Текст книги "Вячеслав Тихонов. Последний рыцарь экрана"

Актер внутреннего перевоплощения

Вячеслав Васильевич очень осторожно выбирал сценарии, и мне перед запуском картины «Сочинение ко Дню Победы» понадобилась рекомендация его ближайшего друга – Станислава Ростоцкого. Ему он поверил, но все равно при первой нашей встрече сказал, что обидно было бы разменяться на пятаки. Дополнительной рекомендацией стали имена будущих партнеров – Олега Ефремова и Михаила Ульянова.

Перед съемками я подходил к их актерскому вагончику и всегда видел такую сцену: Ефремов и Ульянов бурно обсуждают пути развития отечественного театра, а Тихонов в это время снаружи ходит вокруг и повторяет текст. Он держался чуть особняком, но это было не от высокомерия, а от погруженности в свой образ.

Он, так сказать, был актером внутреннего перевоплощения, если говорить об актерской природе, а не внешних ходах. Хотя, кстати говоря, он вообще не раскрытый до конца замечательный характерный артист. Это проявилось еще в «Мичмане Панине», там есть у Швейцера такая замечательная вставка видений, где тогда еще очень молодой Вячеслав Васильевич замечательно показался как характерный артист.

А если вспомнить одну из последних его ролей в фильме Марка Захарова «Убить дракона», я считаю, что Вячеслав Васильевич сыграл грандиозно эту роль. Он один из немногих, кто, как оказалось, имеет право играть Шварца. Шварца же играть сложно. А он это делал замечательно, идя не таким острохарактерным, но все же характерным ходом, с замечательным внутренним юмором. Да, мне кажется, что в этом смысле он был нераскрытый актер – в смысле характерности.

Может быть, в своих ролях где-то он был похож на самого себя. Я очень любил смотреть какие-то бытовые вещи – как он достает сигарету, как он ее разминает, как он ее прикуривает, как он выпускает дым, как он поворачивает голову. Все это обретало какую-то художественную законченность.

Это был артист со своим мнением, но послушный. Вообще крупные артисты, они же не играли в игры: «Я – Тихонов» или «Я – Ульянов», «Я – Ефремов». Не играли никогда. Им нечего было доказывать. Я думаю, во-первых, это такое Божье создание, так создали его, он таким родился. Во-вторых, я думаю, что успех советского кино и такая долгая жизнь советского кино – уже ничего не осталось, а это кино живет – состоит в немалой степени в том, что люди, делавшие его, верили в то, что они говорили. Это не отменяет разногласий с советской властью. Но глобально они верили в то, что быть честным лучше, чем нечестным.

Это то нравственное, которое к политическому устройству государства не имеет никакого отношения. Но к искусству имеет отношение прямое, потому что то, что говорилось, вот есть такой термин «энергия заблуждения», вот эта энергия заблуждения, она пробивается сквозь как бы разрушенное уже государство, разрушенную идеологию. И Вячеслав Васильевич, наряду с Михаилом Александровичем, Олегом Николаевичем… это люди – носители, они несли вот это вот нравственное.

Я не могу, конечно, говорить о том, что я знал Вячеслава Васильевича Тихонова. Но у нас все-таки был рабочий контакт с выходом на личный, потому что без этого и невозможно работать. Но я не возьму на себя смелость говорить, что я знал Тихонова или, так сказать, был близок к Тихонову.

Но то, что я наблюдал… – он просто существовал отдельно. Он вообще человек был погруженный в себя. Я думаю, что внутри у него было очень много всего, и я понимаю, что внутри он очень много переживал, но внешне это не очень выражалось. Он существовал, не допуская до себя, я это ощущал каждую секунду. Он не сразу начинал рассказывать. Я много раз к нему подсаживался в перерывах, потому что мне было интересно просто. «А вот как Вы снимались в этом самом?..» И он не сразу, но стал рассказывать.

