Текст книги "Черный омут зависти"

15:01. 26 декабря 2016. Лондон. Челси

За последние три года все перемешалось. Если в общих чертах, эти гребаные санкции означали, что ординарному человеку теперь надо поизгаляться, чтобы найти кусок нужного сыра, а для Александра Скворцова они означали более значимые проблемы, которые почти уничтожили его бизнес.

Как делать деньги практически из воздуха, Саша понял еще на первом курсе университета. Англичане – самые большие лохи на свете. И как все лохи, они думают, что у них все просчитано и под контролем. Проблема аборигенов в том, что, скажем, они выдумают какой-нибудь закон или правило и думают, что люди будут покорно ему следовать. В принципе, логика в этом есть – как в любом феодальном обществе нижеподчиненные автоматически соблюдают правила вышестоящих. Так что, если существует закон, он обычно соблюдается. Англичанами.

Но не иммигрантами.

В Лондонской школе экономики училась громадная куча иммигрантов, в большинстве своем из Индии. Вот от них-то Саша и научился мелким шалостям пока не начал создавать свои крупномасштабные паскудства.

Мелкие шалости были следующего порядка: оформить льготный студенческий проезд на всех своих многочисленных нелегальных родственников, которые студентами никогда не были и не будут, сделать регистрацию в NHS, чтобы присосаться к бесплатной государственной системе здравоохранения, наладить выпуск безлимитных телефонных карточек для звонков за границу (в те безскайповские времена за границу приходилось звонить, используя бумажные карточки) и прочая, и прочая.

Еще во времена студенчества Саша попробовал сделать несколько проектов, на которых прогорел, но, как известно, «успех – хороший помощник, но плохой учитель», так что неудачи быстро подтолкнули его в нужном для скорого обогащения направлении. В день выпуска под квадратную академическую шапочку сына олигарха закралась изумительная по своей простоте идея. Хронического неудачника, который уже несколько раз безуспешно пытался замутить английский бизнес, осенило: он понял, как можно заработать миллионы, не особо напрягаясь.

Уже через год гениальный бизнес крутился, набирал обороты и приносил миллионы.

Саша возмужал, заматерел и приосанился. Исчезли девочки-стрекозки и появилась Анастасия, верная спутница жизни.

Но белые полосы, как известно, даются нам по жизни, чтобы мы могли подготовиться к черным. 2013 год стал началом такой полосы.

Этот Питер Харрисон66
  персонаж из первой книги «Три правила войны»


[Закрыть] сразу же не понравился Саше, и что отец в нем нашел? Все инстинкты успешного дельца орали благим матом о том, что отец впутался в какую-то авантюру. Но отец по-коммуняцки цыкнул и Саша отстал от предка – каждый сходит с ума по-своему.

У него самого стало вдруг дел невпроворот. Сначала случился рейд на счета его компаний, с кем же он не поделился? Нахождение обиженной стороны и ее умасливание заняло целый год. Особенности национального русского бизнеса: бьют без предупреждения. Откуда было ему знать, что сыночку главы одной среднеазиатской республики надо сделать хорошо даром? Ибо у них такие обычаи. Брать деньги за услугу с наследных принцев считается моветоном.

Как только один кризис закончился, начался другой – против России ввели санкции, которые порвали почти все связи и закупорили лазейки. Пришлось в режиме молниеносной срочности и крайней секретности создавать новые каналы. Естественно, новая структура была тяп-ляпом, сооруженным на скорую руку, и, как всегда, в таком безобразии постоянно возникали какие-то форс-мажоры и непонятки. На решение всех этих вопросов у Александра уходила уйма времени.

Как только удалось сотворить подобие внятной структуры, грянул гром – любимый папочка приполз на коленях просить миллионы, чтобы отдать скоммунизденные газпромовские деньги. Недрогнувшей рукой Саша отслюнявил нужное количество лямов. Несмотря на младой возраст, он понимал, что не отдать долги Власову чревато не только преждевременным сиротством, но и, как вариант, попаданием под гребенку, хотя к бизнесам папеньки он не имел никакого отношения. Но Дровосек там копаться не будет, кто прав, а кто виноват, всем уши подстрижет под ноль.

