Текст книги "Выбор за тобой"

Якуб Шамалек
Выбор за тобой

Моей большой сестренке Агнешке

Jakub Szamałek

Cokolwiek wybierzesz

© by Jakub Szamałek, 2019

© by Grupa Wydawnicza Foksal, 2019

© М. Алексеева, перевод на русский язык 2023

© ООО “Издательство АСТ”, 2023

Издательство CORPUS^®

Предисловие

Это не научно-фантастический роман.

1

Ну и времена пошли, подумал Чеслав Комар, глядя в зеркало заднего вида своего старенького “мерседеса”. Раньше с пассажирами хоть поболтать можно было. Порой о серьезных вещах, порой – что уж греха таить – о всякой ерунде, но какое-никакое человеческое общение, какая-никакая связь. А теперь все только пялятся в свои телефоны, как будто его тут вообще нет, а такси едет само. Этот вот даже слова не сказал, мол, много чести. Сидит себе и тычет в телефон, скоро дыру в нем протрет, а вид такой, будто неделю не спал. Нет, не удержусь.

– И что ж у вас там такого интересного в телефоне?

Пассажир молчал. Глухой, что ли? А может, иностранец? Такая мысль в голову не пришла, а ведь тип выглядит и правда странновато.

– Скажем, музыку слушаю, – ответил наконец мужчина, не отрывая взгляда от экрана. – Помедленнее, пожалуйста.

Музыку? Удивился Чеслав Комар, слегка нажимая на тормоз. А почему же тогда ничего не слышно? И наушников нет. В голове, что ли, у него музыка играет? Он что, провода себе туда засунул? Но больше Комар вопросов не задавал. Было в голосе мужчины нечто, от чего желание вести с ним беседы пропадало.

Леон Новинский чувствовал, что соус хот-дога протекает на дно бумажного пакета. Еще чуть-чуть – и соус потечет на манжету отутюженной рубашки. Леон с трудом запихнул остатки хот-дога в рот, бросил липкий от горчицы пакет на пол и вытер руку о пассажирское кресло. “Больше никогда, – мысленно пообещал он себе, глотая тошнотворное месиво, – никогда не буду откладывать будильник”.

– Привет, привет, Варшава! – раздался веселый голос из радиоприемника. – Как вы там? Уже на работе? Надеюсь, что да, потому что машин на дорогах прибывает. На улице Марса и Пулавской уже пробки, там вы потеряете минимум пятнадцать минут. Снять ногу с газа придется и на аллее Примаса Тысячелетия[1]1
  “Примасом тысячелетия” в Польше называют кардинала Стефана Вышинского (1901–1981). Благодаря ему в 1966 году в коммунистической Польской Народной Республике широко отмечалось Тысячелетие крещения Польши. – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть]…

Услышав знакомое название, Леон машинально взглянул, что творится на другой стороне дороги. На аллее и правда уже образовалась пробка. Сотни автомобилей, точно гигантский ледник, ползли в сторону центра, неистово сигналя машинам, вливающимся в поток из боковых улочек.

К счастью, Леон ехал в противоположном направлении, в сторону районов Таргувек и Жерань. Там высились многоэтажки с фасадами невнятных цветов, а ветшающие фабрики оккупировали различные конторы, названия которых непременно оканчивались на “екс” или “пол”. Леон работал в одной из них, фирме под названием DietPol. И если верить навигатору, он будет на месте в 07:59. То есть примчится на собрание весь в мыле, зато вовремя.

Леон “пришпорил” свою верную “шкоду” (1996 года выпуска, канареечно-желтого цвета, ароматизатор-елочка на зеркале) и въехал на трассу S8. Парусили брезентовые кузова грузовиков, из-за серых шумозащитных экранов торчали кресты и скорбные ангелы военного кладбища, по надземному переходу катили велосипедисты в светоотражающих куртках. Леон быстро перестроился в левый ряд. Спидометр показывал сто десять, а через секунду сто двадцать километров в час – превышение тридцать километров.

Леон тихо выругался. Он терпеть не мог нарушать правила. Ладно еще, если есть серьезная причина. Будь сегодняшняя встреча важной – куда ни шло. Но ведь DietPol – не больница, где проводят пересадку сердца, и даже не юридическая фирма, где адвокаты продумывают линию защиты невиновного клиента. Нет, DietPol был производителем низкокалорийных закусок и напитков, а темой дня была новая этикетка для сока из квашеной капусты, над которой трудился Леон. Последняя версия этикетки начальству не понравилась. “Какая-то никакая, – поморщился Михал, занимающий должность с громким названием продакт-менеджер, – нам нужно что-то посовременнее, помолодежнее”. Молодежный сок из квашеной капусты – Леон скривился от одного только воспоминания. Вот уж действительно, загнивающая западная цивилизация.

