Текст книги "Один на вершине. Биография самого отчаянного альпиниста нового поколения"

Юный дикарь

Отличительная особенность: нет колы

Время: конец ноября 2012 г.

Возраст: 20 лет

Место: Монблан (4810 м)/Франция

Когда после двух дней дороги автостопом я наконец доехал до Шамони, было уже темно. Где я остановлюсь на ночь, я еще не знаю, но точно не в хостеле. Это были бы лишние расходы, которые я не могу себе позволить, да и не хочу. У меня нет денег, но есть время, которое мне поможет сэкономить. Путешествие автостопом может длиться на один день дольше, чем если лететь на самолете, зато бесплатно. На это путешествие и восхождение на гору я не потратил и 18 евро:

автостоп: 0 евро

ночевка/бивак: 0 евро

2 пакетика супа: 3,96 евро

500 г макарон: 0,39 евро

500 г овсянки: 0,81 евро

18 мюсли-батончиков: 3,75 евро

витамины-шипучки: 0,95 евро

2 буханки хлеба по 1000 г: 3,98 евро

2 колбасы по 250 г: 2,18 евро

чай: 1,45 евро

Итого: 17,47 евро

Я сосредоточенно изучаю карту местности, как вдруг меня кто-то спрашивает, что я ищу. Я отвечаю встречным вопросом: «Как отсюда начать подниматься на Монблан?» Мой собеседник окидывает меня и мое тяжелое снаряжение взглядом и отвечает, смеясь: «Сначала пошли ко мне, а завтра после плотного завтрака ты можешь стартовать». Его зовут Пауль. Я с благодарностью принимаю его приглашение. Опять мне повезло встретить замечательного человека. Только что я ломал себе голову, где мне во время похода оставить лишний багаж – может, при первой возможности для бивака на горе, может быть, в лесу, – и вот встреча с Паулем решает мою проблему. Пауль родом из Румынии и работает плотником. Но вообще-то он приехал в Шамони из-за своей большой страсти – парапланеризма. Он рассказал мне, что он любит летать, но что о профессиональной карьере не может быть и речи, так как тогда ему придется заниматься только полетами. Но в мире есть столько других интересных возможностей, помимо полетов. Здесь я с ним не согласен. Я мечтаю, что когда-нибудь я смогу заниматься только альпинизмом. Я знаю, что, возможно, это останется только мечтой. Это один из моих первых больших походов, и я в свои 20 лет еще лишь в начале пути. В этом плане я поздний цветочек. Но если я не найду на это время сейчас, по крайней мере, осуществить часть своей мечты, попробовать себя и найти свое место в обществе, то когда еще? Иногда нужно просто начать что-то делать, чтобы куда-то прийти. Достаточно одного небольшого шага в определенном направлении, за которым потом последует второй и третий, – таким образом можно прийти к цели. Нужно только в это верить и иметь для этого силу воли. Я убежден, что сильная воля может привести в движение слабое тело и нерешительный дух. Но откуда берется эта непоколебимая воля? В моем случае – это отчаянный поиск внимания и признания. Я хочу совершить великие дела, которые будут замечены и оценены. Это говорит о большом эго, и мой простой расчет таков: чем сложнее достижение, тем больше подвиг. А что может быть сложнее, чем делать что-то в одиночку?

В нашей большой семье между мной и моими сестрами всегда присутствует непроизвольное соперничество за внимание наших родителей. Для меня, естественно, это мой отец, которого я хочу впечатлить. В седьмом классе во мне внезапно проснулось честолюбие, и я за полгода прошел путь от среднего ученика до лучшего в своем классе. Но со временем все привыкли к моим хорошим оценкам, и я больше никого не мог этим впечатлить. Поэтому я пытаюсь козырять своими бесподобными рассказами и героическими поступками. И в отношении своих одноклассников я вел себя подобным образом. Я был высокомерным и самовлюбленным, считая себя лучшим. Мне было это приятно. Сегодня я считаю это неправильным, даже если тогда это сделало из меня образцово-показательного ученика. В итоге в 19 лет я заканчиваю гимназию лучшим в нашем выпуске, хотя мои учителя в начале моей учебы в гимназии[7]7
  После окончания гимназии можно сразу поступать в вуз. – (Прим. пер.)


