Текст книги "Злые вороги грозят России! Медлить нельзя!! Время ее героев… Том 1. Герои России той поры от Абамелека до Бурхановского"

27 декабря 1812 г. полк приведён в состав шести действующих и одного резервного эскадрона и присоединился к 3-й уланской дивизии.

В ходе кампании 1812 г. полк потерял двух человек убитыми, 28 ранеными и 6 пропавшими без вести.

13 офицеров были награждёны орденами, золотым оружием и чинами.

В ходе Заграничных походов 1813—1814 г. Чугуевский полк отличился в сражении при Лейпциге и при взятии Парижа, где захватил 9 неприятельских орудий.

30 мая 1814 года п. пожалованы 19 Георгиевских труб с надписью «За отличие в войну против французских войск в 1813 году».

4. Русская гвардия

В России XVIII в. и самого нач. XIX в. гвардия – это не только романтика, а еще и политическая сила, более того, это – ядро не только армии, но и всей государственной машины.

Российская гвардия началась с петровских лейб-гвардии Преображенского и Семеновского пеших (потешных) полков.

Его племянница Анна Иоанновна, заступив на дядюшкин престол благодаря поддержке преображенцев и семеновцев, в первый же год своего царствования – 22 сентября 1730 г. – ради упрочения у власти позаботилась об учреждении еще двух гвардейских полков: Конного и пешего – Измайловского.

В конце XVIII в. Измайловский полк был третьим из пеших полков старой гвардии, правившей российской империей, начиная со 2-й пол. XVIII в., немецкой династии Гольштейн-Готторпов (Готторфов), которую почему-то предпочитают стыдливо называть «династия Романовых».

При императоре Павле I к ним добавились еще три конных полка – Кавалергардский, лейб-гвардии Гусарский и лейб-гвардии Казачий, а также – гвардейские Егерский и Артиллерийский батальоны.

Его сын Александр I «переплюнул» своего отца-покойника – после Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов русской армии 1813—1814 гг. – гвардия увеличилась сразу в несколько раз!

Тогда в кавалерии появились лейб-гвардии Драгунский, Уланский, Кирасирский Его Величества, Конно-Егерский и Гродненский гусарский полки, а также – гвардейский жандармский полуэскадрон.

В пехоте их тоже стало больше: лейб-гвардии Литовский (в 1817 г. переименованный в Московский), лейб-гвардии Финляндский, причисленные к гвардии лейб-гренадеры и Павловцы, лейб-гвардии Саперный батальон.

«Бог Войны» – артиллерия – тоже вошла в гвардию: лейб-гвардии Артиллерийская бригада, гвардейская Конная артиллерия.

Более того, был сформирован лейб-гвардии Саперный батальон и Гвардейский экипаж.

В 1817 г. по инициативе цесаревича Константина Павловича, «царившего» в Варшаве, в подчиненной ему Польской армии были созданы вышеупомянутый лейб-гвардии Литовский и Волынский полки, гвардии Подольский кирасирский и лейб-гвардии Уланский наследника цесаревича.

Гвардия – «не резиновая» и возрастание количества полков, конечно, сказалось, на ее качестве.

Известный литератор Ф. В. Булгарин в самом начале XIX в. служил в Уланском Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича полку, ставшим знаменитым после своей лихой атаки на легкую кавалерию Келлермана-младшего в битве при Аустерлице, когда из 1300 удалых улан вернулось лишь… 200! Позднее он вспоминал: «В Кавалергардском, Преображенском и Семеновском полках был особый тон и дух. Этот корпус офицеров составлял, так сказать, постоянную фалангу высшего общества, непременных танцоров, между тем как офицеры других полков навещали общество только по временам, наездами. В этих трех полках господствовали придворные обычаи, и общий язык был французский, когда, напротив, в других полках, между удалой молодежью, хотя и знавшей французский язык, почиталось неприличным говорить между собою иначе, как по-русски… Конногвардейский полк был, так сказать, нейтральным, соблюдая смешанные обычаи; но лейб-гусары, измайловцы и лейб-егеря следовали по большей части, господствующему духу удальства и жили по-армейски.»

