Текст книги "Непридуманная сказка"

– Можно. Святое дело – усыновление. Но давайте подождём немного.

– Ка-а-ак? – снова чуть не заплакала она, губы предательски задрожали.

– Ребят, ну вы же только начали этот вариант обдумывать. А ведь это дело, хоть и благое, но тоже неоднозначное. Будучи бездетными, муж и жена, возможно, могли бы послужить другим людям. И, кто знает, каков замысел Божий о них. А они изнемогают под крестом бездетности и усыновляют, иногда не понимая, что добровольно берут себе другой, вполне вероятно, более тяжкий крест. – Посмотрев в их непонимающие лица, он объяснил:

– Есть у меня на приходе семья. Одиннадцать лет у них не было детей. Одиннадцать! И они взяли мальчика. Он не инвалид, но ребёнок очень непростой. И мать с отцом ох как часто слёзно молятся о нём. Нелегко им с сыном…

– Но они любят его? – робко спросила Ангелина, боясь услышать «нет».

– Любят, – кивнул отец Пётр. – Очень любят. Но это любовь-борьба, любовь-преодоление, любовь-работа, тяжкий труд. Ежеминутно, ежесекундно они бьются за своего сына. Бог милосерден, я верю, что вымолим мы мальчика. Но сколько ещё тяжёлого впереди у этой семьи…

Однажды мама мне даже призналась, что в минуты слабости с грустью вспоминает, как легко и без проблем они жили, будучи бездетными… Но… – батюшка вдруг светло улыбнулся, – ни один из них не хотел бы, чтобы в их жизни не появился сын. Вот такой, сложный, не очень здоровый, но всё равно любимый. И они ни о чём не жалеют. Да и правду говорят: кто без крестов, тот не Христов! И это ведь, как мне кажется, не только и не столько о нательных крестах. Подумайте об этом…

А мы с вами давайте сделаем так: вы читайте, узнавайте, думайте, можете начать собирать документы, там же дело очень не быстрое. Я тоже буду узнавать, искать ходы-выходы. И приезжайте в следующее воскресенье на службу. После посидим, поговорим, будем готовиться.

Часть вторая. Сказка для Ангелины

… Я понял одну нехитрую истину.

Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками.

А. Грин «Алые паруса»

Глава 1

Ангелина Валдайцева

Через два дня после того, когда Вадим впервые произнёс слово «усыновление», Ангелина, трясясь как осиновый лист, пошла в опеку. За эти жалкие два дня она, пользуясь тем, что как раз начались весенние каникулы, вдоль и поперёк прочесала дебри интернета в поисках хоть какой-то информации. Добытое она распечатывала и вечерами подсовывала Вадиму. Тот, устав после работы, ложился на постель и при свете торшера внимательно читал, что-то подчёркивая ручкой. И каждый вечер они говорили, говорили, говорили… Поэтому в опеку Ангелина отправилась, как она думала, во всеоружии.

Тот день, который она запомнила, наверное, навсегда, день, когда она сделала первый шаг к своему будущему ребёнку, был солнечным и таким тёплым, по-настоящему весенним, что ей стало даже как-то легче от этой возрождающейся жизни. «Мы справимся, – думала она, слушая, как воробьи гомонят в голых ещё кустах, – мы непременно справимся».

Опека располагалась в здании бывшего детского сада. И это тоже показалось Ангелине символичным и обнадёживающим. Народу в коридоре перед нужным ей кабинетом не было. Она, постучав, заглянула и робко спросила:

– Можно?

– Вы по какому вопросу? – поинтересовалась полная красивая молодая женщина.

Ангелина воровато оглянулась – позади было пусто – и тихо ответила, почти прошептала:

– По вопросу усыновления.

– Проходите, – сухо кивнула женщина. Ангелине казалось, что любого потенциального родителя должны встречать с распростёртыми объятиями, и прохладный приём удивил её. Она вошла, плотно прикрыла за собой дверь и тихонько села, суетливо пристраивая на стул позади себя пальто и сумку.

– Так что вы хотели? – по-прежнему сдержанно спросила женщина.

– Мы с мужем хотели бы усыновить ребёнка, – начала Ангелина несмело. – Я многое читала и знаю, какие нужны документы… Вот, даже принесла кое-что… частично. Вы не посмотрите?

– Подождите, – впервые слегка улыбнулась инспектор. – Давайте сначала поговорим. Расскажите немного о себе.

