Текст книги "Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса"

И наконец, более прочные экономические связи вносят заметные положительные изменения в саму природу труда и структуру рабочей силы. В эпоху Возрождения зарождающееся сельское ремесленное и текстильное производство было благом не только для мужчин, временно оставшихся не у дел, но и для женщин, детей и стариков, которые получили новый шанс работать и улучшить свое материальное положение. Аналогичным образом экономическая открытость сегодня помогает женщинам перейти из сельскохозяйственного в производственный и обслуживающий сектор и положительно влияет на их образование, здоровье, доходы и профессиональное развитие [56].

Мы пожинаем плоды связей между людьми

Расширение контактов между людьми также положительно сказалось на росте человеческого благополучия.

Людям, которым не повезло родиться в странах с высокими темпами роста экономики, миграция предлагает возможность внести вклад в рост благосостояния других государств. Переехав из страны с низким экономическим ростом в страну с высокими темпами роста или из менее развитого в более развитый регион, люди всех степеней квалификации и образования получают возможность зарабатывать больше за равноценный труд.

Мигранты не просто кладут эту разницу в карман – многие отправляют часть заработка домой. Миграция – это улица с двусторонним движением. Люди приносят в страну себя, свой труд и свои навыки, а в другую сторону отправляют наличные деньги. Эта неофициальная финансовая поддержка выросла почти в двадцать раз по сравнению с 1990 г. В 2016 г. общий объем частных денежных переводов, полученных развивающимися странами, составил, согласно оценкам экспертов, более полутриллиона долларов [57]. Это в три с половиной раза превышает размеры официальной (иностранной) помощи на развитие, которую эти страны ежегодно получают от правительств других стран. И, хотя эти суммы нельзя сравнить с потоком иностранных инвестиций, они обычно поступают в те места, куда инвестиции не доходят, и оказывают намного более надежную поддержку. Спекулятивные инвесторы могут отозвать деньги из одной страны и направить их в другую в зависимости от того, чьи возможности кажутся им более многообещающими в этот год или в этот час. Денежные переводы посылают оставшимся на родине семьям. Когда на страну обрушивается кризис, частные денежные переводы, как правило, растут, в то время как иностранные инвестиции сокращаются.

Приток капитала в развивающиеся страны, 1990–2014

Потоки денежных переводов превышают иностранную помощь и отличаются большей стабильностью, чем иностранные инвестиции

World Bank Databank (2015). World Development Indicators. По материалам data.worldbank.org; Оценки денежных переводов по материалам World Bank (2015, 13 April). Migration and Development Brief 24

Отток квалифицированных специалистов, особенно в сфере медицины, часто критикуют как «утечку мозгов». Около 95 % медсестер и 60 % врачей Гаити уезжают в поисках работы в страны с более высоким уровнем дохода – это крайний, но далеко не единственный случай [58]. Несомненно, масштабный отток врачей и других специалистов не лучшим образом отражается на положении дел внутри страны, и попытки создать для квалифицированных специалистов достаточно стимулов, чтобы остаться дома, являются предметом активных политических экспериментов от Таиланда до Танзании. Тем не менее совокупность доказательств говорит о том, что выгоды эмиграции в долгосрочной перспективе перевешивают издержки. Например, Филиппины являются одним из крупнейших в мире экспортеров медсестер, а также демонстрируют в рамках национальной системы здравоохранения один из лучших примеров соотношения количества медсестер и пациентов. Местные стимулы и обучающие программы создают достаточное количество предложений, чтобы обслуживать оба рынка.

Миграция явно благотворно сказывается и на росте благосостояния жителей принимающих стран. Опасения, что иммигранты захватывают рабочие места и создают непосильную нагрузку на социальные службы, преувеличены. Мужество, целеустремленность и компетентность объединяют тех людей, которые успешно преодолевает все препятствия на пути к большому городу или новой стране. Приезжие в совокупности платят больше налогов, чем стоят те услуги, которые они потребляют. Они часто берут на себя работу, которую не могут (медсестры) или не хотят (помощники по хозяйству) выполнять трудовые кадры в принимающей стране. И они помогают установить между принимающей страной и своим домом более прочные связи, которые могут стать основой для бизнеса. Возьмите тайваньскую и израильскую диаспоры, которые в обоих случаях помогли построить процветающее высокотехнологичное производство на обоих концах миграции. Эти связи способствуют развитию более космополитичной политики. Когда в 2014 г. Россия присоединила Крым, особенно громко протестовала Канада – отчасти потому, что 1,3 миллиона канадцев, по собственному утверждению, имеют украинские корни [59].

