Текст книги "Зарождение"

– Алло, Николь? Как у тебя дела?

-Как в школе?

– Нет, я занят. Да солнышко, снова работа. Буду поздно, целую.

Он положил трубку и вернул телефон в сейф. В кабинет кто-то зашел.

-Доктор Браун, донор доставлен. Готовим операционную.

– Хорошо, Крис. Вот ее документы, приступайте к работе. Завтра отправляем заказ.

-Эээ… что с тем пацаном делать?

-Делайте, что хотите, он не годен.

Спасибо, доктор. Уверен, мы найдем ему применение.

Они вместе вышли из комнаты. Я решил выждать еще пару минут после того, как дверь захлопнулась, и только потом рискнул вылезти из своего убежища. Я сажусь на пол, растираю окоченевшие пальцы и пытаюсь осмыслить все услышанное. Неужели всем заправляет отец Николь?! Надо срочно бежать в полицию и рассказать обо всем. Но…те фотографии…а если местная полиция заодно с этими маньяками? Нет, нужно срочно выбраться отсюда и забыть все как страшный сон. Ужасный, кошмарный, но сон. Но как?

Мой взгляд зацепился за коробку, стоявшую под столом с бумагами. Если раньше она стояла точно у края стола, то сейчас была сдвинута чуть вбок, и за ней виднелась небольшая решетка. Я подполз к ней и отодвинул. За ней было небольшое вентиляционное отверстие, закрытое старой ржавой железкой. Она держалась всего на паре хлипких шурупов и мне не составило труда ее расшатать, а затем снять. Недолго думая, я заползаю в образовавшийся туннель и прикрываю вход той самой коробкой.

Труба напоминала бесконечно длинный коридор, только квадратный и узкий, причем настолько, что ползти по нему, не задевая металлические стены головой или локтями, было весьма проблематично даже мне. Сложно представить, как здесь может проползти взрослый человек. Но, увы, мой путь к спасению из этого импровизированного ада лежал сквозь узкую металлическую трубу. Я прополз десяток метров, прежде чем увидел справа от себя небольшую решетку. За ней был тот самый кабинет, где лежали многочисленные папки с информацией о людях и тот страшный холодильник с частями тел. Я ползу дальше и вижу, что тоннель начинает уходить выше вправо, что дальше есть еще такие же решетки, как та, что я видел ранее.

Я как можно тише подползаю к ним и рассматриваю каждое помещение. Обзор везде хороший, но большая часть комнат представляет собой старые пустые коморки с обшарпанными стенами, освещенные одной единственной тусклой мерцающей лампочкой, да и то не всегда. Наконец, мне попадается довольно интересная комната. В отличии от других, эта более просторная и в ней идеально чисто. Посередине комнаты стоит огромный металлический стол, в блестящей глади которого отражаются лучи лампы, висящей сверху. Вокруг, словно спутники, стоят столики поменьше, а на них, на подносе, лежат какие-то странные инструменты, какие я видел только в фильмах. Все помещение в целом напоминало мне операционные, которые часто показывают в тех же сериалах. К столу были прикреплены белые ремни, видимо, чтобы приковывать ими тех, кого тут оперируют. Неожиданно в коридоре рядом с этой комнатой раздались шаги, и послышался детский плач. Я инстинктивно отполз подальше от решетки и, насколько это было возможно, затаился, не издавая ни звука.

Дверь в операционную распахнулась, и в нее входят те же двое в противогазах, но сейчас они были не одни. Следом за собой маньяки тащат в операционную девочку, ей было лет семь, но выглядела она не сильно младше меня. Небесно-голубое платье испачкано грязью и лоскутами свисает с беззащитного тельца плачущей девочки. Светлые волосы ребенка растрепались и облепили зареванное лицо, на котором отражался весь страх от происходящего. Она кричит и плачет, зовет маму, но мама ей уже не поможет. Я на мгновение вспомнил о своей маме, как она там? Какой сейчас час? Может меня уже спохватились и ищут…

