Текст книги "«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том III. «Первый диктатор Европы!»"

В связи с началом переправы французов у Деппена, он отвел свои силы к Анкендорфу и приказал Раевскому отойти на одну с ним высоту к Вольфсдорфу. Только вечером последний смог выполнить приказ своего командующего, выведя свою бригаду к указанному ему месту. Оказавшись поблизости друг от друга и в условиях хорошей связи, Раевский и Багратион приготовились к новой схватке, собираясь передислоцироваться потом в расположение основных сил русской армии у Гуттштадта.

Однако ночью Беннигсен приказал авангарду Багратиона сдерживать врага как можно дольше, решив дать неприятелю генеральное сражение, все же, не у Гуттштадта, а у Гейльсберга, куда и стягивал все русские войска (примерно 105 тыс. чел), правда, очень медленно.

28 мая в рамках «Гуттшадтского сражения» произошёл последний бой.

Весь тот день, постоянно наседая, французские силы теснили русских к Гуттштадту. Корпус Сульта атаковал Вольфсдорф. Судя по всему, столь же жарко было и у Анкендорфа. Вражеские силы намного превосходили войска Багратиона. Теснимые со всех сторон многочисленным противником, русские около четырёх часов сдерживали его на фронте протяженностью в 14 км. Близ города кипел ожесточенный бой. Как и при Прейсиш-Эйлау, покрыли себя славой артиллеристы А. П. Ермолова, подпуская врага на дистанцию прямого выстрела в упор. И все же, русским пришлось отступить в Гуттштадт. Жаркий штыковой бой на улицах города в последний раз позволил Багратиону отбросить противника и успеть отойти за р. Алле, после чего мосты через нее были своевременно уничтожены казаками Платова.

По сути дела сражение при Гуттштадте, как и при Колозомбе, Чарново, Голымине, Пултуске и Эйлау (хотя во всех случаях русские отходили с поля боя первыми, что по законам войны той поры считалось признанием поражения), закончилось уже ставшей традиционной для той кампании кровавой «ничьей» и лишь ознаменовало возобновление боевых действий после трёхмесячного перерыва в связи с весенней распутицей.

Главным виновником неудачи русских войск, порой, считают самого Беннигсена, не проявившего большого умения организовать нужное для победы тактическое взаимодействие сил и дважды упустившего отменный шанс разгромить корпус Нея. Медлительность и неопределённость в действиях обрекла русских на тяжёлые арьергардные бои с превосходящим противником во время отхода основных сил к месту будущего генерального сражения весенней кампании. Принято считать, что лишь исключительное мужество и невероятная стойкость русских войск помогли им избежать тогда поражения.

В общем, ни одна из противоборствующих сторон, несмотря на внушительные потери (французы – до 3 тыс. убитых и раненых; русские – несколько больше – 5—7 тыс. убитых, раненых, пленных), так и не выполнила поставленных перед ними задач.

После неудачного нападения Беннигсена на корпус маршала Нея около Гуттштадта 90 (?) -тысячная русская армия отступила на заранее выбранные и укреплённые по приказу Беннигсена позиции перед восточно-прусским городом Гейльсбергом (ныне Лидзбарк-Варминьски в Польше), расположенным на берегу р. Алле. Здесь она была разделена на 2 части – 3 дивизии и царская гвардия на правом берегу, главные силы – на левом, перед Гейльсбергом. Это было связано с тем, что не было понятно, откуда атакует Наполеон. Через реку Алле навели три понтонных моста, что позволяло своевременно усилить любую из двух группировок, если бы она подверглась неприятельскому нападению.

По данным разведки стало известно, что главные силы французов (корпуса Мюрата, Сульта, Нея, Ланна и гвардия) численностью до 50 тыс. наступают по левому берегу реки Алле. Тогда как корпусам Мортье и Даву следовало отрезать русскую армию от Кёнигсберга, бывшего её главной базой снабжения в Восточной Пруссии. После этого можно было обрушиться на нее всеми силами и раздавить численным превосходством.

