Текст книги "Пункт назначения: Счастье"

Спустя годы команды социологов использовали точно такие же методы, что и Джордж с Тиррил, при исследовании причин депрессии в таких радикально отличающихся друг от друга местах, как Баскония и сельская Зимбабве[84]84
  …в таких радикально отличающихся друг от друга местах, как Баскония и сельская Зимбабве.
  I. Gaminde et al., «Depression in three populations in the Basque Country – A comparison with Britain,» Social Psychiatry and Psychiatric Epidemology 28 (1993): 243–51; J. Broadhead et al., «Life events and difficulties and the onset of depression amongst women in an urban setting in Zimbabwe,» Psychological Medicine 28 (1998): 29–30. Смотрите так же: Harris and Brown, Where Inner and Outer Worlds Meet, 22–5.


[Закрыть]. Они обнаружили, что факторы, вызывающие депрессию или оберегающие от нее, есть везде. В сельской местности Испании уровень депрессии был низкий, потому что там сильная, защищающая людей коммуна и очень мало травматических переживаний. В Зимбабве депрессия была чрезвычайно высокой, потому что люди часто сталкивались с травматическими переживаниями. Например, если женщина не может иметь ребенка, ее просто выгоняют из дома и общины. (Я бывал в сельской местности Зимбабве, пока проводил исследования для этой книги, и видел это собственными глазами.)

В любом месте мира исследователи находили, что подобные факторы играют решающую роль в том, возникнет ли у человека депрессия или нет. Казалось, они открыли истоки секретного рецепта, составляющего депрессию.

И все же даже после всей этой работы Джордж и Тиррил знали, что что-то еще скрывается на этой картине. Вот только что?

* * *

Не успели Джордж и Тиррил опубликовать свои результаты, как последовала мгновенная реакция некоторых психиатров. Они заявляли: «Мы всегда говорили, что события в жизни вызывают у людей депрессию. Это люди с «реактивной депрессией». Молодцы, вы уточнили то, что мы о них знаем. Честь вам и хвала. Но есть еще огромная категория людей, которые находятся в депрессии по внутренним физическим причинам. Это люди с «эндогенной депрессией». Все, что с ними происходит, вызывается внутренними сбоями организма».

Тогда Джордж и Тиррил объяснили, что все это время они изучали женщин, у которых была «реактивная депрессия», и отдельно женщин с «эндогенной депрессией», согласно заключению психиатров. Сравнив показания, они обнаружили, что между ними нет разницы. У женщин обеих групп в одинаковой степени не все было благополучно в жизни. Исследователи пришли к выводу, что такое разграничение не имеет смысла[85]85
  …такое разграничение не имеет смысла.
  Harris and Brown, Social Origins of Depression, 217–8.


[Закрыть].

– Знаете ли, сейчас кажется невероятным, что нам приходилось убеждать людей, что события, происходящие в жизни, имеют отношение к депрессии и тревоге, – говорила мне Тиррил Харрис, соавтор этого исследования, в своем кабинете в Северном Лондоне, где она все еще ведет психиатрическую практику.

Я спросил ее, а что бы она сказала людям, которые считают, что депрессия главным образом вызвана внутренними причинами, например связанными с мозгом, как говорили врачи нашему поколению. Она нахмурилась.

– Ни один организм не существует вне окружающей среды. Такого просто не может быть, – сказала она. – Я думаю, они немного невежественны, вот и все. – Она терпеливо улыбалась мне. – Я имею в виду, что в мире очень много людей, которые имеют необоснованные мнения и сжились с ними.

* * *

Спустя годы Тиррил использовала те же методы для проведения исследования тревоги[86]86
  …для проведения исследования тревоги.
  R. Finlay-Jones and G. W. Brown, «Types of stressful life event and the onset of anxiety and depressive disorders,» Psychological Medicine 11, no. 4 (1981): 803–815; R. Prudo, et al., «Psychiatric disorder in a rural and an urban population: 3. Social integration and the morphology of affective disorder,» Psychological Medicine 14 (май 1984): 327–345; G. W. Brown et al., Aetiology of anxiety and depressive disorders in an inner-city population. 1. Early adversity,» Psychological Medicine, 23 (1993):143–154. Brown et al., «Aetiology of anxiety and depressive disorders in an inner-city population. 2. Comorbidity and adversity. Psychological Medicine 23 (1993): 155–165.


[Закрыть] и пришла к аналогичным результатам. Это не просто проблема, вызванная сбоем в работе мозга. Жизненные сбои вызывают ее.

* * *

Джордж и Тиррил понимали, что исследования на улицах Южного Лондона оставили не след, а едва заметную царапинку на поверхности. Оставалось так много вопросов. Они четко осознавали, как много факторов в жизни людей с депрессией и тревогой, на которые не обращали внимания. Что нужно изучать дальше? Они водрузили первый флаг на луне исследования социальных причин депрессии и тревоги. Они ждали, что другие космические корабли вскоре последуют за ними и проведут собственные пробы. А потом… были бы представлены обществу, но царило молчание. Другие корабли так и не прилетели. Их флаг был заброшен в безветренном пространстве.