Генерал от кавалерии, бывший Конногвардеец Миркович так вспоминал о гвардии начала XIX в.: «Только в двух полках, Преображенском и Семеновском, было тогда более порядочное общество офицеров… Общество офицеров остальных полков было посредственное, так что в общественном мнении армейские артиллерийские офицеры стояли выше гвардейских пехотных. В кавалерии отличались обществом офицеров только кавалергарды и лейб-гусары, куда поступала вся знатная и богатая молодежь. Кроме упомянутых четырех полков, офицерский состав представлял сборище молодых людей, малообразованных и чуждых столичных обществ».

Дети вельможей или лиц, пользовавшихся высокой протекцией, записывались в гвардию в самый день рождения, сержантами и в 15—16 лет, а иногда и ранее, они становились офицерами или по старшинству или по протекции, и живя в Москве либо в Петербурге или даже в деревне, службой почти не занимались.

И, тем не менее, «дослужившись» до чина капитана, они выходили в отставку бригадирами или переходили в армию полковниками. Например, подпоручик гвардии равнялся армейскому капитан-поручику или, позднее, штабс-капитану.

Во всей гвардии производство происходило только один раз в год – 1 января. Большую часть офицеров гвардии составляло богатое потомственное дворянство. В гвардейской кавалерии было много офицеров из остзейского дворянства.

Наиболее престижными для службы офицеров гвардейскими частями со временем стали полки гвардейской кавалерии – в первую очередь Кавалергардский и лейб-гвардии Конный, а также лейб-гвардии Гусарский и лейб-гвардии Уланский Её Величества.

Кавалергарды – «белая кость» офицерского корпуса российской армии – жили по своим неписанным законам. Так, в частности, для парадных обедов, посвященных юбилеям полка, заказывались такие экзотические блюда: суп-пюре из цыплят перепелов, консоме «Принцес», парфе из ананасов, спаржа с пуншем, компот на шампанском и многие другие прочие изысканнейшие яства. Конный лейб-гвардеец не мог сидеть в театре далее седьмого ряда, посещать дешевые рестораны и многое другое, что хоть как-то могло задеть его честь наивысокоблагороднейшего офицера русской армии. Офицеры гвардии должны были полностью содержать себя, включая приобретение оружия и верховых коней. От них требовался особый блеск: расходы на букеты полковым дамам и императрице, подарки выходящим в отставку товарищам, товарищеские ужины, обязанности брать самые дорогие кресла в театре, ездить на извозчиках-лихачах и т. п. Строго контролировались браки гвардейских офицеров: они должны были жениться лишь на дворянках, даже женитьба на дочери богатого купца влекла для них необходимость покинуть гвардию.

Значительная часть офицеров гвардии была выпускниками Пажеского корпуса.

Понятно, что в ряды гвардейских полков, старались набирать рослых и красивых внешне солдат.

Со временем стали предъявляться и особые требования к их внешности. В Преображенский полк – самых высоких и русых, в Семёновский – голубоглазых блондинов, в Измайловский – брюнетов, в лейб-егеря – «изящного сложения» с любым цветом волос. Лейб-гвардии Московский полк – рыжие, Гренадерский – брюнеты, Павловский – рыжие и курносые, Финляндский – как егеря.

Кавалергардский полк – самые высокие блондины, гнедые лошади, лейб-гвардии Конный – брюнеты и вороные лошади, Кирасирский Его величества – рыжие на рыжих лошадях, Кирасирский Её величества – блондины на караковых (тёмно-гнедых) лошадях.

Самые высокие и могучие новобранцы доставались гвардейскому экипажу, чтобы с достоинством представлять флот на вёсельных катерах царских яхт. Все наиболее видные новобранцы шли на пополнение первых, так называемых царёвых рот.

Со временем стали формироваться и особые гвардейские традиции. Офицер должен был «держать алкоголь», то есть не напиваться быстро. К примеру, на ступеньки лестницы выставлялись стопки, наполненные водкой, а новоиспеченный офицер-гвардеец должен был подняться до самого верха, выпивая на каждой ступеньке. В конце его ждал командир, которому без запинки следовало доложить о прибытии в полк. Если это получалось, то его принимали в «семью» полка…

5. Причины «Первой Екатерининской» войны 1768—1774 гг.

Пытаясь ослабить давление России на Польшу, Франция подталкивала к войне против России Турцию.

Последняя стала требовать от России прекратить покровительство Понятовскому и вывести из Польши войска. И вот 25 сентября 1768 г. Турция арестовала русского посла Алексея Михайловича Обрезкова, бросила его в главную султанскую политическую тюрьму – Семибашенный замок и объявила войну России.

