Текст книги "Гончие псы"

23

Пока что материала для статьи немного, – думала Лине, выходя из полицейского участка. Во время пресс-конференции ничего нового не выяснилось.

– Ланч? – предложила она Эрику Фьеллю.

Он повесил фотоаппарат на плечо, кивнул и указал направление.

Они нашли кафе на пешеходной улочке, напоминавшее кафе-бар, открытый Сюзанне в Ставерне. Уединенное место, в обеденном меню холодное и горячее, на стойке интересные десерты.

Она купила им по багету, колу фотографу и пенный чай латте себе. Эрик нашел столик в глубине зала и вытащил карту памяти из фотоаппарата.

Лине поставила еду на стол и достала из сумки компьютер. Открыла его, вставила карту памяти и подождала, пока скачаются фотографии с пресс-конференции.

На первой была она сама крупным планом. Косметика лишь частично маскировала синяк под глазом, но Лине выглядела намного лучше, чем на фотографиях, сделанных накануне вечером.

– На пресс-конференции не сказали ничего, что намекало бы на скорое задержание, – заметил Эрик Фьелль, жуя.

Лине согласилась, ей было интересно, действительно ли у полицейских так мало информации, как они сказали. Она вывела на экран следующую фотографию и поняла, что и не надеялась, что ей так повезет. Документ на экране назывался «Мобильный телефон погибшего».

Девушка увеличила фотографию. У Юнаса Равнеберга была «Нокиа 6233». Вдобавок к телефонному номеру автор отчета указал пятнадцатизначный номер IMEI. Затем шел составленный в хронологическом порядке перечень входящих и исходящих звонков за последние десять дней. Список был коротким. Еще один аргумент в подтверждение мнения, которое Лине уже составила о Юнасе Равнеберге. Мужчина с очень ограниченным кругом общения. Это делало немногочисленные номера в перечне еще интереснее.

02.10–14:32 Исходящий: 69330196 Адвокатская контора, Фредрикстад

02.10–14:28 Исходящий: 1881 Справочная

02.10–14:17 Входящий: 69310167 Не зарегистрирован

01.10–12:33 Исходящий: 99691950 Астрид Соллибакке, Грессвик

30.09–21:43 Входящий: 99691950 Астрид Соллибакке, Грессвик

30.09–10:22 Исходящий: 46807777 Газета «Фредрикстад блад»

29.09–21:45 Исходящий: 99691950 Астрид Соллибакке, Грессвик

28.09–12:30 Исходящий: 48034284 Торгейр Роксруд, Фредрикстад

27.09–13:45 Исходящий: 93626517 Мона Хусбю, Фредрикстад

25.09–20:15 Исходящий: 99691950 Астрид Соллибакке, Грессвик

«Три имени», – подумала она. Люди, которые могут рассказать что-то о личности убитого. Самыми интересными были разговоры в день убийства. Сначала звонок с неизвестного номера, потом звонок в одну из адвокатских контор города.

На следующей фотографии была первая страница отчета об осмотре места преступления. Лине откусила кусок багета и наклонилась к монитору. Отчет предваряла информация о том, кто провел исследования и какое выполнялось задание. Далее следовало описание места преступления, погоды, местности и мер, принятых для сохранения места преступления в неприкосновенности. Был и абзац про собаку – о том, как о ней позаботились. После этого криминалист описал жертву. Мужчина, примерно пятидесяти лет. Одет в черный дождевик марки «Хелли Хансен», темно-синие джинсы и зеленые резиновые сапоги марки «Викинг». Убитый лежал на животе на дорожке для пешеходов и велосипедистов, верхняя часть туловища частично выходила за пределы дорожки. На лице – сильные повреждения в результате удара. Других повреждений нет. Номер страницы в правом верхнем углу говорил, что перед ними была первая из четырех.