За несколько лет общественные дебаты о депрессии перемещались от открытия новых антидепрессантов к тому, как предотвратить депрессию внутри мозга, а не в обществе. Разговор перешел от того, что делает нас такими несчастными в нашей жизни, к попыткам блокировать нейротрансмиттеры в мозге, которые позволяют нам так себя чувствовать.

Все же пусть не в абсолютном смысле, но Джордж и Тиррил одержали победу. В течение нескольких лет доказательства того, что факторы окружающей среды являются ключевыми в развитии депрессии и тревоги, все больше и больше удерживались в академических кругах, пока для большинства ученых это не стало неоспоримым. Эти выводы вскоре составили основу подготовки специалистов в области психиатрии во многих частях западного мира. Большинство ведущих учебных курсов стали рассматривать депрессию и тревогу с учетом трех видов причин: биологических, психологических и социальных[87]87
  …с учетом трех видов причин: биологических, психологических и социальных.
  Harris, Social Origins of Depression, 235. Смотрите: Harris, Where Inner and Outer Worlds Meet, 25–27, для большей информации.


[Закрыть]. Они все реальны. Появилось понятие «биопсихосоциальная модель»[88]88
  …«биопсихосоциальная модель».
  История этого понятия изложена в: Nassir Ghaemi, The Rise and Fall of the Biopsychcosocial Model: Reconciling Art and Science in Psychiatry (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2010), хотя я не согласен с некоторыми выводами об этом. Также смотрите: Nassir Ghaemi, On Depression: Drugs, Diagnosis and Despair in the Modern World (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2013); John Read and Pete Saunders, A Straight-Taking Introduction to the Causes of Mental Health Problems (Ross-on-Wye, Hertfordshire, UK: PCCS Books, 2011), 36–7, 53–5


[Закрыть]. Очень просто. Все три набора факторов имеют значение. Чтобы понять депрессию и тревогу человека, нужно учитывать их все.

Однако эти истинные идеи оставались частными, закрытыми от общественности, которой они могли бы помочь. Их не объясняли растущему числу людей с депрессией и неврозом. Они не были определяющими в лечении, которое предлагалось таким пациентам.

* * *

Общественности никогда не говорили о самом большом значении этого исследования. Джордж и Тиррил пришли к выводу, что, когда дело доходит до депрессии и тревоги, «обращение внимания на окружение человека может оказаться по крайней мере таким же эффективным, как физическое лечение[89]89
  ТК Harris, Social Origins of Depression, 266.


[Закрыть]». Никто их не спрашивал: «Как вы это делаете? Какие бы изменения в окружении человека могли бы уменьшить депрессию и тревогу?»

Эти вопросы казались слишком важными, слишком революционными для осмысления. Они все еще игнорируются сегодня. Позже я начал исследовать, что они могли бы означать.

* * *

Сейчас я понимаю, что исследование в Камберуэлле было моментом, когда понимание сути депрессии могло бы пойти совсем в другом аспекте. Их исследование было опубликовано в 1978 году, за год до моего рождения. Если бы мир прислушался к Джорджу и Тиррил, то врачу, к которому я обратился восемнадцать лет спустя после опубликования результатов исследования, пришлось бы рассказать мне совсем другую историю о причинах моей боли и о том, как мне от нее уйти.

* * *

После одной из наших долгих бесед Джордж Браун сказал мне, что проведет остаток дня, работая над своим последним научным трудом, уходящим еще глубже в причины депрессии. Когда мы познакомились, ему уже исполнилось восемьдесят пять лет, и он сказал, что, возможно, это его последний исследовательский проект. Но он не останавливается. Когда он уходил, я молча представлял его соседку, утонувшую много лет назад[90]90
  …я молча представлял его соседку, утонувшую много лет назад.
  Джордж подчеркнул, что он не видел прямой связи между тем самоубийством и исследованием депрессии, которое он проводил позже. Он начал думать об этом годы спустя.


[Закрыть]. Джордж говорил мне не раз: «Так много всего, что нам еще нужно узнать». Зачем ему останавливаться сейчас?

Часть вторая
Разобщенность: девять причин депрессии и тревоги

Глава 5
Подбирая флаг (введение во вторую часть)

Узнав все про исследование Джорджа Брауна и Тиррил Харрис, я отправился по его следам, которые вели по всему миру. Я хотел узнать, кто еще изучал скрытые причины депрессии и беспокойства и как бы это могло помочь нам уменьшить их. В последующие годы я обнаружил, что в мире есть социологи и психологи[91]91
  …в мире есть социологи и психологи…
  Tirril Harris, Where Inner and Outer Worlds Meet: Psychosocial Research in the Tradition of George Brown (London: Routledge, 2000), 27–8.


