Текст книги "Маленькая слабость Дракона Андреевича"

Глава 28 – Наслаждаться падением

– Меняем правила с касаниями! – обняв за талию, Крис втягивает меня в медленный танец.

– Нет! Я не хочу, чтобы он касался меня. Только ты.

Наши губы близко-близко…

«Виночерпий», сам уже прилично пьяный, вкладывает нам в руки по бокалу, забирая пустые.

Тело у Чеширского и правда зачётное, как и пластика. Он не «качок», но крепкий, и очень гармонично сложен. Хочу потанцевать с ним… Он из тех редких мужчин, к которым мне приятно прикасаться. Совершенно не так, как к Олегу. Скорее, хочется потискать, как кота.

– Девочки, скромнее будьте, – шёпотом и с улыбкой. – Татьяна инфаркт сейчас отхватит!

– Потерпит… – отмахиваемся мы синхронно.

– И не будет! – продолжает Крис. – Но теперь и ты не можешь его касаться. А ещё не можешь говорить с ним на тему секса, банально флиртовать и открыто провоцировать телом. Но я хочу ВИДЕТЬ, – выделяет она тоном, – как он хочет тебя.

– Эрекция? – поднимаю я бровь.

– Да. Заодно и оценим его… перспективы!

– Его «перспективы»? – смеюсь я. – Мне не очень интересны его «перспективы».

– А мне любопытно! Иди-иди… – толкает меня в спину Крис. – Развлекайся!

Равиль разговаривает с Катей и Лорой. Они открыто флиртуют с ним. Он улыбается чуть пренебрежительно. Со мной он улыбался по-другому. И поза у него закрытая. Равиль избирательный. Я его уведу…

Подхожу ближе.

– Белый «мерин» – это твой? – спрашивает Лора.

– Мой, – кивает он.

– Захватишь нас завтра?

– Не обещаю.

Незаметно выливаю своё шампанское в ближайший фикус. Не люблю шампанское… Делаю шаг к нему. Мы встречаемся взглядами.

– Равиль, – выдерживаю паузу, его взгляд меняется, становится внимательным.

Девочки недовольно косятся на меня. Их щебет прекращается.

– Налей мне, пожалуйста, шампанского.

Рядом с ними наполовину пустая бутылка. Забирает мой бокал, наполняет его, отдаёт.

Я хочу вытеснить лишних из нашего пространства, и я знаю, как это сделать. Разворачиваюсь к нему лицом, разрушая их кружок.

– У меня вопрос.

– Да?

– Ты говорил, в твоей культуре горделивых женщин порют.

– Да, – немного тушуется.

– А кто это делает?

– Муж.

– А если мужа нет?

– Отец.

– Допустим, нет и отца.

– Дед.

– Нет мужчин в семье!

– Как это нет? – хмурится он. – Всегда кто-то есть.

– Не всегда.

– Тогда аксакал!

– Кто это?

– Это… пожилой, уважаемый мудрец.

– А кто решает, что её нужно пороть, если у неё нет в роду мужчин, которые имеют власть над ней?

Мне реально интересно!

– Женя… – улыбается он со вздохом. – Других вопросов у тебя нет?

– У меня тьма вопросов! – пользуюсь я случаем. – Например, вот эти символы.

На его руке цветастая тату, я всё хотела разглядеть её поближе.

– Разве в вашей культуре тату не табу?

– Бессмысленные – да. Но у меня здесь… Вот смотри… Это – почитай отца своего…

– А это? – веду я пальцем рядом с его кожей, не касаясь.

– А это строчка из Корана…

Мою руку с бокалом сжимает знакомая хватка. Опять моя «нянька»! Да что ж такое?!

– Хватит, Жень, – забирает бокал. – Я принесу тебе сок.

Отдаю без возражений. Чувствую, он хочет опять зацепиться со мной о чём-нибудь. Но я не дам этого тебе больше! Чувствую я все твои взгляды. И все твои психи. Успокойся… Ты сделал свой выбор!

Злится. Уходит к бару. Там его перехватывает Татьяна. Вот это правильно… Совершеннолетняя зрелая барышня. «Наслаждайся, Зверь!» – мстительно ухмыляюсь я.

– О-лег… – вдумчиво наблюдает за ним Равиль. – Так внимателен к тебе.

– Тебя это смущает?

Пожимает плечами.

– Ты не его женщина, не его родственница… А он забирает спиртное и идёт за соком для тебя.

– Да, – киваю я. – У этого есть причины.

– Какие?