Турция надеялась расширить свои владения в Приазовье, а также овладеть Киевом и Астраханью. Турция владела всем черноморским побережьем и даже не помышляла о том, чтобы увидеть на здешних водах и берегах чей-то чужой флаг. Черное море она считала своим, внутренним морем.

Вступая в Первую русско-турецкую (или, как ее тогда еще называли «Первую Екатерининскую» – «румянцевскую») войну (1768 – 1774), русское правительство надеялось получить права на свободу мореплавания на Черном море (в древности носившего название Русского), приобрести на черноморском побережье удобный порт. Это было жизненно необходимо для экономического развития русского государства.

Екатерина так отреагировала на начало войны с извечным врагом России на юге: «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла… Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России… средства не маленькие… и вот мы зададим звон, какого не ожидали, и вот турки будут побиты».

Российская императрица как в воду глядела, но на то чтобы разбить турок окончательно ей понадобиться две войны или почти 20 лет.

6. Причины «Второй Екатерининской» войны 1787—1791 г.

В 1787 г. Россия вступила в очередную русско-турецкую (1787—1791 г.) или, как тогда говорили «Вторую Екатерининскую» – «потемкинскую» войну.

Незадолго до этого последний крымский хан Шагин-Гирей отказался от власти и его ханство было присоединено к России. Это никак не устраивало Турцию, которая почти три века безраздельно господствовала в Черном море. После потери Крыма турки стали сравнивать свое государство с домом, у которого сорвали дверь с петель.

Султан Селим III начал усиленную подготовку к новой войне с русскими. Была реорганизована армия с помощью французских специалистов, усилены важнейшие крепости, построен новый мощный флот. А тут еще российская императрица Екатерина II посетила Крым, совсем недавно отвоеванный у Турции, провела там грандиозные маневры и показательную «баталию» в память о полтавской «виктории» 1709 г. В Стамбуле подобное двукратное «поигрывание военными мускулами» сочли военной демонстрацией.

Началось все с того, что турки потребовали от России согласия на досмотр проходящих через проливы русских торговых судов, отказа от российского покровительства Грузии и возвращения Крыма. Россия, естественно, не ответила. Тогда турки снова посадили русского посланника в свою самую страшную тюрьму – Семибашенный замок (на этот раз им стал Я. И. Булгаков) и опять первыми объявили Екатерине II войну.

Теперь, несмотря на то, что Турцию поддержали Англия, Швейция, Пруссия и особенно, Франция (старый недруг России) российская императрица в союзе с Австрией, надеявшейся получить часть турецких владений на Балканах, окончательно поставит турок на колени, а на небосклоне засияет полководческая звезда Суворова – «русского Марса» – подлинного Бога Войны…

…Между прочим, вступление Австрии в войну на стороне России не беспокоило турок. Они презрительно говорили, что австрийцы будут только лаять, а вреда причинят немного. Прекрасно зная своего вечного врага, они были правы: Австрия всегда имела в своей «дипломатической колоде пятого и даже шестого туза». Придет время и, заполучив все, что ей было нужно, она оставит Россию один на один с Турцией…

Турки, решившие воспользоваться выгодным положением нападающей стороны, первыми перешли к активным действиям. Уже в начале войны они предполагали высадить крупные десанты в Крыму и устье Днепра, а основное наступление вести в Молдавии.

7. Причины Прусско-польской кампании 1806—1807 гг. и состояние русской армии в канун войны.

Казалось бы, триумфальный «блиц-криг» над его родоначальниками пруссаками должен был дать Бонапарту возможность заключить всеобщий мир с европейскими монархами, но на деле все оказалось не так просто. И это при том, что той памятной осенью 1806 г. Бонапарт больше уже не хотел воевать.

…Между прочим, если весть о победе под Аустерлицем заставила выйти на улицы весь празднующий Париж, то новости о двойной победе под Йеной-Ауэрштадтом вызвали более холодный прием во Франции – французы хотели мира!!!

После войны с Пруссией требовалось пополнение Великой Армии и ее главнокомандующему было ясно, что очередной досрочный призыв не вызовет прилива энтузиазма у его соотечественников!

И действительно, еще чуть-чуть и военная служба станет рассматриваться французами как «верный пропуск к ранней смерти»!

