Текст книги "Пубертат. Как пережить переходный возраст ребенку и родителям"

«Почему он не устанавливает границы?»

На днях пятнадцатилетняя Тина, сидя у меня на консультации, сказала, качая головой, что отец никогда не говорит ей, к какому часу она должна вернуться домой с пятничной вечеринки. Когда я спросил, хочет ли она, чтобы он ей установил точное время, она воскликнула:

– Ну конечно!

– Почему?

– Во-первых, мне хочется обсудить с ним время возвращения, а во-вторых, я хочу, чтобы он думал обо мне, если я вдруг задержусь.

Когда я сообщаю об этом ее отцу, он говорит: «Ничего не понимаю! Когда я был подростком, мне ничего не разрешали, и я чувствовал себя словно взаперти. Тогда я поклялся себе, что уж у моего ребенка не будет с этим проблем!» Он качает головой. «Как ни сделаешь, все равно не угодишь!»

Но тут дело в другом. За фактическими вопросами «Во сколько я должен вернуться с вечеринки?», «Можно мне сегодня переночевать у моего парня / подруги» нередко скрываются вопросы, касающиеся воспитания: «Что вы скажете на это?», «Что вы думаете по этому поводу?», «Если это вас не устраивает, то я хочу услышать ваше мнение!».

За подобным отсутствием границ, с которым иногда сталкиваются подростки, кроется потребность в помощи и поддержке. Время от времени они хотят услышать родительское «нет» на вопрос, можно ли им остаться у друга или подруги.

При этом нужно быть готовым и к тому, что подростки не будут прыгать от радости, услышав ваш отказ. Они начнут возмущаться, скажут, что это все прошлый век, что вы жалки и ничего не понимаете.

Но помните еще вот о чем: представьте себе, что ваших детей не рассердил ваш отказ, они смиренно подходят к вам, улыбаются и говорят: «Спасибо огромное за поддержку! Классно, что ты мне все это сказал! Теперь я знаю, что делать!» Если ваши дети так поступают, значит, вы сделали что-то не так!

Стыд и бесстыдство

«Да она вообще не выходит из комнаты, – говорит Патриция Вильгельм, мама четырнадцатилетней Джессики. – Меня это уже начинает беспокоить. Она совершенно отгородилась от нас, постоянно закрывает свое тело. Когда мы ходим по квартире раздетые, она бросает на нас косые взгляды. В домашнюю сауну она ходит только в купальнике. Не дай бог мы что-то скажем по этому поводу, отпустим какую-нибудь шуточку. Она либо впадает в ярость, либо в слезах и отчаянии убегает в свою комнату. Мой муж тоже, конечно, хорош, шутит по поводу ее внешности: “Ты ж моя пышечка, ты ж моя сладкая булочка”. Он это не со зла, но она ведь не понимает. А еще ее нельзя трогать, даже легонько прикасаться. Не дай бог подойти к ней слишком близко! Ее брат тоже не слишком с ней церемонится: “У тебя, видно, опять ‘эти дни’!” Это его стандартная реакция, когда он хочет досадить ей. Или он называет ее “козочкой”, но не ласково, а что-то вроде “Вот коза!”. В общем, Джессике приходится нелегко, но и нам тоже. Я просто надеюсь, что этот период скоро закончится!»

«Если у них нет потребности в уединении, – считает Уте Робертс, – тут тоже приятного мало!» Она рассказывает о своем почти шестнадцатилетнем Олафе. «Его бесстыдство вообще не знает границ, он все выносит на публику. Кошмар какой-то! Для меня не проблема, если он занимается самоудовлетворением, но ведь он делает это с открытой дверью или на кухне. Он там, конечно, один, но в любой момент может кто-нибудь войти. А ему совершенно не стыдно! Мне его поведение кажется странным. Стоит сделать ему замечание, он тут же возражает, что я не должна заводиться! Говорит, что я консервативна, что я ханжа, а у него, мол, сейчас такой период».

