Текст книги "«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том III. «Первый диктатор Европы!»"

«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только
Том III. «Первый диктатор Европы!»
Яков Николаевич Нерсесов

© Яков Николаевич Нерсесов, 2023

ISBN 978-5-0053-2644-7 (т. 3)

ISBN 978-5-0053-2642-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Слова и мысли Наполеона (и не только его) или, приписываемые ему:

«У них много чего в штанах и мало чего под шляпами» (Наполеон о пруссаках)

«Во главе двадцати человек на поле битвы он стоит целого полка!» (Наполеон о Мюрате)

«Война – это расчет часов!» (Наполеон)

«Если ты перестанешь меня любить, не забудь, что я люблю тебя» (Валевска – Наполеону)

«Великие сражения выигрываются… артиллерией!» (Наполеон)

«Мне приходилось спать вдвоем, втроем же – никогда!» (Наполеон)

«Лучше всем солдатам пасть, пасть всем до одного с оружием в руках!» (Наполеон о генерале Дюпоне – главном «виновнике» Байленской катастрофы)

«Если бы мне пришлось мстить за всех рогоносцев моего двора, у меня не было бы времени заниматься делами Европы!» (Наполеон – Жюно)

«В тени моего героя я проскользну в память грядущих поколений» (Жак-Луи Давид о Наполеоне)

«В тени моего героя я проскользну в память грядущих поколений» (Жак-Луи Давид о Наполеоне)

«Из всех искусств самое сильное воздействие на эмоции оказывает именно музыка потому нужно больше всего поощрять именно ее» (Наполеон о музыке)

«За меня – малая литература, а против меня – большая» (Наполеон)

«Из всех искусств самое сильное воздействие на эмоции оказывает именно музыка потому нужно больше всего поощрять именно ее» (Наполеон о музыке)

«За меня – малая литература, а против меня – большая» (Наполеон)

«Этот мир не так уж велик!» (Наполеон)

«О, женщины! Между собой вы безжалостны» (Наполеон)

«Во все времена публичные женщины подвергались гонениям, а между тем они необходимы. Если бы их не было, мужчины нападали бы на улицах на порядочных женщин» (Наполеон)

«Любовь – первобытное чувство, оно превращает мужчину в животное. Я вхожу в такие „сезоны случки“, как кобель» (Наполеон)

«Для любви довольно и одной минуты» (Наполеон)

«Он не должен был бросать свою старуху» (Ветераны Старой Гвардии о разводе Бонапарта с Жозефиной)

«Мой брак с Марией-Луизой… на самом деле низвергнул меня с трона. Я шагнул в пропасть, прикрытую цветами» (Наполеон)

Моему главному консультанту по Жизни – супруге Галине Владимировне, посвящаю…

Свет показывает тень, а правда – загадку

(Древнеперсидская поговорка)

Человек растет с детства

(Древнеперсидская поговорка)

Мы живем один раз, но если жить правильно, то одного раза достаточно…

(Древнеперсидская поговорка)

Все дело в мгновении: оно определяет жизнь

(Кафка)

Мой долг передать все, что мне известно, но, конечно, верить всему не обязательно…

(Геродот)

…Кто умеет остановиться, тот этим избегает опасности…

(Лао-Цзы)

Глава 1. На очереди у Бонапарта… воинственные потомки Фридриха II Великого!

Блестяще выиграв историческую битву под Аустерлицем, Наполеон сумел не только эффектно завершить эту длительную кампанию, в которой каждая из сторон имела свой шанс выйти победительницей, но и своей решительной победой над двумя крупнейшими европейскими венценосными монархами поставить под сомнение сами основы феодального, «богоданного» монархического строя.

По условиям Прессбургского (ныне Братислава, Словакия) мира от 26 декабря 1805 г. Австрия отдавала Венецию, Истрию и Далмацию, которые присоединялись к Итальянскому королевству, а также Тироль и Швабию. Вскоре после Аустерлица – 12 июля 1806 г. – Священная Римская империя, где Австрия играла доминирующую роль, тихо прекратила свое почти тысячелетнее существование. А через месяц бывший император бывшей Священной римской империи Франц II стал скромно именоваться просто «императором Австрии» Франц I.