И, удивительная вещь, когда он начал рассказывать, я обнаружил, что эти роли, его крупные роли, скажем Андрей Болконский, в нем так они и жили и все, что связано с этими ролями. Он начинал рассказывать, и я вдруг видел, что он начинает плакать. То есть не плакать, не рыдать, но я видел, что увлажняются глаза, когда он рассказывает о том, как, по его мнению, ему сказали что-то, а это было несправедливо. И это поразительно! Роли же умирают, казалось бы, ну, отболело, – а у него это очень было живо. И то, как он не любил говорить о Штирлице, в этом тоже было что-то… Вот не хотелось ему говорить об этом.

Да, что касается фильма «Исаев», мы не стремились искусственно воссоздать молодого Тихонова. Но не учитывать образ из «Семнадцати мгновений весны», ставший каноническим, конечно, было бы неправильно. Исаев не мог вдруг оказаться курносым блондином. Отсюда и выбор Даниила Страхова. Большинство согласилось, что из такого Исаева действительно мог вырасти Штирлиц с обликом Тихонова.

Возвращаясь к ролям Вячеслава Васильевича, – вот о Болконском он рассказывал с удовольствием, хотя, может быть, это болевая какая-то роль для него. Вообще я считаю, что это самая главная роль в его жизни, и работа с Сергеем Федоровичем Бондарчуком – это самое главное, что у него было.

Станислав Иосифович Ростоцкий, который многократно его снимал в замечательных ролях, скорее был таким добрым ангелом для Вячеслава Васильевича. Он появлялся в нужное время и давал ему нужные, правильные роли, выводил его из каких-то состояний. А вот то, что его перелопатило и сделало тем Тихоновым, которого мы знаем, это «Война и мир» – Андрей Болконский, Бондарчук.

Эти фильмы – это часть нашей жизни, часть нашего сознания, нашей памяти. И соответственно актеры, да, эти любимые наши актеры, это тоже наша часть. И при всей горечи этих дней расставания с Вячеславом Васильевичем я думаю, что нас должно греть то, что эти фильмы остались, этот актер никуда от нас не ушел, мы будем смотреть, мы будем помнить. И мы должны осознавать, что его актерская судьба была чрезвычайно счастливой. Чрезвычайно счастливой!

Сергей Урсуляк, режиссер

Человек-ангел

Тихонов был воплощением прекрасного русского мужского начала. Это был героический во всех отношениях человек, удивительная личность. Он прошел через большие трудности и сформировался в прекрасного, умного, тонко организованного, красивого человека, который нес нам и мужество, и смелость, и отвагу, и интеллект. Слава – удивительный человек. «Был…» Даже не верится. Он столько дал нашему кинематографу, столько всего внес в современную русскую культуру. А каким мужественным, храбрым он был… Думаю, ему бы позавидовали многие нынешние актеры. «Семнадцать мгновений весны» – работа, которую никто не смог перешагнуть и, думаю, никто и никогда не переплюнет. Лучше уже не будет. Точно.

Мы с Тихоновым, к сожалению, работали только однажды. Он играл архивариуса в моем фильме «Убить дракона». Знаете, это была небольшая роль, но я на всю жизнь сохраню в своей памяти те часы невероятного удовольствия, полученного от работы с ним. Он человек-ангел, излучающий внутренний свет, доброту… Слава обладал тонким вкусом.

Помню, на съемках Тихонов сам придумывал всякие иронические словечки, связанные с цыганами, которые мы так и оставили в фильме. Напомню, там Дракон преследовал всех инородцев. В том числе и цыган. Так вот Слава так прекрасно показал, как ужасны те танцы с трясущимися плечами. Но сделал он это очень тонко. Ни один современный комедийный артист не сможет повторить это, сыграть с такой же иронией. И это при всей его мужественности и интеллекте.

А еще Тихонов обладал гипнотическим даром. Когда его лицо появлялось в кадре крупным планом, все смотрели на него открыв рты. Это было нечто особенное, удивительное и уникальное…

Марк Захаров, режиссер

…Глаза разных людей

Это редкий случай, когда нам бы хорошо понять, как мало мы делаем для того, чтобы наши любимые, дорогие нам актеры реализовывали себя хотя бы вполовину того, что им дает Господь Бог. Это, наверное, может стать нам каким-то уроком, наукой. Ведь Слава Тихонов был, кроме своего таланта, еще и очень деликатным и каким-то по-своему застенчивым человеком. Никогда в нем не было чувства превосходства, я это всегда ощущал – и когда мы вместе работали на «Семнадцати мгновениях», и позже.