Половое воспитание – это также воспитание чувства стыда

Воспитание чувства стыда – центральный вопрос в сексуальном развитии в целом. Он поднимается в беседах как с детьми, так и с подростками: в младенческом возрасте это одни разговоры, когда ребенок подрос – другие; в школьный период у них иное содержание и цели, нежели в период полового созревания. В 1960–1970-х годах эта тема вызывала серьезные разногласия: если одни считали чувство стыда врожденным, то другим казалось, что его нужно формировать. Бытовало мнение, что воспитанное чувство стыда является чем-то репрессивным, отрицательным, так как тормозит социальные отношения, делает человека бездушным приспособленцем. Сегодня эта амбивалентность (врожденное либо воспитанное) считается устаревшей.

Чувство стыда формируется – хотя и под влиянием социально-культурных норм – по мере развития ребенка. Границы не зависят от духа времени, от культурных рамок. Но в чувстве стыда отражаются принятые в социуме нормы и ценности. У каждой семьи есть свои правила, ритуалы и привычки, в которых проявляются самые разные грани стыда – будь то отношение к наготе или готовность говорить о сексуальности.

В основе так называемого врожденного чувства стыда лежат бытовые наблюдения, и по мере взросления сознание подростков приобретает вполне определенные особенности, связанные с сексуальностью и телесностью. В стыде одновременно отражается и отношение к интимной сфере жизни. Двухлетний ребенок невозмутимо показывает свой пенис, с гордостью демонстрирует горшок, в который он только что сходил по-большому. Ребенок шести лет действует по-другому, он не снимает штаны полностью, да и дверь в туалет у него закрыта. Одним словом, стыд имеет не только недостатки – поэтому так важно найти золотую середину в разговорах о нем. Дети и подростки, претендующие на целостность натуры, но вместе с тем не знающие границ стыда и любящие обнажаться, не уважают ни себя, ни окружающих. А дети, воспитанные в очень узких рамках дозволенного, вынужденные постоянно чего-то стыдиться, часто превращаются в несамостоятельных серых мышек, которым критично важно мнение других людей.

Таким образом, в воспитании стыда очень важно найти баланс: чрезмерная стыдливость мешает и ограничивает, недостаточная – вызывает осуждение, таит в себе риск быть униженным.

Является ли чувство стыда генетически заложенным?

Испытывать стыд – генетическая предрасположенность каждого человека. Некоторые, смущаясь, опускают глаза, другие прерывают зрительный контакт, кто-то рефлекторно закрывает лицо руками, кто-то краснеет или бледнеет. Это проявляется по-разному от ребенка к ребенку, от подростка к подростку. Все зависит от темперамента; интроверты более склонны к смущению, чем экстраверты. Генетическая предрасположенность сильно зависит от стилей семейного воспитания. Ведь в каждой семье свои, вполне специфические способы борьбы с чувством стыда.

Чувство стыда формируется на протяжении всей жизни, оно подчиняется вполне определенной внутренней логике. Можно выразить это следующим образом: на каждом этапе развития ребенок испытывает разные чувства стыда. Период взросления связан с перестройкой организма. Наиболее серьезные изменения в чувстве стыда происходят в переходные этапы развития, например в первые школьные годы (в возрасте шести – семи лет) или в предпубертате (в возрасте десяти – тринадцати лет).

Ведь дети и подростки воспринимают себя и свое тело по-разному, и обычно оно не кажется им чем-то прекрасным. Порой они думают, что уродливы, слишком жирны, выглядят ужасно. Вот почему воспитание стыда имеет отношение не только к сексуальности, к демонстрации себя в обнаженном виде, но и идет в ногу с физическим и социальным воспитанием. С помощью стыда определяют – словами или невербально – границы: что-то допустимо, а что-то нет, до сих пор еще можно, а дальше уже нет.

Это происходит с первого дня, когда ребенок приходит в наш мир.

