Текст книги "Социальная психология взаимоотношений в малых группах. Учебное пособие для психологов, педагогов, социологов"

Таким образом, еще в 1931 г. был четко и недвусмысленно сформулирован основной методологический принцип, которым руководствуются в настоящее время наши исследователи взаимоотношений в детских группах.

Второй признак коллектива – производственно-трудовое начало. Д. Б. Эльконин критикует точку зрения, согласно которой коллективом может быть признана любая совместно действующая группа. Необходимым признаком коллектива является его социалистическая классовая направленность. «Звено скаутов, – иллюстрирует свою мысль ученый, – при всей видимости коллективного объединения подчинено явно индивидуалистическим задачам и является только коллективной формой, под которой скрываются индивидуалистические стремления» (410, 76). Истинный коллектив, говорит автор, мы имеем только там, где есть: 1) социалистически полезное трудовое начало, 2) выраженная классовая коллективистическая установка, 3) единство цели, стоящей перед всеми членами объединения, 4) организованность, то есть знание каждым членом коллектива своей роли и места, 5) ответственность каждого за работу коллектива, всего коллектива за работу отдельного его члена и персональная ответственность каждого за свою собственную работу, 6) взаимопомощь в работе и социалистическое отношение к труду. «При таком понимании коллективизма не может быть противопоставления личности коллективу. Проблема личности есть, по существу, проблема, разрешающаяся внутри коллектива, а не вне его» (410, 77).

Теоретические позиции, выраженные в работе Д. Б. Эльконина, непосредственно смыкаются с психолого-педагогическими принципами формирования личности и коллективе, разработанными в теории и на практике А. С. Макаренко.

Чтобы завершить обзор работ по детскому коллективу в отечественной психолого-педагогической литературе 1920–1930-х гг., упомянем о переводных публикациях, в определенной степени также отражавших проблемы, которые ставились в тот период. Это вышедшие в русском переводе статьи Ф. Болтона «Общественные черты в детстве и юности» (42), Д. Эдемса «Психология класса» (408), а также книги бельгийского автора Ж. Варендока «Детские сообщества» (50) и немецкого педагога В. Деринга «Психология школьного класса» (82).

Характерная черта статей Ф. Болтона и Д. Эдемса – откровенный и последовательный биологизм в объяснении поведения ребенка и детских групп. Главный фактор, толкающий детей к общению и образованию сообществ, – инстинкт стадности. «…Весьма вероятно, – утверждал Ф. Болтон, – что без этого инстинкта стадности, который заставляет отдельных лиц объединяться, испытывать удовлетворение от присутствия других и огорчение при их отсутствии, так называемые социальные интересы развивались бы чрезвычайно медленно» (42, 59). При этом «инстинкт стадности периода детства усиливается еще более в юности» (42, 59). Важнейшим механизмом приобретения социального опыта Ф. Болтон вслед за Г. Тардом и Г. Лебоном считает подражание. Последовательным биологизмом отличаются и его высказывания о механизмах возникновения мальчишеских шаек, которые, с его точки зрения, «являются выражением первобытных инстинктов». Выдвижение вожаков обусловлено наличием у детей соответствующих природных качеств, к которым Ф. Болтон относил мерность, настойчивость, храбрость, рассудительность, проницательность и независимость. Можно предположить, что этот откровенный биологизм вызвал резкий, хотя и анонимный протест в тех работах по вожачеству, о которых мы говорили, и привел их авторов к другой крайности – отрицанию своеобразного склада личности вожаков и сведению вожачества к сумме реакций на особенности группы.

В качестве главного объяснительного понятия «инстинкт стадности» использует и Д. Эдемс в статье «Психология класса». Этот инстинкт приводит к образованию «толпы», одной из разновидностей которой является школьный класс: «…и в классе, и в толпе действуют одни и те же влияния… класс мы с полным правом можем понимать как однородную толпу» (408). Отличие класса от толпы автор видит лишь в том, что в толпе руководство возникает внутри нее самой, классом же управляет учитель. Характерно при этом, что с точки зрения Д. Эдемса класс не представляет собой некой постоянной общности. Класс как коллективная психологическая единица существует лишь короткие периоды, благодаря неослабевающему воздействию педагога. «…В обычной школьной работе, – писал Д. Эдемс, – невозможно удержать класс все время на уровне коллективной психологической единицы. До начала урока класс обычно вовсе не составляет коллективной среды: это есть просто группа индивидуумов, находящихся в стадии механической смеси. По окончании урока класс вновь приходит в это же состояние» (408, 38).