На следующей фотографии была выписка из центрального регистра населения Норвегии о Юнасе Равнеберге. В ней содержался одиннадцатизначный персональный номер и дата, показывавшая, что Равнеберг жил по одному адресу шестнадцать лет, в остальном ничего такого, чего бы Лине не знала.

Две следующие фотографии были слишком нечеткими, чтобы что-нибудь разобрать, но на третьей была зеленая папка для документов. Она была полезна тем, что на ней был пронумерованный список документов, которыми располагала полиция. Первым был рапорт первого полицейского патруля на месте преступления. Она узнала заголовик отчетов о мобильном телефоне и осмотре места преступления. Были допрошены двое свидетелей. Первым был мужчина, обнаруживший труп и сообщивший в редакцию. Вторым свидетелем была женщина. Кристианне Грепстад. Имя было таким необычным, что Лине решила ее разыскать и спросить, что той известно.

На последней фотографии был обзорный отчет по текущим исследованиям на улице В. Блакстад, 78. В нем описывалось, как жилище выглядело изнутри. Это был рядный одноквартирный дом в два этажа, с подвалом. На первом этаже были прихожая, кухня и гостиная с выходом на веранду. На втором этаже – коридор, ванная, три спальни и небольшой балкон. В подвале были кладовые.

Лине держала багет в руке и ела, читая. Автор отчета полагал, что преступник находился в квартире длительное время. Квартиру обыскали. Действовали систематически. Все ящики и шкафы были открыты, содержимое вынуто. Очевидно, преступник что-то искал, однако определить, нашел ли он то, что искал, было невозможно.

– Хорошо, – сказала она с набитым ртом и ткнула в экран.

– Там что-то есть?

– Так точно, – кивнула она и озвучила часть прочитанного. – Он что-то искал.

– Кто?

– Убийца.

Лине отложила еду и сделала глоток чаю. У нее была статья, продолжение: «Загадочный взлом». Такое люди читают.

Она хотела дать полиции несколько часов, прежде чем туда позвонить. Если ей повезет, то она попадет на кого-то, кто согласится с ней в том, что способ, которым был произведен взлом, кажется загадочным.

– Это ведь очень рискованно, – сказал Эрик Фьелль. – Вламываться в дом человека, которого ты только что убил. Там же наверняка объявится полиция.

– Должно быть, он искал что-то, что стоило этого риска, – кивнула Лине. – За что и убить можно.

24

Небо было затянуто низкими облаками. Над его головой летела на юг стая перелетных птиц. Крыло к крылу, единым строем.

Вистинг не пошел домой. Он проехал через Ставерн и дальше по государственной дороге в сторону Хельгероа. Проехал съезд на учебный и тренировочный центр Министерства юстиции, спортивную площадку, Прибрежный госпиталь и Высшую народную школу.

Машина неслась по мокрой от дождя дороге. Вороны черными тенями взмывали в воздух над коричневыми полями по обе ее стороны. Вистинг сбавил скорость, включил аварийку и съехал на обочину. Знак указывал на грунтовую дорогу налево и вниз от него. Усадьба Гюмсеред.

Он проехал чуть вперед, дал задний ход и припарковался так, как по описанию свидетеля на тракторе стоял белый «Опель».

Вистинг думал о девушке, фотографию которой показал ему Нильс Хаммер. Той, с желтым бантом в волосах. Линнея Каупанг. Где-то были ее родители, ждущие ее, растерянные. У Хаммера был необходимый опыт. Он знал, что нужно делать, но Вистинг беспокоился из-за того, что не мог помочь. Он стряхнул с себя это чувство. Ему нужно было вернуться на семнадцать лет назад.

Почти все убийства в Норвегии раскрываются, подумал он. Тогда многие чувствовали на плечах груз ответственности из-за дела Сесилии. Они не знали, в какую сторону двигать расследование, и когда возникло имя Рудольфа Хаглунна, всем показалось, что тяжелый груз упал с их плеч. Вистинг познал приятное чувство успеха, когда наконец состоялся прорыв. Имя. Подозреваемый, с которым следствие может работать.

