Текст книги "Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола"

МОСКОВИЯ И ЛИТВА

«Имя Русское имеет для нас особенную прелесть: сердце мое еще сильнее бьется за Пожарского, нежели за Фемистокла или Сципиона. Всемирная История великими воспоминаниями украшает мир для ума, а Российская украшает отечество, где живем и чувствуем. Сколь привлекательны берега Волхова, Днепра, Дона, когда знаем, что в глубокой древности на них происходило!.. Тени минувших столетий везде рисуют картины перед нами».

Н. М. Карамзин

«Эмпирия». краткий очерк о Византии

Как биологическое существо человек, что бы там ни говорили, принадлежит животному миру. И человеческие семьи, с самого своего появления на Земле, неизбежно подчинялись правилам животного «общежития». А поскольку главным для выживания семьи является наличие ресурсов, постольку главным богатством, основой самого существования той или иной семьи стала территория, земля со всем ее природным разнообразием, с которой кормится данная семья.

Медвежьи и львиные семьи, волчьи стаи придерживаются «своей» земли. Рысь охотится на своем участке и выгонит с него чужую рысь. Даже птицы не подпустят чужака в пространство около своего гнезда. Городские собаки, не имя «своей» земли, поныне метят территорию вокруг дома хозяина. Животное инстинктивно защищает свою жизнь и свой ресурс, ибо они неотделимы друг от друга: без ресурса лишишься и жизни тоже.

Что касается людей, то установлено – с IX века происходило выделение народностей в Европе, государственное их оформление (а с XIII–XIV – оформление национальных государств). Если верить традиционной истории, задолго до этого точно такой же путь прошли древние государства Азии, чтобы исчезнуть в одночасье и начать «с нуля» – будто Азия находилась на другой планете. Но мы оставим в стороне вопрос о верности или неверности традиционной хронологии и посмотрим, как реально шло социальное развитие человека. Ведь от первобытной семьи до нации путь неблизкий!

Род – племя – народность – нация, – считается, что развитие шло именно так. Причем без особых оснований ученые сочли, что род – кровородственное объединение людей – сменил первобытное человеческое стадо. Что это за «стадо» такое, мы вам сказать не можем. На наш взгляд, независимо от того, как появились люди – по Божьему повелению, или медленным «перерождением» отдельных обезьян, или в результате быстрой природной мутации, – они сразу объединялись в семьи, а семьи – в роды, и защищали свою территорию. В конце-то концов, обезьяньи группы в лесу тоже не гуляют абы где.

Род уже знает социальные и производственные отношения, но ему еще не нужен выход вовне. Род самодостаточен, он – независимая социальная структура. Как правило, граница между соседними родами была естественной: речка, горка, – и с соседями не было никаких контактов. При нехватке ресурсов, возникающей из-за перенаселения или природных катаклизмов, воевали – но попавшийся в руки чужак, пленник, не был никому нужен ни для хозяйственных, ни для дипломатических целей, и его просто убивали или съедали.

Отсутствие контактов приводило к быстрой дифференциации языков и вообще культуры. Н. Н. Миклухо-Маклай (1846–1888) обнаружил, что папуасы деревень северо-восточного берега Новой Гвинеи с трудом понимают своих соседей, живущих в 30 минутах пешей ходьбы от них, и совсем не понимают жителей более отдаленных деревень. Весь их интерес был сконцентрирован в узкой полосе: к морю (там рыба) и от моря (там плоды). Легко понять, что до перехода Европы от родового к племенному строю дела тут шли так же.

Племя – следующий тип этнической общности и социальной организации. Происходит переход к экзогамности, подбору жен не в своей семье, а это требует как минимум наличия двух родов в племени, общения между ними. Характерные черты племени: своя территория, коллективные действия входящих в племя родов (войны, охота), единый племенной язык, племенное название и самосознание. В отличие от народности или нации, племя основано на общем происхождении входящих в него родов, на кровородственных связях его членов.

Племенной период знаменует выход интересов сообществ людей вовне. Появляется торговый интерес, потребность обмена женщинами, разными видами продовольствия, ремесленными изделиями. А как же и где это делать, если тысячелетиями люди придерживались принципа «нерушимости границ»? Естественным образом выявились географические точки контакта, места, в которых проводился такой обмен. Поддержание порядка в таких местах так же естественно приводило к появлению поселков, выраставших затем в города.

