Текст книги "От звезды до росинки. 120 удивительных явлений природы"

XVI. Диатомовые водоросли

«Всякую часть материи можно представить наподобие сада, полного растений, и пруда, полного рыб»[17]17
  Перевод Е. Н. Боброва. – Прим. пер.


[Закрыть], – говорит Лейбниц и выражает в письме математику Якобу Бернулли уверенность, что даже в микроскопических пылинках содержатся миры, не уступающие нашему по красоте и разнообразию. Умирая, живые существа переходят в такие миры.

Лейбниц писал это под впечатлением от открытия микроорганизмов, которые впервые сделал видимыми голландец Антони ван Левенгук, сконструировавший микроскоп (рис. 55). Ни одно другое природное царство не давало повода для такого глубокого, чистого энтузиазма, как царство микробов. Восторг, вызванный открытиями Левенгука, можно сравнить разве что с восторгом от открытия Америки.

Ведь микроскоп показал, что в природе существуют бесконечно малые объекты и мироздание далеко не ограничивается тем, что мы можем увидеть невооруженным глазом. В каждой капле воды живет множество существ. Мелкие животные всегда заставляли нас поражаться бесконечной тонкости природной организации, однако осознание того, что блоха или клещ – далеко не самые маленькие создания, отличалось новизной и взволновало умы. Это открытие расширило и углубило представления человека о мироздании.

Лучший способ разделить восторг Лейбница – вытащить из воды диатомовую водоросль, желательно покрытую серо-коричневым слизистым налетом, и рассмотреть эту слизь под микроскопом. Наблюдателю откроется невероятное разнообразие форм. Маленькие подводные лодки снуют туда-сюда: это и есть диатомовые водоросли, или диатомеи. Они отличаются крайне причудливыми, узорчатыми формами: одни напоминают кружева, другие – космические корабли из фантастических книг.

Рис. 55. Микроскоп Левенгука

Панцири отмерших диатомовых водорослей непрерывно падают вниз, словно белый дождь, скапливающийся на дне озера. За счет этого могут образоваться метровые слои – в некоторых регионах их добывают как диатомит. Первые крупнейшие в мире месторождения находились на Люнебургской пустоши – это грунтовые слои больших озер, существовавших там 120 000–300 000 лет назад. Местные жители иногда мазали этот диатомит на хлеб и ели. Считается, что из него даже пекли блины и хлеб! По крайней мере, ученый-энциклопедист Иоганн Георг Крюниц в одном из томов своей Экономической энциклопедии, опубликованной в конце XVIII в., вспоминает о так называемой «горной муке», которую еще называют «лунным молоком, минеральной мукой, farina fossilis, Agaricus mineralis, Lac lunae, Morachtus», – «мягкой и нежной белой земле», что попадается «порой в пещерах и ущельях», а иногда даже пробивается на поверхность земли. Бывало, в плохие времена, например «во время Тридцатилетней войны», в некоторых местах из нее пекли хлеб и ели его. Крюниц пишет, что этот обычай еще частично сохранился: «Я слышал об этом, поэтому попросил прислать мне немного этого испеченного хлеба, но, когда я взял его в руки, он показался мне таким тяжелым, что я счел это блюдо крайне неудобоваримым». Крюниц не стал пробовать присланный ему хлеб из горной муки, «хотя некоторые уверяли, что люди едят его безо всякого вреда для себя». Невольно представляешь себе нужду и голод, терзавшие тех людей, и в то же время – их наивную, глубокую веру в то, что этот белый порошок, напоминающий на ощупь муку, – в самом деле мука, которую Господь Бог приберег для них в укромном месте. Тот, кто отправится на Люнебургскую пустошь и обнаружит в открытых шахтах кусок диатомита, будет поражен тем, насколько название «горная мука» подходит этому белому, легкому, как пенопласт, обломку. Если залить сухие куски диатомита водой, они слегка разбухнут – кажется, что они могут впитать бесконечно много влаги, – и станут чем-то вроде теста. Диатомит можно встретить и на берегах озер и рек – в виде белой корки, образующейся, например, на медленно сохнущих лужах. Она толще, чем обычное известковое отложение, и сильно крошится.