– О себе? Рассказать? – растерялась Ангелина. – А! Характеристика? Я вот набросала черновик, там всё есть. – Она снова непривычно для себя засуетилась, потащила из сумки папку с документами, уронила пальто, подняла его и, покраснев до корней волос, испуганно уставилась на инспекторшу.

– Да вы не волнуйтесь так…

– Ангелина Николаевна, а лучше просто Ангелина.

– Ангелина Николаевна, – кивнула женщина. – Вы мне своими словами расскажите о вашей семье.

– Муж у меня военный. Я – учитель начальных классов. У нас очень хорошая, дружная семья. Но вот детей нет… А мы… Мы очень хотим детей. Есть люди, которые могут прожить без них. А мы не можем, понимаете?

– А для чего вам дети? – Инспекторша спросила негромко, даже мягко, но посмотрела на посетительницу строго, и Ангелина смутилась:

– Не для того, чтобы стакан воды в старости подать. Просто… ну, не должно быть так, чтобы были родители без детей, а дети без родителей. Вот мы… мы уже родители, просто у нас ещё нет никого… Но обязательно должны быть. У меня такой муж… Я не знаю никого, кто был бы добрее и лучше. Он будет самым замечательным папой! Он будет так любить наших детей. А я… Я буду любить их всех вместе… – Она замолчала, потому что горячий комок, который стоял у неё в горле с того самого дня, когда Вадим произнёс перед отцом Петром слова об усыновлении, этот самый комок стал вдруг ещё горячее. И острые, будто гранитные края его больно царапали горло, заставляя выступать слёзы.

Инспектор посмотрела на неё чуть теплее:

– Я поняла вас, Ангелина Николаевна.

– Спасибо, – Ангелина решительно проглотила зловредный ком и продолжила: – Мы соберём все нужные документы. Вы увидите, что нам можно доверять.

– Хорошо, тогда вот вам образец заявления о выдаче запросов в милицию и медицинские учреждения, – Женщина вынула из толстой папки два листочка и протянула Ангелине. – Без них вам никто ничего не даст, никаких справок. Обратите внимание, что вот здесь и здесь… – она поочерёдно ткнула красивым ухоженным пальцем в листы, – …должны быть фамилии, имена и отчества главврача поликлиники, ну, или поликлиник, в которые вы собираетесь обращаться, и начальника ОВД. Так что узнайте, как их зовут, прежде чем печатать заявление.

– Мы узнаем.

– А вот список документов, необходимых усыновителям. Посмотрите, всё ли понятно.

Ангелина дрожащими руками взяла лист и пробежалась глазами. Ничего нового там не было, всё это она уже видела (слава создателям Сети!) в интернете.

– Простите, а вот характеристика с места работы… Мы бы не хотели афишировать… Как же её тогда получить? – задала она волнующий её вопрос.

– Ну, придумайте что-нибудь, – пожала плечами женщина, – мало ли, куда она может быть нужна?

– Действительно, мало ли… – пробормотала озадаченная Ангелина. – Но мы что-нибудь обязательно придумаем. А когда можно будет со всем этим приходить?

– В приёмные дни. Вы собираетесь усыновлять одна или муж тоже?

– Вдвоём, – категорично сообщила Ангелина, которая уже знала, что можно оформлять ребёнка и только на одного из родителей.

– Тогда приходите тоже вдвоём.

– Обязательно.

Когда Ангелина вышла на улицу, ей показалось, что яркий весенний день стал ещё ярче и теплее. Она шла по родному району, между знакомых домов и ощущала себя каким-то совершенно другим, новым, не знакомым ей самой человеком. Ей казалось, что и мир вокруг неё совершенно другой: лучше, добрее и светлее, чем она привыкла. Давно уже взрослая Ангелина, вспоминавшая о юности лишь изредка, между дел, теперь чувствовала себя совсем молоденькой, предвкушающей какое-то огромное, невероятное счастье и долгую-долгую жизнь рядом с любимым человеком и их детьми, их общими детьми. И это и было то самое счастье, на которое она уже почти не надеялась. А теперь поняла, почувствовала, что оно всё же возможно.

Отец Пётр, хорошо знавший своих духовных детей и прекрасно понимавший их, не стал долго раздумывать и благословил Вадима и Ангелину на сбор документов для усыновления. И началась беготня.

Все необходимые справки, кроме медицинских, были действительны в течение года. А вот медицинские – только три месяца. Перед Ангелиной и Вадимом замелькали коридоры, кабинеты и приёмные. Справки о состоянии здоровья они решили делать в самом конце, а пока собирали документы с места работы, из районных отделов милиции и об отсутствии судимостей. Характеристики, выписки из домовой книги, копии финансово-лицевого счёта. Осложнялось дело ещё и тем, что прописаны они с Вадимом были в разных местах, и поэтому все бумаги требовались в двух экземплярах.