Отдача папочкиных долгов немного подкосила бизнес Саши, но система уже крутилась, и он медленно, но верно выплывал на поверхность. И тут появилась Она.

Блин, вот после всех этих разборок с реальными пацанами, оказалось, что баба – несчастье покруче всех мальчишечьих разборок. Что с ней делать, Саша не слишком представлял. Тетка крепко засела в Лондоне, а на чужой территории устраивать разборки Саша не любил.

Тут еще подстава с папенькой, но ему полезно. Посидит дома, подумает, может быть, немного поумнеет. Давно пора. А он пока придумает, как умаслить эту деваху, которая появилась из ниоткуда и неожиданно крепко взяла его за яйца. Что-то ему подсказывало, что мирным способом конфликт не решится, и Саша интенсивно думал, как бы эту проблемку устранить раз и навсегда.

Вернувшись со встречи с недотепой-полицейским и рыжей чертовкой (та еще заноза в жопе папеньки), Александр попытался сконцентрироваться на основной проблеме. Но мысли разбегались как тараканы под кайфом от второй пачки курева. Организм, офигевший от ударной дозы никотина после пятилетней абстиненции, реально захмелел. Александр решительно смял вторую упаковку сигарет, которую только что автоматически открыл.

А что если избавиться от двух проблем одним ударом?

Саша вздохнул, вынул мобильник и набрал заветный номер:

– Меня зовут Александр Скворцов. Соедините меня, пожалуйста, с Барри Льюисом77
  отрицательный персонаж, бухгалтер, из первой книги «Три правила войны»


[Закрыть]…

16:32. 26 декабря 2016. ЦКБ. Лондон

Анна и Дерек влетели в Бюро на скорости Бабы Яги, освоившей технологии «Нимбус-2001». В «Аквариуме» уже пол часа в ожидании новостей томилась вся команда.

Женщина плюхнулсь на свободный стул и, чуть отдышавшись, просипела:

– Ну и что случилось?

Бекки строго на нее посмотрела.

– Первое и последнее китайское предупреждение. В следующий раз попрошу на летучку не опаздывать.

Анна было встрепенулась, чтобы рявкнуть, но, занятая восстановлением дыхания, пока решила не отвечать.

Сначала посмотрим, потом будем качать права.

Мы не рабы, рабы не мы. Мы вообще консультанты на добровольных началах.

Бекки продолжала.

– Итак, уважаемые сотрудники, у меня для вас чрезвычайно плохие известия. Со времени убийства госпожи Чечеткиной прошло двадцать четыре часа, а у нас ничего нет. Даже самого завалявшегося подозреваемого.

– Александр Скворцов? – пискнул Дерек, который так и продолжал стоять потому, что свободного места для него не нашлось.

Суперинтендант Роуз попыталась испепелить его взглядом лорда Вейдера. Получилось неплохо.

– На Скворцова у нас ничего нет. Судмедэксперты осмотрели каждый миллиметр квартиры Чечеткиной, там нет никаких отпечатков пальцев этого подозреваемого. В квартире его не было, за каждым его шагом вообще с самого его прибытия в страну следят агенты, которые приставлены к его отцу. А самое главное – не вижу мотива. Спор из-за газетенки, которая дышит на ладан, не является предметом из-за которого надо пугать людей до инсульта и бить по голове тяжелым предметом. Короче, на Скворцова у нас ничего нет. От слова совсем.

– А что насчет Регины Климовой? – спросила Эмили.

– Вот и я хочу спросить, что насчет Климовой? Вы ее нашли? – бросилась в контратаку Бекки.

Аналитик покраснела от злости и смущения.

– Пока нет. Вы же знаете…

– Ничего не знаю, – резко оборвала Бекки. – Есть две почти невозможные вещи на свете. Первая – это сделать то, что ты очень не хочешь делать, а вторая…

– Не сделать того, что ты очень хочешь сделать, – покорно закончила Эмили любимую фразу шефини.

– То есть это означает, что у нас пока ничего нет, – мрачно констатировала Бекки.

Ее команда стыдливо потупилась. Сейчас разразится скандал.