В наши дни диатомит продается во многих магазинах косметических и гигиенических средств под видом особой «целебной грязи». Однако наиболее широкое применение это вещество находит, прежде всего, в сфере высоких технологий, поскольку его составные компоненты – невероятно тонкие, словно чеканные панцири водорослей, – придают ему замечательные свойства. Во-первых, диатомит обладает высокой впитывающей способностью, поэтому Альфред Нобель использовал его для производства динамита. Он смешал свое «взрывчатое масло» – нитроглицерин – с белым порошком, добываемым на Люнебургской пустоши, и получил взрывчатое вещество, которое можно было относительно безопасно транспортировать. Благодаря этому изобретению Нобель нажил огромное состояние, проценты от которого до сих пор отчисляются на финансирование Нобелевских премий.

Однако панцири водорослей способны на большее! В 1891 г. Вильгельм Беркефельд, на протяжении многих лет поставлявший Нобелю диатомит, обнаружил, что обожженный диатомит может отфильтровывать взвешенные вещества и даже бактерии, которые содержатся в жидкостях. Он изготовил из него водяные фильтры, которые впервые были использованы в 1892 г. во время эпидемии холеры в Гамбурге. Было установлено, что причиной эпидемии стала зараженная питьевая вода. Фильтры Беркефельда оказались эффективными; они спасли жизнь некоторым жителям Гамбурга и с тех пор приобрели известность. Диатомит и сегодня применяется для очистки питьевой воды, а также для фильтрования вина, пива и соков.

Белесая земля, которая после обжига может выглядеть красноватой, используется также в качестве теплоизоляционного материала и носителя для катализаторов. Но самое странное ее применение – в качестве инсектицида. Так, любители кактусов подмешивают диатомит в землю для борьбы с корневой тлей. В самом деле, за счет того, что диатомит такой мелкий, он обезвоживает насекомых; кроме того, мелкие осколки диатомита попадают между суставами насекомых и, очевидно, мешают им ползти дальше. Белый порошок разрешается использовать даже в экологическом сельском хозяйстве, но, по возможности, белую пыль лучше не вдыхать. Если диатомит обжигали при слишком высокой температуре, то мелкие панцири могут кристаллизоваться, а кристаллическая кремниевая кислота способна привести к так называемой «асбестовой болезни легких» – силикозу. Однако такая опасность существует только при контакте с сильно обожженной кремниевой кислотой – обычный диатомит из земли не является кристаллическим, а следовательно, не представляет угрозы.

Но вернемся от панцирей диатомовых водорослей к самим водорослям! Это одноклеточные, обладающие способностью к движению и фотосинтезу, но по их внешнему виду этого не скажешь, так как они не зеленые, а, скорее, серо-коричневые. Особый пигмент – фукоксантин – перекрывает хлорофилловые пигменты в клетке.

Хотя диатомовые водоросли и являются одноклеточными, это вовсе не означает, что они примитивные или особо древние живые существа. Напротив, это высокоорганизованные микроорганизмы, которые сравнительно недавно вышли на сцену жизни. Первые диатомеи появились примерно в одно время с первыми млекопитающими – в начале юрского периода, 180–190 миллионов лет назад. Они начали развиваться в ту эпоху, когда млекопитающие расселились по всему миру.

Сегодня диатомеи – важнейший источник биомассы и кислорода в пресных и соленых водах, а также главный источник пищи для микроорганизмов. Личинки комаров-звонцов, водяные блохи или веслоногие ракообразные, которых еще кое-как можно разглядеть невооруженным глазом, питаются преимущественно диатомовыми водорослями. Если поймать их и рассмотреть их желудки под микроскопом, то, как правило, увидишь, что они набиты диатомовыми водорослями. А этих мелких созданий, в свою очередь, ловят другие животные, например маленькие рыбки. Таким образом, диатомеи выполняют в озерах и морях ту же функцию, что трава на суше: они являются исходным звеном пищевой цепи. Точно так же, как лев – не что иное, как бегающая и рычащая трава, так и щука или акула, в сущности, не что иное, как преобразившиеся диатомовые водоросли. Почти все обитатели морей и озер обязаны своим существованием диатомовым водорослям. Они составляют бо́льшую часть планктона – живых существ, которые плавают в хорошо освещенных слоях морских и озерных вод (образуя своего рода границу, планку: планктон и планка – однокоренные слова). По оценкам ученых, они производят около половины всех первичных органических веществ в морях или озерах.

