Текст книги "Тараканы"

Глава 15

– Прах к праху, – произнес сосед Харри, перекрестившись.

Это был крепкий мужчина, загорелый, голубоглазый, его облик заставил Харри подумать о мореной древесине и линялой джинсовке. На нем была шелковая рубашка: расстегнутая у шеи, она обнажала массивную золотую цепь, поблескивающую на солнце. Нос покрывали красные прожилки, и загорелый череп просвечивал, словно бильярдный шар, сквозь поредевшую шевелюру. Благодаря своим живым глазам Руал Борк казался гораздо моложе своих семидесяти лет.

Он разговаривал громко, нисколько не стесняясь того, что находится на похоронах. Певучий нурланнский диалект разносился под сводами церкви, но никто не оборачивался с осуждающим видом.

Когда они вышли из крематория, Харри представился собеседнику.

– Надо же, рядом со мной все это время стоял полицейский, а я и не знал. Хорошо еще, не сболтнул чего лишнего, а то это дорого бы мне обошлось. – И он оглушительно захохотал, протянув для приветствия по-стариковски сухую, узловатую руку. – Руал Борк, малообеспеченный пенсионер, – с иронией произнес он, но глаза при этом остались серьезными.

– Тонье Виг рассказала мне, что вы для здешней норвежской колонии что-то вроде духовного лидера.

– Должен вас разочаровать. Как видите, я всего лишь старый, немощный человек, а вовсе никакой не лидер. К тому же я переместился на периферию, и в прямом, и в переносном смысле.

– Вот как?

– В обитель греха, таиландский Содом.

– В Паттайю?

– Именно так. Там и другие норвежцы, которых я пытаюсь научить уму-разуму.

– Позвольте, я тогда скажу напрямик, Борк. Мы пробовали созвониться с Уве Клипрой, но его охрана говорит, что не знает, где сейчас Клипра и когда вернется.

Борк ухмыльнулся:

– Это похоже на Клипру.

– Как я понял, он предпочитает сам выходить на людей, но мы-то занимаемся расследованием убийства, и у меня мало времени. Я слышал, что вы близкий друг Клипры, что-то вроде связующей нити между ним и окружающими?

Борк наклонил голову набок.

– Я не его адъютант, если вы это имели в виду. Но вы правы в том, что я иногда являюсь посредником в его контактах. Клипра неохотно общается с незнакомыми людьми.

– Именно вы были посредником между Клипрой и послом?

– Да, но только в первый раз. Клипре нравился посол, и они много общались друг с другом. Посол ведь тоже был родом из Суннмёре, пусть и хуторянин, не то что Клипра, исконный житель Олесунна[15]15
  Олесунн – центр норвежской губернии Мёре-ог-Румсдал, в состав которой, в частности, входит и район Суннмёре.


[Закрыть].

– Странно, что его не было на похоронах, не так ли?

– Клипра постоянно в разъездах. Он уже несколько дней не отвечает на звонки, так что думаю, он сейчас на своих объектах во Вьетнаме или Лаосе и даже не подозревает, что посол умер. Новость-то эта не так широко освещается в прессе.

– А что тут освещать, если человек скончался от сердечной недостаточности? – проговорил Харри.

– И потому сюда прибыл норвежский следователь? – задал вопрос Борк, утирая пот большим белым носовым платком.

– Обычное дело, когда за границей умирает посол, – парировал Харри и написал на обороте визитки телефон Управления полиции. – Вот мой номер, если надумаете позвонить, когда появится Клипра.

Борк изучающе посмотрел на визитку и, казалось, что-то хотел добавить, но, передумав, сунул ее в нагрудный карман и кивнул.

– Во всяком случае, у меня есть теперь ваш телефон, – сказал он, прощаясь, и пошел к своему старому «лендроверу».

Позади него, занимая полтротуара, поблескивала свежевымытым красным лаком другая машина. Тот самый «порше», который Харри уже видел у дома Мольнеса.

Подошла Тонье Виг.

– Надеюсь, Борк смог помочь вам.

– На этот раз – нет.

– А что насчет Клипры? Борк знает, где он находится?

– Он ничего не знает.