Желтая “шкода” въехала на мост Грота-Ровецкого. Леон взглянул в сторону центра: небоскребы, окружавшие Дворец культуры, были едва различимы. Смог над городом с каждым днем сгущался и предвещал приближение осени неумолимее, чем краснеющие листья.

Леон повернул на съезд на Ягеллонскую улицу – и вдруг подпрыгнул в кресле, услышав сзади громкое, настойчивое бибикание. Прямо за ним ехал дорогущий джип: черное матовое покрытие, именной номер WO MINDAL. Снова загудел клаксон, моргнул дальний свет – международный сигнал для “прочь с дороги” и “я придурок”.

– Ты что, не видишь, что рядом автобус, кретин! – заорал Леон, щурясь от яркого света. – Куда мне съезжать, а?!

Сзади бешено сигналили и моргали. Вообще-то Леон был мужчина вежливый и воспитанный: даже в спешке придерживал двери незнакомым людям, жертвовал деньги на благотворительность, покупал яйца только от кур свободного выгула. Но на сей раз он не сдержался.

– В жопу меня поцелуй, мудила! – крикнул он, а затем открыл окно и выставил средний палец. В зеркале было видно, как водитель джипа, мужик лет пятидесяти, в модном свитшоте с асимметричным верхом, орет и долбит кулаком по приборной доске. Леон довольно улыбнулся. Да хоть оборись ты, придурок.

Джип взревел, ускорился и опасно приблизился к “шкоде”, едва не коснувшись ее бампера. Леон вжал педаль газа в пол, но куда было его машинке соревноваться с черным монстром, мчавшимся со скоростью двести километров в час.

– Черт… – охнул Леон. – Он же в меня врежется!

К счастью, водитель автобуса на соседней полосе, должно быть, заметил, что происходит, потому что резко затормозил, тем самым позволив “шкоде” уйти вправо. Леон крутанул руль и съехал с пути сигналящего джипа, чудом избежав столкновения.

Леон судорожно искал в сумке телефон, не отрывая взгляда от удаляющейся машины. Ключи, офисная карта, книжка, жевательная резинка… Наконец нащупал стеклянный экран смартфона. Достал его, набрал три цифры, 1-1-2, нажал зеленую трубку.

– Ну погоди, ублюдок, – бурчал себе под нос Леон. – Ты еще пожалеешь, что…

Слова застряли у него в горле. Черный джип не стал поворачивать, а помчался прямо и на полной скорости врезался в ограждение. Грохот, скрежет, искры. Автомобиль весом в несколько тонн проломил ограждение и рухнул вниз на Ягеллонскую улицу.

Леон на автомате остановил “шкоду” и вышел из машины. Он недоверчиво смотрел на искореженный джип, лежащий посреди стеклянных осколков. Мимо него с огнетушителем в руках пробежал водитель автобуса, его красный галстук трепыхался на ветру.

– Алло! Алло! – женский голос вырвал Леона из оцепенения. – Это номер сто двенадцать, говорите!

– Я хотел… – Леон нервно сглотнул. – Я хотел сообщить об аварии.

Юлита Вуйчицкая смотрела на буквы на экране компьютера. Буквы упорно светились зеленым. Плохо.

– Ну, давай, давай… – шептала она, вертя в пальцах обгрызенный карандаш.

– А я тебе говорил, – сидящий рядом Пётрек отпил чаю, после чего вытер модные усики. – Даже наши читатели не поведутся на такой топорный кликбейт.

– Ха! – Юлита победно вскинула руки над головой. – Смотри!

Фон под заголовком стал красным. Значит, за последнюю минуту по меньшей мере тысяча пользователей перешли по ссылке и открыли статью Юлиты под драматическим названием “ИЛОНА ЗАЙОНЦ ПОКАЗЫВАЕТ ФОТОГРАФИИ В БИКИНИ: Я НЕ БУДУ МОЛЧАТЬ, КОГДА ХЕЙТЕРЫ ОБЗЫВАЮТ МЕНЯ ТОЛСТУХОЙ [ФОТО]”. А это означало, что текст появится не только в малопопулярном разделе “Культура”, но и на главной странице портала.

