Текст книги "Ангельское пламя"

Глава 25

Следующие несколько недель прошли быстро. Ролан и Анжелика проводили много времени вместе, делая покупки или посещая театр и оперу. Они были на нескольких балах, которые устраивали креольские знатные семьи из Французского квартала. Бывали и у родственников. Но Ролан больше не проявлял собственнические привычки. Анжелика решила, что он все понял. Его страсть к ней не уменьшалась, так же как и ее к нему. Они проводили ночи безумной любви и часто засыпали только под утро.

Пришло Рождество. Они провели его тихо, по-семейному, как принято у креолов. Ходили в церковь вместе с родственниками. А вот Новый год креолы праздновали весело. Ролан и Анжелика приняли приглашение четы Миро. Жак и Жан-Пьер были тоже приглашены. Все наслаждались праздником, обмениваясь подарками, беседуя у новогодней елки. Анжелика подарила Ролану новый фрак и была тронута, когда он преподнес ей изумительное рубиновое колье с такими же серьгами.

В конце вечера Жак напомнил всем, что они будут его гостями на выступлении Дженни Линд, которое состоится через неделю.

– С твоего разрешения, Ролан, – добавил он, – я собираюсь поехать в Бель-Элиз, чтобы уговорить Бланш прибыть на концерт. Эмили сказала, что будет рада принять ее у себя.

Ролан кивнул.

– Конечно, дядя, используйте все ваши способности убеждения. Желаю удачи.

Анжелика заметила Ролану, когда они ехали к себе в экипаже:

– Похоже, Жак очень интересуется Бланш. Они давно знакомы?

Ролан кивнул.

– Жак не раз приезжал в Бель-Элиз, и они с Бланш стали добрыми друзьями. Я видел их вместе на веранде, ей было очень интересно слушать его рассказы о путешествиях по всему миру. Подозреваю, что он влюблен в нее так же, как и она в него.

– Тогда почему же… Ролан сжал ее руку.

– Они просто из разных миров, моя дорогая. Ты же знаешь, Бланш отказывается покидать имение. А Жак никогда не согласится оставить свои путешествия и запереть себя в Бель-Элиз.

Она вздохнула:

– Будет хорошо, если он сможет уговорить ее приехать в Новый Орлеан на концерт Линд. Это могло бы послужить хорошим началом. О, Ролан, Бланш так любит оперу.

– А ты со своей доброй душой так заботишься о ней, – сказал он, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. – Хватит о них. Мне не терпится остаться с вами наедине, миссис Делакруа.

– Вам всегда не терпится, – со смехом ответила она.

* * *

Утром Ролан услышал, что жена тихо плачет.

– В чем дело, дорогая?

– Я так хочу ребенка, – сказала она, всхлипывая. – Но кажется, у меня никогда его не будет. Он погладил ее волосы.

– Ангел мой, не кажется ли тебе, что ты немного нетерпелива? Мы поженились совсем недавно, а ты так молода…

– Я достаточно взрослая, для того чтобы быть твоей женой. И для того чтобы стать матерью, – пылко возразила она.

– Совершенно верно, – с улыбкой согласился он.

– У моей матери тоже были трудности. – продолжала она. – Мама и папа мечтали иметь много детей, но Бог благословил их только мной одной…

– И наградил очень щедро, моя любовь.

Не обращая внимания на его слова, она продолжала:

– Мне кажется, я никогда не смогу забеременеть.

– Ну, мой ангел, не надо терять надежду. Наверное, ты говоришь так из-за своего… ну… недомогания.

– Но я на самом деле так хочу ребенка…

– Я знаю, любовь моя, и я тоже хочу, – прошептал он, обнимая ее. – Может быть, нам нужно больше времени проводить в постели?

– Как, еще больше? – негодующе спросила она. – Как мы можем это сделать?

– Подожди и увидишь, моя дорогая. – Он поцелован ее в лоб. – А теперь отдыхай.

Анжелика прижалась к мужу и уснула. Глядя на нее, Ролан чувствовал, как его сердце тает от любви. Ее жалобы на то, что она никак не может забеременеть, тронули его до глубины души. И то, что он сказал ей, было правдой. Он на самом деле хотел ребенка, хотел так же сильно, как и она. Дитя станет выражением их любви, оно зародится здесь, где они любят друг друга каждую ночь.