[Закрыть] хотели отправить меня в неполную среднюю школу[8]8
  После окончания этой школы можно пойти работать на малоквалифицированную должность или продолжить обучение в профессиональном училище. – (Прим. пер.)


[Закрыть].

Я медленно пробираюсь по свежему ноябрьскому снегу. Поскольку поезд, который обычно доставляет тысячи альпинистов наверх, в это время года уже не ходит, мне приходится подниматься на 2000 метров пешком. Зато весь Монблан будет моим. Находясь на леднике, я бросаю изучающий взгляд в сторону отвесной скалы. Обычный маршрут ведет через Дом-дю-Гуте[9]9
  На вершину Дом-дю-Гуте проложено несколько маршрутов II–IV категории сложности по классификации UIAA (от PD до D по классификации IFAF).


[Закрыть], вершину высотой 4304 метра, но там слишком много снега. Он выглядит не очень проходимым и к тому же небезопасным, мне придется выбрать другой маршрут. Эта неопределенность заставляет меня чересчур нервничать, и мое уважение к этому походу возрастает. Пока я ночью смотрю на звездное небо, я чувствую, как по спине от страха струится холодный пот. Дело не в том, что я боюсь получить травму или потерпеть неудачу. Это чувство, которое я не могу описать. Может быть, это страх не найти того, что я ищу. А может, я боюсь, что гора не сможет дать мне ответы на мои вопросы. Я чувствую себя потерянным и не знаю, где мое место. Какой смысл взбираться на эту груду камней, покрытых льдом? На что я надеялся? И именно в этот момент на небе появляется падающая звезда – почти как в голливудском фильме, – и все, что я хочу пожелать себе от всего сердца, – это найти свой путь, свое предназначение. Я надеюсь, что эта гора покажет мне, кто я и где мое место в этом мире. Я буду не первый, кто, надеясь только на себя, получит значимый опыт на этой горе. Есть человек, который меня очень вдохновляет:

Наоми Уэмура[10]10
  Японский путешественник, проходивший по экстремальным маршрутам в разных точках мира. Многие путешествия Наоми Уэмура совершил в одиночку.


[Закрыть] (1941–1984) – японский путешественник и альпинист. Он сделал в одиночку все, что до него могли делать только большие команды. Застенчивый по натуре, он надеялся, что альпинизм повысит его уверенность в себе. Когда он вступил в альпинистский клуб, он был там самым слабым. Втихаря он начал интенсивно тренироваться, и так получилось, что в 25 лет он начал свою карьеру альпиниста. Потому что он был единственный альпинист из большой группы, кто достиг вершины Монблана, в прессе чествовали его как героя-одиночку. Однако для него успех был командным достижением, и он никак не мог свыкнуться с тем, что писали про него СМИ. Также он не мог успокоиться, когда во время его экспедиций в Гималаи, которые были вознаграждены восхождением на Эверест, погибали шерпы, которые помогали ему. Огромный механизм, который был необходим для таких экспедиций, доставлял ему дискомфорт. Одновременно он чувствовал себя попрошайкой, который на деньги других осуществлял свои личные мечты. Эти люди верили в него – но что будет, если он потерпит неудачу? Он решает стать сольным альпинистом. Он не хотел нести ответственность за других, а хотел сосредоточиться на том, чем занимался. В 1978 году Уэмуре удается на 18 ездовых собаках добраться до Северного полюса. Ранее недостижимый рубеж. Уже были планы одиночной экспедиции в Антарктику, но его удача покинула его. Зимой 1984 года он в одиночку достиг вершины Денали (6190 метров) на Аляске, откуда он больше не вернулся. Для меня его достижения до сих пор являются новаторскими.