Тем временем «противогазы» уложили истерящую и извивающуюся девочку на стол, приковали руки и ноги кожаными ремнями и принялись срезать с нее платье, которое тут же отправилось в мусорную корзину. Малышка уже не кричала, а жалобно хныкала, вряд ли она до конца понимала, что происходит. Я же, словно завороженный, смотрю на этот кошмар, который, наверное, не увидеть ни в одном фильме ужасов. Девочке закрепили голову таким же ремнем, каким и конечности. Один из «противогазов» берет в руки инструмент, похожий на пассатижи, только одна сторона была прямая, а другая изогнутая. Он поднес предмет к маленьким пальчикам своей жертвы и беспощадный «щелк» разнесся по комнате. Операционную наполнил недетский крик, особенно гулко отразившийся в трубе, где сижу я, да так, что приходится зажать уши. Спустя пару секунд малышка потеряла сознание, а «противогаз» кинул в банку с какой-то прозрачной жидкостью два маленьких пальчика, вода сразу окрасилась в ярко красный цвет, а с искалеченной руки ребенка текла кровь, постепенно скапливаясь на полу и растекаясь во все стороны по кафелю. Второй мучитель откуда-то достает небольшую горелку, и прижигает рану. Видимо, это привело юную жертву в чувство, так как она снова закричала и попыталась вырваться, но кожаные ремни не давали это сделать, и только сильнее впивались в нежную детскую кожу.

Включив ярче висевшую над столом лампу, и направив свет прямо на плачущую девчонку, они склонились над ней с двух сторон и начали аккуратно орудовать скальпелями на хрупком тельце. Сделав глубокий разрез на животе девочки, один из извергов аккуратно раздвинул плоть в разные стороны и осмотрел органы. Я никогда раньше не видел настоящие органы человека, поэтому смотрел, не отрываясь, позабыв про то, что это все на самом деле, а не как в тех ужастиках, которые запрещает мне смотреть мама. Один из мучителей вырезает девочке какой-то орган по очертаниям напоминающий плод фасоли, положил его в контейнер со льдом, а через несколько минут следом отправился и второй такой-же орган. Другой мучитель тем времен закрепил на глазах ребенка какие-то штуки, отчего они были широко открыты, посветил в них тонким фонариком, а затем странным предметом, напоминающим столовую ложку, быстро и аккуратно вытащил сначала один глазик, а затем и второй. Девочка уже не кричала, ее милое личико с пухлыми губками побледнело, а ручка с отрезанными пальцами безвольно повисла. Закончив с работой, он берет скальпель и делает длинный разрез на лбу у самых корней волос, затем поднимает головку малышки и делает еще несколько надрезов от ушей к затылку, одним резким движением он содрал кожу с волосами, тем самым оголив череп. Подойдя к шкафу, стоящему в дальнем углу, «противогаз» достет голову манекена и ловко натягивает свой белокурый трофей на пластмассовую голову, после чего сует обратно в шкаф. Живодер вернулся к трупу, взял с нижней полки стола с инструментами небольшую пилу, с маленьким круглым лезвием, подключил к розетке на полу и, нажав на кнопку, начал распиливать череп девочки. Быстро закончив неприятную работу, он достает маленький мозг ребенка, подошел к другому столу с небольшими торговыми весами. Взвесив орган, он записал цифры в такую же папку, каких куча в том кабинете, положил мозг в открытую тару со льдом, после чего так же записал на ней вес содержимого.

Второй, тем временем, уже разрезал грудь девочки и раздвинул ребра, отчего они торчали в разные стороны. Неестественно белые, они больше напоминали клыки фантастического монстра. Только монстров здесь было два, и они были людьми, хоть и назвать их таковыми было сложно. Монстр в противогазе вырезал маленькое сердце, отделяя и пережимая щипцами какие-то красно-желтые трубочки, и уложил в тару со льдом.