Ролан был уверен, что это скоро случится. Но он сомневался, что Анжелика вполне готова стать матерью. Да, она стала женщиной, но во многом все еще была ребенком. Готова ли она вынести боль рождения ребенка и ответственность материнства?

Ролан убрал прядь волос с ее лба и нежно поцеловал в губы. Он любил ее и боялся, что появление ребенка отнимет у него какую-то ее часть.

* * *

Двумя днями позже Жак Делакруа отправился в Бель-Элиз. Он взбежал по ступеням крыльца в холодный дом. Анри, дворецкий, встретил его. Жак ждал Бланш в гостиной, грея руки над пылающим в камине огнем.

Когда Бланш вошла в гостиную, у него сильно забилось сердце. Она выглядела такой привлекательной, со своими рыжими волосами, стоя в дверях. Взгляд ее карих глаз вспыхнул, когда она увидела его. На ней было красивое шерстяное сиреневое платье и белая шаль, к приятному удивлению Жака, привыкшего к ее черному одеянию.

При виде его она покраснела и застенчиво улыбнулась.

– О Жак! Какой приятный сюрприз!

– Привет, моя дорогая. Вы прекрасно выглядите сегодня.

Жак подошел к ней. Она вежливо протянула ему руку. Он взглянул на нее.

– Да нет же, – сказал он и, обняв ее, нежно поцеловал.

Она напряглась в его объятиях, но не стала сопротивляться, затем с волнением посмотрела на него. Его темные глаза светились полнотой жизни, каждая черточка его точеного лица была хорошо знакома и казалась ей непередаваемо красивой. Даже его короткое объятие во время приветствия глубоко взволновало ее, и она не смогла сдержать слез радости.

Бланш смущенно откашлялась.

– Не угодно ли присесть? Я просила Анри подать чай.

Жак провел Бланш к кушетке и сел рядом.

– У вас все хорошо, моя дорогая?

– О да. А у вас?

– Все как нельзя лучше, благодарю вас.

Она нервно улыбнулась.

– Ну и как ваше путешествие на этот раз?

– Копенгаген просто восхитителен, как всегда. А перед возвращением домой я посетил Париж и Лондон. – Улыбнувшись, Жак извлек из нагрудного кармана небольшую черную коробочку. – Это для вас, дорогая, подарок к Новому году.

Вспыхнув, Бланш приняла коробочку, открыла ее и в восторге ахнула, увидев там изумительное кольцо с топазом. Камень был большой и сверкающий, а золотая оправа покрыта искусной резьбой. Она с восхищением смотрела на эту красоту.

– О Жак, я не могу принять это.

– Вы сможете, – сказал он мягко, но с интонацией, не допускающей возражений, а потом протянул руку, взял кольцо и надел его ей на палец. – Я увидел эту вещицу в Лондоне и не мог устоять. Смотрите, оно вам как раз впору.

Бланш не хотела больше протестовать. И не смогла удержаться от довольной улыбки при взгляде на сверкающий камень.

– Благодарю вас, Жак. Вы всегда так внимательны.

Разливая чай, Бланш спросила:

– А вы на этот раз задержитесь в Новом Орлеане?

– Да.

– И вы, наверное, видели Ролана и его молодую жену?

– Да, разумеется. Мой племянник просто излучает блаженство. Анжелика, конечно, очень мила. – Поставив свою чашку, он добавил: – Дорогая, я приехал, чтобы уговорить вас посетить концерт Дженни Линд, который состоится через два дня.

– О Жак! – Поначалу взор Бланш вспыхнул радостью, а потом она погрустнела и повернулась так, чтобы ее щека с родимым пятном оказалась в тени. – Я так хотела бы послушать мисс Линд, я читала в газетах о ее турне. Но наверное, уже поздно, все билеты проданы…

Жак поднял руку.

– В моей ложе достаточно места. Хотя там будут Ролан и Анжелика, а также семейство Миро. Не отказывайтесь, моя дорогая.

– Да, но…

Он сжал ее руку и продолжал:

– Я еще не сказал вам самую хорошую новость. Финеас Барнум ответил мне телеграммой, что он и мисс Линд будут счастливы присутствовать на приеме, который мы с Жан-Пьером дадим в ее честь после концерта.

– О. вот как! Вы дружите с месье Барнумом, не так ли?

– Так и есть. Значит, вы согласны? Знаю, как вы любите оперу.

Бланш опустила взор и отпила чаю, чтобы скрыть свое смущение.

