Текст книги "Чудны дела твои, Господи"

Милосердие Божье

Анна Сергеевна не представляла, что мужчина может так плакать.

Он не мог успокоиться даже после того, как Анна Сергеевна дала ему выпить воды прямо из бутылки.

И только, когда он умылся, его всхлипывания стали понемногу затихать.

– Простите меня, Бога ради. Я совсем расклеился. Не каждый день тебя бросает любимая женщина, Павлик, – и он робко протянул руку Анне Сергеевне.

Выяснилось, что Павлика бросила жена. Ушла к успешному бизнесмену. Ушла от неустроенности, безденежья и безнадёжно больной матери Павлика.

«Я бы тоже от такого ушла» – подумала Анна Сергеевна.

Но вслух сказала:

– Мужчина не должен быть таким убогим. Как только не стыдно. Ну что вы, право, так расклеились. От меня тоже ушёл муж. Я же не плачу на всю улицу.

– Ой! Простите меня. Действительно стыдно. Ну, я пойду?

– Вы у меня спрашиваете разрешение? Идите, я вас не держу.

– Мне нужно. У меня мама дома совсем больная. Она волнуется, когда меня долго нет.

Весь вечер Павлик не выходил из головы Анны Сергеевны.

– Ну как можно быть таким рохлей. Чучело какое-то. А одет, как пенсионер-интеллигент. И где он такой берет выкопал? А ведь вполне симпатичный мужчина. Правильно говорят, что мужчина – это характер.

Через несколько дней, она снова встретила по дороге из школы Павлика.

Он прогуливал небольшую собачонку.

– Вот и собака какая-то недоделанная, хозяину под стать. Павлик произнёс целую речь с извинениями за свою слабость.

– Вы не подумайте, что я вообще слабак, я в молодости боксом занимался. Это так сразу всё навалилось.

– Да ничего я и не подумала. У всех бывают периоды.

Так они дошли до её дома, и Павлик поцеловал ей на прощание руку.

– Ты посмотри на него. Он ещё на что-то способен – подумала Анна Сергеевна.

Так появился в её жизни Павлик.

После многих мужчин, замужества и тяжёлого развода, Анна Сергеевна долго не хотела себя обременять мужской компанией. Не было сил. Но Павлик – другое дело. Он не напрягал, ничего не хотел, ни к чему не обязывал.

Ему просто не с кем было так откровенно поговорить.

Анна Сергеевна, как и всякий хороший педагог со стажем, слушать умела.

А Павлика ещё и интересно было слушать, настолько он был начитан и разносторонен. Будь он мужиком, цены бы ему не было.

Но мужиком он оказался тоже неплохим, что выяснилось, когда Анна Сергеевна пригласила его домой.

Она выпила чуть больше обычного, и оказалась с Павликом в постели.

Наутро он просил у неё прощение, но Анна Сергеевна поцеловала его в лоб и сказала, что всё было прекрасно.

Она была удивлена.

С тех пор они стали любовниками.

Но о том, чтобы жить вместе Павлик и слушать не хотел.

– Я маму никогда не оставлю. Она для меня всё. Это вообще не в моих правилах предавать людей. Если люди близкие, они должны отдавать друг другу себя без остатка. Иначе, зачем жить? Вот моя жена думала иначе, и первые трудности сделали из неё предательницу. Больше в моей жизни такой ошибки не будет. Если я когда-нибудь женюсь, то только на настоящем человеке. Чтобы и в радости и в беде вместе.

Не такой он уж и рохля. Правильно говорят, что эта гнилая интеллигенция переворачивает жизнь и устраивает революции. Потому что имеет принципы, за которые готова умереть.

Павлик всё больше удивлял и привлекал Анну Сергеевну.

«Видимо, обо мне, как о человеке, он не очень высокого мнения. Раз не верит в меня».

С мужчинами ей никогда не везло. В молодости её, чемпионку республики по стендовой стрельбе, мужчины особо не занимали. Было не до того.

А когда карьера закончилась, то время уже немного не соответствовало её представлениям о любви, дружбе и семейной жизни.

Мир стал другим.

Как ещё сохранились такие динозавры, как Павлик, в этом мире денег и показного успеха… Но ей, похоже, повезло, и она встретила этого вымирающего экспоната.

Не всё, конечно, ей в Павлике нравилось, но крепкая закваска в нём явно чувствовалась. Да и мужчина он был сильный и нежный. Нет, такого она не упустит.