Российскому императору, чьи войска бесславно убрались за границы Австрии, император Франции милостиво предложил свою дружбу, чтобы восстановить мир в Европе: «Пусть вся пролитая кровь и все несчастья падут на голову англичан, несущих ответственность за все это». И действительно, главный вдохновитель борьбы с Наполеоном, 46-летний британский премьер-министр Питт-младший, узнав о поражении союзников, слег в постель и 23 января 1806 года умер от… цирроза печени. Его последние слова оказались пророческими: «Сверните эту карту Европы. На ближайшие десять лет она не понадобится».

…Между прочим, не намного пережили его и два знаменитых участника Аустерлица, которых принято считать одними из виновников фиаско союзников: «гений кабинетной войны» Вейротер и особо приближенный к особе русского царя или как его еще любят величать некоторые историки и военные писатели – «паркетный генерал», свитский хлыщ, князь П. П. Долгоруков, что впрочем, не совсем так…

Питта сменил Уильям Гренвил, который на пару с министром иностранных дел Чарльзом Джеймсом Фоксом попытался было найти консенсус с британским парламентом по поводу мирного существования с «корсиканским выскочкой», но не сложилось.

Перекраивать карту Европы Наполеон собирался по-своему, но чтобы начать это делать ему предстояло разобраться с воинственными потомками Фридриха II Великого, лично к которому император французов относился с большим пиететом…

…Кстати сказать, наследник Фридриха Великого прусский король Фридрих-Вильгельм III незадолго до Аустерицкого сражения все же решился принять участие в ликвидации французской империи. В какой-то мере получалось, что Пруссия готовилась вступить в войну как бы с черного хода, в момент казавшейся неминуемой гибели Наполеона от превосходящихся сил союзников. Но дальше случилось то, что случилось и прусскому королю теперь предстояло не присоединиться к воюющим союзникам против «корсиканского чудовища», а оказаться самому один на один с этим чудовищем! Как говориться в таких случаях: «промедление оказалось смерти подобно». Барон фон Гаугвиц – его посланник в походный лагерь победоносного «корсиканского выскочки» – под впечатлением от аустерлицкого разгрома двух сильнейших монархий континентальной Европы попытался сделать «ход конем»: вместо привезенного ультиматума, он… поздравил Бонапарта с победой! «Это комплимент, – ответил Наполеон весьма саркастически, – адрес которого переменился благодаря судьбе!» Позднее, уже на о-ве Св. Елены Бонапарт признавал: «Напав на меня в тот момент, когда у меня были трения с русскими и австрийцами, пруссаки могли причинить мне много зла»…

Действительно, разгромив русско-австрийские войска, Наполеон не решил всех проблем.

В начале 1806 г. одним из главных противников французского императора на европейском континенте по-прежнему оставалась необъятная российская империя. Правда, наилукавейший, «богоданный» самодержец Всея Руси, испытывая большие трудности в борьбе с «корсиканским чудовищем», все же предпочел искать с ним временного мира, чтобы получить долгожданную передышку. Поскольку император французов, в свою очередь, недвусмысленно дал понять Петербургу, что Франция тоже готова пойти на сепаратные мирные переговоры, то в Париж из России был отправлен П. Я. Убри (не имевший, впрочем, мандата на подписание серьёзных дипломатических соглашений) для прощупывания почвы на предмет возможного заключения мира. Однако российскому посланнику были предъявлены слишком невыгодные условия, которые Александр I не захотел ратифицировать. Столь же плачевно закончились и попытки переговоров Парижа с Лондоном, где опять-таки инициатором выступил столь победоносный «корсиканский выскочка».

А к осени 1806 г. подняла голову и монархическая Пруссия Гогенцоллернов. В Берлине вспомнили о славе Фридриха II Великого! Пруссия, испытывая сильное волнение и недовольство из-за создания Наполеоном под его протекторатом летом 1806 г. из 15 княжеств Южной и Центральной Германии Рейнского союза, который угрожал ее целостности, взяла курс на сближение с Петербургом и Лондоном.

