Текст книги "Леопард"

Харри приподнял бровь:

– И люди все равно возвращаются?

Ван Боорст пожал плечами:

– Добро пожаловать в Африку. Но вулкан этот bloody useful[79]79
  Жутко полезный (англ.).


[Закрыть]. Если надо избавиться от ненужного трупа – а в Гоме это дело обычное, – ты можешь утопить его в озере Киву. Но все равно там, на дне, труп останется. А вот в Ньирагонго… Считают, что у всех вулканов на дне есть пузырящиеся раскаленные озера лавы, но это не так. Нигде их нет. Кроме Ньирагонго. Тысяча градусов по Цельсию. Просто бросить туда, и с концами. Только облачко газа поднимется. В Гоме у них это единственный шанс попасть на небо. – Он засмеялся и закашлялся. – Однажды я видел, как один рьяный охотник за колтаном спускал в кратер на толстой цепи дочку местного вождя племени. Вождь ни за что не хотел подписывать бумаги, которые дали бы охотнику право добывать колтан в этих краях. Волосы у нее вспыхнули в двадцати метрах над лавой. А еще через десять метров она горела, как сальная свечка. Чуть ниже с нее все потекло. Я не преувеличиваю. Кожа и мясо стекали со скелета… Так вас интересует это?

Ван Боорст открыл шкаф и вытащил металлический шарик. Блестящий, перфорированный мелкими дырочками и чуть меньше теннисного мяча. Из дырочки побольше свисал тонкий шнур с кольцом на конце. Такой же инструмент Харри видел у Хермана Клюйта.

– Работает? – поинтересовался Харри.

Ван Боорст вздохнул. Он просунул мизинец в металлическое кольцо и потянул. Раздался громкий щелчок, и металлический шарик подпрыгнул у бельгийца в руке. Харри застыл: из дырочек выскочили шипы.

– Вы позволите? – спросил он и протянул руку.

Ван Боорст отдал ему шарик и внимательно следил, как Харри пересчитывает шипы.

Харри кивнул.

– Двадцать четыре, – произнес он.

– Столько же, сколько было сделано яблок, – заметил ван Боорст. – Для инженера, который сконструировал и изготовил его, это число имело символический смысл. Столько лет было его сестре, когда она покончила с собой.

– И сколько их у вас в этом шкафу?

– Всего восемь. Включая вот этот великолепный экземпляр из золота. – Он вынул другой шарик, матово блеснувший в свете лампочки, и снова убрал его в шкаф. – Но он не продается. Чтобы его заполучить, вам придется убить меня.

– Значит, после того как Клюйт купил одно яблоко, вы продали еще тринадцать?

– И каждый следующий дороже. Это надежное вложение денег, господин Холе. У старых пыточных инструментов есть верный и платежеспособный круг ценителей, уж поверьте.

– Я вам верю, – сказал Харри и попытался вдавить назад один из шипов.

– Там пружина, – пояснил ван Боорст. – Если потянуть за шнурок один раз, тот, кого допрашивают, не сможет вытащить яблоко изо рта. Да, честно говоря, и никто другой не сможет. И поневоле приходится перейти ко второму шагу, чтобы шипы ушли внутрь. Но только, ради бога, не тяните за шнурок.

– Ко второму шагу?

– Дайте-ка мне его.

Харри протянул шарик ван Боорсту. Бельгиец осторожно вставил в железное кольцо шариковую ручку, подержал ее горизонтально на одной высоте с шариком, потом отпустил его. Едва шнур натянулся, раздался новый хлопок. Леопольдово яблоко крутилось в пятнадцати сантиметрах ниже ручки, сверкая острыми иглами, торчащими из кончика каждого шипа.

– Черт, – выругался Харри по-норвежски.

Бельгиец улыбнулся.

– Май-май называли это приспособление «солнцем крови». У любимого дитяти много имен. – Он положил яблоко на стол, вставил ручку в кольцо на шнуре, сильно потянул, и после нового щелчка исчезли и иголки, и шипы, а королевское яблоко вновь стало округлым и гладким.

– Здорово, – сказал Харри. – И сколько?

– Шесть тысяч долларов, – сказал ван Боорст. – Обычно я каждый раз чуть набавляю цену, но вам отдам за столько же, что и прошлому покупателю.

– Почему это? – поинтересовался Харри и погладил указательным пальцем гладкий металл.