Пётрек ничего не сказал, лишь театрально вздохнул и отвернулся к своему компьютеру. Юлита понимала его раздражение. За последнюю неделю ему не удалось написать ни одного кликабельного текста. Его статьи “ПОСМОТРИ, КАК ИЗМЕНИЛИСЬ ЗВЕЗДЫ «КЛАНА»”, “ЖУТКОЕ ОТКРЫТИЕ ГРИБНИКА”, “МИШКА КОАЛА КАТАЕТСЯ НА САНКАХ” светились зеленым, а иногда, о ужас, голубым, что означало полное отсутствие интереса со стороны пользователей. Хуже того: над каждым текстом Пётрек корпел часами, без конца менял порядок слов, подыскивал синонимы и неизбитые выражения. А Юлита настрочила материал об Илоне Зайонц за пятнадцать минут, с перерывом на перекур.

Девушка встала из-за стола, потянулась и отправилась на кухню. Красный текст есть – можно выдохнуть: дневную норму она выполнила. В дешевом чайнике, изнутри обросшем накипью, забулькала вода, кофейные гранулы растворялись в кипятке, распространяя приятный аромат. Юлита взяла в руки ярко-красную чашку с фиолетовой надписью MEGANEWSY.PL, сделала глоток кофе и окинула взглядом офис.

С десяток белых столов, гудящие компьютеры, клацание мышек и голубоватое свечение, отражающееся в стеклах очков. На стене два больших монитора, один из них показывал главную страницу портала с наложенной тепловой картой, которая с помощью цвета определяла популярность конкретных текстов; второй – круглосуточный новостной канал. В противоположном конце три отгороженные стеклянными стенами комнаты (начальство, кадры, компьютерщики), в углу – принтеры и сканер, за окнами – улица Кибернетики и пасмурное небо в ажурных стрелах башенных кранов.

Карьеру журналиста Юлита представляла себе совсем иначе. Она мечтала работать в каком-нибудь известном издании: “Газете Выборчей”, “Политике”, “Ньюсвике”. Жаркие споры на утренней планерке, сдача материала в три часа ночи, встречи с политиками в утопающем в сигаретном дыму ресторане при Сейме[2]2
  Нижняя палата парламента Республики Польша.


[Закрыть], анонимный информатор в плаще, выкладывающий папку с данными на липкий барный столик, – что-то в этом роде. Она даже устроилась куда-то на стажировку, правда бесплатную. Три месяца перекладывала бумаги, приводила в порядок архивы и модерировала форумы в интернете в надежде, что ее кто-нибудь заметит, возьмет под крыло. Но в крупных изданиях стажеров и так хватало, в том числе из золотой варшавской молодежи с влиятельными родителями. На их фоне Юлите, девушке из кашубского городка Жуково в шмотках из секонд-хенда, ловить было нечего.

Потом она увидела объявление от портала Mega-newsy.pl. Искали журналиста в отдел “События”, обещали молодой коллектив, /конкурентоспособную зарплату, интересные командировки. Редакция в модном офисном здании, главный редактор сразу перешла с ней на “ты”, смеялась ее шуткам. Казалось, вакансия мечты.

Разумеется, стоило ей приступить к работе, как иллюзий поубавилось. Вопреки ожиданиям Юлиты, отдел “События” не интересовали, скажем, пожары в Греции или выборы в органы самоуправления. Под событиями здесь понимали просвечивающее платье на малоизвестной актрисе или новое селфи победительницы последнего сезона очередного телешоу. В общем, Юлита попала в желтое интернет-издание, измерявшее успех исключительно количеством просмотров сайта, а точнее, размещенной там рекламы. А коллектив? Да, молодой… и неопытный. Зарплата могла конкурировать разве что с такими же жалкими зарплатами в прочей бульварной прессе и зависела от показателей, а вдобавок с Юлитой заключили срочный договор.

Но она не жаловалась: в отличие от большинства сокурсников (факультет журналистики и социальной коммуникации Университета социальных и гуманитарных наук) она все-таки зарабатывала на жизнь пером. Гордиться публикациями не приходилось, зато писала она легко, и у нее явно был талант. А кроме того… в состав медиахолдинга ITVV, владельца “Меганьюсов”, входили и другие издания, в том числе влиятельный и солидный еженедельник “Попшек”, занимавший офис этажом выше.