А Павлик большую часть их разговора посвящал маме.

Они оба готовились к операции по пересадке Павликовой почки его матери.

Остановка была за деньгами. Хирургам нужно было отдать двадцать тысяч долларов, а у Павлика набралось только десять. Они решили разменять свою трёхкомнатную квартиру на меньшую, и найти недостающие деньги.

И тогда Анна Сергеевна предложила свою помощь.

После развода и разменов у неё остались деньги, но Павлик категорически отказался, пока она чужой ему человек. Вот, если распишемся, тогда соглашусь.

Но расписаться не получалась, потому что Павлика жена была за рубежом и возвращаться, похоже, не торопилась. А матери становилось всё хуже.

Когда они с Павликом зашли к ним домой, мать то ли спала, то ли была без сознания. Медицинская сестра суетилась возле её кровати.

Зрелище было не для слабонервных. Шприцы, пузырьки, капельница, специфические запахи.

– А ведь ему так приходится жить сутками.

Неудивительно, что жена сбежала.

Но сама она не такая дешёвка. Она не позволит, чтобы Павлик думал о ней так же. У неё всегда были и будут принципы. А дальше всё произошло быстро, как в немом ускоренном кино.

Павлик прибежал растерянный и удручённый. Врачи оставили матери месяц жизни, а проведённые анализы показали, что его почки недостаточно здоровы для пересадки.

И тогда Анна Сергеевна решилась:

– Павлик! У меня ведь тоже третья группа крови и положительный резус, как и у вас с мамой. Давай я дам ей почку. У меня обе в порядке.

Но Павлик назвал её предложение бредом и даже, уходя, хлопнул дверью, чего прежде никогда не было.

– Какой всё-таки он порядочный человек. Даже ради любимой матери не хочет изменять своим принципам.

Павлик перестал приходить.

Она застала его дома пьяным и в слезах. Такое было впервые.

– Мама умирает в больнице. Осталась неделя.

Анна Сергеевна умоляла его принять её предложение. Никогда и никого она так не просила. Она буквально валялась у Павлика в ногах.

И он согласился.

Они обнимались и плакали от радости и восторга от их родства и близости. Теперь они будут связаны кровью, и их ничто не разлучит.

Потом была больница.

Анна Сергеевна подписывала какие-то бумаги. Потом её уложили на каталку и надели маску.

Операция прошла успешно. Но у мамы Павлика не всё было благополучно, и она лежала в реанимационном отделении. Анну Сергеевну выписали из больницы, и Павлик отвёз её домой, а сам снова убежал в больницу к матери.

А потом он пропал.

Анна Сергеевна прождав три дня, отправилась к нему домой, но дверь открыла незнакомая молодая женщина и сказала, что они с мужем снимают уже дней десять эту квартиру.

В душе у Анны Сергеевны поселился ужас.

Неужели её обманули?

Так просто и бесцеремонно.

Она поехала в больницу, где ей делали операцию.

Женщина-юрист показала ей бумаги, где было написано, что она добровольно соглашается на пересадку своей правой почки гражданке Толмачёвой. Все подписи и печати на месте.

Тогда она пошла в милицию.

Молодой лейтенант, выслушав её рассказ и сделав несколько пометок в блокноте, сказал, что такое нередко случается. Что мошенники пользуются доверчивостью граждан, чтобы продавать их органы с соблюдением всех юридических правил и с согласия потерпевших.

– К сожалению, законодательство несовершенное, и даже, если их и задерживают, то до суда дела не доходят. Тем более, что они располагают огромными деньгами и лучшими адвокатами. Ведь только за вашу почку они получили тысяч двести долларов. А сколько таких, как вы. К тому же возможно Ваш аферист совсем из другого города. Уверен, что у него даже имя другое.

Анна Сергеевна была раздавлена.

Жить не хотелось. Хотелось только увидеть Павлика и посмотреть ему в глаза. Ничего не говорить. Только посмотреть.

Увидела она его через полгода.

Она случайно попала на встречу с кандидатом в губернаторы и среди гостей, вдруг, увидела Павлика.

Только не того несчастного интеллигента из прошлого, а вполне современного и респектабельного.

Павлик был с женой и десятилетней дочерью.

В жене Анна Сергеевна узнала «медсестру».

После окончания встречи, Анна Сергеевна встала на пути Павлика и перегородила ему дорогу.