[Закрыть], которые подобрали изодранный флаг Джорджа и Тиррил. Я находил их от Сан-Франциско до Сиднея, от Берлина до Буэнос-Айреса. Все это стало казаться мне своего рода подпольной лабораторией депрессии и тревоги, где соединяют воедино более сложные и правдивые истории.

Только после долгих бесед со всеми этими учеными я понял, что все обнаруженные ими социальные или психологические причины депрессии имеют что-то общее. Все они являются формами разобщенности. Все они являются способами, при помощи которых нас отрезали от чего-то ужасно необходимого, потерянного нами на жизненном пути.

Изучая депрессию и тревогу несколько лет, я научился определять девять причин. Хочу уточнить, что они не являются исчерпывающими причинами депрессии и тревоги. На самом деле их больше, просто не все еще раскрыты (или не все встретились мне за время исследования). Я также не говорю, что каждый переживающий депрессию или тревогу обнаружит у себя их все. Например, у меня были некоторые из них, но не все.

Следование по этому пути предполагало изменения в восприятии некоторых моих самых сокровенных чувств.

Глава 6
Причина первая: работа без полномочий

Джо Филлипс[92]92
  Джо Филлипс…
  Джо ненастоящее имя. Он попросил меня использовать псевдоним. Все остальное осталось без изменений. И его личность, и аудиозапись интервью были подтверждены Bloomsbury, издателем этой книги.


[Закрыть] ждал окончания дня. Если бы вы зашли в магазин красок в Филадельфии, где он работал, и попросили б галлон краски какого-нибудь оттенка, он предложил бы вам выбрать нужную из таблицы, а потом приготовил бы ее. Он добавлял немного красителя в банку, ставил ее в аппарат, напоминающий микроволновую печь. Там краска интенсивно встряхивалась. Это делало ее цвет однородным. Потом Джо взял бы у вас деньги и сказал бы: «Спасибо, сэр». Затем он снова ждет следующего покупателя и делает то же самое. Снова ждет, снова готовит заказ. Весь день. Каждый день.

Принимал заказ.

Перемешивал краску.

Говорил: «Спасибо, сэр».

Ждал.

Принимал заказ.

Перемешивал краску.

Говорил: «Спасибо, сэр».

Ждал.

И так далее, и так далее.

Никто не замечал, делает ли Джо все правильно или нет. Единственное, что удостаивалось комментария со стороны босса, так это опоздания, за которые он получал нагоняй. Уходя с работы, Джо всегда думал: «Я не чувствую, что как-то изменил чью-то жизнь». Отношение работодателей, по его словам, сводилось к замечаниям с их стороны: «Ты делаешь это вот так. И ты приходишь в это время. Пока ты выполняешь эти требования, все прекрасно». Но он все чаще ловил себя на мысли: «А где возможность меняться? Где возможность роста? Где реальная возможность приносить пользу компании, в которой я работаю? Ведь любой может приходить в указанное время и делать то, что ему велят».

Джо казалось, что его человеческое сознание, понимание и чувства почти порочны. Всякий раз, когда за обедом в китайском ресторане он рассказывал мне о чувствах, вызываемых работой, он вскоре начинал себя упрекать:

– Есть люди, которые отдали бы жизнь за такую работу. И я понимаю это и благодарен за нее.

Она хорошо оплачивалась. Джо мог позволить себе жить с девушкой в приличном месте. Он знал кучу людей, которые не имели всего этого. Он испытывал вину за свои чувства. Но потом мысли возвращались снова.

А он все перемешивал краску.

А он все перемешивал краску.

А он все перемешивал краску.

– Поэтому скука фактически и есть постоянное чувство, которое испытываешь, делая то, что тебе не хочется, – рассказывал мне Джо. – В чем здесь радость? Я недостаточно образован, чтобы все это объяснить, но меня просто не отпускает чувство… что нужно заполнить эту пустоту. А я даже не мог бы прикоснуться и пальцем к тому, что является этой пустотой в действительности.

Джо уходил из дома в семь утра, работал весь день и возвращался в семь вечера. Он начал думать: «Ты работаешь 40–50 часов в неделю. Если тебе это по-настоящему не нравится, просто развивается депрессия и тревога. Возникает вопрос: зачем я делаю это? Должно быть что-то лучше». Он сказал, что начал чувствовать, что больше «нет никакой надежды».

– Нужно, чтобы ты мог решать нормальные задачи, – говорил он, слегка пожимая плечами. Мне показалось, что ему неловко от своих слов. – Ты должен знать, что твой голос имеет значение. Ты должен знать, что если тебе есть что сказать, ты можешь высказаться и изменить что-то.

У него никогда не было такой работы. Он боялся, что никогда и не будет.