Юлита допила кофе, вымыла чашку старой вонючей губкой, которую никому не хотелось менять, и вернулась за свой стол. Уселась по-турецки на скрипучий стул, вставила в уши наушники и принялась листать профили звезд второй и третьей величины в поисках новой темы.

Рядовой Радослав Гральчик шел по мокрому асфальту, медленно разворачивая ленту с надписью “ПОЛИЦИЯ” вокруг места происшествия. За его спиной лежал искореженный черный джип. Автомобиль рухнул на проезжую часть с высоты пятнадцати метров, перевернулся в воздухе и упал на бок. Водитель не выжил. Он не мог выжить.

Но рядовой Радослав Гральчик не обращал внимания на груду металла, на хрустящее под тяжелыми ботинками стекло, на запах машинного масла, бензина и крови. Во-первых, потому что он работал в дорожной полиции третий год и успел насмотреться аварий, пускай и не таких зрелищных, как эта. Во-вторых, мыслями он был далеко.

“Вот дерьмо, – выругался он, шагая по сверкающему от голубого света мигалок асфальту, – и как теперь быть?” Его жена Алиция уже некоторое время чувствовала себя не очень. У нее болела голова, постоянно хотелось спать, пропал аппетит. Поначалу они решили, что это какой-то грипп, осенняя хандра или, скажем, переизбыток глютена в рационе. Пока, наконец, кто-то из них вслух не произнес то, что давно вертелось на уме у обоих: а вдруг Аля беременна? Она принимала противозачаточные таблетки, поэтому шансы были ничтожны, но… Когда в то утро она вышла из ванной в слезах, нервно теребя пояс халата, он уже знал, что показал тест: две полоски. А ведь все это время Аля пила алкоголь, курила, принимала кучу лекарств… Потом они вычитали, что, возможно, как раз антибиотики и нарушили действие контрацептивов. Ничего не поделаешь, винить, кроме самих себя, было некого, ведь любая реклама лекарств заканчивается предостережением-скороговоркой: передупотреблениемследуетознакомитьсясинструкцией.

Даже с одним ребенком они еле-еле сводили концы с концами. Он зарабатывал смехотворно мало, а Аля – учительница географии в техникуме – и того меньше. Жили они в однушке, доставшейся ему по наследству от дедушки, буквально друг у друга на головах: сидя втроем за столом в микроскопической кухне, задевали друг друга локтями. Аля предложила переехать обратно к ее родителям, в их дом в Яблонне. Радослав решительно отверг предложение, употребив выражения, которые не пристало произносить сотруднику службы правопорядка.

Оставался еще один выход: аборт. Слово, которое в Польше произносят только шепотом, только дома, не глядя друг другу в глаза, повернувшись спиной к висящему на стене распятию. Еще вчера Радослав был ярым противником подобных операций. А сегодня утром уже подсчитывал, во сколько им обойдется поездка Али в клинику в Чехии[3]3
  В Польше действует один из самых строгих в Европе законов об абортах. Аборты запрещены за исключением случаев, когда беременность угрожает жизни матери или наступила в результате изнасилования.


[Закрыть]. Ответ был неутешительный: на поездку уйдет гораздо больше денег, чем оставалось на их сберегательном счету. А время шло…

Три тысячи злотых. У Радослава была неделя на то, чтобы раздобыть деньги. Если не получится – можно уже заполнять заявление на программу “500+”[4]4
  Стартовавшая в 2016 году государственная программа помощи семьям с детьми.


[Закрыть]. Но где взять столько бабла? Он даже готов был просить помощи у Бога, но повод все-таки был не самый подходящий.

– Эй, Радек! – окликнул напарника Ярек, вечно улыбающийся парень с румянцем во всю щеку. Он сидел на корточках возле джипа и заглядывал внутрь. – Иди-ка сюда!

Рядовой Радослав Гральчик привязал конец ленты к фонарному столбу и подошел к разбитой машине. Из окна торчала рука погибшего: на ней поблескивали дорогие часы, секундная стрелка подрагивала на одном месте.

– Чего там? – в тоне Гральчика звучало скорее нетерпение, а не любопытство.

– Взгляни, – гордо сказал Ярек, точно фокусник, который вот-вот достанет кролика из шляпы. – Узнаешь чувака?

Радослав Гральчик заглянул внутрь. Казалось, мужчина, вжавшийся в подушку безопасности, сладко спит. И только при взгляде на раздавленные ноги и окровавленную рубашку становилось понятно, что от этого сна ему уже никогда не очнуться. Гральчик внимательнее взглянул на его лицо. Чуть вздернутый нос, крупные полные губы, родинка, спрятавшаяся в бровях… А ведь и правда, где-то он его уже видел.

