Текст книги "Последний человек на Луне"

Правило ротации экипажей, которое созрело на наших глазах, гласило, что запасной экипаж становится основным на третий полет от текущего. Это означало, что Майк, скорее всего, будет в основном экипаже «Джемини-10», а Дик Гордон попадет на «Джемини-11». Все четверо из тех, которых я оценил наивысшим образом, получили в нашей группе первые назначения, так что Дик, по-видимому, построил примерно такую же шкалу, как и я.

Мы похлопали их по плечам и купили им пива, а когда герои дня разошлись по комнатам, те из нас, кто пока остался прикованным к Земле, осознали, что со стола только что смахнули пугающее количество мест. Если сохранится схема ротации на третий полет, то мы уже знаем все основные экипажи до «Джемини-11» включительно, а всего в программе двенадцать полетов, или десять, если не учитывать два беспилотных. Парни типа Джона Янга и Эда Уайта уже пошли на второй круг, а большие шишки вроде Ширры и Гриссома вполне могут забрать себе мохнатой лапой любой полет, какой захотят. А поскольку никто из нашей группы не мог рассчитывать на место командира, мы заключили, что дублер пилота «Джемини-9» – это единственный оставшийся нам приз. Тот, кому достанется это назначение, попадет затем по ротации в основной экипаж «Джемини-12».

Разгоряченные алкоголем, некоторые начали выстраивать еще более четкую перспективу. Забудем на минуту про «Джемини», не на нем весь свет клином сошелся. Мы тут сидим, тянем пиво и залечиваем раненую гордость, а те ребята, которые уже слетали и имеют уйму опыта, и те, кого уже поставили в график, становятся в очередь на первые полеты «Аполлонов»!

Когда в августе Гордо Купер и Твити Конрад летали на «Джемини-5», я снова отвечал за наддув баков. Ура, блин…

В новом комплексе Центра пилотируемых кораблей я делил офис с Нилом Армстронгом, но он был так занят предстоящим полетом со Скоттом на «Джемини-8», что я его почти не видел. Я уже настолько отточил свое умение считывать показания давления в баках, что был занят в основном пилотированием офисного стола. Опираясь на диплом Пёрдью и проведенные тренировки, я собирал цепочку из скрепок и думал, как быть. Я прошел школу выживания, я освоил ремесло оператора по бакам, я участвовал в разработке ракеты «Аджена», которая будет мишенью для встречи и стыковки, я делал и сделал всё, что от меня требовали. Я хотел лететь, а вместо этого сидел здесь.

И вот настал день, когда в мою дверь постучали, и высокий, тощий техник из отделения обеспечения полетов просунул голову в офис. «Джино, – произнес он, – Дик хочет, чтобы ты слетал в Вустер и снял мерку на скафандр». Магические слова! Он, наверное, сказал что-то еще, но я не запомнил. Меня как будто обволокло что-то теплое и мягкое, а на лице появилась глупая улыбка.

Прибыть в раздевалку! Кажется, я получил свое!

10
Катастрофа

Официальное объявление последовало 8 ноября 1965 г.: Том Стаффорд будет дублером командира «Джемини-9», а я – дублером пилота. Удача, выдавшая мне именно это место, была из разряда критических. Если сохранится схема ротации на третий полет от данного, то имея за собой место дублера пилота на «Джемини-9», я, по-видимому, буду затем назначен в основной экипаж «Джемини-12». Я почти услышал стоны моих неназначенных собратьев из числа Четырнадцати. Ну как, черт побери, этот Сернан попал в график?

Назначения в дублирующие экипажи «Джемини-10, -11 и -12» должны были стать работой без вознаграждения, потому что не будет «Джемини-13, -14 и -15», на которые могли бы уповать эти экипажи. В лучшем случае они смогут надеяться на какие-то места на «Аполлонах», причем далеко не первых, имея жесткую конкуренцию со стороны более опытных астронавтов.