– Потому что вы приехали издалека, – сказал ван Боорст и выдохнул сигаретный дым. – И еще мне нравится ваш акцент.

– Ммм. И кому же вы его продали за шесть тысяч?

Ван Боорст рассмеялся:

– Точно так же, как никто не узнает, что вы были здесь, я не расскажу вам о других моих клиентах. Разве это вас не успокаивает, господин?.. Смотрите, я уже забыл ваше имя.

Харри кивнул.

– Шестьсот, – сказал он.

– Простите?

– Шесть сотен долларов.

Ван Боорст снова издал короткий смешок.

– Смешно. Сумму, которую вы назвали, платят за экскурсию с гидом на водохранилище, чтобы три часа наблюдать за горными гориллами. Может, вы это предпочтете, господин Холе?

– Королевское яблоко можете оставить себе, – сказал Харри и вытащил из заднего кармана тощую пачку двадцатидолларовых купюр. – Я предлагаю вам шесть сотен за сведения о тех, кто покупал у вас яблоки.

Он положил пачку купюр на стол перед ван Боорстом. Сверху лежало его удостоверение.

– Полиция Норвегии, – сказал Харри. – Минимум две женщины в Норвегии были убиты с помощью этого изделия, а вы – его единственный поставщик.

Ван Боорст склонился над пачкой и принялся изучать удостоверение, не прикасаясь ни к тому ни к другому.

– Если так, то я действительно сожалею, – сказал он хрипло, словно его горло было забито крупным гравием. – Поверьте. Но моя личная безопасность стоит больше шести сотен долларов. И если я начну трепаться о моих покупателях, то ожидаемая продолжительность моей жизни…

– Лучше бы вам озаботиться ожидаемой продолжительностью вашей жизни в конголезской тюрьме, – сказал Харри.

Ван Боорст снова засмеялся:

– Nice try, Hole[80]80
  Неплохая попытка, Холе (англ.).


[Закрыть]. Но совершенно случайно я знаком с шефом полиции в Гоме, а кроме того… – он развел руками, – а что я такого сделал?

– Меня не волнует, что вы сделали, – заметил Харри и вынул из нагрудного кармана фотографию. – Между прочим, норвежское государство оказывает Конго весьма ощутимую денежную помощь. Если норвежские власти позвонят в Киншасу и скажут, что вы продали орудие, при помощи которого было совершенно двойное убийство на территории Норвегии, а теперь отказываетесь сотрудничать со следствием, что, по вашему мнению, может произойти?

Ван Боорст больше не улыбался.

– Да нет, я вас умоляю, вас не осудят безвинно, – сказал Харри. – Речь идет только о предварительном заключении, не надо его путать с наказанием. Например, ради защиты самого подследственного на время расследования и ради защиты доказательств по делу. Но все-таки это тюрьма. А расследование может занять много времени. Вы когда-нибудь видели конголезскую тюрьму изнутри, ван Боорст? Наверняка нет – немногие белые ее видели.

Ван Боорст поплотнее запахнул халат. Посмотрел на Харри, грызя мундштук.

– О’кей, – сказал он. – Тысяча долларов.

– Пятьсот, – сказал Харри.

– Пятьсот? Но вы…

– Четыреста, – произнес Харри.

– Done![81]81
  Идет (англ.).


[Закрыть] – Ван Боорст воздел руки к небу. – Что вы хотите знать?

– Все, – ответил Харри, прислонился к стене и достал пачку сигарет.

Когда полчаса спустя Харри вышел из дома ван Боорста и залез в «лендровер» Джо, уже стемнело.

– В гостиницу, – распорядился Харри.

Оказалось, что гостиница стоит у самого озера. Джо предупредил Харри, чтобы тот не купался. И не из-за паразита – гвинейского червя, личинку которого невозможно заметить, пока в один прекрасный день он не обнаружится у тебя под кожей, а потому что со дна здесь поднимаются огромные пузыри метана, способные утопить человека.

Харри уселся на балконе и стал смотреть на два длинноногих создания, походкой стаккато расхаживающих по освещенному газону. Они были похожи на фламинго в оперении павлина. На щедро залитом светом теннисном корте два черных подростка играли двумя мячиками, до того обтрепанными, что напоминали свернутые носки, прыгающие взад и вперед над наполовину оборванной сеткой. Время от времени над крышей гостиницы с ревом проносились все новые и новые самолеты.