По правде говоря, Пруссия опоздала вступить на «тропу войны»: это следовало проделать в канун Аустерлица, а теперь для нее это было равносильно самоубийству. Ведь ей предстояло столкнуться с лучшей «военной машиной» Европы той поры (в который уже раз повторимся, что столь превосходной армии у Бонапарта уже потом не будет), возглавляемой военным гением, совсем недавно в шедевральном стиле разгромившем печально известных пруссакам по Семилетней войне своей стойкостью и неустрашимостью русских.

Королева Луиза-Августа, замечательная красавица, в костюме амазонки выгодно подчеркивавшем все совершенство ее по истине прелестной фигуры, на коне объезжала выстроенные на параде полки, призывая воинов к подвигам и победе. Именно она возглавляла так называемую «партию войны» при прусском дворе.

…Между прочим, в эту «партию» входили такие популярные в ту пору в высшем свете люди, как принц Людвиг (Луи-Фердинанд) Прусский (тот самый, у которого тогда был громкий роман с одной из самых красивых женщин и знаменитых проказниц Санкт-Петербурга начала XIX в. Екатериной Павловной Скавронской – женой знаменитого русского генерала Петра Ивановича Багратиона), герцог Карл II Вильгельм-Фердинанд Брауншвейгский (сокращенно – Карл Брауншвейгский) (1735—1806), возглавлявший прусскую армию еще в 1792 г., для которого кампания против Наполеона станет последней в жизни и к тому же, роковой, а также барон фон Гарденберг…

Вскоре Наполеон отдаст ей должное за силу духа и назовет «единственным мужчиной в Пруссии»! Воинственный клич «К оружию-ю-ю!!!» раздался и офицеры обнажая шпаги, издавали воинственные возгласы «Хох!» Во дворце Гогенцоллернов и в гостиных прусских господ, перебивая друг друга, доказывали, что прусская армия – самая сильная в мире, что прусские офицеры – самые храбрые в Европе.

Сомнений в победе не было. Заносчивые, кичливые прусские офицеры хвастались на всех перекрестках, что они разнесут в щепки армию французишек; они объявляли ее военную репутацию дутой, а ее главнокомандующего – выскочкой. Гордясь своей репутацией, заработанной победами Фридриха II Великого, они кричали, что погонят «французских собачёнок-болонок» до Парижа. Прусские кавалергарды и знаменитые со времен Фридриха Великого (не только своей устрашающей черной формой, но и большим ратным мастерством, помноженным на свирепую воинственность, привитыми им их легендарными генералами Цитеном с Зейдлицем!) черные гусары открыто приходили к отелю, где располагался французский посланник, и «смело» точили свои сабли о ступени парадной лестницы. Некоторые из бравых боевых генералов заявляли, что война закончится в считанные дни, одним ударом, и сожалели, что прусская армия берет с собой на войну ружья и сабли, – чтобы прогнать этих галантных хлыщей-французиков было бы достаточно одних хлыстов, на худой конец… дубин. Для воодушевления солдат на героические подвиги их насильно водили в театр на «Валленштейна» и «Орлеанскую деву» Шиллера.

Российский император воспользовался моментом и в сентябре 1806 г. заключил секретный договор с Пруссией против наполеоновской Франции. Узнав об антифранцузском демарше царя Всея Руси, Наполеон отдал приказ Бертье готовиться в новой войне. За спиной у союзников как всегда стояла Великобритания и… ее деньги, вернее – много денег, а если еще точнее – очень много денег. Единственное, чего британская корона никогда не жалела в борьбе со своими заклятыми врагами, так это – денег. Как и прежде короли Европы поставляли для борьбы с «корсиканским чудовищем» «пушечное мясо» (солдат), а английский парламент его щедро оплачивал, или что, вернее, обещал щедро оплатить.