Однако все, что они смогли сделать, – это создать свою версию произошедшего. Они подмяли свою профессиональную гордость под работу, которая заключалась в том, чтобы нарисовать убедительную картину: Рудольф Хаглунн – преступник.

Вистинг видел это и раньше. Давление, необходимость раскрыть дело могли привести к поспешным решениям. Следователи складывали впечатление о том, как все было связано, по первым появившимся доказательствам. А после того как у них сформировывалось мнение, начинался неосознанный процесс поиска подтверждений. У них развивалось туннельное зрение, они начинали искать информацию, которая совпадала с главной теорией. Они, как гончие псы, преследовали учуянную добычу. Все, что могло увести в сторону, отвлечь, игнорировалось. Они преследовали Рудольфа Хаглунна, кольцо вокруг него сжималось.

Вистинг закрыл глаза и вспомнил, каким ему виделся тот теплый летний день семнадцать лет назад. Сесилия бежала по гравийной дорожке. Солнечный свет пробивался через листья деревьев. Под спортивной одеждой, плотно облегавшей ее торс, вырисовывались мышцы. Волосы были забраны в конский хвост, он болтался из стороны в сторону с каждым шагом, который она делала. Наушники плотно сидели на голове, звук почти не выходил наружу. Сил. «Kiss from a Rose». Капли пота собрались на лбу девушки и оставили влажную полосу на груди.

В представлении Вистинга именно Рудольф Хаглунн сидел на краю открытого багажника и ждал. Белая футболка и джинсы. Маленькие, близко посаженные глаза, кривой нос и сигарета во рту. Увидев ее, он выкинул окурок, посмотрел по сторонам, чтобы удостовериться, что он один. Потом повернулся вполоборота, и, когда она пробегала мимо, напал на нее. Схватил и бросил в багажник.

Он по-прежнему уверен, вынужден был признать Вистинг и открыл глаза. Именно Рудольф Хаглунн схватил Сесилию Линде. Однако тень сомнения в нем зародилась.

Вистинг взглянул в зеркало заднего вида. В картонной коробке в багажнике лежали тысячи документов. Несколько сотен имен. Он не мог исключить вероятности того, что среди них было другое имя. Другой убийца.

По проселочной дороге шел мужчина с палкой, в плотном дождевике. Он направлялся к почтовому ящику. Тим Бакке, вспомнил Вистинг. Зеленоглазый мужчина, седоватый, с большими бицепсами. Он жил в первом красном доме по правую руку от проселочной дороги. За гаражом в курятнике у него жили четыре курицы. Когда Вистинг допрашивал его, он больше всего переживал из-за лиса, исчезнувшего с пятой.

Вистинг включил передачу. Шины затрещали по камешкам, когда он тронулся с места. Через десять минут он снова свернул.

Чуть менее года назад ему достался летний дом в Вэрвогене. Это место он любил, там он мог расслабиться.

Перед ним тянулись две параллельные колеи, наполненные коричневой грязной водой. Через семьсот пятьдесят метров плотно растущего леса дорога поднялась на возвышенность, и он увидел, как шхеры, извиваясь, уходят в море.

Автомобильная дорога заканчивалась на открытой площадке с густыми кустами шиповника примерно в тридцати метрах от дома. Оттуда к дому шла тропинка, последний участок пути.

Внизу, у моря, были мостки. На одном из столбиков стояла чайка, обратив клюв в сторону горизонта.

Вистинг припарковал машину, обошел ее и взял коробку с документами по делу. Он слышал только шелестевший последними осенними листьями ветер и волны, разбивавшиеся о песок. Он заметил, что природа этих мест как-то особенно на него действует. Вистинг опустил плечи и выдохнул.