Харри слышал звон бутылок в баре. От места, где он сидел, туда было ровно шестьдесят восемь шагов. Он посчитал, когда приехал. Выудив телефон, набрал номер Кайи.

Судя по голосу, она обрадовалась, когда услышала его. Это как минимум.

– Сижу в Устаусете, не могу выехать, – сказала она. – Тут все снегом завалило. Но меня хотя бы пригласили на ужин. Да и гостевая книга оказалась интересной.

– Да ну?

– Записей за тот день, который нам нужен, там не оказалось.

– Ничего себе. А ты проверила…

– Да, я проверила, нет ли отпечатков пальцев или отпечатков от ручки на следующей странице. – Она фыркнула, и Харри был готов поклясться, что она уже выпила пару бокалов вина.

– Ммм… Я думал скорее о…

– Да, я проверила, кто записался днем раньше и днем позже. Но в таких спартанских условиях, как в Ховассхютте, никто дольше чем на ночь останавливаться не станет. Если только непогода не задержит. А седьмого ноября погода была прекрасная. Но местный ленсман пообещал мне проверить записи в гостевых книгах хижин по соседству, кто там ночевал в районе седьмого ноября и не было ли туристов, чей маршрут пролегал через Ховассхютту.

– Хорошо. Похоже, горячо.

– Может быть. Как у тебя?

– Боюсь, что холоднее. Я нашел ван Боорста, но никто из четырнадцати его покупателей не был скандинавом. Он вполне в этом уверен. Дал мне шесть имен с адресами, все они – известные коллекционеры. Плюс пара имен, которые он едва помнит, кое-какие описания, что-то про их национальность, и все. Есть еще два яблока, но ван Боорст слышал, что они по-прежнему у коллекционера в Каракасе. А ты проверила про Аделе и визу?

– Звонила в консульство Руанды в Швеции. Признаться, опасалась бардака, но у них все в порядке.

– Маленький, упрямый старший брат Конго.

– У них есть копия запроса Аделе о выдаче визы, даты совпадают. Срок действия визы давно истек, и они, ясное дело, понятия не имеют, где она сейчас. Предложили нам обратиться к иммиграционным властям в Кигали. Мне дали номер, я позвонила, а потом меня, как мячик для пинг-понга, стали перекидывать из конторы в контору, пока я наконец не попала на какого-то англоговорящего начальника, который обратил мое внимание на то, что у нас с Руандой нет никакого договора о сотрудничестве по таким вопросам, вежливо извинился и пожелал мне и моей родне счастливой и долгой жизни. У тебя тоже ничего?

– Тоже. Я показал ван Боорсту фотографию Аделе. Он сказал, что единственной его покупательницей была женщина с крупными ржаво-рыжими кудрями и восточнонемецким акцентом.

– Восточнонемецкий акцент? А такой есть?

– Не знаю, Кайя. Этот мужик ходит в шелковом халате, курит сигареты через мундштук, еще он алкаш и специалист по акцентам. Я старался особо не отдаляться от темы и поскорее оттуда выбраться.

Она рассмеялась. Белое вино, подумал Харри. От красного смеются меньше.

– Но у меня есть идея, – сказал он. – Иммиграционные карточки.

– Что?

– Их заполняют в гостинице, где впервые останавливаются на ночлег. Если в Кигали хранят эти карточки, то я, возможно, смогу узнать, куда уехала Аделе. Это может быть зацепкой. Пока мы знаем только то, что она, возможно, единственная, кому известно, кто был в Ховассхютте той ночью.

– Удачи, Харри.

– И тебе тоже.

Он положил трубку. Он, конечно, мог спросить ее, с кем она собирается ужинать, но, если бы это имело отношение к расследованию, она бы и так сказала.

Харри оставался на балконе до закрытия бара, звон бутылок прекратился, его сменили любовные стоны и крики, долетающие из открытого окна этажом выше. Хриплые, монотонные. Они напомнили ему чаек в Ондалснесе, когда они с дедушкой вставали в несусветную рань на рыбалку. А отец с ними никогда не ходил. Почему? И почему Харри никогда не задумывался об этом раньше? Неужели инстинктивно ощущал, что отцу в рыбацкой лодке не место? И уже тогда, в пять лет, понимал: отец получил образование и уехал с хутора только для того, чтобы не сидеть в этой лодке? И тем не менее отец хочет вернуться и коротать вечность именно там. Странная штука жизнь. А особенно – смерть.