Внезапно Анна встала и сказала:

– Ну что же, коллеги, если у вас ничего, то у меня все. Идите нафиг.

Бекки, которая уже было открыла рот, чтобы пропесочить каждого и в отдельности, так и замерла на несколько секунд от такой наглости.

Анна забрала сумочку и не спеша пошла к двери. Шефиня отмерла.

– Стоп, я не поняла. Ты это куда?

Птаха нехотя обернулась.

– Ну, насколько я помню, вы меня привлекли как консультанта, так что я не ваш работник и могу сказать адью в любой момент, так?

Бекки потрясенно молчала.

– Кроме того, в этом деле в данный момент нет никаких экономических моментов. Скорее всего, Чечеткину напугал какой-нибудь наркоман, который влез в её студию, чтобы поживиться. Это ваши полицейские фишки, расследуйте на здоровье. Уличные камеры, свидетели, соседи и так далее. У меня своих дел полно, – развернувшись и оставив ошарашенную Бекки так и стоять с открытым ртом, Анна вышла из Бюро.

Нет, но вы посмотрите на них. Дерек уже почти довез её до любимого Орвингтона, когда звонок от Бекки накрыл их как «Катюша» фашистов в бункере: срочно обратно в «Аквариум»!

И что? Чтобы нарваться на втык? Мне это надо?

Не спеша спускаясь по лестнице и не обращая внимания на вопли Бекки, Анна закончила фразу:

– Мне еще до Нового года с мужем надо разобраться, с чего это он так резво прыгать начал…

17:10. 26 декабря 2016. Уэстминстер. Центральный офис партии консерваторов

Лорд Чарльз Эгалтон с удивлением смотрел на маленькую заметку, накорябанную на клочке яркой бумажки. Такой микроскопический отрывной желтый квадратик, пришпиленный к папочке, которую сегодня надо было а) прочитать, б) проанализировать и в) дать свои рекомендации. Приближались выборы, и в Центральном комитете начались крысиные бега – селекция.

Выбор кандидатов в парламент на национальных выборах – сложный процесс. А в последнее время этот процесс стал вообще непредсказуемым. В английской политике произошли события, которых не было со времен Чарльза I, лорд Эгалтон с удовольствием произнес собственное имя вслух.

Славный был предок, хоть и закончил свои дни на эшафоте.

Затем его мысли вернулись к делам насущным.

Народ совсем распоясался. В исследованиях говорит одно, а на самом деле голосует совсем за других кандидатов. Как же мы прокололись с брекситом!

А вот с перевыборами в Саттон неплохо получилось. Партия решила бросить на этот безнадежный участок с более чем сорокатысячным большинством в пользу либерал-демократов одного из своих рядовых солдатиков, и неожиданно для всех, включая самого кандидата, консерваторам удалось выиграть пост даже с небольшим преимуществом в несколько тысяч голосов.

Неисповедимы пути твои, Господи.

Воистину.

И вот теперь, что за шутка? На маленькой желтой какашке, корявым почерком премьерши было написано: «закопать мерзавца». Это означало не пропустить через селекцию определенного кандидата.

Подобные рекомендации от премьера глава Селекционной комиссии лорд Эгалтон получал нечасто, но если получал, то это означало, что кандидат накосячил по полной.

В былые времена Чарльз просто бы выполнил просьбу премьера, кинул бы папочку в шредер и забыл о происшествии уже в следующую минуту.

Но так как политика в последнее время выписывала синусоиды, не поддающиеся никакой аналитике, лорд Эгалтон решил посвятить папочке, прямо так накачанной негативной энергией, немного времени.

«Информации много не бывает», – этот девиз придумал еще первый герцог Шарль д’Эгалтон, только вступивший в 1632 году на берег Англии, и с тех пор многие поколения сыновей этого прекрасного семейства убедились в правдивости высказывания предка.

Именно поэтому второй герцог Эгалтон сумел избежать участи английского тезки в 1649 году, успев в последний момент подкупить стража и сделав ноги в далекую Шотландию вместе с секретными документами павшего короля.