– Погоди, погоди, – его вдруг осенило. – А это не тот тип с телевидения? Бочек?

– Бучек! Рысек Бучек! – заулыбался в ответ Ярек. – Прикинь? Интересно, куда это он так торопился…

Гральчик уже не слушал. Он встал, отряхнул руки, быстрым шагом направился в сторону припаркованной на обочине патрульной машины.

– Эй! Ты куда?

– Перекурить, – сказал рядовой Гральчик и достал из кармана телефон.

Юлита сидела и размышляла, что бы ей такого написать. Она уже усвоила, что лучше всего кликаются статьи одной из трех категорий: “пух и прах”, “шок и недоверие” и “догадки и домыслы”. Проще всего писать тексты первой категории. Берем чей-нибудь двусмысленный, занятный или даже обычный комментарий – скажем, Гертых проехался по Куртеку или Розенек-Майдан по Гретковской[5]5
  Скандальные конфликты между политиками Романом Гертыхом и Яцеком Куртеком, а также ведущей Малгожатой Розенек-Майдан и писательницей Мануэлой Гретковской не раз оказывались в центре внимания польской бульварной прессы.


[Закрыть] – и снабжаем цитату шаблонной формулой: “Вы просто обязаны это прочитать! X разнес Y в пух и прах”. А поскольку знаменитостей было как грязи – актеры, певцы, политики плюс финалисты всевозможных реалити-шоу и фитнес-тренеры, – да к тому же у каждого был аккаунт в соцсетях и каждый мечтал прославиться, то подобные тексты можно было выдавать пачками, главное – почаще пользоваться командами “ctrl + c” и “ctrl + v”.

Писать статьи из разряда “шок и недоверие” тоже было не сложно, вот только материал требовался посолиднее. После фотографий сияющей мамы Мадзи, восседающей верхом на лошади в бикини, удивить читателей стало сложновато[6]6
  “Мама Мадзи” (Катажина Васьневская) – жительница Сосновца, которая убила свою шестимесячную дочь, спрятала ее тело и попыталась обставить содеянное как похищение. В 2013 году приговорена к двадцати пяти годам тюрьмы. Постоянный персонаж желтой прессы.


[Закрыть]. Но и желтой прессе периодически перепадал по-настоящему лакомый кусочек: то поезд врезался в автобус или автобус в поезд, то кто-то кого-то зарубил топором. Тогда нужно было быстро выложить материал на свою страницу, добавить красный капслок, восклицательные знаки, фотографию крупным планом. А потом сидеть и пожинать клики.

Ну и наконец, “догадки и домыслы”, то есть статьи, играющие на читательском честолюбии. Здесь было вообще все равно о чем писать, главное – добавить в конце фразу: “Вы ни за что не догадаетесь!”, “Никому не догадаться!” или, как вариант, “Интересно, а вы догадаетесь?” Вроде все просто, но нужно было чувствовать читателя, понимать, что его цепляет, а что нет. В категорию “догадки и домыслы” попадали еще и тесты: о мексиканской кухне, тропических фруктах или хомяках – неважно. Заполучить заветный клик можно было тремя способами: бросить читателю вызов (“Интересно, сумеете ли вы набрать максимум очков!”), пообещать ему помощь (“С нашими подсказками вы точно справитесь!”) или внушить ему уверенность, что он проведет время с пользой (“Разминка для мозга по понедельникам”). Тесты кликались стабильно – кому ж не хочется почувствовать себя умным? – но на их составление уходило много времени, минимум час-два, поэтому соотношение плюсов и минусов было не таким уж очевидным.

В любой категории шансы на успех повышали фотографии, поэтому в конце заголовка писали капслоком “ФОТО”, а еще лучше “МЕМЫ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ”. Разумеется, подбирать фотографии приходилось тщательно, с учетом интернет-версии пирамиды Маслоу: снизу сиськи, в середине кровь, а на самом верху котики.

После минутных раздумий Юлита решила состряпать тест на тип личности, из серии “Какой ты город/автомобиль/стручковый плод”? Здесь можно было дать волю фантазии, поиграть в психолога и даже попробовать себя в жанре абстрактного юмора в духе Монти Пайтона. Но не успела Юлита дописать самый первый вопрос, как услышала голос своей начальницы, Магды Мацкович.