Все это время я сижу почти не дыша, наблюдая за каждым движением «противогазов». Вдруг один из них начал снимать с себя маску, стоя ко мне спиной, наконец-то я увижу лицо хоть одного из них. Только сейчас я обращаю внимание, что все мои конечности ужасно затекли. Я решаю сменить положение, но неожиданно для себя прижимаю к полу что-то шерстяное, теплое и мягкое. Это крыса! Она завизжала и, вывернувшись, укусила меня за палец. Не выдержав боли, я закричал и попытался оторвать от себя это мерзкое существо. Но только отделавшись от грызуна, я , к сожалению слишком поздно, начинаю понимать, что только что выдал себя. Кидаю взгляд на решетку, и от увиденного у меня кровь застывает в жилах. Они стоят и смотрят мне прямо в глаза, вдруг один из них резко бьет кулаком по хлипкой железке, за которой я укрывался, и та, не выдерживая мощного удара, отрывается и виснет на одном болтике. Он протягивает ко мне руку и хватает за ногу, вытаскивая наружу. Пытаясь отбиться, я второй ногой попадаю по его руке, которая тут же разжимается и я быстро ,насколько позволяет пространство, ползу дальше. Тоннель уходит влево и в конце я даже вижу зеленеющую траву, чувствую свежий утренний воздух. Это придает мне сил. Я поднажал, но едва мои руки коснулись травы, ужаснулся.... Передо мной были чьи-то ноги….

– Куда это ты собрался? – маньяк в противогазе хватает меня за руки и резко вытаскивает наружу. Он перекидывает мое тело через плечо и несет к главному входу мясокомбината. Пытаюсь отбиваться, бью кулаками по спине, стараюсь извернуться и вырваться из его железной хватки, но все бесполезно, «противогаз» будто не замечает попыток освободиться. Он заходит в здание, где нас уже ждет второй монстр. За его спиной маячит начищенный до блеска крюк для мясных туш. Я кричу, а из глаз катятся слезы….

Резко открываю глаза, все вокруг словно задернуто мутной пеленой, пытаюсь сфокусировать взгляд, но не получается, поэтому мне удается разглядеть только очертания предметов. Зажмуриваю глаза, открываю, снова зажмуриваю и снова открываю. Вроде помогает…по крайней мере, теперь я в состоянии рассмотреть место, где нахожусь. Облупившаяся бело-зеленая краска на стенах, высокие отштукатуренные белым потолки, придающие небольшому помещению лишний объем. Прямо напротив меня находится дверь, чуть приоткрытая. Пытаюсь встать, но что-то мешает ногам сдвинуться с места. У меня начинается паника, что все это был не сон, и я сейчас нахожусь в той проклятой операционной, но тупая боль, пронзившая правую руку, возвращает меня в трезвую действительность. Поворачиваю голову, рука перебинтована и из нее тянется вверх прозрачная трубка. Пройдясь по ней взглядом, вижу железную конструкцию с двумя стеклянными банками. Слава богу…значит я все-таки в больнице, под капельницей, но почему я не могу встать? Украдкой оглядываю себя и вижу, что мои руки и ноги прикованы к кровати. Неужели засунули в психушку?!

Я стал прислушиваться, в коридоре кто-то ходит, разговаривает, но мне трудно разобрать, что они говорят. Дверь в палату резко распахивается, и в нее входит пожилой мужчина в белом халате, лет пятидесяти, седой и в очках. В руках он держит красную папку, на которой написано мое имя. Паника снова охватывает сознание, и я инстинктивно вжимаю голову в подушку, словно пытаясь казаться невидимым, но врач замечает это, что-то говорит, но я его не слышу из-за нарастающего звона в ушах. Он садится на край кровати и мягко, по-отцовски гладит мою руку, я замечаю небольшой бейдж, прикрепленный к его халату: «Гарри Уайт. Психолог». Постепенно гул стихает и становится возможным разобрать его слова.

– Ты в больнице, сынок, ты в безопасности. – Говорит он мягко, успокаивающе. Но сказать что-либо в ответ не могу. Мое тело словно принадлежит не мне, а кому-то другому. От этого я ощущаю новый приступ паники. Может то был не сон, и теперь моя голова пришита к чужому телу?

– Сэм. Где Сэм? – Я все еще не знаю, что с моим другом.

– Сэм? Кто такой Сэм? Расскажи мне. – Не отпуская моей руки, психолог чуть наклонился ко мне.

Но я промолчал. Нельзя, чтобы он узнал о нем и о том, что с ним могло произойти, иначе я точно окажусь в психушке. И на этот раз в реальной.