Харри закурил еще одну сигарету. Небо было беззвездным и черным, только над кратером Ньирагонго пульсировало красное зарево. Харри укусила какая-то мошка. Малярия. Магма. Метан. Озеро Киву сверкало далеко внизу. Very nice, very deep.

В горах что-то громыхнуло, звук прокатился по воде. Извержение вулкана или просто гроза? Харри посмотрел в небо. Новый раскат, эхо раскатилось между горами. И еще эхо, из дальнего далека, донеслось до Харри.

Very deep.

Он сидел, уставившись в темноту, и даже не заметил, как разверзлись небеса и грянул дождь, заглушая крики чаек.

Глава 32
Полиция

– Рад, что вы успели вернуться из Ховассхютты до того, как все это началось, – сказал ленсман Кронгли. – Иначе застряли бы там на несколько дней. – Он кивнул на большое панорамное окно гостиничного ресторана. – Но когда смотришь – красиво, правда?

Кайя посмотрела на метель за окном. Эвена тоже всегда зачаровывала мощь природных стихий, даже враждебных.

– Надеюсь, поезд-то мой сюда доберется? – произнесла она.

– Конечно, – сказал Кронгли, неловко вертя в пальцах бокал с вином, так что Кайе показалось, что вино ленсман пьет не очень часто. – Мы этим займемся. А еще гостевыми книгами в других хижинах.

– Спасибо, – поблагодарила Кайя.

Кронгли провел пятерней по своим непокорным кудрям и криво улыбнулся. Голос Криса де Бурга – «Lady In Red» – сиропом тек из колонок.

Помимо них в ресторане было только два посетителя – мужчины лет тридцати, сидящие поодиночке, каждый за своим накрытым белой скатертью столом с бокалом пива, и вглядывающиеся в непогоду в ожидании того, чему не суждено случиться.

– А вам тут не бывает одиноко? – поинтересовалась Кайя.

– Все относительно, – ответил ленсман и проследил за направлением ее взгляда. – Если у тебя нет жены и семьи, то ходишь в такие места, как это.

– Чтобы разделить одиночество с другими одинокими, – сказала Кайя.

– Точно, – заметил Кронгли и подлил им обоим вина. – Но ведь так и в Осло бывает?

– Да, – подтвердила Кайя. – Верно. А у вас есть семья?

Кронгли пожал плечами:

– У меня была девушка. Но здесь стало слишком уныло, поэтому она уехала туда, где живете вы. Я ее прекрасно понимаю. В таком месте, как это, спасает только интересная работа.

– И у вас она есть?

– Мне так кажется. Я здесь всех знаю, а они знают меня. Мы помогаем друг другу. Они нужны мне, а я, ну… – Он повертел бокал.

– А вы нужны им, – сказала Кайя.

– Думаю, да.

– И это важно.

– Да, это важно, – твердо сказал Кронгли и взглянул на нее. Взглядом Эвена. В котором всегда таилась смешинка, брат всегда смотрел так, будто только что произошло что-то забавное или радостное. Даже если на самом деле все было иначе. Особенно когда все было иначе.

– А как Одд Утму? – спросила Кайя.

– А что с ним такое?

– Он высадил меня и сразу же уехал. Интересно, что он делает в такой вечер, как этот?

– А почему вы думаете, что он не сидит дома с женой и детьми?

– Ну, если я когда-то встречала такого одинокого волка, господин ленсман…

– Аслак, – представился он, рассмеялся и поднял бокал. – Давай на «ты». Я понимаю, ты хороший полицейский. Но Утму не всегда был таким, как теперь.

– Правда?

– До того как у него пропал сын, Одд был более разговорчивым. Можно даже сказать – общительным. Но опасным человеком он был всегда.

– Никогда бы не подумала, что Утму был женат.

– Кстати, на красавице. Притом что сам просто страшилище. Ты его зубы видела?

– Обратила внимание, что у него брекеты.

– Якобы для того, чтобы зубы не искривлялись. – Аслак Кронгли покачал головой, в глазах его был смех, а в голосе – нет. – На самом деле у него они давно бы все выпали, если бы не брекеты.

– А что, у него на снегоходе правда динамит?

– Это ты сказала, – засмеялся Кронгли. – Не я.