Если так много часов бодрствования ты проводишь, убивая себя, с единственной целью прожить еще один день, очень трудно отключиться и по-хорошему пообщаться с любимыми людьми, когда возвращаешься домой. У Джо обычно оставалось на себя пять часов перед тем, как он ляжет спать и снова проснется, чтобы перемешивать краску. Ему хотелось просто рухнуть перед телевизором и побыть одному. В выходные же единственным желанием было изрядно напиться и посмотреть футбол.

Однажды Джо позвонил мне, прослушав несколько моих выступлений онлайн. Он хотел поговорить о наркотической зависимости – теме моей последней книги. Мы договорились о встрече, прогулялись по улицам Филадельфии, а потом пошли перекусить. Вот что он мне рассказал. Джо проработал уже несколько лет, перемешивая краску. Как-то вечером с одним из своих друзей он пришел в казино, где ему предложили маленькую голубую пилюлю. Это было тридцать миллиграммов обезболивающего под названием оксикодон[93]93
  Обезболивающий препарат из группы полусинтетических опиоидов. Может вызывать физическую и психологическую зависимость. Рецептурный препарат, должен применяться строго по назначению врача. Прим. научн. редактора.


[Закрыть] на основе опиума. Джо принял его и почувствовал приятное оцепенение. Через несколько дней он подумал: «Может, он поможет мне на работе?» Он выпил и увидел, что мысли, засевшие в голове, испарились.

– Прошло немного времени, и скоро я начал всегда принимать их перед работой. И на работе равномерно распределял дозу, чтобы пережить день.

Вернувшись домой, он обычно принимал таблетки с пивом и думал: «Я могу справиться со всем дерьмом на работе, зная, что должен сделать то же самое дома».

И он опять перемешивал краску.

Перемешивал краску.

Перемешивал краску.

Я подумал: а не наркотик ли опустошает его так же, как и сама работа? Казалось, устранен конфликт между желанием все изменить и реальностью жизни. В наш первый разговор он решил, что рассказал мне историю своей зависимости. Люди, к которым он обратился за помощью, чтобы отказаться от оксикодона, сказали ему, что он «прирожденный наркоман». Это то, что он рассказал мне сначала. В следующие встречи он поведал кое-что еще. У него были периоды запоя, курение травки, случайный прием кокаина в студенческую пору. Но он никогда не испытывал необходимости принимать его, кроме как на редких вечеринках. И только когда он устроился на эту работу и начал видеть ее как смертельный конец, он начал травить себя.

Когда Джо наконец соскочил с оксикодона, то через несколько тяжело пережитых месяцев чувство невыносимости жизни вернулось. Мысли, от которых он изо всех сил старался избавиться, вновь приходили ему в голову, когда он снова и снова перемешивал краску.

Джо знал, что людям нужна краска. Он осознавал, что должен быть благодарен. Но он не мог вынести мысли, что его жизнь будет такой же еще тридцать пять лет, пока он не уйдет на пенсию.

– Ведь тебе нравится, чем ты занимаешься? – спрашивал он меня. Я на мгновение даже перестал записывать в блокноте. – Когда ты просыпаешься по утрам, ты ведь с нетерпением ждешь своего дня. Когда просыпаюсь я, то ничего приятного не жду от работы… Просто это то, что я должен делать.

* * *

Между 2011 и 2012 годом[94]94
  Между 2011 и 2012 годом…
  William Davies, The Happiness Industry: How the Government and Big Business Sold Us Well-Being (New York: Verso, 2016), 106.


[Закрыть] «Гэллап» (компания по опросу общественного мнения) проводила беспрецедентное, чрезвычайно глубокое исследование того, что люди в мире чувствуют по отношению к своей работе. Они изучили миллионы трудящихся в 142 странах. В ходе исследования было выяснено, что около 13 % говорят, что «заинтересованы» в своей работе. То есть «увлечены и преданы ей, вносят позитивный вклад в развитие своих организаций». В отличие от них 63 % говорят, что они «не заинтересованы». Другими словами, «без интереса проводят рабочий день, отсиживают время, не вкладывая энергию и любовь в свою работу». И еще 23 %[95]95
  И еще 23 %…
  Peter Fleming, The Mythology of Work (London: Pluto Press, 2015), 41–3. Daniel Pink, Drive: The Surprising Truth About What Motivates Us (London, Canongate, 2011), 111. Есть превосходное обсуждение того, как нас готовят к этому, в незаслуженно забытой книге: Joel Spring, A Primer On Libertarian Education (Toronto: Black Rose Books, 1999).


[Закрыть] «совершенно не заинтересованы». Они, как поясняли в «Гэллап», «…не просто не испытывают радости от работы, а заняты тем, что выставляют свое недовольство напоказ. Каждый день такие сотрудники подтачивают то, что было сделано заинтересованными коллегами… Совершенно незаинтересованные работники в большей или меньшей степени наносят вред своей компании».

Итак, принимая во внимание исследование «Гэллап», 86 % людей, читающих историю Джо, узнают в ней себя. По крайней мере, кое в чем. Почти в два раза больше людей ненавидят свою работу, чем любят.