Формирование чувства стыда

Даже младенцы устанавливают – пусть и невербально – границы. Если к ним подходят слишком близко, если они уже получили достаточно ласки и объятий или если им надоели нежности, выражение их лица меняется: они хмурятся, кривят ротик, смотрят серьезно, становятся замкнутыми, начинают хныкать. Кроме того, они напрягаются, тело становится более плотным, тяжелым, ребенок как будто сигнализирует: «Оставьте меня в покое!»

В возрасте пяти – девяти месяцев младенцы начинают сторониться чужих. Они уже отличают близких людей от незнакомых. К знакомым они тут же тянутся, им нравится, когда те к ним прикасаются, с ними играют; а незнакомых они как будто сторонятся: их взгляд становится непроницаемым, они отодвигаются на несколько шагов и наблюдают за происходящим с безопасного расстояния, размышляя, хотят они иметь дело с этим человеком или нет. Важно, что именно ребенок определяет темп сближения, а не взрослый. Проявлением отстранения можно считать и то, как ребенок впоследствии ведет себя в общественных местах, как контактирует с окружающими. Например, протягивает ли он руку для приветствия или прощания, говорит ли спасибо – а может, и создает собственный способ установления социальных отношений. Сильно отстраняющиеся дети, на чьи действия влияет замкнутый характер, выражают себя порой очень тихо, осторожно, практически незаметно. Вот, например, двухлетний Том, сидящий на руках у матери. Он машет мне на прощание медленно-медленно, почти нерешительно, едва двигая пальчиками левой руки. Или вот Анна, которая еще не умеет говорить спасибо и лишь улыбается своему визави, потому что по природе очень застенчива. Иногда ласковый жест может выразить больше, чем тысяча слов, которые исходят не от сердца, а потому, что их от вас ждут.

Чувство стыда, самая его основа, закладывается в возрасте двух-трех лет. В этот период ребенок постепенно понимает, что это такое. Процесс сопровождается формированием его идентичности, которая передается прежде всего через телесность. Ребенок осознает свою психологическую и физическую силу. Он отделяется от родителей и в то же время устанавливает границы. Самыми часто употребляемыми словами в этот период развития являются «я» и «нет».

Раньше малыш любил побегать голышом и ему не приходило в голову, что нельзя обнажаться в присутствии большого количества одетых людей. Он мог горделиво демонстрировать свой пенис за столом, накрытым для кофе в гостиной. В возрасте четырех – восьми лет это «доморальное» поведение меняется. Дети больше не бегают голыми, когда все остальные одеты. Они уединяются в туалете и уже не демонстрируют всем с гордостью доказательства того, что сходили по-большому. Игры в доктора проходят только в кругу знакомых людей, за закрытыми дверями, куда взрослые не имеют доступа.

Школьник продолжает дистанцироваться – мое тело принадлежит мне! В то же время ребенок этого возраста хочет эмоциональной близости и любви. Родителям эти кульбиты, совершаемые из-за чувства стыда («Отстаньте от меня» и «Держите меня крепче!»), не всегда легко оценить и выдержать. Многие реагируют непониманием, находятся в растерянности: кто-то отпускает ребенка слишком быстро, не хочет давить на него, кто-то делает резкие замечания, дрессирует, одергивает, если ребенок переходит границы, поступает не так, как хотелось бы родителям. Затем бывают фразы типа «И не стыдно тебе?» или «Ты очень огорчишь бабушку, если не дашь ей руку!».

Изменение чувства стыда как проявление фазы развития продолжается и в школьном возрасте: дети неохотно обнажаются и возвращаются к мастурбации. Они больше не играют с фекалиями, как это иногда делают малыши. Школьники устанавливают четкие границы в том, что касается чувства стыда. Если же они их нарушают, то за этим стоит молодежно-культурная провокация, целью которой является проверка правил, ритуалов или договоренностей на прочность – а может, и крик о помощи.