Мы пожинаем плоды соединения идей

Конечным звеном между новым миром, в котором мы живем, и новыми высотами человеческого развития, которых мы достигли, является распространение идей. Иногда эти идеи принимают форму практического знания, которое пронизывает все соединительные силы, описанные выше. Его влияние на развитие так велико, потому что после того, как знание получено (часто ценой больших усилий и затрат), стоимость его распространения равняется практически нулю. И, в отличие от других товаров, чем больше людей потребляют знание, тем больше знаний возникает для дальнейшего потребления. И что самое замечательное, в какой бы форме ни существовало знание – в виде новых устройств, лекарств или вакцин или в виде ряда политических мер, – приняв его, менее развитые общества могут перепрыгнуть те годы или десятилетия, которые привели к получению этого знания, и воспользоваться его преимуществами безотлагательно [60].

Продолжительность жизни при рождении относительно ВВП на душу населения, 1960 г. и 2014 г. (каждая точка – это страна)

Распространение новых идей и технологий означает, что при любом уровне дохода дети, рожденные сегодня, живут дольше

World Bank Databank (2015). World Development Indicators. По материалам data.worldbank.org; адаптировано, с благодарностью авторов за его щедрый вклад в эту тему, на основе: Angus Deaton (2013). The Great Escape: Health, Wealth, and the Origins of Inequality. Princeton, NJ: Princeton University Press

Эти преимущества наглядно отражены в статистике развития. Так называемая кривая Престона (по имени экономиста, который первым нарисовал ее в 1975 г.) на графике показывает, что по мере повышения доходов населения продолжительность жизни также повышается: у людей с более низким уровнем дохода положительные изменения более заметны, у людей с высоким уровнем дохода результаты более скромные. Но со временем вся кривая смещается вверх, и, таким образом, при любом уровне доходов продолжительность жизни сегодня выше, чем в 1960 г. Почему мы родились на другой кривой, а не на той же, где родились наши родители? Ответ: потому что изменилась среда знаний.

Распространяющиеся идеи могут быть положительными не потому, что они позволяют нам достичь какой-то практической цели, а в более широком смысле потому что они меняют наши представления о достойной жизни. Мы называем такие идеи ценностями. Демократия, впечатляющее распространение которой в последнюю четверть века было затронуто в главе 1, является здесь наиболее важным примером. Возвращаясь к Аристотелю, одна из главнейших идей цивилизации состоит в том, что участие в политической жизни представляет уникальную способность человека и что хорошее общество – это то, которое дает каждому возможность развивать и свободно выражать свои политические взгляды. Специалисты по экономике развития, в частности Амартия Сен, подкрепили эту философскую точку зрения практическими наблюдениями, указав на то, что, согласно эмпирическим фактам, при демократии, как правило, принимается меньше катастрофичных для собственного народа политических решений по сравнению с другими формами правления.

Распространение демократии также имеет большое значение для глобального благосостояния людей, поскольку оно способствует установлению стабильности. Как и пятьсот лет назад, войны крайне отрицательно сказываются на развитии. Насилие выгоняет людей из домов, лишает семьи кормильцев, а детей – родителей, приводит к массовым случаям физической и психической недееспособности. Сегодня 70 % случаев младенческой смертности и почти 80 % детей, не посещающих школу, сосредоточены в пострадавших от конфликтов государствах [61]. Когда начинается война, страны теряют десятилетия прогресса.