Обо всем этом я думал, когда на восходе солнца я продолжил свое восхождение. Мои сомнения исчезли, и у меня опять хорошее настроение. Я могу подняться по крутому незаснеженному горному хребту слева от обычного маршрута. Там хорошие точки опоры, и хребет все более круто поднимается вверх. Однако когда я увидел отвесную часть, точка невозврата уже давно была пройдена. Мне не остается ничего другого, как карабкаться выше и выше. Я подтягиваюсь, держась голыми руками за холодный гранит, который какое-то время не отпускает мои пальцы. Мое сердце бешено бьется. Смесь страха с адреналином заставляет меня дрожать. Паршивое чувство – быть здесь. К тому же совсем одному. Вертолеты из Шамони кружат надо мной как стервятники, которые только и ждут, когда я сорвусь и полечу вниз. Заметит ли это вообще кто-нибудь? Я стараюсь не думать об этом. Нахожу в трещине скалы старую, закрепленную клиньями крепь, – это не обнадеживает. Видимо, я завел сам себя в место, где из-за степени трудности используют веревку. Но у меня нет дороги назад. Остается только бегство вперед. Наконец я достигаю верхнего края хребта. Мне становится плохо от одного только вида. Я стою на каменной площадке площадью 50 на 50 сантиметров, слева и справа пропасть глубиной 400 метров, и единственный выход из этого затруднительного положения – только наверх, на крутой склон, расположенный под углом 60 градусов и покрытый рыхлым снегом. Я бросаюсь на этот склон, как утопающий, борющийся за выживание. С грубой решимостью и силой я неудержимо пытаюсь схватиться за все, что может меня удержать. Мои ноги скользят по рыхлому снегу. Лишь пять минут спустя, когда я чувствую под ногами твердую землю, я ощущаю облегчение. Теперь, когда я здесь, наверху, я думаю, что моя сомнительная стратегия оказалась не такой уж и плохой. Я победил сам себя. Пока что я не думаю о том, как я буду спускаться вниз.

На самом деле я не должен был совершить такой ошибки. Но, если быть честным, по-другому и быть не могло. Это мой первый четырехтысячник в Альпах и всего лишь мое третье восхождение. Монблан – это «простая» гора на проверку выносливости. Даже несмотря на то, что сейчас зима, задача должна заключаться в том, чтобы тащить снаряжение наверх, а не бросать в ледниковую трещину. Совершать акробатические упражнения на обрушающемся, скалистом гребне хребта тоже не входило в мои планы. Но выброс адреналина возвращает эйфорию. Альпинизм – это любовь и ненависть одновременно. Иногда нужно преодолеть неприятные моменты, чтобы испытать сладкое чувство облегчения. Без страха нет смелости. В завершение я прокладываю себе дорогу сквозь снег к биваку-хижине наверху стены. Раньше это была основная хижина, но, когда построили современное, хорошо оснащенное здание Гутэ (3835 метров), она отошла на второй план. Здесь никого нет, все для меня одного. Замечательно.

