Текст книги "Лента Мёбиуса. Социальная драма"

И вот Цадик играл ей на гармонике, сидя на траве рядом! И лицо Ирины круглое, и такое уже выщербленное, в морщинках от глаз и от век, она теперь улыбалась и спрашивала у Цадика: «Ну, что нраится? Нраится?» – что она имела в виду, она говорила, наверное, о себе и Цадик, глядя на ее уродливое доброе лицо, спутанные темные и волосы с проседью смотрел на неё и отвечал: «Да, нравится! Нравится!», – и он пуще поддавал на гармошке. Он припоминал детство: какой она была, какой стала, тогда она ещё могла что-то говорить, и даже ходила по парку. Однако это ненадолго было, отец ее сломал окончательно вскоре! У Ирины ухудшилось зрение, было видно, как ее трясёт от отца, от этих каждодневных страданий, навязанных ей им, его режима и казармы. Потому как теперь она не могла ступить и шагу без отца, настолько он в неё погрузился, он даже пытался контролировать ее физиологические процессы, нарушил личное пространство, просто горой возвышался над ней, с позиции благодетеля! И Ирина поняла, что ей его не одолеть никогда, он уничтожит ее! Отец почему-то так был упёрт в себя, в свое мнение, что не мог признать свою неправоту, он просто считал, тогда нужно убить оппонента, морально физически психически, если тот не согласен, и особенно, если это был близкий человек, автократия была полной!

Цадик, с одной стороны жалел его, но понимал, что тянет никчемный воз, не развивается, что сам в этой убогой нищенской каторге теперь! Ему было больно и обидно до слез, потому что все разворачивалось перед его глазами, его брат и сестра были в стороне от этого, а Цадик страдал сильно и видел это варварство и жестокость больного отца! Цадик старался быть участливым с ним, все же во многом его раздражение объяснялось его диабетической болезнью, асоциальные страхи и социопатия.

Цадик навещал их, он отчасти смирился и не думал уже о случившемся, и все же тело его рвалось на части порой! А отец был хитрым: он не напирал, временами был спокойный и добродушный. Однако в определенный момент, Цадик чувствовал это, при малейшей заминке его давил на здоровье, какие-то химеры сооружал в голове, пытался залезть в голову, залезть в нутро, спровоцировать страх, это был страшный человек, и это был все же его отец! И от этих атак его ментальных было трудно уберечься.

И Цадик к этому привыкал? Да, прискорбно, но отец со стороны своей родительской позиции был прав, он же не виноват, что общество сломало в нем здоровую личность некогда, и он не смог воспитать себя сам, скатился в это больное ублюдское состояние? А сын должен помогать родителю? Да, это сыновний долг! И Цадику эта моральная проблема не поддавалась! Он уже и жаловался сестре, и брату, сестра поддерживала его, однако отец, обозначал эту опеку рьяно! Постоянно будто боролся за неё, за каждый приход Цадика к нему, он боролся внутренне, психологически? Да, будто какие-то преодолевал бастионы, будто воевал с родным сыном за свою жизнь, здоровье, духовные силы! Цадик представлялся отцу успешным в чем-то, и он это не мог пережить внутренне, не мог смириться с этим, это было пустое совершенно не нужное соревнование, потому как Цадик от него хотел отрешиться, но основа его страдания была страшная и безысходная! И бог велел это терпеть! Помогать своему родителю.

И это Цадика угнетало, он помогал, сначала бескорыстно и получалось, что себе в ущерб! Но выяснилось, что отец теперь на безраздельную опеку рассчитывает, и это было трудно морально? Да, Цадика угнетала именно эта неотвязная обязанность, ему несложно было помочь, но отец, эту помощь в какой-то кощунственный ритуал превращал духовного лизоблюдства! Это Цадика саднило сильно! Эта несвобода! И он порой ругался с отцом и уходил, но потом спустя время возвращался, чтобы его проведать!