– Он боится, что я спалю кого-нибудь из его людей, если вдруг потеряю над собой контроль.

– Он тоже знает, что ты джинн?

– Догадывается… – смеюсь я. – Но ему больше симпатична версия джиннов, как исполнителей желаний. Главное – знать, как и где потереть лампу.

Рот Равиля ошарашенно открывается.

Отворачиваюсь, иду к бассейну. Чувствую, что он идёт следом.

– Как я должен понимать твою метафору, Женя? – тормозит он меня, беря за руку.

– Ты должен её игнорировать, Равиль. Ты же знаешь, джинны – великие провокаторы. Нельзя идти на поводу…

Снова перехватывает мою руку.

– Пойдём со мной отсюда?

– Зачем?

Нет… Тогда я обломаю Крис, которая с улыбкой наблюдает за нами.

– Мне кажется, такие разговоры должны вестись наедине.

– Наедине они теряют прелесть метафоричности и превращаются в банальный блуд.

– Ты права. Ещё шампанского? – отдаёт мне свой бокал.

– Я же джинн, – улыбаюсь ему. – Огненная вода не меняет моей природы. И, тем более, решений.

Сбегаю от него. Мне нравится эта лёгкая игра! Она ничем не закончится, и это мне нравится в ней больше всего остального. И мстительно провоцировать Аронова мне нравится тоже, да! Хочу, чтобы он проглотил свои «тринадцать месяцев». Его взгляд вспарывает меня. Это не так уж больно, и вместе с тем сладко и жгуче! Пусть будет этот взгляд. Его я могу принять. А вот историю с ампутацией Крис – нет.

Мне хочется выскочить на минутку на улицу и отдышаться. Длинный узкий коридор. Света нет… Свет только в самом конце.

– Жень… – неожиданно перехватывает меня Олег.

Настолько неожиданно, что я не успеваю закрыться от него, и внезапная близость оглушает меня, лишая воли. Его губы на моём лице, и мои магнитит к ним очень сильно. Но я беру себя в руки и прижимаюсь губами к его плечу.

Всё… Нет больше между нами никаких стен, так тщательно выстроенных им. Стена только одна – за моей спиной, и он вжимает меня в неё. Охуенное ощущение!

Тело его… как отдельная стихия! Я чувствую скрытую мощь… и слабость! Открыт… прозрачен… Там плещется то, что он уже не контролирует! Это доставляет ему боль. Я чувствую… чувствую… чувствую! Она давит в живот и кружит голову, заставляя забыть о том, кто я есть. Требует поддаться его рукам и губам, чтобы облегчить эти ощущения. Запах его… Мой мужчина, мой! Но…

– Ничего не будет, Олег. Между тобой и Крис я не встану.

– Женечка… – проникновенно, болезненно, нежно…

А вот это больно! По-настоящему, на разрыв!

Нет, нет, не надо! Не смей открываться! Возвращайся под свою маску. Не хочу видеть, что под ней. Не доверяй мне этого. Не позволяй касаться! Ты не принадлежишь мне.

– Не трогай меня… – отталкиваю.

Растерянно отстраняется. Там, за спиной, я чувствую вспышку его гнева, щедро разбавленную чем-то… И она придаёт мне ускорения.

Что ты делаешь, Зверь?! Всё могло бы быть так вкусно для тебя! Отдай ты нам этот предел. Эти твои дурацкие «тринадцать месяцев»… Разве дело в цифрах? Да не в них дело, не в них. Уйди Крис в сторону, оставив нас вдвоём, ты бы проглотил эти тринадцать месяцев, не особенно парясь.

Возвращаюсь к бассейну. Его взгляд не отпускает, не позволяя вдохнуть полностью.

Пора заканчивать наш «разговор» с Равилем. Я хочу к Крис!

Прохожу мимо него, стреляя взглядом.

– Стой, джинн, – делает шаг наперерез.

Попался!..

– Ты тоже хочешь упасть и разбиться?

– Я увы не джинн. Огненная вода меняет мою природу. Отнимает разум и волю.

Он пьян, да. На его шее цепочка. Подхватываю пальцами, натягиваю.

– Если мужчина теряет волю, то попадает в плен своих страстей.

– Да, и пусть будет так.

Его глаза скользят по моему телу.

– Ооо… Равиль… – смеюсь я. – Ты хочешь прикоснуться к огню? Обожжёшься…

Лора протискивается мимо меня, неаккуратно толкая под руку, и шампанское из бокала окатывает мою шею, стекая на грудь, живот. Равиль берёт мои пальцы, подтягивая ближе.