И такие вещи, которые большинство из нас не любят делать, – например, работать без интереса, – занимают большее время суток. Один профессор, глубоко изучающий эту проблему[96]96
  Один профессор, глубоко изучающий эту проблему…
  Fleming, Mythology of Work, 35. Другая шокирующая статистика об этом в: Rutger Bregman, Utopia, For Realists (London: Bloomsbury, 2017), 41.


[Закрыть], пишет: «Недавний опрос подтвердил, что рутинная работа и в самом деле является пережитком прошлого. Сегодня среднестатистический работник просматривает свою электронную почту утром в 7.42, прибывает в офис в 8.18, а уходит с работы в 19.19… Недавний опрос также показал, что каждый третий британский работник просматривает e-mail в 6.30 утра, а 80 % британских работодателей считают вполне приемлемым звонить подчиненным вне рабочего времени». Концепция «рабочего времени» исчезает для большинства людей, так что недовольство 86 % из нас все больше и больше охватывает нашу жизнь.

После обеда с Джо я начал размышлять: а что, если все это играет роль в развитии депрессии и тревоги? Наиболее часто встречающийся симптом депрессии называется «дереализация»[97]97
  …«дереализация»…
  Matt Haig, Reasons to Stay Alive (London: Canongate, 2016), 157.


[Закрыть][98]98
  Дереализация – нарушение восприятия, при котором окружающий мир кажется ненастоящим, как будто сильно отдаленным или отделенным стеклом. Часто сопровождается эмоциональным уплощением, отстраненностью, негрубыми нарушениями памяти. Относится к феноменам «малой психиатрии». Прим. научн. редактора.


[Закрыть]. Что бы вы ни делали, вы чувствуете себя отвратительно и вам это кажется естественным. Это нормальная человеческая реакция на работу, как у Джо, которую ты исполняешь всю жизнь. Поэтому я начал поиски научных подтверждений того, как это сказывается на состоянии людей и есть ли здесь связь с депрессией и тревогой. Я смог это выяснить, только встретившись с выдающимся ученым.

* * *

Однажды в конце 1960-х[99]99
  Однажды в конце 1960-х…
  Там же, 3. В этой главе я опираюсь на множество исследований Майкла и его коллег. Сюда вошли: Marmot et al., «Health inequalities among British civil servants: the Whitehall II study,» The Lancet 337, no. 8745 (июнь 1991): 1387–1393; Marmot et al., «Low job control and risk of coronary heart disease in whitehall ii (prospective cohort) study,» BMJ 314 (1997): 558, doi: http://dx.doi.org/10.1136/bmj.314.7080.558; Marmot et al., «Work characteristics predict psychiatric disorder: prospective results from the Whitehall II Study,» Occup Environ Med 56 (1999): 302–307, doi:10.1136/oem.56.5.302; Marmot et al., «Subjective social status: its determinants and its association with measures of ill-health in the Whitehall II study,» Social Science & Medicine 56, no. 6 (March 2003): 1321–1333; Marmot et al., «Psychosocial work environment and sickness absence among British civil servants: the Whitehall II study,» American Journal of Public Health 86, no. 3 (March 1996): 332–340, doi:10.2105/AJPH.86.3.332; Marmot et al., «Explaining socioeconomic differences in sickness absence: the Whitehall II Study,» BMJ 306, no. 6874 (февраль 1993): 361–366, doi: http://dx.doi.org/10.1136/bmj.306.6874.361; Marmot et al., «When reciprocity fails: effort – reward imbalance in relation to coronary heart disease and health functioning within the Whitehall II study,» Occupational and Environmental Medicine 59 (2002): 777–784, doi:10.1136/oem.59.11.777; Marmot et al., «Effects of income and wealth on GHQ depression and poor self rated health in white collar women and men in the Whitehall II study,» J Epidemiol Community Health 57 (2003):718–723, doi:10.1136/jech.57.9.718; M. Virtanen et al., «Long working hours and symptoms of anxiety and depression: a 5-year follow-up of the Whitehall II study,» Psychological Medicine 41, no. 12 (декабрь 2011): 2485–2494.


[Закрыть] гречанка невысокого роста, с трудом переставляя ноги, вошла в маленькую поликлинику на окраине Сиднея, Австралия. Это было отделение больницы в самой бедной части города, куда обращались главным образом эмигранты из Греции. Она сказала дежурному врачу, что плачет все время.

– У меня такое чувство, будто незачем жить, – объяснила она.

Перед ней сидели двое мужчин: европейский психиатр с невнятным акцентом и практикант, высокий молодой австралиец по имени Майкл Мармот.

– Когда в последний раз вы чувствовали себя хорошо? – спросил старший мужчина.