Она помедлила, стоя перед ним, и Харри смутно ощутил, что она чего-то от него ждет. В какое-то параноидальное мгновение вспомнился непроницаемый взгляд Торхуса в аэропорту – как это он сказал? «Деликатность задания»? Что, если Тонье Виг получила указание присматривать за Харри и сообщать о его действиях, в случае если он зайдет слишком далеко? Он взглянул на нее и тут же отбросил эту мысль.

– Чей этот красный «порше»? – спросил он.

– «Порше»?

– Ну да, вот этот. Разве девочки из Эстфолла не знают наизусть все марки автомобилей, едва достигнув шестнадцатилетнего возраста?

Тонье Виг пропустила замечание мимо ушей и надела солнцезащитные очки.

– Это машина Йенса.

– Кто такой Йенс?

– Йенс Брекке. Брокер. Пару лет назад он перешел на работу в «Барклай Таиланд» из норвежского банка «ДНБ». Вон он стоит.

Харри обернулся. На самом верху лестницы стояла Хильде Мольнес, облаченная в траурное шелковое платье, рядом с ней – Санпхет с серьезным лицом и в черном костюме. А за ними маячил молодой блондин. Харри заметил его еще в церкви. Под пиджаком у него был жилет, несмотря на то что жара достигала тридцати пяти градусов. Глаза прятались за дорогими на вид солнцезащитными очками. Он тихо говорил о чем-то с девушкой, тоже одетой во все черное. Харри пристально посмотрел на нее, и она повернулась, словно физически ощутив прикосновение его взгляда. Он не сразу узнал в ней Руну Мольнес, но теперь понял почему. Странная асимметрия фигуры исчезла. Руна была выше остальных стоявших на лестнице. Взгляд ее не выражал никаких чувств, одну лишь скуку.

Извинившись, Харри поднялся по лестнице и подошел к Хильде Мольнес со словами соболезнования. Взял ее вялую, безвольную руку. Вдова посмотрела на него затуманенным взглядом, тяжелый аромат ее духов почти заглушал запах джина.

Наконец он повернулся к Руне. Закрывшись от солнца рукой и прищурившись, она взглянула на него снизу вверх, словно бы обнаружила его только сейчас.

– Привет, – произнесла она. – Наконец появился кто-то, кто выше меня в этой стране пигмеев. Не вы ли тот следователь, который приходил к нам?

В ее голосе угадывались агрессивные нотки, какой-то подростковый вызов. Рукопожатие оказалось крепким и энергичным. Харри невольно взглянул на другую руку. Из черного рукава торчал воскового цвета протез.

– Вы следователь? – послышался за спиной голос Йенса Бракке.

Сняв очки, блондин прищурился. У него было открытое мальчишеское лицо, непослушная светлая челка падала на глаза, голубые и почти прозрачные. Хотя круглое лицо все еще сохраняло детскую пухлость, морщинки возле глаз выдавали, что ему уже за тридцать. Костюм от Армани он сменил на классический от Дель-Джорджио, туфли от Балли ручной работы блестели, будто черные зеркала, но что-то в манере говорить придавало ему сходство с хулиганистым подростком, вырядившимся как взрослый.

– Я из норвежской полиции, приехал сюда провести полагающееся в таких случаях дознание, – представившись, сообщил Харри.

– Вот как? Это что, дело обычное?

– Вы разговаривали с послом в день его смерти, не так ли?

Брекке чуть удивленно взглянул на Харри.

– Верно. А откуда вам это известно?

– Мы нашли его мобильный телефон. Ваш номер фигурировал в числе последних пяти, по которым он звонил.

Харри внимательно посмотрел на своего собеседника, но тот не выразил ни удивления, ни замешательства, одно лишь искреннее недоумение.

– Мы можем поговорить? – спросил Харри.

– Конечно, – ответил Брекке, и между его указательным и средним пальцем вдруг появилась визитная карточка.

– Дома или на работе?

– Дома я сплю, – заявил он.

Почти незаметная улыбка мелькнула на его лице, но Харри тем не менее ее уловил. Словно бы Йенса забавлял сам факт разговора со следователем, словно в этом было что-то не совсем приличное.

– А теперь, простите, я должен откланяться…

И Брекке шепнул пару слов на ухо Руне, кивнул Хильде Мольнес и бегом по лестнице спустился к своему «порше». Народ почти уже разъехался, Санпхет проводил Хильде к посольской машине, и Харри остался на лестнице вдвоем с Руной.

– Теперь будут поминки в посольстве, – сказал он.