Такой безмерный масштаб нашего пространства, такая великая наша история и безусловность того, что Господь непременно подбросит на нашу землю еще талантов, создают у нас немножко странную, транжирящую реакцию. Вот мысль, которая от этой беды рождается. А беда есть беда, понимаешь, и возникает дыра, пустота, которая ой как не скоро восполнится.

Он был старше меня лет на шесть. Вот я даже вроде как человек из другого, театрального ведомства и все равно вину ощущаю. Как же так можно транжирить настоящий талант? Говорят, он сыграл больше пятидесяти ролей. Ну да, и мы с ним вместе не так давно снялись в «Андерсене» у Рязанова. Продолжали его режиссеры приглашать. Но это всего лишь смягчающие обстоятельства. Разве это много, милые мои? Да вы сравните с тем, что делает какой-нибудь Роберт Редфорд или бог с ним кто еще. Ну ладно, это не разговор, тут дело даже не в утешительных цифрах, а в том горе, которое нас постигло с уходом Вячеслава Тихонова. Вот и все.

Если говорить о нашем актерском контакте – он был минимален. Скорее, от нашей совместной работы у меня сохранились впечатления зрителя. Одного из миллионов, кому Вячеслав Васильевич был дорог.

Я еще в школе учился, а Слава Тихонов уже дебютировал в «Молодой гвардии». Пусть не в главной роли, но мне запомнился именно он. И с тех пор я нес в себе не то чтобы почитание или трепет – эти чувства мне свойственны только по отношению к учителям, – но… особую нежность к Тихонову. Или признательность – вот самое точное слово.

Удивляла череда его работ. Он попадал на какую-то урожайную ниву – «Дело было в Пенькове», например. Ну, вот и играй дальше этих парней, которых так много на улицах Саратова. И будут тебе и деньги, и почет. Тихонов, однако, настойчиво разрушал стереотип, стремясь к познанию профессии. Отстаивал свои недюжинные возможности. До мелочей. Взять хотя бы ту скрупулезную последовательность, с которой он скрывал на пальцах наколку «Слава»…

Выражение глаз Тихонова – князя Андрея, когда он едет по дубовой аллее с Пьером, и выражение глаз Тихонова – Штирлица, когда он, усталый, пережидает последние минуты, прежде чем вернуться в Берлин, – это глаза разных людей. Не думаю, что он добивался подобного эффекта чисто техническими приемами. Нет, он чувствовал изнутри: это – так, а это – вот так.

Меня воодушевляла его мудрость последних лет. Я видел два его последних больших телеинтервью. Обычно мы, актеры, словоблудим, интересничаем. А он просто и хорошо, без суеты, без саморекламы говорил о профессии, о том, сколь она нелегка. Он был умен, добр и интеллигентен. Не аристократичен, но доброжелателен и внимателен к людям – это я отметил еще на съемках «Семнадцати мгновений…».

Есть такое выражение – «положить жизнь за други своя». Вот Тихонов положил свою жизнь на алтарь профессии. Многие видели первый план, успешность и ничего дальше этой успешности не понимали. А жизнь у Тихонова была трагическая.

Олег Табаков, актер, режиссер

…Чем острее, тем лучше

Очень трепетный, подвижный внутренне, душевно подвижный человек. И конечно же, это эпоха, – целая эпоха уходит, как ушла Нонна Викторовна, как ушел Жжёнов, как ушел до этого Сергей Федорович, как сейчас ушел Тихонов.

Я предлагал Тихонову сыграть в продолжении «Утомленных солнцем». Хотя до того встретился с ним на вручении «Ники», и мне показалось, что работать ему уже трудно… Тем не менее мы послали Вячеславу Васильевичу сценарий. Он несколько странно отреагировал – обиделся, что роль невелика. Хотя она была непринципиально меньше, чем в первых «Утомленных…»

Актер Тихонов перешел из героического в возрастное, характерное амплуа… И надо сказать, так бывает с большими артистами – они сами боятся навсегда остаться на одних и тех же кинематографических рельсах и радостно используют шанс что-то изменить в своей актерской судьбе. Тихонов был абсолютно бесстрашен в смысле остроты характера. Все, что угодно. Чем острее, тем лучше.