– Что ты имеешь в виду?

– Многие из местных не находят особой романтики в том, чтобы часами сидеть с удочкой у горного озера. Но с удовольствием едят добытую рыбку.

– То есть они глушат рыбу динамитом?

– Как только сойдет лед.

– По-моему, это не вполне законно, а, ленсман?

Кронгли выставил руки перед собой:

– Повторяю, сам я ничего такого не видел.

– Ну да, верно, ты ведь здесь живешь. Может, у тебя тоже есть динамит?

– Только для гаража. Который я планирую построить.

– Ясно. А как насчет винтовки Утму? Выглядит очень современной, с оптическим прицелом и вообще вся такая навороченная.

– Ясное дело. Он же на медведя охотился, Утму. Пока не ослеп наполовину.

– Я обратила внимание на его глаз. А что случилось?

– Якобы сын плеснул ему в глаз кислотой.

– Якобы?

Кронгли пожал плечами:

– Ну, теперь только Утму знает, что произошло на самом деле. Сын пропал в пятнадцать лет. Сразу после пропала и жена. Но все это было восемнадцать лет тому назад, до того как я сюда приехал. После этого Утму так и живет один наверху, на горе, у него ни телевизора, ни радио. Он даже газет не читает.

– А как они пропали?

– Ну что сказать… Вокруг хутора Утму много обрывов, с которых запросто можно свалиться. И снега много. Рядом с местом, где сошла лавина, нашли ботинок сына Утму, но, когда снег растаял, никаких следов парня не нашли, и это довольно странно – что человек потерял в снегу один башмак. Некоторые думают, сына задрал медведь. Но насколько я знаю, восемнадцать лет назад медведей здесь не было. А некоторые считают, что не обошлось без самого Утму.

– Да ну? Как это?

– Ну-у-у… – протянул Аслак. – У парня был жуткий шрам через всю грудь. Говорили, это его отец так изукрасил. И будто бы из-за матери, этой самой Карен.

– Как это?

– Вроде как ревновали ее друг к другу. – Аслак снова пожал плечами, прочитав вопрос в глазах Кайи. – Еще раз говорю, до меня это было. Рой Стилле, который здесь помощником ленсмана чуть не с сотворения мира, поехал к Утму, но там были только Одд и Карен. И оба сказали одно и то же, мол, парень ушел на охоту и не вернулся. Но дело-то было в апреле.

– То есть не в сезон охоты?

Аслак покачал головой.

– И потом его никто больше не видел. А через год пропала и Карен. Люди думают, ее горе сломило и она, не выдержав, сама кинулась с обрыва.

Голос ленсмана словно бы чуть дрогнул – наверное, от вина.

– А вы что думаете? – спросила она.

– Что это правда. И что парня накрыла лавина. Он задохнулся под снегом. А потом снег начал таять, и его талой водой унесло в горное озеро, там и лежит. Может, вместе с матерью, давайте будем так думать.

– Это, во всяком случае, звучит приятнее, чем «задрал медведь».

– Нет.

Кайя подняла глаза на Аслака. Глаза его больше не смеялись.

– Оказаться заживо погребенным под лавиной, – сказал он, и взгляд его был уже там, за окном, в метели. – Темнота. Одиночество. Невозможно пошевельнуться, лавина держит тебя в своих железных когтях и смеется над твоими попытками выбраться. Ты знаешь, что умрешь. Паника, смертельный страх, когда ты уже не можешь дышать. Трудно представить себе что-то ужаснее.

Кайя отпила глоток вина. Отставила бокал:

– Сколько ты так пролежал?

– Мне казалось, три, а может, четыре часа, – сказал Аслак. – Но когда меня откопали, сказали, что я пробыл там пятнадцать минут. Еще минут пять, и я бы умер.

Подошел официант, спросил, не хотят ли они заказать что-нибудь еще, потому что подача алкоголя заканчивается через десять минут. Кайя поблагодарила и отказалась, и официант положил перед Аслаком счет.

– А зачем Утму таскает с собой винтовку? – спросила Кайя. – Насколько я знаю, сейчас тоже не сезон охоты.

– Он говорит, что из-за хищников. Для самообороны.

– А тут есть хищные звери? Волки?

– Он никогда не уточняет, о каких хищниках идет речь. Кстати, тут ходят слухи, что ночью по горам бродит призрак его сына. И если ты его увидишь, то берегись: значит, рядом пропасть или лавиноопасное место.