– Понимаете, Жак, ведь Ролан рассчитывает, что я присмотрю за плантацией…

– Что за ерунда. Ролан сказал, что сам доставит вас в Новый Орлеан, если вы только согласитесь. Ваш управляющий, мистер Джонсон…

– Мистер Юрген, – с улыбкой поправила его Бланш.

– Да все равно. Этот парень прекрасно справится, особенно теперь, когда сахарный тростник уже убран. И все же Бланш отказывалась:

– Мне очень жаль, Жак. Это просто… невозможно.

Чуть не выругавшись, Жак вскочил с места и зашагал по комнате.

– Это все из-за вашего лица? Какая ерунда!

Дрожащими руками ока поставила чашку на столик.

– Жак, прошу вас…

Он резко повернулся к ней и возбужденно проговорил:

– Моя дорогая, никто на это не обратит внимания, кроме вас самой.

– Я… но это не так.

– Нет, так! Когда вы наконец перестанете изводить себя этим? Когда начнете понимать, что вы на самом деле очень красивая и нежная женщина?

Она безнадежно покачала головой.

– Я… я совсем не такая.

Он подошел к ней и заставил подняться на ноги.

– Вы именно такая. И вы поедете со мной в Новый Орлеан. А теперь идите наверх и собирайтесь.

Она с несчастным видом потупила взор.

– Я не могу, Жак.

– Ну, в таком случае я остаюсь здесь.

– Я… прошу прощения, – заикаясь, пролепетала Бланш. Она испуганно смотрела, как Жак решительно уселся на кушетку и демонстративно скрестил свои длинные ноги.

– Я сказал, что остаюсь у вас. Вот и подумайте, дорогая. Нас здесь двое, мы не женаты…

– Но почему…

– Я останусь здесь до тех пор, пока весь приход не посчитает вас скомпрометированной. Вы будете вынуждены выйти за меня замуж, и тогда уж вам придется выполнять все мои требования.

Бланш была поражена.

– Жак… вы, конечно, шутите…

– Вовсе нет, – молодцевато поправляя усы, ответил тот. – Эмили Миро ожидает вас вечером к обеду. Вы представляете, какой мне закатят скандал, если я приеду без вас?

Бланш погрозила ему пальцем:

– Жак, это же шантаж…

– Так и есть. Выбирайте: укладываться в дорогу или быть скомпрометированной.

Бланш вздохнула.

– Я буду собираться. – И, заметив его довольную улыбку, добавила: – А вы все-таки негодник!

– Что я могу сказать на это? Я креол, дорогая! Она направилась к дверям. Он подошел к ней и взял ее за руку.

– Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Бланш. В ее глазах появилось смятение.

– Жак, наше время прошло…

– Нет. Придет день, когда вы согласитесь. – Он привлек ее к себе и нежно поцеловал родимое пятно на ее щеке.

– Нет! – вскричала она, пытаясь уйти.

– Не бойтесь меня, Бланш, – сердито произнес он.

Потом прижал ее к себе и снова поцеловал, на этот раз более страстно. У нее вырвался судорожный стон, и она обняла его за шею руками. Снова целуя ее, он ощутил вкус слез на ее щеках и почувствовал, как трепетно задрожало в его объятиях стройное тело. Но на этот раз она не пыталась высвободиться.

– Идите и соберите вещи, дорогая, – сказал он уже более мягко, – нам будет о чем поговорить.

* * *

Складывая наверху вещи, Бланш испытывала одновременно возбуждение и страх. Ей и раньше было приятно видеться с Жаком, но его признание застало ее врасплох.

Но как показаться на публике в Новом Орлеане? Да еще с Жаком!

Бланш понимала, что любит Жака, любит его уже много лет. В глубине души она хотела сделать ему приятное и выполнить его просьбу. Когда он предложил ей руку, ее сердце затрепетало от счастья. Хотя, наверное, он просто жалеет ее.

И обманывает себя. Когда Жак увидит, каким уродцем она будет выглядеть в глазах всего света, он очнется и поймет, что они обречены…

И все же… быть с ним так прекрасно. Это стоит того, чтобы не обращать внимания на насмешки и сплетни. Она будет любить его всегда, даже если он не станет больше смотреть на нее с такой нежностью.

Глава 26

Двумя днями позже, холодным январским вечером, Анжелика, предвкушая удовольствие, ехала с Роланом на концерт Дженни Линд.