Доктор что-то записывает в папку и, пожелав мне выздоровления, покидает палату. Я хочу встать, но ремни не позволяют сделать хоть какое-то движение, кожа на запястьях сильно зачесалась, от чего мне становится еще более не комфортно, забинтованное место на руке тоже заболело, и я почувствовал, как что-то мокрое течет по коже. Переведя взгляд на руку, замечаю кровь, и в то же мгновение в палату входит медсестра. Это молодая девушка, белая шапочка которой скрывает каштановые волосы, заплетенные в косу, переброшенную через плечо на грудь. Она видит, что я не сплю, и ее тонкие губы расплываются в улыбке, следом за ней закатывается металлический столик с кучей всяких банок и склянок. Все это гремит, а меня снова окутывает страх и ужас, я начинаю дергать руками еще сильнее. Видя происходящее, улыбка мигом исчезает с лица девочки, она резко подбегает ко мне и начинает разматывать бинты.

– Бедный мальчик, что же ты делаешь, сейчас я все исправлю, только успокойся. Она разматывает бинт и вытаскивает штуку, очень похожую на бабочку. Подкатив брошенный у двери столик к койке, берет и раскалывает пальцами ампулу, распечатывает шприц и, выдув воздух, наполняет его содержимым. Как в замедленной съемке, я смотрю на то, как мне вкалывают лекарство. Укол на время приводит меня в чувство, но вскоре все проходит, и я погружаюсь в сон.

Открываю глаза. В них бьет очень яркий свет, от чего мне приходится снова зажмуриться. Чувствую, как по телу бегут мурашки от холодной стали, на которой я лежу, связанный и голый. Вдруг прямо передо мной появляется маньяк в противогазе. Немой ужас сковал горло, напряглась челюсть, затем руки и ноги. Я хочу вжаться в стол настолько сильно, лишь бы не видеть его, и чтобы он не видел меня. Но противогаз смотрит прямо в глаза и, давая понять, что мне уже не убежать и не спрятаться, проводит скальпелем по моей щеке, шее, затем перемещается ближе к моему животу, и только потом начинает разрезать меня, словно кусок торта. Как будто снова оказываюсь за решеткой в той трубе, только наблюдаю, как разрезают уже меня самого. Ко мне резко возвращается голос, и я кричу, что есть сил.

Чувствую, как меня кто-то держит. Чей-то грубый с хрипотцой голос выдергивает сознание из кошмара. Раскрываю глаза, передо мной сидит мужчина лет сорока на вид, карие глаза, массивный подбородок, коротко, почти по-военному остриженные русые волосы.

– Карла, принеси обезболивающее и мазь, нужно обработать раны на руках и ногах. Он содрал кожу почти до мяса. – Совсем молоденькая медсестра выбежала из палаты и прикрыла за собой дверь.

– Привет. Меня зовут Эндрю Питерсон, я твой лечащий врач. Расскажешь что-нибудь о себе? – его лицо расплылось в легкой улыбке.

– Я Эван. Где моя мама?

-Так значит, именно твой рюкзак нашли полицейские возле заброшенного мясокомбината? Они отправились в школу, скоро найдут контакты и свяжутся с твоей мамой. Тебя нашел приезжий лесник. Расскажешь потом правоохранительным органам, как ты там оказался и что вообще делал в шахте заброшенного здания?

– Там…..Там…. – ком в горле не дает мне произнести больше ни слова, в голове снова проносятся те жуткие картин, а тело опять трясет в судорогах. Слезы катятся градом, отчего глаза застилает мутная пелена.

-Черт, успокоительно срочно, у него снова припадки.

-НЕТ! НЕТ! Я не хочу спать! Пожалуйста. – Осознание, что я сейчас усну и вернусь в операционную, усилило истерику, я забиваюсь в угол кровати и готов отбиваться всем, что попадет под руки. Но подоспевшие два парня санитара смогли скрутить меня, а Карла вколола мне успокоительно.

– Ты не уснешь, Эван, просто успокоишься.

Я и, правда, не уснул, но состояние вялое, не хочу ни спать, ни куда-то идти. Просто лежать. Слышу и осознаю все происходящее вокруг меня, но как-то отреагировать не могу. Кто-то подошел к двери, я слышу голос врача и еще какого-то мужчины.