Кайя допила вино.

– Если хочешь, я могу продлить разрешение на подачу спиртного еще на час.

– Спасибо, Аслак, но мне завтра рано вставать.

– Уф-ф, – сказал он, смеясь глазами, и почесал кудри. – Звучит так, как будто я… – Он не договорил.

– Что – ты?

– Да ничего. У тебя же там, в Осло, наверняка есть муж или бойфренд.

Кайя улыбнулась и ничего не ответила.

Аслак, уткнувшись взглядом в стол, тихо сказал:

– Ох уж эта деревенская полиция, всего-то два бокала вина выпил и тут же разболтался.

– Все в порядке, – сказала она. – У меня нет бойфренда. И ты мне нравишься. Ты мне напоминаешь брата.

– Но?

– Что «но»?

– Помни, я ведь тоже полицейский. И я вижу, что ты не одиночка по натуре. У тебя кто-то есть, правда?

Кайя рассмеялась. В другой ситуации она не стала бы отвечать. Может, во всем было виновато вино. Может, ей в самом деле нравился Аслак Кронгли. А может, просто настало время выговориться после смерти Эвена, а Аслак – человек чужой, живет далеко от Осло и с ее знакомыми не общается.

– Я вообще-то влюблена, – услышала Кайя собственный голос. – В одного полицейского.

И поднесла ко рту бокал, пытаясь скрыть смущение. Самое странное, что это стало правдой только сейчас, когда она услышала собственные слова, сказанные вслух.

Аслак потянулся к ней бокалом:

– Выпьем за здоровье счастливчика. И за счастливицу. Я надеюсь.

Кайя покачала головой:

– Не за что пить. Еще не за что. А может, и не придется. Господи, чего это я так разболталась?

– А что нам еще делать? Рассказывай.

– Это сложно. Он сложный. И я не знаю, нужна ли я ему. Вот это-то как раз довольно просто.

– Позволь, я угадаю. У него есть дама сердца, и он не свободен.

Кайя вздохнула:

– Может быть. По правде говоря, я не знаю. Аслак, спасибо тебе за помощь, но я…

– …я должна идти, пора спать. – Ленсман встал. – Надеюсь, ничего у тебя с этим парнем не получится и тебе захочется убежать из города от любовной тоски, тогда ты, возможно, подумаешь об этом. – Он протянул ей листок формата А-4 – бланк полицейского управления коммуны Хул.

Кайя прочитала и громко рассмеялась:

– Требуется помощник ленсмана?

– Рой Стилле осенью выходит на пенсию, а найти хорошего полицейского не так-то просто, – сказал Аслак. – Это наше объявление о вакансии. Мы опубликовали его на прошлой неделе. Наше отделение находится в центре Йейлу. Выходные раз в две недели и бесплатная стоматологическая помощь.

Кайя уже легла в постель, когда до нее донеслись далекие громовые раскаты. Редкое это явление – снежная гроза.

Она набрала номер Харри, услышала автоответчик. Записала на него страшилку про проводника Одда Утму с гнилыми зубами и брекетами и про его сына, который наверняка выглядит еще ужаснее, поскольку уже восемнадцать лет бродит призраком по здешним горам. Посмеялась. Поняла, что пьяна. Пожелала спокойной ночи.

Снилась ей лавина.

Было одиннадцать утра. Харри и Джо выехали из Гомы в семь, границу с Руандой пересекли без всяких проблем, и вот Харри оказался в кабинете на втором этаже терминала в Кигали. Два офицера в форме смерили его взглядом. Не враждебно, нет, а словно оценивая, действительно ли он – норвежский полицейский, за которого себя выдает. Убирая удостоверение в карман пиджака, Харри ощутил под пальцем гладкую бумагу лежащего там кофейного цвета конверта. Проблема в том, что офицеров было двое. Как дать взятку двум государственным служащим одновременно? Попросить их разделить содержимое конверта между собой и вежливо призвать не стучать друг на друга?

Один из офицеров, тот, что проверял у Харри паспорт двумя днями раньше, сдвинул берет на затылок.

– So you want a copy of the immigration card of… could you repeat the date and the name[82]82
  Значит, вы хотите копию иммиграционной карты… не могли бы вы повторить дату и имя (англ.).


[Закрыть].