Эллиот Си и Чарли Бассетт немедленно занялись полномасштабной подготовкой к «Джемини-9», и хотя я продолжал следить за баками в Центре управления, параллельно я начал работать с ними в той особой тесной связи, которая возникает между основным и дублирующим экипажами. Стаффорд должен был присоединиться к нам после окончания полета на «Джемини-6» с Уолли Ширрой. Мы должны были стать практически неразделимыми и научиться почти телепатически определять, что сейчас собираются делать остальные парни. Я должен был не только помогать Эллиоту и Чарли подготовиться к их полету: каждый бит этого знания потребуется, когда мы с Томом полетим на «Джемини-12».

Эллиот был невысоким худощавым 38-летним техасцем, уроженцем Далласа с вкрадчивым голосом, голубоглазым шатеном. Его мальчишеский облик и спокойные, но серьезные манеры скрывали внутреннюю силу. Он умудрился пройти в астронавты не по столбовой карьерной дороге. Вместо Вест-Пойнта, Аннаполиса или одного из крупных университетов он стал выпускником маленькой Академии торгового флота США, а затем получил степень в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе. Отслужив морским летчиком, он поступил на работу в подразделение General Electric на авиабазе Эдвардс и в течение 13 лет был летчиком-испытателем, набрав за это время 3200 часов налета на реактивных машинах. Такие блестящие показатели открыли ему путь во вторую группу астронавтов в числе немногих гражданских, принятых в программу. У него с женой Мэрилин было трое детей.

Чарли входил в мою группу. Он родился в Дейтоне в семье офицера ВВС, в первый самостоятельный полет отправился в 16 лет, учился в Университете Огайо и в Техасском технологическом колледже. В 34 года Чарли был майором ВВС с репутацией великолепного пилота и служил инструктором на авиабазе Эдвардс. Женатый на привлекательной Дженни, он был отцом двоих детей, стриг черные волосы «под ежик» и всегда улыбался.

Моей задачей было повторять всё, что делает Чарли, сделать его готовым к полету в такой степени, в какой только возможно, и тренироваться, чтобы самому сесть на его место, если с ним что-нибудь случится. Мы уже знали на печальных примерах, что неуязвимых астронавтов не существует. Какой-то гусь убил Теда Фримана. Ал и Дик не могли лететь из-за медицины. Уолт Каннингэм едва не сломал шею, прыгая на батуте. Подобное происходило в жизни, и в том-то и состоял смысл существования дублера. Однако Чарли был в прекрасной форме, летчик на пике способностей, полностью уверенный в себе, и всё говорило о том, что так и останется.

Приступая к планированию, мы быстро обнаружили, что нам предстоит тяжелая работа. В одном внутреннем документе NASA говорилось, что план полета «действительно амбициозный», причем выделение курсивом придумал не я, оно было изначально. «Джемини-9» будет очень волнующим полетом, и если программу удастся выполнить полностью, он даст опыт, которого обычно не следовало бы ожидать менее чем от трех полетов». Когда такой мобилизующей терминологией пользуются планировщики, пилотам следует отнестись к делу очень серьезно.

«Джемини-9» должен был стартовать на орбиту на «Титане» в мае 1966 года, состыковаться с ракетой «Аджена», запущенной перед ним, запустить двигатель «Аджены» для того, чтобы подняться выше в космос и выполнить несколько сложных процедур встречи. После этого «Аджену» предполагалось оставить, а экипаж принимался за новую группу тестов. Чарли должен был выполнить выход в открытый космос, имея за спиной кресло, известное как «устройство маневрирования астронавта» (все сокращали это название до AMU), и включить его маленькие двигатели, чтобы летать самостоятельно, оставаясь связанным с кораблем лишь длинным и тонким тросом.

Этот выход был исключительно важным для Чарли и для меня, причем у нас было очень мало ценной информации о том, как именно живется человеку вне космического корабля. Русские не сообщали, что случилось с Леоновым, и успех Эда Уайта привел нас в состояние опасной эйфории. Если бы мы повнимательнее прочитали выводы из послеполетного разбора с ним, мы бы поняли, что, невзирая на отличные фотографии, Эд настолько перегрелся, пытаясь влезть обратно в корабль и закрыть люк, что остывал потом в течение нескольких часов.