– Ой! Анечка, как я рад, что у тебя всё нормально.

И уже тише:

– Анечка, давай без сцен. Мы же интеллигентные люди. Пойдём за столик.

Они вдвоём сели за столик и Анна Сергеевна посмотрела ему в глаза:

– И как ты можешь с этим жить? Не боишься, что Бог тебя не простит?

– Ой, Анечка! Посмотри вокруг. Он такое прощает, что тебе и не снилось. Так что ты успокойся и живи дальше. В этом мире или ты, или тебя. Ничего личного. Будь здорова.

И он наклонился, чтобы поцеловать её в лоб.

– Хорошее всё-таки у нас с тобой было время.

Она сидела, боясь пошевелиться.

«Господи! Неужели такое может быть на земле? И ты такое допускаешь! Павлик, или как его там, сказал, что твоей милости нет предела. Напрасно он это сказал. Напрасно!»

Анна Сергеевна вдруг очнулась.

А чего это она распустилась. Она сильная женщина. Хорошая спортсменка.

Чего это она уцепилась за свою бездарную и серую жизнь? Это цепляние за жизнь вяжет её по рукам и ногам. Она никому ничего не должна. Ни людям, ни Богу. Она свободна и перед людьми и перед Богом. Да! И перед Богом, который всё прощает. Если у Павлика всё так прекрасно. Что ей эта жизнь? Какая разница умереть сегодня или через двадцать лет? Плевать! Она свободна от жизни и от смерти. Напрасно он, всё-таки, сказал, что Господь всё прощает. Она ему это докажет.

Теперь она никуда не торопилась.

Не торопясь продала свою квартиру. Не торопясь у старых знакомых приобрела пистолет. И не спеша стала разыскивать Павлика. Пришлось даже нанять частного детектива.

За всеми заботами пошёл год.

Весь этот год Анна Сергеевна была счастлива. Она была свободна и у неё была цель в жизни. Настоящая цель. Впервые.

Павлик с женой и дочерью вышли из машины и направились к воротам своего дома.

Анну Сергеевну он сначала не узнал, а потом, рассмеявшись, сказал:

– Анечка! Ну, мы же, кажется, попрощались.

И тут он увидел в её руке пистолет:

– Аня! Не дури. Всё равно ничего не изменишь. Тебя посадят до конца жизни.

– Успокойся Анатолий Петрович, так, кажется? Я тебя убивать не собираюсь. Я тебя заставлю мучиться до конца жизни. А с Господом я договорюсь. Он же всё прощает? Так кажется?

И она выстрелила в голову его дочери.

Затем она прострелила Павлику и его жене в коленные чашечки.

И уже не глядя на упавших и вопящих супругов, пошла вдоль улицы.

В конце улицы она вставила себе в рот ствол и нажала на курок.

Джульетта и Ромео

Посвящаю Александру Барталёву

Саша Хрулёв был дворянином.

Вернее дворянкой была только его мать Елена Фёдоровна Соковнина. А отец был рабочим, который дослужился до полковника и возглавил Николаевское лётное училище имени Леваневского.

Жили они на втором этаже в двухэтажном старинном особняке рядом с мебельной фабрикой, которой до революции владела их семья. Остальную часть огромного дома занимали многочисленные родственники.

Елена Фёдоровна была директором музыкального училища и выглядела, как актриса Ермолова на портрете Серова, только моложе. О Сашином дворянстве никто не говорил. Это подразумевалось само собой.

Он никогда и никуда не спешил, не суетился. Говорил тихо и правильно. Шутил с друзьями всегда по-доброму, не выказывая своего превосходства. Но превосходство это лезло из всех щелей.

Когда его сверстники упивались романами Дюма и Вальтера Скотта, Саша уже прочитал всего Мопассана и Золя, знал почти наизусть всего Швейка и Остапа Бендера, и вообще знал многое из того, что его друзьям не приходило в голову.

Их квартира была наполнена массой интересных вещей от трофейного парадного оружия до огромной библиотеки, которая собиралась много десятилетий разными поколениями дворян Соковниных.

И одевался Саша по-особому. В те времена, когда магазины были завалены немыслимо убогой серостью, на нём было всё иностранное, что для окружающих было просто непостижимо.

Когда Сашина семья вернулась из Балтийска в Николаев, и Саша появился в 9-м классе, все девочки только о нём и шептались. Не участвовала в этих разговора лишь первая красавица школы Роза Шульруфер. Она не позволяла себе эти девичьи пересуды.