Несмотря на их огромное значение для пищевых цепей в водоемах, диатомовые водоросли никогда бы не стали такими известными, если бы не удивительно разнообразный язык форм, на котором они говорят с миром. Сейчас известно около 250 родов, в которые входят более 12 000 видов, а в будущем наверняка откроют еще больше. Уже сейчас диатомовые водоросли считаются самым многочисленным классом одноклеточных животных. Есть два типа строения – шаровидный и похожий на коробку от сыра камамбер. Каждый вид – чудеса изящества и тщательно выверенной симметрии.

Диатомовые водоросли можно легко отличить от других по их внешнему виду, что получается далеко не со всеми микроорганизмами. Для чего, интересно, им нужны все эти многочисленные колючки, которыми они вооружены? Может быть, нежные отростки помогают животным удерживаться на плаву. Вместе с тем, колючки, как у кактусов, могут служить для защиты от хищников. Тогда еда в буквальном смысле слова застревает у них в горле. Ее трудно переварить; однако многих рачков, судя по всему, это мало беспокоит. Они поглощают диатомовые водоросли в огромных количествах, им ничего не стоит проглотить их вместе с панцирем – как если бы мы не просто выпили стакан сока, но и съели бы сам стакан.

Поскольку панцири диатомовых водорослей сохраняются миллионы лет, они являются важными индикаторами для геологов. Крошечные панцири помогают расшифровать историю Земли. По разновидностям диатомей, обнаруженным в горных или морских грунтовых слоях, можно сделать выводы о климате, а диатомеи, найденные в высокогорных антарктических областях, позволяют даже реконструировать падение метеорита в море.

По сей день как любители, так и профессиональные ученые продолжают исследовать диатомеи. И вклад любителей в изучение этих живых организмов ничуть не меньше вклада профессионалов! Так, исследователь диатомей Фридрих Хуштедт был школьным учителем в Бремене. С тех пор как в 1906 г. в возрасте 20 лет Хуштедт изготовил свой первый препарат диатомеи, он стал посвящать значительную часть свободного времени диатомовым водорослям – в 1939 г. ему дали отпуск, чтобы он полностью сосредоточился на своих исследованиях. Он описал более 2000 новых видов – ни до, ни после него никто так интенсивно не занимался диатомеями.

Потратить столько лет жизни на такие маленькие штуковины! Сами диатомовые водоросли живут обычно всего несколько дней, максимум – несколько недель. Однако тот, кто хоть раз наблюдал под микроскопом эту фантасмагорию – как эти мелкие филигранные существа снуют туда-сюда между причудливо расставленными декорациями, – тот поймет Хуштедта. Именно восхищение красотой располагает к диатомовым водорослям каждого, кто с ними сталкивается. Когда рассматриваешь водоросли под микроскопом, само собой возникает радостно-меланхоличное настроение – как в чешском «Черном театре», театре теней. Маленькие создания мелькают перед глазами, занятые неотложными делами, но в то же время абсолютно безмолвные. То и дело какая-нибудь водоросль обхватывает крошку, кажется, будто она отряхивается, но потом продолжает свой путь, а другая в это время бешено крутится вокруг собственной оси, словно взвинченный гном. Другие актеры остаются на заднем плане, только покачиваются из стороны в сторону. Эти мелкие существа словно ищут друг друга вслепую и не могут найти, пока вдруг не столкнутся нос к носу, чтобы тут же сломя голову пуститься наутек. Другие уютно раскачиваются, словно убаюкивая себя, а потом внезапно бросаются прочь, точно ужаленные тарантулом. Тишина на микроскопической сцене усиливает ощущение легкости и веселья.