Более ценный конкретный материал содержат книги Ж. Варендока и особенно В. Деринга. Вообще следует сказать, что оригинальные работы отечественных авторов значительно превосходят переводные не только по научности исходных позиций, но и по богатству фактических данных и своеобразию методов исследования.

Подытоживая обзор исследований по детскому коллективу 1920–1030-х гг., отметим, что их авторы четко выделили объект исследования, поставили ряд актуальных и по сей день научных проблем и разработали некоторые методические направления их разрешения.

Во второй половине 1930-х г. в изучении взаимоотношений в детских коллективах начался определенный спад, который, если за некий показатель интереса к данным проблемам принять число публикаций и их конкретную научную инструментовку, продолжался вплоть до конца 1950-х гг. Можно сказать, что эта область науки, как составная часть и детской, и социальной психологии, разделила судьбу последней. К ее истории вполне приложимы положения А. В. Петровского о причинах, вызвавших известный застой в развитии социальной психологии (301—304). Кроме того, следует указать на еще одну весьма существенную по отношению к детской социальной психологии причину. Дело в том, что почти все исследователи детского коллектива 1920-х – начала 1930-х гг. были так или иначе связаны с педологией. Зачастую эта связь была чисто внешней, организационной. Тем не менее, после известного постановления ЦК ВКП (б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов» (285) были скомпрометированы не только действительно педологические извращения, но и те психолого-педагогические исследования, которые как-то ассоциировались с педологией. Говоря словами А. В. Петровского, «резкая и по большей части справедливая критика педологии, развернувшаяся в печати, отличалась вместе с тем определенной тенденциозностью и нередко сопровождалась отрицанием всего положительного, что было сделано советскими учеными, так или иначе связанными с педологией и действительно допустившими серьезные ошибки, но вместе с тем творчески развивавшими педагогику и психологию. Наблюдалась при этом определенная недооценка проблемы возрастных особенностей, задач психодиагностики и других психолого-педагогических проблем» (301, 237), К этим другим проблемам несомненно относилось и экспериментально-психологическое исследование детских коллективов.[21]21
  В публикациях последних лет А. В. Петровский дает упоминавшемуся постановлению более резкую и, на наш взгляд, более справедливую оценку. Он отмечает, что «трагические последствия этой акции сказывались на судьбах психологической науки многие годы и определили ее взаимоотношение с другими смежными отраслями знания» (309, 246). И далее: «Последствия расправы над педологией были поистине трагическими. Убежден, что мы их недооцениваем до сих пор» (309, 251).


[Закрыть]

Постепенно в 1940–1950-х гг. под влиянием идей А. С. Макаренко вновь оживает интерес к проблемам детского коллектива. Изучались, как указывает Т. Е. Конникова, «главным образом отношения ответственной зависимости, названные так А. С. Макаренко» (202). При этом упускалось из виду то, уже отмеченное нами, обстоятельство, что сам А. С. Макаренко ни в теории, ни в особенности в своей педагогической работе никогда не отрицал значения личных эмоциональных отношений, фактически ускользавших из поля зрения исследователей коллектива. Вместе с тем в специальных исследованиях, таких как работа А. Л. Шнирмана (403), известной книге Т. Е. Конниковой (199), других работах по коллективу и общих руководствах по детской и педагогической психологии, были обстоятельно рассмотрены проблемы формирования детского коллектива, содержания его деятельности, основные черты, характеризующие первичный и общешкольный коллектив, их соотношение, педагогическое руководство коллективом и т. д. Что касается личных эмоциональных взаимоотношений внутри коллектива, то они рассматривались в основном в специфическом аспекте исследований дружеских отношений, например, И. А. Каировым (122) и И. В. Страховым и его сотрудниками (363—365). Исследования дружбы и в наши дни представляют собой особую группу работ, имеющих свой самостоятельный объект изучения (198).

В целом можно согласиться с оценкой ситуации, сложившейся к концу 1950-х гг., которая содержалась в одной из работ А. Г. Ковалева: «…с одной стороны, тенденция некоторых психологов исследовать личность школьника изолированно от коллектива, в котором он живет и формируется (в счет не идут декларации о роли коллектива), а с другой стороны, тенденции тех, кто, изучая коллектив, забывает о том, что он состоит из конкретных личностей, имеющих свои индивидуальные особенности, определенным образом сказывающиеся на его жизни и развитии» (134, 124).