– Знаю. Но матери туда совсем не хочется.

– Понимаю. К вам, наверное, приедут родственники.

– Нет, – односложно ответила она.

Харри видел, как Санпхет закрывает дверь за Хильде Мольнес и обходит машину кругом.

– Хорошо. Вы можете поехать со мной на такси, если хотите.

Харри почувствовал, как у него запылали мочки ушей. Он-то имел в виду: «если хотите туда поехать».

Она взглянула на него. Глаза у нее были темные и непроницаемые.

– Не хочу, – ответила она и направилась к посольской машине.

Глава 16

Настроение у всех было подавленное, разговаривали мало. Тонье Виг сама попросила Харри прийти, и теперь они вместе стояли в углу, вертя в руках бокалы с напитками. Тонье допивала второй мартини. Харри попросил воды, но получил сладкий и липкий апельсиновый сок.

– У тебя осталась дома семья?

– Да, кое-кто, – ответил Харри, не совсем понимая, что означает эта смена темы и обращение на «ты».

– У меня тоже, – продолжала она. – Родители, братья и сестры. Есть еще дяди и тети, а вот бабушек и дедушек уже нет. Вот так. А у тебя?

– Примерно так же.

Мимо них скользнула Ао, держа в руках поднос с напитками. На ней было простое, традиционное тайское платье с длинным разрезом на боку. Он проводил ее взглядом. Несложно было представить себе, что господин посол мог и не устоять перед таким искушением.

В другом конце комнаты, перед большой картой мира, стоял какой-то человек, широко расставив ноги и покачиваясь. Стройный, широкоплечий, седоватые волосы подстрижены так же коротко, как и у Харри. Глубоко посаженные глаза, под кожей перекатываются мускулы, руки убраны за спину. Сразу видно военного.

– Кто это?

– Ивар Лёкен. Посол звал его просто ЛМ.

– Лёкен? Странно. Такой фамилии нет в списке сотрудников посольства, который мне дали в Осло. Чем он занимается?

– Хороший вопрос, – хихикнула она и отпила коктейль. – Прости, Харри. Ничего, что я называю тебя Харри? Я сегодня выпила, было так много работы в последние дни, и я плохо спала. Знаешь, он приехал сюда в прошлом году, вскоре после Мольнеса. Грубо говоря, он из тех мидовцев, которые уже никуда не дойдут.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что его карьера испорчена. Он из военных, и в какой-то момент к его имени стало слишком часто прилипать словечко «но».

– «Но»?

– Ты разве не слышал, как в МИДе отзываются друг о друге? «Он прекрасный дипломат, но выпивоха, но бабник» – и так далее. А то, что стоит после «но», гораздо важнее, чем то, что до, потому что определяет в конечном счете дальнейшую карьеру. Вот почему в руководстве так много добропорядочных посредственностей.

– В чем же заключается его «но» и почему он оказался здесь?

– Честно говоря, сама не знаю. Я вижу, что он назначает встречи, пишет отчеты для Осло, но больше мы ничего не знаем. Думаю, ему нравится быть одному. Иногда он берет палатку, таблетки от малярии, рюкзак с фотоаппаратурой и отправляется во Вьетнам, Лаос или Камбоджу. Одинокий волк, ты ведь знаешь таких?

– Пожалуй. А что за отчеты он пишет?

– Понятия не имею. Этим ведал посол.

– Не знаешь? Вас ведь не так много в посольстве. Он занимается разведкой?

– С какой стати?

– Ну, Бангкок – центральный перевалочный пункт для всей Азии.

Она посмотрела на него, игриво улыбаясь.

– Подумать только, какими важными вещами мы тут занимаемся! Но мне все-таки кажется, что МИД просто отправил его сюда в благодарность за долгую и, в общем-то, верную службу королю и отечеству. А кроме того, я не разглашаю служебные тайны.

Снова усмехнувшись, она положила руку на плечо Харри:

– Не сменить ли нам тему?

Харри послушно сменил тему, а потом пошел за новой порцией напитков. Человеческое тело на шестьдесят процентов состоит из воды, и у Харри было чувство, что бо́льшая часть его самого за этот день просто испарилась, исчезла где-то в этом сизом небе.

Ао стояла вместе с Санпхетом в глубине комнаты. Санпхет сдержанно кивнул.

– Можно воды? – спросил Харри.