«Сегодня она с ревом убежала»

За неделю до начала больших каникул я прихожу в четвертый класс начальной школы. Дети мне знакомы, так как я уже дважды бывал у них по просьбе классной руководительницы. Она сетовала на то, что ученики ее «постоянно задирают». Когда я вхожу в школу, мне навстречу выходит Фредерик, один из предводителей класса и нарушителей спокойствия. Он сияет:

– Мы сделали это!

– Отлично, оценки уже знаете?

Фредерик смотрит удивленно.

– А при чем тут аттестация?

– Ну, все-таки учебный год подходит к концу. Я думаю, тебе известно, что будет дальше.

Он мотает головой.

– Что за ерунда! Мы сделали это сегодня!

И смотрит на меня так, будто до меня доходит как до жирафа.

– Вы все еще не понимаете?

Я пожимаю плечами.

– Сегодня она с ревом убежала!

По его лицу расползается довольная улыбка.

– Кто убежал?

Фредерик глубоко выдыхает и сообщает мне со смесью жалости и понимания в голосе:

– Ну кто-кто, фрау Кальтхофф.

Это классный руководитель Фредерика.

– Что случилось?

С минуту он медлит.

– Ну, я поднялся из-за парты, встал в угол и помочился.

– Какое свинство с твоей стороны! – я едва сдерживаю эмоции.

– Так-то оно так, – отвечает мне Фредерик. – Ну а что тут можно было сделать?

Он вопросительно смотрит на меня.

– Правда, что тут можно было сделать?

– Уж точно не мочиться в угол!

– Поделом ей. Она всегда была слишком мягкотелой, так что так ей и надо!

Он качает головой.

– Никогда не было понятно, злится она на меня или на класс или нет. Правда! Никто не понимал!

– А тебе что, хотелось узнать, как далеко можно зайти?

Фредерик нахмурился.

– И?

– Мне пришлось долго стараться, прежде чем удалось это выяснить! – Он на секунду задумывается, а потом говорит с ноткой житейской мудрости в голосе: – Четыре года, представляете? Четыре года!

Отсутствие чувства стыда – иногда крик о помощи

Совсем по-другому обстоят дела у Морица, которому шесть с половиной лет. Он посещает группу продленного дня. Закончив основные занятия, он быстро приветствует своего воспитателя Яна и, выйдя на свежий воздух, «ставит свои пахучие метки» (как Ян это называет): «Он присаживается и какает. И даже не отрицает этого. Разговоры о том, что это недопустимо, ни к чему не приводят. Когда ему однажды не разрешили выйти на улицу, он сделал это в общей комнате, в другой раз – в туалете, прямо рядом с унитазом».

Отсутствие чувства стыда, из-за которого Мориц сам себя позорит и вызывает ощущение обескураженности у окружающих, – это отчаянный призыв обратить на себя внимание, крик о помощи и потребность в поддержке. У Морица очень сложная семейная ситуация. У родителей весьма противоречивые стили воспитания: мать сильно контролирует сына, путает воспитание с – порой физической – отладкой программы; отец практикует метод кнута и пряника: то душит своей любовью и вниманием, не знающим границ, то прибегает к физическому и вербальному насилию, обрушивающемуся на Морица из ниоткуда и обычно по недоступным для понимания причинам. Родители начинают ссориться, ругаться. Тут же идут разговоры о том, чтобы расстаться, разъехаться. Они обвиняют друг друга в том, что их сын ведет себя плохо. «Если ты не исправишься, – рявкнула как-то ребенку мама, – то папа уйдет и я тоже! И посмотрим тогда, что с тобой будет!»

С этого момента Мориц чувствует себя виноватым, ему кажется, что это он стал причиной, по которой в итоге все же расстались родители. Он ведет себя – в прямом смысле этого слова – «как дерьмо», чтобы привлечь внимание окружающих. Ему неведом стыд, ему все равно, когда он ставит свою «пахучую метку», потому что только так он может указать на перенесенные унижения.