И вот теперь Цадик прогревал своё тело, сидя на плитах, лёжа на плитах, он словно йог принимал затейливые позы на голом белом бетоне и впитывал ультрафиолет! Цадик осушил две бутылки пива, и вот опять полез в воду, совершенно неприхотливое купание, а на другом берегу разрывался пляж с детьми, гудел как улей! Дети барахтались в воде на другом берегу, кричали! Кричали! Радость, столько дикой детской радости! Цадик же бороздил небрежно воду неподалёку от берега!

И тело его станет как обожженная глина, сначала оно станет красным, потом приобретёт бронзовый оттенок и Цадик, такой атлетический и загорелый! Будет гордо прохаживаться по парку, пить напитки прохладительные! И будет отдыхать вдосталь, разгружать подкорку водой, Солнцем, плитами, болью, коньяком, табаком! Всем, что попадется в его руки, ему нужно трансформировать своё тело, нужно выровнять его, освободить от боли! Научиться перенаправлять болевые ощущения в правильные нервные импульсы! Наконец, жить! Быть свободным! Хотя бы вот таким трудным и каверзным путём, Цадик, будто бравадил опять перед самим собой, относился с презрением к боли, однако опасения его перерастать стали в страхи глубинные и с этим нужно было что-то делать! И бравада эта для отвода глаз, Цадику нужен был покой и глубокий сон и отдых! Такое положение его изнуряло! Отец, будто следил и радовался каждой его неудаче внутри, каждому промаху, он соревновался ожесточено, за деньги, за здоровье! И это было прискорбно! Лучший вариант для Цадика было оставить его и никогда не вспоминать больше о нем! Тогда, отец будет вынужден сменить свои приоритеты, однако он и к этому успешно приспособится, считал Цадик, потому что он уже на этом образе жизни три собаки съел! Он так привык обмениваться информацией со средой! И не будь рядом Цадика, найдёт способ существовать без него, от этого бессмыслие жизни Цадика было ещё горестней? Что по сути-то он не нужен отцу, и никогда не был нужен, что отец никого ровным счетом ни во что не ставил! Никого! Кроме себя и ничего не добился, опустился и оскотинился, но продолжает стоять незыблемо на своём, и его никогда не переубедить, либо нужно безропотно жертвовать, либо просто уйти! Да, это будет удар для него страшный, но он справится с этим, а иначе все пустое, бессмысленное!

Однако в плане работы также был тупик метафизический теперь, да, был человек, который много-много лет действовал против Цадика и за его спиной, и не оставлял эти каверзы никогда, будто приклеил себе маркер к участку мозга, и неусыпно помнил об этом, – а именно, планомерно рушить жизнь и планы Цадика в городе! И с ним было мириться не менее сложно Цадику, потому как интерес финансовый держал Цадика, да, ему нужна была эта работа, и Цадик был упрям и в то же время понимал, что теперь это упрямство ни к чему не приведёт? Да, более того, оно привело уже к одной катастрофе, и Цадик теперь медлил во всем, да, он стал медлить, уверенность его пошатнулась сильно в своих силах! Хотя до сих пор он справлялся, но время на отдых значительно стало увеличиваться! И Цадик осознавал, что возраст не на его стороне! И ему нужны были взвешенные решения! Нужна была внутренняя опора, и он пытался ее найти в ней! В возлюбленной женщине, мудрой и сильной! Но разве мог он на это рассчитывать в полной мере?

Он не знал, он надеялся лишь протянуть время, все только и делают, что тянут время, кто-то удачно, а кто-то нет! Вот и все! И время утекает безвозвратно в конечном итоге! В конечном итоге, все исчезнет, и Ирина, и отец, и все! Ничего не останется? А плиты у озера будут лежать, и впитывать в себя лучи Солнца, и Цадик теперь учился у мудрых плит!

кудри на подушке

Цадик выскочил по тропинке из леса и направился длинными шагами к железной грязно зеленого цвета автобусной остановке. Его фидеры, перевязанные шнурком в одной руке, в другой – пакет с рыбацкими снастями, прикормкой, и единственной небольшой рыбкой!