…Кстати, пытаясь всеми способами найти компромисс с «нацией лавочников» (так Наполеон ласково «величал» ненавистных ему англичан!), император французов совершил неожиданный демарш. Рассказывали, что в июне 1806 г. Бонапарт предложил английскому королю Георгу III вернуть ему его наследственное владение континентальный Ганновер, в тот момент уже не находившийся у него в руках! Дело в том, что еще в далеком 1714 г. курфюрст ганноверский Георг-Людвиг (1660—1727), бывший в родстве с английскими Стюартами, стал королем Англии под именем Георга I и основателем Ганноверской династии, которая с 1917 г. и по сей день именуется Виндзорской. Таким образом, с 1714 г. король Англии являлся к тому же и владетелем Ганновера, на который имела свои виды и… Пруссия! Однако это миролюбивое предложение не произвело желаемого эффекта в Великобритании, чьи государственные деятели давно уже смотрели на Ганновер лишь как на бремя! Зато воинственная Пруссия от этой новости «встала на дыбы»: ведь совсем недавно за заключение с ним оборонительного союза Бонапарт отдал все тот же Ганновер… Пруссии! Наследники славы Фридриха Великого сочли, что Наполеон зашел слишком далеко, унижая Пруссию и, пришла пора «выходить на тропу войны»! Вряд ли это была продуманная провокация со стороны Наполеона? Но с другой стороны, не думается, что подобная акция могла быть его «ошибкой» или!?.

Не дождавшись русских войск, Пруссия крайне неосмотрительно, в одиночку решила разгромить «корсиканского выскочку». Ее король Фридрих-Вильгельм III заявил, что именно Пруссии выпала честь покончить с «возмутителем покоя Вселенной». Военный психоз был таков, что прусская армия, как истинная хранительница заветов победоносного Фридриха Великого, торопилась начать войну первой, чтобы ни с кем не делить лавры победителей Бонапарта. 1 октября Наполеону был предъявлен прусским министром иностранных дел бароном фон Гаугвицем ультиматум, который гласил, что Франция должна в недельный срок (то ли, все же, за 10 дней?) вывести из Германии все свои войска, которые еще находились там после предыдущей победоносной для нее войны.

А ведь Пруссия была способна отправить на войну огромную армию – от 175 до 180 тыс. человек. Правда, поскольку значительная часть прусских войск к началу войны все еще была разбросана по разным территориям, причем, вдали от театра военных действий, то на самом деле можно было вывести «в открытое поле» лишь 113 тыс., из которых 18 тыс. союзных Пруссии саксонцев.

Прусская армия состояла из двух основных частей: главными силами командовал вышеупомянутый фельдмаршал герцог Карл Брауншвейгский (де-юре и де-факто он был главнокомандующим всей прусской армии), вторая часть армии состояла из прусских и саксонских войск и находилась под командованием князя Фридриха Людвига фон Гогенлоэ-Ингельфингена (cокращенно – Гогенлоэ, вернее, Хоэнлоэ).

План прусских военачальников предполагал два варианта развития военных действий в предстоящей кампании.

Вариант А подразумевал придерживаться оборонительной тактики с постепенным отступлением за реку Эльбу, а затем за реку Одер, с целью соединения со своими резервами и свежими русскими частями. После сбора всех сил в одном месте предполагалось дать Наполеону генеральное сражение. Однако прусский генералитет, свято чтивший традиции Фридриха Великого, практически единодушно и сразу признал для себя неприемлемым «опуститься» до отступления, вследствие чего этот план был решительно отвергнут как трусливо-пацифистский.

Вариант Б предполагал следующее: вторжение на территорию союзной Франции Баварии, стремительная атака на разрозненно-расквартированные французские корпуса с целью предотвратить их соединение. По замыслу пруссаков, это вынудило бы Наполеона отступить за Рейн, т.е. убраться восвояси.

6 октября 1806 г. Великая армия – от 130 тыс. до 195 тыс. чел. (данные очень сильно разнятся) – получила приказ скорым маршем выдвигаться к границам Пруссии. В этот же день Наполеон направил сообщение Сенату, в котором объявил, что Франция начинает военные действия против Пруссии.