– Поймите, мистер Харли, у мальчика посттравматический стресс, мы вкололи ему лошадиную дозу успокоительного. Все вопросы о случившемся заканчиваются истерикой, нам даже пришлось его привязать, потому что он пытался убежать. Вы не могли оставить свои вопросы до лучших времен, когда он придет в себя?

– Послушайте, Эндрю, этот малец видел что-то и знает то, что поможет сдвинуться следствию с мертвой точки. Второй пацан, именуемый Сэмом, пропал и только этот Эван может внести хоть какую-то ясность.

– Вы только навредите… -док не успел договорить, т.к. дверь распахнулась и в палату заходит мужчина среднего роста, из под форменной рубашки выпирает небольшое пузо, аккуратные усы обрамляют мясистое лицо, волосы седые. По виду, настоящий детектив, каких любят показывать по телевизору.

Здравствуй, Эван, Меня зовут Харли Девис, я детектив и веду дело о пропаже людей в нашем городе. Скажи, ты что-нибудь знаешь по этому поводу? – он смотрит прямо в глаза, появилось ощущение, что страж порядка видит меня насквозь. Меня снова зазнобило. В голове опять пронеслись воспоминания последних событий. Глаза защипало от слез и я, укрываясь одеялом, отворачиваюсь к стене.

– Эван, мальчик мой. пойми, ты очень поможешь следствию в поисках пропавших людей. Вдруг они еще живы? – он кладет руку мне на плечо, от чего я вздрагиваю. Этот человек еще не знает, что их уже не спасти. Никого…

– Ладно, скоро приедет твоя мама, а я зайду к тебе вечером, отдыхай. – Детектив встает и направляется к двери. И, судя по доносившемуся до меня диалогу, около входа все время нашего разговора топтался лечащий врач.

– Питерсон, сообщите вот по этому телефону сразу, как только он заговорит. – В коридоре раздался звук удаляющихся шагов.

Затем меня оставили в покое, я все так же лежу, закутавшись в одеяло, изредка кто-то открывает дверь. Чувствую, как он смотрит на меня, а потом также тихо выходит из палаты. В такие моменты меня парализует, и я готов увидеть перед собой одного из тех мясников с завода. Пришла мама, ее лицо искажают боль и страдания, она все время плачет и обнимает меня. Спрашивает, где я был и что случилось. Я хочу рассказать все, но язык не слушается, и приходится только крепче сжимать мамину руку. Она хочет остаться со мной в палате и доктор, решив, что мне это поможет прийти в себя, разрешает. Места для второй кровати здесь не было, поэтому мама легла рядом со мной.

Ближе к вечеру, когда палату окутали сумерки и стены приобрели алый цвет от уходящего солнца, в комнату заходит детектив. Теперь он был в обычных джинсах и рубашке в клетку. Мама спит, а я просто лежу, боясь закрыть глаза. В правой руке находятся альбом и карандаши для рисования. Никогда не любил рисовать, это девчачьи интересы. В левой руке он несет пакет, а в нем сок и фрукты. Пакет он ставит на тумбочку рядом с кроватью.

-Привет, Эван, я подумал, что тебе захочется порисовать? Любишь рисовать? – он говорит мягко, почти по-отечески.

– Нет, это занятие для девочек. – Я мотаю головой, но беру альбом, начинаю разглядывать, на нем нарисована красная гоночная машина. Кладу альбом на колени.

-Спасибо. – Почти шепотом говорю я. Только сейчас, почувствовав першение в горле, понимаю как сильно хочу пить. – можно сок?

– Конечно, – он достает из пакета коробку сока, открывает и передает мне. – только сразу много не пей, тебя может вырвать.

Я делаю небольшой глоток, затем еще. Начинаю кашлять, детектив забирает сок и ставит обратно на тумбочку.

– Эван, может, поговорим? Что случилось? – голос стал твердым.

– Ничего не помню. – Отвечаю, и отвожу взгляд. Не знаю, зачем соврал, но рассказывать я ничего не хотел. Детектив вздохнул, видимо поняв, что его обманули.

-Ладно, уже поздно. Отдыхай, спокойной ночи, Эван. Может, к утру, ты все же что-то вспомнишь.