Ао протянула ему стакан.

– Что означает «ЛМ»?

Санпхет поднял брови.

– Вы имеете в виду господина Лёкена?

– Именно.

– Почему бы вам не спросить об этом у него самого?

– А вдруг вы называете его так только за его спиной.

Санпхет усмехнулся.

– Л означает «living»[16]16
  Живой (англ.).


[Закрыть], а М – «morphine»[17]17
  Морфий (англ.).


[Закрыть]. Это его старое прозвище, он получил его после службы во Вьетнаме по линии ООН, в самом конце войны.

– Во Вьетнаме?

Санпхет едва кивнул, и Ао исчезла.

– Лёкен служил во вьетнамских войсках в тысяча девятьсот семьдесят пятом году, и его взвод ждал, когда их заберет вертолет, когда на них напал вьетконговский патруль. Началась стрельба, и Лёкен был ранен: пуля прошла через затылочную мышцу. Американцы давно уже вывели своих солдат из Вьетнама, но там еще оставались санитары. Они отыскивали в густых зарослях раненых и оказывали им первую помощь. С собой у них был кусок мела, и они помечали им каски солдат, эдакая история болезни. Если они писали букву «D», значит, солдат уже умер, и другие санитары с носилками не будут тратить время на оказание помощи. «L» означало, что пострадавший еще жив, а если было написано «M», то, значит, раненому дали морфий. Таким образом было понятно, кому уже не надо колоть морфий, чтобы избежать передозировки.

Санпхет кивнул в сторону Лёкена.

– Когда его нашли, он был без сознания, и морфий ему колоть не стали, просто написали на каске «L» и погрузили в вертолет вместе с остальными. Когда же он очнулся, корчась от боли, то сперва не понял, где находится. Но потом отодвинул убитого, лежавшего на нем, и увидел человека с белой нарукавной повязкой, делавшего укол другому раненому. Тут он все уразумел и начал кричать, чтобы ему дали морфий от боли. Санитар постучал по его каске и говорит: «Прости, старина, но ты уже получил полный шприц». Лёкен не поверил, сорвал с себя каску и увидел, что на ней написаны буквы «L» и «M». Только на самом деле это была не его каска, а чужая. Тогда он посмотрел на солдата, которому только что сделали укол. Он взглянул на его голову, а на ней – каска с буквой «L», и он тут же узнал свою мятую пачку сигарет под ремешком и эмблему ООН. Тут он и понял, что произошло. Солдат подменил шлем, чтобы ему вкололи еще одну дозу морфия. Лёкен позвал санитара, но его крики заглушил рев мотора. Так Лёкен и пролежал полчаса, крича от боли, пока они не прибыли на поле для гольфа.

– Поле для гольфа?

– На базу. Мы так ее называли.

– Значит, и вы там были?

Санпхет кивнул.

– Вот почему вы так хорошо знаете эту историю?

– Я был санитаром-добровольцем и принимал их.

– И что же с ними было дальше?

– Лёкен был жив, а второй так и не очнулся.

– Передоз морфия?

– Вряд ли он умер от пули в животе.

Харри качнул головой.

– И теперь вы с Лёкеном работаете в одном месте.

– Так вышло.

– В какой степени случайно?

– Мир тесен, – заметил Санпхет.

– Значит, ЛМ. – Харри допил воду и, пробормотав, что никак не напьется, пошел искать Ао.

– Тебе его не хватает, господина посла? – спросил он, найдя ее наконец на кухне: она обертывала салфетки вокруг бокалов и прикрепляла их резинками.

Девушка бросила на него удивленный взгляд и молча кивнула.

Харри вертел в руке пустой бокал.

– Как давно вы с ним стали любовниками?

Она открыла свой маленький прелестный ротик, но, так и не найдя что сказать в ответ, закрыла его, потом снова открыла, словно золотая рыбка. Глаза ее гневно сверкнули, и Харри уже приготовился, что она ударит его, но сердитое выражение исчезло. Вместо этого из глаз брызнули слезы.

– Сожалею, – произнес Харри, впрочем без всякого сожаления в голосе.

– Вы…

– Сожалею. Но мы вынуждены задавать такие вопросы.

– Но я…

Она закашлялась, подняла и опустила плечи, словно сбрасывая с себя злость.

– Посол был женат. А я…

– Тоже замужем?