Не потому ли Наполеон рассчитывал на мир с побежденной Пруссией и союз с Россией, под защиту которой бежал прусский король Фридрих-Вильгельм III!?

Бонапарт надеялся проделать это до нового года и успеть вернуться в Париж до рождества. Финансовые проблемы и нелады в экономике сказывались во Франции уже во время военной кампании ее императора еще в 1805 г., а к концу 1806 г. они и вовсе оказались в хаосе. Бонапарту нужно было срочно возвращаться в Париж: «рулить» страной издалека в ту пору (только лишь с помощью писем) было очень сложно.

Но беспощадность к Пруссии, несговорчивость единственного «мужчины» в прусском королевстве – «железной» прусской королевы Луизы – сделанной из настоящего теста и решавшей все за своего откровенно трусливого мужа короля Фридриха-Вильгельма III (супруги благополучно скрылись за стенами крепости Кенигсберга) и золото «коварного Альбиона» сделали неизбежной новую кампанию: в Польшу, где уже стояли последние остатки некогда военной мощи Пруссии 15-тысячный корпус генерала Лестока, медленно вступали русские войска.

По всему получалось, что новая война «со страной снегов, русского „ура-а-а!“, не пуганных медведей и всепобеждающего мата» будет долгой и тяжелой.

И действительно, российский император – «этот грек времен поздней Римской империи – тонкий, фальшивый и ловкий» -не забыл унижения Аустерлица. К тому же, он в отличие от австрийского императора так не заключил мир с Францией. Появление передовых частей наполеоновской армии – драгун Даву – в предместьях Варшавы – вблизи российских рубежей – явно затрагивало интересы российской империи. Тем более, что поляки с помощью Наполеона явно желали восстановить Польшу, что вело к перекройке границ России на западе. К тому же Александр отдавал себе отчет в том, что объявив континентальную блокаду Англии Наполеон не остановится, пока не заставит и русских примкнуть к ней. А это грозило экономическим интересам российского дворянства, крепко связанных торговыми узами с Великобританией, куда поставлялось большинство русской сельскохозяйственной продукции.

Перед русской армией была поставлена задача не допустить вторжения французской армии в пределы России. И в тоже время Наполеон явно стремился достичь мирного соглашения с императором Всея Руси. Ему казалось, что это вот-вот произойдет!

Лишь «премудрый карась» проницательный Талейран предупреждал своего хозяина, что в ближайшее время это вряд ли произойдет, но Наполеон, когда он чего-то не хотел услышать, то он этого и не слышал…

…Кстати, все попытки российского императора вовлечь австрийского императора Франца в новую военную авантюру против «корсиканского чудовища» – его удар с юга был бы весьма опасен для французов – закончились провалом. Между прочим, Наполеон весьма опасался удара в спину со стороны не единожды униженных им австрийцев. Ради нейтралитета австрийцев французский император сам предложил Австрии вернуть часть Силезии, правда, за счет Пруссии. В тоже время он счел нужным на всякий случай пополнить ряды своей Итальянской армии под началом Массена, нависавшей над альпийскими границами Австрии. Эрцгерцог Карл занялся реформированием австрийских вооруженных сил и справедливо заметил своему венценосному брату, что им всем никак не надо торопить события и ввязываться в новую военную авантюру с победоносным корсиканцем! Благоприятный момент еще наступит – надо только подождать и хорошо подготовиться! К тому же, у Франца слишком свежи еще были воспоминания об испытанном им унижении при Аустерлице – минул лишь год – и он наотрез отказался от очередной «игры европейских монархов в „войнушку“». Наполеон не зря опасался австрийцев, поскольку они действительно могли создать ему очень большие проблемы. Но как оказалось, австрийский император предпочел играть ту же самую роль, что и Пруссия в конце 1805 г., когда Австрия с Россией уже ввязались в войну с Францией, а прусский король все выгадывал. Недаром же Франц весьма откровенно заявил своим венценосным собратьям: «Откровенно говоря, я начну сражаться как можно позже». Он действительно не скоро снова пойдет войной на «маленького капрала», причем в одиночку и последствия как всегда будут для Австрии катастрофичны…

Так началась непредвиденная и, безусловно, нежелательная зимняя кампания 1806—1807 гг. в Восточной Пруссии и Польше.