Утром 29 мая (10 июня) корпус Мюрата с успехом атаковал авангард русской армии (три пехотных полка) под командованием Бороздина. Вскоре Беннигсен направил ему на помощь ещё 3 полка. Кроме того, убедившись, что на правом берегу Алле французов нет, на подкрепление Бороздину был послан Багратион, который и принял на себя командование всем авангардом, после чего наступление Мюрата было остановлено. Он ограничился артиллерийским обстрелом позиций Багратиона, ожидая подхода мощного 30-тысячного корпуса Сульта. Тот вскоре прибыл на поле боя и начал атаку, пытаясь обойти русский авангард с фланга, пока Мюрат связал его фронтальными атаками.

Численно уступая, Багратион не смог сдержать натиск противника и стал отступать. В это время Беннигсен, видя тяжёлое положение своего авангарда, бросил ему на помощь 25 эскадронов кавалерии Уварова.

Начавшаяся кавалерийская рубка был чрезвычайно упорной. Французы несколько раз отбивали пушки у русского авангарда, но каждый раз стремительной контратакой русская конница возвращала захваченную артиллерию. Медленно отступая под непрерывными атаками сразу двух неприятельских корпусов, Багратион постепенно отошёл к укреплённой позиции под Гейльсбергом, где плотный огонь русских батарей заставил врага прекратить атаки. Войска русского авангарда оказались настолько обескровлены жестоким боем, что Беннигсен был вынужден вывести их в резерв, расположив на отдых и перегруппировку в своем тылу.

Удалой кавалерист Мюрат, не проведя тщательной разведки, в 17 часов вечера бросил свой уже изрядно потрепанный в кровавом противостоянии с авангардом Багратиона корпус на сильно укреплённые гейльсбергские позиции русской армии и был отбит с очень тяжелыми потерями. В тоже время, Беннигсен, всерьез обеспокоенный очередной убийственной атакой Мюрата, перевёл на правый берег Алле практически всю свою армию, оставив на левом берегу только царскую гвардию.

Надо признать, что этот ретирадный по своей сути маневр он проделал очень своевременно. Дело в том, что к этому времени на поле сражения появился наконец Наполеон собственной персоной, причем, со свежим корпусом Ланна и со всей своей гвардией. Получив такое подкрепление, французы опять пошли в атаку.

Сразу после сильной артподготовки Наполеон нанёс мощный удар по центру русской армии. Под ответным убийственным огнём русских орудий французская пехота бросилась на гейльсбергский редут №2. В это ответственнейший момент с Беннигсеном случился внезапный приступ столь сильных желудочных колик, что он даже на какое-то время потерял сознание, и командование войсками принял один из двух братьев, суворовских племянников, Горчаковых – Алексей И. Горчаков 1-й. Атака французов была отбита. Но Наполеон вскоре повторил её, усилив силы штурмующих гвардейскими частями. С такой серьезной поддержкой противник ворвался в редут и захватил его. Однако Н. М. Каменский 2-й очень вовремя яростно контратаковал и вернул потерянные укрепления. Не удовлетворившись этим успехом, Николай Михайлович со своими воодушевлёнными удачей солдатами преследовал отступающих французов, пока не столкнулся с их свежими войсками и не был вынужден отойти обратно в редут.

Но и эта неудача не обескуражила Наполеона: он просто-напросто перенес направление главного удара. Корпус Ланна обрушился на правое крыло русской армии, но контратаки обороняющихся и здесь оказались столь успешны, что все попытки французов потеснить их были сорваны. Наполеон прекратил наступление и ограничился массированным артиллерийским обстрелом позиций Беннигсена.

Уже ночью – в 22 часа – к французам подошёл свежий корпус Нея, и Бонапарт (как бы на ночь глядя) решил ещё раз попытаться прорвать оборону русских. Массы французов снова бросились на центр их позиции. Но метким огнём артиллерии, в первую очередь, одного из героев Эйлау и Гуттштадта А. П. Ермолова, были отбиты с огромными для себя потерями.