Я располагаюсь и мысленно прорабатываю план на следующий день. Мне нужно будет акклиматизироваться и знакомиться с верхней частью маршрута. Там предстоит пересечь ледник. Возможно ли это сделать одному, я уже выясню на месте. Сначала мне нужно растопить снег, но сажа, образовавшаяся на моем примусе, тушит пламя. Нужно было взять очищенный, но чертовски дорогой бензин для наружного применения из магазина, а не дешевый бензин с заправочной станции. Найдя старую жестянку из-под рыбных консервов, я протыкаю ножом дюжину дырок в верхнем крае и заливаю их бензином – новый примус готов. Вместо того чтобы проклинать темноту, я зажигаю свечу. Должен признаться, что мой новый примус не такой эффективный, но он работает. Рано утром я начинаю свое восхождение, взяв только самое необходимое. Моя разведка быстро приводит меня к обледеневшему участку над хижиной Гутэ. Учитывая мой скудный опыт, подниматься на ледник в одиночку было бы просто самоубийством. Мне тяжело оценить, сколько смогут выдержать снежные мостики. Пока я осторожно ледорубом прощупываю путь перед собой, мне в голову приходит идеальное решение – ледяной пандус под углом 50 градусов, который ведет до конца обледеневшего участка. Там лед меня точно выдержит. Я начинаю, одной рукой используя ледоруб, а другой – опираясь, продвигаться вперед. Плотный синий лед трескается от ударов ледоруба. У меня с собой только один ледоруб, и если он соскользнет, то я вместе с ним скачусь со склона высотой несколько сотен метров, пока меня резко не остановит какой-нибудь огромный кусок льда. Теперь мне нужно стоя перенести свой вес на обе скобы, прижать левую руку к ледяной поверхности и затем освободить ледоруб изо льда и ударить выше. При помощи этой техники я быстро поднимусь наверх. Поскольку я полностью сосредоточен на последовательности движений, я замечаю лишь позже, что совершил немаловажную ошибку. Во время подъема наверх я понимаю, что спустить все свое снаряжение потом опять вниз мне будет нелегко. Я бы не хотел повторить весь этот путь снова. «Одну ночь как-нибудь перебьюсь в хижине Валлот чуть ниже вершины», – говорю я сам себе и иду к ней через Дом-дю-Гуте. Подъем по леднику занял больше времени, чем я планировал. Солнце опустилось уже достаточно низко и окрасило небо в глубокий светящийся красный цвет. Но я могу наслаждаться красотой этого момента лишь несколько секунд. Открыв дверь контейнера, я обнаружил, что он весь в снегу. Через люк унитаза, который обычно служит для того, чтобы нужда, которую вы справили внутри, попала наружу, нанесло огромное количество снега. Я руками и ногами очищаю от снега место в углу контейнера и что я вижу? Практически новый ледоруб! Именно такой я использую для преодоления крутых ледовых склонов. Это подарок горы, который позволит мне без особого риска спуститься вниз. Но пока я еще на пути к своей цели – вершине. Мой рюкзак выглядит скудно: около литра воды, спальный мешок, налобный фонарик, носовые платки… и кусок картона. Я взял с собой картонную табличку размером 30 сантиметров на 30 сантиметров. Так сказать, моя связь с внешним миром – миром за пределами гор. Там, где моя девушка, которая ждет моего возвращения, и где мои маленькие сестры празднуют свой день рождения. На одной стороне таблички стоят пожелания для Аусмы и Риеты, на другой стороне слащаво-сентиментальное «Мое сердце бьется для тебя» для девушки. Забавно: в моменты, когда я в горах совершенно один, я больше всего чувствую любовь людей, которые мне так близки, но так далеко от меня.

Я еще никогда никому не позволял отговаривать меня от чего-либо. Я решительно довожу до конца все, что для меня важно. Если девушка меня понимает, она отпустит меня и будет ждать моего возвращения. Но если она попытается помешать мне осуществить мои мечты, тогда она не может быть моим человеком. Можно быть за или против меня. И вообще, как я могу быть с кем-то, кто меня не понимает? Когда девушки ставили мне ультиматум «я или горы», я всегда выбирал себя. А если мне причинили боль, тогда нет ничего лучшего, чем трудный поход в горы.