– Доктор, – ответила она. – Муж снова пьет и бьет меня. Сына опять посадили в тюрьму. Моя несовершеннолетняя дочь беременна. Я плачу дни напролет. У меня нет сил. У меня бессонница.

Майкл видел много таких пациентов, обращающихся за помощью. Эмигранты в Австралии часто подвергались расизму. А жизнь того, первого поколения была вдвойне тяжела и полна унижений. Когда они становились совсем измученными, как та женщина, им обычно приписывались медицинские проблемы. Иногда им давали слабые микстуры белого цвета, что-то наподобие плацебо. А иногда прописывались сильные препараты.

Для Майкла, молодого практиканта, это представлялось странной реакцией. «Казалось поразительно очевидным, – писал он годы спустя, – что ее депрессия была вызвана жизненными обстоятельствами. Люди приходили к нам с проблемами в жизни[100]100
  люди приходили к нам с проблемами в жизни…
  Michael Marmott, The Health Gap: The Challenge of an Unequal World (London: Bloomsbury, 2015), 2.


[Закрыть], а мы лечили их пузырьком с белой микстурой». Он подозревал, что гораздо больше проблем в их жизни (например, мужчины приходили с жалобами на необъяснимые боли в животе, которые, на первый взгляд, не имели причин) были вызваны стрессами из-за обстоятельств, в которых они оказались.

Майкл делал в больнице обход и размышлял: все эти болезни и расстройства, должно быть, говорят нам о нашем обществе и о том, что мы ведем себя неправильно. Он пытался обсуждать это с другими врачами. По его мнению, в случае с этой женщиной и другими подобными ей пациентами врачам «следует обращать внимание на причины ее депрессии». Но врачи были скептически настроены и говорили Майклу, что он несет чушь. Они объясняли, что невозможно психологическими проблемами вызывать физические заболевания. Это была точка зрения большинства практикующих медиков в мире в то время. Майкл подозревал, что они ошибаются, но что он знал? У него не было доказательств. Казалось, никто и не проводил исследований на этот счет. Он просто чувствовал интуитивно, вот и все.

Один из врачей осторожно намекнул ему, что раз это ему так интересно, то следует подумать об исследовательской работе, а не заниматься практической психиатрией.

* * *

Вот так несколько лет спустя Майкл оказался в Лондоне в хаосе 1970-х. Это были последние дни, когда англичане надевали шляпы-котелки, отправляясь на работу, а мимо них по улицам проходили молодые англичанки в мини-юбках. Выглядело так, словно две эпохи отводили друг от друга взгляд. Он приехал в середине морозной зимы в страну, которая, казалось, разваливается на части. Электричество отключалось на четыре дня в неделю в связи с затянувшейся забастовкой.

В самом сердце лопающегося по швам британского общества работала хитрая мурлыкающая машина – Британская государственная гражданская служба с офисами, находящимися вдоль Уайтхолл, от Трафальгарской площади до Парламента. Она любит называть себя «Роллс-Ройсом» государственной бюрократии. Она состоит из огромного числа бюрократов, управляющих каждым аспектом британского государства. В ней все строго, как в армии. Каждый день тысячи мужчин – там были в основном мужчины, когда Майкл только приехал, – прибывали на место работы. Сидя за аккуратными рядами письменных столов, они управляли Британскими островами.

Для Майкла это представлялось прекрасной лабораторией, чтобы проверить то, что так его интересовало: как работа влияет на здоровье? Не получится определить это, сравнивая сильно отличающиеся профессии. Скажем, если сравнивать строителя, медсестру и бухгалтера, то ничего не получится. Среди них так много разного, поэтому трудно определить, что происходит. У строителей часто имеют место несчастные случаи, медсестры подвержены болезням, а бухгалтеры ведут сидячий образ жизни (что очень вредно для здоровья). Поэтому нельзя выявить, что на что влияет.

А в Британской государственной гражданской службе нет бедных, никто не возвращается в сырой дом, никому не угрожает физическое увечье. Все выполняют физически безопасную работу. Здесь существует заметное различие в статусе и в свободе действий, которой вы можете обладать. Британские гражданские служащие делятся на ранги – строгие группы, которые определяют зарплату и уровень предоставленных полномочий на работе. Майкл хотел изучить, сказываются ли эти различия на здоровье. Ему казалось, что это может пролить свет на то, почему в нашем обществе так много людей страдает от депрессии и тревоги. Эта тайна не давала ему покоя с Сиднея.

Тогда большинство людей полагало, что знают ответ, поэтому исследование не имеет смысла. Представьте себе мужчину, руководящего большим правительственным департаментом, и парня одиннадцатью ступенями ниже по шкале оплат, в чьи обязанности входило печатать и сшивать документы в папку. С кем более вероятно случится сердечный приступ? Кто более перегружен на работе? У кого, скорее всего, разовьется депрессия? Почти все считали, что ответ предельно ясен: у босса. Его работа несет больше стресса. Он должен принимать важные решения с серьезными последствиями. У парня, занимающегося папками, намного меньше ответственности. Она меньше на него давит, его жизнь заметно легче.