Только ок. 11 вечера вражеские атаки наконец прекратились.

Кровопролитная битва закончилась.

Французы потеряли 12.600 солдат (1.398 убитых, 10.359 раненых и 864 пленных), в том числе, корпус Сульта лишился сразу 6.600 чел. Русским гейльсбергское противостояние стоило на порядок меньше: ок. 8 тыс. человек (правда, из них 2 тыс. убитых).

Казалось бы, в сугубо тактическом плане это сражние можно было бы считать в какой-то мере даже победой русских. Ведь Беннигсен умело отразил все настойчивые попытки сначала маршалов Наполеона, а затем и его самого сбить русских с укрепленной гейльсбергской позиции, но вскоре все очень «круто» изменилось…

После кровопролитной битвы при Гейльсберге 10 июня 1807 г., в которой русская армия отбила все атаки французов, Наполеон решил заставить неприятеля покинуть эту укрепленную позицию фланговым маршем на Кенигсберг. Он предвидел, что Беннигсену придется спасать столицу Пруссии. Вот обе армии и двинулись к Кенигсбергу, правда, по разным берегам реки Алле (ныне Лава).

1 (13) июня, дойдя до лежашего в 43 км к юго-востоку от Кёнигсберга, города Фридланда (ныне город Правдинск Калининградской области), находящегося на реке и имеющего стратегическое значение, русский авангард обнаружил, что три полка французской кавалерии уже занимают этот город. Действия авангарда заставили французов покинуть его и выстроиться в боевой порядок на окраине. Эти три полка принадлежали к корпусу маршала Ланна, который принял бой в надежде задержать русских и втянуть их в сражение. Постепенно большая часть русской армии перешла на левый берег и построилась перед французами. Была явная возможность для разгрома корпуса Ланна, пока он был в одиночестве, но Беннигсен в этот день был болен и нераспорядителен, по крайней мере, так, порой (или даже зачастую!), утверждается в отечественной литературе.

В результате даже на следующий день, 2 (14) июня – когда Наполеон уже знал положение русских и спешил к месту сражения, армия Беннигсена весь день ограничивалась лишь вялой артиллерийской дуэлью и отдельными стычками с французами – время для разгрома Ланна было окончательно упущено.

В 3 часа утра 2 (14) июня из всей французской армии (а это ок. 80? тыс. чел.) на поле боя находился только корпус маршала Ланна, насчитывавший 12 тыс. человек, к нему со стороны Эйлау подходили подкрепления, оттуда же ждали самого Наполеона с основной частью армии. На французскую сторону реки Алле перешли 10 тыс. русских солдат и к удерживаемому ими плацдарму подходили все новые и новые русские части.

Если к 9 часам утра французские силы смогли увеличиться только до 17 тыс. человек, то русских – до 45 тыс. Несмотря на такое подавляющее численное превосходство Беннигсен предпочитал ограничиваться лишь артиллерийской дуэлью и отдельными незначительными стычками.

Вскоре после полудня на поле битвы прибыл сам Наполеон вместе со своим штабом и принял командование от Ланна. Острым взором матерого полководца он мгновенно оценил ситуацию.

46-тысячная русская армия была развёрнута вдоль четырёхмильной линии по обеим сторонам Алле и построена в виде дуги, огибавшей город Фридланд от Каршау, Генрихсдорфа (ныне пос. Киселевка, пос. Ровное) до Сортлака (ныне поселок юго-западнее Правдинска). Позиции русских были разделены ручьём Мюлен-Флюс/Мюленфлис (ныне Правда), протекавшем по дну глубокого оврага. Левым флангом русских войск командовал Багратион, правым – Алексей И. Горчаков 1-й. Еще 20 тыс. человек с тяжелой артиллерией и 20 эскадронами (из имевшихся на тот момент у Беннигсена под рукой – по некоторым данным – примерно 65 тыс. со 120 орудиями) остались в резерве на правом берегу реки у Алленау (пос. Поречье).