Преодолеть указанный разрыв можно было, лишь построив исследования взаимоотношений в детских группах на экспериментальной базе, которую детская и педагогическая психология коллектива могла обрести в русле социальной психологии. Глубоко закономерным представляется то, что становление нового этапа развития социальной психологии в нашей стране было в то же время становлением нового подхода к исследованию детских коллективов, которые явились весьма существенной составной частью возрождающейся социальной психологии. К исследованиям по возрастной (детской) социальной психологии в полной мере можно отнести анализ положения конца 1950-х гг., который был дан А. В. Петровским: «Существенным обстоятельством развития нашей социальной психологии (как и близкой ей науки социологии) являлось то, что в начальном периоде ее становления (едва ли не до конца 50-х годов) она была лишена экспериментальной основы… характеристика и оценка социально-психологических явлений психологами осуществлялась главным образом на основе наблюдений и имела в значительной степени умозрительный характер… В ходе дискуссий конца 50-х и начала 60-х годов ошибочная позиция, подвергавшая сомнению возможности экспериментального метода применительно к социальным наукам, была оставлена» (304, 97).

1. Какое содержание вкладывали писатели и педагоги конца XIX – начала XX вв. в понятия «дух школы», «дух класса», «товарищество»? Каковы современные представления об этих явлениях?

2. В чем суть рефлексологической и социогенетической концепции детского коллектива? Оцените роль В. М. Бехтерева в развитии теории коллектива.

3. В чем суть подхода к определению и классификации коллективов Г. Фортунатова? Сравните его взгляды с современными представлениями о коллективе.

4. Дайте анализ программы изучения коллектива П. Блонского и П. Загоровского. Оцените возможность ее использования для изучения современного школьного класса.

5. Дайте характеристику взглядов Б. В. Беляева на предмет и классификацию социальной психологии. Сравните их с современными определениями.

6. С чем вы согласны и с чем нельзя согласиться в формуле «воспитание в коллективе, через коллектив и для коллектива»?

7. С позиций современных взглядов оцените полемику А. С. Залужного с Ж. Пиаже.

8. Приведите данные собственных наблюдений для подтверждения правильности представлений об этапах развития социальных навыков у детей, выдвинутых А. С. Залужным.

9. В чем суть проблемы вожачества по произведениям А. С. Залужного, П. П. Блонского, Д. Б. Эльконина и других авторов рассматриваемого периода? Сравните понятия «вожачество» и «лидерство».

10. Какие методы изучения детского коллектива использовались в 1920–1930-е гг.?

11. Каковы причины застоя в области изучения детского коллектива в 1930–1940-е гг.?

Глава 4
Методы изучения взаимоотношений в группе сверстников

Новый этап изучения взаимоотношений в группах и коллективах неразрывно связан с активизацией в нашей стране социально-психологических исследований. Именно в социальной психологии педагогика коллектива обрела ту концептуальную и экспериментальную основу, на которой происходит ее дальнейшее развитие. При этом концептуальный аппарат современных исследований групп и коллективов неразрывно связан с экспериментальным.

Обстоятельства сложились так, что начало современного этапа социально-психологического и психолого-педагогического изучения детских (да и производственных и иных «взрослых») коллективов связано с освоением и применением в этих целях социометрических процедур.

Уже в первых в нашей стране публикациях, связанных с анализом работ Дж. Морено (см. предисловие М. Ш. Бахитова к русскому изданию «Социометрии» Морено (261) и его же отдельные работы (21, 22), вышедшие в 1958 г.), наряду с острой критикой их методологической и политической несостоятельности содержалось указание на наличие «рационального зерна», которое усматривалось в самих приемах изучения психологических отношений внутри малых групп. В 1962 г. нами совместно с А. Розовым была опубликована обзорная статья, в которой описывались основные социометрические опыты и способы обработки данных. В 1963 г. почти одновременно были опубликованы (Я. Л. Коломинский, Е. С. Кузьмин) первые результаты экспериментальных исследований (140, 141, 212), которые легли в основу соответствующих докладов на состоявшемся в том же году II Всесоюзном съезде Общества психологов СССР в Ленинграде.