– Нет, но…

Харри легонько подхватил ее под руку и отвел подальше от кухонной двери. Она повернулась к нему, в глазах снова вспыхнул гнев.

– Послушай, Ао, посол был найден в мотеле. Тебе известно, что это значит. Значит это, что ты не единственная, кого он трахал. – И он посмотрел на нее, наблюдая, какое впечатление произвели его слова. – Мы здесь для того, чтобы расследовать убийство. К тому же у тебя нет оснований соблюдать по отношению к нему какие-либо обязательства.

Она всхлипнула, и он заметил, что трясет ее за руку. Он разжал пальцы. Она подняла на него глаза. Зрачки ее были большими и черными.

– Ты чего-то боишься?

Грудь ее вздымалась.

– А если я пообещаю ничего никому не рассказывать, если только это не имеет отношения к убийству?

– Мы не были любовниками!

Харри снова взглянул на нее, но увидел все те же черные зрачки. И пожалел, что с ним нет сейчас Нхо.

– Ладно. Что тогда делает молодая девушка вроде тебя в машине женатого посла? Кроме того, что принимает там лекарство от астмы?

Харри поставил пустой бокал на поднос и вышел. Там же он намеренно оставил пластиковую ампулу. Идиотский жест, но Харри был готов делать идиотские жесты, чтобы подтолкнуть события. Какие угодно.

Глава 17

Элизабет Доротея Крамли была не в духе.

– Что за чертовщина! У нас иностранец с ножом в спине, найденный в мотеле, и никаких отпечатков пальцев, никаких подозреваемых, никаких улик. Только мафия, секретарши, «Тоня Хардинг», владелец мотеля. Я кого-то забыла?

– Кредиторы, – вставил Рангсан из-за газеты «Бангкок пост».

– Это мафия, – поправила его инспектор.

– Но не тот кредитор, к которому обращался посол Мольнес, – снова сказал Рангсан.

– Что ты имеешь в виду?

Рангсан отложил газету.

– Харри, ты упоминал, что шофер рассказывал, будто посол задолжал кому-то денег. Что делает кредитор, когда должник мертв? Он пытается получить долг с родственников, не так ли?

Лиз скептически посмотрела на него.

– Отчего же? Подобные долги на скачках – дело личное, семья тут ни при чем.

– Есть еще такие, кому небезразличны понятия вроде фамильной чести, а кредиторы – деловые люди, они, конечно же, пытаются получить свои деньги любым способом.

– Это притянуто за уши, – скривилась Лиз.

Рангсан снова развернул газету.

– К тому же в списке входящих звонков Мольнесам за последние три дня номер «Тай Индо тревеллерз» мне попался трижды.

Лиз тихо присвистнула, и все за столом закивали.

– Что? – встрепенулся Харри, поняв, что тут у него пробел.

– «Тай Индо тревеллерз» – это с виду обычное туристическое агентство, – объяснила Лиз. – Но основная их деятельность происходит на втором этаже офиса. Там выдают кредиты тем, кто не смог получить их в других местах. У них огромные проценты и очень эффективная и жесткая система взыскания долгов. Какое-то время мы наблюдали за ними.

– Безрезультатно?

– Да нет, мы могли бы что-нибудь на них накопать, если бы захотели. Но подумали, что их конкуренты еще хуже, те, кто займет их нишу на рынке, прикрой мы «Тай Индо», и оставили все как есть. Они явно действуют отдельно от мафии и, насколько нам известно, даже не платят процентов боссам за крышу. И если посла убил кто-то из их людей, то это первый подобный случай в их истории.

– Может, решили наконец кого-нибудь показательно проучить, – предположил Нхо.

– Ага, сначала убить посла, а потом звонить его семье и требовать возврата долга. По-моему, несколько странный порядок действий! – усмехнулся Харри.

– А почему бы и нет? Это послание другим должникам: вот что с вами будет, если не заплатите вовремя. – Рангсан перевернул газетную страницу. – А если вдобавок родные вернули деньги, то вообще все отлично.

– Допустим, – сказала Лиз. – Нхо и Харри, вы нанесете им визит вежливости. И вот еще что: я поговорила с нашими техниками. Они не могут идентифицировать жир на орудии убийства, следы которого обнаружены на костюме Мольнеса. Они считают, что он органического происхождения, точнее, что это жир какого-то животного. Ну ладно, на этом все, за работу.