Несмотря на круговерть, Ангелина заметно похорошела и повеселела и даже помолодела. Она постаралась как можно больше взять на себя, чтобы муж, который вечно пропадал на работе, меньше уставал. Вадим только удивлялся, куда делись её апатия и нежелание жить. Его собиравшаяся было чахнуть от тоски жена носилась со специальным пластиковым чемоданчиком для документов, в толчее учреждений нежно прижимая его к себе, будто в нём лежали какие-то невероятные ценности, и смеялась, и щебетала и сияла тем светом, какой он до этого видел в ней только во время венчания. Даже ещё сильнее.

– Я тебя такой никогда не видел. Вообще никогда, – однажды вечером, глядя на её радостное, словно предвкушающее невероятное счастье лицо, заметил Вадим.

Ангелина в этот момент рассказывала ему о поездке на Новослободскую улицу, где заказывала справки об отсутствии судимостей, и хохотала заливисто и весело.

– А я никогда раньше не готовилась стать мамой, – ответила она дрогнувшим голосом. И тут же снова повеселела:

– Смотри, я уже напечатала наши заявления, автобиографии – ой, так смеялась, когда их набирала! – согласие твоих родителей…

– А это что ещё за зверь? В смысле, согласие, а не родители.

– Ну, они же прописаны с нами. То есть отец с тобой, а твоя мама со мной. Вот и получается у нас всё не как у людей: нужны два согласия. А то вдруг родители против того, чтобы жить вместе с малышом. Хотя они и не живут с нами, но формально-то прописаны. Вот и пришлось их делать. Я напечатать-то напечатала, а вот тебе поговорить с ними надо.

Вадим потянулся за телефоном:

– Сейчас позвоню.

– Дим, да потом обсудишь. Я думаю, они против не будут?

– Да нет, конечно. Ты что?

И они снова принялись обсуждать планы на ближайшие дни. Жить им в последнее время стало гораздо интереснее. И вообще – очень хотелось именно жить. Просто жить, ждать своего ребёнка и готовиться к его появлению.

Их родители идею с усыновлением восприняли неожиданно спокойно. Ангелина опасалась, что все будут против, начнут отговаривать, и готовилась дать бой. Но родные, насмотревшиеся на её страдания, идею взять отказничка приняли пусть и не горячо, но вполне спокойно, с пониманием. Сомнения свои, которые у них, конечно, были, вслух не высказывали и нервы будущим родителям не трепали. Хотя бы с этим у Вадима и Ангелины проблем не было. За что они родным были очень благодарны.

Глава 2

Александра Катунина

Хоть Саша и пообещала Ангелине немедленно узнать о Мошкине, Корзине и Ванякине, но собралась с духом только в июле. Ангелина сначала ворчала, призывала немедленно приступить к активным действиям, порывалась отправиться вместе с подругой узнавать, вышли ли на свободу потенциальные недоброжелатели Саши, и даже встречала ту с работы, если Саша возвращалась поздно, но потом махнула рукой. Тем более что всё было спокойно. Никто Саше не звонил, писем с угрозами не присылал и никакой другой подозрительной активности вокруг себя она не замечала, хотя и была поначалу настороже. Но всё шло как обычно. Ничего пугающего. И она почти успокоилась, решив, что опасения её всё же были беспочвенными. И даже Ангелина тоже склонялась к тому же.

– Видимо, мы с тобой ошиблись, – говорила иногда Саша. Подруга не вполне уверенно кивала:

– Наверное. Слава Богу!

В июле Ангелина с Вадимом, которые уже собрали почти все необходимые для усыновления документы, уехали в долгожданный отпуск. И вот тут-то Саша, решив, что всё же нужно убедиться в верности или ошибочности своих предположении и что удобнее случая не выдастся, начала действовать. Она понимала: подруга потом будет кричать и топать ногами, но подвергать Ангелину, которая собиралась стать матерью, опасности Саша не могла. И поэтому, наплевав на обещания, к Мошкину, который жил в пяти минутах неспешной ходьбы от её дома, отправилась одна.