Впрочем, Дейв Скотт должен был провести длительный выход из «Джемини-8», который, если все пройдет по плану, мог вовремя дать множество новой информации для работы Чарли. В свою очередь, она проложила бы путь к будущим выходам, в том числе и к моему на «Джемини-12».

Мы с Чарли засучили рукава и стали работать. Мы планировали преодолеть те проблемы, с которыми столкнулся Эд, старомодным методом грубой силы, потому что никакой альтернативы у нас не имелось. У астронавтов никогда не было официальной программы физической подготовки, потому что Дик ожидал, что мы сами предпримем всё необходимое, чтобы всегда оставаться в форме. Это было частью работы, и мы упражнялись в свободное время – играли в гандбол, потели на тренажерах или отжимались от пола в отеле. Философия Дика состояла в том, что если человек не болеет за свое дело в достаточной степени, чтобы оставаться на пике умственной и физической формы, то его можно легко заменить. Мы с Чарли занимались с тяжестями почти каждый день, наращивая мускулы верхней половины тела, и вскоре получили предплечья киношного вида. Он и я ходили по Отделу астронавтов, все время сжимая теннисные мячи. Эти пушистые маленькие шарики раздражали наших коллег. Завидуйте молча – у меня впереди выход!

И наконец, как будто мне и без того не хватало волнительных событий, ВМС США произвели меня в звание лейтенант-коммандера, причем досрочно, после всего девяти лет выслуги и пяти лет в звании лейтенанта. Было приятно, что причиной для продвижения оказалась моя работа в качестве военно-морского офицера, а не астронавта. В 31 год я чувствовал, что заслужил новый золотой листок на свой воротничок.

В штаб-квартире NASA и среди руководства Центра космических кораблей при закрытых дверях обсуждались тревожные доклады разведки. Утверждалось, что русские готовятся совершить в ближайшие несколько месяцев в космосе нечто новое, быть может даже попытаться отправить пилотируемую ракету в облет Луны до того, как мы сумеем добраться туда[53]53
  Как раз в это время, в сентябре 1965 г., ОКБ-1 С.П. Королева и ОКБ-52 В.Н. Челомея предложили проект облета Луны кораблем Л-1, запускаемым трехступенчатой ракетой «Протон» с дополнительным разгонным блоком Д. Проект был официально утвержден 25 октября 1965 г. со сроком реализации к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, то есть к ноябрю 1967 г.


[Закрыть]. Как следствие, мыслители из NASA выдвинули идею опередить их, послав «Джемини-12» к Луне, если все испытания в первых 11 полетах пройдут успешно. Планы пяти последних полетов уже включали стыковку с ракетой «Аджена», запускаемой на орбиту раньше корабля. Наши инженеры нашли, что они могут увеличить тягу «Аджены»[54]54
  Увеличивать, конечно, нужно было не тягу двигателя, а запас топлива в баках ступени и объем этих баков.


[Закрыть] до такой степени, чтобы последний «Джемини» мог полететь в дальний космос. Теоретически выходило, что, когда «Джемини-12» достигнет орбиты и состыкуется с «Адженой», более мощный двигатель придаст ей достаточную скорость, чтобы забросить корабль на траекторию, на которой он один раз пройдет над обратной стороной Луны. Они рассчитывали на «эффект пращи», вследствие которого лунная гравитация должна была отклонить корабль обратно к Земле и позволить ему вернуться в атмосферу. Эти люди всерьез рассматривали возможность отправить нас со Стаффордом в облет Луны! Оглядываясь назад, я радуюсь, что они сохранили достаточно здравого смысла и признали эту идею негодной. Мы и близко еще не подошли тогда к возможности послать экипаж в путешествие длиной 750 000 км.