Рангсан догнал Харри и Нхо по дороге к лифту.

– Будьте осторожны, там сидят конкретные ребята. Я слышал, они применяют к должникам гребной винт.

– Гребной винт?

– Берут их с собой на катер, привязывают к свае в реке и, поднявшись чуть выше по течению, вытаскивают подвесной мотор из воды и пускают в режиме реверса, потихоньку сплавляясь вниз. Представляешь себе?

Харри представлял это себе довольно отчетливо.

– Пару лет назад мы нашли парня, который умер от остановки сердца. Лицо у него было изрезано в клочья, в буквальном смысле. Смысл, видимо, состоял в том, чтобы он ходил в таком виде по городу на страх и в назидание остальным должникам. Но у него сердце не выдержало, едва он услышал звук мотора и увидел винт у себя под носом.

– Да, неприятно, – согласился Нхо. – Лучше заплатить.

«Amazing Thailand»[18]18
  «Поразительный Таиланд» (англ.).


[Закрыть], – было написано огромными буквами над пронзительных цветов картинкой, изображающей таиландский танец. Постер висел на стене крохотного туристического агентства на Сампенг-лейн в Чайнатауне. Кроме Харри и Нхо, а также мужчины и женщины, каждый из которых обретался за своей конторкой, в помещении, обставленном по-спартански, не было никого. На носу у мужчины сидели очки с такими толстенными стеклами, что казалось, он смотрит на мир изнутри аквариума.

Нхо предъявил ему полицейское удостоверение.

– Что он говорит?

– Что полиция здесь всегда желанный гость и что у них найдутся для нас туры с большой скидкой.

– Попроси у них бесплатный тур на второй этаж.

Нхо произнес несколько слов, и обитатель аквариума тотчас схватился за телефонную трубку.

– Господин Соренсен только допьет свой чай, – сообщил он им по-английски.

Харри открыл было рот, однако Нхо бросил в его сторону предостерегающий взгляд. Оба в ожидании уселись на стулья. Через пару минут Харри показал на бездействующий вентилятор на потолке. Обитатель аквариума с сожалением улыбнулся:

– Сломан!

Харри почувствовал, как покрывается испариной. Еще через пару минут зазвонил телефон, и клерк пригласил их следовать за ним. У лестницы он сказал, что они должны разуться. Тут Харри подумал о своих драных, потных теннисных носках и что было бы лучше для всех, если бы он остался в ботинках. Однако Нхо качнул головой. Харри, чертыхаясь, скинул ботинки и затопал вверх по лестнице.

Обитатель аквариума постучал в какую-то дверь, ему открыли, и Харри изумленно отступил на два шага назад. Дверной проем полностью заслонила гора плоти и мускулов. На месте глаз у горы имелись две щелочки, рот обрамляли черные висячие усы, череп был выбрит, не считая жидкой косички, свисавшей вбок. Голова его, похожая на выкрашенный не в тот цвет шар для боулинга, сидела прямо на теле, без шеи, без плеч, – один сплошной загривок вздымался от ушей и до рук, таких толстенных, что они казались привинченными к телу. Харри ни разу в жизни не видел таких крупных людей.

Оставив дверь открытой, человек-гора вразвалку вернулся в комнату.

– Его зовут Ву, – шепнул на ходу Нхо. – Горилла на фрилансе. С очень плохой репутацией.

– Господи, а на вид – плохая карикатура на какого-нибудь голливудского злодея.

– Он китаец из Маньчжурии. А они славятся…

Ставни на окнах были закрыты, и в полумраке комнаты Харри разглядел очертания человека, сидящего за громоздким письменным столом. С потолка доносилось жужжание вентилятора, а со стены скалилась настоящая тигриная голова. Из-за того что балконная дверь была распахнута, шум стоял такой, словно машины мчались прямо через комнату. Там, у балкона, сидел третий. Ву вдавил свое могучее тело в единственный свободный стул, а Харри и Нхо так и остались стоять посреди комнаты.

– Чем могу быть вам полезен, господа? – донесся голос из-за письменного стола, низкий, с почти оксфордским произношением. Мужчина за столом поднял руку, и на пальце его блеснуло кольцо.

Нхо бросил взгляд на Харри.

– Мы из полиции, господин Соренсен…

– Я знаю.