Семь лет назад, после суда, мама предлагала Саше поменять квартиру и на всякий случай переехать в другой район. Но в девяносто пятом юная Саша зарабатывала совсем немного, а переезд требовал денег, которых у них не было. Да и не хотелось ей никуда переезжать. Она успокоила маму тем, что через семь лет – а именно столько дали насильникам «по совокупности деяний», как говорится, – она уже выйдет замуж и будет жить в другом месте. И маму с собой заберёт.

Но прошли эти самые семь лет, и у Саши уже год как не было никакого мужа. Жили они с мамой по-прежнему в своей старой квартире. И это обстоятельство теперь, похоже, обещало Саше проблемы, если не сказать хуже.

Идти к Мошкину было страшно, но она всё равно шла, твердя про себя все известные ей молитвы и прокручивая в голове возможные варианты развития событий.

В грязном подъезде после уличной жары было прохладно. Саша зябко поёжилась и, минуя лифт, направилась к лестнице: в их общем детстве озорной, но не злой Колька Мошкин из параллельного класса жил на втором этаже.

Дверь открыла худенькая девушка лет двадцати. Саша вспомнила, что у Кольки была младшая сестрёнка Вика, которая когда-то тоже училась в их школе, но несколькими классами младше.

– Здравствуй, Вика, – наугад поздоровалась она и по появившейся на лице девушки улыбке поняла, что не ошиблась. Та доброжелательно посмотрела на Сашу и кивнула:

– Здравствуйте… Простите, не могу вспомнить, где мы с вами познакомились…

– Меня зовут Саша. Ты, наверное, не помнишь меня, Вика… – Александра глубоко вздохнула, будто собираясь нырнуть, и выпалила:

– Я была свидетелем на суде, тогда, семь лет назад…

Вика явно растерялась и раскрыла было рот, собираясь что-то сказать, но тут за её спиной, из комнаты кто-то хрипло велел:

– Викуш, пусти её ко мне!

Саша вопросительно посмотрела на девушку. Та ответила одновременно и ей, и тому, кто был в комнате:

– Хорошо! Саша, это Коля. Он болеет и встать не может. Вы не пройдёте к нему?

Было очень, очень страшно, но ничего не понимающая Александра решительно кивнула и пошла за Викой.

В залитой вечерним солнцем симпатичной и чистой комнате на кровати лежал Николай. Саша его сразу узнала. Это был совершенно точно он. Но в каком виде! Щёки его ввалились, глаза болезненно блестели на бледном, почти белом лице, худые настолько, что казались совершенно бесплотными, руки лежали на одеяле.

– Коля, – дрогнувшим голосом произнесла Саша, – здравствуй.

– Здравствуй, – кивнул тот и вдруг тепло улыбнулся и показал глазами на стул, стоявший поодаль от кровати, – садись.

Саша села, не зная, как себя вести и что говорить. Теперь ей совсем не было страшно, зато было неловко. Она молчала, окончательно растерявшись, потом попыталась подвинуть стул ближе к кровати, но Николай остановил её жестом. Снова повисло молчание. Бывший одношкольник долго смотрел на неё, потом начал разговор сам:

– Хорошо, что ты пришла, Саша. Мне, признаться, очень хотелось тебя увидеть, поговорить с тобой… – Голос Николая был слаб, но он улыбался и почти неотрывно смотрел на гостью. – И вот ты пришла… Я должен тебе кое-что рассказать. Чтобы ты дальше жила спокойно и девчонкам передала, что им нечего бояться…

– Олеся с Машей погибли этой весной, а Наталья пропала ещё в мае. И до сих пор о ней ничего не известно, – выпалила Саша, пристально глядя в глаза Николаю.

Тот резко втянул в себя воздух и закашлялся, мучительно, страшно. Вика, которая до этого молча сидела у окна, вскочила, налила из термоса какой-то жидкости, приподняла голову брата – Саша кинулась помогать – и приложила чашку к его сухим губам. Коля в перерывах между приступами кашля сделал несколько шумных глотков и затих, прикрыв рот ладонью с вложенным в неё чистым куском марли и устало откинувшись на подушки. Саша поправила их и вдруг, неожиданно для самой себя, взяла Николая за руку, погладила костлявые пальцы с выступающими суставами.

– Коля, прости. Я не хотела… Я не знала… – жалко залепетала она, не зная, что ещё можно сказать.

– Я понимаю, зачем ты пришла. Погибли девчонки, и ты решила, что это мы.

Саша кивнула:

– Да, я так подумала.

– Вполне логично. Но это не мы. Ты мне расскажи, что случилось. – Он говорил прерывисто, тяжело, со свистом дыша. – А я расскажу тебе, что знаю.