Демократические государства редко воюют друг с другом. Хотя справедливость этого утверждения целиком зависит от того, какой смысл вы вкладываете в понятия «демократия» и «война», не вызывает сомнений, что с тех пор, как доля мирового населения, проживающего при формальной демократии, выросла, общее количество крупных межгосударственных конфликтов упало примерно на 60 % от своего пика в конце холодной войны [62]. Демократия зарекомендовала себя как лучший способ решения внутренних споров. Военные перевороты почти прекратились в Латинской Америке (пережившей 30 подобных случаев между 1970 и 1989 гг. и только 3 после этого периода) и стали гораздо менее частыми в Африке (где в 1990-х гг. произошло 15 переворотов, но после 2000 г. – только 5) – легитимность такого рода действий во всем мире снижается [63]. До начала гражданской войны в Сирии в 2011 г. число погибших в результате гражданских войн в XXI в. (около 40 тысяч в год) составляло только четверть от потерь, зарегистрированных в 1980-х гг. (более 160 тысяч в год) [64]. И хотя СМИ часто искажают наше восприятие этого факта, на самом деле количество насилия в мире уменьшилось. Это произошло не в последнюю очередь благодаря распространению таких идей, как демократия (а также права человека, международное правосудие и другие связанные с ними нормы).

Изобретатель линейной перспективы Филиппо Брунеллески (1377–1446) учил: то, что мы видим, зависит от того, как мы на это смотрим. То же самое можно сказать о достижениях предыдущего и нынешнего Нового Ренессанса. С лицевой стороны все выглядит положительно, но при взгляде на изнанку возникают вопросы. Прогресс раскалывает общество на два полюса. Одни народы движутся вперед огромными шагами, другие – безнадежно отстают уже потому, что стоят на месте. Чем быстрее прогресс, тем настоятельнее необходимость смотреть по сторонам и видеть полную картину.

Отставание

В эпоху Возрождения поляризационный эффект прогресса был очевиден. В этот период благосостояние людей в среднем росло, но противоположные полюса общества, богатые и бедные, все больше отдалялись друг от друга. Это был, по словам английского историка У. Дж. Хоскинса, «золотой век для стригалей… [которые] оставляли остриженным лишь клочок шерсти на спине, чтобы укрыться от холода, и то не всегда» [65].

Крестьяне, которые смогли обратить новые обстоятельства себе на пользу, добились больших успехов. Те, кому это не удалось, справлялись хуже. Их земельные участки со временем уменьшались. Земельные наделы, которых когда-то было достаточно, чтобы обеспечить пропитание крестьянской семьи, понемногу дробились и рассеивались: передавались частями по наследству, переходили по решению суда (часто подкупленного) в руки дворян, стремившихся консолидировать свои территории, изымались за долги, в которых крестьянские семьи погрязали из-за болезней, неурожаев, краж или войн. Для крестьянства путь от невыплаченного долга до лишения права на землю был весьма коротким и хорошо изученным. Конкуренция со стороны более дешевого импортного зерна, которое привозили морским путем из стран Балтики, лишь усугубляла их положение.

В городах обстоятельства также складывались не в пользу нижней части экономической пирамиды. Данные того периода разнородны, но все доступные примеры доказывают, что начиная примерно с 1450 г. и далее, по мере расширения торговли и появления новых способов производства, разрыв между богатыми и бедными увеличивался. К 1550 г. почти во всех больших западноевропейских городах 5–10 % наиболее состоятельных граждан принадлежало от 40 до 50 % общего объема богатств, в то время как менее состоятельные 50 % граждан могли распоряжаться лишь собственным трудом. В графстве Саффолк, Англия (в то время одном из самых «индустриальных» регионов Европы), только 1,5 % населения владели половиной всех богатств региона, в то время как менее состоятельной половине населения принадлежало лишь 4 %, причем 80 % населения жили за чертой бедности или близко к ней [66].

Основной причиной такого положения вещей было падение реальных заработков в нижней части шкалы распределения доходов. Постоянный приток обедневших селян позволял поддерживать в городах низкую оплату труда, особенно среди неквалифицированных работников. Городские производители, передававшие часть работы наемным работникам в сельской местности, ловко уклонялись от соблюдения правил и не позволяли крестьянам диктовать свои условия, как это было с городскими гильдиями. Хуже всего приходилось женщинам. Между 1480 и 1562 гг. оплата труда женщины, присматривавшей за детьми, не увеличилась, однако стоимость ежедневных предметов первой необходимости за тот же период выросла на 150 % [67].