Н. А. Морозов математически доказал, что города становились центрами административного, экономического и культурного притяжения для окружающих территорий.

Народность – исторически сложившаяся языковая, территориальная, экономическая и культурная общность людей, предшествующая нации. Иначе говоря, требования экономики, культурных связей, военной необходимости приводят к объединению племен. Причем племена объединялись по-разному. В ряде случаев возникал союз племен, родственных по происхождению и языку; так, польская народность возникла из славянских племен полян, вислян, мазовшан; немецкая – из племен швабов, баварцев, альманов и других.

В других случаях происходил захват одного племени другим; так, племена галлов, выходцев с Апеннин, подчинили себе германские племена франков, вестготов и бургундов, образовав французскую народность, а пршемысловцы, вожди племени чехов, подчинили себе постепенно к Х веку пшован, дечан, лемузов, лучан, седлчан, доудлебов, эличан и хорватов. В этом случае общим языком становится язык или более развитого, или более многочисленного племени, остальные языки и диалекты исчезают, а у народности появляется общее имя, территория, экономика и культура.

Города, которые были до этого «окраинными» для всех племен, вдруг становятся столичными, вокруг них возникают поля притяжения, подобные гравитационным или электромагнитным.

Человеческие, общественные «поля притяжения», в отличие от физических, проявляются через деятельность людей, через затраты человеческой энергии и времени. Будь то масса войска или масса товара, затраты энергии на их передвижение и непрерывное возмещение возрастают пропорционально площади поля. Иначе говоря, чем дальше земли от административного центра, тем сложнее управлять. Чем дальше от экономического центра, тем дороже товары.

«В период развития лишь речного и берегового мореплавания реки и береговые полосы кажутся как бы проволочными соединениями электромагнитных масс. По ним, как по линиям наименьшего сопротивления, и направлялось все действие экономических и административно-стратегических сил, а культурные силы, как не сопровождающиеся пропорциональным передвижением весомых масс, легко заходили и в стороны от такого экономического или административного русла», – пишет Н. А. Морозов.

Сейчас мир стал иным! Он менялся каждый раз с появлением новых средств передвижения и связи, со времен Великих географических открытий и развития океаноплавания и до наших дней. Ныне, когда человечество имеет авиацию, телевидение, спутниковые системы связи и сеть Интернет, география центров и полей притяжения изменилась кардинальным образом. Но вычтите из известного вам мира железные дороги, аэродромы, радиостанции, редакции газет, компьютерные сети, и что останется? Физическая география. Именно она, и только она определяла политическую, религиозную, экономическую жизнь и культуру разных регионов планеты.

Земная поверхность весьма разнообразна, а потому этнологические центры притяжения возникали в разных местах. Между ними образовывались граничные пояса естественной интерференции, то есть места, не подверженные влиянию ни того, ни другого центра, и были они всегда захолустьями и экономических, и политических, и культурных полей притяжения, возникавших вокруг сильных городов. Эти пояса и теперь можно проследить по границам человеческих наречий.

Однако если на такой границе появлялся новый город, он неизбежно «перетягивал» на себя часть интересов соседних земель, а значит, и массы их населения. Нарушалось равновесие между центрами, что вело к войнам и перемене влияний центров притяжения.

Именно в городах, а не в степях и пустынях и могли впервые возникнуть достаточно развитая речь и способность теоретического мышления, а вместе с ними и зачатки преемственно передающихся знаний и письменность, правила администрирования и дисциплины. И хотя происходили эти перемены еще в неолитическое время, но отнюдь не десятки тысяч лет от нас, а в века уже нашей эры.

Следующая ступень развития – нация – историческая общность людей, которая имеет в основе территориальное разделение труда. Появляется общенациональный рынок, и теперь уже он формирует общий язык, культуру, экономическую жизнь, определенные особенности характера жителей. Многие этнические особенности нивелируются, подводятся под общий знаменатель, – но для всего мира это означает дифференциацию, более строгое разделение человечества.

Одновременно происходило структурирование таких общественных категорий, как государственность, идеология, шло политическое и юридическое оформления общественных отношений.

Но возникает вопрос: неужели же правила межплеменных и прочих отношений, верования, науки и все прочее, составляющее в своей совокупности то, что называется общественной жизнью, каждый раз придумывалось заново каждым отдельным племенем? Думается нам, что – нет. Все эти правила и прочие категории общественной жизни, зарождаясь в каком-то одном месте, за более или менее продолжительное время становились достоянием племен и народов, соприкасавшихся с народом-изобретателем непосредственно, а через них – всем остальным.