Положение русских осложнялось тем, что разделенные рекой Алле, они находились в крайне невыгодном положении. Мало того, что их позицию на левом берегу надвое разделял обрывистый ручей, так еще и несколько легких мостов, наведённых через него, не могли обеспечить эффективного взаимодействия между флангами. Русская артиллерия, расположенная на левом берегу – как покажет практика боя, оказалась, все же, слишком удалена от позиций русской армии на противоположном берегу Алле – что также не способствовало успешной обороне.

Русские офицеры с колокольни собора во Фридланде (ныне православный храм Георгия Победоносца) стали доносить Беннигсену о подходе с запада густых колонн противника, а о прибытии к войскам самого Наполеона можно было судить по приветственным крикам французов, которые явственно слышали русские на передовых позициях. С каждым часом русская армия всё больше и больше оказывалась в ловушке. Только теперь, Беннигсен понял свое крайне опасное положение: армия зажата рекой, а французы уже имеют чуть ли не двукратное (?) преимущество. Принимать генеральное сражение в этой ситуации было самоубийством, но и уйти назад быстро, не потеряв порядок и не понеся заметных потерь, было уже нельзя, вот он и медлил с приказом о ретираде.

Наполеон увидел «детскую» ошибку Беннигсена и решил, что у него достаточно сил, чтобы выиграть решающую битву, разгромить, угодивших в западню, русских и, тем самым, победоносно «закруглить» столь затянувшуюся войну. (Напомним, что с учетом скоротечной прусской кампании 1806 г. его солдаты уже более полугода сражались и погибали во славу… императора Франции Наполеона I Бонапарта и многие из них уже начали весьма неоднозначно высказываться на «предмет особой необходимости» так далеко от Франции защищать ее… суверенные границы!) С деревянного помоста, сооруженного в парке имения Постенен (пос. Передовое), он принялся лично руководить подготовкой к решающей атаке.

К 16 часам дня императорская гвардия и часть I-го корпуса уже были на месте битвы, а к вечеру оказалась в сборе вся чуть ли не 80-тысячная французская армия со 118 пушками и прямо с марша пошла в атаку. Сначала предстояло обрушиться на русский левый фланг под командованием Багратиона.

Ровно в 17:30 тишина, воцарившаяся над полем боя, внезапно разорвалась несколькими частыми залпами французской 20-пушечной батареи. Это был сигнал императора маршалу Нею о начале атаки.

Ней вынырнул из Сорталакского леса, приказал установить на опушке леса батарею в 40 орудий, под ее огневым прикрытием двинулся на русские позиции. Во главе наступавших французских частей шла дивизия генерала Маршана, левее от него – солдаты генерала Биссона, а за ними наступала кавалерия Латур-Мобура. Передовые части Багратиона перед ними отступали, и Маршан слегка отклонился вправо, чтобы загнать беглецов в реку Алле. Видимо, этот манёвр показался Беннигсену удачным моментом для контратаки. Он бросил в атаку казаков и регулярную кавалерию Кологривова для расширения бреши, образовавшейся между двумя французскими дивизиями. Особенно прославили себя русские кавалергарды, лихо врубившиеся в плотные ряды атакующих. У них был свой «должок» за аустрелицкий 1805 год: тогда их «братья по оружию» насмерть бесстрашно схлестнулись с численно превосходящей гвардейской кавалерией Бессьера и немало из них полегло в неравной «кавалерийской карусели». Вот теперь часть пехоты Нея и погибла под их яростными клинками. Однако этот контрудар русских захлебнулся после того как им навстречу выдвинулась кавалерийская дивизия Латур-Мобура. Попав сразу между трёх «огней» (Маршана-Биссона-Мобура), русские кавалеристы в замешательстве повернули назад.

И вновь под прикрытием 40-пушечной батареи французы возобновили наступление.