Однако никто из нас не разглядел другой проблемы, гораздо более близкой – этой самой установки маневрирования астронавта. Когда мы с Чарли впервые увидели AMU, мы посмотрели друг на друга вытаращенными глазами. Хм-м-м… ВВС США создавали AMU к тому славному времени, когда их задача будет в том, чтобы господствовать в небесах и летать над строящимися космическими станциями, спасая заблудившихся астронавтов и перемещаясь между разными кораблями. Возможность использовать установку для того, чтобы отправить человека к вражескому спутнику и вывести его из строя, на публике не упоминалась, поскольку предполагалось, что мы не думаем о милитаризации космоса.

AMU к этому времени разрабатывалась уже семь лет. Она выглядела как сундук высотой 90 см и шириной 60 см. На Земле сама установка весила 61 кг, и ее еще должны были заправить 14 кг топлива и кислорода. Она получилась настолько большой, что в космос ее предполагалось доставлять в сложенном состоянии, подобно складному стулу для выезда на природу, на кормовой части конического корабля «Джемини». В невесомости масса и прямоугольная форма AMU никакого значения не имели.

Астронавту предстояло добраться до этого места, подготовить и проверить AMU, сесть на маленькое седло типа велосипедного, зафиксироваться на этом серебристо-белом ящике и спланировать на нем с корабля в космос, управляя с помощью ручек, вмонтированных в подлокотники. Чарли и я провели руками по всему этому нагромождению клапанов, рычагов, приборов и трубопроводов и принялись более внимательно осматривать то, что называлось системой управления и перемещения. Сопла дюжины двигателей, работающих на перекиси водорода, располагались по углам конструкции, они должны были выдавать порции газа, чтобы стабилизировать устройство и придавать нам движение в космосе. Эти небольшие реактивные сопла выплевывали раскаленный газ, причем некоторые из них крепились аккурат над нашими ушами, а другие смотрели вниз от ягодиц. В одном из первых проектов было даже сопло, которое должно было работать прямо между ногами астронавта! Разумеется, сказали мы. В чем проблема, мы полетим на этой штуке.

Это означало, что портнихи и портные в Вустере должны были сделать для меня и для Чарли пару специальных скафандров, потому что стандартный G4C, ясное дело, не подходил к случаю, когда реактивные двигатели пыхают рядом с задницей астронавта.

Вот что нам предстояло носить:

1. Кальсоны. Белое хлопковое нижнее белье со специальными карманами на поясе для биомедицинской аппаратуры. Датчики размещались по всей груди и по животу.

2. «Комфортный» слой из голубого нейлона.

3. Черная гермооболочка из нейлона, покрытого неопреном.

4. Фиксирующий слой – «кольчуга» из дакрона и тефлона, отчасти похожая на настоящее одеяние рыцаря, которая удерживает гермооболочку и придает ей форму.

5. Семь (по счету!) слоев алюминизированного майлара с прокладками между ними для тепловой защиты.

6. Специальный слой для защиты от попадания метеорных пылевых частиц.

7. Белый внешний слой из нейлона типа HT-1.

Все это вместе было не более чем спецодеждой, защищающей нас от 250-градусного перепада температур между днем и ночью в космосе. Что было реально важным, так это дополнительное теплоизолирующее покрытие ног, чтобы мы не поджарились как бекон на ракетных выхлопах двигателей AMU. Эти «железные портки» делались из 11-слойного термоизолирующего сэндвича из алюминизированной полиамидной пленки и фибергласа, покрытого сверху металлической тканью из ультратонких волокон сплава хромель-R. Чтобы доказать нам с Чарли, что эти штаны из нержавеющей стали действительно могут защитить нас, инженер с газовой горелкой минут пять тщательно прожаривал кусок материала и убеждал нас, что хотя газы из сопел могут иметь температуру до 700°C, внутри скафандра останется комфортная температура 24°C. Даже в эпоху френча Джавахарлала Неру и расклешенных джинсов этот наряд выглядел странно.