Если бы исследования с помощью микроскопа заключались лишь в механическом распознавании видов в соответствии с определенными каталогами, они бы вряд ли сумели увлечь стольких людей. Микроскоп тогда был бы лишь необходимым вспомогательным средством, прозаическим предметом обихода. Однако он для нас – нечто гораздо большее: когда наш глаз приближается к окуляру, искра света, подмигивающая нам через объектив, превращается в особый мир, который зачаровывает нас и мгновенно исчезает.

Тот, кто наблюдает за живущими там артистами пантомимы, сам того не желая и даже не замечая, погружается в глубокое эстетическое благоговение. Сцены напоминают старое комическое немое кино, они отличаются серьезной атмосферной насыщенностью. Актеры в фантастических дорогих костюмах семенят и кувыркаются по освещенной сцене. Их изящество и неземная легкость, грация и тихий комизм их движений просто завораживают. Как сказал однажды французский писатель Стендаль, красота есть обещание счастья, и наблюдение за диатомовыми водорослями, без сомнения, дарит неожиданное детское счастье. Незаметная искра света, мерцающая на линзе окуляра, открывает, стоит лишь заглянуть внутрь, радостно парящий мир, не ведающий повседневных забот.

Диатомовые водоросли проносятся туда-сюда у нас перед глазами, будто хотят передать какое-то срочное послание, но мы неверно его понимаем. Они производят настолько сильное впечатление жизни, что потом на душе бывает очень тяжело, если предметное стекло перегреется и маленькие создания вдруг погибнут. Тот, у кого такое уже случалось, позаботится о том, чтобы в следующий раз животные непременно вернулись в воду целыми и невредимыми.

Открой для себя микроорганизмы!

Для наблюдений за диатомовыми водорослями годится любой микроскоп; достаточно взять немного налета, покрывающего камень на дне озера, поместить этот налет на предметное стекло и накрыть его покровным стеклом, но не сильно придавливать. Однако и невооруженным глазом можно увидеть явления, непосредственно связанные с диатомовыми водорослями.

106 Дышащие камни

ГДЕ: у озера или у ручья

НАМ ПОНАДОБИТСЯ: пустой стакан

Вытащи из озера несколько мелких камушков, покрытых коричневатым налетом или илом. Налей в стакан немного озерной воды, помести туда гальку и поставь на солнце: вскоре на камнях появятся мелкие пузырьки газа. Это кислород, который выделяют диатомеи в процессе фотосинтеза. Диатомовые водоросли – самые настоящие водоросли, это значит, что с помощью фотосинтеза они могут превращать содержащийся в воде углекислый газ в органический материал и кислород.

107 Мутная вода, чистая вода

ГДЕ И КОГДА: на озере или на море в начале мая и в начале июня

1. Диатомовые водоросли являются главной составной частью так называемого фитопланктона. Как трава в саду растет не круглый год, так и диатомовые водоросли особенно буйно разрастаются в определенные месяцы года, а в другое время населяют воду весьма скудно.

2. В Штарнбергском озере – и многих других озерах – в мае диатомовые водоросли можно по-настоящему увидеть: в это время вода начинает мутнеть. До этого весенние бури как следует перемешивали воду, питательные вещества поднимались с придонных слоев вверх и щедро кормили водоросли. Весенние солнечные дни еще больше способствуют росту. В начале лета, когда открывается купальный сезон, вода снова становится прозрачнее, так как перемешивание озерной воды, благодаря которому водоросли получают питательные вещества, теперь прекращается.

3. Напротив, в озере устанавливаются стабильные слои воды – пловец часто может это почувствовать: близкая к поверхности теплая вода отделяется от значительно более холодного глубоководья. Из-за этого водоросли понемногу начинают терять питательные вещества, потому что водоросль, умирая, опускается вместе со своим кремнистым панцирем на дно озера, и если ее не съедят, она забирает вниз все накопленные питательные вещества.