8 октября французская армия, сосредоточенная в Баварии, тремя колоннами пересекла границу, вторгнувшись на территорию союзника Пруссии – Саксонию. Центральной колонной, составленной из кавалерии, командовал Мюрат. За ним следовал сам Наполеон с главными силами, причем, все части двигались очень быстро: у каждого солдата было три пары обуви с собой, а также четвёртая пара – запасная – находилась в обозе. Несмотря на то, что и в этой кампании Наполеон придерживался хорошо известной аксиомы «война должна кормить сама себя», его армия была обеспечена всем необходимым, вплоть до передвижного военно-полевого госпиталя на 500 человек. Его разветвлённая щедро оплачиваемая агентурная сеть оценивала не только маршруты движения вражеских войск, их моральное состояние и поведение, но также анализировала ландшафт местности, ресурсы, и прочие важные для успешного ведения кампании факторы.

Пройдя через Франконский Лес и выйдя к Эльбе, Наполеон вышел в тыл прусским войскам, отрезав им тем самым возможные пути отступления.

Первые авангардные бои произошли 9 и 10 октября и вскрыли несостоятельность прусского генералитета.

Так, в сражении при Шлейце (9 октября) 4-й гусарский полк, бывший в авангарде французской армии под командованием Иоахима Мюрата, атакой с ходу обрушился на лёгкую кавалерию саксонцев, находящихся в подчинении принца Иоанна, и прусских гусар Богислава фон Тауэнцина (всего ок. 2.600 человек при 8 орудиях). Трижды атаковав, 4-й гусарский полк так и не смог потеснить противника, лишь после введения Мюратом в бой подкрепления в составе 27-го лёгкого, 5-го конно-егерского и 94-го линейного полков Бернадотта и Друэ д'Эрлон, т.е. увеличения французских сил до 4 тыс. чел. при 12 орудиях, пруссаки и саксонцы, потеряв 566 человек и 1 орудие, были вынуждены отступить. Результатом сражения при Шлейце стала открытие генералом Тауэнцином дороги на Лейпциг.

Уже на следующий день (10 октября) на левом берегу реки Заалы под Заальфельдом (Тюрингия) произошло по-настоящему крупное столкновение – первая битва – этой кампании.

Один из основных сторонников возобновления войны против Франции воинственный принц Людвиг-Фердинанд, у которого под рукой было примерно 8.300 чел.: 7 тыс. пехоты, 1.300 кавалерии и 44 пушки (основные силы прусской армии были в тот момент под Йеной), ошибочно полагая что численно превосходит V-й корпус Великой армии Ланна (12.800 солдат и 14 пушек), решился на бой. Принц поместил своих солдат в низине за пределами города, спиной к реке, приготовившись обороняться. Ланн некоторое время вёл огонь артиллерией и когда противник заколебался (его строй оказался разрушен), он послал часть своих сил в фланговую атаку: 17-й лёгкий полк; 34-й, 40-й, 64-й и 80-й линейные полки; 9-й и 10-й гусарские и 21-й конно-егерский полки генералов Виктора и Сюше. Окруженные с фланга численно превосходящими французами, пруссаки стали пятиться, а затем и отступать под ударами врага. С опозданием увидев свою ошибку, Людвиг лично повёл в атаку своих всадников и атаковал продвигающихся по флангу французов. Пруссаков отбили и в ходе «кавалерийской карусели» (где все рубятся со всеми и друг с другом) неподалёку от Шварца принц был окружён французскими гусарами, но отказался сдаться, после чего был зарублен сержантом квартирмейстером 10-го гусарского полка Жаном Гинде (Гуине).

Поражение пруссаков было ошеломительным и полным: они потеряли 900 убитых и раненых, 1.800 пленных, в том числе, командир саксонской бригады генерал-майор фон Бевилакуа, 4 знамени и 28—34 (?) орудия. Более того, в Рудольштадте и Заальфельде Ланн, потерявший 172 солдата и офицера убитыми и раненными, захватил богатые военные магазины, а также фургоны с боеприпасами и багажом.