– Я… хочу… попробовать твой огонь, – его губы приближаются.

Медленно отстраняюсь, не позволяя коснуться моей шеи.

Никаких касаний!

Перехватывает меня за талию, подтягивая настойчивее. Эрекция, да. Я чувствую её бедром. Стоп!

– Равиль, стоп.

Замирает, поднимая на меня прищуренные возбуждённые глаза. У мужчин агрессия и возбуждение часто смешаны. Я разглядываю это в его глазах.

Он не хочет отступать! Его губы опять медленно приближаются.

На моей руке с бокалом сжимается крепкая хватка. А вот и моя «нянька»!

«Что, Дракон, не можешь игнорировать? – закусываю губы, чтобы не смеяться. – Соглашайся лучше на Крис!»

– Испачкалась? – шипит на меня, просверливая взглядом. – Пойдём, искупаю.

Неожиданный рывок – и мы летим! Удар об воду. Шок. Музыка становится глуше. Нас кружит, он вытягивает меня на поверхность. Сердце истерично колотится. Ледяная!!!

– Сволочь… – смеюсь ему в мокрое плечо, хватаясь за него руками.

Моё тело в шоке, но я ничего не чувствую, кроме его рельефного торса, к которому он прижимает меня. Обнимает. Крепко. Даже больно. И дышит так же часто и неровно, как я. Его губы проходятся по моему плечу. От них мне не хочется отстраняться.

Злой… Пьяный… Горячий и вкусный!!

– Я согласен. Я, блять, согласен на все ваши ебанутые игры.

Он говорит это не мне. Поднимаю глаза – Крис на краю бассейна… Довольная моя лисица!

Да, игра была про ЭТО. Равиль – инструмент. Все, кто в игре, осознают. Олег, быть может, больше всех остальных. Оттого и злится.

Он разворачивает моё лицо за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

– Всё хорошо… – успокаивающе глажу его лицо пальцами. – Мы тихонечко…

– Это нереально сложно будет для меня, Женя.

– Просто расслабься… Мы полетаем…

– А если мы разобьёмся?

– Обязательно разобьёмся. Обязательно… Разве не в этом кайф? Наслаждайся падением.

Глава 29 – Папочка

Во сне слышу, как заходят тихо в комнату Крис и Олег.

– Уснула… – ведет мне рукой по спине Крис. – Устала, детка.

Улыбаюсь в подушку.

– Крис…

– Я поняла позицию, Олег. Я не поняла – почему.

– Она… нестабильная.

– Она стабильнее всех нас вместе взятых.

– Иллюзия! – шепотом. – Это циклотимность. За это фазой будет другая.

– Какая?

– Депрессия… агрессия… тут непредсказуемо. Я думаю – саморазрушение.

– Ты загоняешься.

– Ты не доверяешь мне как психиатру?

– Блять… Нет. Не в этом случае. Ты не объективен.

– Я УВЕРЕН.

– Окей…. окей… я учту. И буду беречь ее. Давай спать.

В комнате прохладно, но его тело очень горячее, и мы с Крис, обняв его с двух сторон, греемся во сне об этот огонь. Её рука у него на плече, и я периодически целую красивые пальчики сквозь сон. Она – мои, замершие на его челюсти. Наши ноги в такие моменты скользят по нему, касаясь коленками. А потом мы вырубаемся снова. Его губы у меня на виске. Он не целует. Но иногда они оживают, я чувствую. И слышу, как он вдыхает запах моих волос. Пальцы сжимаются под моими рёбрами, притягивая ближе. Обнимает крепко! Как я и заказывала. Мне очень хорошо с ними: правильно, вкусно и спокойно.

Он не спит.

– Засыпай… – шепчу ему я, сонно лаская пальцами его небритую челюсть.

Но вырубаюсь сама.

Уже утро…

Ощущаю, как пальчики Крис отыскивают под одеялом моё бедро. Скользят выше… Олег перехватывает её руку и сдвигает к себе на грудь. Крис засыпает. Успокаивающе глажу большим пальцем его лицо, кайфуя от ощущения лёгкой щетины на щеках. Сползаю ниже, лицом к нему на грудь…

Его сердце ускоряется, стук становится мощнее, требовательнее…

Моя рука, подчиняясь сигналам его тела, неосознанно скользит вниз. Перехватывает её на животе. Сжимает. Целует в ладонь, кладёт на грудь, поверх пальчиков Крис. Через несколько секунд сдвигает на свою горячую кожу.