– Adele Vetlesen. We know she arrived at this airport November twenty-fifth. And I do pay a finder’s fee[83]83
  Аделе Ветлесен. Мы знаем, что она прибыла в этот аэропорт двадцать пятого ноября. И я готов заплатить тому, кто найдет сведения (англ.).


[Закрыть].

Офицеры переглянулись, затем один из них по знаку другого куда-то вышел. Тот, что остался, подошел к окну и стал смотреть на аэродром, на только что приземлившийся маленький самолет DH8. Через пятьдесят пять минут Харри предстояло взойти на его борт, чтобы проделать первый отрезок пути домой.

– Заплатить тому, кто найдет, – тихо повторил офицер. – Я исхожу из того, что вы знаете, что это незаконно – подкуп должностного лица, господин Холе. Но вы наверняка думаете: «Shiit, this is Africa!»[84]84
  «Да ладно, это всего лишь Африка!» (англ.)


[Закрыть]

Харри внезапно поразился, какая у офицера черная кожа. Она казалась лакированной.

Он почувствовал, что рубашка прилипла к спине. Вчерашняя рубашка. Может, в аэропорту Найроби продают рубашки? Если он туда доберется.

– That’s right[85]85
  Верно (англ.).


[Закрыть], – сказал Харри.

Офицер рассмеялся и повернулся к нему:

– Круто, да? А вы крутой, Холе! Я сразу это понял, когда вы прилетели. Что вы полицейский.

– Что?

– Вы изучали меня так же пристально, как я вас.

Харри пожал плечами.

Дверь открылась. Вернулся второй офицер, а с ним дама в деловом костюме, на цокающих каблуках и в очках, сдвинутых на кончик носа.

– Мне очень жаль, – сказала она на безупречном английском и внимательно посмотрела на Харри. – Я проверила дату. На этом рейсе не было никакой Аделе Ветлесен.

– Ммм… А ошибки быть не может?

– Маловероятно. Иммиграционные карты лежат по порядку, по датам. Тот рейс, о котором говорите вы, прибыл из Энтеббе, самолет DH8, тридцать семь мест. Проверить было несложно.

– Ммм. Если все так просто, нельзя ли попросить вас проверить кое-что еще?

– Попросить вы, конечно, можете. А что вам надо?

– Список других иностранок, которые прибыли тем же рейсом.

– И почему я должна вам его предоставить?

– Потому что Аделе Ветлесен заказала билет на этот рейс. Значит, либо она здесь на паспортном контроле предъявила фальшивый паспорт…

– Сомневаюсь, – сказал пограничник. – Мы тщательно сличаем фотографии, прежде чем поднести паспорт к сканирующему устройству, которое проверяет номер по международному регистру ICAO[86]86
  ICAO (International Civil Aviation Organization) – Международная организация гражданской авиации.


[Закрыть].

– …либо кто-то путешествовал под именем Аделе Ветлесен, но прошел паспортный контроль по собственному, подлинному паспорту. А это вполне возможно, поскольку при регистрации или непосредственно при посадке в самолет номера паспортов не сверяются.

– Верно, – сказал начальник паспортного контроля. – Авиакомпаниям достаточно, чтобы имя и фотография в паспорте соответствовали облику хотя бы примерно. Такой паспорт можно где угодно заказать себе за пятьдесят долларов. Но все равно на паспортном контроле конечного пункта назначения проверят номер и вычислят поддельный паспорт. Однако вы так и не ответили на наш вопрос: почему мы должны вам помогать, господин Холе? Вы здесь с официальной миссией и у вас имеются соответствующие бумаги?

– С официальной миссией я был в Конго, – солгал Харри. – Но там я ничего не нашел. Аделе Ветлесен пропала без вести, и мы опасаемся, что она убита серийным убийцей, который уже лишил жизни по меньшей мере трех женщин, в частности депутата норвежского парламента. Ее звали Марит Ульсен, можете проверить по Интернету. Требования ваши мне ясны: сейчас мне придется вернуться домой, задействовать официальные каналы, мы потеряем несколько дней, и убийца получит дополнительное преимущество. И время, чтобы убивать снова.

Харри увидел, что его слова произвели впечатление. Женщина переговорила о чем-то с начальником паспортного контроля и вышла.

Оставшиеся ждали в молчании.

Харри взглянул на часы. Он еще не зарегистрировался на рейс.

