дашкова

Обманщица 2-я (Петушок, р. 1842 г. – Обманщица), р. 1865 г., зав. гр. И.И. Воронцова-Дашкова

Петел. Дельная, но простоватая лошадь. Петел снят уже стариком и в заводском теле. Он так изменился, что совсем не похож на свой портрет 1874 года. Жеребец не больше 2½ вершка. О масти судить не могу, так как портрет фотографический. Никаких отмет Петел не имеет. Голова проста, шея коротка и груба; спина провалившаяся, прямо безобразная. Жеребец очень длинен и покрывает много пространства, низок на ноге и глубок. Ноги хороши, пясть неплохая. Петел много проще своего отца и производит впечатление мужичка. В подтверждение могу привести следующие строки из «Журнала коннозаводства» за 1884 год (№ 4): «Петела иной знаток и ценитель высокопородных и высоконогих хреновских жеребцов назвал бы бесспинным битючком».

Р.Ф. Френц «Кочет»[5]5
  На картине – Кочет (Петушок – Чародейка), р. 1864 г., караковый жеребец завода графа И.И. Воронцова-Дашкова.


[Закрыть]

Кочет. Портрет Кочета не был напечатан и приобретен мною случайно у антиквара в Петербурге незадолго до войны. Ввиду исключительного значения, которое имеет этот жеребец для метисного коннозаводства нашей страны, дам обстоятельное описание его форм. Кочет – караковой масти; правая задняя нога вокруг венчика бела, а левая по путовый сустав неровно бела; на белой шерсти по венчику черное пятно в виде правильного квадратика. У Кочета не голова, а головка, тонкая, изящная и сухая. Шея поставлена как у отца и далеко не безупречна в нижней линии: она прямо выходит из плеча и образует сплошную кадыкообразную линию. Выход шеи столь оригинален и необычен, что второго рысака с такой шеей я затрудняюсь назвать. Несмотря на то что спина у Кочета коротка, она имеет положинку к холке; почка замечательная. Крестец длинный и прямой, заканчивается хорошо посаженным хвостом, который Кочет держит в подъеме, в старину называвшемся «подъем фонтаном». Жеребец неглубок и вздернут на ногах. Подплечье хорошо, запястье очень объемисто, но пясть имеет форму дудочки: длинна, кругла и с перехватом под запястьем; бабки длинны. Кочет – крупная лошадь. Имя ему дано удивительно метко: своей маленькой головой, посаженной на своеобразной петушиной шее, он напоминает настоящего кочета.

Петушок 2-й (Петушок – Чародейка), р. 1865 г., зав. гр. И.И. Воронцова-Дашкова

Петушок 2-й. В точности повторяет приметы своего отца Петушка. Несмотря на то что он получил высокую награду на Всероссийской конской выставке, его спина и тогда была малоудовлетворительна для выставочной лошади.

Для полноты впечатления приведу еще несколько описаний таких потомков Бычка, которые, подобно циммермановскому Бычку, связаны с ним не через Петушка, а через других его сыновей или внуков. Речь пойдет только о выдающихся представителях дома Бычков.

Булатная. Формы этой кобылы И.М. Стахов в своем письме ко мне рисует так: «Булатная была белой масти, не капитальна – мелка; широкая в заду, несколько узковата передом, с хорошим крупом, но с мягковатой спиной, шеиста, с красивой породной головой, суха, на низких ногах с удовлетворительной костью». Я считаю, что Стахов дал блестящее описание Булатной. Именно такой экстерьер должна была иметь эта кобыла. Не забудем, что кровь Бычка в ней была повторена дважды. Отсюда ширина в заду, мягковатая спина, шеистость, сухость и т. д.

Булатный. У меня есть портрет этого жеребца, родного брата Булатной. Он написан масляными красками любительницей О. Коротневой в 1892 году. Жеребцу в то время было 27 лет. Булатный совершенно белой масти и, по-видимому, невелик, но об этом надо говорить с осторожностью, так как портреты в этом отношении часто могут ввести в заблуждение. Голова Булатного невелика, уши наклонены вперед, что не совсем красиво. Шея коротковата, очень крута, типичная шея Бычков. Спина хороша, зад и окорока тоже. Жеребец очень глубок и широко стоит задом. Это недурно передано Коротневой. В общем, Булатный типичен как представитель своей линии, а дайте ему гнедую рубашку – и это сходство еще усилится.