Я сажусь как есть – в ботинках, не снимая обвязку, – на кусок картона, натягиваю на себя спальный мешок, как огромный пакет для заморозки, и прислоняюсь к рюкзаку. «По крайней мере, здесь не дует», – думаю я. Затем в коматозе погружаюсь в мир между сном и бодрствованием. Меня недолго преследуют странные кошмары, которые тут же исчезают. Затем перед глазами проносится дорога и мой разум начинает блуждать. Я стою с двумя доверху набитыми рюкзаками, лыжами и лыжными ботинками на заправке шоссе. «Ниссан GT-R» бесшумно подъезжает к заправочной колонке. Я подхожу к водителю, но спрашиваю его не то, что я спрашиваю обычно: есть ли у него место в машине и в каком направлении он едет. Я лишь коротко говорю ему: «Мне даже не надо вас спрашивать, вы все равно не возьмете меня с собой». Он косится на мой багаж и отвечает с улыбкой: «С таким багажом точно нет». Я жду следующую машину. Путешествовать автостопом – это еще то приключение. В то же время это самый дешевый способ, чтобы добраться до Шамони – Мекки для альпинистов и лыжников в Западных Альпах, которая находится в тысяче километров от моего дома. Да, некоторые считают меня сумасшедшим, но я люблю неопределенность. Не знать, как далеко я уеду или на каких людей наткнусь, доставляет мне определенный кайф. Я не разделяю мнения, что это рискованно. Конечно, бывает, что люди меня разочаровывают. Особенно здесь, в Германии, мне часто кажется, что люди относятся друг к другу холодно и отстраненно. Каждый раз, когда кто-то по-глупому ищет ссоры со мной и я сомневаюсь в человечности соотечественников, я путешествую автостопом. И каждый раз я убеждаюсь, что в этом мире достаточно добрых, готовых помочь тебе людей. По крайней мере, во время путешествий автостопом я еще ни разу не встречал плохих людей. У них, вероятно, всегда какой-нибудь предлог, чтобы не брать меня с собой. Я машинально смотрю на открывающуюся дверь станции заправки, откуда выходит водитель «Ниссана». На его лице я распознаю улыбку, за которой следует: «Ну хорошо, давай попробуем». Мы впихиваем мое снаряжение на заднее сиденье спортивной машины, лыжи лежат частично на моих коленях. Я чувствую себя как в танке с пуленепробиваемым стеклом, огромная масса которого взрывным образом катапультируется вперед бесчисленными лошадиными силами. Теперь, когда мы мчимся по шоссе со скоростью более трехсот километров в час, я невольно улыбаюсь. Если это не хорошее начало моей поездки, тогда я не знаю, что это.

Я выхожу из полусонного состояния. Жутко холодно. Лишь спальный мешок не дает мне замерзнуть до смерти. Он предназначен именно для таких чрезвычайных ситуаций. Мое тело ритмично содрогается. Но пока я все еще могу шевелить пальцами ног, все в порядке. Я чувствую себя, как будто меня погрузили под воду, а затем заперли в морозильной камере. Затем на дисплее моих наручных часов появляется приносящая избавление цифра 3. Наконец, пора! Если бы ночь длилась еще дольше, то я бы превратился в обледенелого мамонта. Погода наиболее стабильна утром. Вот почему всегда лучше достичь вершины не позднее полудня. В этот раз моя цель – увидеть восход солнца, добравшись до самой высокой точки. Я быстро надеваю на ботинки кошки и отправляюсь в путь. Темно и холодно. Понятия не имею, насколько холодно, но очень холодно. Чертовски. Я ритмично и шаг за шагом продвигаюсь по хребту к самой высокой вершине Альп. У меня течет из носа, и я вытираю его. Я вижу, что у меня идет кровь. Завороженно наблюдаю, как капающая кровь застывает в тот самый момент, когда она касается ледоруба. Похоже на воск. Я засовываю в нос свернутый носовой платок и замечаю, что мои часы сломались. Они показывают на одну цифру меньше, что я в полусонном состоянии, видимо, не понял. Значит, я отправился в дорогу в 0:30 вместо 3:00! Но возвращаться в холодильник я тоже не хочу. И вот я на вершине в начале четвертого. Восход солнца, который я хотел увидеть, видимо, придется пропустить. Вместо этого меня ожидает гораздо более невероятное зрелище. Ясной зимней ночью звезды кажутся огромными и блестящими – это самое красивое звездное небо, которое я когда-либо видел. Кроме ветра, ни единого звука. Этот момент принадлежит мне одному. В то время как здесь, наверху, я вижу дюжину падающих звезд, внизу, в долине, световое загрязнение.