4. А в приповерхностных теплых водах размножаются мелкие водяные блохи, личинки комаров-звонцов и рачки – все они питаются диатомовыми водорослями. По этой причине вода Штарнбергского озера – и многих других озер – в конце мая – начале июня снова становится намного прозрачнее. Еще Лоренц фон Вестенридер, автор путевых заметок, писал в опубликованной в 1784 г. книге о Вюрм– или Штарнбергер-Зе: «Каждую весну озеро цветет или очищается, в то время как его поверхность будто покрывается тонкой кожей и вода мутнеет. Все остальное время вода ласкова и прозрачна, как чистейшая ключевая вода, и, судя по рыбам, которых она кормит, вода эта чрезвычайно полезна для здоровья и питательна». Когда в начале мая зацветают водоросли, лик воды меняется, кое-где вблизи берегов она пахнет почти «по-морскому». Иногда в начале осени водоросли зацветают снова.

5. Явления, похожие на озерные, ты можешь наблюдать и на море; морская вода тоже мутнеет по весне, а потом снова становится прозрачной. Чем синее она выглядит, тем меньше в ней диатомовых водорослей. В связи с огромным числом диатомовых водорослей в мировом океане жизнь и смерть этих существ играют важную роль в сохранении глобального баланса углекислого газа. Когда отмирающие водоросли опускаются на дно, их тела уносят в глубину часть связанного углерода. Если трупы диатомовых водорослей быстро покроются осадком, сохранятся не только их панцири, но и немного их внутренней жидкости. Под воздействием тепла и давления эта смесь постепенно превратится в нефть, которая отложится на горной породе и некоторое время не будет участвовать в круговороте углерода.

XVII. Бактерии

Высокие горы, идиллические долины могут нас впечатлить, но способны ли они нас потрясти? А вот трепещущий коричневатый комок ила, который внезапно возникает перед нами, когда мы плаваем, и в котором, возможно, скрывается гниющая дохлая рыбина, буквально выворачивает наши внутренности наизнанку. Бррр! Мы удираем от него во весь дух! Хотя у комка, который надвигается на нас, нет зубов, плывет он медленно и такой мягкий, что его легко разделить на части пальцами…

Как ни странно, гниение не только отталкивает, но одновременно и притягивает. Иначе не объяснишь, почему слизистые и гниющие предметы употребляют в пищу по всему миру – не вынужденно, а добровольно! Удивительно, сколько народов с величайшим удовольствием едят протухшие продукты, которые их соседи сразу же отправили бы на помойку! У нас популярен сыр, который уже начинает сильно попахивать, а китайцы его не переносят. Китайцы, в свою очередь, любят столетние яйца, исландцы закапывают в гальку определенный вид рыбы, чтобы потом, когда она перебродит, съесть падаль, а шведы оставляют балтийскую сельдь в рассоле до тех пор, пока она не завоняет, а потом едят ее.

То, что мы называем слизистым и противным, как правило, является местом обитания бактерий. Они и издают сильный запах, делающий мерзость такой отвратительной и одновременно такой притягательной. По слизи и грязи обычно судят о наличии бактерий – и именно в слизи впервые были обнаружены бактерии.

Голландский торговец сукном и основоположник научной микроскопии Антони ван Левенгук 12 сентября 1683 г. писал Франсуа Астону, секретарю Лондонского королевского общества, что, рассматривая под микроскопом белесый зубной налет, он обнаружил кое-что особенное: «К своему огромному удивлению, я увидел, что почти везде в вышеупомянутой материи находилось множество крошечных тварей, которые потешно копошились». Однако в собственном зубном налете Левенгук не обнаружил такого количества этих тварей, и он знал почему: «У меня есть привычка по утрам протирать зубы солью, потом полоскать рот водой, а после еды чистить жевательные зубы зубочисткой и как следует протирать их салфеткой, благодаря чему мои жевательные и другие зубы сохраняют такую чистоту и белизну, какие редко встретишь у людей моего возраста». Неудивительно, что в зубном налете одного старика, передние зубы которого «совсем заросли», Левенгук нашел гораздо больше этих маленьких тварей. Похожих существ он увидел и в уксусе. Он называл их уксусными угрями или угрятами: «Ко мне домой приходили женщины, чтобы посмотреть на уксусных угрят. Их охватывало такое отвращение, что они больше не хотели пользоваться уксусом». Подобное отвращение к бактериям Левенгук считал чрезмерным, призывая задуматься вот над чем: «Что же произойдет, когда в будущем я скажу таким людям, что на грязных зубах во рту человека этих тварей гораздо больше, чем людей во всей империи; особенно во рту у тех, кто никогда его не полощет и у кого так дурно пахнет изо рта, что с ними неприятно разговаривать».