Регресс

Увеличивающийся разрыв между богатыми и бедными был обусловлен не только относительной скоростью продвижения вперед. Иногда бедные слои населения переживали регресс. Потрясения, о которых пойдет речь в главе 6, отражались на бедных гораздо тяжелее, чем на богатых. Череда неурожаев в Европе в 1520-е гг. означала для многих крестьян долги и в конечном счете лишение права собственности на землю. Не менее опасными могли оказаться местные колебания рыночного спроса или потребительских вкусов. У крестьян, выращивавших зерно, по крайней мере, всегда была какая-то пища. Крестьяне, решившие выращивать прибыльные товарные культуры, такие как виноград, могли столкнуться с угрозой голода, если торговля внезапно сворачивалась, что часто происходило, когда в соседних областях вспыхивали эпидемии или военные конфликты [68]. А конфликтов было достаточно (см. главу 7).

Все это время население продолжало расти. В течение многих десятилетий восстановление населения имело положительные последствия для бедных слоев населения, так как рост количества рабочей силы способствовал росту производства продуктов питания и повышению спроса на промышленные товары. Но в конце концов цифры обернулись против них. В 1450 г. трудоспособный мужчина в Западной Европе вряд ли мог остаться без работы. К 1550 г. безработица среди молодежи стала обычным явлением, что опять же способствовало сохранению низкой оплаты труда в городах, одновременно увеличивая спрос на жилье, а в сельской местности давало помещикам возможность взвинчивать плату для арендаторов [69].

Увеличение разрыва между богатыми и бедными высветило границы высокоморального гуманизма того периода. Многие гуманисты воспевали Человека с большой буквы, но при этом игнорировали бедственное положение обычных людей. Программы помощи зачастую были продиктованы не столько искренним желанием помочь бедноте, сколько стремлением избавить улицы от ее неприглядного присутствия. Во многих городах в качестве помощи бедным предлагали в основном низкооплачиваемую работу. В Венеции после 1529 г. нищих отправляли работать на корабли за половину обычной платы. Начиная с 1536 г. английские «Законы о бедных» предписывали детям получателей социальной помощи работать без оплаты на других фермеров или ремесленников. Закон, принятый в Лёвене в 1541 г., требовал, чтобы безработные собирались два раза в день в мэрии с инструментами в руках, иначе их имена вычеркивались из списков социального обеспечения. Те, кто вводил эти правила, утверждали, что тяжелый труд благотворно влияет на души бедняков, но для работодателей они имели удобный побочный эффект – возможность сохранять низкую оплату труда неквалифицированной рабочей силы.

Географический разрыв

Ренессанс был европейским феноменом, причем строго западным. В Западной Европе север (с его более прочными торговыми связями) начал постепенно обгонять юг, а Атлантический регион обгонял Средиземноморье (по той же причине) [70]. Восточная Европа оставалась в основном сельскохозяйственной, и крестьяне там ощущали не облегчение, а, наоборот, усиление феодального гнета. В Азии с общеэкономической точки зрения в этот период не происходило заметных изменений.

Вместе с тем другие континенты пережили регресс. В Африке в 1450–1500 гг. были порабощены около 150 тысяч человек, а в следующие сто лет это число возросло до полутора миллионов [71], в то время как в Северной и Южной Америке европейская эпоха Великих географических открытий ознаменовала коллапс ранее существовавших цивилизаций. Обмен с Европой действительно принес коренным жителям Америки некоторые выгоды. Европейцы привезли с собой новые сельскохозяйственные культуры: пшеницу из Европы, рис и сахарный тростник из Азии, оливки из Леванта, кофе из Африки. Они привезли новых животных: одомашненный крупный рогатый скот, овец, свиней, кур, коз и тягловый скот. Они привезли новые технологии: парусники, металлические инструменты и оружие, плуги. Они даже заново изобрели колесо – цивилизациям Мезоамерики колесо было известно примерно с 1500 г. до н. э., но оно оставалось всего лишь игрушкой, поскольку не было достаточно крупных одомашненных животных, которых можно было бы запрячь в телегу.