Сама вершина меня не впечатляет – я знал, что справлюсь. Я быстро делаю несколько фотографий, держа перед собой картонную табличку. Позже я распечатаю и разошлю их в виде открыток. А теперь вниз, как можно скорее, потому что здесь очень холодно и я обезвожен. Моя бутылка с водой превратилась в рюкзаке в глыбу льда. Я бы с удовольствием сбросил ее с горы. В ранних сумерках я без проблем спускаюсь вниз по крутому ледяному полю. Ниже я вижу рюкзак, который лежит в небольшом висячем леднике, прямо напротив хижины Гуте. Как назло, он лежит в этой опасной расщелине. В нем наверняка есть все, что мне бы сейчас пригодилось. Но спуск в расщелину слишком опасен. Лишь позже мне в голову приходит мысль: такой большой рюкзак должен кому-то принадлежать, такое не оставляют просто так. Может, кто-то пострадал?

Уже несколько часов, как я ничего не пил, и я представляю себе, как в Шамони покупаю колу. Эта мысль настолько мотивирует меня, что я начинаю спускаться с невероятной скоростью. Даже когда мои ноги болят так, как будто с них сняли кожу, а потом натерли солью, я все равно не снижаю скорость. Когда я наконец добрался до Шамони, было уже темно и магазины были закрыты. Вместо колы Пауль налил мне литр черного чая. Мой организм доволен и этим. Пауль явно удивлен, увидев меня таким, и готовит картошку с рыбой. Я заглатываю эту простую еду. Как раненый, вернувшийся с войны, я хромаю в горноспасательную службу, чтобы показать фотографию с рюкзаком, который я увидел в горах. Они знающе кивают: «Уже некоторое время, как пропали трое человек. Завтра вылетает вертолет, но это не спасательная миссия». Мне немного не по себе, когда я выхожу из офиса. Я позволил себе некоторые глупости во время восхождения, но игнорировал возможность смерти. Передо мной еще вся моя жизнь, у меня есть цели и планы. Я даже не могу себе представить, что этого может и не быть. Я чувствую себя бессмертным.

Самая темная ночь

Отличительная особенность: 1 замерзшая банка с ананасами

Время: конец октября 2013 г.

Возраст: 21 год

Место: пик Ленина (7134 м)/Киргизия

Черт возьми, я заблудился. Снег замел мои следы, и я стою посреди ледника. Я не знаю, куда идти. Моя навигационная система лежит в базовом лагере. «Это мне сейчас не очень поможет», – бормочу я себе под нос. Я совершенно измотан, и мне пора разбивать лагерь, пока я не нажил себе еще больше неприятностей. Я и представить не мог, что эта экспедиция в Киргизию будет так часто доводить меня до грани. Разбивая лагерь, я чувствовал себя так, будто жизненная энергия покинула меня. Мне приходится делать частые паузы, пока я наконец не падаю в палатку. Мне все равно, что сейчас происходит. Сейчас мне все безразлично. Ничто не имеет значения. Я чувствую тяжесть и усталость. Наверно, так происходит в преклонном возрасте, когда просто засыпаешь в своей кровати, а утром больше не просыпаешься. Но я просыпаюсь снова. Пока я со скоростью черепахи разбираю свой лагерь, неосторожный момент ведет меня к следующей катастрофе. Порыв ветра подхватывает уже упакованный спальный мешок и несет его в сторону ледяной трещины. Автоматически я срываюсь с места и бегу, как будто в моих венах ток, который питает мое тело. Наконец, как игрок регби, я в последний момент прыгаю на спальный мешок. Тачдаун в игре на выживание! Но вместо бурных аплодисментов я получаю удар в лицо. За ним следует следующий, и наконец третий попадает мне прямо в грудную клетку. Разреженный воздух берет свое, энергия спринта была просто кредитом. Теперь я возвращаю долг одним махом. Справедливое наказание за мою глупость. Я волочусь по леднику, как старик с ходунками, но только не так быстро. По дороге вниз все мои мысли о воде. Я ничего не пил со вчерашнего дня. К счастью, я могу использовать лыжи, чтобы спуститься с ледника, таким образом я продвигаюсь намного быстрее, чем при восхождении. Вдруг я вспоминаю про место, где при подъеме обнаружил небольшой водоем. Я впадаю в своего рода транс, представляя воду. Все, о чем я сейчас в состоянии думать, – это вода. Когда я в горах, я учусь заново ценить простые вещи и довольствоваться тем, что у меня есть, – неважно, насколько это мало в конечном итоге. Здесь, наверху, меняются ценности. Обычно мы воспринимаем воду как само собой разумеющееся. Часто мы понимаем, насколько жизненно необходим тот или иной элемент, когда его уже нет. Игра, в которую я здесь играю, реальна. Если я сохраню равновесие, я останусь в живых. Если я зайду слишком далеко, я умру.