Анализ достоверных источников позволяет сделать вывод, что первой такой культурной общностью, от которой распространились по всей Евразии правила совместной жизни, была народность, населявшая ту землю, которую принято теперь называть «Византийской империей». Конечно, название это условное. Не была эта империя империей, а если была, то занимала не очень большое пространство. И никто в те времена не называл ее Византийской.

Понятно, что первобытные племена Евразии были вынуждены искать, кто рассудит их споры между собой, кто установит законы и обеспечит их выполнение. Властные структуры племен нуждались в общем иерархе. А кто выше всех, кто может «назначить» такого иерарха? Только Бог. Некая местность, первой освоившая опыт управления, стала центром притяжения, поскольку здесь высший иерарх получал помазание на царство от Бога. Это вопрос доверия, так же, как и в случае с деньгами, «обеспеченность» которых – только в доверии пользователей.

Само собой, структуры церкви и светской власти эволюционировали, вступая в противоречия. Было время судей, и было время царей.

Первым общим письменным алфавитным языком, применявшимся и в Византии, и в других странах, был язык библейский, или древнееврейский. К VIII веку н. э. от Испании до Уйгурии по всей Евразии протянулась цепь каганатов, государств, в которых власть держали цари-священники. Затем, с экономическим развитием территорий, вместо одного общего культурного центра в Византии, их стало два; мир распался на греческий Восток и латинский Запад.

По традиционной версии истории, с VIII века на основании латыни начали образовываться письменности народов Европы, в том числе французская и немецкая. Однако нет в природе оригиналов рукописей, написанных не то что на французском или немецком, а даже по-латыни ранее XIII века, в частности, нет оригиналов Данте, Боккаччо и Петрарки в Италии, Д. Уиклифа и Р. Бэкона в Англии, Ф. Бонавентуры во Франции и других авторов, традиционно относимых к XIII веку. Все якобы древние рукописи «утрачены», они существуют только в позднейших списках. Так же, кстати, в Риме или Вене не сохранилось ни единого здания, построенного ранее XV века, – если не считать за древний недостроенный римский Цирк Максимум Колизей. А сохранившиеся архитектурные памятники XIII–XIV веков Флоренции, Пизы и других городов носят ярко выраженный византийский колорит. Да и упомянутый Колизей, если правильно прочесть его название, означает «Круглый Большой Храм».

И как раз в XIII–XIV веках в Европе началось образование наций и национальных государств. То есть нации возникали одновременно с появлением латыни, отграничившем Запад от греческого Востока, и не непосредственно из народностей, а в результате распада культурной общности, которую очень условно можно назвать Византийской (Ромейской или Римской) империей.

Может быть, следует вместо «империя» придумать другое какое-то слово для обозначения этой первичной культурной общности. Иначе возникает путаница: будто бы непосредственно Византийская империя, самостоятельное государство, история которого более или менее известна, имела в подчинении едва ли не все земли планеты. Нет, они не были в ее административном подчинении, но вся Византийская империя была культурным ядром той общности, которую представляли тогда из себя народы Евразии.

В 962 году легендарный император Оттон I на землях Германии, Чехии, Бургундии, Нидерландов, Швейцарии и севера Италии создал Священно-Римскую империю со столицей в Аахене. Она с конца XV века, то есть уже после перехода столицы Византийской империи – Царьграда к мусульманству (1453), стала называться Священной Римской империей германской нации; но уже с XIII века она утеряла Северную Италию, а Германия, занимавшая господствующее положение, распадалась на территориальные княжества.

Если же мы внимательнее присмотримся к истории этой империи, то, отбросив второстепенные детали, увидим, что главной функцией императора было утверждение высшего церковного иерарха, понтифика (с середины XI века получившего название папы римского), а понтифик, в свою очередь, признавал полномочия императора. Так происходила взаимная легитимизация светской и церковной властей.

С 1618 по 1648 год по всей Европе гремела Тридцатилетняя – по сути, Мировая – война; Вестфальский мир 1648 года закрепил превращение империи в конгломерат независимых государств. Причем и до этого, и после народности продолжали жить на своих исконных территориях и в большинстве случаев имели свою государственность, оставаясь в рамках все той же империи, которая просуществовала до 1806 года и была ликвидирована Наполеоном Бонапартом.