За остатки благородной красоты он не цеплялся ни на йоту. Даже наоборот.

И чем в более твердокаменную оболочку его заключали, тем явственнее проступала изнутри мягкость, чтобы не сказать – слабость. Может быть, поэтому его внешность доводили до такого позитивно-гармонично-плакатного образца. И, надо отдать ему должное, он, будучи по жизни, на мой взгляд, скорее упрямым, нежели сильным, достаточно убедительно играл сильных героев. Я же, приглашая Вячеслава Васильевича в «Утомленные солнцем», исходил именно из его мягкости. Мне нужен был странный, милый, наивный хитрован. Человек, чьи хитрости безвредны и очевидны. «Что-то стало прохладно, боюсь простудиться. Налейте-ка мне коньячку…»

Он напоминал мне Андрея Попова – Захара в моем «Обломове». Они к разным поколениям принадлежали, но школа – та, старая – была одна. Когда роль переписана от руки в отдельную тетрадочку, разными чернилами. Когда человек приходит на площадку, и все подтягиваются, хотя с его стороны нет ни малейших поползновений придавить авторитетом, тем более – покапризничать. Школа самоедства, если хотите. «Давай еще раз попробуем… А что, если мы вот так повернем…» Тихонов все ловил на лету, в этом отношении он напоминал мне Марчелло Мастроянни.

У нас на площадке он и рассказывал что-то, и хохотал. Другое дело, не выходил за определенный круг, не демонстрировал свою общительность людям, которые пришли сниматься в массовке, или любопытствующим за забором.

Такого старческого, дедовского «ути-пути» по отношению к Наде у него не было. А в работе отношения у них замечательно складывались. Она по роли всячески над ним измывалась, тормошила, волосы ерошила, заставляла в горн трубить, и он, по-моему, не только как персонаж, но и как человек с удовольствием это принимал.

Нонна была по отношению к Тихонову сдержанно-иронична. Не любила распространяться на эту тему, но обида в ней жила – я это чувствовал. Между ними, думаю, существовала и актерская ревность: Тихонов – любимец, обласкан, по палитре ролей более именит – играл классику, Мордюковой с этим меньше повезло. Но главное, конечно, – она не могла простить ему сына. Не смерть сына – мы с Нонной работали еще до трагедии, – но какую-то оставленность. Считала, видимо, что Вячеслав Васильевич перед сыном не прав…

Никита Михалков, актер, режиссер

…Не ощущал себя «персоной»

Со Славой Тихоновым мы учились на параллельных курсах. Он поступил к замечательным театральным педагогам Борису Бибикову и Ольге Пыжовой. Были в институте параллельные курсы, где наблюдалось много красивых, но талантливых – куда меньше. А у Бибикова и Пыжовой брали исключительно за талант. И единственный, кто смущал свой красотой, был Слава Тихонов. Он был невероятно красив! Рядом училась Нонна Мордюкова, которая всех во ВГИКе потрясала исполнением роли Катюши Масловой. И потом в фильме «Молодая гвардия» она была уже признанной звездой, а Слава – где-то на втором плане. Его актерское развитие вообще было поздним. Если Нонна сразу стала крупной артисткой, то Слава шел к этому постепенно. Сначала снимался в эпизодах, потом появились второстепенные роли, и впервые он потряс меня в фильме «Мичман Панин» – там я понял, что это замечательный артист.

А дальше его карьера развивалась прекрасно. И я пригласил его в фильм «Гусарская баллада» пробоваться на роль поручика Ржевского. Он играл хорошо и благородно – но мне показалось, что он для этой роли недостаточно комедиен и сочен, получался скорее Андрей Болконский, чем Ржевский, которого в результате очень колоритно сыграл Юрий Яковлев. И я его не взял. Он мне отомстил тем, что отказался играть в моей картине «Гараж» академика Смирновского, которого в конце концов сыграл Леонид Марков. Мне как раз нужен был там образ человека благородного, интеллигентного и безупречно честного.

Ни то, ни другое не отразилось на наших очень добрых отношениях. Встречались мы редко, но эти встречи всегда были дружескими и приятными.