Я ничего не сказал в ответ, перевожу взгляд на маму, она спит. Чувствую, что хочу в туалет, но в палате нет больше помещений, а это значит, нужно выйти наружу. Маму не хочу будить. Я должен перебороть свой страх, начать жить как раньше, и рассказать все этому детективу. До сих пор не пойму, почему я соврал, завтра обязательно расскажу все. Выхожу из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Длинный Коридор отделан белым кафелем, стены покрашены кремовой краской, чуть дальше по коридору на стенах висят фотографии врачей, детские рисунки. Подхожу поближе, чтобы рассмотреть их; вот психолог, вот врач, а вот та милая медсестра. На фотографиях они моложе. Я слышу, как кто-то поднимается на этаж по лестнице, оборачиваюсь и вижу дверь с табличкой «туалет», шмыгнув туда, прячусь в одной из кабинок. Неизвестный прошел мимо, но резко остановился. Как мне кажется, напротив моей палаты. До меня доносится звук поворачивающейся ручки, и как человек заходит в комнату, не обнаружив меня на месте, он тихо выругался и ретировался, прикрыв дверь. Как только шаги начали стихать, я вышел из своего укрытия, рассчитывая увидеть ночного посетителя. Но выглянув, замечаю только белый халат, который скрылся за дверью, ведущей на лестницу. Быстро сделав свои дела, возвращаюсь в палату, ложусь рядом с матерью. Хочу спать, глаза режет. Я зажмуриваю и раскрываю глаза, снова зажмуриваю. Помогает отогнать сон, но ненадолго. На улице начал моросить дождь, постепенно глаза все-таки закрываются, и мой мозг погружается в сон….

Я снова на операционном столе, привязан и выпотрошен, голова закреплена, но не туго так, что можно ее поворачивать в разные стороны. На столе с торговыми весами находятся контейнеры и они полны. Приглядевшись, вижу в одном сердце, в другом руки. Но свои я чувствую, значит это кого-то другого. Слышу справа от себя звук, появляется противогаз и несет голову манекена, на него надето лицо. Сэм…. НЕЕЕТ!.НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!. Я снова кричу. Противогаз подходит ко мне, берет со столика не большую пилу и явно хочет отпилить мою руку! Вырываюсь, кричу, но он только крепче затягивает ремни на кистях моих рук. Над ухом разносится громкий звук работающего инструмента. Мою руку пронзает невероятная боль, от которой меня изводит судорогами, из глаз текут слезы. Это уже явно не сон….

Открываю глаза. Это был лишь кошмар, очередной ужас. В палате горит ночник и, несмотря на то, что первые лучи солнца уже пробрались через окно в палату, вокруг все еще было темно, да освещалось лишь тусклыми лучами этой самой лампы. Рядом лежит мой плюшевый медведь. Видимо мама решила, что медвежонок Джи как-то способен успокоить меня. Вряд ли. Хотя…. странное я дал ему имя в детстве, но помню, что кормил его кашей. Эмми была недовольна, что я порчу медведя. Кстати, а где мама?

Поднимаюсь с кровати. От этих лекарств у меня что-то постоянно голова то болит, то кружится. Ну почему я такой неудачник? Все сейчас посещают школу, Николь наверняка потеряла меня. Хотя почему я её вспомнил? Видимо это плохая реакция таблеток вспоминать так часто девочек. А еще я пропустил игру. Кто же отбивал вместо меня?

В горле сухо, очень хочу пить. Жму на кнопку, которая должна вызвать медсестру, если мне что-то потребуется. Тыкаю, еще раз и еще. Не работает.

Поднимаюсь с кровати и подхожу к двери.

– Знаешь, не стоило быть таким любопытным. Сэм был прав, все могло закончиться в эту ночь, – голос Эви, как же я давно его не слышал.

– Эви, ты был мне нужен, я…

– Я все сделал, как нужно было, – коротко и спокойно отвечает он мне.

– Что ты сделал? – Спрашиваю я, но он молчит, лишь смотрит мне за спину. Оборачиваюсь.

Дверь, просто дверь.

– Эви? – Он исчез. Очередной трюк с отвлечением внимания прошел на отлично.