Однако негативные последствия – болезни, разграбление и порабощение – безусловно, затмили позитивные, до наслаждения плодами которых дожило поразительно мало коренных американцев. Тысячелетие обмена между Европой, Африкой и Азией способствовало созданию на этих континентах так называемых «вирусных резервуаров». Смешение различных биологических компонентов породило величайших убийц в истории – «черную смерть» и другие болезни, – а также позволило выработать иммунитет против них. Америка пережила эти смертоносные волны в благодатном карантине, но прибытие европейских исследователей и завоевателей познакомило коренное население с тысячелетними концентрированными ужасами природы. Оспа, корь, грипп и тиф, принесенные европейцами (плюс желтая лихорадка и малярия, носителями которых были африканские рабы), уничтожили почти все население Гаити, сократив его численность с нескольких миллионов до нескольких сотен, и убили от 90 до 95 % ацтекского (Мексика) и инкского (Перу) населения (численность которого сократилась по меньшей мере с 20 миллионов до >1 миллиона и с 9 миллионов до 600 тысяч соответственно) [72]. После того как болезни уничтожили бо́льшую часть коренного населения Америки, а оставшиеся в живых были убиты или порабощены с помощью оружия, европейские империи заявили права на их богатства – золото, серебро и пахотные земли. С 1500 г. и далее, по крайней мере в течение трех веков, Северная и Южная Америка поставляли 85 % мирового серебра и 70 % золота [73].

Если говорить о нашем нынешнем росте, введенное Брунеллески понятие перспективы по-прежнему актуально: то, что вы видите, зависит от вашего угла зрения.

Сделайте шаг назад и посмотрите на человечество издали, и вы увидите в целом позитивную картину. Формирующийся глобальный средний класс – средняя треть человечества с точки зрения доходов – пережил повышение реальных доходов на 60–70 % по сравнению с 1988 г. Доходы наименее состоятельной трети населения выросли на 40 % [74]. Но сравните судьбы мировой верхушки и мирового дна, и вам откроется совсем другая картина. В то время как в среднем глобальное благосостояние улучшилось, крайние точки отошли еще дальше друг от друга, и сегодня разница между высшими и низшими слоями общества продолжает расти. В 2010 г. в руках у 388 миллиардеров мира было сосредоточено больше средств, чем имела вся вторая (менее состоятельная) половина человечества. В 2015 г. эти богатства находились под контролем всего 62 человек [75]. Менее состоятельная половина мирового населения – 3,6 миллиарда человек – живет в среднем всего на несколько долларов в день. К ним относятся 2,5 миллиарда человек, живущих в антисанитарных условиях, 1,3 миллиарда человек, живущих без электричества, и 800 миллионов человек, которым хронически не хватает пищи [76]. В этой половине сосредоточены 99 % всех случаев детской смертности, 80 % всех случаев смерти от хронических заболеваний и 75 % всех случаев смерти от инфекционных заболеваний [77].

Сделайте шаг вперед, разделите человечество на страны, и картина снова изменится. Сравнивая страны, первое, что мы замечаем, – это позитивное явление, которое экономисты называют конвергенцией [78]. В совокупности за прошедшую четверть века средний доход в более бедных, развивающихся странах почти сравнялся со средним доходом в более богатых странах с развитой экономикой, и это произошло довольно быстро. Начиная с 2000 г. 50 стран демонстрируют более чем 3,5-процентный прирост доходов на душу населения в течение десяти лет или более, а число стран, классифицированных как страны с «низким доходом» по стандартам Всемирного банка, уменьшилось в два раза, с >65 % до 33 % [79]. Эти эмпирические свидетельства подтверждают интуитивно понятное явление: менее развитые страны, которые только начинают заводить двигатели прогресса (то есть развивать базовую инфраструктуру, образование и здравоохранение), будут демонстрировать в этой области больше успехов, чем зрелые страны, у которых все это уже есть.

Некоторые серьезные оговорки портят общее впечатление. Это касается как людей, так и государств: уровень благосостояния мировой верхушки и мировых низов разительно отличается. С 1990 г. средний доход в двадцати самых бедных странах мира поднялся примерно на 30 %, в конкретных цифрах: примерно с 270 до 350 долларов, то есть вырос на 80 долларов. Доход в 27 самых богатых странах также возрос примерно на 30 % – с 36 до 44 тысяч долларов, то есть увеличился на 8000 долларов [80].

То, в какой стране вы родились, до сих пор во многом определяет, какая жизнь вас ждет. Если вы европеец, вы будете в среднем на 20–23 сантиметра выше (хороший обобщающий показатель здоровья нескольких поколений), чем житель Центральной Америки или Южной Азии [81]. Если вы родились в Нигере, ваша жизнь будет на 26 лет короче и вы потратите на учебу на 9 лет меньше, чем житель Дании [82]. Кроме того, у вас будет гораздо больше шансов стать очевидцем и участником военного переворота, гражданской войны или другого конфликта, в котором вас могут убить, искалечить, изнасиловать, лишить родных и/или крыши над головой.