Анжелика читала в газетах о «шведском соловье» и ее сенсационном турне по Соединенным Штатам. Мистер Барнум, пригласивший ее в эту страну, по слухам, заплатил ей умопомрачительную сумму в 187 500 долларов. И всюду она имела потрясающий успех.

И вчерашнее прибытие мисс Линд в Новый Орлеан вызвало настоящий фурор. Владельцы магазинов за день распродали весь запас сорочек и галстуков. И с того самого момента, как ее пароход «Сокол» причалил к пристани, за ней всюду следовала огромная толпа поклонников. Перед домом, где остановилась мисс Линд, пожарные устроили в ее честь парад с факелами и оркестром.

Ролан взял Анжелику под руку, когда они поднимались по лестнице к солидному, украшенному колоннами входу в театр. В вестибюле они увидели много знаменитых креольских семей. Все находились в состоянии радостного ожидания.

– Жак сказал, чтобы мы подождали его здесь, – сообщил Ролан Анжелике.

Она кивнула. Служитель подошел, чтобы принять у нее одежду. Ролан помог Анжелике снять манго, потом снял пальто и цилиндр и все это отдал негру. Анжелика отметила, как эффектно выглядит ее муж в черном фраке, белой плиссированной сорочке и белом шелковом галстуке. А на ней было платье из золотистого бархата с пышной юбкой и узкое в талии, оставляющее открытыми ее плечи. К мерцающей ткани отлично подходило рубиновое ожерелье, которое ей подарил Ролан на Новый год. Ее волосы были завиты и подняты наверх, на ней не было шляпы, но в локоны были вплетены белые камелии, как это принято в торжественных случаях у креольских женщин.

Ролан окинул ее взглядом, будто оценивая.

– Похоже, что мы приехали чуть рано, – заметил он. – Полагаю, Жак и Жан-Пьер заедут во Французский квартал за Бланш и Миро.

– Разве это не прекрасно, что Жак привез Бланш в Новый Орлеан?

– О, да. Я был рад услышать это, когда встретил его вчера на бирже! Он рассказал мне о своем успехе.

– Я просто поражена тем, что он сумел уговорить ее оставить плантацию, – призналась Анжелика. – Я столько раз пыталась убедить ее приехать сюда. Но все было тщетно.

Он хмыкнул.

– Мы, мужчины из рода Делакруа, обладаем даром убеждать.

Она ослепительно улыбнулась ему.

– Да, в самом деле вы это умеете.

И тут же Анжелика обернулась, услышав знакомый голос:

– Анжелика! О Бог мой, или мои глаза обманывают меня?

Темные глаза Анжелики засветились радостью. Она увидела, как к ним спешит высокая, стройная, изумительно красивая дама. Она тут же узнала до боли знакомое прекрасное лицо.

– Мадам Сантони!

Женщина средних лет в сером шелковом платье и черной шали сердечно обняла свою бывшую любимую ученицу.

– О Анжелика! – воскликнула она, и ее глаза наполнились слезами. – Какой сюрприз! Вы выглядите такой красивой и счастливой, моя дорогая. – Она взглянула на Ролана. – А это, наверное, ваш муж, о котором вы мне писали?

– Да, мадам, – улыбаясь, ответила Анжелика. – Мадам Сантони Ривальди, это мой муж, Ролан Делакруа.

– Я счастлив, мадам, – сказал Ролан итальянке, целуя протянутую руку в перчатке.

– Мне очень приятно, месье Делакруа. А где же Антонио? – возбужденно и нетерпеливо спросила она. – Он вас должен увидеть.

Когда седеющий джентльмен в вечернем костюме приблизился к ним, она воскликнула:

– Антонио, посмотри, кого я встретила! Это наша дорогая Анжелика и ее муж.

Высокий, приятный на вид итальянец изящно приветствовал молодую пару. Когда знакомство состоялось, Анжелика тепло сказала своей учительнице:

– О мадам, какой приятный сюрприз видеть вас здесь, в Новом Орлеане.

– Это выступление мы с Антонио не пропустили бы ни за что на свете. Мы купили билеты много недель назад. А теперь я узнала, что все они давно распроданы.

– Жена говорила мне, что вы прекрасная певица и учительница пения, – вступил в разговор Ролан. Мадам Сантони улыбнулась:

– Он у вас мастер говорить комплименты. – И, повернувшись к Анжелике, добавила: – Спасибо, моя дорогая!

Анжелика в ответ улыбнулась, а потом с интересом спросила:

– Вы когда-нибудь слышали мисс Линд раньше?