Кстати сказать, на съезде развернулась и дискуссия о возможностях и целесообразности использования социометрии, которая в тех или иных формах продолжается по сей день. Так начался первый период современного этапа социально-психологических исследований. Он, с нашей точки зрения, продолжался до III Всесоюзного съезда Общества психологов СССР (Киев, 1968 г.). На этом съезде работала специальная секция «Структура детских коллективов и взаимоотношения между детьми», на заседаниях которой было представлено значительное число экспериментальных исследований, посвященных малым группам.

Рассматриваемый период характеризуется выработкой

терминологии, критическим освоением социометрической техники и поисками областей ее оптимального применения. Следует отметить, что уже тогда социометрия не рассматривалась как единственный метод: одновременно велись интенсивные разработки других экспериментальных приемов изучения малых групп (Ф. Горбов, К. Платонов. Л. Уманский и др.).

Последующее пятилетие характеризуется широким развитием социально-психологических исследований, которые в той или иной мере почти всегда использовали социометрическую процедуру в качестве основного, или вспомогательного метода. В материалах IV Всесоюзного съезда Общества психологов (Тбилиси, 1971 г.) было представлено уже около 60 докладов об исследованиях с применением социометрии.

Можно сказать, что за десять лет у нас возникла обширная и уже почти необозримая социально-психологическая, психолого-педагогическая и педагогическая литература, так или иначе связанная с социометрией. Если попытаться как-то сгруппировать эти публикации по тематическому признаку, то следует прежде всего выделить работы, посвященные детским коллективам на всех возрастных этапах (Т. Е. Конникова, Л. И. Уманский, А. В. Киричук, Т. А. Репина, Х. Й. Лийметс), которые были широко представлены в материалах психологических и педагогических съездов, симпозиумов и конференций. Особо следует отметить многочисленные и тщательно выполненные экспериментальные работы психологов и педагогов прибалтийских республик (преимущественно эстонских, руководитель Х. Й. Лийметс), публиковавшихся в сборниках «Советская педагогика и школа» и материалах конференций психологов Прибалтики.

Систематически публиковались разносторонние исследования, посвященные школьным, студенческим и производственным коллективам, психологами, социологами и педагогами Ленинграда (руководители Е. С. Кузьмин, Б. Д. Парыгин, Т. Е. Конникова). Они были широко представлены в периодических изданиях ЛГУ «Человек и общество», «Экспериментальная и прикладная психология», а также в тематических сборниках ЛГУ и ЛГПИ им. А. И. Герцена.

Социометрические приемы широко применяются в ряде специальных областей: психологии спорта, военной психологии, спецпсихологии и спецпедагогике, психиатрии и психотерапии.

Социометрические методы вошли в вузовские, программы по общей, детской и педагогической психологии, их описание включено в соответствующие учебники и учебные пособия.

Наши собственные исследования в этот период были посвящены изучению взаимоотношений в группах дошкольников, школьных классах, студенческих группах, производственных коллективах; специальному изучению осознания и переживания человеком своих взаимоотношений в группе (проблемы социальной перцепции). Результаты исследований были обобщены в монографиях, статьях и выступлениях на Всесоюзных симпозиумах (137—195).

Наиболее широкое распространение социально-психологические, психолого-педагогические и педагогические исследования с применением социометрии и ее модификации получали в возрастной психологии и педагогике коллектива.

С нашей точки зрения, можно говорить о возникновении в нашей стране возрастной и педагогической социальной психологии, которая берет начало в исследованиях 1920–1930-х гг. и произведениях А. С. Макаренко и играет авангардную роль в развитии социальной психологии в целом.

В работах, о которых выше шла речь, накоплен богатый научный материал о взаимоотношениях между людьми в малых группах и в то же время апробированы самые различные варианты социально-психологических (чаще всего социометрических) методов их изучения. Именно они подготовили новый этап социально-психологических исследований, который начался в самое последнее время и характеризуется стремлением четко уяснить психологический смысл результатов психологических экспериментов, дать содержательный анализ социометрических индексов и коэффициентов, сопоставить социометрические данные с результатами измерений, проведенных другими методами. Существенно изменился характер «околосоциометрической» дискуссии, которая непрерывно сопровождает использование социометрии в нашей стране. На первом этапе основное место занимала методологическая критика «идеалистических и политических основ буржуазной социометрии». При этом наряду с психологами, которые считали возможным безболезненное «извлечение» экспериментальной техники и вычислительных процедур из породившей их общей концепции, некоторые авторы выражали сомнение в эффективности такой операции и отвергали с порога целесообразность применения социометрии.