Прошло много лет. Я приступал к фильму «Андерсен. Жизнь без любви». И там предполагался персонаж, который в доме умалишенных вообразил себя Господом Богом. В сценарии он был обозначен как «человек с добрым лицом». При этом в картине о сказочнике мне хотелось уйти от картин безумия – тем более что этот человек с добрым лицом тут же доказывал маленькому Андерсену, что он действительно может в любую минуту вызвать с неба гром, молнию и ливень. А в конце фильма, когда Андерсен умирает, он снова попадает в этот дом умалишенных – или, может быть, Чистилище, кто как поймет. И снова встречает там человека с добрым лицом, над головой которого вдруг начинает сиять нимб. И мы не знаем, действительно ли это Бог, – кто его знает, как он выглядит! Вот такую фантазию нужно было играть артисту, и мне нужен был актер очень добрый, очень талантливый и очень натуральный. Потому что задача перед ним стояла невероятной трудности. Герой должен быть благороден, у него должно быть чувство юмора, он должен светиться добром и при этом не быть сентиментальным. И я предложил роль Славе. Он стал отбиваться: «Эльдар, я уже не играю, не снимаюсь, не читаю сценариев, я эту карьеру закончил!» Я все-таки уговорил его прочитать сценарий, который сначала прочитала его дочь Аня, тоже актриса. Она ему сказала: «Папа, ты будешь это играть!» И Слава ее послушался. Приехал к нам в Питер, где мы жили в гостинице «Андерсен». И первым делом поделился радостью: «Вчера Аня родила двойню!» Я потом видел этих двух очаровательных мордатиков – они очень скрасили Славе последние годы его жизни.

Все наше общение подтвердило, что это был поразительно благородный, невероятной порядочности человек. Он был умопомрачительно скромен. При всех своих званиях, огромном успехе и всенародной любви никогда не ощущал себя «персоной», в нем не было никакой «значительности», и он очень критично относился к своему творчеству. Никому не жаловался и никогда никого ни о чем не просил.

Эльдар Рязанов, режиссер

Человек, рожденный для профессии

Вячеслав Васильевич был человеком необыкновенного таланта и необыкновенного творческого мужества. Он вошел в историю нашего кинематографа как человек, рожденный именно для нашей нелегкой профессии, вобрав в себя лучшие актерские и человеческие качества. Для него самым важным была честность в профессии и неизменная преданность любимому делу. Это был внутренне необыкновенно сильный человек, который до конца посвятил себя русскому искусству. Я всегда гордился дружбой с Тихоновым и навсегда сохраню о нем самые светлые человеческие воспоминания.

Владимир Наумов, режиссер

…Чтобы память была счастливая

Об интеллигентности, о бесподобном мастерстве Тихонова нечего и говорить, это вещи очевидные всем и каждому. Я же хочу сказать другое – дай бог каждому из нас, артистов, прожить такую жизнь, какую прожил в искусстве он. Сейчас, когда его уже с нами нет, мне кажется, стало ясно, что он сделал все, что мог, полной мерой. Что ему было предначертано сделать, он прошел свой путь до конца.

Скажу, быть может, кощунственную вещь – в Юго-Восточной Азии, как вы знаете, на похоронах все смеются, веселятся и танцуют. На похоронах Тихонова, мне кажется, должно быть весело. Он заслужил, чтобы его помнили – и чтобы память эта была счастливая. Никто из нас не вечен, но, покуда нас помнят, мы живы. Он достоин того, чтобы его вспоминали – с теплотой в сердце, чтобы он чувствовал, что сделал нас счастливыми.