Майкл и его команда начали работу, интервьюируя гражданских служащих с целью сбора информации о состоянии их физического и психического здоровья. Им требовались годы. Служащие приходили, и Майкл беседовал с каждым наедине в течение часа о том, в чем заключается его работа. Так команда опросила восемнадцать тысяч служащих. Буквально сразу Майкл заметил разницу между людьми, стоящими на разных ступеньках социальной лестницы. Когда он беседовал со служащими высших ступеней, они откидывались на спинку кресла и доминировали в разговоре, требуя сообщить им, чего хочет Майкл. Во время общения представители низших ступеней обычно наклонялись вперед и ждали, когда им скажут, что делать.

После нескольких лет интенсивных интервью Майкл и его коллеги подвели итоги. Оказалось, что люди с более высоким положением в четыре раза реже[101]101
  …в четыре раза реже…
  Michael Marmot, Status Syndrome: How Your Place on the Social Gradient Affects Your Health (London: Bloomsbury, 2004), 1.


[Закрыть] страдали от сердечного приступа, чем те, кто находился на нижних ступенях лестницы Уайтхолла. Истина оказалась полной противоположностью тому, что ожидалось. А потом появилось еще более непонятное открытие.

Сведения, перенесенные на график, показали, что с подъемом по карьерной лестнице риск развития депрессии постепенно снижается. Выявилась очень близкая связь между состоянием депрессии и положением на иерархической лестнице. Это то, что ученые-социологи называют «градиентом». «Это действительно вызывает удивление, – писал Майкл. – Почему образованные люди с хорошей стабильной работой имеют более высокий риск сердечного приступа или развития депрессии, чем люди, у которых ненамного лучше образование и чуть выше положение на работе?»

* * *

Есть что-то в работе, что заставляет людей впадать в депрессию. Но что это могло бы быть? Когда Майкл и его команда вернулись на Уайтхолл для дальнейшего исследования, они хотели узнать, что в действительности меняется в нашей работе по мере подъема по служебной лестнице и как можно объяснить эту перемену.

У них возникла начальная гипотеза на основе всего, что они увидели. Они анализировали, а могло ли быть так: высокопоставленным чинам предоставлено больше самостоятельности в работе, чем нижним, и поэтому они реже впадают в депрессию. Казалось, что это вполне разумное предположение.

– Подумай о собственной жизни, – сказал мне Майкл, когда мы встретились у него в кабинете в центре Лондона. – Просто проанализируй собственные чувства. Когда тебе кажется, что все плохо на работе, да, скорее всего, и в жизни? Тогда, когда ты их не контролируешь.

Существовал один способ проверить. На этот раз они сравнивали не людей с разными должностями, а сотрудников в рамках одной группы гражданской службы, но с разной степенью контроля на своей работе. Они стремились найти ответ на следующий вопрос: выше ли риск развития депрессии или возникновения сердечного приступа у людей с меньшими полномочиями, чем у людей с большими, когда и те и другие входят в одну среднюю группу? Они вернулись, чтобы провести дальнейшие интервью и собрать более детальные данные.

То, что Майкл обнаружил, поразило его еще больше, чем первые результаты. Оно стоит подробного разъяснения.

У людей, работающих в государственной гражданской службе и имеющих большие полномочия[102]102
  У людей, работающих в государственной гражданской службе и имеющих большие полномочия…
  Там же, 130–1, 157.


[Закрыть], риск развития глубокой депрессии или эмоциональной подавленности был намного ниже, чем у людей того же уровня зарплаты, того же статуса в том же самом офисе, но с меньшей степенью контроля над своей работой.

Майкл помнит женщину по имени Марджори. Она работала секретарем в машинописном бюро. В ее обязанности входило печатать документы в течение всего рабочего времени каждый день. Она рассказывала ему, что чувствовала себя «божественно» оттого, что им разрешалось курить и есть конфеты прямо на рабочем месте. Но «абсолютно неинтересно» сидеть и выполнять работу, которую им давали. «Нам не разрешалось разговаривать»[103]103
  «Нам не разрешалось разговаривать»…
  Там же, 126.


[Закрыть], – рассказывала она. Поэтому им приходилось сидеть молча. Марджори и ее коллеги перепечатывали документы, о которых знали лишь то, что они на шведском языке. Целый день они печатали текст, не понимая в нем ни слова и находясь в окружении коллег, с которыми нельзя разговаривать. Майкл пишет: «Работу Маржори характеризуют не требования, выдвинутые ей, а то, что у нее совсем не было никакой свободы решать что-либо».

И наоборот. На вершине служебной лестницы у человека есть прекрасная возможность для реализации своих идей. Такое положение вещей поддерживает все существование. Оно говорит о том, как человек смотрит на мир. Но нужно научиться быть пассивным, если человек мелкий чиновник. «Представьте себе типичное утро в большом правительственном департаменте во вторник[104]104
  «Представьте себе типичное утро в большом правительственном департаменте во вторник»…
  Там же, 129.