Как только Наполеону сообщили о заальфельдской победе Ланна, он послал Даву приказ немедленно выдвинуть свой III-й (образцовый) корпус на Наумбург. Этим манёвром он намеревался перекрыть пруссакам возможность отхода к Берлину.

А вот в главной штаб-квартире прусского командования вести о поражении при Заальфельде вызвали не только тревогу, но и панику. Спесь прусского генералитета заметно поубавилась. Поспешно оценив складывающуюся обстановку, герцог Брауншвейгский отдал приказ князю Гогенлоэ удерживать позиции у Йены, и обеспечивать прикрытие организованной ретирады главной прусской армии под началом самого герцога на Мерзебург. Там тот намеревался дать Наполеону генеральное сражение в междуречье Заале и Эльбы. После этих арьергардных боёв войскам Гогенлоэ следовало по возможности быстро отступить, не вступая в стычки с французскими частями.

11 октября около Лангенберга гусары из эскадронов Лассаля взяли в плен около 100 пруссаков и захватили обоз из трёхсот фургонов, которые те охраняли. В это же время Наполеон, направлявшийся к Ауме, приказал войскам Даву, Бернадота и Сульта двигаться по дороге на Гере, а Ожеро и Ланну было приказано выдвигаться к Нейштадту, к которому те подошли вечером.

12 октября III-й корпус Даву вместе с придаными ему в качестве подкрепления эскадронами драгун Луи Саюка продвигался к Наумбургу. Когда лёгкая кавалерия его корпуса, высланная вперёд, ок. 15:30 захватила понтонные переправы, прусские войска потеряли ещё одну часть своего обоза, который так и не был доставлен на противоположный берег.

Тем временем, V-й и VII-й корпуса Ланна и Ожеро выдвигались на Йену, I-й корпус Бернадота и кавалерия Мюрата подходили к Наумбургу со стороны Цайца, VI-й корпус Нея вместе с самим Наполеоном подошел к Гере, где встретился с IV-м корпусом Сульта. 13 октября в помощь Ланну и Ожеро Наполеон направил VI-й и IV-й корпуса. На Гере пошли кавалерийские части Клейна, д’Опуля и Нансути.

После того как высланные Ланном в разведцелях кавалерийские разъезды на Лейпциг, вернулись, стало известно, что войска пруссаков отступают к Магдебургу, причем, тремя основными колоннами: к Клозевицу уходили гренадеры Гервеца; туда же направилась пехота Цвайффеля вместе с егерями Вернера и Валентини; а вот к Люцероду двигались фузилёры Розена и Эрихсена. Со стороны Ландграфенберга отход этих частей прикрывали пехота Рихтена, гусары Биллы вместе с лёгкой кавалерией Масарса и Богуславски.

Преследовавшие их французы буквально висели у них на пятках. В частности, 17-й лёгкий полк Клапареда накрыл пруссаков огнём своих стрелков уже под Йеной, а непосредственно в самом городе в плен попали около 30 прусских пехотинцев.

Вечером 13 октября основные силы Наполеона, состоящие из корпусов Сульта, Нея и резервной кавалерии Мюрата подошли к Йене и заняли её. На расстоянии прямой видимости от французов были замечены огни прусских костров – это была армия князя Гогенлоэ.

Наполеон полагал, что перед ним находятся главные силы прусской армии. Он даже провел самую тщательную рекогносцировку. Кроме того, ночью 30 тыс. французских войск не только поспешно заняли господствовавшую над полем грядущей битву гору Ландграфенберг, но и успели установить артиллерийские батареи на её склонах, заняв тем самым чрезвычайно выгодную позицию против армии Гогенлоэ, а еще и основательно укрепили ее с инженерной точки зрения. При этом было решено атаковать противника с первыми лучами солнца.