Рыбалку пришлось прервать потому, как грозные лучи надвигались неумолимо, и вот-вот должен был хлынуть неудержимый ливень. Цадик был слегка расстроен, рыбалка не задалась с самого начала, вначале придя на место, он обнаружил мужчину с мальчиком, с сыном. Они разложили удочки, сын был маленьким, и отец просто привез его научить нехитрой ловле. Цадик сперва прошёл по берегу дальше, но не нашёл удобных подходов к воде, решил вернуться на своё обычное место, к непосредственному соседству новых рыбаков. Цадик все же решил половить рядом, тем более, вроде как компания эта была совершенно безобидной. Он разложился и забросил первый фидер, однако ему сразу показалось, что мужчина забрасывает свои кормушки на его сторону, Цадик решил бросать тогда чуть правее. И вот, он размотал второй фидер, смотал леску со второй шпули, и настроил катушку. Потом забросил посередине, не думая о соседе, и вот уже мужчина заявил:

– Ну, вот…

– Надеюсь, зацепа не будет, – засуетился Цадик.

Однако, спустя некоторое время, мужчина все же решил сделать перезаброс, и выяснилось, что тянет леску Цадика. Цадик также подтянул свою кормушку с крючками, и расцепил у берега их удила. И тогда Цадик попросил мужчину кидать чуть левее, но на это услышал:

– А вы прикармливали место это?

– И давно Вы тут?

– Уже три часа!

– Ну, там течение все равно прикорм сносит течением по обе стороны, – возразил Цадик.

А мальчик время от времени вытаскивал мелкую рыбёшку под присмотром и похвалами отца. Цадик, сразу осознал, что рыбак не хочет ударить в грязь лицом перед сыном, эти отцовские чувства, Цадик уловил в его голосе разочарование, что вот незнакомец, будет таскать теперь рыбу с его места, которое он прикормил! Цадик какое-то время ещё попытался побросать в правую сторону, но рыбак его вытеснял все дальше и дальше, и рыбалка была невозможна. Тогда Цадик, все же не теряя терпения и вежливости, решил перейти на другое место, аргументировав это тем, что течение слишком сносит, и мужчина вроде как успокоился! Тем более оно было рядом, по другую сторону от делянки рыбаков. И вот Цадик переместился туда, с некоторой досадой, что не сообразил сразу так сделать и потерял столько времени теперь. Он перенёс рыбацкие снасти и забросил удила, а через какое-то время его соседи свернулись и ушли, Цадик успел поймать одного подлещика, и вот тучи надвинулись с востока, пришлось спешно собираться, не солоно хлебавши.

Выйдя на шоссе к остановке, Цадик увидел девушку в длинной юбке, стоявшую у края дороги, девушка одинокая с маленькой сумочкой и небольшим рюкзаком за плечами.

Она заметила его приближение, а Цадик, смерив ее взглядом, совсем не заинтересовался ею. Он прошёл внутрь остановки под крышу, и вот тут только рассмотрел девушку. Она была лет, наверное, тридцати, хотя тут сложно судить, с дивными кудрями до плеч, но одета довольно непритязательно, в простецкой кофточке и внизу подола юбки, Цадик издали как ему показалось, заметил синяки на ее щиколотках. Все же, недолго думая, он решил спросить у неё сигаретку, чтобы хоть как-то завязать общение, да, и просто он захотел покурить. Девушка охотно угостила его сигареткой, но с долей опаски. А Цадик лишь добавил, беря в пальцы, тонкую сигарету:

– Женские?!

– Ну, вроде у сигарет нет половой принадлежности, – отозвалась девушка.

– Спасибо, – и Цадик вернулся на остановку.

Вот-вот должен был начаться дождь, а девушка стояла особнячком чуть в стороне.

– Не судьба сегодня половить рыбу, – заявил Цадик, – а откуда Вы тут?

– Из Веретьево, база отдыха, слышали о ней. Там так красиво погулять!

– Да, бывал там, там ещё зоопарк и платный пруд для рыбалки.

– Да-да.

– И вот одна там отдыхали?

– Да, отпуск, хочется порой отдохнуть.

– Из Москвы? – спросил Цадик.

– Да, жду автобус, вот-вот должен быть автобус. 415!

– А мой 55, – проговорил Цадик.