«Блиц-крига», как это случилось с его родоначальниками пруссаками явно не ожидалось. До окончательной победы еще оставалось шесть месяцев тяжелых зимних боев, серьезных потерь, больших проблем… и утраты Наполеоном статуса всех и всегда побеждающего (не путать с понятием непобедимый!) полководца!

Русская армия снова была грозной силой. После фиаско под Аустерлицем российский император и его генералитет быстро сделали надлежащие выводы: тактические приемы XVIII в. навсегда ушли в прошлое.

В Европе царил новый законодатель «военной моды» – Наполеон Бонапарт, полководец, блестяще усвоивший и модифицировавший оригинальные находки своих выдающихся соотечественников Гоша и Марсо, Клебера и Жубера. Теперь поле сражения приобретало иной вид: вместо длинных, маршировавших в ногу шеренг пехоты от укрытия к укрытию быстро перебегали цепи стрелков, в наступление шли грозно ощетинившиеся штыками колонны. Значительно увеличилось количество пушек и их маневренность. Появилась возможность в мгновение ока собрать на нужной позиции до сотни орудий и их огнем проложить дорогу пехоте и кавалерии…

Русская пехота подразделялась на легкую (егеря) и линейную (мушкетеры и гренадеры), а кавалерия – на тяжелую (кирасиры), среднюю (драгуны) и легкую (гусары или уланы).

Реформы начались с изменений во внешнем виде войск. На смену прусскому типу обмундирования, узкому и неудобному, пришел более приспособленный для боя, французский. Исчезли пудреные парики и косы, приводившие в негодование еще Суворова. Вместо треуголок в пехоте стали носить высокие шапки из кожи или сукна (кивера), а также темно-зеленые мундиры с высоким воротником, панталоны и сапоги. Каждый полк имел воротник и погоны своего цвета. В холодное время года надевали серую шинель. Вооружением пехотинца служило ружье со штыком и шпага. Стойкость и храбрость русских пехотинцев делал их самыми серьезными противниками французов в Европе.

Кавалерия щеголяла в коротких куртках (кирасиры – в белых, драгуны – в светло-зеленых, уланы – в темно-синих) с фалдами и высоким воротником и рейтузах. Головы кирасир, драгун и конных артиллеристов украшали черные кожаные каски с гребнем из конского волоса. Гусары красовались в киверах черного цвета, украшенных кистями и шнурами, а уланы – шапках с четырехугольным верхом.

Конница была вооружена холодным оружием (кирасиры и драгуны – палашами, гусары и уланы – саблями и пиками), а также карабинами и парой пистолетов. Русская кавалерия имела хороших лошадей и не уступала французской.

Помимо регулярной кавалерии, большую роль в русской армии играли казачьи полки, одетые в темно-синие кафтаны, синие шаровары, сапоги и черную смушковую шапку. Вооружены они были пиками, саблями, пистолетами и карабинами. О боевых качествах казаков ходили легенды. И хотя в одиночном бою казак не был таким грозным противником как турецкий мамелюк либо прусский черный гусар или польский улан, но в чередовании изматывания и ускользания казаки не имели себе равных.

Сам Наполеон признавал казаков лучшей легкой кавалерией Европы. Уже на закате своих дней, он заметил: «Если бы у меня были русские казаки, полмира было бы у моих ног…»

Во французской армии важную роль играли полки метких стрелков-вольтижеров, способных вести перестрелку в рассыпном строю и ходить в штыковые атаки, построившись в колонны. А потому в русской армии была значительно увеличена численность легкой пехоты – егерей.

Пехоту обучили действовать в рассыпном строю, колоннах и каре, а кавалерию – сомкнутыми рядами, атакуя противника на максимально большой скорости, используя прежде всего холодное оружие.

В русской армии появились французские стандартные зарядные ящики на передках, что позволило резко снизить время подготовки батарей к стрельбе, так как необходимый для боя боезапас перемещался вместе с орудием и оказываться прямо на позиции и в удобной таре. Произошла унификация лафетов, передков, упряжи и зарядных ящиков. Использовались два типа орудий: пушки (12-ти, 8-и, 6-и и 3-х фунтовки) и ½– и ¼-пудовые «единороги» (так назывались гаубицы).

Артиллерийские роты подразделялись на батарейные, легкие и конные.

Батарейные роты занимали огневые позиции в специальных укреплениях.