Открываю дверь и выхожу наружу. Перед палатой, сидя на стуле, спит какой-то парень. Лицо скрывает кепка. Белая футболка с эмблемой “Boston Red Socks”(«бостонские красные носки» прим. писателя), синие потертые джинсы, белые кеды и какой-то разноцветный пакет. Наружу выпирает коробка сока, правда яблочный, который я терпеть не могу, но я так хочу пить, что выпил бы целый океан даже яблочного сока.

Парень вздыхает и поднимает голову. Его левая щека немного красная. Видимо это от того, что он упирался в нее рукой, пока спал.

– Доброе утро, – говорит он, слегка улыбается, понимая, что подался соблазну, и таки заснул.

– Здравствуйте, – отвечаю я, – вы здесь спали…а я вот…вышел из палаты, – обрываюсь на полуслове, так как не знаю, что и как ему объяснить.

– Да чемпион, мне повезло, что ты проснулся тогда, когда твой врач не поставил тебе очередную капельницу, – отвечает он, прислонившись ко мне. От него пахнет сигаретами, а курить – плохо!

Мы молчим. Он наверняка не знает, или не понимает, о чем со мной поговорить. Вдруг парень резко хлопает себя по ноге и лезет в пакет. Достает газету, и протягивает мне.

– Ты на первой обложке, – отвечает он. Я беру газету в руки и разворачиваю её.

“Мальчик отбил удар в школьной лиге не хуже взрослых звезд высшего дивизиона” на фото изображен я, и дата матча совпадает с тем днем, когда я был в том подземелье. Но как?!

– Что произошло потом, Эван? – Спрашивает этот парень. , – прости, меня зовут Майк, я журналист.

– А я Эван, – блин, зачем я назвал свое имя, если и так его знает? Какой же я глупый, – а что произошло потом?

– Ну…ты отбил удар, какие могли отбить только самые именитые спортсмены, и то не всегда, а потом…ты исчез, но тебя нашел лесничий в лесу, и ты был даже уже не в бейсбольной одежде.

– Я не помню…– странно. Неужели Эви?! Но как он, которого вижу только я, смог выйти на поле, да еще, чтобы все его видели? Это находится за пределами моего понимания. Такое просто невозможно!

В этот момент, какой-то скрип в другом конце коридора отвлекает меня от размышлений. Странный человек в белом халате привез кого-то на каталке. Но почему-то лежащий на ней был накрыт простыней.

Следом еще один, потом еще. Все они были в белом, даже лица были закрыты.

Майк меня берет за плечи, резко втюхивает мне пакет со всем содержимым и заталкивает внутрь моей палаты.

– Что происходит? – Спрашиваю я.

– Ничего, просто будь тут, сбегаю за ручкой, чтобы взять интервью, – отвечает он и спешно покидает палату.

Усаживаюсь на свою кровать и достаю сок. Жутко хочу пить. Трубочка протыкает отверстие, и я начинаю жадно глотать жидкость внутри пакета. В горле сухо, словно в самой жаркой африканской пустыне. Вдруг дверь открывается и заходит Джулия – моя медсестра.

– Сиди тихо, – отвечает она, и резкая боль в руке пронзает кожу. Я вскрикиваю, и резко дергаю рукой. Игла ломается и остается внутри меня.

Голова начинает кружиться от того, что она успела мне вколоть. Глухой удар. Майк ударяет медсестру, одновременно что-то кричит мне, но я не понимаю. Мое сознание словно уносится куда-то далеко от этого места. Джулия поспешно убегает из палаты.

Майк берет меня на руки.

– Я должен тебя спасти.

Мы едем с Майком в его машине. В салоне играет успокаивающая мелодия. Что-то из классики, которую любят показывать по всяким там музыкальным каналам. Больница, где меня хотели убить, осталась далеко позади. Почти всю дорогу мы едем молча. Майк думает о чем-то своем, а я пытаюсь прийти в себя после вколотых мне лекарств. Они словно затуманивают мой мозг, не давая нормально думать. Спустя минут пятнадцать мне удается прийти в себя под потоками прохладного воздуха, дувшего на меня из окна.

– Куда мы сейчас? – спрашиваю у Майка.

– В полицию едем. Там находится моя жена, она журналист. Расскажешь ей и детективу Дэвису, ты должен помнить, он приходил к тебе. Оба они смогут помочь.