Однако их встретил организованный фланговый огонь дальнобойных орудий 14-й резервной дивизии русских, поставленной на противоположном восточном берегу Алле. Французы было заколебались, тем более, что Беннигсен бросил на них новый отряд кавалеристов и направил его против левого фланга Биссона.

В этот критический момент, когда французская атака начала уже было захлёбываться, Наполеон в подкрепление дивизиям Нея выдвинул резервный корпус генерала Виктора, головные части которого вёл генерал Дюпон. С помощью кавалеристов Латур-Мобура эта атака французов оказалась успешной: русские эскадроны были отброшены назад к своей пехоте.

Только теперь, Беннигсен отдал приказ об отходе за Алле, как оказалось, запоздалый: выход из боя с атакующим противником «на плечах» – самый сложный вид боя, и не всегда, и не всем, он – «по плечу».

Получив приказ об отступлении, Багратион стал свертывать свои войска в колонны для переправы. Началось отступление русского левого фланга к мостам, казавшееся французом паникой и воодушевлявшее их. Колонны русских войск растянулись по дороге во Фридланд. Левый фланг русской армии стал прекрасной мишенью для французских артиллеристов, среди которых особо отличился бригадир Сенармон. Он передвинул свою батарею ближе к русским и ядрами и гранатами стал обстреливать отходившие колонны. Причём, расстояние от его пушек до русских, в конце концов, сократилось чуть ли не до 60 шагов (!) и французская картечь с каждым залпом просто выкашивала их пехотные ряды.

Остатки русской кавалерии попытались было помочь своим пехотинцам, но только разделили их печальную судьбу – картечь разметала в стороны людей и коней. Через некоторое время сенармоновцы пододвинули батарею еще ближе и открыли огонь уже по переправам.

Поскольку, в первую очередь, Багратион уводил артиллерию (в который уже раз напомним, что ее потеря в русской армии каралась очень сурово!), поэтому его арьергард оказался в положении смертников – ему под убийственным огнём французской артиллерии Сенармона любой ценой необходимо было сдержать наступление превосходящих сил противника. Видя приближение вражеской пехоты, находившиеся в арьергарде лейб-гвардии Измайловский и Павловский гренадерские полки неоднократно ходили в штыки, но были вынуждены отступить под огнем превосходящих сил противника, понеся очень тяжелые потери.

…Между прочим, в этих героических попытках сдержать натиск французов погиб командир Павловского полка генерал Николай Мазовский. Раненный в руку и ногу, не имея возможности сидеть на коне, он велел нести себя двум гренадерам перед полком и в последний раз повёл его в штыки. Воодушевленные героизмом своего командира гренадеры бросились вперед. И тут картечная пуля поразила Мазовского насмерть. Говорили, что последними его словами были: «Друзья, не робейта!» Впрочем, по другой версии раненного Мазовского, его гренадеры, все же, смогли отнести в город и оставить в доме №25 по улице Мелештрассе. И уже после занятия Фридланда французами они закололи генерала и других раненых штыками, а тела их выбросили на улицы города.. A la guerre comme a la guerre, не так ли…

А картечь Сенармона все рвала и рвала ряды гвардейцев: павловцев и измайловцев. И вражья сила с восторженным ревом «Да здравствует, Император!» все ломила и ломила. Даже князь Багратион, обнажив шпагу, что делал он очень редко, для воодушевления отступающих войск, не мог ничего поделать. Все отчаянные попытки Беннигсена хоть как-то помочь отступающему Багратиону вели лишь к гибели все новых и новых тысяч русских солдат на подступах к Алле, а затем и в его водах.

В этот момент битвы отличился генерал Дюпон. Со своей дивизией он нанёс разящий удар в стык русских флангов, т.е. в русский центр, а затем яростно атаковал уже измотанные и обескровленные арьергардными боями полки русской гвардии.