И именно на основании данных документов Эгалтонам удалось короновать Чарльза II в Шотландии в 1650 году, но тогда войска Кромвеля изгнали свежеиспеченного монарха на континент. Молодой Эгалтон стал ближайшим другом и соратником короля в изгнании, что скрасилось женитьбой на одной из кузин монарха. Таким образом два семейства породнились. Еще через несколько лет повзрослевшие друзья триумфально вернулись в Англию. Один Чарльз правил страной, а второй Чарльз наладил нечто, что впоследствии назвали контрразведкой. Предок самого главного консерватора страны реально сдвинулся на пункте «знать все и вся». Очевидно, бурный сдвиг по фазе достиг уровня ДНК, так как все потомки названного брата короля отличались похожим наваждением по поводу количества и качества информации.

За размышлениями такого рода Чарльз достиг своего кабинета, кивнул секретарше (это был знак подавать чай) и уселся за свой стол, аккуратно разложив папочку с информацией перед собой на древнем чиппендейловском столе. Вошла секретарша (за десять лет он так и не смог запомнить ее имени, они друг друга понимали без слов, старая английская школа) и поставила приборы для чая. Чарльз кивнул и хрупкая миловидная старушка моментально, но с достоинством испарилась, бесшумно прикрыв за собой дверь. Время читать.

Так-так-так. Энтони Браун. Родители – Тереза и Николас Браун из Ислингтона, северный Лондон.

Чарльз поморщился: плебей. Неудачливому кандидату на отстрел сейчас как минимум под шестьдесят, то есть в шестидесятые прошлого века родился, значит, из рабочего класса. Ислингтон тогда был типичным рабочим районом как Истхэм теперь, например. Дальнейшее чтение убедило его в правильности догадки.

Родился в 1960 году, ходил в такую-то и такую-то школу. Чарльз поморщился опять. Его самого записали в Итон еще до рождения, а в Кембридже у него было гарантированное место, так как второй герцог Эгалтон был одним из со-основателей одного из самых престижных колледжей. Тринадцатого герцога Эгалтона, находящегося где-то в районе шестой десятки в очереди на трон, маменька с папенькой записали в Корпус Кристи Колледж в знак уважения к католическим предкам. Да, это был настоящий Кембридж, где ты сидишь за одной партой с будущим премьер-министром Великобритании.

К людям, не имеющим достойного образования и не мыслящим на надлежащем уровне, Чарльз особого уважения не питал.

Успешно закончив сие заведение и благополучно пережив ставший уже обычным в аристократической среде юношеский нервный срыв, отпрыск знаменитой фамилии плавно перетек в состояние управленца марионетками. Ему подобрали ключевую, но не пыльную роль в Министерстве внутренних дел, из которого амбициозный молодой человек не менее плавно перекочевал в политику, но не во фронтовые окопы, а в Генштаб.

В принципе, Чарльз мог бы и не работать. В отличие от предков Дерека и Эмили, его бабушки с дедушками, свято чтящие заветы первого Чарльза Эгалтона о важности информации, еще в начале двадцатого века избавились от неугодных поместий и вырученный капитал чрезвычайно удачно вложили в акции предприятий военно-промышленного комплекса. Две мировые войны сделали из этих золотых акций просто бриллиантовые залежи. Так что и Чарльз, и его жена Камилла (ну, так уж сложилось, что и в этом поколении Эгалтоны повторили судьбу дальних родственников) очень безбедно жили на капитал предков, что однако не мешало им вполне успешно зарабатывать по несколько миллионов фунтов в год на позициях неисполнительных директоров компаний, которые в свою очередь принадлежали намного более высоким слоям истеблишмента. Кроме этого, Чарльз неплохо дергал за ниточки в Центральном Комитете, а Камилла развлекалась работой главой департамента контрразведки по странам СНГ в MI6. Семейка была не из простых, во всех смыслах.

Да, в Англии за деньги можно получить любые связи. А за связи можно получить любые деньги.

Чарльз вздохнул, взял со стола папку приговоренного Энтони и подошел к окну. Надо размять ноги, что-то я совсем завязал с физическими упражнениями.