Нина Русланова, актриса

Вячеслав Тихонов
Фильмография и роли в театре

Роли в кино

1948 – «Молодая гвардия» (Владимир Осьмухин)

1950 – «В мирные дни» (матрос Володя Гриневский, торпедист)

1951 – «Тарас Шевченко» (эпизод) (представитель петербургской молодежи)

1952 – «Максимка» (лейтенант Горелов Александр Иванович)

1954 – «Об этом забывать нельзя» (Ростислав Данченко, студент)

1955 – «Звезды на крыльях» (Олекса Лавринец, курсант авиационного училища, комсорг звена)

1956 – «Сердце бьется вновь» (доктор Леонид Васильевич Голубев)

1957 – «Дело было в Пенькове» (Матвей Морозов)

1958 – «Ч. П. – Чрезвычайное происшествие» (Виктор Райский)

1959 – «Майские звезды» (лейтенант Андрей Рукавичкин)

1959 – Жажда» (лейтенант Олег Безбородько)

1960 – «Мичман Панин» (мичман Панин)

1961 – «Две жизни» (князь Сергей Нащекин)

1962 – «На семи ветрах» (капитан Вячеслав Суздалев)

1963 – «Оптимистическая трагедия» (Алексей)

1967 – «Война и мир» (Андрей Болконский)

1968 – «Доживем до понедельника» (Илья Семенович Мельников)

1969 – «Семейное счастье» (Николай Андреевич Капитонов)

1970 – «Карусель. Из рассказов и записных книжек А. П. Чехова» (глава дома из новеллы «Размазня»)

1971 – «Человек с другой стороны» (Виктор Крымов)

1971 – «Егор Булычов и другие» (поп Павлин)

1973 – «Семнадцать мгновений весны» (многосерийный телевизионный фильм) (штандартенфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц)

1974 – «Фронт без флангов» (майор Иван Петрович Млынский)

1974 – «Повесть о человеческом сердце» (закадровый текст)

1975 – «Они сражались за Родину» (рядовой Николай Стрельцов)

1976 – «…И другие официальные лица» (Константин Павлович Иванов)

1977 – «Диалог» (журналист Ершов)

1977 – «Белый Бим Черное ухо» (писатель Иван Иванович, хозяин Бима)

1977 – «Фронт за линией фронта (полковник Иван Петрович Млынский)

1978 – «Баллада о дереве и розе» (Чехословакия) (инженер Владимир Кузнецов)

1978 – «По улицам комод водили…» (киноальманах) (хозяин комода)

1981 – «Отпуск за свой счет» (текст от автора)

1981 – «Фронт в тылу врага» (полковник Иван Петрович Млынский)

1982 – «Однолюбы» (эпизодическая роль)

1984 – «Европейская история» (Петер Лоссер)

1984 – «ТАСС уполномочен заявить…» (многосерийный телевизионный фильм) (генерал КГБ Константин Иванович Константинов)

1985 – «Битва за Москву» (закадровый текст)

1986 – «Приближение к будущему» (академик Сергей Васильевич Лунин)

1987 – «Апелляция» (Дмитрий Васильевич Плотников)

1987 – «Нетерпение души» (учитель Лепешинский)

1987 – «Наездники» (киноальманах) отец Теоретик

1987 – «Почему убили Улофа Пальме?» (телеспектакль)

1988 – «Убить дракона» (архивариус Шарлемань)

1989 – «Любовь с привилегиями» (двухсерийный телевизионный фильм «Городские подробности») (Константин Гаврилович Кожемякин)

1991 – «Призраки зеленой комнаты» (Мартин Чиверел)

1991 – «Виват, гардемарины!» (закадровый текст)

1992 – «Гардемарины III» (закадровый текст)

1992 – «Бесы» (Тихон, архиерей на покое)

1992 – «Жрецы и алтари»

1993 – «Несравненная» (Николай Холев)

1993 – «Провинциальный бенефис» (Великатов Иван Семенович)

1993 – «Кодекс бесчестия» (бухгалтер Чугунов)

1994 – «Бульварный роман» (Станислав Васильевич Кандинский)

1994 – «Утомленные солнцем» (Всеволод Константинович)

1995 – «Авантюра»

1996 – «Милый друг давно забытых лет…» (доктор Федор Федорович)

1998 – «Зал ожидания» (директор детского дома Михаил Борисович Зайцев)

1998 – «Сочинение ко Дню Победы» (Лев Моргулис)

2001 – «Берлинский экспресс» (Георгий Астахов)

2006 – «Глазами волка» (старик, в прошлом ученый)

2006 – «Андерсен. Жизнь без любви» (человек с нимбом)

2010 – «Утомленные солнцем 2: Предстояние» (Всеволод Константинович)