Ратный. Об этом жеребце имеются данные в «Журнале коннозаводства» за 1861 год (№ 2): «…громадные рысаки гр. А.Г. Орлова-Чесменского очень мало походили на Ратного (А.К. Мясникова), ехавшего так резво в Царском Селе». Серый жеребец Ратный был сыном Бычка и Гусыни, родным братом Булатного и Булатной. Из приведенной выдержки видно, что Ратный не блистал экстерьером, как, впрочем, и Булатная и ее родной брат Булатный. Это были дельные лошади, но и только.

Краса. Знаменитая мазуринская кобыла, победительница Императорского приза. Краса была дочерью Ходистой, а Ходистая – дочь Пригожая от Бычка. Стало быть, кровь Бычка у этой кобылы была довольно далеко, и только по женской линии. Тем не менее Краса вся в Бычков. Я сужу по ее типу, а о формах судить трудно, ибо кобыла изображена на полном ходу. Этот замечательный портрет, один из лучших во всей русской иппологической живописи, исполнен Сверчковым в 1870 году. Я горжусь тем, что в свое время сумел его купить. Краса – рыжей масти от челки до хвоста и от головы до ног в одном тоне, приятно-рыжем и ярком. Правая задняя нога у нее выше путового сустава бела, а левая задняя только по путовый сустав бела. Хотя у кобылы идеальная спина и некоторые другие, совсем не свойственные Бычкам черты, она в общем типе Бычков, им она обязана и своей резвостью, и своей выдающейся карьерой.

Все вышеизложенное относится к прошлому, однако в течение моей продолжительной коннозаводской карьеры мне довелось видеть немало представителей Бычковой крови в разных заводах, и о них я намереваюсь поговорить.

В Хреновском заводе кровь Бычка была представлена очень слабо, ввел ее в этот завод граф И.И. Воронцов-Дашков при посредстве жеребцов своего завода. Все они недолго там удержались и, за исключением Ментика, не дали ничего замечательного. Ментик создал Момента, долгое время состоявшего производителем в Хреновском заводе. Я превосходно знал Момента. Рост его был достаточный, а для представителя крови Бычка и хороший. Спина, слабое место Момента, была типичная бычковская, то есть неудовлетворительная, с падением линии от почки к холке; шея круто поставлена и с кадыком. Был очень широк в заду. В нем чувствовалась как бы борьба двух начал: восточного, что выражалось серебристо-белой рубашкой, удивительным ходом, большим блеском, и бычковского. Заключая в себе эти два начала, Момент был все же ближе к Бычкам.

Завод графа Воронцова-Дашкова я видел, когда там почти все молодые матки были дочерьми различных американских жеребцов. Они не удержали материнского, то есть петушковского, типа. Среди старых маток, чисто орловских, которых, увы, в то время было уже немного, некоторые были типичнейшими представительницами своего завода.

Завод И.Г. Афанасьева был построен на голохвастовском основании, ибо старик Афанасьев купил у Голохвастова большую группу кобыл Бычковой крови. Продолжительное время Афанасьев в своем заводе приливал кровь других жеребцов. В мое время, то есть когда я осматривал завод, афанасьевские кобылы, происходившие от голохвастовских родоначальниц, не имели ничего общего с Бычками. У них были идеальные спины, мохнатые ноги (так значительны были фризы); они были рослы, сыроваты, капитальны, но вовсе не просты. Это были дома, а не кобылы. Словом, старик Афанасьев от Бычковой крови сумел взять все положительное и уничтожить отрицательное.

Завод А.С. Голицыной был основан на составе завода Д.А. Энгельгардта. Для того времени это была своего рода квинтэссенция Бычков. И что же? Тип Бычка в этом заводе не удержался. После тридцатилетней работы у А.С. Голицыной были образцовые по себе и по типу кобылы, совершенно не напоминавшие бычковский тип. Их-то я и видел в свое время в Князевке. Лишь изредка в заводе у какой-либо старухи-матки неудовлетворительная спина изобличала ее происхождение от энгельгардтовских лошадей. Словом, так же как и Афанасьев, Голицына сумела видоизменить тип Бычков и матки ее завода почти избавились от фамильных недостатков этой линии.