Другая линия критики социометрических методов была связана с сомнениями в эвристической ценности получаемых результатов. Такого рода высказывания относятся к самому начальному этапу освоения социометрии и объясняются, с одной стороны, недостаточным опытом ее применения, а с другой – неоправданно оптимистическими ожиданиями получить «полную» картину взаимоотношений.

Особо следует отметить одну специфическую трудность, с которой столкнулись исследователи: неподготовленность взрослых испытуемых к подобного рода опросам и связанное с этим негативное к ним отношение. Факты подобного рода представляют самостоятельный социально-психологический, социологический и науковедческий интерес. Они непосредственно связаны с проблемой соучастия испытуемых в опыте и специфическими отношениями в системе «экспериментатор – испытуемый».

За что же критиковали испытуемые социометрию? О. И. Зотова зафиксировала следующие высказывания:

«Что это за вопросы, прямо отвечать не хочется»; «И кто только придумал такие вопросы, уже спрашивали бы что поинтереснее…»; «Напрасно такой вопросник дали! Мы вам все и так расскажем, ведь у нас нет тайн» (114, 325). Если учесть, что вопросы («социометрические критерии») в данном исследовании касались вполне реальных жизненных ситуаций – предлагалось осуществить выбор партнеров по совместной работе и отдыху, – то можно предположить, что испытуемых беспокоило не их содержание, а нечто иное: опасения по поводу возможных последствий и результатов опыта. Кстати сказать, с такими опасениями столкнулись и мы в ходе соответствующего исследования на промышленном предприятии: испытуемые тщательно выясняли, как будут использованы результаты, кому они будут сообщаться, и потребовали дополнительных гарантий сохранения тайны выбора.

Иногда сам факт того, что необходимо высказать мнение о другом человеке, предпочесть одного другому, наталкивается на внутреннее сопротивление, связанное с ценностноориентационным стереотипом: «У нас все хорошие», «У нас нет тайн». Интересны с этой точки зрения наблюдения В. И. Селиванова: «Эксперименты на выбор вместе с другими методами помогают понять личные взаимоотношения в коллективе и, следовательно, влиять на них. Но во взрослом первичном коллективе эта методика у нас пока не дает эффекта. Основное препятствие – законное предубеждение многих к самой постановке вопроса о выборе: “С чего это я стану одних предпочитать другим?”, “Считать одних лучше других – это не по-товарищески”, “Выбор – это игра не для взрослых” и др. Лишь в реальной трудовой ситуации, где выбор оправдан (например, кто с кем желает сегодня пойти работать), социометрическая методика оправдана» (347, 12).

Мы не будем здесь обсуждать вопрос о «законности» выявленного предубеждения: важен сам найденный факт, с которым нельзя не считаться.[22]22
  О «законности» и происхождении этого предубеждения мы уже говорили в предисловии. Это результат сформировавшегося за годы тоталитаризма «бегства от свободы» вообще и от межличностного выбора в частности.


[Закрыть]

Необходимо тщательно готовить социометрический опрос и в плане формирования положительного отношения к нему, и в части подбора критериев выбора, адекватных и возрасту и подготовленности испытуемых. О том, что при соблюдении соответствующих условий социометрические исследования «принимаются» взрослыми испытуемыми и дают полезную научную информацию, говорит богатый опыт, накопленный исследователями Ленинграда (Е. С. Кузьмин, Б. Д. Парыгин и их сотрудники), а также других научных центров.

Для нового этапа социально-психологических исследований коллектива характерна критика другого рода – критика изнутри. Оценивая современное состояние социометрических исследований, А. В. Петровский справедливо отмечает ряд наметившихся тенденций их дальнейшего развития. «Обращение к социометрии, – пишет он, – не есть дань моде: на сегодняшний день это один из немногих способов, посредством которого можно увидеть скрытую от непосредственного наблюдения систему межличностных взаимоотношений в коллективе. Социометрический метод как «экспресс-прием» изучения групп чрезвычайно удобен.

Частота использования социометрии настолько велика, распространенность социометрического исследования настолько обширна, что можно говорить о сложившемся сейчас своеобразном «социометрическом зрении» психологов, когда группа как объект социально-психологического изучения и педагогических воздействий представляется прежде всего в социометрическом ракурсе» (308, 120).