Девушка прищурились на него, его загорелые руки и коричневые ноги из-под джинсовых шорт, Цадик был чертовски привлекателен, однако девушка его опасалась. И вот хлынул дождь не сильно, а потом уже яростно! Девушка раскрыла зонт, но под крышу не шла. И Цадику стало не по себе, дождь усиливался!

– Да, идите под крышу же! Не съем я Вас!!

И только после этих слов, девушка отважилась и прошла на остановку.

– Эх, сегодня не судьба с рыбалкой, я бы остался, – выглядывал Цадик из-под крыши и пытался определить, насколько сильным будет дождь.

– Просветов не видно, похоже, это на полдня, – с досадой подводил Цадик.

– Приезжал тут как-то с сыном, у Вас есть дети? – вдруг спросил Цадик.

– Нет, – ответила девушка и поглядела на Цадика из-под загнутых к верху ресниц, и тут он увидел, что она довольно красива. Такие природные кудри, небольшие лисьи глаза, тонкие губы и небольшой аккуратный нос, бойкий и едва были видны веснушки, умное внимательное миловидное лицо.

– А сколько Вашему сыну лет? – спросила она.

Цадик призадумался слегка, и потом выпалил:

– Будет четырнадцать осенью, ой, они сейчас такие трудные, все в телефонах, мы приходили сюда, так он не вылазил из телефона, говорю ему, смотри рыба! А он боится оторваться, будто от телефона, только когда сел телефон он ожил, стал исследовать берег, насобирал земляники.

Девушка слушала со вниманием, дождь вовсю барабанил по крыше!

– А я хочу девочку! – вдруг слетело у Цадика с губ, – когда женюсь во второй раз то, хочу, чтобы жена мне родила девочку, у бывшей две девчонки, любят меня! Ну, от другого мужика, ходил с ними на пляж тут! Так они – дядя Цадик! Дядя Цадик! В общем, дядя-папа! У них папа уже в возрасте, тоже любит их, но им не хватает – так они на мне отыгрываются!

Девушка удивлённо разглядывала теперь Цадика, сверкая белыми ровными зубами! И Цадик теперь разглядывала ее лицо, особенно красивое такой искренней непредвзятой улыбкой!

И тут девушка тоже заглянула в свой смартфон:

– Яндекс показывает, через семь минут будут оба автобуса!

– А чем ещё занимались на базе? Читали?

– Да!

– А что читали?

– Томас Манн, слышали? « Волшебная гора».

– И про что? Какие-нибудь страдания невозможные? Да?

– Про больных, туберкулёзный пансионат.

– Слышал, но не читал из него ничего, к сожалению. Знаете, многие писатели из психиатрии пришли в литературу, ну, опыт общения с людьми с душевными расстройствами! Понимаете, например Эрленд Лу, норвежец, был психиатром сначала, и потом после сорока написал первую книгу.

– Я тоже пишу книги невзначай, – бросил Цадик.

– Но, там не психиатрический пансионат, а туберкулезный госпиталь.

– Понятно, – сказал Цадик уже больше равнодушно.

– А если не придёт Ваш автобус? Тогда можете доехать до Дмитрова на 55, а там пересесть на электричку! – ответил Цадик на свой вопрос.

– Нет, Яндекс показывает, он едет, хотя порой врет беспечно, – теперь она сверлила Цадика взглядом и улыбалась, – иногда лжет беспечно!

И Цадик на мгновение поймал себя на мысли, что не хочет ее отпускать! А хотел бы, чтобы она поехала с ним на его автобусе! Девушка была, несомненно, привлекательная и осторожная как птичка, и что-то было у неё на сердце, что-то она прятала! Может быть, если бы было больше времени у них! Но Цадик не узнал даже ее имени, вскоре подъехал автобус, и они попрощались!

Цадик дождался свой автобус, и всю дорогу думал о ней! И ему так легко думалось о ней, кто она? Почему-то одна отдыхает! Суетная Москва!

А дождь разошёлся не на шутку, и лил стеной! Стеной лил дождь! За окном автобуса!

Цадик даже снял майку, когда подъехал к посёлку, чтобы выскочить и добежать до остановки, не промокнув!