– Вуйчицкая! В мой кабинет, прыжками!

Юлита встала и послушно направилась в сторону помещения со стеклянными стенами. Мацкович, как обычно, делала сто дел одновременно. Разговаривала по телефону, зажав его плечом, потому что руки у нее были заняты: в одной она держала ручку и что-то торопливо записывала, а второй сжимала резиновый мяч. При этом она не спускала глаз с телевизора, включенного на канале TVN24, а ногой в оранжевом кеде пыталась стереть с пола пятно от кофе.

Юлита присела напротив стола Мацкович и ждала, пока та закончит говорить по телефону. За неимением лучшего занятия взглянула на телевизор. Полоска внизу экрана белая, значит, ничего заслуживающего внимания не происходит. В студии сидели штатные эксперты, разбирающиеся примерно во всем, пророки, от которых у будущего не было тайн. Сейчас они спорили о Верховном суде, но что конкретно они говорили и какие диагнозы ставили, сказать было невозможно, ведь звук был выключен.

– Пятнадцать минут, да? – Мацкович почесала карандашом в затылке. – Ладно… Ладно… Понятно.

Юлита взглянула на Мацкович. Та, как всегда, была модно одета: рваные джинсы, блузка с красивым принтом и очки в грубой фиолетовой оправе. И, как всегда, у нее был слегка помятый вид: красные глаза, немытые стянутые в хвост светлые волосы, облезший лак на ногтях.

– Ага… Ага… – Юлита знала этот тон: Мацкович уже теряла терпение и хотела побыстрее закончить разговор. – Ну давайте так. Да, да… До свидания.

Главредша положила телефон рядом с двумя другими. Мобильники беззвучно вибрировали и подскакивали на столешнице; при их виде вспоминались выброшенные на берег рыбы, отчаянно пытавшиеся вернуться в воду. Мацкович одним глазом проверила, кто звонит, и решив, что звонок неважный, повернулась к Юлите.

– Слушай… Ты не против, если я сцежусь? Дело срочное, а я больше не могу…

– Конечно, – натянуто улыбнулась Юлита.

– Уф-ф, спасибо… – Мацкович достала из ящика письменного стола молокоотсос и задрала блузку. – Еще минута, и я бы лопнула.

Молокоотсос зашипел и засвистел, словно респиратор Дарта Вейдера, а Мацкович выдохнула с явным облегчением. Недавно она родила второго ребенка, мальчика. Все, включая замдиректора Адама, были уверены, что ее не будет по меньшей мере полгода, а может, даже год, но Мацкович вернулась спустя три месяца.

– Ну ладно, – начальница откинулась на стуле. – Ты слышала об аварии на Ягеллонской?

– Конечно. Пётрек написал о ней в раздел “Варшава”.

– Ага, вот только оказывается, это тема для главной, – победно улыбнулась редактор. – Нам поступила информация от анонимного свидетеля. Знаешь, кто сидел за рулем? Рышард Бучек.

– Ого…

– Мы наняли фотографа, он уже на месте. Говорит, мы получим фотографии через пятнадцать минут.

Мацкович приставила молокоотсос ко второй груди, скривилась от боли.

– И больше об этом никто не знает?

– Нет.

– Даже “Факт” и “Суперак”?

– Пока нет…Но это вопрос времени. Готова поспорить, что тот тип из агентства продаст им снимки, как только получит деньги от нас. Поэтому нужно поторапливаться… И поэтому статью об этом напишешь ты.

– Да я бы с удовольствием… – Юлита засомневалась. – Но ведь Пётрек уже в теме, он в курсе всех подробностей, так что, может, лучше поручить это ему…

Мацкович извлекла молокоотсос из-под блузки и водрузила его на письменный стол. Юлита отвела взгляд. По непонятной причине вид человеческого молока вызывал у нее отвращение. Было в нем что-то животное, не вписывающееся в мир компьютерных экранов и стеклянных небоскребов.

– Пётрек полдня будет думать над причастными оборотами. У нас на это времени нет. Сейчас десять минут двенадцатого… Фотографии ты получишь примерно в одиннадцать двадцать. Готовый текст должен висеть на главной в одиннадцать тридцать. Слов двести, максимум триста. Ясно?

– Но…

– Никаких но. За работу.

Юлита кивнула и встала. Уже на пороге услышала голос начальницы.

– Юлита?

– Да?

– Больше не пытайся строить из себя хорошую подругу, – произнесла редактор, не отрываясь от телефона. – Тебе тут никто за это спасибо не скажет.