Тэкс. Восемьдесят четвертый год, Энтони становится консерватором, еще пятнадцать лет бегает как шавка за каретами. Ага, вот. В 2001 году избирается заместителем лидера Орвингтона, семь лет спустя становится лидером этого округа. То есть на сегодняшний день уже восемь лет продержался. Молодец, однако.

В памяти автоматически всплыла статистика по Орвингтону. Не слишком здоровое большинство консерваторов, довольно-таки сильная оппозиция во главе с тезкой премьерши, ага, и тот педик, Ньюман, золотой мальчик Камерона. Идиот, конечно же, но ведь ему удалось из лейбористского округа сделать оплот консерваторов с постоянно увеличивающимся большинством? Значит, наш парень. Главное, результат.

Так чем же не угодил Терезе этот Энтони Браун?

Тэкс, тэкс. Выдвинул свою кандидатуру в селекционном процессе на пост члена парламента, значит надоело быть в местной политике. Ну что же, бывает. Как кандидат неплох, в политике уже тридцать лет. Вон как умело лавирует между крокодильчиками и пиявками в непростом болотце Орвингтона. Дать ему что-нибудь вроде Саттона, пусть творит выборное чудо. Авось и выиграет. Так в чем же дело? Зачем его надо топить? Откуда записка от Мэй?

Когда Чарльз посмотрел на следующую страницу, он все понял. Сердце екнуло, замерло и отказалось биться на несколько минут. Рука задрожала и бумажки досье рухнули осенним листопадом на шикарный персидский ковер.

Анна.

И тотчас же нахлынули воспоминания.

Лондон. РожДество 2011

«Благородное семейство Уайт восходит своим происхождением к восьмому столетию и является одним из самых загадочных родовых кланов Англии. Носители этого имени по происхождению были норманнами, отличались доблестью, физической красотой, светлыми волосами и бледной кожей, что являлось признаком высокородного происхождения.

Фамилия Уайт происходит от англосаксонского слова «wight» – отважный. Первый девиз рода: «отважный побеждает».

Как родовое имя Whyte официально появляется в старинных хрониках с 860 года, где упоминается Wulfino Whyte, могущественный, свирепый и влиятельный приближенный короля. В 10 веке его потомок Лесли Уайт упоминается в качестве советника короля Эдгара, его правой руки. Он прославился абсолютным бесстрашием и особенно гибким умом при решении сложных политических коллизий.

Еще одним достойным представителем славного рода был Вальтер Уайт – рыцарь Генриха II Плантагенета, упомянутый в хрониках 1171 года как пособник укрепления Нормандской династии.

Таинственный, сформированный за многие лета ореол вокруг этого семейства объясняется особой миссией этой фамилии и ее приближенностью к королевским особам, старейшему масонскому ордену и епископату. Крайне влиятельные, но всегда в тени, знатные, богатые, приближенные королей и хранители законов, но редко появляющиеся публично. Представителей рода Уайт мало кто знал в лицо. Их уважали и боялись. Они были опорой для друзей и ужасом для врагов.

Сэр Томас Эндрю Уайт – советник и наперсник Роберта II, короля Шотландии и основателя рода Стюартов, был умен, обладал огромной физической силой и спас королю жизнь в битве при Невиллс-Кроссе, в одиночку отражая нападения шести конных рыцарей.

Доблесть, преданность и изворотливый ум были для Уайтов источником их несметных богатств. Полученные в награду за верную службу земли простирались от Шотландии до юга Британских островов. Это были обширные поместья и замки в графствах Кент, Оксфордшир, Девоншир и Глостершир.

Древняя ветвь рода Whyte владела обширными землями в Саффолке. Бартоломью Ле Уайт и его жена Элис были родоначальниками знаменитых Уайтов Эссекса. Их прямым потомком был норфолкский епископ Уайт.

Сэр Джон Уайт, пра-пра-пра-правнук Бартоломью, был грозным рыцарем, знаменит осадой в Арфлёре и Руане и умер в 1417-м.

Сэр Томас Уайт, рыцарь двора, служил при короле Генри VI в 1433-м, когда семья Уайтов находилась в особом почете у короля.

С 15 века Уайты были успешными лэндлордами в Таксфорде, славились своим благородством, доблестью и гостеприимством.