Цадик снял майку в автобусе, и манкировал теперь всех своим загорелым обнаженным торсом. Он выскочил под проливной дождь и перебежал дорогу, чтобы уже укрыться на другой остановке! На ней приютилась возрастная женщина, похожая на мурену!

Цадик решил переждать дождь. Водная стихия бушевала теперь, и он лишь взирал на барабанную дробь капель по асфальту! И тут дождь утих, пофыркал слегка и будто утих, и Цадик радостный выскочил и поспешил домой, но буквально отойдя метров сто от остановки, дождь влупил с новой силой, и Цадик был вынужден укрыться под могучей берёзой. И дождь опять лил стеной, берёза какое-то время защищала его, но дождь не прекращался, и дерево промокло, и с листьев стала капать вода на Цадика! Он оставался под деревом, все равно это было ещё укрытие, и под дождем он бы вымок мгновенно, а дождь лил не унимаясь! Такого ливня Цадик давно не мог припомнить, дождь лил, не унимаясь! И Цадик мок под березой!

Он даже подумать успел, что нужно было девушку пригласить в гости, да, он мог пригласить ее к себе, угостить ее жареной рыбой, которой наловил раньше, взять бутылку вина! Он немного сожалел, что это не успело просто прийти к нему в голову, время неумолимо, его не хватило, чтобы сблизиться им!

И хотя дождь заливал его, это было неважно уже, можно было бы взять такси от магазина, он бы сыграл ей на гармошке! Да! Он мог бы с лёгкостью развеселить ее и накормить, он мог рассказать о себе, подписать свои книги, рассказать, что пишет новый роман, но она уехала; а Цадик все равно как будто был счастлив! Он был счастлив, памятью об этом коротком свидании, таком мимолётном и простом! Между ними вспыхнула лёгкая искра!

И вот береза уже не спасала его, и как только дождь слегка утих, Цадик выскочил из-под березы и поспешил к своему дому! Дождь ещё сильно лил, но Цадику было все равно, он промок на глазах, шёл посреди луж и его кроссы вмиг стали мокрыми насквозь. Он думал о незнакомке, думал, что дома в холодильнике осталось немного водки, и он накернет, как придёт для сугреву, заварит горячий сладкий чай с лимоном.

Он так и сделал, и потом, уже сбросив мокрую одежду, он по вотсапу наговорил Ирене, однокласснице кучу всего! Он не выдержал! Он рассказал ей об этой девушке, о ее кудрях, о том, как они встретились. И он даже имени не узнал ее, даже телефона не взял! Он просто орал в трубку под конец как больной:

– Ирене! Кудри на подушке! Кудри на подушке! Я хочу кудри на подушке!

Цадик как ребёнок причитал и не находил себе места теперь! Он нашёл телефон этой базы в Веретьево! И дозвонился до туда, он хотел выспросить про эту девушку, он знал, у них должны были быть номера клиентов, и больше, он знал примерное время, когда она покинула базу. Он даже придумал, что сказать и как все обставить!

Он позвонил и сказал, что неизвестная девушка оставила одну вещь на остановке, а они едва знакомы, и он даже имени ее не узнал и нужен ее телефон теперь! Однако, девушка на ресепшн, сказала, что не может ничем помочь, через неё проходит пятьсот человек в день, и если так это важно, то можете привезти эту вещь к ним, и если девушка объявиться, то они ей передадут эту вещь! И Цадик осознал, он как ребёнок, девушка на ресепшн все поняла сразу с его слов, он даже солгать не может, красивая девушка уехала от него, и он как дундук упустил свой шанс! Но почему-то счастлив! Беспричинно счастлив!

Цадик был разочарован, но какое-то ликование затмевало все! У него только вертелось в мыслях теперь, – Кудри на подушке! Хочу кудри на подушке! Кудри на подушке!

Все теперь было неважно для него, его волновали только эти кудри, которые уехали в Москву! И до них теперь не добраться, и лишь смутные догадки, о ней, и он был счастлив! Счастлив одними мыслями о ней!

Ирене ответила ему вскоре, что девушку надо найти, кудри надо водрузить на подушку! И спросила, почему он не приехал на встречу выпускников в Питер.

