Текст книги "Букет Миллениала"

XVII

Когда наступает зима, снег погребает под собой Гусиновку, ступеньки становятся скользкими, машины заводятся через раз. Кажется, что Мара не хочет отпускать жителей из этого затерянного края, из сонной лощины этих мест. Дожить до весны – большое счастье. Встаёт вопрос о духовном спасении. Местные жители ходят в церковь, благо церквей здесь несколько, купаются на святом источнике, ныряют в прорубь. Есть здесь Ильинская церковь, возведённая в 1771 году. Есть Спасский храм, построенный в 1744 году. Есть, наконец, Успенский Адмиралтейский храм.

Её прообраз – деревянная церковка – впервые упоминается в 1594 году в грамоте царя Федора Ивановича воеводе Ивану Кобякову. Помимо православных церквей, здесь есть Баптистский храм «Источник Воды Живой». Он стоит напротив источника имени Святого Митрофана, а теперь, когда возле источника построили храм им. Св. Митрофана, ещё и напротив православной церкви.

Но этого мало. В 1870 году американец Тейз Рассел организовал движение «Исследователей Библии», после него – «Общество Сторожевой Башни». Цели он ставил для себя благие – найти крепкие основания собственной веры, когда старые христианские течения перестали отвечать на самые важные вопросы. По сути, он заложил камень во всем известную скандальную секту Свидетели Иеговы (Здесь и далее Свидетели Иеговы – экстремистская организация, запрещённая на территории России, прим. автора).

Потом её запретят в России, а лидер группы «Ноль» Фёдор Чистяков, адепт этого движения, уедет в США. В России насчитывалось около 170 тысяч «прихожан». В конце 90-х и начале нулевых Гусиновка кишела проповедниками Свидетелей Иеговы. Те самые люди, которые запросто могут подойти к тебе на улице в тот момент, когда ты задумался, загрустил, может быть, даже плачешь. Моя мама всегда находилась в духовных поисках – занималась йогой, ходила в церковь, интересовалась католицизмом, буддизмом и т. д. В какой-то, быть может трудный, момент нашей жизни, на пороге дома оказались две женщины – Рая и Александра. Год или больше они каждую неделю ходили к нам и мы – я и мама вместе с ними вели душеспасительные разговоры. У Александры были проблемы в семье, а где-то в начале нулевых на остановке «Чижовский плацдарм» в уличной разборке зарезали ее сына. У Раи тоже было всё не гладко. В своё время их так же завербовали, как сейчас они пытались поступить с нами. Счастливые люди туда не приходят. Если человеку не хватает «надежного плеча», если он потерял почву под ногами, скорее всего тут как тут окажутся «Свидетели». Меня, тринадцатилетнего пацана, они удивили своей фанатичной убеждённостью. У них есть несколько табу, которые даже не обсуждаются. Иеговисты отрицают догмат о Троице. Для них Бог – только Иегова.

– Саша, но почему так?

– Потому что это истинно. Вы что, верите в бога с тремя головами? Как это вообще – един в трёх сущностях? Ну это же нелогично.

– Это вопрос веры.

– Это заблуждение.

По словам иеговистов, Второе пришествие Христа состоялось в 1874 году, за два года до кончины Тейза Рассела. И тогда Иисус провёл ревизию образовавшихся со времён отцов церкви конфессий, и пришёл к выводу, что все они – ложные. По словам Рассела, 1914 год – начало Армагеддона, его он связывал с наступлением Первой мировой. Последний раз, когда Иисус заглядывал на грешную землю случился в 1975 году.

Итак, Иегова – единственный бог, Дух святой – это эманация его силы, а что касается божественной природы Христа, он её получил в дар от Отца, он вторичен по отношению к Иегове, исполнитель его воли. При этом, Иисус, согласно учению иеговистов, появился раньше Адама.

По словам иеговистов, Иисуса казнили не на кресте, а на бревне. Крест для них под запретом. И конечно же они не носят крестов.

Иеговисты категорически отказываются от переливания крови, даже если стоит вопрос жизни и смерти. Любые лекарства на основе крови или пища на её основе, как-то «Гематоген», запрещены.

Иеговисты не отмечают праздников, в том числе – собственных дней рождения. По их мнению, в любом празднике вроде Пасхи, Рождества, 1 мая, 9 мая, Нового года есть языческое начало. «А день рождения – вообще важнейший праздник сатанистов». Они признают только Вечерю воспоминания смерти Иисуса Христа 14 нисана.