Сэр Джон Уайт Старший был лорд-мэром Лондона в середине 15 века.

В 16—17 веках, в елизаветинские времена, влияние и могущество Уайтов возросло и упрочилось.

Роуланд Уайт (17 век), сын Ричарда Уайта, был приближенным и доверенным лицом королевы Елизаветы I. Благодаря письмам Роуланда Уайта истории стали известны портреты многих влиятельных в суде людей и аристократов, таких как граф Эссекс, лорд Бёргли и Роберт Сесил.

Уайты сражались за короля Генри при осаде в Арфлёре и Руане, были лояльны к королеве Мэри (Кровавая Мэри), служили королю Чарльзу II, были приверженцами Ганноверской династии, участвовали в битвах против вторжения в Англию Наполеона Бонапарта.

В писаниях особенно подчеркнуто, что Уайты всегда были преданы королю и находились на особо почетном месте.

О многих из рода Уайт (к примеру, рыцарь Джон Уайт) писали романтические баллады как о доблестных героях, хранителях короны и законов.

Сегодня потомки славного рода Whyte, в чьих жилах течет высокородная кровь предков, так же продолжают служить законам правды и справедливости. Политики, масоны, юристы семьи Уайт имеют неограниченные ресурсы для решения любых проблем».

* * *

В районе Слоун-сквер есть паб, маленькая незаметная «Золотая Антилопа», куда приходят отпрыски высоких родов и даже королевской крови. Серенькое приземистое здание находится в маленьком закутке крохотного переулка вдали от миграционных троп туристов, поэтому туда приходят только посвященные. Ну, если внезапно забредет турист, его, конечно же, не прогонят, но атмосфера в этом заведении соответствующая. Нет, здесь нет ни чопорных батлеров из эксклюзивных приватных клубов с Мэйфэр, ни устрашающей шпаны из коммандос, которые прошли Ирак и Афганистан. Это обычный паб.

Но.

Что такое английский паб? Это прежде всего атмосфера. А атмосфера английского паба – это даже не его внутреннее убранство, это люди. Постоянные посетители, бармены, случайные прохожие, забежавшие в туалет, туристы.

В Орвингтоне, как известно, не самом бедном районе Лондона, эта публика преимущественно состоит из представителей среднего класса с редкими вкраплениями из местных алкоголиков, запивающих вселенское одиночество местными сортами эля. Посетители же «Золотой Антилопы» создают совершенно другую атмосферу. Посетители этого Косого переулка, тщательно замаскированного от посторонних глаз, – высшая английская аристократия, герцоги и принцы крови, убивающие время в бесконечном ожидании своей очереди на трон, маркизы и графы, давно потерявшие земли и вкалывающие консультантами в бесчисленных пенсионных фондах, и публика поскромнее и помельче – мелкие дворяне, которые уже давно переродились в высшую прослойку лондонского среднего класса. Одним словом, старые знакомые по скачкам в Аскот и другим аристократическим увеселениям.

В тот рождественский день Чарльз по старой привычке завернул в «Антилопу», чтобы согреться стаканчиком глинтвейна. Расплатившись за нектар, он уселся в любимое кресло у камина и погрузился в чтение преданий о семействе Уайт. К нему в департамент поступила на практику интересная девчушка, принадлежащая к этому древнему семейству. Чарльз всегда с упоением читал биографию подчиненных.

Во-первых, нет лучшего комплимента, чем в присутствии подчиненного вспомнить о славных делах его пра-пра-прадедушки, а во-вторых, историю он просто любил. Мечтой жизни уже престарелого герцога был выход на пенсию с последующим написанием шедевра. Пока он не определился, будет ли он просто писать историю английской аристократии или посягнет на лавры сэра Вальтера Скотта. Пока его тянуло именно на романы. Может быть, это было просто рождественское настроение. Как известно, в Англии именно в Рождество происходят разные необычные происшествия.

Он не сразу заметил какое-то странное напряжение, витавшее в воздухе. Подняв глаза от книги, Чарльз оглядел паб.