Вернемся к изменению чувства стыда, связанному с развитием. Половое созревание – самый важный переходный период после грудничкового возраста. И если в конце первого года жизни происходит переход в ранний детский возраст, выход из симбиотического единства с матерью, то половое созревание означает прощание с детством. Пубертат – своего рода второе рождение, происходящее на глазах у взрослых. И процесс этот непрост для всех его участников. Тело подростка меняется – при этом Аполлон или Афродита возникают не сразу. Взрослеющие дети стыдятся своих тел. У кого-то сначала растет нос, и ребенок становится похож на неуклюжего Буратино, у кого-то очень быстро вытягиваются руки, свисая вдоль слишком короткого в сравнении с ними тела. Мышечный тонус отсутствует, все выглядит дряблым, такое ощущение, что конечности просто болтаются. У девушек в этот период появляется жирок, который, конечно, через какое-то время – которое девушкам кажется вечностью – исчезает, но пока они выглядят по-дурацки. Подростки постоянно оглядываются, часами стоят перед зеркалом, все время проверяют, все ли в порядке, они кажутся себе слишком жирными, взвинченными, тупыми. Они стесняются из-за меняющихся пропорций тела, обижаются, грустят, сомневаются, – а еще эти родители, которые отпускают шуточки, подсмеиваются над тем, что подростки запираются в ванной, не разрешая никому на себя смотреть. Молодые люди постоянно чувствуют, что за ними наблюдают, их оценивают.

У некоторых тело вообще становится полем боя. Кто-то худеет, набивая себе желудок всем подряд, а затем вызывая рвоту; кто-то страдает ожирением; кто-то занимается самоповреждением[12]12
  Целенаправленное повреждение собственного тела по внутренним причинам, не связанное с суицидом: порезы, проколы, шрамирование. Прим. ред.


[Закрыть], так что не обойтись без страданий – как явных, так и переживаемых наедине с собой.

Стыд создает дистанцию и защиту

Чувство стыда, а также его воспитание имеет множество граней. Оно не сводится только к сексуальности или наготе. Воспитание стыда – это скорее часть процесса социального обучения, формирования ценностей. Совместное проживание невозможно представить без установления границ стыда. Благодаря этому можно говорить о нормах, возникает интимная сфера. Иногда установленные границы стыда требуют пересмотра. Именно это произошло в период женского движения 1970–1980-х годов, когда представительницам прекрасного пола пришлось проявить мужество, чтобы обратить внимание общества на двойную этику: мужчинам разрешено было все, а женщинам приходилось приноравливаться, они испытывали стыд, если их поведение выходило за рамки дозволенного. Причем стыд этот был никому не нужен, он принуждал до конца дней оставаться серой мышкой, которая ни в чем себе не доверяет.

На стыд, таким образом, можно смотреть двояко: несомненно, он способен ограничивать личность, препятствовать формированию самосознания. Но в то же время – и это другая сторона медали – стыд не несет в себе ничего старомодно-консервативного. Он скорее структурирует: учит уединяться, создавать личное, интимное пространство, где человек сам решает, кому разрешить вход. Стыд создает дистанцию, без которой невозможна настоящая близость, и требует к себе уважения, но в то же время и уважения границ стыда другого человека. Так формируются внимательность и сострадание. Чувство стыда означает естественную защиту, которая важна и для детей, и для подростков. Только тот, кого вы любите, может видеть вас обнаженным, ничем не прикрытым, незащищенным – и то не на любом этапе жизни. Иногда – именно в переходные периоды – ты сам себе не рад, тебе не нравятся ни твоя внешность, ни происходящие перемены, и тогда не очень-то хочется, чтобы на тебя смотрели, даже если родители и уверяют, что делают это из добрых побуждений. Тот, кто – как и в период полового созревания – не любит и не принимает себя, не хочет в подобной жизненной ситуации, чтобы его любили и принимали другие. Подросткам невозможно угодить, потому что они сами не знают, что правильно, а что нет.