В заводе А.И. Горшкова, где долгое время вся заводская работа была построена на Бойце и его сыне Лондоне, также совершенно не чувствовался тип Бычка, а между тем Боец был сыном Солидного, внуком Сокола и правнуком Бычка. Начиная от масти это были вовсе не Бычки. Впрочем, кровь родоначальника ко времени моего посещения завода была очень далека и сильно разжижена другими кровями. Горшков рассказывал мне, что среди прежних его лошадей были бесспинные, но он с этим тщательно боролся, выбраковывая такие экземпляры. В этом заводе часто проскакивала рыжая масть или бурая – очевидно, в Сокола, то есть по первому Бычку.

В заводе графа Г.И. Рибопьера среди потомства Петушка тип Бычков был чрезвычайно силен. То же должен сказать и о потомстве Бритвы.

У Петрово-Соловово я застал еще в живых нескольких дочерей Петушка 2-го, видел его сына, который, несмотря на глубокую старость, ходил в разгонных. Видел я и внучек Петушка 2-го в этом заводе, их было много. Здесь бычковский тип задержался вполне, но, как правило, спины лошадей были удовлетворительны. Я думаю, что не преувеличу, если скажу, что все солововские кобылы имели хорошие спины, но при этом у кобыл, происходивших от Петушка 2-го, спины были всё же излишне длинны и к старости сильно опускались. Я это наблюдал и в других заводах.

В небольшом, но превосходном по составу заводе Н.В. Хрущова была сильна кровь Булатного, а стало быть, и Бычка. Кроме того, в некоторых матках текла кровь Петушка. Хрущовские кобылы имели собственный тип и были хороши по себе, их трудно было причислить к Бычкам. По той же крови (Булатная) Бычки были в заводе Щёкина и Стаховича. Хотя, как мы видели, сама Булатная была в типе Бычка (кроме масти), но среди ее потомков этот тип удерживался далеко не всегда. У лошадей Стаховича, например, спины опускались лишь в том случае, если происходил инбред на эту кровь (Ухват), но так как в этом заводе крови Бычка в матках почти не было, то случаи подобного инбридинга были редки. Сам Корешок (очевидно, по Говору) клал особый, полкановский, отпечаток на свое потомство, и борьба с ним Бычку была не под силу. Тип Бычков в самом Леске был нейтрализован сильным течением крови Лебедя 4-го и Полка на 3-го, а у детей Леска – кровями других линий. Поэтому щёкинские лошади не отражали бычковского типа. В заводе Щёкина в матках почти не было Бычковой крови.

В Дубровском заводе все было построено на Бычке. Я много раз видел этот завод. Дубровские лошади в целом – это типичные Бычки; отдельные экземпляры уклонялись от типа, но это не имело большого значения. Я любил дубровских лошадей, хотя часто у них были неудовлетворительные спины. Наблюдая этот завод много лет, я видел, как здесь, в силу наследственности, проскакивали все оттенки Бычков. Тут были и очень отметистые, и очень мелкие лошади, и с очень порочными спинами, и необыкновенно широкозадые, и точно повторявшие приметы своего родоначальника, и бурые, и рыжие, тех же рубашек, что Сокол и циммермановский Бычок. Но у всех у них были превосходные ноги. Хорошие это были лошади, и жаль, что их теперь так мало сохранилось в России.

Лошадей завода М.Я. Сухотина я видел преимущественно на бегах. Первые лошади этого завода, из числа тех, которых я знал (Бандит, Ведьма, Смерч и другие), были не только хороши, но и очень мне нравились. Некоторые из них имели мягкие спины и отражали Бычков вполне (Смерч), другие – меньше (Бандит), но в целом это были превосходные лошади. Когда же Всеволод Михайлович Сухотин возвел в культ Бычка и стал брать только производителей Бычковой крови, то он настолько фиксировал в приплодах наряду с положительными и отрицательные качества Бычков, что некоторые из лошадей его завода, преимущественно дети Козыря, имели прямо-таки карикатурный вид: при мелком росте у них были отвратительные спины, короткие шеи и далеко не безупречные, какие-то семенящие хода.