Причину напряжения можно было увидеть сразу: рыжая девица сидела за стойкой и неторопливо потягивала эль. Она была одета в потрепанные дизайнерские джинсики, рядом на стуле валялась какой-то невообразимой яркости курточка, а маленькую, но крепкую грудь обтягивала пушистая кофточка с неглубоким вырезом. Немногочисленные постоянные посетителя бара, облаченные в формальные утренние костюмы и сюртуки, обступили ее как пингвины колибри.

Что-то в ней было не от мира сего. Чарльз тоже автоматически впал в какое-то завороженное состояние и не переставал лыбиться, разглядывая странную посетительницу. Ее, как казалось, все эти взгляды мало волновали. Допив золотистый напиток, она спокойно попросила пинту другого сорта эля.

Наконец Эндрю, бывший однокашник Чарльза еще по Итону, прокашлялся и пустился на абордаж. Впрочем, он всегда был пиратом. Его мамочка, наверное, уже три инфаркта пережила, читая в желтой прессе о его похождениях.

Эндрю присел на соседний стул, Колибри лениво взглянула на соседа и кисло улыбнулась.

– Привет, я Эндрю, – сказал однокашник.

– Привет, я Анна, – отозвалась странная женщина с не менее странным акцентом.

Что же в ней такого дивного? Вроде ничего особенного: нормальный нос, глаза, да и не молоденькая уже, под тридцатник, но что-то в ней есть чертовски привлекательное.

– Как дела?

На лице Колибри отразилось смешение чувств – это был странный коктейль из досады, грусти и раздражения. Впрочем, это выражение промелькнуло быстро, уступив нарочитой бесстрастности.

– У меня все хорошо, как у вас? – ответила она стандартной фразой.

– У меня тоже все ок, – поторопился сказать Эндрю. – Что вы здесь делаете?

Женщина закатила глаза к потолку.

– «Здесь» – это где?

Этот вопрос немного сбил однокашника с толку. Чарльз улыбнулся про себя. Колибри с коготками.

Однако Эндрю быстро собрался.

– Я слышу по акценту, что вы не англичанка. Вы откуда?

Анна быстро просчитала варианты. После ссоры, а точнее разрыва с Дереком, ей просто захотелось напиться и забыться, вот она и завернула в ближайший паб. На эмоциях она не сразу обратила внимание на странную атмосферу в этом месте. Однако пинта эля охладила эмоции и голова начала соображать. Теперь она поняла, что попала, скорее всего, в какой-то закрытый клуб. Все дядьки были в возрасте, толстые как коты, похожие друг на друга как клоны, что подчеркивалось одинаковостью одежды. Это гей-притон, что ли? Для дяденек одинакового возраста, одевающихся у того же самого портного? Впрочем, эль был холодный, она была единственной женщиной на горизонте, дяденьки особо агрессивных телодвижений не проявляли. Так что можно и поболтать со старичком. У самого-то акцент шикарный, даже у презентера Би-би-си хуже. Что же ответить?

У Анны на вопрос о происхождении было два варианта: из России (как по месту рождения) или из Польши (как по паспорту и стране последнего проживания).

Пожалуй, с этими пингвинами лучше поиграть в официальную версию. Она смочила голосовые связки элем и ответила на вопрос настырного дядьки:

– Я из Польши. Это такая страна в Центральной Европе.

– О! – засмеялся дядька как Воланд на сцене Варьете. – Польша. Поляки. Я обожаю поляков!

Странно. Обычно отношение к компатриотам Анны, наводнившим столицу и активно конкурирующим с местным населением в доступе к социальным услугам, менее благожелательное. Какой-то день раздачи плюшек западным славянам. Уже второй раз за день аристократам нравятся поляки. Анна невольно вспомнила перепалку с Маргарет и погрустнела.

– Да? И какой полюс вы предпочитаете? Северный или Южный?88
  Анна делает классический pun – игру слов. Pole (анг.) – 1. поляк и 2. полюс (южный или северный).


[Закрыть]

И в этот момент Чарльз влюбился. С малых ногтей его несказанно привлекали умные женщины. А эта не только поставила на место индюка Эндрю с элегантностью достойной самой Лилибет99
  детское прозвище королевы Великобритании, Елизаветы Второй


[Закрыть], но и обладала каким-то неземным магнетизмом.