Она не влюбилась в Сашу, как все остальные девчонки. Она просто полюбила его, однажды и навсегда.

Но Саша был со всеми одинаково прост и дружелюбен. Он сразу подружился со всеми ребятами из класса.

Запросто водил и ребят и девчонок к себе домой, где его мама устраивала грандиозные обеды на невиданной дотоле посуде.

И папа ничем не напоминал заслуженного человека с десятком орденов и медалей. И старший брат Юрий, будущий лётчик, был простой и весёлый парень. Ничего не напоминало в этом доме о том, что Сашины родители большие и важные начальники.

Всегда там было уютно и весело.

Об этих визитах постоянно шли разговоры в школе, и только Роза не участвовала в этих разговорах. Она не могла быть, как все. Она решила завоевать Сашу и шла к этой цели продуманно и твёрдо.

Однажды на уроке физкультуры она подала Саше, выкатившийся за площадку, волейбольный мяч, и задержала его в руках чудь дольше необходимого. Руки их соприкоснулись. Саша посмотрел ей в глаза. И произошло то, что иногда происходит между людьми в 16 лет, когда все чувства живут ожиданием любви.

Что бы теперь ни делал Саша, о чём бы ни рассказывал, он всё время чувствовал её взгляд.

Они почти не общались, но между ними шёл постоянный диалог, где обоим всё было понятно.

Как-то, само собой случилось, что весь класс понял, что эти двое любят друг друга, и относились к этому, как к естественному и закономерному факту.

Однажды, уже в 10-м классе, так получилось, что Саша с Розой остались вдвоём убирать кабинет физики. Выйдя из школы, Роза взяла Сашу за руку и повела к себе домой.

Она завела Сашу в спальню и стала раздеваться.

– Ничего не говори – остановила она Сашу.

Ты будешь моим первым и последним мужчиной в жизни.

После этого их всё время видели вместе.

Всех это радовало, потому что к обоим отношение было всегда хорошее.

Да и очень уж они подходили друг другу.

В отчаянии была только Сашина мама. Нет. Она никогда не была антисемиткой. И никогда не кичилась своим положением. И к Розе она относилась хорошо.

Но представить себе, как на рынке Розин отец Лёва-мясник, которого знал весь город, будет махать ей окровавленными руками и кричать:

– Сваха! А ну дуй сюда, я тебе тут уже отложил пару кусков – она не могла.

Это повергало её в ужас.

Да и Розина мама, Ида Соломоновна, говорливая заведующая обувным отделом универмага, тоже особого восторга не вызывала. Она не могла породниться с такими людьми, но что делать она не представляла.

Саша же просто не видел других девушек.

Но самое страшное для Елены Фёдоровны было то, что он не был влюблён в Розу.

Он её любил. Просто любил. Она уже была частью его жизни. А при его постоянном и несуетливом характере – это могло продолжаться всю жизнь, и это угнетало Елену Фёдоровну.

Влиять на Сашу она не могла. Во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, в их семье это не было принято. Оставалось только уповать на чудо.

И как это может случиться только в жизни, такое чудо произошло.

Саша впервые привёл Розу на обед. Так сказать, на смотрины. И хотя Роза ещё не совсем оправилась после простуды, смотрелась она восхитительно.

А когда она села за рояль и спела что-то из репертуара Майи Кристалинской, все были просто в восторге. А её чуть простуженный голос и заложенный нос придавали какой-то особый шарм её пению.

За столом было тоже весело.

Саша с братом бесконечно шутили и все смеялись. Все, кроме Розы. Она только одобрительно улыбалась. И только после рассказанного Сашиным дядей анекдота, она не сдержалась и прыснула, а потом вдруг закашляла и, как бы, задохнулась.

И тут, к её ужасу, из её носа вылетела большая и зелёная клякса и шлёпнулась на белоснежную скатерть.

Может быть, надо было накрыть эту огромную зелёную кляксу салфеткой или тарелкой, но Сашина мама всех отстранила от каких-либо действий, а позвала домработницу Зою, которая произвела необходимую уборку, сопровождая её попутными комментариями.

Все сидели онемевшие.

Роза, закрыв лицо салфеткой, вышла из комнаты. Все посчитали, что она ушла в ванную, но она ушла совсем.

Навсегда.

Она уехала к родственникам в Одессу и вычеркнула из памяти всю свою прошлую жизнь.