Скольжение тел… Плавный переворот. Колено раздвигает мои бёдра, и он оказывается на мне. Нет, не так. НА МНЕ!

Ах…

За пару секунд разгоняет моё сердце до скорости своего. Я чувствую его, тяжёлого и возбуждённого, между своих ног. Его запах становится острее.

Губы на моей шее. Ощущение его небритости мгновенно делает меня мокрой для него.

– Несанкционированно… – сонно шепчу я.

Крис рядом, и меня не очень парит его вольность.

Она длится ровно четыре секунды. Приятная тяжесть его тела покидает меня.

– Должен же я как-то встать с этой кровати?.. – с едва уловимой издевкой.

Открываю глаза.

Лукавишь, Зверь! Не особо и скрывая.

– Пойдём пить кофе, – тихонечко.

Какой же охуенный голос – низкий… хрипловатый… мягкий…

Потягиваюсь, выгибаясь перед ним.

Он стоит перед кроватью, откровенно разглядывая, как с моего бедра сползает одеяло.

Подаёт руку. Пользуюсь приглашением.

На улице ещё темно, и в комнате сумрачно. Горят только экран его телефона и наши глаза. Мы одеваемся, провокационно поглядывая друг на друга. Поверх тонкой куртки Олег накидывает на меня свою тёплую дутую безрукавку, медленно застёгивая замок до подбородка.

Я позволяю ему всё… Он расслабился, и мне приятно чувствовать его такого.

На улице у мангала слышен смех Чеширского.

Мы присоединяемся к маленькой компании неспящих.

В мангале шипят угли, отсвечивая лица красным.

Олег садится рядом с Саней.

– Жека, сделай массажик… Защемило что-то в шее, – просит Ожников.

Встаю сзади, начинаю разминать его шею.

– Ооо… Кайф какой… – стонет он. – Да… Вот тут… Прям попала… Да… Ррр…

– Сань, ты б сходил к массажисту, – Олег прохладным голосом. – В должностные обязанности Евгении не входит массаж.

– Олег… – шипит он от удовольствия. – Не завидуй. И там, впиши ей в инструкции… Готов доплачивать…

– Я только по любви! – шепчу ему, резко вдавливаясь пальцами в нервные окончания.

Со смехом подскакивает на месте.

– Не борзей, Сань. Скиньтесь, наймите массажиста. Жень? – отклоняется назад, ловя мой взгляд.

– М?

– Введу в должностные запрет на касания на рабочем месте. Выговоры, штрафы, публичная порка…

– Это не рабочее… Да и должностные мне пишет Крис. Как и выговоры, штрафы… публичную порку… – играю бровями. – Хочешь массажик?

Чуть заметно кивает.

Переключаюсь на Олега.

– А как же запрет? – довольно ухмыляется Саня.

– Я начальник, мне положено, – в голосе чувствуется улыбка.

– Вот сволочь ты, господин начальник!

Вокруг мангала смех.

– Ты не мой… «начальник»… – шепчу ему, наклонившись к уху.

Перехватывает за лацкан безрукавки, удерживая.

– Я им стану, Женечка. Я переиграю вас в вашу игру.

Ооо… Как интересно! Поиграем!

– С нетерпением буду ждать, – прячу свои губы под его широким капюшоном, где-то в районе уха. – А пока… вниз…

– Своё я возьму и снизу.

Упрямый!

– Расслабься… Мы всё дадим тебе сами…

Расслабленный ты вкусный тоже.

– Это спорный вопрос.

– Не торопись… Ты же терпеливый зверь…

– А ты? Какой ты зверь?

Какой я зверь? Мои губы касаются его крепкой шеи. Мне хочется впиться в неё.

– Уязвимый… но… хищный!

– Уязвимый… Уязвимый, – словно убеждая себя.

Отстраняюсь, продолжая массаж.

– Ожников… ну что ты куришь? – с досадой. – Я что, мало тебе плачу? Что ты меня позоришь?

– Да закончились у всех, Олег! – смеётся тот. – Только это осталось.

– Держи… – вздыхая, протягивает ему пачку сигарет. – Эти выкинь.

Папочка…

Глава 30 – Неделя отгулов

Лекционная аудитория уходит ступенями вверх. Парты слиты сплошными столами. Залетаю за пару минут до начала лекции. Преподавателя ещё нет. Падаю на первый ряд, вечно пустующий, несмотря на полную аудиторию студентов. Отодвигаюсь от края глубже.