Рядовой Радослав Гральчик разгладил бланк, прикрепленный зажимом к темно-синему планшету из кожзама, и уставился в заголовок: ПРОТОКОЛ ОСМОТРА МЕСТА ДОРОЖНО-ТРАНСПОРТНОГО ПРОИСШЕСТВИЯ. Заполнив его в сотый раз, он отправился с сослуживцами на пиво. Заполнив в тысячный – всерьез задумался об увольнении.

Полицейский отрегулировал спинку кресла, опустил стекло на три сантиметра, а затем поднял на два, после чего достал из бардачка карандаш и самозабвенно точил его, пока тот не превратился в идеальный конус. Наконец, поймав на себе взгляд сидящего рядом Ярека, приступил к заполнению.

Осмотр начат в: 8:22 утра, 15.10.2018. Изменялось ли положение (транспортных средств, пострадавших, предметов) до начала осмотра: нет. Принятое направление осмотра: север. Начальный пункт осмотра: канализационный люк под номером К1238. Участок места аварии: съезд вправо. Тип дорожного покрытия: асфальт. Дорожное покрытие: ровное. Действующее ограничение скорости: 60 км/час.

Затем настал черед “Описания дорожно-транспортного происшествия и следов столкновения”. Рядовой Радослав Гральчик зевнул, потер глаза и продолжил писать, используя заученные фразы и выражения. “По распоряжению дежурного VI отделения полиции района Прага Северная совершен выезд на улицу Ягеллонскую, 65/57. На месте присутствовало лицо, сообщившее о дорожном происшествии: Леон Здзислав Новинский, сын Яна и Анны, паспорт …… ставший свидетелем дорожно-транспортного происшествия с участием Рышарда Бучека, сына Вальдемара и Халины… Транспортное средство: Jeep Grand Cherokee, цвет черный, номерной знак WO MINDAL, год выпуска 2014…”

– Смотри-ка, – буркнул Ярек, выглядывая в окно. – Стервятники слетелись.

Радослав Гральчик взглянул в ту же сторону. На противоположной стороне проезжей части, сразу за сигнальной лентой, стоял мужчина в черной непромокаемой куртке. В руках он держал фотоаппарат с огромным объективом. У Гральчика вдруг сдавило желудок, кровь отлила от лица. К счастью, Ярек этого не заметил.

– Он наверняка знает, что это был Бучек. Обычное ДТП фотографировать бы не стал.

– Кто-то слил им информацию… – Гральчик склонился над протоколом, потер нос кончиком карандаша. – Видать, парни со “скорой”…

– Павулонщики хреновы…[7]7
  В начале 2000-х благодаря расследованию журналистов “Газеты Выборчей” сотрудников службы скорой помощи города Лодзь обвинили в умышленном убийстве пациентов с помощью препарата “Павулон” с целью продажи информации похоронным бюро (т. н. дело “охотников за шкурами”).


[Закрыть] – Ярек отложил в сторону планшет с незаконченным наброском места аварии, открыл дверь и выставил ногу. Штанина задралась, обнажив бледную икру, сдавленную полиэстеровым носком.

– Ты куда?

– Документы у него проверю. Кто-то должен поставить их на место.

– Ага, – хмыкнул рядовой Гральчик. – A потом они снимут, как мы на патрульной машине едем в “Макдак”, как это было с ребятами из второго отделения, – и получи скандал на всю Польшу. Слушай, угомонись уже… И вообще я уже почти закончил.

Ярек, знавший меню “Макдональдса” наизусть, на мгновение застыл, не убирая ноги из лужи, а потом поднял ее и захлопнул дверь так, что затряслась вся машина. Он что-то еще бормотал о шакалах и лживых газетенках и о том, что пора бы уже правительству национализировать СМИ, но Радослав Гральчик его не слушал. Он не мог дождаться, когда наконец допишет рапорт, вернется в отделение, сядет за компьютер и проверит свой банковский счет.

“Вследствие проведенной со свидетелем беседы следует, – продолжал писать Гральчик, – что водитель транспортного средства значительно превысил разрешенную скорость и, утратив контроль над автомобилем, врезался в защитное ограждение…” Потом он добавил пару слов о состоянии автомобиля (обширные повреждения кузова и шасси) и пострадавшего (зафиксирована смерть на месте) и наконец завершил протокол фразой, которую каждый уважающий себя польский гаишник готов процитировать по памяти в любое время дня и ночи: “Осмотр завершен в неизменившихся погодных условиях”.