Иногда на ипподроме, в городе или же на незначительном заводе, а раз даже в тележке мельника я видел лошадей, не имевших вовсе никакой известности, но так походивших на Бычков, что это было прямо-таки удивительно. Если представлялась возможность, я справлялся о происхождении такой лошади, и обычно она оказывалась крови Бычка. Вот почему я считаю, что Стахович был совершенно прав, когда в 1880-х годах написал: «Все особенности своих форм с упорной гнедой мастью… резвостью и силой Бычок передавал и своему отдаленному потомству, так что и теперь можно узнать по формам лошадей этой породы». Для 1880-х это было абсолютно верно, ибо тогда все эти лошади были ближе к своему родоначальнику, их родословные были менее разжижены другими кровями. За последующие 20 лет наросло не меньше двух новых поколений лошадей. Несмотря на это, мне все же попадались, и весьма часто, отдельные экземпляры, совершенно воспроизводившие тип Бычка. Существовали даже целые заводы, где этот тип был так силен и ярок, что, не заглядывая в заводские книги, можно было смело сказать: эта лошадь – Бычковой линии.

Перехожу к вопросу о типе Бычка. Я уже вскользь коснулся его, когда подвергал разбору описание форм Бычка, которое было сделано Стаховичем. Я категорически протестовал против утверждения этого автора, что под типом Бычка понимается нечто приближающееся к полукровному, с верховым уклоном. Я доказал, что это не так. Даже в своем, то есть рысистом, сорте Бычки много тяжелее других орловских рысаков. Будучи одновременно рысаками призовыми, они весьма тесно примыкают и к упряжным породам и линиям. В типе Бычков нет ничего восточного, то есть того элемента, который был так силен в орловском рысаке. В соответствии с этим и тип Бычка отошел от типа графских рысаков. Бычки, несмотря на несомненную примесь крови чистокровного Дедалюса, основателя этой линии, вполне рысаки и гораздо ближе к упряжным пользовательным лошадям, чем многие другие линии в орловской рысистой породе.

В заключение этой главы остается сказать несколько слов о характере и темпераменте Бычков. Они обладают превосходным характером: приятны в езде, непугливы, имеют хорошее сердце, превосходно выносят борьбу, очень сильны (все стайеры), в них нет излишней горячности и нервности, очень стойки. Характер для призового рысака имеет весьма большое значение, и отчасти успех Бычков на ипподроме я объясняю тем, что они имели возможность, благодаря превосходному характеру, выказать все свои способности. На это обратил внимание В.И. Коптев при описании выступления рыжего циммермановского Бычка: «Посмотрите: он въезжает на бег и идет мерною, гордою поступью своего славного отца: он как бы кланяется зрителям, кивая на обе стороны головой, – это также привычка его отца, бывшего любимцем московских жителей, которым очень нравилась эта любезность коня-победителя». Как красиво и талантливо умел Коптев рассказывать самые простые вещи и какую увлекательную форму он умел им придавать! Хотя здесь не сказано ни слова о характере Бычка и его сына, рыжего Бычка, но ум лошади и ее поведение перед бегом ясно и удачно обрисованы и верно схвачены. А ум лошади имеет самое большое влияние и на ее характер.

Князь Д.Д. Оболенский в тех воспоминаниях, которые я уже цитировал, приводит следующую фразу: «Бычок так привык к ипподрому, что, подходя шагом к пусканию, смотрел на колокольчик и, как только звонили, со всех ног бросался вперед». Этот рассказ относится уже к внуку основного Бычка. Если и можно усомниться в том, что Бычок смотрел на колокольчик, то не подлежит никакому сомнению, что этот жеребец так свыкся и освоился с обстановкой бега, что охотно и успешно выполнял всё, что от него требовали. А это указывает и на его понятливость, и на превосходный характер.

С точки зрения характера Бычки были всегда на высоте, это осталось верным и для наших дней.

Все те разнообразные данные, которые приведены в этой главе, личное знакомство со многими представителями линии Бычков и работа в собственном заводе с потомками Бычка приводят меня к следующим выводам:

1. Типичным для Бычков был рост от двух до трех с половиной вершков.

2. Масть светло-гнедая, иногда гнедая в яблоках, рыжая или бурая.

3. Отметины почти обязательны, немногие лошади этой линии не имеют отмет.

4. Гривы и челки очень густы и длинны.