В своём служении они использовали Библию, а также периодику – «Сторожевая башня», «Пробудитесь!» прочие брошюры и журналы. По данным на 2008 год, в среднем один активный проповедник тратил около 17 часов своего свободного времени в месяц на привлечение новых членов.

Раз в неделю они собираются в Зале Царства. Это их молельный центр, он должен быть в каждом городе, где они ведут активную проповедническую деятельность. Его строят на деньги паствы. В начале нулевых у них в Воронеже не было специально построенного Зала Царства, и они занимали часть помещения в ДК имени Коминтерна. Иронично, поскольку некоторые исследователи называют свидетелей «квазикоммунистической сектой».

Свидетели Иеговы не участвуют в политике, не признают никакой земной власти кроме своих старейшин. Соответственно, игнорируют государственные флаги, гимны, гербы и прочие «знаки кесаря». «Свидетели» не служат в армии, с трудом, но принимают как «выбор меньшего из двух зол» альтернативную службу в армии.

Интересно отношение иеговистов к высшему образованию. До определенного периода категорически не поощрялось «быть чересчур умным», что уже подозрительно. У большинства руководителей этой организации нет богословского образования. Высшее образование, по их мнению, мешает служить Иегове. А поскольку в том же XX веке они активно ждали Армагеддона, то не видели смысла тратить время на все эти социальные условности. Что там сказал старейшина? Вот, остальное не столь важно. После 1975 года точную дату Второго пришествия руководство не стало устанавливать, к высшему образованию тоже стали относиться лояльно.

Браки Свидетели Иеговы приветствуют. Секс вне брака недопустим, поэтому среднестатистический юный прихожанин вступает в брак крайне рано, чтобы иметь возможность насладиться плотской любовью. Мастурбация – категорически нет! Гомосексуализм – гореть аду!

Однажды Саша и Раиса принесли мне брошюрку с милым названием «Мастурбация: Разговор о самом важном». На обложке были изображены парни и девушки, сидящие в кружке, и обсуждающие что-то очень важное. Видимо, мастурбацию. Вот обо всё этом и рассказывалось в брошюрке. Не убедили.

У Свидетелей Иеговы есть свой «Золотой миллиард», только он равняется 144 000 тех, кто после смерти «отправится на небо». Избранные «посчитаны» еще в середине XX века. И теперь Иисус набирает «новую лигу». Короче, оказаться «в избранных» ну очень-очень сложно. Остается только молиться, читать «Сторожевую башню», уповать и не грешить. И не есть «Гематоген».

Согласно исследованиям доктора философии Джерри Бергмана, среди иеговистов зашкаливающий процент людей с психическими заболеваниями. Люди приходят туда, чтобы избавиться от проблемы, но в результате только усугубляют её. Фактические прихожане отчуждаются от большинства институтов. Браки с не-членами их секты не очень приветствуются. Люди с убеждениями, отличными от их убеждений, не принимаются. Не, не, не. Адепт вынужден постоянно себя одёргивать в обществе, создавать новые невротические связи. И это на фоне лелеяния чувства собственной исключительности. То есть все люди вокруг вообще живут Неправильно. От собственных родных и друзей, если они не иеговисты, человек с течением времени отчуждается. А потом, соответственно, боится, что его выпнут из Свидетелей Иеговы. Человек остаётся совершенно один. А это караул для эмоционально зависимых.

Собственно, поэтому секту и называют тоталитарной. У них чёткая иерархия со штаб-квартирой в США и хорошо выстроенной агентурной сетью. Организация живёт на «добровольные пожертвования» прихожан. Так или иначе, у членов секты очень развито чувство вины по умолчанию, а по мере погружения, оно развивается. Член Свидетелей Иеговы не может не пожертвовать. Пятьдесят рублей, квартиру, машину.

Информационная политика такова, что интернет и прочие СМИ нежелательны. «По Иисусу», глашатаи истины – это «Сторожевая башня» и «Пробудитесь!». Ага. Критика постулатов не приветствуется. Иногда сами старейшины меняют «правила игры», и порой именно из-за этого некоторые адепты «кладут партбилет на стол». Но самое главное: эти правила игры придумывают люди, и как они в таком случае могут быть незыблемыми?! Критическое мышление отсутствует. Члены отбираются по принципу сетевого маркетинга. В середине 90-х мама и папа пробовали найти себя в фирме Herbalife (на сленге наркоманов, кстати, это героин), продававшей пилюли и порошки для похудения. Тоже секта, но больше с уклоном в «похудеть» и «заработать». «Хочешь похудеть – спроси меня как!». «Хочешь поговорить о боге? Спроси у меня как!».