Я сдвигаю снег в сторону. Мой ледоруб пробивает лед лишь с третьего удара. Это мое сокровище, мой эликсир жизни. Я пью эту холодную прозрачную жидкость, пока у меня не начинает болеть голова. Я беру с собой лишь литр воды, потому что около базового лагеря есть река. На спуск уходит почти час. Полный радости, я сначала освобождаю палатку из-под снега, а потом замерзшую реку. Под пробитым ледяным покровом меня ожидает злой сюрприз. Воздух. Подо льдом лишь воздух, никакой воды. В панике я начинаю искать дальше, но ничего не нахожу. У меня нет сил даже чтобы расстроиться, вместо этого я заползаю в свою палатку разочарованный и примирившийся с судьбой. Сейчас самое время для банки с ананасами, которую я берег для таких моментов. Но и это не сработало. Ананас превратился в лед.

В конце концов напряжение последних дней и часов дает о себе знать и мое тело отключается. Мне снится, что я в пути с группой альпинистов. Я проваливаюсь в трещину, мне холодно. Никто не приходит за мной, никто не спасает меня. Я не чувствую натяжения троса. Я зову. Наконец я просыпаюсь в панике и смятении. И тут я обнаруживаю, что бутылка с водой, которую я взял с собой в спальный мешок, чтобы не замерзла вода, была не до конца закрыта. Почти пол-литра драгоценной жидкости вылилось в мешок. Ночь превращается в кошмарный сон. Часть спального мешка замерзает, и холод пробирает меня до костей. К счастью, я не переохладился. Термобелье из мериносовой шерсти сохраняет тепло даже при влажности.