– Конечно, слышала. Много лет назад я слышала ее в Стокгольме. Это было еще до того, как она училась у Гарсия в Париже. – Итальянка обратилась к Ролану: – И у вашей жены, – она кивнула в сторону Анжелики, – чудесный голос.

Ролан гордо улыбнулся.

– Анжелика замечательно поет, – ответил он. – Но я никогда не стану делить ее со всем миром.

Мадам Сантони махнула красивой, затянутой в перчатку рукой.

– Все вы таковы, креолы. Такие страстные и такие собственники.

Антонио подошел к жене и обнял ее за стройную талию.

– А что, мы, итальянцы, разве не такие?

Все рассмеялись. Но Анжелика почувствовала себя немного задетой. Она понимала, что у нее отличный голос и она могла бы давать концерты, но никогда не использовала это для извлечения материальной выгоды. Мадам Сантони говорила, что Анжелике следует петь только в церкви – так должна поступать благородная леди. Анжелику беспокоило, что Ролан никогда не спрашивал ее, хотела ли она петь для публики. И он снова говорит вместо нее, не считаясь с ее чувствами.

Анжелике интересно было читать о карьере Дженни Линд. Подумать только! Она пела повсюду в Европе, ее принимали принцы и короли, ее любил сам Ганс Христиан Андерсен, и она была знакома с такими композиторами, как Мендельсон и Шопен…

Анжелика разглядывала богатую публику. Всем этим людям не терпится услышать знаменитый голос…

А разве она, Анжелика, не могла быть на месте мисс Линд?

Но ее мысли были прерваны низким мужским голосом.

– Вот они где!

Анжелика обернулась и увидела Жака. Он шел к ним, держа Бланш под руку. Бланш выглядела очень хорошо в пурпурном бархатном платье, хотя черная шляпа с вуалью была немного неуместна в опере. Анжелика понимала, что Бланш надела вуаль, чтобы скрыть родимое пятно. Ей хотелось, чтобы сестра Ролана чувствовала себя хорошо в этот вечер. Анжелика была уверена, что никто не посмотрит на Бланш с насмешкой.

За Бланш и Жаком шел Жан-Пьер с красивой блондинкой в золотистом атласном платье, а потом – семья Миро. Все были элегантно одеты. Ролан и Анжелика обняли Бланш и выразили свое удовольствие, что видят ее. Жан-Пьер представил свою спутницу как Жоржетту Дюпре, подругу Эмили. Анжелика познакомила всех с семьей Ривальди.

Жак изумился:

– А вы не та ли самая Белла Сантони, которая пела в римской опере?

– Да, сеньор, – ответила итальянка со скромной улыбкой.

– Так я слышал, как вы пели партию донны Анны в Риме много лет назад. Вы покорили меня. Я и не думал, что вы живете в нашей стране.

– Мадам была моей учительницей пения в Сент-Джеймсе, – вступила в разговор Анжелика.

– Ну, это меня вовсе не удивляет, – сказал Жак мадам и, поклонившись в сторону Анжелики, добавил: – Я пока не слышал, как она поет, но Жан-Пьер говорил мне, что она восхитительна.

– Так и есть, – гордо ответила мадам.

– Позвольте пригласить вас к нам в ложу. А после концерта мы с сыном устроим прием в честь мисс Линд и мистера Барнума.

Мадам в смущении взглянула на мужа.

– Но у нас с Антонио уже есть билеты, и нам не хотелось бы стеснять…

Жак сделал протестующий жест.

– Я настоятельно прошу вас. У нас хватит места.

Мадам умоляюще посмотрела на мужа, и Антонио кивнул Жаку.

– Мы будем очень признательны вам, сеньор.

Вся группа поднялась по лестнице в красивую ложу Жака, которая возвышалась над партером. Анжелике было приятно, что слева от нее расположилась ее наставница, а справа – Ролан.

– Я все еще не могу поверить, что мы снова вместе, – тепло сказала Анжелика певице.

В театре было так красиво! Большая хрустальная люстра висела над зачом, в ней горели сотни газовых рожков. Уже были заняты все места. В оркестровой яме у сцены музыканты настраивали инструменты.

– Скажите, вы все еще видитесь с дядей Жилем? – спросила мадам Сантони.

Анжелика отрицательно покачана головой.

– Не видела после того, как вышла замуж… – Она оглянулась и, увидев, что Ролан занят разговором с Жаком, закончила: – Ролану не нравится мой дядя.