«Пусть они просто оставят нас в покое, просто заткнутся, – высказал всеобщее мнение один шестнадцатилетний парень, – мы сами придем, когда они нам понадобятся».

Воспитание стыда. Основы

Посмотрев на следующие соображения о воспитании стыда, вы сможете лучше понять какие-то принципы, которые следует соблюдать, если вы хотите найти подход к детям и подросткам.

• Если подростки стесняются, то понимание и проявление уважения – единственно возможная реакция: необходимо быть рядом, принимая ребенка таким, какой он есть, быть готовым к диалогу. И никогда не следует высмеивать его чувство стыда – например, запертую дверь в ванную, нежелание показать себя обнаженным – и издеваться над подростком. Необходимо уважать интимные сферы и пространственные границы, которые он устанавливает.

• Но и ребенок должен научиться уважать интимную сферу, границы других. С определенного возраста он уже умеет справляться с удовлетворением своих потребностей в удобном месте и в подходящее время, в том числе речь идет о мастурбации – не на всеобщем обозрении, а запершись в своей комнате или ванной, с утра или вечером, когда никого нет. Установление границ родителями не имеет ничего общего с запретами и уж тем более с их старомодным воспитанием – тут дело скорее в ценностях, предполагающих уважение ко всем участникам процесса.

• Нельзя специально унижать ребенка, сравнивая его с другими детьми («Как тебе не стыдно, как ты себя ведешь?»), или обижать, лишая его своей любви («Хоть святых выноси, что ты себе позволяешь?»). Таким образом взрослые лишь принижают чувство собственного достоинства подростка и показывают, что не уважают его как личность.

• Воспитывая в ребенке чувство стыда, родители сами демонстрируют пример для подражания – и не только словом, но и делом: если они склонны к излишней стыдливости, это влияет на ощущение тела и сексуальность подростков; если, наоборот, ничего не стесняются, тогда не развивается интимность, обеспечивающая физическую и психологическую целостность всех членов семьи.

Таким образом, необходимо находить правильное сочетание близости и дистанции. Это дается особенно непросто в переходные периоды развития ребенка. Воспитание стыда – вечный поиск. Иногда мы ходим окольными путями, иногда оказываемся в тупике, а стоит подумать, что показался свет в конце туннеля, как появляется новая проблема. «Это бесит больше всего, – как выразилась одна мама, – вам кажется, вы нашли решение, и вдруг на горизонте уже замаячила новая проблема. И снова приходится искать решение. Этому ни конца ни края не видно!»

Гомосексуальность

«Он играет с куклами, это нормально?»

«Когда Маркусу было четыре или пять, – начинает его отец, Томас Гайер, – я думал, что он ненормальный. Он отрастил себе длинные волосы. Когда его привели в парикмахерскую, он устроил настоящий скандал. И никак не мог успокоиться. А потом он начал играть в куклы. Мальчишеские игрушки его вообще не интересовали. Я уже начал думать, что когда-нибудь он выйдет на панель. Сейчас ему двенадцать, он провожает проходящих мимо девушек одобрительным свистом. Наконец-то он стал мужиком!»

Соня Брандт рассказывает: «Нашему Томасу, настоящему хулигану, было одиннадцать. У него было тогда два друга. И однажды я украдкой наблюдала, как эти трое вместе онанируют. Я чуть с ума не сошла!»

«Я рано почувствовал, что меня не привлекают девушки»

«Я рано почувствовал, что меня не привлекают девушки, – рассказывает шестнадцатилетний Якоб. – Но я не хотел себе в этом признаваться и стал вести себя как настоящий мачо, хоть и считал такое поведением глупым. Я не хотел, чтобы меня обзывали педиком.