5. Экстерьер: голова породная, шея с крутым выходом, иногда короткая и мясистая, у некоторых с кадычком; сухость абсолютная; идеальный постанов ног – нет и помину размета в передних, коровьего постанова задних ног; ширина в заду; у первых Бычков и даже у Петушков недостаточная твердость бабки и длинная пясть; превосходная мускулатура с самых ранних лет (то, что князь Л.Д. Вяземский называл «родиться с готовой мускулатурой»); лошади покрывают много пространства; спины, как правило, плохи, лишь в самых исключительных случаях Бычки имеют хорошие спины, а чаще только удовлетворительные. В данное время лучшее, что есть у Бычков, это их превосходные ноги.

6. Тип Бычков в общем приятный, чрезвычайно характерный и ярко выраженный: рысисто-упряжной, с определенным уклоном к пользовательному (глубина, ширина зада, длина, замечательные ноги, замечательная хомутина, средний рост) и безо всякого намека на верховое происхождение родоначальника-предка.

7. Большой ум и замечательный характер.

Бычок как производитель. Деятельность главных его потомков

Вопрос о деятельности Бычка как производителя является важнейшим. Дело в том, что заводская карьера Бычка с течением времени и по мере славы его сына Петушка была раздута до невероятных размеров. Бычка признали одним из лучших производителей орловской рысистой породы. Сделано это было голословно, ибо факты говорят другое. Никто не дал себе труда составить подробного и точного обзора заводской деятельности самого Бычка, а если бы это было в свое время сделано, то Бычок как производитель был бы, несомненно, развенчан или занял бы только подобающее ему место. Первоначально слава Бычка была очень велика, но в конце 1840-х годов она настолько померкла, что Коптев даже взял Бычка под свою защиту. Тогда можно было думать, что звезда Бычка закатилась. Затем под влиянием замечательной заводской деятельности его сына Петушка о Бычках опять заговорили, во все заводы наперебой стали брать представителей крови Бычка, и это продолжалось почти до наших дней. Таким образом, Бычки были поставлены в самые благоприятные условия заводской работы и над их прославлением трудились лучшие коннозаводчики страны. Другие линии оказались в забросе, и это принесло немалый вред орловской рысистой породе в целом. Никто не дал себе труда вдуматься в родословную лучшего сына Бычка – Петушка, мать которого была дочерью великого хреновского жеребца Полкана 3-го, а он должен был бы разделить с Бычком всю славу заводского величия Петушка. В свое время это не было учтено. Надо было обратить усиленное внимание на линию Полкана 3-го, а наши охотники слона-то и не приметили! Они односторонне увлекались Бычком, ему одному приписали всё значение и величие Петушка.

Я хочу доказать, что Бычок произвел своих лучших детей только в соединении с Полканами и вне этой комбинации у него нет не только величия, но даже славы. Словом, если бы в женских линиях на помощь Бычку не пришел в свое время Полкан, имя Бычка давным-давно было бы забыто, а его значение как производителя умерло бы еще в конце 1840-х годов. Это не голословное утверждение, а вывод, который базируется на фактах. Достаточно вглядеться в таблицы заводской деятельности Бычка[6]6
  Таблицы заводской деятельности Бычка завода В.И. Шишкина вынесены в отдельное приложение.


[Закрыть]. Эти таблицы далеко не полны, ибо я пишу не монографию, а лишь этюд о Бычке. Тем не менее в таблицах показано всё первоклассное, что создано этой линией. Мысль составить такие таблицы пришла мне в голову потому, что об этом просили меня студенты Петровской академии и зоотехнического института. Им, только начинающим изучать генеалогию орловского рысака, весьма трудно разобраться во всех этих Бычках и Петушках, имена которых повторялись бесчисленное множество раз, а происхождение изложено в разных заводских книгах, ныне ставших библиографической редкостью. Таблицы важны прежде всего тем, что в сжатом виде отражают всю основную работу линии Бычка на заводском поприще и наглядно указывают, где, когда и от какого Бычка или Петушка произошла конкретная лошадь, получившая известность на заводском или призовом поприще.

Итак, я считаю, что слава Бычка как необыкновенного производителя призовых рысаков не только преувеличена, но вообще не соответствует действительности. В этой главе я хочу выяснить место Бычка как производителя. Что же касается тех факторов и обстоятельств, которые способствовали незаслуженному возвышению Бычка, его славе и известности, то все это настолько интересно, что этому вопросу будет посвящена отдельная глава.