Итак, после падения единого культурно-идеологического центра (Царьграда = Константинополя в 1453 году) образовалось несколько империй нового типа, не таких, какой была Византийская: Османская, Испанская, Португальская, Британская и Австро-Венгерская в XVI–XVII веках, Российская в XVIII веке, Французская и Германская в XIX веке. Теперь, чтобы восстановить действительную картину развития цивилизации на Земле, нам необходимо прояснить, что подразумевали люди под словом «Империя».

В Испании и Португалии, в Италии и Англии, во Франции и России это слово выводят от книжного латинского impero («повелеваю»); в итальянском это – impero, в испанском и португальском imperio, в английском и французском языке empire. В немецком языке такое слово вообще отсутствует, а понятие «империя» передается словом «рейх», что значит просто государство.

А вот по-гречески «эмпириа» означает «знание, человеческий опыт», а понятие «империя» в смысле власти передается словом «автократия», то есть самодержавие. И эта разница в понимании смысла «империи» не только сразу показывает нам эволюцию слова от Царьграда до окраин, но и лишний раз подчеркивает значение Германии как центральной части латинской империи в Европе. А заодно объясняет, каким образом на колоссальной территории, от Британии до Индии, Таджикистана и некоторых районов Китая сложился так называемый индоевропейский язык, породивший затем столько диалектов и национальных языков Европы и Азии.

Ведь мы видели на примере папуасов, друзей Миклухо-Маклая, сколь быстро разделяются языки при отсутствии или ограничении совместной деятельности. Индоевропейский язык тоже разделился. Но что же привело к его распространению в прошлом? А вот что: наличие единого генератора культурно-идеологических правил, «империи», обеспечивавшей легитимизацию территориальных владык, общий суд и общие правила торговли.

Первичная империя технически не могла быть и не была унитарным государством или абсолютной монархией, то есть империей в современном смысле слова. Неспешность передвижения определяла и неспешность развития общественных структур. Система взаимоотношений регионов с Царьградом строилась по-разному: от прямого правления в близлежащих регионах, до феодальных договоров с более отдаленными правителями по образцу вассал-сюзерен, или даже «демократических» (формально равноправных) договоров с европейскими городами-республиками типа Венеции и Новгорода.

Но в каждой местности осваивали способы управления, а система власти требовала учета и контроля. Поэтому нет ничего удивительного, что методы такого учета и контроля разные владыки тоже «слизывали» с византийского образца, в те еще времена, когда греческий язык был письменным языком межнационального общения.

Сегодня вряд ли кто задумывается над тем, что первоначально означали дворянские титулы владетельных феодалов: граф, маркиз, барон и т. п. А ведь, например, немецкое граф значило «писарь» (от греческого grapho – «пишу»). Итальянский «граф» – conte, как и французское comte, означало «учет» (итальянское contare и французское сompter – «считать»). В новых европейских империях «графьями» стали потомки прежних писарей и учетчиков. Так что между русским приказным дьяком (по сути, министром), французским дюком (герцогом) и венецианским дожем этимологически большой разницы нет. И это не должно нас удивлять: законы эволюции всеобщи, чиновники при родовом вожде повсюду «переродились» в аристократию.

Отсутствие национальных государств, юридически оформленных границ и миграционного законодательства, при наличии торгового интереса, вели к тому, что люди разных племен перемещались к центру притяжения – Царьграду, и обратно. Так в Царьград попадали знания обо всех открытиях и изобретениях, о разных диковинах и необычных природных явлениях, и город на этом только увеличивал свое преимущество: он был не только главной столицей, но и главным хранилищем и распространителем знаний.

Основная, хоть и не осознанная идея единственной тогда Империи заключалась отнюдь не в порабощении одного народа другим, не в подавлении инакомыслящих (иноверцев), а в сохранении единства человечества. Любая динамическая система имеет целью свое собственное выживание; вот почему знание (эмпириа) о том, как правильно жить, объединило людей. Создалась эта удивительная Империя естественным, эволюционным путем, а то, что в нее входила вся Западная Европа, подтверждается тем, что собственно западноевропейской культуры как таковой минимум до XIII века просто не было, – она была частью византийской культуры и кое-где оставалась таковой даже позже XIII века. Так, алтарные православные росписи Андрея Рублева (например, «Деисусный ряд») и алтарные католические «ретабло» в Испании (например, в Севилье), выполненные в одно и то же время (конец XIV века), и композиционно, и функционально однородны, они принадлежат общей византийской культуре.