…Кстати, хотя Наполеон и возглавлял основные силы Великой армии общей численностью от 90 до 100 тыс. чел., но его корпуса будут вступать в битву лишь по мере их подхода, т.е. целиком вся армии участия в битве не примет. На самом деле на поле боя окажется то ли 50 тыс. чел. (ок. 40 тыс. пехоты, 8.500 кавалеристов и 110 орудий), то ли, даже 60 (?) тыс. чел. На левом фланге французской армии встал VI-й корпус Ожеро (9 тыс. пехотинцев, 1000 кавалеристов с корпусной артиллерией). В центре – V-й корпус Ланна (19 тыс. пехотинцев и 1.500 кавалеристов с 28 орудиями). Стык между ними заняла императорская гвардия (4 тыс. пехоты и 2 тыс. кавалерии со всего лишь 14-тью вместо 26, согласно штатному расписанию, пушками). Впрочем, она так и простоит все сражение в резерве, не тронувшись с места. (Со времен Маренго, когда Наполеон был на волосок от катастрофы, он явно опасался без нужды рисковать своим самым последним – элитным – резервом и предпочитал придерживать его в загашнике: самый яркий эпизод – финал Бородинского сражения, но это уже совершенно «особая песня»! ) На правом фланге расположился IV-й корпус Сульта – 25.700 (фактически только 9 тыс.) пехоты и 1.400 кавалеристов с 48 орудиями. Ждала своего часа и резервная кавалерия Мюрата: 5 тыс. кирасир с карабинерами и 8.600 драгун, конных егерей и гусар. А вот Ней со своим VI-м корпусом в 4 тыс. пехотинцев и 1.100 кавалеристов был еще на подходе, но участие в битве, все же, примет, причем, весьма «заметное». Правда, сил у Бонапарта могло бы быть еще больше, если бы Даву не оказался слишком далеко от него, а Бернадотт не «ломал ваньку» (что-то типа «я – не я и моя хата – с краю»), но об этой весьма мутной истории чуть позже…

В свою очередь, узнав, что французы заняли Йену, князь Гогенлоэ, все же не предполагал, что это – основные силы неприятеля под началом самого Бонапарта. Думая, что перед ним лишь какая-то часть вражеских сил, он не очень-то опасался за то, как сложиться утро следующего дня. В оборонительном бою князь рассчитывал выстоять. Тем более, что тем же вечером ему доставили новый приказ короля: удерживать Йену, ради прикрытия правофлангового манёвра основной армии пруссаков герцога Брауншвейгского. Помимо этого Гогенлоэ следовало немедленно отправить для подкрепления этой армии к Ауэрштедту дивизию генерала Козена.

…Кстати сказать, у Фридриха Людвига Гогенлоэ-Ингельфингена по очень разным подсчётам могло быть от 27 до 62 (!?) тыс. чел., причем, во втором случае, скорее всего учитывался, 15-тысячный корпус генерала Эрнста Рюхеля. Он действительно прибыл на поле боя, но уже после разгрома и начала беспорядочного отступления основных сил Гогенлоэ и, даже приняв участие в сражении, переломить его неудачный ход уже не смог. По одним сведениям у пруссаков под Йеной могли быть корпус генерала Тауэнцина – ок. 8 тыс. (6.500 пехоты, 1.400 кавалеристов и 100 артиллеристов), дивизия генерала Граверта – ок. 12.200 (8.600 пехотинцев, 3.800 кавалеристов и 400 артиллеристов), саксонская дивизия Цецешвица 1-го – ок. 11.500 (8.600 пехоты, 2.400 кавалеристов и 500 артиллеристов), резервная дивизия генерала фон Притвица – ок. 8.200 (6.500 пехотинцев, 1.400 кавалеристов и 300 артиллеристов) и участники заальфельдского фиаско – ок. 10 тыс. (7 тыс. пехоты, 2.400 драгун и по 1.200 кирасир с гусарами). В целом могло насчитываться ок. 60 тыс. чел. По другим данным – все же численность его войск была поменьше: ок. 50 тыс. (33.400 пехоты, 11.800 кавалерии и 15 артиллерийских батарей с 2 тыс. артиллеристов). И это, не считая еще и 15-тысячного 1-го армейского корпуса Эрнста Рюхеля, правда, (повторимся!) вступившего в битву лишь на ее завершающем этапе. Впрочем, нечто похожее наблюдалось и у Наполеона: не все его войска вступят в битву…

В 6 часов утра 14 октября 1806 г., когда первые солнечные лучи развеяли пелену густого тумана, нависшего белым покрывалом над противниками, Ланн увидел войска князя Гогенлоэ, оценил их диспозицию и приказал своим частям атаковать пруссаков.