Легкие роты обучались взаимодействию совместно с пехотой, передвигаясь в боевых порядках.

Конные роты в основном играли роль резерва. Конные упряжки были хорошо организованы, а канониры прекрасно обучены.

Был учтен опыт наполеоновских войн: орудия концентрировали на направлениях главных ударов. Стали формировать крупные артиллерийские соединения – бригады, плотный огонь которых сметал все живое. Очень скоро наполеоновская армия – сама обладавшая лучшей в Европе артиллерией – в бою убедиться в силе русской артиллерии.

А вот русский офицерский корпус, при всей его безусловной храбрости, в профессионализме, особенно младшие чины, все же уступал французскому. К тому же, глубокая социальная пропасть отделяла русских офицеров от своих солдат.

Хуже всего в этом смысле обстояло дело с пехотными офицерами. Лучше всего была ситуация у артиллерийских офицеров, где без специального образования делать было нечего.

Императору Наполеону осталось «разобраться» с Россией – задачей отнюдь нелегкой: он прекрасно помнил, как воевали русские в 1805 году. Кроме больных и раненых, ни один из его ветеранов не вернулся этой зимой во Францию.

Готовясь к тяжелой войне с мощными и стойкими русскими армиями, для пополнения рядов (Наполеон решил довести численность каждой пехотной роты с 123 человек до 140 и добавит в каждый кавалерийский полк по пятому эскадрону) пришлось призвать резервистов: людские ресурсы Франции еще позволяли это сделать. (Поскольку подготовка кавалериста требует больше времени, чем подготовка пехотинца, то пришлось срочно изъять из рядов Итальянской армии Массена, пребывавшей в благодатных условиях Италии, целых восемь кавалерийских полков.) Благодаря ранее проведенному набору первые 30 тысяч из 80 тысяч обученных новобранцев призыва 1806 года уже начали поступать в армию. Но Наполеону их явно не хватало и он, не колеблясь, объявил призыв следующего 1807 года, тоже ранее срока.

Но ни один из очередной партии «пушечного мяса» (снова 80 тысяч!) не мог быть зачислен в Великую армию раньше лета следующего года.

Пришлось давить на союзников, чтобы они «поделились» своими людскими ресурсами: так было получено еще 35 тысяч солдат!

Так кадровый состав Великой Армии год от года все более и более «разжижался»: молох непрекращающихся наполеоновских войн пожирал все самое лучшее. И тем не менее уже отдан приказ: «В поход! В путь! Снова на Восток, все дальше на Восток!»

И вот уже его передовые соединения выходят к Висле, стремясь окружить главные силы русских, располагавшиеся севернее Варшавы пока те не успели соединиться с последним прусским корпусом генерала Лестока, прикрывавшим Восточную Пруссию.

В тот момент на польском фронте находилось две почти равноценные русские армии.

Ближе к Наполеону располагалась армия генерала Беннигсена (почти 50 тысяч пехоты, 11 тысяч регулярной кавалерии, 4 тысячи казаков и 276 пушек).

Армия генерала Буксгевдена (около 40 тысяч пехоты, 7 тысяч регулярной и иррегулярной кавалерии вместе с 216 орудиями) уже была на подходе.

Так же на марше находился корпус генерала Ивана Ивановича (Николаевича?) Эссена-1-ого (1759—1813).

А вот элитное подразделение русской армии – ее гвардия под началом великого князя Константина Павловича – все еще стояла на зимних квартирах в Санкт-Петербурге, но уже должна была отправиться в поход на «окаянного негодника Буонапартию», как его «величали» придворные дамочки из светских салонов Москвы и Санкт-Петербурга, все еще лившие слезы по геройской смерти красавцев кавалергардов под Аустерлицем.

Силы противников были примерно равны – почти по 150 тысяч человек и по 600 орудий.

В тоже время, со времен Суворова русских боялись: недаром сам Бонапарт (правда, крайне, неохотно) признавался, что не знает, как светило бы ему солнце Судьбы, если бы Суворов дожил до Аустерлица… Правда, уже нет Суворова, а «старый лис севера» Кутузов заменен престарелым, подслеповатым фельдмаршалом Михаилом Каменским-старшим – человеком сколь отчаянно храбрым в бою, столь ярым приверженцем военных приемов прусского короля-полководца Фридриха Великого.