А тем временем далеко отсюда, в Тонкинском заливе, сюрприз поджидал Рона Эванса. Возвращаясь из очередного вылета на бомбежку Северного Вьетнама, он увидел растущую перед ним широкую и плоскую летную палубу авианосца «Тикондерога», слегка подправил свой F-8 «Крусейдер», чтобы пройти точно по световому сигналу, зацепил три посадочных троса и благополучно забрался в «гнездо» на стоянке Y. Когда его не взяли в астронавты, Рон получил в Монтерее свою степень и вернулся на флот как раз вовремя, чтобы попасть во вьетнамское пекло. Он выполнил более 100 боевых вылетов и водил молодых, менее опытных пилотов в эти опасные полеты. Мальчишки поражались тому, что может сделать этот спокойный лысеющий летчик.

Вестовой уже ожидал его, когда Рон вылез из кабины, мокрый от пота, в изнеможении. Капитан просил поблагодарить вас, сэр, и, пожалуйста, проследуйте в комнату дежурных летчиков. Волоча за собой шлем и летное обмундирование, Рон с трудом тащился на доклад к боссу, вспоминая последний полет и не находя в нем ничего неправильного. Зачем я потребовался капитану? Войдя в комнату, он плюхнулся в кресло и заметил ухмылки нескольких других летчиков. Будучи по натуре терпеливым человеком, Рон решил, что скоро всё разъяснится. Действительно, вошел капитан и зачитал вслух телетайпограмму. Лейтенант-коммандер Рональд Эванс отобран в астронавты и должен немедленно прибыть для прохождения службы в Хьюстон!

Ему предстояло проделать полный круг и вернуться в эту же комнату. Когда через семь лет наш корабль «Аполлон-17» вернулся с Луны, из воды нас достал авианосец «Тикондерога». Флот – это довольно маленький мир.

Рон попал в число 19 новых астронавтов, выбранных на этот раз, и их встречали с радостью, потому что, в отличие от ученых, эти ребята были настоящими пилотами. Я с нетерпением просмотрел список, очень обрадовался, увидев в нем Рона, но стал искать дальше. Несколько месяцев я вел агитацию в пользу Скипа Фёрлонга, но он не смог пройти финальный отбор, и причину я так и не узнал. Мы с ним выпили много пива, мечтая о том дне, когда вдвоем первыми из людей пройдем по Луне. Этого не случилось. Он не попал туда вообще, а я оказался последним. Я был столь же разочарован, как и он.

Появление 19 новичков означало, что контракт на публикации станет еще более хилым, но зато они смогут избавить нас от обязанностей мальчика на побегушках. Теперь у нас будет много новых астронавтов, чтобы выступать перед местными секциями Ротари-клуба, в то время как остальные будут работать над тем, чтобы добраться до Луны.

Программа «Джемини» шла на очень высокой скорости. Каждый новый полет доказывал, что еще один или несколько элементов космического путешествия могут быть реализованы. «Джемини-3» был пионерской миссией, подтвердившей, что созданная система с экипажем на борту работоспособна. «Джемини-4» продемонстрировал возможность выхода в открытый космос, а «Джемини-5» экспериментировал с полетом большой длительности[55]55
  Купер и Конрад отлетали около восьми суток, перекрыв в полтора раза рекорд В.Ф. Быковского.


[Закрыть] и с использованием топливных элементов вместо аккумуляторов для электропитания.

Следующим шагом планировалась встреча в космосе, критически важный маневр, потому что в нашей схеме исследования Луны высадившиеся на нее астронавты должны были стартовать с Луны, найти на орбите корабль-матку и состыковаться с ним.

Эту задачу поставили Ширре и Стаффорду на «Джемини-6». Беспилотная ракета «Аджена» должна была стартовать первой и выйти на орбиту ожидания. Затем запускался «Титан», несущий корабль с Уолли и Томом, они догоняли «Аджену» и стыковались с ней.

Однако в день старта[56]56
  25 октября 1965 г.


[Закрыть] «Аджена» взорвалась до выхода на орбиту, заставив отменить полет Ширры и Стаффорда. Теперь им была нужна новая мишень.