Абсолютно точных данных о том, в каком году поступил в завод Бычок, не имеется. В заводских книгах сказано, что у Н.Е. Смесова родился в 1833 году гнедой жеребец, получивший имя Бычок. Этот Бычок впоследствии приобрел весьма широкую известность, и вокруг его происхождения сложилась ни на чем не основанная легенда, которую я несколько позднее опровергну. По-видимому, этот жеребец и был первым сыном Бычка-родоначальника. Этот Бычок был куплен у Смесова И.Н. Роговым, и я ему присваиваю имя роговского Бычка. В том же году в заводе Ф.М. Циммермана родилась вороная кобыла Моршанка. Таким образом, Циммерман еще до официальной славы Бычка (первое выступление этого жеребца в Лебедяни состоялось в 1833 году) знал о его первоклассной резвости и начал посылать под него кобыл в завод Смесова. Моршанка была дочерью Ловкой и родной сестрой знаменитого циммермановского Бычка, который родился годом позднее. Эта первая дочь Бычка выиграла и поступила в завод Циммермана, где дала призового Ладного и серого Любезного, который получил заводское назначение. Моршанка пала в 1841 году.

Можно предположить, что в 1833 году Бычок дал и других детей, но их имена неизвестны, а их потомство не получило в свое время никакого распространения.

Теперь обращусь к роговскому Бычку, который, благодаря заводам Кормилицына и Лермонтова, приобрел всероссийскую славу. Его имя и ныне не сходит со страниц спортивной печати, и всегда выплывает, когда речь заходит о великих потомках Булатной – Леске и Корешке. Для разъяснения породы этого Бычка мне придется углубиться в самые дебри генеалогии и просить читателя терпеливо последовать за мной. Бычок роговский – это столь крупное имя, что выяснение его истинного происхождения не может не интересовать коннозаводские круги.

В заводской книге 1854 года, где напечатана опись завода А.М. Кормилицына, порода роговского Бычка изложена так: «Бычок, гнедой, родился у И.Н. Рогова, куплен трехлетком у Н.Е. Смесова; от него выиграла Залётная в Лебедяни (1844); продан». Происхождение лошади изложено весьма лаконично, к тому же допущена крупная ошибка, от которой и произошла вся последующая путаница.

Роговский Бычок в 1838 году дал в заводе Кормилицына от кобылы Постоянной гнедого жеребца, также названного Бычком. Я с большим вниманием проследил по заводу Кормилицына заводскую деятельность роговского Бычка. Оказалось, что он пробыл в заводе недолго и дал весьма ограниченное число жеребят. Вот их список:

1838 г. – серая кобыла Ласточка от Голубки, заводская матка; гнедой жеребец Бычок от Постоянной, продан Лермонтову; в заводе Лермонтова от этого Бычка приплод начинается с 1843 года.

1839 г. – светло-гнедая кобыла Колдунья от Сердитой, заводская матка; караковый жеребец без имени от Постоянной, продан.

1840 г. – гнедая Залётная от Голубки, выиграла в Лебедяни (1844), продана; гнедая кобыла без имени от Постоянной, продана.

1841 г. – темно-серая кобыла Досуга от Бешеной, заводская матка.

Итого семь жеребят. Так как последний приплод Бычка роговского в заводе Кормилицына относится к 1841 году, то следует предположить, что жеребец выбыл из завода либо после случки 1840 года, либо позднее. Во всяком случае, в заводе Кормилицына им больше не пользовались. Из этого приплода получили известность только скромная призовая кобыла Залётная и гнедой Бычок, ставший производителем. Этому жеребцу присвоим имя Бычка кормилицынского.

Роговский Бычок был сыном основного Бычка. Это будет мною документально доказано несколько позднее. Теперь же обратимся к происхождению его матери. К сожалению, установить мать роговского Бычка по заводским книгам нельзя, в них везде стоит вопросительный знак. Я недавно предпринял ряд изысканий, чтобы разъяснить ее происхождение, и пришел к выводу, что это была хреновская кобыла, дочь знаменитого Визапура 1-го. Стало быть, роговский Бычок и есть тот Бычок, который занесен в заводскую книгу 1854 года.