Только так она могла продолжать жить дальше и не покончить с собой.

Саша в течение полугода добивался от родителей нового адреса Розы, но она запретила его давать.

И хотя Сашина мама была довольна тем, что всё так просто разрешилось, последующие события её не радовали.

Сначала Саша не прошёл медицинскую комиссию в лётное училище, потом учителя стали жаловаться на его равнодушие к учёбе, а потом Елена Фёдоровна заметила, что Саша стал выпивать. Молча и регулярно.

Она пристроила Сашу в кораблестроительный институт. Учился он, лишь бы не отчислили, имел непонятных и сомнительных друзей, но главное, он не обращал внимания на девушек.

Необходимо было его женить. Саша не возражал. К жене он относился хорошо, но как к чужому человеку, и она через три года ушла от него.

Тогда мама подыскала ему новую жену. Женщину с ребёнком и характером, чтобы она не давала Саше особо выпивать и держала его в руках.

Работал он на заводе инженером и ничего особенного в их жизни не происходило.

А Роза закончила финансовый факультет и работала на оптовой базе главным бухгалтером. Дважды она выходила замуж.

Оба мужа были хорошие. Она даже родила дочку. Но личная жизнь, как-то, не складывалась.

Не помогали счастью даже любовники, которыми она себя иногда утешала.

Она любила Сашу. Всегда. Всё время. Каждую секунду. Роза всё знала о его жизни и продолжала через общих знакомых следить за ним. Она понимала, что им необходимо быть вместе, но сама мысль о том, что он будет смотреть или обнимать её, и думать в этот миг о сопле, которая распласталась зелёным пятном на скатерти, отнимала у Розы все желания что-то предпринимать в этом направлении.

Так прошло много лет.

Роза знала, что после перестройки Сашин завод не работает и его семья почти голодала. Знала и о том, что жена всё время упрекает Сашу за безденежье и водку. И это огорчало Розу до слёз. Однажды подруга из Николаева рассказала Розе, что Саша перенёс инсульт, ходит с палочкой и тянет левую ногу.

И Роза решилась.

Её второй муж давно уехал в Германию, поэтому Роза решила забрать Сашу к себе и уехать с ним к родственникам в Израиль, где, говорят, медицина делает чудеса.

Увидев её, Саша, вдруг, превратился в того прежнего юношу, которого она знала сорок лет назад. Не мешал ему ни возраст, ни лысина, ни морщины.

Это был её Саша совсем такой же, как и много лет тому назад.

Сашина жена, на удивление, была не против того, чтобы он уехал на лечение,

потому что сама собиралась переехать к дочери в Харьков.

После развода, нового брака и разных формальностей, Саша с Розой переехали в Израиль в город Бат-Ям, где жили её многочисленные родственники.

Оба были счастливы. Они всё время были вместе. Много путешествовали и купались почти ежедневно в море. Вернулась их юность и молодость.

Врачи серьёзно занимались Сашиными болезнями и он практически выздоровел.

Всё было прекрасно. Так прошло года четыре. И вдруг у Саши обнаружили рак лимфосистемы. Он исправно лечился, но перенесённые раньше болезни осложняли лечение

И через два года новый инсульт убил Сашу.

Роза поседела за одну ночь.

Ко всем её бедам добавилось то, что не евреев нужно хоронить на особых кладбищах, а ближайшее такое кладбище было за 200 километров от её дома.

И хотя все заботы и расходы брало на себя государство, Роза не могла себе представить, что её Саша будет от неё так далеко.

Выяснилось, что некоторые кибуцы продают землю под частные кладбища за пять тысяч долларов одно место.

Конечно, Саша будет лежать рядом. Чего бы это ни стоило.

На Сашиной могиле Роза установила памятник с железным самолётиком наверху и большой Сашиной школьной фотографией.

О месте, для себя, рядом с Сашей она тоже договорилась и собирала деньги.

Многие жители кибуца Ревадим почти каждую субботу видели седую полубезумную пожилую женщину, которая часами разговаривает с фотографией молодого человека, на необычном для Израиля памятнике.

Потом рядом появился ещё один памятник с фотографией молодой девушки, чем-то очень напоминающей эту странную пожилую даму, которая теперь стала разговаривать с обоими.

А ещё, она посадила вокруг могилы живые цветы, что вообще не принято в Израиле, но никто ей не мешал, и цветы всегда были свежими.