На что Цадик лишь ответил, что ужа был в Питере у сестры, устал, скрывался от самого себя, хотя и планировал это мероприятие не пропустить!

И вот теперь рассорился с другом, не поехал на море! И единственно стоящего, что могло случиться в его жизни, это кудри на подушке! Что единственное, чего он теперь хочет в жизни, это кудри на подушке!

И что Ирене должна признать его музыкальный гений, потому как он сыграл нетривиальную композицию на электрофоно, и при этом так редко подходит к нему, без музыкального образования! Он выслал ей эту композицию также! И Ирене это очень улыбнуло! Она знала Цадика со школы, да, все девчонки были в него влюблены, да, и она не была исключением, и вот теперь ему было за сорок, а у неё двое детей и заботливый муж, и единственное, чего хотел Цадик теперь – это кудри на подушке!

мысхаку

Цадик к началу августа был уже в полном пароксизме от изнеможения. Запланированный отдых в июле сорвался, Цадик рассорился со своим закадычным дружком Ваней вдрызг! Они не поняли друг друга, условились об одном, и Цадик уже подготовил себя к отпуску, но в последний момент они рассорились! Хотя Цадик уже нашёл машину с водителем, который ехал в Краснодар, и все же Здоровье его оставляло желать лучшего, и он усомнился слегка и пожаловался Ване на это! Но в целом действовал по оговорённому плану, и все же они не поняли друг друга. Ваня переметнулся к знакомой из Москвы, пригласил ее на тот случай, если Цадик откажется, и в итоге Цадик этим оскорбился, и ведь он не давал заднюю, а выяснилось, что Ваня все уже переиграл.

И вот в августе Цадик наметил себе Новороссийск и Широкую балку!! Чистое море, дикие пляжи и Солнце. Для Цадика это был долгожданный отпуск и целебный, потому что он разваливался на части в свете последних событий!

В поезде он ехал с семьёй из Твери, мама Анна, муж Олег, и две маленькие дочки, Вера и Алина. Вера была совсем крошка двухгодовалая, совершенно открытая и любопытная, проявляла интерес к Цадику, лезла играть и пряталась на верхней полке как домовенок Кузя, Цадик ее стал дразнить Кузей, а она, в свою очередь, его также, она повторяла за Цадиком, и это было очень забавно. Уже в поезде Цадик почувствовал успокоение, его будто мир отпускал, эти дрязги в сетях, какие-то малознакомые девицы, какой-то сумбур жизни вне его, расстроенные планы, война, пошатнувшееся здоровье. Он стал приходить в себя, наконец, стал двигаться в сторону себя и того, что реально, насущно и необходимо. А ему был нужен отдых и море!

И вот Цадик ехал теперь на море, ему пришлось взять билет до Анапы, и оттуда уже добраться до Новороссийска и Широкой балки! Аня, подруга его молодости, влюблённая в него когда-то, посоветовала ему это место, и Цадик забронировал место в неброском пансионате еще дома, купил билеты заранее и в обратный путь!

Цадик добрался до места без особых хлопот, тем более времени было предостаточно у него, он прибыл в Анапу утром, и к обеду уже был в Широкой балке. Его встретила радушно хозяйка Ольга. Выяснилось, что на заселение он был одним из первых, номера только освободились от постояльцев, пансионат был полупустой! И Цадику достался четырёхместный номер в конце коридора на втором этаже, с узким окном, и видом на дворик с одной стороны, а с другой, на растительность и роскошные могучие каштаны! Цадик расплатился вперёд до восемнадцатого числа и аргументировал, что до двадцатого ещё решит, останется на два дня ещё, либо уедет к своей знакомой в Новороссийск, к Анне. В итоге, Цадик остался до конца в пансионате. Ольга, показалась ему с хитрецой, так изучала его пытливым взором, и Цадик задал вопрос, когда вручал ей деньги за проживание:

– Не воруют ли тут, нет ли бандитов?!

– Мы сами тут бандиты, – ответила Ольга, на что Цадик улыбнулся в ответ.