А когда мне исполнилось пятнадцать лет, я рассказал обо всем маме. Она расплакалась, а потом взяла меня за руку и сказала, что я останусь ее сыном, что бы ни случилось. С отцом было по-другому. На нем лица не было. Он отправил меня к психологу, чтобы тот сделал меня нормальным. Но психолог вызвал к себе моего отца, чтобы сделать нормальным его». Он смеется. «Теперь мы понимаем друг друга. Но отец не любит прикасаться ко мне. Может, думает, я его заражу».

Рассматривая сексуальные предпочтения мальчиков, нужно делать различие между типичными для определенного пола ожиданиями, которые обычно есть у родителей и окружающих, и сексуальной ориентацией, проявляемой продолжительное время. Есть периоды, когда мальчики ориентируются на мальчиков – например, будучи в одной группе в детском саду, или уже в школьном возрасте, когда они хотят быть рядом с себе подобными, или в период полового созревания. У однополых отношений две функции: во-первых, так мальчики отделяют внешнее – девочек, а во-вторых, сплачиваются внутри, причем и здесь наблюдается дифференциация: большие против маленьких, сильные против слабых. Мальчикам, которые не соответствуют определенным ролевым клише, вдвойне тяжело: всегда найдутся сверстники, которые тут же охарактеризуют нетипичное поведение как «гейское» или «бабское»; всегда найдутся родители, родственники или знакомые, которые будут переживать или не знать, как быть, если мальчик не соответствует ожиданиям, хочет носить платья, предпочитает кукол кубикам или заплетает волосы в косички. Эти мальчики быстро начинают подозревать, что с ними что-то не так, что «их корабль плывет не к тому берегу».

Иногда гомосексуальность проявляется уже в период полового созревания

Гомосексуальность – это вариант сексуального влечения[13]13
  Здесь и далее по тексту автор обсуждает тему гомосексуальности на примере мальчиков, но это же относится и к гомосексуальности у девочек. Прим. ред.


[Закрыть]. Она является частью сексуальной ориентации человека, складывающейся под влиянием множества генетических, неврологических и биологических процессов. Факторы окружающей среды не играют здесь никакой роли. То есть нельзя сказать, что родители сделали что-то правильно или неправильно.

Если бы это обстоятельство привлекало больше внимания, о гомосексуализме у совсем юных молодых людей можно было бы говорить менее предвзято, менее скованно. Это позволило бы избавить родителей от чувства вины, дало бы им возможность более открыто поговорить с ребенком, вытащить его из изоляции, которую он (порой) сам себе устраивает, развеять все его страхи и неуверенность, помочь ему соответствовать своей сексуальной ориентации. Чувствуя, что его принимают таким, какой он есть, мальчик научится и сам принимать себя: уверенно, без стеснения.

Таким юношам приходится нелегко: их отвергают гетеросексуальные сверстники и не принимают родители, которых разрывают противоречивые чувства. Они растеряны, мучаются от мыслей, что не так воспитывали, но при этом четко осознают: «Это все-таки наш сын, и неважно, что будет дальше!»

Именно это и вызывает вопросы у юношей, узнавших, что они гомосексуальны. Они дезориентированы, у них уходит почва из-под ног, им сложно открыться, сложно жить со своей ориентацией и говорить о ней. Молодые люди долго отрицают свою гомосексуальность и, как следствие, оказываются в изоляции. Многие даже начинают думать о самоубийстве. Нередко мама становится первым человеком, которому они открываются. Отцу предпочитают не говорить, потому что от него вряд ли дождешься адекватного, чуткого ответа.

Не существует идеальной родительской реакции в подобной ситуации. Жалость к себе («Ну почему именно он?»), самобичевание («Что я сделала не так?») – в этом первом переживании часто выражается шоковое состояние. Но мальчикам в этой ситуации больше всего хочется по-прежнему оставаться сыновьями своих родителей. И тут важны не слова, а самообладание. Принять сына таким, какой он есть. И это не сиюминутная позиция, это задача, которую надо будет решать всю жизнь.