И наконец, сделайте еще шаг вперед, чтобы посмотреть на внутреннее положение каждой страны, и картина снова станет неоднородной. Почти во всех странах, от наименее до наиболее развитых, разрыв между богатыми и бедными за последние несколько десятилетий увеличился [83]. Нигерия, в настоящее время самая крупная экономическая держава Африки, демонстрирует также один из самых впечатляющих примеров экономического неравенства в мире. За последние два десятилетия валовый доход Нигерии в реальном выражении на душу населения увеличился почти в два раза. Поразительно, но доля нигерийцев, живущих в нищете, за это время также удвоилась (с >30 % до >60 %) [84]. В США у 20 % наиболее состоятельных граждан реальные доходы выросли более чем на 25 % с 1990 г., у 20 % наименее состоятельных граждан доходы упали на 5 % [85]. 20 % наименее состоятельных граждан зарабатывали больше в те времена, когда в экономике США доход на душу населения был на 40 % меньше. Даже в европейских странах, давно известных экономическим равенством, таких как Дания, Германия и Швеция, богатые все больше отдаляются от основной массы граждан [86]. И это не только статистическое, но и пространственное разделение. Не только страна, но и местность, в которой вы родились, может определить качество вашей жизни. Жители престижных районов Оксфорда, Англия, могут рассчитывать прожить на 15 лет дольше, чем те, кто родился в более бедных районах города, – а вероятность того, что они отправят своих детей учиться в одноименном университете, гораздо выше.

Отстающие страны

Отставание и регресс остаются двумя основными факторами, влияющими на разницу в благосостоянии стран.

Первый фактор заключает в себе множество различий, особенно тех, которые зависят от развития технологий, торговли и инвестиций. Теоретически поделиться новой идеей ничего не стоит, но на практике распространение новой идеи может обойтись довольно дорого. Обычно это требует непосредственных затрат – например покупки или лицензирования новых технологий, но нередко затраты являются косвенными – к ним относится, например, обучение граждан использованию новых технологий. Во всем мире правительства тратят в среднем по 4600 долларов на одного ученика в системе государственного образования – в странах Центральной и Южной Африки этот показатель равняется всего 185 долларам, и это притом что по сравнению с 1990 г. он вырос на 15 % [87]. Недостаток финансирования тормозит все процессы – от распространения научных данных о вреде курения до сберегательных счетов, от полупроводников до представлений о равенстве женщин и мужчин. Страны, имеющие хорошую систему образования и промышленность, проводящие много собственных исследований и выделяющие средства на создание поддерживающей инфраструктуры, могут внедрить использование новых технологий и идей гораздо быстрее, чем страны, где такие условия отсутствуют[15]15
  Само по себе образование не влияет на скорость внедрения новых идей и технологий. Важно и то, каким образом система образования объясняет устройство мира и формирует социальные отношения. В Саудовской Аравии образовательные стандарты достаточно высоки, но женщинам там до сих пор запрещено водить автомобиль. Германия является одной из самых образованных стран мира, но запрещает генетически модифицированные сельскохозяйственные культуры и ядерную энергию нового поколения, в то время как США и Китай успешно развивают и применяют эти технологии. Авт.


[Закрыть].

Самый наглядный сегодняшний пример – неравенство в освоении цифровой сферы и его крупные социальные последствия. Интернет и мобильные технологии помогают преодолеть барьеры на пути к информации, образованию и коммуникации. Телекоммуникационная инфраструктура сегодня больше, чем любые другие технологии, представляет собой прогресс.