Измученный прошлой ночью, и не в последнюю очередь потому, что мне просто лень, я решаю взять оставшиеся 45 килограмм снаряжения и перенести за раз в базовый лагерь. Я не хочу подниматься вверх еще раз. Поэтому я пакую 25 килограмм в свой рюкзак и 20 килограмм в большой красный 100-литровый мешок. Через несколько метров я вынужден сделать перерыв и сменить руку. Я продвигаюсь настолько медленно, что уже темно, когда я добираюсь до перевала, на который я поднялся несколько недель назад из базового лагеря. Правда, я оказался намного правее от того места. Ища нужное место, я оглядываюсь по сторонам, и мой налобный фонарь освещает слева пологое снежное поле. До него я и хочу добраться. Но до этого не доходит дело. Я как раз тащу мешок в сторону склона, как тропинка из обледенелых камней внезапно обрывается у меня под ногами. Я приземляюсь всем своим весом, включая рюкзак, на красный полиэтиленовый мешок, который катапультирует меня вниз по склону, как сани. Только сейчас я осознаю, что происходит. Прямо как из учебника, в позиции упора лежа мои ноги цепляются за склон, но постоянно соскальзывают на ледяной поверхности. Мешок, в который я машинально вцепился, вырывает у меня из рук. Я кружусь в воздухе и неуправляемо вращаюсь. Вокруг меня начинает сходить лавина. Как черепаха на спине, я несусь вниз на своем рюкзаке. Мой налобный фонарик освещает проносящиеся мимо меня валуны. Я потерял контроль. Вдруг мой световой пучок исчезает в небытие. О нет, впереди обрыв! Я даже не пытаюсь что-либо предпринять. Я молча готовлюсь к неизбежному. Каждая клетка моего тела напрягается, готовясь к удару. Я делаю еще один вдох. Затем мое тело отрывается от земли, как вагончик американских горок в момент наибольшего ускорения, и я уже готов, что вот-вот произойдет удар. Но я не слышу ни треска костей, ни разрыва ткани. Я также не чувствую никакой травмы головы, от которой я медленно сдохну. Вместо этого я слышу легкий хлопок. Я оказываюсь в бассейне из рыхлого снега, который образовала лавина. Я в шоке. Из-под снега невинно выглядывает красный мешок. В мыслях я начинаю дико ругаться на него и тащу его за собой пять метров, как вдруг я натыкаюсь на дорогу. Ха-ха, это был чертов короткий путь. Я уже не так ругаюсь на свой мешок и потом оставляю его на дороге: «Тебя, мой друг, я заберу завтра». Единственное, о чем я могу еще думать, – это кола, которую я оставил в базовом лагере. Она громко зовет меня. Я представляю, как открываю ее, как шипит углекислый газ и как сладко пахнет лимоном. Все мои мысли только об этой коле. Когда я наконец выкапываю ее из-под камней, она, к счастью, только наполовину замерзшая. Наконец-то я приближаюсь к финишу. Уже почти справился.

На самом деле я рассчитывал на четыре недели, хотя и не устанавливал себе границ. Я не хотел загонять себя во временные рамки, а подстроиться под обстоятельства. Ответ пришел быстро: «Джип недоступен, мы вышлем автобус». Автобус?! Как он сюда доедет? Здесь реки, которые нужно пересечь, и крутые дороги из гравия, которые нужно преодолеть. Теперь я действительно начинаю волноваться. Очевидно, еще не все позади. Автобус должен прибыть на следующий день во второй половине дня. Я стою наготове, но даже когда уже начинает темнеть, я все еще никого не вижу. Чтобы не простаивать, скучая, я принимаюсь спускать свой багаж дальше вниз. Я поочередно беру сначала 100-литровый мешок и лыжи, затем второй 100-литровый мешок и маленький рюкзак. Я отсчитываю четыреста шагов, затем иду обратно, чтобы взять остальное и отнести на двести шагов дальше. Подсчет шагов мотивирует меня и придает длинной дистанции нечто измеримое. Я иду и иду и наконец вижу свет вдали. Это должен быть мой автобус! Я оставляю свой багаж и бегу навстречу свету. И тут я наконец замечаю микроавтобус! Сразу же возникает чувство, что я уже дома. Наконец я больше не один. Я включаю фонарик, чтобы показать, где я нахожусь. Но, не добравшись до меня, автобус застревает в русле реки с полузамерзшей грязью. Я спешу на помощь, и совместными усилиями мы освобождаем автомобиль из затруднительного положения. Лишь уже в автобусе все напряжение спадает с меня. Грязь и события последних дней стали частью меня. Они закалили меня. Не то чтобы меня это сделало взрослым и зрелым. Я хорошо подготовился и тщательно спланировал почти все, но в своей наивности я еще верю, что я бессмертен. Я уверен, что буду продолжать делать глупости. Я не нашел ответов, которые искал. Но теперь я гораздо больше ценю то, что у меня есть, – и уже одно это означает для меня счастье.