…Между прочим, рассказывали, что Наполеон высоко оценит эти энергичные и умелые действия генерала Дюпона и по слухам даже «поставит» его следующим в очереди на маршальство (за Фридланд его получит начальник Дюпона генерал Виктор), но судьба распорядится иначе. Впрочем, об это чуть позже…

Вся дорога во Фридланд покрылась телами русских и французов. Огрызаясь штыковыми контратаками и сдерживая напор противника, Багратион смог вывести остатки своих войск к мостам и переправить их с левого берега – на правый берег – понеся при этом ужасные потери. Последними уходили лейб-гвардейцы павловцы – обеспечивая переправу, с неимоверным упорством защищались оставшиеся в живых гренадеры русского царя.

Только к 20 часам Ней вошел-таки в город, захватил замок Фридланд, но овладеть левофланговыми переправами не сумел, так как русские, отступая, успели подожечь их.

Так трагически закончилась битва на левом фланге русских…

Положение русских войск на правом фланге под командованием Горчакова 1-го оказалось еще тяжелее.

Ближе к вечеру Ланн и Мортье по замешательству войск Горчакова поняли, что Ней справляется с поставленной ему императором задачей: планомерно сминает левый фланг русских. Правофланговая группировка русских, отделенная от частей Багратиона ручьём Мюленфлис и одноименным озером (ныне Мельничный пруд), вот-вот окажется отрезанной. Над правым флангом русских нависла угроза окружения.

Также получив запоздалый приказ к отступлению, Горчаков решил пробиваться к мостам во Фридланде. Однако город уже был в руках солдат Нея. Теснимые с тыла Ланном и Мортье, русские перешли по мостам ручей Мюленфлис, ворвались в город, очистили его от французов и штыками пробили себе дорогу к реке Алле, но из всех мостов к этому времени не сожженным оставался только один. Неприятель прижимал их к берегу, и потеря малейшего времени была смерти подобна. Артиллерию спасли через отысканные вниз по течению реки броды, которую иначе пришлось бы оставить французам (не будем повторятся, чем это бы грозило артиллеристам). Войска под огнем противника стали переправляться по ним. Героическими контратаками пехоты и конницы иногда удавалось-таки остановить неприятеля, но Мортье и Ланн, постоянно получая подкрепления, в частности, кавалерию Груши, не ослабляли натиск.

В конце концов, около 21 часа французы сбросили остатки войск Горчакова 1-го в Алле. Из последних перешедших здесь на другой берег войск оказалась 7-я дивизия генерал-лейтенанта Дохтурова. В ходе этой переправы русские потеряли чуть ли не 13 (?) пушек. А часть войск вовсе переправиться не успела. Две батарейные роты (29 орудий) под прикрытием Александрийского гусарского полка генерал-майора графа Ламберта, пройдя с ночными боями более двух миль неприятельским берегом до местечка Алленбург (ныне посёлок Дружба), лишь рано утром следующего дня смогли перейти Алле и присоединиться к армии.

В 23 часа вечера последний грохот орудий умолк, битва закончилась. Обессиленные французы, имеющие за плечами дневной марш-броск к месту сражения и ожесточенный вечерний бой, преследовать русских уже не могли, причем, даже на другой день. Экспромт-победа их императора-импровизатора обошлась им в 1.645 убитых, 8.995 раненых, 2.426 пленных, 400 пропавших без вести и потерю одного «орла» (знамени).