– Ту-ма-но-ва… – сзади.

– Филлер! – разворачиваюсь я.

Наклоняется ближе, ложась на парту.

– Где пропадала?

– В хорошем месте.

– Женя… – Сашка садится рядом со мной с краю.

Взгляд Немца из игривого становится недовольным.

– Мы можем с тобой поговорить? – смотрит на Немца. – Наедине.

– Только сначала поговорим мы с ней. Наедине, – прищуривается Немец.

– Так, мальчики. Наедине мне есть с кем разговаривать. Быстро излагайте так.

Они не успевают сцепиться. В аудиторию входит наш историк с Весёлым Ангелом. Положив свой журнал старосты на кафедру, Боречка оглядывается и, наткнувшись на меня взглядом, удивлённо вскидывает брови. Подсаживается с другой стороны.

Чёрт возьми! Я окружена.

– Дофига пропустила! – чуть слышно.

– Я работала.

– Знаю… Спасаю твою попку, как могу.

– Спасибо, Ангел.

– Хватит болтать! – шикает на нас Степан Иванович.

Лет тридцати двух, чернявый, бородатый мужчина с умными, весёлыми глазами.

В студенческом чате он Стэф, пару раз мы с ним рубились по сети в одной команде в «Контер».

– Прогульщица Евгения Туманова хочет нам рассказать… – делает он широкий жест к доске.

– Та-да-да-дам… – негромко комментирую я.

Сашка встаёт, выпуская меня.

Закидываю косу назад и, стуча каблуками, присоединяюсь к Стэфу у доски.

– О чём может нам рассказать Туманова Евгения? – с любопытством смотрит он на меня.

– Туманова Евгения – разносторонний, начитанный человек, – улыбаюсь я. – Ей есть из чего выбирать. Поэтому огласите список интересующих тем, пожалуйста, Стэф Иванович.

– Ммм… – понимающе и весело прищуривается он. – С кем имею честь?

– «Джонни»… – чуть слышно.

Удивлённо изгибает бровь.

– Девчонка? Серьёзно?

Пожимаю плечами.

– Давай, разносторонний Джонни, – улыбается он, – что-нибудь глубокомысленное о личности Ивана Грозного.

– Мою версию или официальную?

История – это прямо моё!! Зачитывалась, обложившись многочисленными томами.

– А есть собственная?

– А то как же!

– Весь во внимании.

– В результате психотравмирующих обстоятельств взросления – смерть родителей, манипуляции бояр, развращённая среда – депрессивно-маниакальный психоз. Который прогрессирует и под давлением приближённых приобретает садистские оттенки. Царь не взрослеет, оставаясь внутри психически надломленным, запущенным ребёнком. Приближённые пестуют у него манию величия (он же помазанник божий, и любой его каприз Богу угоден!), и банальная маниакальность, склонность к садизму начинают искать для своего воплощения более насыщающие масштабы. В итоге мы получаем опричнину и все зверства, ей свойственные. Однако нельзя не отметить и его политических достижений, которые, благодаря жёсткости и жестокости, неизбежны, как при правлении любого маньяка, зацикленного на власти. Вспомним, хотя бы, Сталина… Но в итоге вместе с личностью больного правителя разваливается и страна, что мы можем также наблюдать к концу правления Ивана. Таким образом, могу заключить, что первые лет десять правления маньяка весьма эффективны для реформаторства страны, но в связи с прогрессированием болезни последующие годы становятся разрушительными для внешней политики и катастрофой для граждан. Лет через десять нужен переворот…

– А как же статус святого, Туманова? – ехидно улыбается Стэф. – Вопрос канонизации стоит!

– Стоит! Благодаря очередному маньяку от церкви антисемиту Иоану. Который видел в Иване Грозном карающую божью длань, а истории его зверств опровергал как поклёп. Адекватные представители церкви против.

– Молодец… Джонни! Есть, с чем поспорить, но в целом – содержательно. Пропуски отработать. После лекции подойдёшь – скажу как.

– Есть! – шутливо отдаю честь.

– Через две недели чемпионат по «Контеру», приглашаю в свою команду.

– С удовольствием!

Возвращаюсь на место.

Стэф вещает про внешнюю политику Ивана. Я в курсе его внешней политики, и мне есть много чего добавить.

Немец легонько тянет меня за косу. Поворачиваюсь.

– Удивила! – шепчет он. – Готовилась?

– Ага… Весь шестой класс!

Как раз ушёл на историю.

– Да ладно? – фыркает неверяще Немец.