Вскоре планировался старт «Джемини-7» с напористым Фрэнком Борманом в качестве командира и пилотом Джимом Ловеллом. У них была незавидная задача определить, способны ли люди выдержать марафонский космический полет длительностью около двух недель, потому что примерно столько требовалось для будущих полетов на Луну. И вот один креативный планировщик миссий подал идею, что раз Борман и Ловелл в любом случае должны лететь, то почему бы не перетасовать график и не запустить «Джемини-6» после «Джемини-7»? В этом случае Ширра и Стаффорд смогут встретиться с Борманом и Ловеллом вместо «Аджены».

«Джемини-7» был благополучно запущен 4 декабря и вышел на орбиту. Ему предстояло летать вокруг Земли целых две недели – это был наш самый продолжительный полет. Запальчивый Уолли видел теперь свою работу исключительно в том, чтобы доказать: пара пилотируемых кораблей может встретиться на орбите, пусть даже они не в состоянии состыковаться. «Джемини» был спроектирован в расчете на стыковку с «Адженой», а не с другим «Джемини». Уолли выбросил из плана полета всё, что не имело отношения к операции сближения и встречи, и в любом случае не намеревался проводить на орбите кучу лишнего времени, наматывая витки вокруг Земли. А чтобы никто не возражал, при следующем запуске Ширра показал всем, что ему лучше не перечить. Бог свидетель, он был хладнокровным пилотом.

Во время второй попытки отправить в полет «Джемини-6»[57]57
  12 декабря 1965 г.


[Закрыть] мощные двигатели «Титана» запустились, стартовую площадку окутали дым и пламя, но чертова ракета не поднималась. Уолли и Том сидели внутри этого огненного шторма, буквально на краю беды, ракета гудела и дрожала под ними. Мы смотрели на происходящее в ужасе, зная, что по всем инструкциям экипаж должен катапультироваться, прежде чем ракета под ним взорвется. Ширра взялся за оранжевую ручку в виде буквы D, которая должна была привести в действие механизм и катапультировать его и Стаффорда из обреченного корабля, но он не дернул за нее! У Ширры были железные яйца. Он нарушил в этот день все правила, но спас программу от потенциальной катастрофы с серьезными последствиями. Запущенные двигатели выключились, неистовый «Титан» успокоился, и тогда Уолли и Том вылезли из корабля и заявили, что о случившемся и говорить-то не стоит. Том, наблюдая за мастером, выучил урок, который ему сильно пригодился в одном из будущих полетов.

«Джемини-6» наконец-то сумел стартовать 15 декабря и нашел на орбите давно уже страдающую команду Бормана и Ловелла. Ширра и Стаффорд помахали друзьям, полетали с ними в тесном строю, сделали несколько снимков и отправились прямым ходом домой. Фрэнк и Джим остались на посту, с каждым витком все более раздражительные, грязные и неприкаянные, а этих витков у них в плане было 206 – 14 суток! В маленькой кабине корабля они даже не могли вытянуть ноги!

Этот полет вывел на передний план проблему, которая мучила всех космических путешественников и интересовала всех болельщиков, – как астронавты писают и какают в невесомости. Это и вправду было сильно не похоже на сидение на фаянсовом троне с почитыванием газеты.

Инструкция «как отлить в космосе» была доведена до контрольной карточки из 20 шагов, озаглавленной «Химическая система измерения объема мочи». Дело в том, что мы хотели всего лишь облегчиться, но доктора желали получить образец с каждой такой попытки. От «Меркурия» и до «Аполлона» процесс был в общих чертах один и тот же. На одном конце системы был астронавт, который накатывал специальный латексный кондом на пенис. Второй конец кондома соединялся с приемником размером с пачку сигарет, который собирал поток мочи. Поворот клапана закрывал емкость герметически. Когда малое дело было закончено, астронавт снимал кондом и паковал его для последующего использования, и начиналась большая работа. Из хранилища нужно было достать мешок для образцов, должным образом подписать его (имя, дата, время), затем подстыковать к приемнику с клапаном и перелить в мешок некоторую часть мочи. Приемное устройство убиралось на место, а затем остатки мочи смывались за борт, создавая красивое облако ледяных кристаллов.