Это сражение стало крупным поражением русской армии. Потом много и по-разному, писали об итогах Фридландского побоища (в частности, его авторитетный участник будущий генерал А. П. Ермолов), в основном, о героизме и мужестве русских солдат, ценой потери 12 тыс. убитых и раненых, все же, выбравшихся из «фридландской ловушки», куда их завел Беннигсен, сначала «прошляпивший» момент с решительной атакой всеми своими немалыми силами на один единственный корпус маршала Ланна, а потом, все же, запоздавший с немедленной ретирадой с первыми известиями о приближении и появлении самого Бонапарта. Впрочем, как водится, «все крепки задним умом» и «нечего махать кулаками после драки» (перефраз «после драки кулаками не машут»), тем более, такого масштаба…

…Между прочим, французы заявили потом о захвате 80 русских пушек, но знаменитый русский артиллерист (в будущем генерал от артиллерии – весьма редкое явление!) А. П. Ермолов категорически это отрицает: «…Было потеряно всего пять пушек, у которых лафеты были подбиты или лошади подстрелены.» Ему вторит и главный виновник фридландской катастрофы Л. Л. Беннигсен: «… лишились сами пяти орудий, которые, будучи подбиты, остались на поле сражения. Вследствие разрушения нашего моста, устроенного на судах в правой стороне города, четыре орудия завязли в реке, откуда не было возможности их вытащить.» Также не подтверждаются сведения французов о захвате 12 тыс. пленных русских солдат. Просто Наполеону необходимо было увеличить масштаб своей победы, поэтому и появились во французской прессе сведения о 12 тыс. пленных. По воспоминаниям все того же А. П. Еромолова: «Фридландское сражение ничем не походило на разгром при Аустерлице: в русской армии было убито и ранено около десяти тысяч, а у французов – более пяти тысяч человек… <<…>> …В войсках от Беннигсена ожидали нового сражения: оправившись, русская армия забыла фридландскую неудачу. Тем временем из Москвы к Неману подошла 17-я дивизия Лобанова-Ростовского, а 18-я дивизия Горчакова 2-го находилась в двух переходах от армии. Как гром среди ясного неба, как несправедливость судьбы воспринята была весть о подписании 8 июня в Тильзите предварительного перемирия с Наполеоном. Кампания 1806—1807 годов закончилась для России бесславно, и прежде всего из-за неумелых и робких действий главнокомандующего, неоправданно торопившего заключение мира.»…

Такова русская трактовка последствий фридландской битвы. Впрочем, каждый вправе самостоятельно дать «оценку-определение» результату этого сражения…

И, тем не менее, в зарубежной литературе принято считать Фридланд – безоговорочной решительной победой французского императора Наполеона I, которая не давалась ему чуть ли не полгода. Гавным итогом победы Наполеона в этой битве стало подписание «пресловутого» для отечественного читателя мирного договора, заключённого в период с 13 (25) июня по 25 июня (7 июля) 1807 в Тильзите (ныне город Советск в Калининградской области) между Александром I и Наполеоном.

Как это было?

Российский император, получив известие о разгроме под Фридландом, приказал Лобанову-Ростовскому ехать во французский лагерь для переговоров о мире. Прусский генерал Калькрейт также явился к Наполеону от имени прусского короля Фридриха Вильгельма III, но Наполеон усиленно подчёркивал, что заключает мир именно с русским императором. Наполеон в это время находился на берегу Немана, в городке Тильзите; русская армия и остатки прусской стояли на другом берегу. Князь Лобанов-Ростовский передал Наполеону желание императора Александра лично с ним увидеться.

Все очень просто! Русский царь отчетливо понял, что даже его необъятной империи с неисчислимыми материальными и людскими ресурсами затруднительно вести успешную войну одновременно с Наполеоном и Турцией (противоборство с ней тоже требовало немалых сил и оно уже шло), поэтому он предпочёл бы заключить мир с Наполеоном и продолжить войну с Османской империей.