[Закрыть], – писал Майкл годы спустя. – Марджори из машинописного бюро приходит к Найджелу. Он стоит на одиннадцать ступеней выше ее на иерархической лестнице. Она говорит ему: «Най, я тут подумала: мы могли бы сэкономить кучу денег, если б заказывали канцтовары по Интернету. Как ты на это смотришь?» Я пытаюсь представить такой разговор, но мое воображение подводит меня».

Люди вынуждены прятаться внутри себя, чтобы стерпеть такое положение. Майкл нашел доказательства, что это отрицательно сказывается на всей жизни человека[105]105
  …это отрицательно сказывается на всей жизни человека.
  Майкл указывает, что он опирался на исследования других социологов. Идея о том, что стресс исходит из баланса между предъявляемым требованием и контролем, главным образом, родилась под влиянием Р. А. Карасека и Т. Теорелла. Понимание – это взаимосвязь между усилиями и вознаграждением, основано на работе Дж. Зигриста. Смотрите: «Adverse health effects of high-effort/low-reward conditions,» Journal Occupational Health Psychology 1, no. 1 (январь 1996): 27–41.


[Закрыть]. Он обнаружил, что чем выше положение на гражданской службе, тем у сотрудника больше друзей и активнее жизнь после работы. Чем оно ниже, тем меньше и активность. Люди с малыми полномочиями на скучной работе, вернувшись домой, хотят лишь развалиться перед телевизором. Почему так?

– Когда работа делает вас богаче, жизнь становится полнее. Работа просто плавно переливается в то, что вы делаете после нее, – сказал мне Майкл. – Но когда она убивает, вы чувствуете себя разбитым в конце дня, просто разбитым».

* * *

Исходя из объяснений Майкла в результате этого исследования и научных открытий, «понимание, что представляет собой стресс на работе, совершило переворот». В основе тяжелого стресса лежит не огромная ответственность[106]106
  В основе тяжелого стресса лежит не огромная ответственность.
  Это также помогает объяснить, почему безработные люди чувствуют себя еще хуже, чем те, у кого бессмысленная работа. Отсутствие возможности контролировать – первая причина возникновения депрессии. У безработных еще меньше контроля над своей жизнью. У них нет финансовых ресурсов, нет социального статуса, нет возможности выбора в жизни.


[Закрыть]. Напротив, необходимость терпеть скучную и монотонную работу. «На ней люди медленно умирают, приходя туда каждый день. Потому что их работа не касается ничего из того, что их волнует», – говорит Майкл. Получается, Джо из магазина красок имел одно из самых стрессовых рабочих мест. «Отсутствие полномочий, – говорил мне Майкл, – является основой плохого здоровья – физического, психического и эмоционального».

* * *

Спустя много лет после тех исследований на Уайтхолле в Британской правительственной налоговой инспекции возникла проблема. Они попросили Майкла срочно вернуться в государственную гражданскую службу и помочь им найти решение. Отдел, занимающийся налоговыми декларациями, захлестнула волна самоубийств. Майкл провел много времени в их кабинетах, выясняя, что происходит.

Служащие объясняли ему, что, приходя на работу, они сразу чувствуют, будто на них обрушивается поднос с входящими документами. Казалось, что их «засасывает». «Чем выше стопка документов на подносе, тем сильнее чувство, что ты никогда не вынырнешь из воды», – говорил один из них. Они очень усердно работают весь день, а к концу дня груда на подносе становится еще больше, чем с утра.

– Отпуск приносил разочарование[107]107
  Отпуск приносил разочарование…
  Marmot, The Health Gap, 180.


[Закрыть], – заметил Майкл, – потому что документы выстраивались в такую башню, что по возвращении из отпуска сотрудников просто заглатывало. Но даже не поток неизбежной работы травмировал их, а недостаток полномочий. Неважно, как безотрывно и упорно они работали, они все больше не успевали.

Их никто никогда не благодарил за труд – люди не испытывают удовольствия, когда им указывают на их налоговые уловки.

Во время исследований на Уайтхолле Майкл заметил еще один фактор, который превращал работу в генератор депрессии. В возникшей ситуации он смог разглядеть его тоже. Если налоговые инспектора усердно работали и делали все возможное, никто не замечал. Если они халтурили, также никто не обращал внимания. «Отчаяние часто наступает, – заметил он, – когда присутствует несоответствие между усилиями и вознаграждением»[108]108
  …несоответствие между усилиями и вознаграждением.
  Marmot, Status Syndrome, 125.


[Закрыть]. То же самое происходило с Джо в магазине красок. Никто никогда не замечал его усилий. В такой ситуации человек получает сигнал о том, что не представляет собой ничего. Никого не интересует, что он делает.