– Жень, – одёргивает меня Сашка.

– М?

– Ну, хватит…

– Джонни, – дергает Ангел. – Конфету хочешь?

– Хочу!

Стеф гневно смотрит на нашу четверку.

– Туманова Евгения хочет рассказать нам…

О, чёрт…

С последней лекции нас отпускают пораньше, и мы своей тусовочкой сбегаем до ближайшей кафешки. Танюшка, моя официальная соседка по комнате, единственная из девочек прижилась в нашей компании. Остальные девочки на курсе сторонятся меня. Её неформальность и незацикленность на мальчиках мне очень импонируют, как и «Крематорий», который всегда играет в её наушниках. А ей импонируют Цветаева и Ахматова в моём исполнении. Ну и определённая шиза, которую она может чувствовать близко, однако не напарываться на неё непосредственно. Эдакая безопасность рядом с хищником.

Я изредка ночую в общаге, сохраняя за собой место. Да и просто иногда так удобнее по учёбе.

– Жень… – Сашка не отводит от меня взгляда. – Завтра мама приезжает. Придешь?

Мы дружим с его мамой. Классная тётка… Но это обостряет всё ещё сильнее.

– Постараюсь. Во сколько?

– В пять.

– Забегу на полчасика.

– Я хочу подарить тебе книжку, Женя.

Протягивает. «Цветок жизни». Еще пару лет назад я зачитывалась ею у них в гостях.

– Ооо! Спасибо! – забираю книгу. – Спасибо!

Сашина мама с ласковой улыбкой смотрит на меня.

Это единственная известная мне мама, которая смотрит на меня так. Остальные мамы моих одноклассников испытывали к моей персоне несколько другие чувства. С третьего класса ко мне приклеилось стёбное прозвище «С этой девочкой не дружи». Нет, меня всё устраивало… В друзьях-ровесниках я не нуждалась. Нам было не о чем дружить.

– Женечка, как у вас с Сашей?

– Людмила Михайловна, – вздыхаю я, закрывая глаза.

– Нет?

– Нет.

– Совсем-совсем?

– Ничего не могу с этим поделать.

– А что не так, Женя? Он любит тебя.

– Наверное, я не люблю, когда меня любят. Это ужасно…

Улыбается, поглаживая меня по руке.

– Почему?

– Потому, что это больно и неприятно. Тяжело. Выворачивающе. Зажимающе. Меня тошнит, если честно, от таких чувств. Это как изнасилование! – передёргивает меня.

– Ты не влюблялась сама никогда?

– Наверное, я не создана любить.

– Может быть, тебе стоит подпустить его ближе и попробовать расслабиться?

– Не могу. Не моё. Не тот голос, не тот запах, не те мощности, не та зрелость, не тот вкус. Зачем? Из жалости?

– Нет, из жалости не надо. Пусть переживёт это как есть. Ничего не поделать, – вздыхает она. – Станет сильнее.

– Спасибо! – мне становится чуть-чуть легче и свободнее. – Спасибо Вам огромное! Я пойду…

– Всего хорошего тебе, Женечка.

– И Вам.

Заканчиваю свои рефераты. Глаза уже слезятся от монитора. От концентрированной «ботаники» уже подташнивает. Прогуляться бы… Первый час…

Подхожу к окну. Мне кажется, что мимо, чуть замедляясь, проезжает машина Олега. Такая же синяя.

На меня обрушивается воспоминание о его запахе, сворачивая в животе тугую пружину, которая начинает медленно разворачиваться, заставляя тело тянуться.

Завтра на работу… Неделя отгулов, которую я выпросила у Крис, чтобы «нагнать» учёбу, подошла к концу.

С завтрашнего дня новый запил – открытая презентация какой-то коллекции.

Хочу поиграть с Ароновым… Ты ждёшь меня, Зверь мой?

Он не звонит мне, и я благодарна ему, что не переходит эту черту. К этому я не готова. Крис иногда звонит. И ей я благодарна тоже. Я соскучилась по ней. Пару раз звонил Ожников, просто узнать, всё ли в порядке. Мой заботливый Кот…

Отправляю ему какую-то стёбную смс с анекдотом, чтобы не скучал.

Присылает что-то смешное в ответ. Буквы понапутаны. Опять бухает…

Телефон звонит. Данила?..

– Да?

– Жень, привет!

– Привет.

– Хочешь по ночному городу покататься? Музыку послушать?

– Как друзья?

– Конечно!

Хочу!!!

– Заезжай… – сдаюсь я.