Он забыл обо всем. И о преданиях старины глубокой семейства Уайт, и о рождественском ужине, и о том, что ему уже стукнуло пятьдесят пять. Распушив хвост, он бросился на покорение вакханки.

Несмотря на то, что разрыв с Дереком наступил всего несколько часов назад, Анна уже считала себя свободной, так как знала из прошлого опыта, что «клин клином» – самое действенное лекарство против сердечных ран. Поэтому на предложение герцога стать его любовницей после недолгих раздумий сказала «да». А почему бы и нет? После такого сопляка как Дерек, союз с умным и влиятельным мужчиной был как нельзя кстати.

А потом все завертелось стремительно и обоюдно всепоглощающе. Чарльз не ошибся: каждая встреча с Анной была не только радостью плоти, но и наслаждением для ума. Эта женщина была идеальной любовницей.

Жена Чарльза не возражала, подобные связи с простолюдинками в их круге считались одним из проявлений интимной гигиены. Сама Камилла, как уже было сказано, была главой одного из департаментов MI6 и Чарльз никогда не спрашивал чем занимается жена, хорошо понимая, что ответить она не в состоянии – ее работа была суперсекретной. Что-то там с Россией и Китаем. Любовница-полячка всех устраивала.

Анну отношения с герцогом тоже забавляли. Она продолжала работать переводчиком, так что материально ни от кого не зависела, но Чарльз ввел ее в круг особых людей из высших слоев политики и бизнеса. Таким образом она значительно расширила свои знания на тему как реально функционирует страна. Так что отношения были не только приятными, но взаимовыгодными. Хотя, надо признать, что иногда ей приходилось даже просвещать Чарльза в вопросах, в которых у него не хватало знаний или понимания, несмотря на прекрасное образование.

Вот они наслаждаются прекрасным обедом в шикарном ресторане. Малышка заказала свой обычный салат с теплым фуа-гра и бокал кьянти. И тут его потянуло, как всегда, на политику, покрасоваться.

– Милая, какие у тебя версии насчет беспорядков в Кале? – галантно осведомился Чарльз у Анны, памятуя вдолбленное на уровне подсознания, что любой разговор надо начинать с обращения к мнению собеседника. – Опять во всех новостях репортажи о том, что количество нелегальных иммигрантов на границе с Англией снова возросло до критического момента. Я не понимаю, они же уже во Франции. Это прекрасная безопасная страна с развитой системой социальной защиты. Зачем они рискуют жизнью и пытаются переплыть Ла-Манш? Это что, вопрос языка, да?

Анна с удивлением посмотрела на высокопоставленного любовника, и у нее невольно прокрутилось в голове: «Такие шикарные, отточенные в Итонах и Кэмбриджах мозги, а не понимает элементарных вещей».

– Все очень просто. Но для этого надо понять, что жизнь в Европе совершенно отличается по устройству от жизни в Англии. А все началось с Наполеона.

– Бонапарта?

– Его любимого. Все считают, что дяденька был гениальным полководцем, но не все понимают, что он также был не менее гениальным администратором и законодателем. Перед Французской революцией, что в Англии, что в Европе система законов была одинакова практически везде. Был какой-то феодал, который устанавливал законы по своему усмотрению, и от этой печки все вокруг него и интерпретировали справедливость по своему хотению. А Наполеон все кодифицировал. То есть создал кодексы, а это означало, что он написал черным по белому, что случается, если кто-то делает то-то. Расписал он все знатно, в мельчайших подробностях. Это называлось Кодексом Наполеона. Потом случилось так, что дяденька с триумфом прошелся по Европе, где его видение законов прижилось, где огнем и мечом, а где и мирным способом. Например, в России. В этой стране Наполеона остановили и победили, но в высшей знати все пищали от французской культуры и мышления. Единственной страной, где кодификация законов не прижилась, была Англия. Ну не доплыл чувак, захотелось ему в русских снегах поваляться. Поэтому в Англии все осталось по-старому, засим я и называю эту страну – последний оплот феодализма.