Значит, еще при этом первом наблюдении была установлена взаимосвязь между бактериями и гнилью. Еще с тех пор бактерии стали считаться разрушителями и источником гнилостных запахов. Большинство из нас, когда знакомится с этими существами, узнает именно об этом. Я прекрасно помню, откуда впервые узнал о бактериях – из книги «Кариус и Бактериус», в которой две взъерошенных бациллы киркой и молотком продолбили зубы маленького мальчика – ко всему прочему его еще звали Йенс – и устроили себе там дом. Возможно, большинство впервые узнает о существовании бактерий на приеме у зубного врача. Неудивительно, что мы испытываем к ним мало симпатии.

Под микроскопом бактерии выглядят совсем невзрачными – отнюдь не такими заметными, как диатомовые водоросли. По форме они часто напоминают пилюли, хотя существуют и спиралевидные бациллы. Многие из них имеют продолговатую, «палочкообразную» форму, благодаря которой они и получили свое название. Но все-таки что-то есть в этих невзрачных созданиях. Действительно, бактерии вызывают множество опасных заболеваний – в частности, чуму, холеру, сибирскую язву и туберкулез. Но заслуживают ли бактерии свой отрицательный имидж?

Уже из-за одного их возраста следовало бы относиться к бактериям с чуть большим уважением. Хотя бактерии такие тоненькие и нежные на вид, образуемая ими пленка, которая часто затягивает гниющие продукты переливчатой кожей, является древнейшей, прочнейшей и, возможно, наиболее значительной частью природы.

Разведи руки в стороны и представь, что это расстояние – возраст Земли. Если время движется справа налево, то Земля родилась на кончике среднего пальца твоей правой руки. Прямо перед твоим правым локтем возникли первые живые существа – крохотные бактериеобразные создания. Когда такие микроорганизмы появляются массово, они образуют своего рода слизь, от которой вскоре отделился сине-зеленый тип – цианобактерии. Эта слизь долгое время являлась основной формой жизни. Она царила по всей длине твоей правой руки, по спине, левому плечу и левому локтю и дальше до левой подмышки. На протяжении всей истории жизни на Земле эта слизь играла важнейшую роль, поскольку в процессе фотосинтеза она превращала углекислый газ в кислород и глюкозу (сахар). А история животных, растений, динозавров и людей? Все это уместится на твоей вытянутой левой ладони, не больше. На левом запястье появляются первые рыбы, вскоре после них – первые наземные растения, потом начинается эра динозавров длиной в ладонь. Почему высшие животные появляются так поздно? Потому что они быстро расходуют энергию и нуждаются в кислороде. Однако кислород возник лишь спустя миллиарды лет вследствие деятельности цианобактерий. История млекопитающих не займет и кончика пальца. А если ты проведешь пилкой для ногтей по среднему пальцу правой руки, то вся история человечества исчезнет…

Царство бактериальной слизи отличается неизмеримой протяженностью не только во времени, но и в пространстве. Я мог бы повторить: «Разведи руки в стороны.». Ведь часть пространства, населенная людьми, ничтожно мала по сравнению с той, где обитают бактерии. Мы, люди, занимаем не больше кончика среднего пальца. Бактерии гораздо более плотно населяют Землю. Они живут и в морских глубинах, и в горячих жерлах вулканов, и в ледяной воде под ледниками.