Мадам Сантони понимающе кивнула.

– И нам с Антонио тоже. Нам хотелось, чтобы вы остались с нами. Но что мы могли поделать, когда ваш дядя отказал нам?

Анжелика кивнула.

– Да, мадам, я все понимаю.

– И вы счастливы теперь?

– Ода.

Мадам улыбнулась и сжала руку Анжелики.

– Это самое главное. Скажите, вы не хотели бы побывать у нас в Сент-Джеймсе?

– Мне очень хотелось бы. Я попрошу Ролана отвезти меня, может быть, весной. Мне нужно навестить могилу родителей.

– Конечно, дорогая. Но не беспокойтесь, в День всех святых я убрала могилу, принесла цветы и поставила свечку. Анжелика улыбнулась сквозь слезы.

– Спасибо, мадам.

На сцену вышел хор.

– Скоро появится Линд, – прошептала мадам. Она посмотрела на сцену, где показался худой лысеющий мужчина с палочкой. Поклонившись аплодирующим зрителям, он спустился в оркестровую яму. – Это ее теперешний дирижер, Жюль Бенедикт. Дженни Линд расцвела после того, как в Париже прошла школу Мануэля Гарсия, знаменитого европейского певца.

– Я читала о семье Гарсия, – сказала Анжелика.

– Сегодняшний концерт для мисс Линд будет настоящим испытанием. Ведь креолы – известные ценители оперы. Анжелика рассмеялась.

– Мы с Роланом были недавно в опере. Публика прогнала со сцены одного баритона.

Мадам Сантони тоже рассмеялась.

– Думаю, что к мисс Линд они отнесутся более радушно.

– Знаете, я была просто шокирована, когда узнала, сколько ей должен был заплатить мистер Барнум за приезд в нашу страну.

– Ах, газеты просто не хотят называть суммы, которые Дженни Линд отдает на благотворительные цели. Она очень религиозна и занимается филантропией, так мне говорили.

Анжелика кивнула, а потом повернулась к мужу. Он улыбнулся и взял ее за руку. Оркестр в это время начал веселую блестящую увертюру к «Женитьбе Фигаро». Анжелика была захвачена чарующими звуками скрипок. Когда увертюра закончилась и в зале стихли аплодисменты, аудитория дружно ахнула, увидев вышедшую на сцену высокую блондинку в белом платье.

– Это и есть Дженни Линд? – шепотом спросила Анжелика у наставницы, когда по залу прокатилась новая волна аплодисментов.

– Да, это она.

– Но она мне кажется такой…

– Обычной?

– Да.

– Говорят, что она так и выглядит, пока не запоет.

Анжелике хотелось получше рассмотреть шведскую певицу. У Дженни Линд было простое, но приятное лицо. Заплетенные в косу волосы были уложены вокруг головы. Она величественно стояла с почти безразличным выражением лица, ожидая, пока стихнут аплодисменты. Потом кивнула дирижеру.

Стоило Дженни Линд начать знаменитую арию, как слушатели пришли в восторг. Анжелика поняла, что никогда не слышала такого красивого голоса. Как и говорила мадам Сантони, пение совершенно изменило мисс Линд. Она стала красавицей. Публика была зачарована ее голосом, лучистой улыбкой, грациозными жестами. Когда мисс Линд закончила арию, раздались оглушительные аплодисменты. Все встали и устроили ей настоящую овацию. На сцену полетели пышные букеты цветов.

Анжелика и ее бывшая учительница тоже встали вместе со всеми. Мадам Сантони шепнула:

– И это только после первой арии. Похоже, что Дженни Линд уже завоевала Новый Орлеан.

Мисс Линд улыбалась и кланялась. Анжелика спросила мадам Сантони:

– А что вы думаете теперь о ее голосе?

– Должна сказать, он совершенно восхитителен! – ответила мадам.

– Я согласна с вами.

Когда они вместе со всеми сели, мадам Сантони, проницательно посмотрев на свою бывшую ученицу, сказала:

– А вы ничуть не хуже ее, дорогая.

– О, мадам, теперь я не могу с вами согласиться.

– Думаю, что вы даже лучше, моя дорогая.

Анжелика собиралась что-то ответить, но в этот момент оркестр начал вступление к мендельсоновской «На крыльях песни». И в течение всего выступления креольская публика рукоплескала «шведскому соловью».