Саша подтащила стул к кровати, опустилась на него и ответила:

– Олеся выпала с балкона в конце марта. Мы же с ней соседки… Были… У нас одиннадцатый этаж. Она погибла мгновенно. Маша попала под машину через два месяца. На следующий день исчезла Наталья.

– Ты думаешь, что это не несчастные случаи?

– А ты бы что решил на моём месте?

Николай задумался.

– То же самое. Но не всегда самая очевидная мысль верна. Во всяком случае, никто из нас не убивал девчонок. Тогда, семь лет назад, мы были очень злы на вас. Но… Это тогда. А сейчас… Поверь, это не мы. Даньку Ванякина убили ещё шесть лет назад в драке, там, в колонии. Он там неоднократно дрался, один раз пытался бежать. Ему даже срок прибавили. А потом его и вовсе…

Саша ахнула и прикрыла рот ладонью:

– Я не знала.

– Откуда тебе? Вряд ли ты с кем-нибудь из наших друзей-приятелей общаешься… Гошка Корзин, наоборот, освободился по УДО, то есть условно-досрочно, женился, он с будущей женой по переписке познакомился. Смелая девчонка оказалась, ну, или безбашенная. Вышла замуж за насильника. Они вдвоём уехали на заработки в Лангепас. Там и живут. Ребёнок у них уже, девочка. Хорошо живут, дружно. Гошка и правда раскаялся, поверь. Мы же двумя идиотами были, Даньке в рот смотрели. Как же, сидел по малолетке. Авторитет…

Надо же быть такими кретинами! И ведь не в пятнадцать, а в двадцать с лишним лет нажраться, послушаться Даньку и девчонку изнасиловать… Два придурка… Нам и не хотелось этого совсем. Да Ванякин подначивал. И вот… Хорошо, она всё-таки жива осталась. Благодаря вам… Хоть этот грех на душу не взяли.

Он помолчал пару минут. Саша сидела, не шевелясь и ничего не говоря.

– Так что ты на Гошку не думай. Не он это. А я… Ну, ты видишь, что со мной. Я уже тоже давно освободился. По болезни. Умирать меня выпустили. Да и если бы не помирал, всё равно вас бы не тронул. Я там, на зоне, всё понял. У нас храм был, батюшка в нём хороший, он мне всё объяснил. Я ведь крещёный с детства, а вот что натворил со своей жизнью. Ну, да ничего, теперь уже больше не натворю… Прости меня, Саша. И живи спокойно.

Саша погладила его по руке:

– Спасибо, Коля. Наверное, я и вправду ошибаюсь. Видимо, девчонки всё же погибли случайно.

– Не знаю… – Николай придержал её пальцы, погладил ласково. – То, что ты рассказала, очень странно… Ты береги себя. И, когда Наташа найдётся, позвони, ладно?

– Ты думаешь, она жива?

– Я очень хочу в это верить. Позвонишь?

– Обязательно. – Саша улыбалась, стараясь не заплакать. – Или приду вместе с ней. Хочешь?

– Хочу. Я буду ждать… Вика, – позвал он сестру. – Дай Саше наш номер.

– Хорошо! – подскочила девушка и вышла из комнаты.

Саша встала, рука Николая потянулась за ней, снова погладила её ладонь и разжалась, обессиленно упав на одеяло. Они ещё раз посмотрели друг на друга: Саша изо всех сил стараясь не заплакать, а Николай – ласково и благодарно. Оба всё понимали и жалели друг друга. Уже поворачиваясь, чтобы выйти, Саша краем глаза уловила движение: Николай перекрестил её. И этот его порыв согрел её душу.

Домой Александра шла на ватных ногах. За какой-то час она испытала несколько сильнейших потрясений, и пока не знала, как ей с этим жить дальше. Перед глазами стояло донельзя измождённое и при этом светлое лицо Николая, и она и верила и не верила, что возможно такое превращение из жестокого насильника в человека.

Саша вспоминала его рассказ и удивлялась тому, как за семь лет жизнь развела в три совершенно разные стороны людей, связанных одним преступлением. Все эти мысли мешались в голове и изводили, мучили, не давали успокоиться. Она была так погружена в раздумья, что только дома, уже собираясь спать, вдруг замерла и покрылась холодным потом.

Если Олесю и Машу не убивал никто из троицы, но при этом они всё же погибли не случайно, а в случайность было сложно, почти невозможно поверить – вот даже и бывалый сиделец Николай не верит, – тогда кто же всё-таки их убил? И за что?