В доме он по-прежнему слышал запах краски, оставшийся с тех пор, как они с Лине были здесь в последнюю неделю лета. Гостиная стала светлее и симпатичнее благодаря заново обтянутой мебели, подушкам и занавескам, подобранным по цвету.

Вистинг поставил коробку посередине стола и снял куртку. Потом начал разбирать коробку. Он клал в центр стола папки на кольцах и раскладывал по цветам. Когда он закончил, на дне коробки осталась кассета.

Это была копия. Кассета марки «БАСФ», но он подписал ее так же, как Сесилия свою кассету. СЛ.

Он огляделся. Под подоконником по-прежнему стоял старенький кассетник. Он помедлил, но решился начать с повторного прослушивания записи Сесилии Линде.

Он сел на корточки, нажал на кнопку с надписью Eject[16]16
  Извлечение кассеты (англ.).


[Закрыть] и поставил кассету в открывшийся отсек. Потом закрыл его и немного отмотал назад, прежде чем начать слушать.

Он узнал песню, встал на ноги, стоял и ждал. Чайка на пристани взлетела и заскользила по воздуху, описывая круги. Использовала потоки воздуха, чтобы парить, не шевеля крыльями.

Голос Сесилии зазвучал так же внезапно, как в первый раз, когда он его услышал.

В субботу, 15 июля, когда я совершала пробежку, меня похитил мужчина. Это было на перекрестке возле усадьбы Гюмсеред. У него старая белая машина. Сейчас я лежу в ее багажнике. Все случилось очень быстро. Я толком его не разглядела, но от него несло кислятиной, дымом и чем-то еще. Я видела его раньше. На нем была белая футболка и джинсы. Темные волосы. Маленькие умные глаза и густые черные брови. Кривой нос.

Вистинг прослушал всю запись. Одну минуту сорок три секунды. Он шевелил губами, произнося слова вместе с ней. Голос был четким и понятным, но она говорила быстро, словно торопилась. Он слышал эту запись множество раз, но ему показалось, что в ней было что-то новое.

Он отмотал назад.

…от него несло кислятиной, дымом и чем-то еще. Я видела его раньше.

Он остановил запись, снова отмотал назад.

Я видела его раньше.

Это предложение было ему знакомо, но оно обрело другое значение. Они так и не смогли доказать, что между Сесилией Линде и Рудольфом Хаглунном имелась какая-то связь. Ни один из документов на столе за его спиной не говорил о том, что их жизни как-то пересекались. Он думал, что эта фраза могла означать, что она видела его раньше во время пробежки, возможно, Рудольф Хаглунн даже следил за ней и планировал похищение. Но это могло значить и то, что убийца Сесилии Линде был одним из людей в ее ближайшем окружении.

25

Среди прочего в коробке лежала стопка скрепленных листов, не подшитых в папку. Выписка из базы данных по всем людям, связанным с этим делом. Каждое имя, которое всплывало во время следствия, было внесено в список с определенным номером, использующимся для документов по делу. Так было проще найти, в какой связи упоминался человек, когда встречалось его имя. Это также упрощало проверку людей.

При этом не было никакой возможности выяснить, какие полицейские были вовлечены в работу и что они делали. В теории, кто угодно мог зайти в криминалистическую лабораторию и подменить образец А-3. Если бы Вистинг посчитал уборщиков, работников столовой, охрану, гражданские службы и других офисных работников, то получилось бы, что в здание имели доступ больше семидесяти человек. В главные двери сотрудникам нужно было проходить с помощью ключ-карты и персонального кода. Данные о всех перемещениях хранились на сервере, однако несмотря на то, что эта информация наличествовала, перед следствием стояла безнадежная задача. Подменить улику могли в любой из трех дней, пока Хаглунн находился в камере полицейского управления, или же это могло случиться в один из последующих дней, пока Финн Хабер не отправил окурки на анализ.