Пришел я к этому выводу следующим образом. Я начал разыскивать по заводской книге 1854 года и другим старым изданиям, куда девался этот Бычок. Не мог же он в самом деле провалиться сквозь землю! Раз он состоял производителем в известном заводе Кормилицына, то очевидно, что он был хорош по себе, а потому поступил производителем в другой завод. По данным Кормилицына, он был продан купцу, имя которого мне ничего не говорит. Мои предположения, что этот Бычок поступил в какой-то завод, оправдались: мне удалось разыскать в заводе Завалиевского среди производителей гнедого жеребца Нежданного, выигравшего в Туле в 1850 году и затем проданного в Санкт-Петербург. Нежданный был сыном Бычка. К заводской книге 1854 года приложено дополнение: сведения, доставленные владельцами заводов независимо от описей, и пояснения, сделанные при проверке книги. Этот список всегда следует иметь в виду, но, к сожалению, им редко пользуются. Там я нашел разъяснение породы Бычка, от которого у Завалиевского родился жеребец Нежданный: «Бычок, гнедой, родился у Н.Е. Смесова в 1836 г. от Бычка, мать Хреновского завода от Визапура; выиграл в Туле (1842)».

Мне, конечно, сейчас же возразят, что раз это и есть роговский Бычок, то почему он показан завода Смесова, а не завода Рогова, как в описи Кормилицына? Теперь-то я и приведу документальное доказательство, что Бычка в заводе Рогова вообще не существовало, а был Бычок завода Смесова. Проверяя призовую карьеру этого Бычка, я установил, что он бежал в Туле не в 1842 году, а в 1846-м. Сопоставив заводскую работу роговского Бычка в заводе Кормилицына, год выбытия его оттуда, то обстоятельство, что у А.М. Кормилицына в матках была хреновская кобыла Визапурова, купленная у И.Н. Рогова, дочь которой Нахальная, рожденная в 1848 году, получила у него заводское назначение, я пришел к выводу, что Кормилицын купил у Рогова в 1836 году не только Бычка, но и его мать. Этот Бычок попадает в соседнюю Тульскую губернию. Здесь от купленной Завалиевским жеребой кобылы рождается Нежданный. Сам Бычок принадлежит Ситкойскому-Францевичу, потом его жене и бежит в Туле уже в пожилых годах. Доказать, что роговский Бычок есть именно тот самый Бычок, который указан в дополнениях к заводской книге 1854 года, я не могу, но чутье генеалога и, главное, совпадение годов мне это определенно подсказывают. Если это так, то мать роговского Бычка была хреновской кобылой, дочерью Визапура 1-го, лучшего сына Полкана 3-го.

Обратимся теперь к кормилицынскому Бычку. Мы знаем, что он родился в 1838 году и был куплен И.Н. Лермонтовым в 1842-м, а не в 1845-м, как ошибочно показано в заводской книге 1854 года. В свою очередь Лермонтов продал его уже в 1844 году, и после этого судьба кормилицынского Бычка по заводским книгам не прослеживается. Таким образом, прославился он только благодаря заводу Лермонтова. В этом заводе от него было получено три ставки приплода – 20 голов. Я составил подробный список приплода кормилицынского Бычка, что было необходимо для точного суждения о его заводской деятельности. Этот список я приводить не стану, а лишь скажу, что по годам приплод кормилицынского Бычка распределился следующим образом: в 1843 году – 5 жеребят, в 1844-м – 9, в 1845-м – 6. Из этого приплода заводскими матками стали 7 дочерей Бычка, а производителем был оставлен один его сын – Богач. Остальные 12 голов были проданы отчасти в Лебедянь, отчасти В.Н. Лермонтову и затем Наумову. Если кому-то будет угодно проверить сделанный мною подсчет, то прошу иметь в виду, что в приплоде кобылы Дубовицковской за 1846 год значится Атласный 6-й, получивший заводское назначение у Лермонтова. Это неверно, среди производителей Атласный 6-й уже показан от другого жеребца. От бурой дочери Бычка Ожидайки показан приплод 1850 года от того же Бычка. Это тоже ошибка, потому что после 1845 года у Лермонтова в заводе приплода от Бычка не было. Надо полагать, что Лермонтов был не особенно доволен приплодом Бычка, если так рано с ним расстался и продал его совсем молодым, когда ему только минуло 6 лет. Интересно отметить, что кормилицынский Бычок из 20 жеребят дал 15 гнедых, двух рыжих и по одному каракового, вороного и серого. Из 20 жеребят 18 были основной масти Бычка.