На другой день, 13 (25) июня 1807, оба императора встретились на плоту, поставленном посредине реки, и около часу беседовали с глазу на глаз в крытом павильоне. На другой день они снова виделись уже в Тильзите; Александр I присутствовал на смотре французской гвардии. Наполеон желал не только мира, но и союза с Александром и указывал ему на Балканский полуостров и Финляндию как на награду за помощь Франции в её планах, но отдать России Константинополь он не соглашался. Если Наполеон рассчитывал на чарующее впечатление своей личности, то очень скоро ему придется признать что он глубоко заблуждался. «Любимый бабушкин внучек» (очень, кстати, на нее похожий по своему «внутреннему содержанию» – недаром одна из самых сметливых представительниц якобы слабого пола на русском троне Еактерина II так его привечала!) Александр Павлович «Романов» -Гольштейн-Готторп со своей ласковой улыбкой, мягкой речью, любезным обхождением был даже в очень трудных обстоятельствах вовсе не так сговорчив, как хотелось бы его новому союзнику. «Это настоящий византиец» (фр. C’est un véritable grec du Bas-Empire) – говорил Наполеон своим приближённым.

Только в одном вопросе Александр I, все же, пошел на уступки: когда решалась судьба Пруссии. В результате более половины прусских земель оказались отобраны Наполеоном у ее короля. Провинции на левом берегу Эльбы были отданы Наполеоном его брату Жерому. Была восстановлена Польша – однако не из всех ее бывших провинций, а только части прусской под названием Варшавского герцогства. Россия получила как компенсацию Белостокский департамент, из которого была образована Белостокская область. Гданьск (Данциг) стал свободным городом. Все ранее посаженные на марионеточные престолы в Рейнском союзе Наполеоном монархи были признаны Россией и Пруссией. Лишь в знак уважения к русскому императору Наполеон оставил прусскому королю старую Пруссию, Бранденбург, Померанию и Силезию. На случай, если бы император французов пожелал присоединить к своим завоеваниям Ганновер, решено было вознаградить Пруссию территорией на левом берегу Эльбы.

Главный пункт Тильзитского договора не был тогда опубликован: Россия и Франция обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами. Этот тесный союз устранял единственного сильного соперника Наполеона на континенте; Англия оставалась изолированной; обе державы обязывались всеми мерами понудить остальную Европу соблюдать континентальную систему. Есть и другие щекотливые параграфы этого договора (касающиеся Финляндии, Турции, Ионических о-вов и т. п. и т.д.), но это уже другая, более «детальная» история.

Важно – главное: Россия признала все завоевания Наполеона.

7 июля 1807 г. договор был подписан обоими императорами.

Наполеона Тильзитский мир вознёс на вершину могущества, а императора Александра поставил в тяжёлое положение: в отечестве (особенно в столичных кругах и в армейской верхушке, где было немало крутых генералов) им остались не довольны – а ведь он прекрасно помнил участь своего нелюбимого в аристократическом бомонде батюшки…

Значение (столь неоднозначного) Тильзитского мира было весьма велико: Александр еще больше внутренне озлобился на «корсиканского выскочку», который с этого момента стал еще смелее хозяйничать в Европе, причем, порой, «как слон в посудной лавке»…

Это – своего рода «лаконично-доходчивая, фактологическая» версия франко-русской кампании 1806—07 гг. А вот в ее «эмоционально-живописном» варианте тоже есть о чем подискутировать…

ГЛАВА 10. РУССКИЕ, КАК ВСЕГДА «ДОЛГО ЗАПРЯГАЮТ…» И В АРМЕЙСКИХ РЕФОРМАХ – ТОЖЕ!

Начнем с того, что хотя в военной сфере не Аустерлиц 1805 г., а именно военный крах Пруссии осенью 1806 г. поставил точку и подвел окончательные итоги развития линейной тактики, но в России поняли необходимость военных реформ еще до Йенско-Ауэрштедской катастрофы прусского «братца» Вильгельма, т.е. после своего Аустерлицкого фиаско. И что самое главное кардинальные выводы в этой сфере смог сделать для себя главный россиянин той поры (в Святой Руси всегда есть такой человек, который все знает и никогда не ошибается, а лишь, порой, чрезмерно доверяет отдельным товарищам или «партнерам»! ) – российский самодержец, император Александр I, человек (для своего времени) не только блестяще образованный, но и, безусловно, очень гибкий и восприимчивый к изменяющимся обстоятельствам, правда, сугубо по отношению к себе любимому.