Эту процедуру дополнял специальный пластиковый мешок треугольной формы, используемый во время старта и при выходе. Всё тот же кондом с отверстием на конце соединял астронавта с этим мешком, который удерживался липучками на месте в нижней части живота. После использования тепло мочи распространялось по животу, и ты всегда тревожился, не лопнул ли мешок.

Лучшим способом покакать было не делать этого совсем. За три-пять дней до старта мы переходили на специальную диету с низким количеством отходов, не притрагиваясь к салатам и маслу, которые способствуют образованию кала. В полете мы ели аналогичную пищу, например, сэндвичи с сыром и обезвоженную пищу, вызывая искусственный запор. В коротких полетах «Меркуриев» и «Джемини» по-большому ходили редко.

В столь тесном объеме, где трудно даже повернуться, а тем более снять скафандр, выполнить данную функцию организма было почти невозможно, если только ты не имеешь способностей циркового артиста. Однако предусматривалась процедура и на этот случай, и в ней использовались «знаменитые синие пакеты», как мы их называли. Нужно было вытащить один специально разработанный синий пластиковый мешок, снять липучую ленту, закрывающую его горловину, и аккуратно расположить его под стратегической точкой попы. Внутрь мешка торчала резиновая перчатка, похожая на обычную кухонную, и с ее помощью можно было вытереться, используя ткань, которая тоже находилась внутри мешка. Самым же сложным делом было убрать мешок с места применения и заклеить его верхнюю часть до того, как часть содержимого выплывет наружу в условиях невесомости. Это не всегда удавалось, и тогда приходилось брать дополнительные тряпочки и ловить вылетевшие частицы. Разумеется, доктора хотели получить образец и от каждой дефекации.

На «Аполлонах» с этим обстояло несколько лучше, главным образом потому, что корабль сконструировали попросторнее: можно было спуститься в нижний отсек оборудования, снять там скафандр и сделать свое дело. Более сложный и дорогой инструмент, напоминающий канализационную трубу с горшочком наверху, до полета не дошел.

Процедуры такого же рода использовались и в лунном модуле на поверхности Луны. Единственное, чего я не смог принять, это носить на Луне подгузники – огромные «шорты» с большим свободным объемом, которые предполагалось надевать под скафандр на тот случай, если астронавту захочется покакать непосредственно в скафандре во время выхода. Они вынудили нас взять это с собой, но не могли заставить надеть.

Умение справиться с естественными функциями организма было необходимо для любого космического полета, и, как правило, не составляло проблемы. Ничуть не лучше перечисленного оказывалась рвота, а наихудшей возможностью был понос. Это просто еще одна особенность, к которой мы должны были приноровиться в нашей специфической профессии.

Джим Ловелл через много лет после полета говорил, что выдержать столь долгое время на «Джемини-7» было ничуть не проще, чем прожить две недели в гальюне, особенно после того, как один из мешков с мочой порвался.

Постепенно мы стали видеть проблему в летных навыках Эллиота Си, какими бы блестящими не были его достижения на бумаге. Не один и не два астронавта, которые летали вместе с ним на T-38, вернулись с убеждением, что Эллиот не является лучшим из лучших. Дик позднее писал, что видел в Эллиоте схематичного и суетливого пилота. Тем не менее он хорошо сработался с Нилом Армстронгом в дублирующем экипаже «Джемини-5». Оба они были гражданскими летчиками, и их поставили в пару. Большая разница заключалась в том, что Нил летал едва ли не лучше всех в программе. Он пилотировал ракетный самолет X-15 и заработал «крылышки» астронавта за полет на высоту более 50 миль над Землей еще до того, как стал астронавтом[58]58
  Это ошибка. Армстронг действительно летал в 1961-1962 гг. на X-15, но максимальная высота, которую он достиг в полете 20 апреля 1962 г., составила 63,3 км, или 39,3 мили. Кроме того, летчикам NASA «крылышки» за полеты на X-15 были выданы лишь полвека спустя, в 2014 г.


[Закрыть]. Очевидно, Дик считал, что если поставить Эллиота партнером к Чарли Бассетту, потенциальные проблемы в кабине корабля можно свести к минимуму.