Из семидесяти сотрудников в уголовном розыске работали только двадцать. Расследование проходило в отпускной период, и хотя большинство было вызвано из отпуска, пара следователей находились за границей. Из оставшихся восемнадцати непосредственное участие в следствии принимали двенадцать человек. Если у кого-то из них был мотив сфальсифицировать улики, то проще всего было предположить, что этим человеком был тот, кто общался с Рудольфом Хаглунном чаще всего. Больше всего времени с Хаглунном проводил Вистинг, но и другие с ним тесно общались. Он решил методично все просмотреть и положил перед собой красную папку на кольцах, подписанную «Подозреваемый». В ней было все, что касалось Рудольфа Хаглунна.

В самом начале был доклад о личных данных. Вистинг сам заполнил графы в анкете во время первого допроса. Кроме имени, персонального номера, адреса и номера телефона доклад содержал информацию о работодателе, должности, заработной плате, образовании и статьях, по которым Хаглунн привлекался раньше.

Следующий документ был решением, основанном на статье 175 Уголовно-процессуального кодекса, о задержании Рудольфа Хаглунна. Этот документ по-прежнему назывался голубым листком, потому что до наступления компьютерной эпохи принимавший решение юрист заполнял бумагу голубого цвета. На документе была печать и подпись полицейского уполномоченного Аудуна Ветти. Речь шла о формальностях и основаниях для задержания, но никакой информации по делу не было.

Эта бумага сопровождалась отдельным документом, озаглавленным «Рапорт о задержании». Это тоже был стандартный докумет, содержавший сведения о том, к какому делу от относился, время и место задержания, имя задержанного, куда он был направлен, и какой полицейский юрист отдал распоряжение о заключении под стражу.

Хаглунна задержали Нильс Хаммер с Франком Рубекком.

Тут Вистинг понял, что ему нечем писать. Он подошел к угловому шкафу, нашел блокнот и шариковую ручку, вернулся на место. Сжал зубы, постучал ручкой по чистому листу. Сформулировал мысль: нужно было понять, кто из коллег напрямую общался с Рудольфом Хаглунном. Вистинг нажал на кнопку автоматической ручки и записал имена двух первых, прежде чем продолжить разбирать папку. Следующий документ был рапортом об обыске и изъятии. Перечислялись личные вещи, бывшие у Хаглунна при себе во время задержания. Бумажник, ключи, карманный нож и табак. Рапорт составлял Нильс Хаммер.

Еще было три отчета, составленных в деревенском доме Хаглунна в Долвене. В первом говорилось, что поиски с собаками не увенчались успехом. В следующем описывалась работа криминалистов, возглавляемых Финном Хабером. Работа также оказалась безрезультатной. Третий отчет был об обыске, который возглавлял Нильс Хаммер. Были изъяты иностранные порножурналы и фильмы с названиями вроде «Тинейджер», а также БДСМ-журналы. Изъятое сообщило следователям о сексуальных предпочтениях Хаглунна и укрепило их уверенность в том, что он был виновен.

Далее следовали записанные Вистингом допросы, перемежавшиеся отчетами о том, как Хаглунна транспортировали из полицейского участка в камеру предварительного заключения, как его осматривал врач.

Список с именами рос. В нем были полицейские на пенсии, следователи, ушедшие со службы и устроившиеся в частном секторе, в отдел по экономическим преступлениям и КРИПОС[17]17
  Центральное управление полиции по расследованию уголовных преступлений.


[Закрыть]. Из всех них только Нильс Хаммер по-прежнему работал в отделе расследований.

Вистинг скользил взглядом вверх-вниз по списку. Все эти люди были опытными, способными и добропорядочными, каждый из них. Многие стали для него хорошими учителями и близкими коллегами, как Франк Рубекк.

Каждый раз, когда ему встречалось чье-нибудь имя, он ставил против него вертикальную палочку в блокноте. Одно имя выделялось. Нильс Хаммер. Цифры говорили сами за себя. В материалах было двадцать три случая, когда Нильс Хаммер и Рудольф Хаглунн пересекались. Следующим в списке был сам Вистинг с семнадцатью встречами, потом Финн Хабер с двенадцатью.