– Думаешь… мне поверят? –

-Конечно, поверят, тем более, я буду с тобой. А в больнице осталась медсестра с огромным фонарем под глазом, которым в безлунную ночь можно осветить Бродвей, хотевшая тебя прикончить.

Мы подъезжаем к зданию полиции, где я раньше никогда не бывал. Надеюсь, что никогда больше здесь и не окажусь. Майк закрыл свой пикап на ключ и идет впереди меня. Поднимаясь по ступенькам здания, я нечаянно спотыкаюсь, и чуть было не падаю, но он меня вовремя подхватывает. Зайдя в полицейский участок, замечаю, что почти никого нет, только откуда-то из-за угла доносится грубый мужской голос, мужчина с кем-то разговаривал по телефону. Майк останавливается, приседает передо мной и говорит:

-Эван, ты ж смелый малый. Поможешь поймать этих уродов, да? – он хлопает меня по плечу и улыбается. Я киваю в ответ, ощущая, что на мне теперь лежит большая ответственность.

Мы заходим в кабинет к детективу, он сидит за темным столом, заваленным кучей бумажек, сзади него я замечаю шкаф с папками, только на них не имена, а какие-то отчеты. Как только мы заходим, детектив бурчит что-то в трубку телефона и обрывает разговор.

– Здравствуй, Майк, – детектив жмет руку Майку– Эван, привет, ты как? Готов что-нибудь рассказать?

-Да, готов – киваю я.

-Спасибо, Эндрю – к кому-то обращаясь, в комнату заходит женщина. У нее короткие русые волосы, строгий костюм и черные туфли на небольшом каблуке. Она здоровается с детективом, потом целует Майка в щеку и подходит ко мне.

-Привет, ты, наверное, Эван, да? Меня зовут Кристи, я журналист, и хочу знать все, что ты знаешь и видел. Будешь чай?

И я рассказываю им все, от момента, когда мы с Сэмом встретились и до случая в палате. Видно как Харли хмурит брови, потом как-то злобно косится на Майка.

-Майк, что ты делал в больнице? Я же строго запретил там появляться. Ничего не должно просочиться в газету! Мне не нужна паника в городе! – детектив не повышал голос, но стало ясно, что событиям в палате он не рад.

– А что нужно было сделать? Позволить ей убить его? – кажется, они совсем забыли о нашем присутствии.

– Вы должны были сообщить нам. – Майк закатывает глаза и выходит из комнаты, Кристи следует за ним.

– Эмм… мистер Харли, вы мне верите? – робко спрашиваю я, пока перепалка в комнате не продолжилась с новой силой.

– а у меня есть выбор? Тебя обнаружили всего перепачканного в крови, но это была не твоя кровь. Значит, надо выяснить, чья она. И да, Эви, мои ребята отправились к тебе домой, так что скоро твои мама и сестра будут здесь, думаю, дома тебе будет лучше.

-Можно выйти? – Харли кивком разрешает.

Я выхожу из кабинета и вижу как Майк с Кристи о чем-то разговаривают, вдруг к нему подбегает мальчик и прыгая поднимая руки вверх просится на руки. Майк поднимает мальчика и смотрит на меня, я подхожу.

-Это ваш сын? – Спрашиваю у них.

-Да, познакомься, это Томи. – Малыш улыбнулся мне и обнимая Майка отвернулся.

-Скоро моя мама приедет… детектив сказал, что мне можно уехать с ними домой. – Переминаясь с ноги на ногу, говорю я, косясь на дверь, ведь скоро должны приехать мама и сестра. Майк с Кристи переглянулись, но ничего не сказали. Двери открываются и в участок заходят заплаканная мать с Эмми. Я бегу к ним и обнимаю сразу обеих. Как я рад видеть их обеих, даже Эмми, живой и невредимой. Наконец-то скоро все закончится. Все вместе мы вернулись в кабинет детектива.

За окном кабинета Девидса уже виднелось закатное солнце, а мы все еще сидели в полицейском участке. Я с семьей сидим здесь уже несколько часов в ожидании шерифа округа, который должен записать мои слова, чтобы тех «противогазов» смогли арестовать, но он все никак не приезжал. В кабинет заходят Майкл с Женой.