Но ее доступность не для всех одинакова. Международный союз по телекоммуникациям (МСТ) составил рейтинг более чем 150 стран согласно уровню развития в них телекоммуникационной инфраструктуры, включая стационарную и мобильную телефонию, домашний доступ к компьютеру и интернету, а также проводную и беспроводную широкополосную связь. Все 20 стран, занимающих первые строчки в этом рейтинге, находятся в Европе, Северной Америке и богатых регионах Юго-Восточной Азии и обладают неограниченным интернет-трафиком и повсеместным распространением широкополосного интернета, а количество абонентов мобильной связи в них превышает количество жителей. По другую сторону цифрового барьера в 20 странах, занимающих нижние строчки (все они находятся в Африке), по-прежнему существует лишь ограниченный (в основном коммутируемый) доступ в интернет, мало пользователей, слабо распространена беспроводная широкополосная связь, а доступ к международным массивам данных крайне ограничен. В целом, по данным МСТ, существует 39 «наименее подключенных стран», соответствующих этому описанию, в которых проживает до 2,4 миллиарда человек [88]. (Возможно, вскоре инновационные решения, такие как беспилотные самолеты Facebook на солнечных батареях и высотные воздушные шары Google, смогут помочь Африке заполнить некоторые из этих пробелов.)

Отставание стран в области торговли и инвестиций более противоречиво, хотя логически вытекает из сказанного выше. Классическая экономическая теория учит, что все страны получают выгоду от более открытой торговли (поскольку каждая из них может сосредоточиться на том, что удается ей лучше всего, и предложить это для обмена остальным участникам), однако в реальности все выглядит отнюдь не так просто [89]. Когда препятствия на пути потока капитала, людей, идей и товаров исчезают, недостатки одной страны по сравнению с другой порой становятся просто вопиющими. Преимущества торговли не просто просачиваются, как ручейки из тающего на вершине горы снега, чтобы принести каждому то, что ему нужно. Скорее они стекаются в те страны и города, которые изначально обладают преимуществами.

Некоторые из этих преимуществ возникают естественным образом. Например, Сингапур обладает выгодным положением и глубокими гаванями, которые делают его идеальным торговым центром Азии. Другие преимущества создаются руками человека. Ямайка, еще одно островное государство, имеет даже больше естественных преимуществ, чем Сингапур: более обильные и прибыльные природные ресурсы, близость к крупному открытому рынку и гораздо более привлекательные пляжи. В 1960 г. эти два острова имели сопоставимый уровень ВВП на душу населения. С тех пор сингапурский ВВП на душу населения взлетел выше, чем в Соединенных Штатах, в то время как ямайский реальный ВВП более пятидесяти лет оставался неизменным. Детская смертность на Ямайке сегодня в восемь раз выше, чем в Сингапуре. Статистика убийств и изнасилований на Ямайке одна из самых высоких в мире, в то время как в Сингапуре она одна из самых низких. Разница заключается в том, что Сингапур предпринял политические меры для привлечения инвестиций и высококвалифицированных специалистов и выстроил систему образования, транспорта и энергетики, а также IT-инфраструктуру мирового класса. Ямайка этого не сделала.

Географическое положение, ресурсы, количество рабочей силы и квалифицированных специалистов, инфраструктура, выбор государственной политики, качество юридических и финансовых учреждений, предрассудки, касающиеся расы или пола, – все это гораздо сложнее анализировать, чем тарифные ставки. Вот почему, несмотря на резкое сокращение глобальных торговых барьеров в течение последних двух десятилетий, сегодня всего 10 стран обеспечивают 60 % всей мировой торговли в стоимостном выражении, а 60 стран обеспечивают 92 %. Некоторые страны Африки фактически скатились на более примитивные ступени экономического развития (сокращение собственного производства, более активная добыча полезных ископаемых), после того как деньги и промышленность перекочевали в другие (более готовые для бизнеса) страны Африки и Азии [90]. Международный валютный фонд когда-то поставил обязательным условием финансовой помощи бедным странам открытие их промышленности для иностранных инвестиций и конкуренции. Сегодня он неохотно признает, что было безрассудством требовать этого от стран, где еще не существовало политической и социальной инфраструктуры, которая позволила бы им участвовать в конкуренции на равных[16]16
  Тарифные графики во многом направлены против развивающихся стран. Страны с низким уровнем дохода по-прежнему находятся в крайне неблагоприятном положении из-за действия торговых соглашений, которые привлекают в страну иностранные инвестиции и конкурентов, но не открывают аналогичный доступ для внутренней промышленности, особенно для ее основной отрасли, сельского хозяйства. Торговые барьеры, вырастающие перед крестьянами из бедных стран, в два раза выше, чем те, которые приходится преодолевать их коллегам из развитых стран. Авт.


[Закрыть].