К нам Саша и Раиса пришли, когда что у меня, что у мамы – отец в наших религиозных поисках не участвовал, в мировоззренческом, да и вообще экзистенциальном плане существовал надлом.

XVIII

Конец 90-х меня сильно прибил, пригвоздил, присушил. Мы поехали с родителями за границу. Деловая поездка по сути. Родители по моде тех лет стремились зацепиться в Европе, но не хватило решимости что ли. Всё-таки разрыв с корнями – это серьёзный шаг. За домом присмотреть оставили бабушку Свету. Ну там, включать периодически форсунку газовую, чтобы трубы не замерзали. Нормального отопления не было. Что там случилось – тайна. Но когда мы вернулись, нам сообщили, что бабушка умерла. Отравилась угарным газом. Для меня это был полный мрак. Стадия принятия затянулась на несколько месяцев. Тогда я впервые серьёзно задумался о боге. Выучил с десяток молитв, постился, ходил на источник. База у меня была православная. И она косой на камень нашла на то, что настойчиво впаривали нам иеговисты.

А в доме, том старом доме находиться вообще было страшно. Я смотрел на место, где умерла бабушка, и меня постоянно преследовали всякие видения. Сотни версий – одна бредовее другой. Убийство. Вмешательство злых духов. Я много размышлял о смерти и впервые столкнулся с тем, что это что-то неуловимое. Невозможно представить, что между «есть» и «нет» граница очень зыбкая. Но как раз Гусиновка и давала необходимую пищу для таких размышлений. Сюда вернулся умирать влезший в долги Алексей Кольцов. Пачками мёрли наркоманы, первые кандидаты на дематериализацию. Рядом находилось водохранилище, в котором тоже бог знает сколько костей лежит на дне. Временами невыносимо даже было думать о воде в водохранилище, прикасаться к ней. Уже потом я узнал про священный Ганг, где хоронят покойников, где их сжигают прямо на берегу. Все эти кости, прах, разложение, всё это рядом с живой плотью. Трудно описать. Но думать о моргах было тоже неприятно. Кладбища, напротив, как-то успокаивали. Быть может, потому что тленная плоть надёжно укрыта под землёй. Уже позже, гораздо позже, я прикоснусь к мёртвой плоти, и пойму, что ничего в ней особенного нет. Будто бы у живой куклы кончился завод, и всё. Ничего нет, ничего особенного. Ведь если подумать, смерть на Гусиновке была частью повседневности. Голубятники живодёрили котов, чтобы те не лазали за их голубями. Машины сбивали собак. Собаки разрывали на части кошек. Кошки ловили отравленных мышей и умирали. Моя кошка Джина поймала отравленную крысу, сожрала её и пришла умирать домой, вопреки их кошачьей традиции. Пудель Ральф долго и мучительно умирал. Становился немощным, слеп, сходил с ума. Кошки ежегодно умирали от вирусов, жестоких людей, пропадали без вести. В конце концов постоянное присутствие смерти либо закаляет, делает бездушным, либо истончает душу, ослабляет. А ещё очень странно, да ты это знаешь, кто бы ты ни был, что, если у тебя кто-то умер, очень абсурдно на следующий день идти и исполнять социальные ритуалы. Идти в школу, на работу. Время останавливается, может быть, в эти мгновения по-настоящему соприкасаешься с жизнью, без примеси, условностей. Вскоре, по заведённой привычке, всё начнётся сызнова. И будешь продолжать движение с неизбежными остановками, пока уже кому-то из твоих близких, не придётся погружаться в абсурд на следующий день после твоей смерти. К смерти крайне непочтительны ритуальные организации. А точнее их работники. У них всё отлажено. Они сильно манипулируют чувством вины: «Возьмите этот гроб, он покачественнее, ну что, неужели вам жалко для близкого человека?». Я возненавидел похоронный марш Шопена, вполне возможно, потому что он звучал слишком грубо и навязчиво. До сих пор в башке звенят эти хреновы литавры. По-моему, уходить нужно очень тихо. Очень-очень тихо. Даже еще тише.

XIX

Иеговисты не могли ответить ни на один волнующий вопрос. Ничего не говорили о смерти особенного, кроме своих тривиальных формул. Грех же – это наименьшее, что могло волновать парня в 13 лет. Позвольте, я уже успел помучиться и принять, что дрочить – это не нормально, а круто.

На каком-то этапе они раскололись, проговорились, что ждут пожертвований. Эта неловкая пауза и бегающие глазки. О нет, если обманываться, то поизящнее.