Обстановка его устраивала, это не был дорогой отель, нет, отнюдь, все такое Советское и простое, одноместные койки, такой лагерный стандарт. Но Цадику этого было достаточно, было бы море неподалёку, а море было и море великолепное. Цадику просто необходимо было выпасть из жизненной колеи, и он воспользовался случаем! Уехал один! Денег у него было немного, но вполне, чтобы спокойно прожить эти тринадцать дней. Цадик хотел успокоиться внутренне, просто пожить без каждодневной рефлексии внутренних переживаний! Да, отключить голову и поплавать, тем более что, ему так это было необходимо! Разрешиться от этих наплывающих переживаний по поводу отца, смерти матери, своего пошатнувшегося здоровья, и сетевых дрязг, которые не сулили ничего определённого, теперь считал Цадик, он будто хотел оторвать этот груз от сердца, от себя и выбросить! Хотел освободить себя от этой внутренней каторги, этих переживаний по поводу других людей, совершенно ему незнакомых! И так сильно повлиявших на его судьбу! Так сильно его вымотавших духовно, и Цадик определенно точно теперь хотел этой дикой свободы. Вдали от всех, здесь на берегу синего прозрачного моря, пусть с каменистым побережьем, с неудобными подходами к воде, неприхотливыми отдыхающими, сухим и жарким климатом, живописным побережьем. Так Цадик оказался в Широкой балке и на Мысхаку!

В первый же день Цадик облюбовал бетонный пирс, принадлежавший отелю на самом берегу, на общие пляжи Цадик был не ходок. Эта всеобщая суета и возня его напрягала, этот птичий базар, с зонтиками, с лежаками, где не было места одиночеству, где все громоздились друг на друге, пили, ели и загорали! Цадик не понимал этого, вернее, ему было не с кем это разделить, может быть, в шумной компании он бы и отдохнул и расслабился, но он приехал один, разделить с побережьем свою хандру, страхи и невзгоды. И вот вечером он уже на бетонном пирсе, громоздящимся над прибережными волнами на два метра, Цадик рад в глубине души.

Слева от него дикий каменистый склон, и там дальше выемка дикого пляжа Мысхаку, бухта затопленных кораблей, как он потом ее назовёт, а справа по побережью простирается общий пляж и лесной массив выше с белыми домиками и голубыми крышами на склоне, такими причудливыми и ровными, а за спиной плеск волн! Это красивое редкое место, и Цадик почти счастлив, он один, он выбрался, он без компьютера, без новостей, без погони за досужими бестолковыми подружками, от которых нет ни удовлетворения, ни покоя.

В джинсовых шортах и майке он наблюдает, смотрит на простирающееся море, и ему только это и нужно. Он раздевается, оставляет одежду на пирсе и спускается в воду по зелёным от водорослей ступеням, и вот он уже в воде! Вечер, свежий бриз и прохладная вода, Цадик плывет неприхотливо, едва напрягаясь, он скользит по воде, как ихтиандр, удаляясь от берега, и вот отплыв метров на сто, ложится на спину! Уже вечереет, начинают подбираться мягкие южные сумерки, на берегу разложены и дымятся костры; отдыхающие в палатках жарят мясо, кто-то просто сидит на берегу! Бетонный пирс едва заполнен, люди уже убрались в свои номера, и Цадик обозревает неприхотливый пейзаж, он знает, куда он наведается в недалёком будущем. Пирс отеля прибрежного его не задержит надолго, он доберётся до Мысхаку. А пока он просто наслаждается прохладной приятной волной в преддверии летних сумерек.

Море не агрессивное, волны едва качают его расслабленное тело, Цадик пытается ослабить плечевой сустав, он помнит об этой боли, и он будет стараться не перенапрягаться с плаванием весь отпуск! Будет контролировать себя, насколько это возможно! Для первого плавания достаточно, считает Цадик, и возвращается на пирс довольный, первая водная процедура прошла безболезненно. А на пирсе уже музыка, включили вечернюю музыку в отеле; пришла шумная ватага студентов, они фотографировались, шумели, даже пели. Цадик познакомился с девушкой молодой, имени которой даже не запомнил, она приехала с братом на машине и ей восемнадцать, и они уже уезжали на следующий день, много путешествовали, все так быстро. Цадик улыбался, ему было любопытно и так легко, и так просто. И не нужно было подбирать слова, ломать голову, казалось, говори ясно, смотри в глаза и ни о чем не думай, такая неприхотливая обстановка! Все-таки ее брат подошёл к ним, и Цадик с ней распрощался так же просто и легко, как и познакомился!