Прошло шесть минут, и вновь заклацали каблуки.

– Эва Розенберг, Юлиана Верни, Вероника Рауль Гуэно и Клэр Хоббс. – Она выпалила эти имена, поправила очки и положила на стол перед Харри четыре иммиграционные карточки прежде, чем дверь, в которую она вошла, успела захлопнуться. – Сюда приезжает не так много женщин из Европы, – сказала она в заключение.

Харри пробежал взглядом карточки. В качестве адреса в Кигали все указали гостиницы, но отель «Горилла» никто не упомянул. Он взглянул на домашние адреса. Эва Розенберг указала адрес в Стокгольме.

– Спасибо, – поблагодарил Харри и записал имена, адреса и номера паспортов на обороте квитанции за такси, которую обнаружил в кармане.

– Сожалею, что больше ничем не смогли вам помочь, – сказала женщина и вновь поправила очки.

– Напротив, – возразил Харри. – Вы мне очень помогли. Правда.

– And now, policeman[87]87
  А сейчас, господин полицейский (англ.).


[Закрыть], – сказал высокий стройный офицер, и его черное как ночь лицо осветила улыбка.

– Yes?[88]88
  Да? (англ.)


[Закрыть] – сказал Харри и сделал паузу, приготовившись достать кофейного цвета конверт.

– А сейчас нам самое время зарегистрировать вас в самолет на Найроби.

– Ммм, – промычал Харри и взглянул на часы. – Возможно, мне придется лететь следующим.

– Следующим?

– Мне надо вернуться в отель «Горилла».

Кайя сидела в поезде Норвежских государственных железных дорог, в так называемом вагоне повышенной комфортности. Помимо бесплатных газет, двух чашек бесплатного кофе и возможности подзарядить ноутбук, это означало, что он будет битком набит – в отличие от почти пустого вагона экономкласса. Так что Кайя поспешила перебраться туда, как только зазвонил телефон и высветился номер Харри.

– Ты где? – спросил он.

– Еду в поезде. Только что проехали Конгсберг. А ты?

– В отеле «Горилла» в Кигали. Я проверил карту гостя на имя Аделе Ветлесен. На дневной рейс не успеваю, но дома буду завтра утром. Не могла бы ты позвонить своему тыквоголовому другу в драмменский полицейский участок и попросить у них почтовую открытку, которую написала Аделе? Пусть просто подойдут к поезду, вы же в Драммене останавливаетесь.

– Ну, не уверена, что получится, но я попробую. А зачем она нам?

– Чтобы сравнить подписи. Есть такой эксперт-почерковед, зовут Жан Хью, работал в Крипосе, пока не вышел на пенсию по инвалидности. Пригласи его к нам завтра, к семи утра.

– В такую рань? Ты думаешь, он…

– Ты права. Я сканирую эту карту гостя и отправлю тебе по электронке, а ты возьмешь ее и почтовую открытку и подъедешь к Жану вечером.

– Сегодня вечером?

– Он будет только рад, что его навестили. Если у тебя были какие-то другие планы на вечер, они отменяются.

– Ладно. Кстати, извини за поздний звонок вчера.

– Да ради бога. Занимательная история.

– Я была слегка в подпитии.

– Я понял.

Харри положил трубку.

– Спасибо вам за помощь.

Администратор гостиницы улыбнулся в ответ.

Кофейного цвета конверт обрел наконец нового владельца.

Хьерсти Рёдсмуэн зашла в столовую и направилась к женщине, глядящей в окно на дождь, поливающий деревянные домики в Саннвикене. Перед женщиной лежал нетронутый кусок торта с маленькой свечкой.

– Этот телефон нашли у вас в палате, Катрина, – тихо сказала Рёдсмуэн. – Медсестра пришла с ним ко мне. Вы же знаете, что это запрещено?

Катрина кивнула.

– И тем не менее, – Рёдсмуэн протянула ей мобильный, – он как раз звонит.

Катрина Братт взяла вибрирующий телефон и нажала на «прием».

– Это я, – сказал голос на другом конце провода. – У меня есть имена четырех женщин. Хотелось бы знать, кто из них не заказывал билет на рейс RA101 в Кигали на двадцать пятое ноября. И еще удостовериться, не заказывала ли та же особа номер на то же число в какой-либо гостинице в Руанде.

– У меня все замечательно, тетя.

Секундная пауза.