А не странно ли, что старейшая православная церковь боснийского Сараева (XV век) по внешнему облику похожа не на христианский храм, – нет ни купола, ни креста, ни колокольни, – а на синагогу? Слово синагога греческое, означает «собрание». По внутренней же планировке эта боснийская церковь схожа даже с мечетью, с раздельной нефовой выгородкой для молящихся женщин.

Не менее удивительны церковные сооружения Западной Европы XIII–XIV веков – баптистерии, например, Флоренции и Пизы. По сути, они представляют собой крытые проточные бассейны, разделенные на сектора, предназначенные для массового крещения. Это – функциональные здания, а не памятники, и раз они строились в XIII–XIV веках, то значит, тогда и была реальная необходимость в массовом, а не в индивидуальном крещении, как сегодня.

Это прямо говорит о том, что христианство в Западной Европе стало массовым не в IV, как полагают историки, а в XIV веке. Да и не только в Европе; вряд ли сильно раньше перешла от иудеохристианства к христианству сама Византия.

В старом городе Пизе, помимо крепостных стен, сохранилось всего четыре памятника: самым древним считается уже упомянутый баптистерий, затем знаменитая падающая колокольня, собор Св. Иоанна, и… действующее до сих пор гебраистское (древнееврейское) кладбище византийского обряда, расположенное слева от ворот с внешней стены крепости. Все правильно – иудейский обычай хоронить покойников за стеной города хорошо известен. Но «древние евреи византийского обряда» по-русски называются хазары, а поскольку христианских захоронений в старой Пизе нет, это означает, что хазары и построили этот самый город.

А что же это были здесь за иудеи? А это были те же самые жители, что и позже, но в рамках каганата. Примерно такие же перемены произошли в народонаселении России за ХХ век. «Народ православный» исчез, вроде бы без следа, затем откуда-то появилась «новая общность – советский народ», а теперь, когда и эта «общность» вслед за «народом православным» провалилась в тартарары, живут в России «россияне». Через 700 лет школьники, пожалуй, не будут понимать, что ЛЮДИ-то никуда не девались при этих переменах.

Между тем хазарское вероисповедание весьма отличается от ортодоксального иудаизма – это именно иудеохристианская вера; надо полагать, ортодоксальный иудаизм сильно моложе, чем это принято думать: он возник на базе того же иудохристианства (иначе – апокалиптическое христианство), от которой произошли и христианство, и мусульманство. То есть «хазары» – не племенное название, а религиозное, вроде «христиан» или «мусульман»; в их среде выдвинулись священники иного закона, которые и крестили затем людей в баптистериях. Ведь было бы натужной выдумкой предполагать, что «неправильные» хазары построили город, а потом куда-то ушли, а потом пришли «правильные» люди и приняли христианство.

Однако вернемся к Царьграду.

Административно этой столице были подчинены только ближайшие земли. В отношении же отдаленных от нее территорий можно говорить про подчинение культурное, державшееся на традиции и заинтересованности в технических новинках, которые получали отсюда, пока другие местности не совершили технологический рывок и не обогнали Византию. А среди владык всех земель была целая система местничества, основанная на династическом первенстве того или иного рода, – ведь властители роднились в своем кругу.

Естественно, на разных землях Евразии постоянно возникали локальные конфликты. Однако местные «разборки», будь они среди русских князей, французских графов или татарских ханов, не слишком волновали Царьград, если только не затрагивали его коренных идеологических и экономических интересов.

Но все когда-нибудь меняется. После Четвертого крестового похода (1204), когда не только вся западная часть Византии, но и Царьград оказались вне контроля императора, имперская власть создала на восточных землях некий союз, который теперь принимают за монголо-татарскую Орду. С подчиненных земель стали брать дань, чтобы получить средства для борьбы с западным засильем. В то же время, на Западе большую силу приобрели духовно-рыцарские ордена (ордэ по-латыни). Это слово означает просто «порядок», или, по-современному, «режим подчинения». За долгие века слова монголы (моголы, «великие»), татары (тартары, «адские») и орда преобразовалось в сознании народов в названия этносов и государств.

Но мы помним, что Россия совсем недавно называлась «СССР» – и при этом оставалась Россией. Также и Византия, войдя в союз с восточными странами и создав «орду», осталась Византией. Орда продолжала византийскую политику! Так, именно после взятия Батыем Киева там началось бурное строительство православных храмов, появился свой епископ, и так далее!