Результаты заставили Вистинга задуматься. Он откинулся и поднял глаза к окну. Небо снаружи еще потемнело. На запад плыло грузовое судно.

Вистинг доверял Нильсу Хаммеру. Тот пришел на место Франка Рубекка. Наличие Нильса Хаммера в команде придавало Вистингу уверенность. Как руководитель Вистинг всегда мог рассчитывать на то, что его задания будут выполнены самым быстрым способом. Однако Хаммер не был сторонником формальностей. Его эффективность была в том числе следствием его способности обходить уголовно-процессуальные правила: Хаммер бывал весьма изобретателен в следовательской работе.

Конечно, список перед Вистингом был всего лишь статистикой. Его можно было расценивать по-разному. Результат с тем же успехом мог свидетельствовать о об увлеченности Нильса Хаммера и его желании выполнять рабочие задачи.

Вистинг еще несколько раз щелкнул ручкой, потом перечеркнул весь список. Ему нужно было найти другой способ, вот только он еще не знал, какой.

26

Около двух часов дождь прекратился, но небо по-прежнему затягивали низкие облака. Море было шиферно-серого цвета, с белыми шапками пены. Вистинг взял с собой телефон на веранду. С деревьев капало. Где-то чирикала птица.

Список неотвеченных звонков был длинным. Дважды звонил отец, и до него пытались дозвониться с незнакомых номеров – наверняка журналисты. Имя Нильса Хаммера возникло ближе к концу списка. Он оставил сообщение на автоответчике. Вистингу стало интересно, и он прослушал сообщение. Там могла быть новая информация о пропавшей девушке. Той, чьим именем назовут дело, если ее не обнаружат. Дело Линнеи.

Сообщение было коротким. Хаммер хотел, чтобы Вистинг знал, что всегда может обратиться к нему. Он поговорил с главой профсоюза, и тот предложил оплатить юридическую помощь, если Вистингу она потребуется.

Он удалил сообщение и позвонил отцу; тот не мог скрыть своего волнения. Старик говорил быстро, и по ходу разговора тон его голоса угрожающе повышался.

– Я знал, что будет плохо, но не настолько же, – сказал он. – Это ведь настоящий позорный столб. Приговор без суда и следствия. И этот Аудун Ветти… – Он практически выплюнул его имя и умолк, словно не мог подобрать слов. – Как на суде выступает.

Вистинг стоял и смотрел на рассыпанные по журнальному столику документы, говоря с отцом. Чтобы объяснить, что стоит за газетными заголовками, что кто-то действительно сфабриковал доказательства вины Рудольфа Хаглунна, потребовалось некоторое время, но рассказывать отцу, что это сделал не он, Вистингу не пришлось.

После этого он набрал номер Сюзанне. Рассказал, что произошло и что он об этом думал. Сюзанне казалась отстраненной. Вистинг слышал, что, разговаривая, она занималась чем-то другим, слышал, как она двигает бокалы и тарелки, и узнал звук посудомоечной машины в кафе.

– Как твои дела? – спросил он.

Она сказала, что гостей было меньше обычного, произнеся это так, что слова прозвучали обвинением в его адрес.

Потом они обменялись парой незначимых фраз, к кассе подошли клиенты, и ей пришлось закончить разговор.

Щелчок и пустая тишина.

Вистинг молча стоял с мобильным телефоном в руке.

Поздней осенью у них с Сюзанне состоялся разговор, он его хорошо запомнил. Они были в номере отеля после того, как он выступил на ток-шоу и, кроме прочего, рассказывал о том, как в дачном доме ведущего программы нашли труп мужчины. Ведущий вынудил его сказать больше, чем Вистинг вообще-то планировал, сказать о вещах, которые он обычно ни с кем не обсуждал. Опасности работы, как много раз он рисковал жизнью, и даже о том случае, когда ему по долгу службы пришлось убить человека. Перед камерой он рассказал и о том, что уже спланировал свои похороны, и, в частности, о том, что открываться они будут гимном «Там, где никогда не увядают розы».