XX

2003 год стал для многих членов партии «Синих» последним. Ряд её ярких представителей вошли в пике, выйти из которого было уже невозможно. На фундаменте не построенного, как памятнике и человеческой глупости, и человеческой наглости, образовался слой грязи, а поверх него лежал снег. В один из вечеров к нам пришёл пьяный Мойше Шафонский. От было стати – ошмётки. Ему хотелось поговорить. Насколько помню, осенью на день рождения он подарил мне какую-то книгу по химии, всю испещрённую формулами. Тогда казалось, что всё о’кей. И теперь перед нами сидел человек, которому очень требовалось поговорить, но все в этот вечер были трезвы, и не могли выйти на его метафизический уровень. Вскоре он произнёс обиженным тоном: «О, я вижу, что здесь я персона нон-грата» и хлопнул калиткой. После этого он надолго пропал, а через некоторое время выяснилось, что он замёрз насмерть в центре города. Под снегом и нашли. На склоне улицы Манежной, спускающейся вниз от Технологического университета – к Чернавскому мосту. Информацию об этом не найдёшь нигде – максимум благообразные речи об отличном отце семейства, потомке великих и предке не менее выдающихся личностей. О личной трагедии, ну или по крайней мере, драме, никому из родных не хочется говорить, да и не можется. Всё сводится к банальной формуле «несчастный случай – безвременная кончина». Кажется, что я знал его долго. Но знал я его три года – не больше. Он, конечно, предвзято ко мне относился, думал, что я не читаю книг, и какие-то нотации банальные произносил. О детях миллионеров и о том, как они с детства моют машины, чтобы научиться ценить деньги. Профессора тоже бывают дураки, даже как правило, а не как исключение. И хоть Мойше не дурак, но вполне себе запутавшийся человек. О не суди, да не судим будешь. Собак профессора Мойше куда-то отвезли и скорее всего усыпили. Дом стал богемной резиденцией художников, оперных певцов и экзальтированных провинциальных поэтов.

Вслед за Мойше в этаноловую Вальхаллу отправился Цыганок. Умер тихо, у себя дома. От сердечного приступа.

Затем, как столетний дуб, сильнейшим ураганом был вырван с корнем богатырь Андреевич. Сейчас я понимаю, что ему не было и пятидесяти. Да и было ли ему сорок – тоже вопрос. Может быть, в районе сорока. Вообще мужики в Гусиновке в основном плохо выглядели уже в 30. Иногда возникало ощущение, что они родились уже старыми.

Чета Грачей ушла через год. Грачиха и Грач однажды пригласили нас с матерью к себе домой. Это их спонсировал сын из Канады. Уютная ветхость, старые обои, Грач читал сбивчивую лекцию о китайской традиции чаепития. Потом ушла Грачиха, а Грача, уже с признаками сумасшествия на лице, я видел идущим и падающим в грязь вечерней дороги. Куда-то в никуда. К 2004 году бог прибрал, как говорят верующие и неверующие, большинство представителей старой гвардии Гусиновки. В конце 2003 года была поставлена точка в нашей старой жизни – сгорел треклятый старый дом аккурат после того, как мы в нём сделали ремонт. Совет: в старых помещениях первым делом меняйте проводку, а уже потом делайте ремонт и обставляйте жилище всяким модным барахлом. Интересно, что за месяц до нашего пожара, я наблюдал за тем, как красный петух уничтожал дом, находящийся по соседству – где-то на холме «Бархатный бугор».

XXI

Знаешь, кто бы ты ни был, послушай меня, Славу Осокина. Я все стремился следовать некой концепции, логике повествования, но в конце концов, так умирают, не родившись, и плохие книги, и хорошие. Короче, я вынашивал эту идею – написать эпос об алкашах – давно. Со временем идейка-то пообтрепалась, а то, что казалось незаурядным, оказалось вполне себе обычным делом. В конце концов – ей-ей – это история обо мне, это мой голос сейчас вы слышите. Этакий баритональный тенор.

Сейчас закурю сигаретку, налью кофе, и продолжу. Ни в какую Гусиновку я переезжать не хотел, но кто когда-либо кого бы то ни было спрашивал, тем более отрока? Романтизировать эти места сейчас нет никакого желания. Здесь сгорел наш дом, здесь умер мой отец, много чего здесь происходило. Первая недо-любовь. Разборки всяческие. Ах, да, историческое место. Сам Пётр Первый (нужно многозначительно поднять палец вверх), Питэр Зэ Фёст, тут ходил. Да, еще сюда блеющий бард Булат Окуджава заезжал к тестю. Было и такое, хотел привести историю в полном объеме, да только зачем. Самого факта достаточно.