– Вы одолжили денег послу Атле Мольнесу. Он мертв, и вы пытались звонить его жене, чтобы получить сумму, которую он вам задолжал.

– У нас нет никаких претензий к господину послу. А кроме того, мы не занимаемся подобными делами, господин…

– Холе. Вы лжете, господин Соренсен.

– Что вы сказали, господин Холе? – Соренсен наклонился вперед. Черты его лица были типично тайские, но кожа и волосы – белее снега, а глаза прозрачно-голубые.

Нхо дернул Харри за рукав, но тот отнял руку, выдерживая взгляд Соренсена. Он знал, что перешел грань, озвучив угрозу, и что по правилам игры господин Соренсен теперь ни в чем не сможет признаться, не рискуя потерять лицо. Однако Харри стоял в одних носках, потный, как свинья, и ему было плевать на лицо, такт и дипломатию.

– Вы находитесь в Чайнатауне, господин Холе, а не в стране фарангов. И у меня нет никаких разногласий с шефом полиции Бангкока. Предлагаю вам прежде поговорить с ним, и тогда обещаю, что я забуду об этом прискорбном эпизоде.

– Обычно именно полиция зачитывает бандитам правила Миранды – Эскобедо, а не наоборот.

Сочные, ярко-красные губы господина Соренсена дрогнули в улыбке, обнажив ослепительно-белые зубы.

– О да. «Вы имеете право хранить молчание…» и так далее. Хорошо, на этот раз пусть все будет наоборот. Ву проводит вас, господа.

– То, чем вы здесь занимаетесь, не выносит дневного света, да и вы лично его, по-видимому, не любите, господин Соренсен. На вашем месте я бы поторопился закупить защитного крема от загара. Его ведь не продают в тюремном дворике для прогулок.

Голос Соренсена стал еще более тихим.

– Не дразните меня, господин Холе. Боюсь, пребывание за границей так повлияло на меня, что я практически утратил свое таиландское терпение.

– Ничего, посидев годик-другой за решеткой, вы быстро его восстановите.

– Проводи господина Холе, Ву.

Тяжелая туша двигалась необычайно проворно. Харри почувствовал кислый запах карри и тут же оказался в воздухе, крепко зажатый, как игрушечный медвежонок на розыгрыше призов в парке аттракционов. Он попытался высвободиться, но железное объятие сжималось все сильнее с каждым его выдохом, как кольца удава, душащего жертву. В глазах потемнело, но рев транспорта усилился. Наконец Харри ощутил, что летит. Открыв глаза, он понял, что какое-то время пробыл в отключке, будто уснул на минутку. Он видел прямо перед собой указатель с китайскими иероглифами, провода между двумя телефонными столбами, а выше – сероватое небо и склонившееся лицо мужчины. Затем к нему вернулся слух, стало слышно, что изо рта мужчины вылетают какие-то звуки, покуда рука показывает на балкон и на проломленную крышу туктука.

– Ну как ты, Харри? – спросил Нхо, оттолкнув сердитого водителя.

Харри окинул себя взглядом. Спина болела, а сползшие белые теннисные носки на фоне грязно-серого асфальта являли особо печальное зрелище.

– Стало быть, мне отказали в «Шрёдере». Ты хоть захватил мои ботинки?

Харри готов был поклясться, что Нхо едва удерживается от хохота.

– Соренсен попросил меня в следующий раз предъявить ордер на арест, – сказал Нхо, когда они садились в машину. – Теперь-то мы их возьмем за избиение государственного служащего.

Харри провел пальцем по ссадине на голени.

– Мы возьмем не их, а только ту гору мяса. Но может, он что-нибудь нам и расскажет. Что, кстати, происходит с вашими тайцами? Тонье Виг говорит, я уже третий норвежец, которого вышвыривают с балкона за последнее время.

– Старый мафиозный метод, гораздо удобнее, чем всадить пулю. Полиция, увидев валяющегося под окном мужика, не исключает, что это, возможно, несчастный случай. Потом какая-то сумма переходит из одних рук в другие, дело прекращается, виновных нет, и все довольны. А дырка от пули все бы только осложнила.

Они остановились на красный свет. Старая морщинистая китаянка сидела на коврике, прямо на тротуаре, и щерилась гнилыми зубами. Лицо ее плавало в дрожащем от зноя воздухе.