Примерно к 9 часам после нескольких мощных атак они вынудили 8-тысячный авангард Тауэнцина отступить. Это позволило французам занять позиции неприятеля и укрепиться около Коспеды, Лютцерода и Клозвица. Гогенлоэ понял, что авангард его армии потеснён Ланном лишь после того, как беспорядочно отступающие остатки разбитого корпуса Тауэнцина стали пробегать мимо его ставки. Стремясь хоть как-то противостоять французам, князь стал спешно выводить свои войска из лагерей с целью собрать их в одном месте, чтобы удержать свои позиции до прихода генерала Рюхеля, которому была отправлена депеша с приказом немедленно выслать свой 15-тысячный корпус из Веймара на помощь князю.

Собрав-таки свою армию, Гогенлоэ повёл ее к деревне Фирценгейлиген, чтобы встретить там накатывающую массу французских войск.

Дело в том, что на помощь Ланна уже подходил IV-й корпус Сульта, поднимавшийся к Клозвицу со стороны долины р. Заале. Правда, его притормозили части генерала Гольцендорфа, прикрывавшие в лесу левый фланг Гогенлоэ. По началу «сультовцы» никак не могли выбить неприятеля из леса и лишь через два часа Гольцендорф, потеряв ок. 5 тыс. солдат, всё же, дал команду на отход. А вот VII-й корпус Ожеро беспрепятственно двигался на Коспеду через Мюхтальское ущелье.

Азартная гусарская сорвиголова Мишель Ней первым заметил, что прусская армия идет на Фирценгейлиген, то без колебаний выдвинулся к этой деревне, укрепившись там с 3 тыс. солдат из своего корпуса. Со своими сравнительно небольшими силами почти час он героически отражал атаки главных сил Гогенлоэ, которые тщетно пытались выбить его из Фирценгейлигена. Причем, одной из причин успешных действий «нейевцев» стал не только их героизм и упорство, но использование врагом устаревшей линейной тактики ведения боя прошедшего XVIII века, когда к противнику подходили на определённую дистанцию и вели массированный огня без прицеливания. Тогда как, французы – ветераны 10-летних революционных войн – весьма сноровистые в беглой стрельбе из рассыпного строя, тактически были наголову выше противника. В результате безрезультатных и в каком-то смысле самоубийственных атак на позиции Нея пруссаки и саксонцы понесли тяжёлые потери.

Поскольку возможности немногочисленных сил Нея были не безграничны, Наполеон приказал Ланну оказать ему помощь, что тот и проделал.

Получив около часа дня донесение о том, что резервная кавалерия Мюрата и две свежие дивизии VI-го корпуса Нея развернулись в боевой порядок и ждут приказов, Наполеон приказал дождаться завершения манёвра IV-го и VII-го корпусов Великой армии, после чего отдал приказ об общей атаке. Одновременная фланговая атака Сульта и Ожеро, подкреплённая V-м корпусом Ланна и частями резерва, смяла пруссаков и саксонцев и они пустились в паническое бегство. Тактически грамотное отступление совершал только гренадерский батальон саксонцев, охранявший князя Гогенлоэ.

Только ок. 14 часов на поле битвы наконец прибыл корпус Рюхеля, но единственное что он еще мог бы сделать – обеспечить толковое прикрытие беспорядочно отступающих войск. Не разобравшись в ситуации и не поняв, что сражение при Йене проиграно, Рюхель опрометчиво бросился атаковать врага, однако его ограниченных сил хватило ненадолго. В течение получаса корпус Рюхеля был смят французами и обращён в бегство. Ошибка Рюхеля дорого обошлась пруссакам, так как его действия просто-напросто увеличили и без того огромные потери: ок. 20 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести; а также 200 орудий!

Впрочем и французам победа «обошлась» недешево: в 5.000 – 7.500 убитыми и ранеными.