Когда строили водохранилище, а раньше здесь протекала река Воронеж, затопили нижнюю часть Гусиновки, и где-то на треть или наполовину это, получается, Атлантида. Полу-Атлантида. На дне воронежского моря стоят советские экскаваторы, танки, вертолеты, пулеметы, города, возможно лежит золото, за которым даже японцам нырнуть не позволили. Ну, собирались приехать косоглазые, и поднять со дна все золото, взамен почистив акваторию. Как по мне – выгодный обмен. Забирайте нашу грязищу вместе с золотишком. Но золото так и останется лежать на дне – ни себе, ни людям. И грязь тут же. И трупы.

XXII

Так, о чем я рассказывал? После пожара мы начали отстраиваться. К расчистке пепелища привлекли много кого – друзей, знакомых, коллег отца, даже родственников. Но строили почти всё сами. Чтобы это не напоминало нытье дедов в мемуарах, которые в каждом плевке своей никчемной жизни видят знак судьбы и нечто поучительное, я буду максимально краток.

Первое, что я понял: стройка – ну не моё. Потом еще придется несколько раз поработать на строительстве объектов, но это за звонкую монету. Гораздо проще построить этот дом на бумаге. Алло, может, в архитекторы тогда было надо идти? Тут поздняк – поезд ушел.

К строительству мы привлекли Чечена. Это на самом деле стопроцентно русский селянин. Стопроцентно – значит не явный кавказец, а что там в крови намешано – дело десятое. Воевал в Первую Чеченскую, вот Чеченом и прозвали. Русый рослый парень, отдаленно напоминающий Афоню данелиевского. Водитель асфальтового катка. На тот момент у него была мобилка размером с кирпич, по которой он постоянно звонил. На радио «Шансон» или «Русские песни», чтобы заказать какого-нибудь Трофима. Или бывало звонишь ему.

– Привет.

– Здарова, – отвечает. – Как дела? Что делаешь?

– К экзаменам готовлюсь. А ты?

– Я ща пиво пью и сру. Во. Хорошо.

– Бля. Слушай, что за грохот? Пердак взорвало?

– Это я бутылку в окно выкинул, хорошо пошла.

Чечен при первой встрече сразу проявил себя, предложив делать котлеты из овсянки.

– Это же чисто как мясо, если специй добавить, базарю.

Я уже говорил, что работал Чечен водителем асфальтового катка. Целыми днями укладывал горячий битум. В свободное время играл в приставку – в этом плане мы сошлись, бухал, но, кстати, не так безобразно и до полного невменько, как те же аборигены Гусиновки. Не помню, чтобы у Чечена срывало крышу, даже шибко пьяным его не помню. Сидит, да истории свои рассказывает.

– Поставили бутылку возле кровати, колбаски нарезали, ну я ей ноги раздвинул, и давай шпарить. Час шпарю, другой. Она ноет: «Давай передохнём». Ну выпили, колбаской закусили, и я ее по новой. А у меня ну твердый, как кол. Работаю, как вол. А она уже семь раз. А я хоть всю ночь могу. Но тут уже взмолилася: «Ты самый крепкий из моих мужиков. Совсем меня замучил. Давай спать». А ведь еще могу. Она заснула. А я давай дрочить. Потом выпил ещё. Ну и тоже спать.

– Просто охуительная история.

Что еще примечательного? Тогда по всему городу расставили игровые автоматы, и Чечен умудрялся постоянно выигрывать. На мое пятнадцатилетие он мне устроил целую культурную программу. Сначала пьянка с какими-то мутными личностями на обшарпанной квартире, затем однорукие бандиты – я даже сорвал куш. Пили до талого. В конце концов я полез на дерево, и попросил оставить меня, потому что мне показалось, что там лучше всего.

Любил Чечен рыбалку. Ловить сетью предпочитал, потому что удочкой – детский сад. В его родном Синицино был маленький прудик. Он умудрялся годами и ведрами таскать из него рыбу. Как у него это получалось – до сих пор не пойму. Чтобы поставить одну сеть, нужно было несколько раз на лодке ей замкнуть круг – короче, поставить от края до края не получалось – слишком водоем узкий.

Еще Чечен подрабатывал сварщиком, и, надо сказать, делал дело неплохо. Жил с довольно крупной мадам, которая по совместительству была венерологом, и лечила его нагулянный на стороне триппер. Такие вот приколы и гримасы.

Фактически Чечен позволяет мне прочертить линию от Гусиновки к Советскому району, с которого я все начинал. И, наконец, закончить это повествование. Если что забыл рассказать, то и слава богу.