Поскольку бактерии встречаются практически везде, они составляют на удивление большую часть общей массы всех живых существ на Земле. На одном квадратном метре Земли может жить около килограмма бактерий! По разным оценкам, общий вес всех бактерий превышает вес всех животных в 5–25 раз. Перевешивают чашу весов только растения. И лишь грибы составляют серьезную конкуренцию бактериям в местах их обитания; хотя они не такие древние, как бактерии, однако не уступают им в выносливости и способности к адаптации. Не случайно первое эффективное средство от бактерий – пенициллин – было получено из гриба. Этот гриб, распространенный во многих местах Penicillium notatum, живет, например, на влажных подгнивших фруктах. Его название можно перевести как кисть. Как известно, теплым летом 1928 г. гриб в форме кисти поселился в питательной среде бактериальной культуры, которую вырастил английский врач Александр Флеминг и потом, судя по всему, забыл. Когда Флеминг снова достал культуру и увидел, что она покрылась плесенью, первым его побуждением было сразу же ее выбросить. Но в минуту колебаний, ставшую решающей для истории человечества, он остановился и присмотрелся внимательнее к чашке для культивирования. В непосредственной близости от гриба бактериальная культура не росла. По видимости, гриб вырабатывал вещество, вредное для бактерий; с точки зрения гриба это имеет смысл: таким образом он не подпускает бактерии к своему источнику пищи. Это вещество, когда его научились получать в чистом виде, стало пенициллином.

Чтобы беспрепятственно распространяться в условиях жесткой конкуренции, в процессе эволюции гриб выработал вещество против бактерий. Именно это вещество держит в постоянном страхе бактерии в нашем организме.

После открытия пенициллина было разработано много бактерицидных средств – так называемых антибиотиков. Они используются в больших количествах, прежде всего в промышленном животноводстве. Это не только обременяет окружающую среду, но и приводит к тому, что у многих бактерий вырабатывается иммунитет против этих веществ. В долгосрочной перспективе нам, людям, никогда не победить в борьбе с бактериями.

Тем не менее было бы преувеличением видеть в них только врагов. Мы должны оказывать им некоторое уважение: в конце концов, человек лишь в первом приближении происходит от обезьян, а наш общий предок – бактерия.

Мы многим им обязаны! Бактерии обустроили мир, который мы знаем. Они создали небо и Землю. Ведь именно они изначально обеспечивали мир кислородом. Первые существа, превращавшие углекислый газ в сахар и кислород, были не крупнолистные растения, а уже упомянутые невзрачные создания, принадлежащие к семейству цианобактерий. Чем была бы жизнь без кислорода? Английский химик Джеймс Лавлок сравнил роль кислорода для жизни с ролью электричества для цивилизации: «Можно было бы обойтись и без них, но возможности были бы намного ограниченнее». Кислород – довольно агрессивный газ, хотя мы и считаем его жизненным эликсиром. Он быстро и бурно вступает в реакцию со многими веществами, при этом мгновенно высвобождается большое количество энергии. Лишь благодаря этому источнику энергии стало возможным развитие высших животных. Первые животные, способные двигаться самостоятельно, могли возникнуть только тогда, когда в их распоряжении оказалось достаточное количество кислородного топлива. Этот кислород живым существам первое время поставляли бактерии. Сейчас его в основном вырабатывают наземные растения, но и они зависят от бактерий. Предположительно, хлоропласты, которые отвечают в растительных клетках за фотосинтез, – не что иное, как утратившие самостоятельность бактерии.

Бактерии были первыми живыми существами на Земле – и они же, по всей вероятности, станут и последними. Как долго еще продолжит развиваться жизнь на планете Земля, никто сказать не сможет. Будем надеяться, что наша планета еще долгое время останется пригодной для жизни и на ней сохранится максимальное многообразие живых существ! В любом случае, бактерии могут с наибольшей уверенностью смотреть в будущее. Их еда не иссякнет; они справляются со всем и, в отличие от нас, могут питаться практически любыми веществами, даже нефтью, а тем более серой и водородом, которые, пожалуй, и в самом отдаленном будущем еще будут струиться из недр Земли. Поэтому, если кончик твоего среднего пальца означает конец истории человечества, а участок шириной в две ладони – уже конец всей высшей жизни, как предсказывают некоторые ученые, то у бактерий останется еще время длиной с вытянутую руку, чтобы размножаться дальше, пока, в конце концов, не пробьет их последний час.

Открой для себя древнейших живых существ!