В 1261 году Византийская империя вернула себе Царьград, а еще через двести лет – Грецию и Балканы. Дальнейший ее закат определили события технологического и идейного характера.

В традиционной истории XIII–XV века считаются эпохой Проторенессанса (Предвозрождения) и раннего Возрождения, наступивших после «мрачных веков» общеевропейского упадка (VII–XII). Но «упала» Европа, если только сравнивать ее историю с историей мифического «Древнего Рима». На деле же только с XIII века и смогла она совершать собственную экспансию; потому-то параллельно с Проторенессансом мы видим происходящее в 1212–1492 годах «отвоевание» испанцами и португальцами Иберийского полуострова у мавров (Реконкиста). И этот же период в истории Руси наполнен татаро-монгольским игом, длившимся примерно 260 лет, начиная с Чингисхана и кончая «великим стоянием на Угре» в 1481 году, во времена Иоанна III.

Тот, кто верит в случайные совпадения таких событий во времени, может наглядно увидеть границу между «игом» и «ренессансом». Приложите линейку к современной карте Европы, от Петербурга до каблука Итальянского «сапога». Справа окажутся преимущественно православные Россия, Беларусь, Сербия, Румыния, Греция, Болгария, вместе с мусульманскими Албанией и Турцией, а слева – католические и реформаторские Литва, Польша, Хорватия, Италия, Германия… Так что иго направо (на Восток), а Возрождение налево (на Запад).

Идейным же событием, подкрепившим экспансию Европы, стало реальное, а не мифическое, появление папской кафедры в итальянском Риме, произошедшее не ранее 1376 года. До этого высшее католическое духовенство скиталось по Франции, и короли использовали его в своих целях. Теперь латиняне попытались утвердить свой приоритет, перетянуть к себе «святое место», где помазывают на царство высшего мирского владыку, из Царьграда в Рим. Но это противоречило всем общепринятым старинным правилам, а потому католическая церковь не смогла ограничиться насильственным внедрением богослужебной латыни в храмах Европы и пожелала сосредоточить в своих руках и религиозную, и светскую власть.

Борьба двух церковных структур – восточной и западной, перешла в борьбу римской церкви со светскими структурами всей Европы, привела к тотальной религиозной войне на континенте. Частью этой войны стали и Куликовская битва 1380 года, и битва на Косовом Поле в 1389-м, и восстания У. Тайлера в Англии и «чомпи» в Италии в 1381-м, и насильственное обращение Литвы в католичество в 1387-м… Причем нельзя забывать, что в основе противостояния лежали интересы торговых и финансовых структур всех стран!

Окончательный церковный раскол (1415) и провал попытки нового объединения (уния 1439) привели к серьезному религиозному размежеванию между Западом и Востоком. Это предопределило падение Царьграда в 1453 году, после чего былая «культурная Империя» раскололась на три части: католический Запад, православный Восток и мусульманский Юг. Но между тем суть и внешний «вид» всех этих верований были иными, чем ныне.

Уже после 1415 года, а особенно после 1453-го, в Западной Европе появились из Малой Азии и Южной Италии высокопоставленные византийские эмигранты, которых можно условно назвать греками, латинянами и иудеями. На славянских землях, прежде всего в Белой Руси, приютили славянских беженцев с Балкан, православных греков и иудеохристиан. В русской истории это выглядит так: «на Русь выехали из Орды знатные бояре мурза такой-то и такой-то».

В Европе внедрение сначала латыни, а затем и письменных национальных языков на основе латиницы сопровождалось массовыми книжными аутодафе. На кострах инквизиции сожгли книги, которые назывались «рустика романа». Слово рустика теперь переводят как «деревенское, грубое», однако по-испански оно и сегодня означает «переплетенная книга», «книга в сафьяновом (кожаном) переплете». А это был переплет, характерный для византийской культуры.

Так произошла подмена: естественный процесс развития науки и культуры в рамках византийской общности заменили искусственным понятием «Возрождение», раздробив предшествовавший период на историю «Древней Греции» и «Древнего Рима». Интересно, что само это понятие – Возрождение, впервые появилось во Франции только в конце XVII века, в период Контрреформации, когда, по сути, закончился раздел византийского исторического наследия.

Но русские великие князья, имевшие родственные отношения с византийскими императорами, долго полагали Русь единственной наследницей Византии.