Гральчик поставил точку, передал протокол Яреку на проверку и подпись. Сколько же лишней бумаги, подумал он, сколько лишних слов. Будь его воля, он описал бы происшествие гораздо короче: богатый мудила решил, что раз у него охрененная тачка, значит, он охрененный водитель, но ошибся. Хорошо еще, что внизу никто не ехал и его охрененный джип разбился об асфальт, а не рухнул на другую машину.

Ярек отдал ему подписанный протокол. Гральчик повернул ключ в замке зажигания, кивнул пожарным и поехал в участок. Фотограф уже испарился.

Юлита на подкашивающихся ногах брела к своему столу. Ей досталась срочная новость, самая что ни на есть breaking news! Такого в “Меганьюсах” почти не бывало. Портал не отправлял своих журналистов на места событий, разве что считать событиями премьеру очередной романтической комедии или открытие нового ресторана. Все делалось по интернету или телефону, тексты для раздела “Сообщения” писали на основе информации от Польского агентства печати или публикаций порталов покрупнее. Конечно, бывало, что и им иногда сообщали нечто этакое по почте, но, как правило, речь шла о событиях малозначимых, если не сказать ничтожных: фотография X без макияжа, Y припарковал свой “феррари” на месте для инвалидов и всякое такое. Но смерть Бучека, да еще и в страшной аварии, – это совсем другое дело, крупный калибр, статья, которую будут цитировать другие порталы… И которую ей нужно написать за двадцать минут.

Юлита села за стол, потерла виски, попыталась собраться с мыслями. У ее поколения Рышард Бучек ассоциировался только с одним – передачей “Воздушные замки”. Сразу вспоминались воскресные обеды у дедушки с бабушкой: зеленый от мелко порубленной петрушки бульон, свиная отбивная с тертой свеклой, вечно падающей на скатерть, посыпанные сахарной пудрой оладушки с яблоком на сладкое. Потом взрослые оставались за столом поговорить о серьезных вещах, а дети усаживались перед телевизором и включали Второй канал. Ровно в три часа раздавалась песенка, которую Юлита до сих пор помнила наизусть:

 
И взрослые, и дети
На нашей чудесной планете,
И шалуны, и тихони послушные
Любят строить замки воздушные.
Нежданно и негаданно
Приходят к нам мечты.
И вот уже в волшебный мир
Летим и я, и ты!
Мечты нас в дальний путь зовут —
Ведь приключения там ждут!
 

Вспыхивали софиты, шипели дым-машины, и на сцене появлялся Рышард Бучек в обшитом голубыми блестками фраке, безумном высоченном цилиндре и с гигантским галстуком-бабочкой в золотой горох. Идея была простая, а по сегодняшним меркам и вовсе примитивная. Раз в неделю в студию приходили трое детей и рассказывали Бучеку (а точнее, пану Миндалю – так звали его персонажа) о своих заветных мечтах. Шестилетний Ясек из Пуцка хотел стать пожарным, восьмилетняя Анеля из Радома мечтала побывать в Австралии, а пятилетний Макс – полететь на Луну.

Пан Миндаль выслушивал детей, задавал смешные вопросы, сверкал глазом в монокле, а затем произносил заклятие, известное каждому польскому ребенку: “Чары-мары, фокус-покус, мое желание исполнись!” – после чего приступал к исполнению желаний. К Ясеку из Пуцка приходили пожарные и показывали, как пользоваться огнетушителем. Анеля гладила доставленного прямо из зоопарка кенгуру, а Максик в костюме космонавта вышагивал по оклеенной фольгой студии, изображавшей поверхность серебряной планеты.

Ничего особенного, но детям нравилось. В начале девяностых “Воздушные замки” смотрели миллионы; на время передачи вымирали детские площадки и дворы. Позже популярность программы стала медленно, но верно таять, однако с эфира ее не снимали. Кто бы ни заправлял телевидением – правые или правые, в силу исторических обстоятельств прикидывающиеся левыми, – каждую субботу пан Миндаль исполнял детские мечты. Мечты с годами менялись (в наши дни мало кто хотел стать пожарным, теперь мальчики мечтали о карьере рэпера, а девочки – модели), да и с пана Миндаля-Бучека слетел лоск неотразимого дамского угодника, живот его округлился, волосы припорошило сединой, а красный нос однозначно свидетельствовал о том, что актер не прочь исполнить и кое-какие собственные желания.