Было странно говорить о таких вещах, и для Сюзанне это стало последней каплей.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Не нравится, что ты ставишь себя и свою работу выше своих близких.

Он не ответил.

– Я должна чувствовать себя в безопасности с мужчиной, с которым живу, – продолжила она. – Даже когда мы не вместе. Как я могу чувствовать себя в безопасности, когда слышу, как ты работаешь? Я не могу расслабиться, когда тебя нет дома. Каждый вечер и ночь я думаю, не сегодня ли ты не вернешься домой. Ты слишком далеко зашел – ставишь дело, касающееся чужих людей, выше себя и своей семьи.

Его пальцы замерзли, пока он стоял и думал. Он положил телефон в карман брюк и вернулся в дом. Сев в кресло, Вистинг достал черную папку на кольцах, в которой были подшиты внутренние записи, так называемые ноль-документы.

Папка была поделена на пять разделов – пять теорий, пять возможных сценариев того, что могло случиться с Сесилией Линде.

Вистинг снова сел в кресло с папкой на коленях. Эти версии были отброшены, как только всплыло имя Рудольфа Хаглунна.

Первой была версия о вымогательстве. Похищение с целью выкупа; у полицейских из участка не было особенного опыта в таких делах, но эта тема одной из первых возникла в разговорах с Норой и Йоханнесом Линде. За месяц до похищения «Финансовая газета» опубликовала список самых богатых семей Норвегии, и семейство Линде заняло в нем девятое место. Деловой и частной жизни семьи отвели целых две страницы, там же была напечатана фотография роскошного дома на самом побережье Вестфолла. Эта статья могла спровоцировать такое преступление.

Оба родителя однозначно решили, что заплатят, если поступит требование о выкупе, но согласились на то, чтобы полиция наблюдала за движениями по счету. С каждым часом, когда от похитителей ничего не было слышло, надежда на то, что им удастся выйти из ситуации с помощью денег, исчезала.

Вистинг перевернул разделитель. Следующая версия тоже была связана с предпринимательской деятельностью Йоханнеса Линде. Линде основал свою компанию Canes вместе с Ричардом Клостером. Клостер продал свою часть компании за полгода до выпуска первой успешной коллекции и подал иск против концерна Линде. Речь шла о долях владения и правах на разные названия внутри бренда. Ричард Клостер уже был под следствием за неуплату налогов, к тому же на него поступил донос о возможном отмывании денег. Эта версия гласила, что похитители были конкурентами Йоханнеса Линде, и Линде знал, что нужно сделать, чтобы преступники отпустили дочь.

Они заставили отдел экономических преступлений пересмотреть важность дела и составить обвинение, послужившее основанием для обыска и задержания. Вместе со следователями из этого отдела они тщательно обыскали его квартиру, летний дом, яхту и все прочие места, где он бывал, но не нашли ничего, кроме чеков.

Франк Рубекк отвечал за третью версию: «Взлом».

Когда семья Линде в конце июня приехала в летний дом, выяснилось, что в дом кто-то проник. Это дело расследовал Франк Рубекк, и поэтому естественно было поручить ему разобраться, есть ли связь между взломом и исчезновением, случившемся несколько недель спустя.

Дело было необычным. Преступник проник в дом через окно в комнате Сесилии, и впечатление было такое, что он не побывал нигде, кроме ее комнаты. В общих комнатах была установлена сигнализация, но она не сработала. К тому же, по-видимому, ничего не пропало. Сесилия считала, что пропал ее свитер, но у нее их было так много, что она не могла утверждать этого с уверенностью.

Этот случай так и не был раскрыт.