Теперь жизнь его отпустила, теперь с плеч что-то отпрянуло, трудное и вымученное, «можно пожить так эти пару недель, не думая ни о чем, просто так, пожить без страха будущего, без надежды», – подумал Цадик.

Цадик решил вернуться в свой пансионат, и по дороге заглянуть в магазинчик, он уже заходил туда днём, как приехал, и смутил молодую продавщицу, спросил, до какого часа они работают, и выяснилось, что магазин у дороги работает круглосуточно.

Теперь Цадик на радостях уже жаждал познакомиться с этой девушкой поближе, он влетел в магазин, и вот уже выспрашивал о пиве, Хадыженское, он попробовал его ещё в Анапе в столовой после сытного обеда, пока ждал свой автобус, и теперь увидел его там на разлив.

Девушка была улыбчива и молода, наверное, ещё школьница, подумал он, и вот Цадик, расспрашивая о том, о сём и мимоходом спросил:

– А подружки-то у тебя есть?

– АЙ, нет у меня подружек, – ответила бойко девушка и заулыбалась.

– Странно это, такая молодая, и нет подружек?

– Ага, и нет подружек, – ещё больше расцветала девица.

Цадик все же усомнился и счёл, что на этот вечер знакомств с него хватит, он купил заварную картошку и Сникерс с кофе и попрощался.

Цадик теперь довольный возвращался в пансионат, ему было все равно, заинтересовалась ли им девушка, это было нормально! Цадик теперь ловил себя на мысли, что он поступает вполне нормально, без расчёта, без мыслей о будущем, без памяти о прошлом. Он вдруг решил отказаться от этого, отказаться от анализа ситуации, он на море, и остальное лишь повседневный атрибут, он отдыхающий, слегка любопытный, нагловатый и голодный вот и все, что им нужно всем знать.

* * *

Цадик просыпался обычно около восьми утра, надевал плавки, и поверх джинсовые шорты, которые ему отдал брат ещё в Санкт-Петербурге, на брата они не налазили, а Цадику подошли, надевал майку и шёл на море, совал в карман пару сотен на какую-нибудь неприхотливую еду на обратном пути.

В этот раз он решил захватить с собой айфон, чтобы сделать фото камней, которые он обнаружил, пробираясь по каменистому побережью на Мысхаку. Цадик вдруг вспомнил сына и его желание из раннего детства, который как-то заявил, что хочет стать геологом. Все-таки Цадику было тяжело одному, и вот он сам себе задавал задачки небольшие, на этот раз была задача, сделать редкие снимки! И Цадик не прогадал!

Ну, во-первых, место было действительно редкое, и камни причудливые. Цадик добрался до тропы вдоль отвесного обрыва береговой линии, сплошь усыпанной камнями, их срезами, разломали и породами. Цадик достал айфон, и стал быстро делать снимки. Он выбирал необычный камень с рисунком или слоеными цветными пластами пород и тут же делал его фото, его подмывало то, что все ходят по тропе, и никто не видит этих шедевров. Цадик почему-то был уверен, это очень древние камни, он чувствовал это, потому как вкрапления были довольно нетривиальны.

Камни походили на доисторические сланцы, и их поверхности были столь различны по текстуре и цвету: одни были цвета обожженной растрескавшейся глины, почти гладкие, другие будто с солевым наслоением более поздним, третьи изрезанные и ребристые, вблизи их поверхность походила на рифлёные песочные барханы. Цадик, еле удерживая равновесие, изгибался и прыгал по этим каменным хаотическим нагромождениям, приседал на корточки под палящим Солнцем, чтобы сделать очередной снимок, ловил ракурс, и щелк! Солнце пекло, и Цадик торопился, порой снимок его не устраивал, и он делал другой того же самого камня.