Углубление и расширение социометрического «видения» усматривается в том, что «социометрическая развертка» межличностных отношений в группе, которая по сравнению с формальной картиной деловых связей выступает в роли «психологической структуры социальных связей», признается «формальной структурой по отношению к тем содержательным факторам, которые определяют психологическое единство коллектива» (308, 121). Отсюда следует вывод о том, что «критический анализ социометрии в его теоретических и экспериментальных формах приводит к такому «снятию», в котором традиционная социометрическая картина служит не столько целям диагностики коллектива, сколько сама становится объектом психологической диагностики» (308, 126). Вместе с тем «общая композиция эксперимента, расширяющего социометрический «горизонт» видения, должна включать социометрию и качестве своей необходимой части» (308, 121).

В цитированной работе наиболее четко оценивается состояние и перспективы дальнейшего развития социометрических методов. Это развитие подчинено, разумеется, общему диалектическому закону. Можно думать, что и та картина, которая сегодня представляется «содержательной», на следующем этапе по отношению к вновь найденным характеристикам будет выступать уже как «формальная». Далее следует отметить, что уже в первых советских исследованиях с использованием социометрии подчеркивалась необходимость содержательного анализа качественной характеристики получаемых количественных показателей. В связи с этим особое внимание уделялось изучению мотивации выбора, а также осознания и переживания человеком своих взаимоотношений с другими членами группы.

Для современного этапа социально-психологических исследований характерно и своеобразное методическое творчество, которое направлено на создание новых исследовательских приемов изучения межличностных отношений. Создаются разного рода «шкалы приемлемости» и ранжирования, опросники, направленные на выявление ценностных ориентации членов группы, процедуры для выявления круга лиц, чье мнение в наибольшей степени интересует испытуемых («референтометрия») и т. д. Богатый методический арсенал позволяет более разносторонне и глубоко изучить основные подсистемы взаимоотношений в малых группах и коллективах, чем это допускает традиционная социометрическая техника. Вместе с тем следует иметь в виду, что все указанные, и подобные им исследовательские приемы по своей психологической сути представляют собой новые усовершенствованные варианты социометрии, которые вербально выявляют различные аспекты внутригрупповых межличностных предпочтений.

Это необходимо специально подчеркнуть в связи с тенденцией некоторых исследователей считать «свой» вариант социометрического опроса абсолютно новым, преодолевающим недостатки социометрии несоциометрическим методом. В качестве примера сошлемся на работу авторов из ГДР (где, кстати сказать, отношение к социометрии прошло тот же путь, что и в нашей стране) У. Эссера и П. Фюрстера «О новом методе анализа социальных групп». Подвергнув критике традиционную технику выбора партнеров, которая с их точки зрения не в состоянии адекватно отразить системный характер группы и не обладает достаточным измерительным потенциалом, авторы предлагают методику, основанную на «количественном выражении отношения каждого члена группы ко всем другим ее членам в форме категориальных суждений» (439). Новая методика заключается в следующем: каждому испытуемому дается список всех членов группы с перечнем признаков, по которым следует их оценить по семибалльной шкале. Например, «насколько охотно или неохотно Вы провели бы политическую дискуссию с каждым из Ваших товарищей по группе?».

Ясно, что утверждения авторов о «новизне» предложенного приема могут быть объяснены лишь увлеченностью исследователей своим методическим вариантом. Кстати, мы также не избежали подобного увлечения, когда заявляли о принципиальном отличии нашего «Выбора в действии» от социометрии, на что обратил внимание А. В. Петровский (305, 12).

Для конкретного уяснения места социометрических методов в изучении малых групп и коллективов первостепенное значение имеет построение адекватной реальной психологической действительности теоретической модели межличностных внутригрупповых процессов. Исходя из высказанных выше положений о различении понятий «взаимоотношения» и «общение», можно утверждать, что все социометрические опросы, независимо от замысла исследователя, измеряют не процесс общения, а отношения членов группы друг к другу. Для изучения общения необходимо применять методические приемы, измеряющие непосредственное взаимодействие. К таким приемам можно отнести гомеостатические методики (Ф. Д. Горбов), лабораторные процедуры, предложенные Л. И. Уманским и его сотрудниками, и стандартизированные наблюдения за деятельностью членов группы.

Разумеется, поскольку вербально выраженные отношения членов группы друг к другу в определенной степени проявляются в процессе непосредственного общения и, наоборот, в актах общения выражается и отношение, то эти методы могут дать совпадающие результаты. Но само совпадение, во-первых, не может быть полным, во-вторых, нуждается в специальном доказательстве и изучении.