Как только Том Стаффорд приводнился на «Джемини-6», он поспешил присоединиться ко мне, Эллиоту и Чарли в подготовке к «Джемини-9». Мы вместе работали на тренажерах, изучали полетное задание, учились в классе и проводили много времени в Сент-Луисе, привыкая к кораблю «Джемини-9», изготавливаемому на заводе McDonnell Aircraft Corporation. Это был уже настоящий корабль, а не галлюцинация. Мы могли увидеть его, прикоснуться, почувствовать. Эта машина должна была поднять Эллиота и Чарли в космос.

Я обнаружил, что часто ухожу к концу производственной линии, чтобы посмотреть на собираемый там «Джемини-12». Этот должен был стать моим, и я хотел присутствовать при его рождении. Пока это был не более чем скелет из стоек и элементов оборудования, лежащих на полу цеха и ожидающих соединения в научное и инженерное чудо. Люки кабины, похожие на используемые на военных самолетах, торчали из колоколообразного титанового корпуса. Внутри будет комплекс электронного оборудования, включающий совершенные системы наведения и навигации и стыковочный радар. Я хотел лично познакомиться с каждым болтом и каждой шайбой и поэтому проводил много времени в разговорах с внимательными, сосредоточенными людьми, которые собирали корабль воедино. Быть может, моя жизнь будет зависеть от качества их работы.

Поскольку нам с Чарли предстояло делать выходы, мы провели много времени вместе в самолетах и выпили пару бутылок пива в барах, упорно работая для полета и только для полета. Вдвоем мы составили команду, которая помогала инженерам LTV Aerospace в Далласе скомпоновать AMU так, чтобы она удовлетворяла всем нашим нуждам. После работы мы иногда чокались, поздравляя друг друга, потому что понимали, что эта реактивная установка – серьезное испытание, что она будет «звездой» космической программы – и она была наша и более ничья! Командиры кораблей, пусть они и опытнее нас, могут выполнить отлично свою работу по сближению в космосе или сэкономить большое количество топлива на спуске, но аршинные заголовки газет достанутся тем, кто выйдет в открытый космос. Будучи новичками, мы пару раз посмеялись над этим, но чувствовали себя уверенно: если кто-нибудь и может укротить это летающее кресло, так только мы.

Бассетты жили в трех кварталах от нас вдоль озера, Барбара и Джинни были хорошими подругами. Поэтому за время подготовки мы провели вместе и множество внеслужебных часов, вместе обедали и подолгу говорили. По мере того, как недели улетали назад, эта дружба крепла, пока мы не стали почти что одной семьей.

Начинался 1966 год, и «Джемини» должны были летать каждые два-три месяца. На март был назначен «Джемини-8»; Нилу и Дейву Скотту предстояло выполнить встречу и стыковку с еще одной «Адженой», а Дейву – провести выход. Затем, в мае, должен был стартовать «Джемини-9».

В последний день февраля Эллиот, Чарли, Том и я залезли в два двухместных самолета T-38 NASA, чтобы перелететь в Сент-Луис и поработать на тренажере на заводе МакДоннелла. У ведущего самолета с номером NASA 901, на котором летел Эллиот с Чарли на заднем сиденье, был багажный отсек, и мы сложили в него все личные бумаги и идентификационные бэджики NASA, прежде чем в 07:35 утра вылететь из Хьюстона. Прогноз погоды для Сент-Луиса был ожидаемым для этого времени года: видимость 5 км, дождь, мокрый снег. Этого мало, чтобы обеспокоить четверых опытных пилотов, хотя приборные средства могли бы быть получше. В аэропорту прилета был неисправен компьютер, обслуживающий автоматическую глиссаду, так что нам пришлось удвоить внимание. Том пристроился в позицию за крылом Эллиота, когда мы поднимались сквозь легкую облачность над Эллингтоном в яркое голубое утреннее небо. Белые шлемы Си и Бассетта виднелись под фонарем кабины, похожие на пару шариков для пинг-понга в прозрачной пластиковой трубке.