Четвертая версия касалась возлюбленного Сесилии, фотографа Дэнни Фломе, за нее отвечал Нильс Хаммер. Единственная причина присмотреться к нему заключалась в том, что, согласно статистике, насильственные преступления чаще всего совершаются близкими жертвы.

Вистинг никогда не мог понять Дэнни Флома. Он был на два года старше Сесилии, работал фриланс-фотографом для разных медийных агентств. Они познакомились двумя годами ранее на фотосессии для одной из коллекций Линде. Когда Вистинг думал о нем, Дэнни Флом напоминал ему Томми Квантера, бывшего молодого человека Лине. Человека, в котором явно была и светлая, и темная сторона. Флом, казалось, годами учился скрывать от окружающих эту темноту внутри себя, но Вистинг не мог не обращать внимания на выражение, иногда появлявшееся на его лице. В основном Флом был милым и любезным, в нем было что-то беззаботное и богемное, что вроде бы совершенно не сочеталось с размеренной жизнью семьи Линде. Родители Сесилии назвали его веселым, обаятельным и жизнерадостным, но они тоже отмечали перемены в его настроении. Они видели в нем то, к чему была слепа Сесилия. Было совершенно очевидно, что этим отношениям они были не рады, особенно Йоханнес Линде.

Его история тоже была небезупречна. Дважды – штраф за курение травы, дело за оскорбление действием, закрытое, поскольку заявление было отозвано. Еще у него была другая женщина. Коллега-фотограф, с которой он отправился в командировку вскоре после того, как познакомился с Сесилией. Флом подтвердил, что у них были отношения, когда полицейские спросили его о них, но заявил, что это была кратковременная интрижка и что Сесилия о ней знала. Коллега дала соответствующие показания.

Неоспоримо было то, что Дэнни Флом сильно влиял на Сесилию. Это заставило полицию создать еще одну версию: «Инсценировка». В других странах были случаи с дочерьми богатых людей, которые вместе со своими молодыми людьми инсценировали свое похищение, чтобы раздобыть денег на новую жизнь, независимую от родителей. Эту версию рассматривали, но всерьез не разрабатывали.

Пятый разделитель был подписан: «Списки». По этой версии Сесилия Линде была похищена неизвестным.

Охота за неизвестным преступником была одной из самых сложных вещей в расследовании, легких путей здесь не было. В таких делах было важно и качество, и количество. Полиция должна была смотреть широко, чтобы зафиксировать все передвижения по маршруту, которым, по всей видимости, следовала Сесилия, и идентифицировать всех, кто тогда находился поблизости.

Итогом были длинные списки. Списки имен, которые можно было разделить по возрасту, полу, сгруппировать по всевозможным параметрам: место жительства, цвет волос, одежда, транспортное средство (при его наличии), курит/не курит, левша/правша или по другим деталям, представляющим интерес для дела. Именно к этому обычно сводилось расследование во время поисков неизвестного преступника. Списки. Скучные длинные списки, которые, вероятно, никуда не приведут. В конце были вычисления и статистический анализ, который мог навести на решение. В деле Сесилии списки имен были сопоставлены со списками владельцев белых автомобилей «Опель Рекорд» и списком совершивших преступление на сексуальной почве.

Как будто тянуть сеть за лодкой. Следователи тралили воды и использовали все, что им попадалось. Именно так они нашли Рудольфа Хаглунна, но ячейки их сети были крупными и возможность что-то упустить была велика.

Вистинг откинулся назад. Сейчас, семнадцать лет спустя, было бы интересно сравнить списки заново. Тогда они проверяли людей из списка, чтобы понять, не было ли зацепки в их прошлом. Тогда они думали, что совершивший это мог и раньше сделать что-то подобное. Если они тогда ошиблись и посадили невиновного, то было весьма вероятно, что настоящий преступник совершил схожее преступление в последующие годы.

Вистинг схватил стопку бумаг и пролистал ее. Без полицейских баз данных он мало что мог сделать.